the king, the raven and the son of the enemy

джено Джено был вынужден убить их. Слова Джено ничего не значили для Джэмина. Он бросал ему вызов: заставлял совершить нечто решительное, положить всего себя к его ногам. Если бы Джено дал ему меньше, Джэмин, не поведя и бровью, отказался бы от него. Оставил на произвол судьбы, на произвол предательства, ведь, в конце концов, Джено поступил так же. Джэмин принимал только радикальные меры, отчаянные и жестокие поступки, верил только в кровь. Но на самом деле, даже если бы Джэмин сказал ему идти к черту и исчезнуть в лесу, Джено все равно убил бы тех солдат. Просто чтобы защитить себя от разоблачения, выполняя собственный план — этим планом мира, планом, созданным по образу и подобию матери, он уже обрек на смерть двух человек. Своим собственным мечом, своей собственной рукой. В каком-то смысле Джено завидовал Джэмину, который лишь улыбался, глядя, как мужчины испускают последние хриплые вздохи. Джэмин делал то, что было необходимо, будь то убийство или предательство, письмо, просунутое сквозь щель в двери, или подосланный к нему ворон, чьи следы от когтей до сих пор болят на спине Джено. Джено преодолел опушку леса, предварительно позаботившись о том, чтобы омыть свой меч от крови. Навстречу ему уже бежит второй командир, за ним по пятам — артиллерия. Очевидно, они услышали бешеный сигнал Джено. — Лесной патруль мертв, — кричит Джено. — Прочесать лес на востоке. Принц там. Он не уйдет далеко, если вы будете действовать быстро. Солдаты кивают, стучат пиками по мерзлой земле и маршируют мимо него в лес. Джено обходит замок по периметру, отправляя каждый встречный патруль на поиски. Наконец, на перекрестке между оранжереей королевы и опушкой леса он замечает сидящего в ветвях изящного ворона. Джено отцепляет от своей напоясной сумки карабин и подбрасывает его в воздух. Ренджун ловит в когти свернутую веревку и улетает в сторону бледной вершины башни принца. Из-за деревьев выходит Джэмин, его движения резкие и быстрые, а лицо суровое и напряжённое. Они молча идут вдоль внешних стен замка, оглядывая раскинувшиеся вокруг поля в поисках солдат или случайных слуг. — Ты сказал им то, что я тебе говорил? — спрашивает Джэмин. — Да. — И они поверили? — А почему бы и нет? — Не заставляй меня оскорблять тебя, когда ты и так на меня злишься. — Что? — Ты не всегда самый убедительный человек. — Мне жаль, что каждое слово, вылетающее из моего рта, не является наглой ложью. — Нет, это мне жаль, что каждое слово, вылетающее из моего рта, не является правдой, поданной на блюдечке. Джено сглатывает ругательства. Веревка падает к ним с балкона как раз в тот момент, когда они переступают невысокую стену кустарника. Джено видит черное пятнышко, примостившееся на парапете высоко вверху, чётко различимое на фоне серого утреннего неба. Джэмин берет веревку, дергает ее, проверяя прочность и осторожно начинает подниматься. Пройдя не больше метра, он внезапно замирает, дыхание становится прерывистым, а тело мелко подрагивает. И тут Джено замечает порез на его рукаве, испачканную яркой на фоне серой ткани кровью. — Ты ранен, — говорит Джено, стараясь казаться безразличным. Будто всего лишь констатирует факт. — Я не могу сейчас страдать. — Ты мог бы сказать об этом раньше… — Джено, ради Бога, не говори больше ничего. Джено почти говорит, много говорит, громко говорит. Но тут сверху доносится пронзительный крик, и Джэмин падает на землю, прячась за кустами, услышав как голос окликает командира Ли. Из-за каменной стены к ним приближается солдат, и Джено не успевает