the king, the raven and the son of the enemy

джено С тех пор Джено стал посещать ужины, объяснив свои предыдущие отсутствия усталостью, которая одолевает его только с ужина до рассвета. Никто из дворян не настолько груб, а может, и достаточно умен, чтобы с ним спорить. Джено ненавидит обеденный зал. Ненавидит людей в нем и ненавидит то, кем он становится среди них. Ему неприятно видеть, как Хёсу делает реверансы и чопорно наполняет чашки, осознавая боль своего клейма. Основатель Ли наблюдает за ним с улыбкой, источающей тщеславие. Возможно, он думает, что Джено прислушался к его предупреждению или заинтересовался его предложением. Джено многозначительно наклоняет голову, играя в конспирацию. Мысленно он плюет в вино Основателя и заставляет его сделать глоток. Сквозь пьяные светские разговоры у Джено есть одна вещь, на которую можно рассчитывать. Вернее, две, обе в одном месте. Их сосуществование в этой комнате, их неуверенный союз не должны были сработать так хорошо. Даже по прошествии стольких лет, даже сквозь злость и хитросплетения судьбы, они с Джэмином легко действуют в своей старой динамике, вместе жалуясь на дворян и делясь единственным неизменным куском мела. С Ренджуном все ново, немного волнующе. Немного неловко. Особенно после того, как Джено ворвался в технически не свою спальню и выставил себя на посмешище. Но он старается не думать об этом, ради собственного спокойствия. Накануне отравления Джено оказался взвинчен по многим причинам, наименьшей из которых должно было быть то, что скоро у него будет комната в другом месте и некого будет ждать, когда он будет возвращаться по вечерам. Основатель Ли звякает бокалом. Джено поднимает глаза. — Присаживайтесь. Все за столом опускаются на стулья с отработанной синхронностью. Солдаты на периферии комнаты открывают большие витражные двери, слуги входят с графинами вина и расходятся, чтобы наполнить бокалы. Девушка, обслуживающая Джено, — перебежчица. Он благодарит ее, не поднимая глаз. — Белое вино из винограда, выращенного в королевстве, двадцатилетней выдержки, — Основатель Ли взбалтывает свой бокал. — Что скажете, господа? Дворянин, сидящий рядом с ним, отвечает: — Поистине изысканно, Основатель, — остальные лишь кивают головами в знак согласия. — Есть слабая нотка… пряности, — говорит лорд Рох, опустив нос в свой бокал. — Это так? — Всего лишь нотка. Аромат, который заслуживает того, чтобы им наслаждаться. Ты согласен, Джено? Джено поднимает глаза, быстро кивает и делает глоток. Нотка пряности. Ну и бред. На вкус как обычное вино. Некоторое время они пьют — в случае с Джено притворяются, — и Основатель Ли объявляет о подаче основного блюда. Тут же появляется парад слуг, везущих тележки со столовыми приборами и блюдами, подносы с соусами и гарнирами. Последней появляется супница. Аромат наполняет зал. Богатый, сладкий и едва уловимо горький. У Джено сводит желудок. Входит еще одна служанка, быстро шагая. Хёсу. Их глаза на секунду встречаются, прежде чем она отводит взгляд. Она выглядит… обеспокоенной. Джено смотрит вперед, борясь с желанием снова найти ее глаза. Суп подан, миски идеально расставлены на салфетках. Джено смотрит вниз, на бордовый цвет супа, заполняющий хрупкий фарфор, и пар, вьющийся в воздухе. Выглядит вкусно. Выглядит безвредно. Основатель Ли раскладывает свои столовые приборы. Все остальные следуют его примеру. Дворянин за столом окунает ложку в суп, на мгновение дует на нее и пробует. Джено тянется за вином, делает глоток, теперь уже настоящий, чтобы ослабить железный пояс, сдавивший грудь. И тут он видит, что Основатель Ли наблюдает за ним. Ложка висит в воздухе, на полпути ко рту. Он больше не самодоволен, просто любопытен. Джено отворачивается, берет свою ложку. Опускает ее в миску. Уговаривает Основателя Ли сделать глоток. Всего один… Женский голос разносится по комнате. — Остановитесь! Пожалуйста! Никому не есть суп! Звон столовых приборов смолкает, все взгляды обращаются к служанке. Джено узнает ее — из леса, со встречи, та, что оттолкнула их, пожилая женщина в рваной вуали. Глаза Джено и Хёсу снова встречаются. Между ними проскакивает страх. — Что это значит? — Тут же спрашивает Основатель Ли. — Уведите ее, — кричит Хёсу. — Она спятила, она сошла с ума. Женщина отступает от окруживших ее солдат. — Нет! Суп отравлен! Основатель, милорды, выслушайте меня, пожалуйста! Некоторые из служанок смотрят на Джено. Он видит их руки, спрятанные в карманы, видит очертания рукоятей оружия под тканью. Джено в отчаянии качает головой. Не выдавайте себя. — Яд… — Дворянин, сидящий напротив Джено, похлопывает себя по горлу. — О… О Боже. — Откуда вы знаете, что он отравлен? — Сердито бурчит Основатель Ли. — Ответь мне, женщина. — Он пытается сместить тебя! Король заставил нас это сделать! — Король? Король… Дворянин, кряхтя и пошатываясь, встает с кресла, кожа его становится пепельной, рот разевается, и он рушится на пол, извергая рвоту на богато украшенный ковер. Все стоят и смотрят, застыв от шока. Несколько человек падают в обморок. Джено кричит: — Лекаря, кто-нибудь, найдите лекаря! Внимание служанки внезапно переключается на него. Она борется с солдатами, схватившими ее за