the king, the raven and the son of the enemy

ренджун Ренджун не ждет рассвета. Он не может ждать. Всю ночь он кружил по территории, подслушивал разговоры патрулей, заглядывал в окна, пытаясь разгадать, что произошло в столовой. Он проносится мимо цветника близ верхних этажей, видит одинокую женщину, бредущую по тропинке с сигарой, зажатой между губами. С деревьев он наблюдает, как плотная группа слуг движется к покоям, вокруг них солдаты, как пастухи со скотом. Весь замок затих, словно в шоке. Словно в трауре. Когда небо ранним утром окрашивается в серый, он подлетает к балкону и настороженно смотрит через стекло. Солдаты ушли, все опрокинуто и разбросано по полу, а в центре этого хаоса стоит Джэмин и собирает вещмешок. Ренджун царапает когтями по стеклу, и Джэмин тут же идет открывать. Ренджун одним отчаянным движением притягивает его к себе, и едва перья исчезают, руки Джэмина оборачиваются вокруг его покрытой мурашками коже. — Ты в порядке? О, Джэмин, ты провел здесь всю ночь… — Я… я в порядке. — Что случилось? — План провалился. Основатель Ли жив. Они знают об отравлении, восстании и знают, что за этим стою я. — Черт. Черт. — Ренджун хватает с пола рубашку и судорожно одевается. — Джено не вернулся? — Джено в подземелье. Ренджун оглядывается. Джэмин успевает ответить на вопрос, быстрее чем он его задает. — Я слышал разговор солдат. Они каким-то образом узнали, что он замешан в этом. Больше я ничего не знаю. — Нет… Нет, он сын Основателя, они не могут так с ним поступить! — Ренджун говорит, думает, двигается слишком быстро, хаотично, напряжённо. — Он будет в безопасности? Они не причинят ему вреда? — Я не знаю, любовь моя. — Джэмин берет его лицо в свои руки, мягко говорит ему, чтобы он дышал. — С Джено все будет хорошо. Я знаю это. — Откуда ты знаешь? — Потому что я знаю его. — Мы должны ему помочь. — Мы дадим отмычку слуге. Надеюсь, они смогут подсунуть ее ему в еду. — Слуги под наблюдением, как я смогу добраться до них? Джэмин отводит взгляд. — Если за ними следят, то ты не сможешь. — Мы должны что-то придумать, Джэмин, какой-то план. Я дождусь ночи в покоях слуг, а потом… — Мы не можем остаться, любовь моя, даже просто находиться здесь сейчас — безрассудство. — Он достает из вещмешка моток веревки. — Послушай. Мы все еще можем вернуться к нашему первоначальному плану. Дождись удобного момента, спустись с балкона. Ты пойдешь вперед в лес и будешь высматривать патрули, а я раскрою секреты Делегации и подтолкну королевство к перевороту. — Как мы можем его бросить? — Уйти — это как раз то, чего бы он хотел от нас. Единственный способ освободить его — устранить Делегацию. — Но что, если они убьют… — Ренджун, пожалуйста. — На лице Джэмина появляется выражение, которое Ренджун не узнает. Не страх, не покорность, а… — У нас нет выхода. Я провел всю ночь в этой комнате, я все продумал, больше ничего не остается. Пожалуйста, пойдем со мной. Давай просто уйдем. Пожалуйста. Ренджун смотрит на него. Бормочет «да». Он знает, что это правильно. Он знает, что должен доверять Джэмину, доверять Джено, даже если кажется, что это разрывает его напополам. джено Джено проводит ночь, прижавшись к решетке, взывая к Основателю Ли. Все повара в замке теснятся в камерах вокруг него. Некоторые из них — перебежчики, другие — нет, и все они ужасно напуганы. (Но не Хёсу. Может, гнев на ее лице скрывает это, а может кровь на её фартуке) Джено едва может смотреть на них. Вот чего они боялись — гнева Делегации. И теперь они здесь, из-за него. Из-за них троих. Ренджун и Джэмин, по крайней мере, свободны. Они должны быть свободны. Пока они могут сбежать, есть надежда. Ночь проходит за одну бессонную секунду. Он лежит на полу и тусклым, усталым голосом зовет Основателя Ли. В