ничего осознать, как темное пятно перьев пикирует вниз, сбивая солдата с ног и улетает в сторону деревьев. — Оборотень! — кричит Джено. — За ним! Солдат, шатаясь, поднимается на ноги и убегает. Джэмин уже вылез из кустов, крепко, почти отчаянно держась за веревку. Джено подсаживает его и уходит, сканируя местность в поисках других солдат. Он слышит ругань и ворчание Джэмина, тихий скрежет ботинок по песчанику. — Не просто… — Джэмин едва не теряет опору. — стой здесь. Встреть меня на вершине. Шевелись! Джено не спорит. Он идет, он бежит, находит еще одного бродячего солдата, произносит ту же ложь, что и остальным, указывая на лес, и бежит дальше через черный ход. Если кто-то и видит, черную молнию его доспехов, проносящихся по замку, то не удосуживается выяснить причину. Он прорывается через двери в покои принца и выбегает на балкон. Железный крюк вбит в изгиб парапета, веревка натянута над краем, и Джэмин уже близко, так близко к нему, но так высоко от земли. Джено тянется вниз, насколько может, чтобы не потерять равновесие, в то время, как Джэмин медленно отрывает одну руку от веревки и тянется к Джено. Его нога соскальзывает в тот самый момент, когда Джено наконец хватает его, и его тело ударяется о стену, своей тяжестью увлекая Джено вниз за ним. Джэмин тяжело дышит, в его глазах паника, и все, что может сделать Джено, — это держать, держать, держать как можно крепче. Черная вспышка, и вдруг Ренджун оказывается рядом с ним, перекидывая через парапет свою руку. Их с Джэмином руки смыкаются в крепкий замок и Джено вместе с Ренджуном наконец переваливают его через край, падая на холодный камень. Джэмин, задыхаясь, сжимает руку потрясённого Джено, пока Ренджун, уже лишившийся перьев, бежит внутрь. — Так вот как ты попал на мой балкон, — бормочет Джэмин. — Мне всё было интересно. Джено издает какой-то звук. Искренний смех или простая насмешка, он не знает. джэмин Покои принца. Они, конечно, приятнее, чем темница, но для Джэмина не хуже тюремной камеры, обитой бархатом и оправленной в золото. Каждый миг, 25 лет своей жизни в этой комнате он провел как принц, беспомощный и слабый. Когда он видит свою корону в стеклянной витрине, позолоченную и ничего не значащую, вспоминает ее пустотелую тяжесть на своей голове и едва не опрокидывает все это. Так иронично, что, потратив все силы на побег из замка, он тут же оказывается втянут обратно. Ренджун поспешно одевается, вытряхивая перья из рукавов. Взглянув на лицо Джэмина, он без слов сжимает его руку, но оба отпускают друг друга, стоит услышать, как закрываются двери балкона. Джено стоит на месте, его кожа покраснела от холода. Он выглядит потрясенным и нервным, когда его взгляд останавливается на Ренджуне. Возможно, дело не только в холоде. — Тебя никто не видел? — спрашивает Джено. — Тот солдат? — Я потерял его в лесу. Никто не видел. Ты уверен, что это лучшее место, чтобы спрятаться? — Лучшее, да, вариантов и так немного. Никто и не подумает искать здесь — скорее всего, побоятся даже пытаться. — Это хорошо. — Да, это хорошо. Джэмин одевается, пока они неловко переговариваются. («Это мило. Вполне мило») Он расстегивает пуговицы на куртке и спускает ее с рук, а когда оглядывается, оба смотрят на него. Ренджун — неприкрыто, Джено — неуверенно. — Что? Ничего такого, что ты не видел раньше, — он не уточняет, кого именно имеет в виду. Они оба находят себе занятие по душе, пока Джэмин переодевается в новые брюки. Чистая, сухая ткань — непередаваемое блаженство. — У тебя кровь идет, — говорит Ренджун. — Ушиб. Все будет хорошо. — До