руки. — И ты! Король, ворон и… Её слова затихают. Джено едва успевает вздохнуть, когда кинжал Хёсу глубоко вонзается в грудь служанки. Через несколько секунд Хёсу оказывается на полу, колено солдата упирается ей в спину. Единственные оставшиеся дворяне обмякли на столе или корчатся в конвульсиях на полу. Основатель Ли окружен солдатами, под защитой. Он не пострадал. В воздухе стоит запах горечи и тошноты. — Отведите ее в подземелье. — Голос Основателя Ли стал ровным, как кованое железо. — И всех поваров на кухне тоже. Все они перебежчики и предатели, работающие на лжекороля. Солдат поднимает Хёсу с земли. Её длинные черные волосы распущены, кровь испачкала фартук. Тело старшей служанки лежит на полу. Неподвижное и мертвое. — Подождите, ещё не все. — Основатель Ли смотрит на Джено. — Его тоже. Заковать его в кандалы и запереть. Джено вскакивает со стула. Несколько солдат нерешительно подходят к нему с теми же ржавыми цепями, которые они когда-то использовали на Джэмине и Ренджуне. — Что вы делаете, — говорит он, и голос его слаб, как травинка на ветру. — Я ничего не сделал. Основатель Ли делает вид, что не слышит, и просто отдает распоряжение увести его. Оковы оказываются холодными. Хёсу и Джено выводят из столовой. Последнее, что он слышит, — голос отца, его последний приказ. — Прикажи обыскать покои принца. Немедленно. джэмин Джэмин не волнуется. Эта ночь — всего несколько часов — станет итогом каждой пролитой им капли крови, каждого данного им обещания, каждой секунды, проведенной под тяжестью бремени, но он связан, глух и слеп в этих стенах, и если он только позволит себе волноваться, то не сможет подняться с пола. Ренджун стоит у книжного шкафа, сдвигает с полок пыльные книги, протирает их одну за другой. Сдвигает, протирает, переворачивает, сдвигает. Джэмину кажется, что он сходит с ума. Скольжение, протирание, переворачивание, скольжение. Он не думал, что это будет легко. Эта ночь, его восхождение, его господство. Немного убийств, немного лжи — все во имя высшего блага. Исполнение его собственного пророчества. Благословенный принц, рожденный для трона. Он и подумать не мог, что в столь важный момент почувствует небывалое истощение. Что его надежда, его амбиции будут вытекать из него, медленно и смертельно, как кровотечение. Он падает назад, ложась плашмя на ковер. Нужно еще многое сделать. Маневрировать солдатами, создать совет. Изменить королевство, изменить историю. Почему же ему так хочется покинуть эту комнату, покинуть замок, и просто посидеть у озера, считая лягушек в лесной тишине и покое? Странный шум. Шаги, тяжелые и гулкие. Кто-то стучит в дверь. Нет, только не галлюцинации, только не это… Но тут Ренджун оказывается рядом, хватает его за плечи. Он напуган, он тоже слышит. Оба видят — двери дрожат от железного прута, просунутого в ручки. Это реальность. — Это не он, — вздыхает Ренджун, — это не Джено. Что же нам делать? Джэмин, что нам делать? Значит, никаких ему лягушек. Джэмин в мгновение ока оказывается на ногах, пересекает комнату, распахивает дверцу шкафа, достает доску для рисования мелом. — Уходи, быстро. Не возвращайся до утра. — А ты? — Я все выясню — просто иди. Ренджун колеблется, на его лице ужасное скрещение страха и вины, но он не тратит времени, выбегая на балкон и взлетая в воздух, исчезая на фоне темного неба. Джэмин быстро проводит рукой по меловой доске, стирая каждое изменническое слово. Шум затихает, лишь на мгновение, а затем начинается снова — удар с грохотом проносится сквозь старые дубовые двери. Джэмин бросается на пол и заползает под кровать как раз в тот момент, когда одна из ручек вырывается из дерева и двери распахиваются. Он слышит, как таран ударяется об пол, как в комнату влетают несколько пар сапог, очертания которых смутно проступают сквозь белое покрывало. Диван опрокинут. Книги разбросаны, платяной шкаф разграблен, ящики выдвинуты. О, это хуже, чем галлюцинация. Джэмин прижимается лбом к холодному полу, задерживая дыхание глубоко в груди. — Заперто изнутри, — говорит один из солдат. — С чего ты взял? — А что мы вообще должны искать — тайник командира с ядом? Скрип меловой доски, стук, коробка с мелом падает на пол. — Думаешь, он дезертировал? И это после всего, что сделал Основатель, чтобы заставить его замолчать. Может, старик все-таки не сумасшедший? — Ли-младший прекрасно владеет мечом, но у него почти нет смелости, чтобы им воспользоваться. — Его отец считает, что во всем виноват он. — Основатель не умер, будь он проклят. — Заковал в кандалы свою собственную плоть и кровь. Так что, полагаю, мы ищем принца. Матрас вздрагивает, поднимается с рамы, затем снова опускается. Джэмин переворачивается на спину, тянется вверх, чтобы ухватиться за деревянные планки наверху, и поднимается с пола как раз в тот момент, когда поднимается край покрывала. Он застывает на месте, глаза плотно закрыты. Покрывало снова опускается. Он задерживает дыхание до боли в груди, держит себя в подвешенном состоянии до боли в мышцах. Пока металлические шаги не удаляются, а двери с тихим скрипом не закрываются. Наступает тишина. Джэмин падает на пол, тяжело дыша. Все кончено. Они проиграли. Джено схвачен. Делегация уцелела.