ранние утренние часы дверь с грохотом открывается, и в комнату входит отец. Джено вскакивает, как можно грациознее вставая со связанными за спиной руками. Основатель Ли стоит перед камерой, окруженный своим пикетом. — Прошу прощения за задержку моего прибытия, — говорит он. — Я навещал больного. Джено отчаянно хочет знать, сколько человек погибло. Но это не самый тактичный вопрос. — Как они себя чувствуют? — Плохо. Но нет ничего, что они не смогли бы преодолеть. Желудок Джено сводит. — Хорошо… это хорошо. — Да, это хорошо. Твое сопротивление провалилось. — Не было никакого сопротивления. То есть, конечно, было — но я об этом ничего не знал. — О, он звучит виновато, даже на свой собственный слух. — Я думал, что мы уже прошли через это, думал, что мы пришли к пониманию после нашего последнего разговора. Зачем подозревать меня сейчас? Глаза Основателя суровы, губы поджаты. Он говорит медленно, словно Джено — наказанный ребенок в углу. — Знаешь, когда вчера вечером подали еду, запах был похож на разлом, открывающийся во времени, на портал в прошлое. Вещи, которые так глубоко запрятаны, бывает трудно восстановить, не так ли? Наконец я вспомнил, что несколько десятилетий назад я возвращался домой к тому же горькому запаху. Всегда едва уловимый, лишь след на занавесках в гостиной, скатерти. Волосы твоей матери. Джено сглатывает. Он не знает, сколько можно выдать, а что нужно держать в секрете. — Я не так уж и глуп. Я знал, что она была целительницей. — Но ты не изгнал ее. — Она была моей женой. Ты был нашим сыном. — У Джено защемило сердце. Он не может встретить взгляд отца. — Сначала я узнал запах. Потом увидел тебя. Ты потягивал вино, которое до сих пор оставалось нетронутым, и смотрел на свой суп так, будто он собирался тебя убить. Служанка указала прямо на тебя. Не отрицай. Я видел ее, я слышал ее. — Служанка сказала, что Джэмин сказал им, что делать. Она ничего не сказала обо мне. — У нее не было возможности. Его взгляд переместился на Хёсу. Она смотрит вниз. Ее фартук измазан кровью. — Мне больше не во что верить, — говорит Основатель Ли. — Я наблюдал за тобой, Джено. Ты потерял веру в Делегацию. В меня. — Он качает головой. — Твоя мать умела лгать. По крайней мере, в этом смысле ты не ее сын. И не мой. Джено спит и бредит? Или он слышит эмоции — боль — в голосе отца? Видит это по его лицу, по тому, как раздуваются его ноздри, как выпячивается подбородок? Голос в голове Джено говорит ему: — Сейчас самое время. Не пропусти брешь в его броне. Это голос Джэмина. Как будто он шепчет Джено на ухо. — Я потерял веру, — говорит Джено, — но я никогда не планировал твою гибель. Я начал посещать ужин, потому что… я понял, что был дураком. — Продолжай. Джено опускает взгляд, опускает плечи, делаясь меньше. — Я понял, что то, что ты мне предлагаешь, будет более продуктивным, чем… детский бунт. Я понял, что приношу в жертву тебя, моего отца. Мою семью, все, что от нее осталось. Я всегда ценил твое мнение выше, чем чье бы то ни было, даже свое собственное. Почему же я должен остановиться сейчас, только из-за нескольких разногласий? Основатель Ли сужает глаза, разглядывая Джено, кандалы и сгорбленные плечи. Он говорит: — Мертвая служанка указала на тебя. Почему? — Наверное, она пыталась… настроить нас друг против друга. Посеять недоверие. — Ты знаешь, где принц? — Нет. Хотелось бы знать. — Вы когда-нибудь плели заговор против меня? — Нет. Никогда. Обыщите мои покои, если нужно. Лицо Основателя Ли тщательно сохраняет нейтральное выражение, руки сжимают пряжку золотого пояса. Он слегка наклоняет голову, и один из его солдат выходит вперед, чтобы отпереть камеру Джено. Джено пытается подавить свое удивление, стараясь не встречаться взглядом с Хёсу. Основатель Ли