того как ты взобрался на башню, кровь не текла так сильно, — вклинивается Джено. Он проводит большим пальцем по острию своего меча, сидя на кровати в другом конце комнаты. — Не будь дураком, Джэмин. — Думаешь, это можно вот так просто отключить? Ренджун разворачивает рулон марли. — Рукав, — Джэмин послушно садится на диван, закатывая рукав. — Если я должен скрываться среди слуг, то мне следует присоединиться к ним. Работа начинается с рассветом. — Будет лучше, если мы оба исчезнем. Поисковые отряды знают, что у меня есть сообщник-оборотень, — Джэмин морщится, пока Ренджун смазывает его рану спиртом. — Солдат, на которого ты только что напал, не будет молчать. И ты оставил царапины на телах. Резкий удар мечом в ножны заставляет обоих повернуться. Джено стоит, стиснув зубы. — Я должен помочь с поисками. По крайней мере, какое-то время. Ренджун опускает глаза и поднимается с дивана, задев коленом Джэмина. — Да, и думаю, мне пора помыться. Дверь туалета закрывается. Джэмин с Джено остаются одни. Джэмин открывает рот, но ничего не может сказать. На мгновение становится очень тихо. Потом скрипят половицы, дверь открывается, и Джено уходит. Джэмин проводит руками по лицу. Он не каменный, он раскаивается — хотя бы в своих поступках, если не в мотивах. Он раскаивается в своем сердце, в каждой его нежной и чувствительной части. Его гордость, его принципы заставляют чувствовать, что произнести это вслух — значит признаться в гораздо большем. Ренджун выходит из туалета с таким видом, будто Джэмин совершил какую-то глупость. — Ты позволил ему уйти. Джэмин молча подзывает его ближе. Ренджун закатывает глаза, но когда он садится на колени Джэмина и растворяется в его объятиях, Джэмину кажется, что он нашел дом, даже в этой кошмарной комнате. — Вот ты где, — шепчет Джэмин. — Ты должен был извиниться. — За что? — Ты испытывал его. Ты навязал ему свою волю. — Почему тебя это волнует? — Джэмин, пожалуйста. — Нет, это он должен извиниться. Он ожидает от меня худшего. Меньшее из двух зол — я гребаное пророчество, а не тиран, как его отец. — Этот… союз и так достаточно сложен, тебе не кажется? — Я извинюсь, как только он это сделает. — Ты не был так холоден в своем письме. Взгляд Джэмина упал на листок бумаги, лежащий на чайном столике. — Ох… Мне жаль, что ты это увидел. — Это меня не беспокоит. На самом деле мне грустно. И за тебя, и за него. — Наверное, я немного переностальгировал. Я думал, что это будет последнее… — Я знаю. Я тоже так думал. — Конечно, именно сейчас, после всего, что произошло, он решил обрести свою собственную волю. После того, как мы разошлись. После того как тебя ранили, а слуги были заклеймены. — Он не на твоей стороне, но и не на стороне Делегации. Там мы и встретимся. — Ты доверяешь ему. — Он доказал свою надежность, не так ли? — Ренджун вздыхает. Джэмин чувствует его дыхание на своих волосах. — Он отчаянный, но я доверяю ему. Я не могу… не доверять ему. — Ему нужно голосование. Демократия в королевской власти. Он хочет утопию, где смерть не является необходимостью. Все эти обещания, которые я дал — ему, служанке, моему народу, — что, если все это рухнет? — Тогда… ты сделал все, что мог. Ты готов отдать за них жизнь. Они должны быть благодарны. — Тебе не кажется, что всё это обречено? — Вовсе нет. — Мы, я имею в виду. Всех нас. Ренджун не отвечает. Джэмин смотрит на завывающий за окном ветер, на мертвый очаг, на маленькую фарфоровую корону на камине. Он ненавидит эту проклятую комнату. Она делает его ребенком. А он не ребенок. Он король, и скоро он получит свой трон.