поворачивается, и Джено идет следом, его цепи волочатся по камню. Они останавливаются у входа в подземелье, на лестничной площадке. — Сначала ты объявляешь меня врагом, — спокойно говорит Основатель Ли. — Пренебрегаешь моими приказами. А потом отказываешься, как только я махну тебе под нос немного власти. Боюсь, твои убеждения хлипкие, сынок. — Я просто запутался. Нахождение в этом замке… навевает воспоминания. Мне кажется, что призрак матери преследует меня. Челюсть Основателя Ли напрягается. — Понятно. — У меня в голове была картина, видение Делегации. Я был разочарован и рассержен, когда ты показал мне… что это была всего лишь фантазия. Основатель Ли медленно кивает головой. — Я рад, что ты задумывался о таких вещах. — Я тоже. — Я могу считать тебя союзником? — Безусловно. Основатель Ли подзывает солдата, чтобы тот расстегнул кандалы Джено. Джено проглатывает проклятие, когда металл больно трется о его сырую кожу. Он хочет, чтобы эти цепи исчезли. Он хочет увидеть солнце. Он хочет найти Джэмина и Ренджуна. Основатель говорит: — Ты будешь служить в Совете. Готов ли ты к этому? — Да, готов. Я готов внести свой вклад. Хотя, полагаю, мое присутствие разрушит состав первоначального совета. Я не хочу наживать себе врагов. — Джено, большинство аристократии было уничтожено прошлой ночью. Семь из девяти членов совета мертвы. Дикое, бездыханное облегчение наполнило грудь Джено. Он должен чувствовать себя чудовищем. Но он не чувствует. — Сопротивление не должно знать, что они ранили нас. Мы должны уничтожить их до того, как они соберутся и нанесут новый удар. Солдаты будут наблюдать за туннелями днем и за помещениями для слуг ночью. — Что будет с поварами? — Допрос, затем казнь. Очевидно, им нужно напомнить о своем месте. Джено замирает. Он опускает взгляд на красноватые натертости на запястьях, затем снова поднимает, расправляя плечи. — Тебе стоит передумать. — Джено, я думал, мы договорились. — Эти люди, скорее всего, знают, где находится принц. По крайней мере, дай им время подумать о своей верности. Основатель Ли вздохнул, обводя морщинистым носом окрестности. — Полагаю, ты прав. Да чтоб тебя. Я хочу все уладить. Сначала побег принца, потом беспорядки на валу, теперь вот это. Что посеешь, думает Джено. — Делегация сильнее этого. Как ты говоришь — не теряй надежды. Основатель коротко кивает, затем протягивает руку, чтобы положить тяжелую ладонь на плечо Джено. В этом жесте есть что-то радостное, теплое. Джено понимает, что отец рад, что он снова на его стороне. Он считает, что они все еще семья. Джено увидит, как он падет. Он будет наблюдать за этим с улыбкой. ренджун Солнце поднимается за облаками, утренний туман застывает на оконных стеклах. Джэмин заканчивает собирать вещи, а Ренджун осматривает покои, мечтая прибрать их, вернуть все на свои места, как должно быть. Ему хочется притянуть Джэмина к себе, освободить его от груза на плечах, от этого оцепенелого взгляда на лице. Он смотрит на двери, желая, чтобы Джено появился. И тут раздается стук. Ренджун отшатывается назад, хватаясь за лежащий на столе тесак. Джэмин смотрит на дверь. Ждет. Еще один стук, медленный и нерешительный, и ручки вздрагивают. Двери открываются и на пороге оказывается Джено. Ренджун налетает на него, слишком быстро, слишком отчаянно, отбрасывая их обоих назад. Волосы Джено пахнут горьким ядом и кислым подземельем, а его руки обхватывают талию Ренджуна, сначала мягко, потом все сильнее и крепче, прижимая его к себе. Ренджун чувствует тяжесть на своей спине — это Джэмин, прислонившийся к нему. Когда он поднимает глаза, Джено и Джэмин прижимаются друг к другу лбами. Их переплетенные руки обхватывают Ренджуна. Они замирают так на мгновение. Ренджун не хочет, чтобы оно заканчивалось.