the king, the raven and the son of the enemy

джено Джено воспользовался удачно предоставленным ему шансом. Он не должен чувствовать себя виноватым за это. Ему тяжело смотреть на Джэмина сверху вниз. Прекрасное и жалкое черно-синее месиво на лице, еще не высохшая кровь. В последний раз, когда Джено видел его, он мирно спал в своей постели, его ресницы мягко подрагивали. В последний же раз, когда их взгляды встретились, Джэмин услышал правду в голосе Джено, на его лице промелькнуло облегчение, и с сердца Джено сняли тяжелый груз. Совсем ненадолго. Джэмин говорит быстро, но, несмотря на это, его присутствие — истинная влась, даже когда он закован в кандалы и лежит на полу. Он выглядит так, будто вот-вот прорвется сквозь железные прутья, когда Основатель Ли приближается к его камере. Джено отступает, опустив голову. — Я считаю вполне достойным, — говорит его отец, — чтобы король был свергнут из-за настолько пренебрежительного отношения к самой сути своего королевства. Яд просочился в замок сквозь крошечное окошко кладовой, поглотив не знавшее жалости тело замка, выпотрошил и сжег его, чтобы он мог восстать из пепла, совершенным. Более справедливым. Лучшей версией себя. Джено прикусил язык. Он надеялся, что Основатель Ли не станет этого делать, не станет хвастаться. Но Джено должен быть более снисходительным. Отец пытался свергнуть монархию десятилетие, а то и больше, он потерял жену в этой войне. Конечно, он будет хвастаться. Джэмин молчит. Остальные пленники притихли, позволив себе только беззвучно шептаться, заглушая болезненные стоны. Джено оглядывается через плечо на оборотня — тот прижался к решетке, наблюдая за Джэмином и Основателем Ли. На мгновение его шея, лицо и руки темнеют и покрываются перьями — под кожей проступает еще одно существо. Но так же быстро оно исчезает, и он снова становится человеком. — Тебе не о чем беспокоиться, — говорит Основатель Ли. — Мы ещё не убили тебя, а может, и вовсе не будем. Это Королевство скоро превратится в Делегацию, которой буду руководить я и еще восемь человек. Ты можешь стать одним из нас. Джэмин тут же вскидывает голову. — Что вы хотите этим сказать? — Нужно успокоить общественность. Откажись от своего заявления о причастности Делегации к убийству — заверь своих почитателей, что Совет — это твоя воля, и так было всегда, — и ты сможешь сохранить жизнь, включая частицу былой власти. Однако остерегайся неправильного выбора, ты прекрасно знаешь, какие шокирующие новости могут стать достоянием общественности, если ты подумаешь упрямиться. Джэмин снова опускает глаза. Слишком упрямый. Джено хочет сорваться на него, накричать — неужели ты не можешь жить без своей драгоценной короны? — Конечно, ты не обязан отвечать прямо сейчас. У тебя есть семь дней, чтобы обдумать свои ответы. — Основатель Ли повышает голос, обращаясь ко всему подземелью. — Это касается всех присутствующих. Поклянитесь в верности и будьте вольны жить в обновленном обществе. Основатель Ли передает корону и мантию Джэмина в руки солдата, стоящего рядом с ним. — Отнеси их в печь для сожжения, — говорит он. — Они больше не имеют значения. Как только он уходит, подземелье разражается криками и грохотом решеток. Джено подходит к одному из своих людей — теперь уже надзирателю — и, наклонившись, говорит, перекрикивая шум. — Вызови лекаря для принца. Лечите всех, кто в этом нуждается. — Надзиратель колеблется, поэтому он добавляет. — Мертвый принц бесполезен для нас. Мой отец временно исполняет обязанности предводителя, но я по-прежнему ваш начальник. Слушайся моих приказов. Мужчина кивает и уходит. Джено бросает последний взгляд на Джэмина — тот борется с оковами, — а затем на оборотня, который быстро отводит глаза. Джено удалось поместить его в пустую камеру, но это не отпугнет никого, у кого есть стимул пролезть сквозь прутья. Или ключ. Ему есть о чем беспокоиться, кроме безопасности пленника. На спине лежит груз величиной с замок, а сквозь него проглядывает революция. Но все, о чем он может думать — оборотень. Может быть, потому, что это проще и, однозначно, приятнее после Захвата и выбора, который ему пришлось сделать. Может быть, потому, что он месяцами наблюдал за тем, как ворон ждёт на подоконнике, за его беспокойными и пронзительно зоркими глазами. По крайней мере, хотя бы одна загадка раскрыта. Это делает все его разговоры вслух, случайные попытки погладить ворона… довольно волнующими. Но не такими тревожными, потому что эти глаза завораживали его ещё до того, как Джено увидел их на этом лице, задержался взглядом на позолоченной коже и озлобленных чертах, мягких и резких в равной степени. Он слышал, что заглянуть в глаза оборотня — значит заглянуть в душу зверя, в сознание без единой мысли. Ничего подобного, он увидел непередаваемую глубину, красоту, которая превосходила всё, встреченное им ранее. Невероятное зрелище. Основатель Ли стоял в Большом зале, любуясь флагами цветов королевства, свисающих с куполообразного потолка. Толпа уже успела разойтись по домам, вернувшись к своим повседневным делам. За стенами продолжается размеренное течение людской жизни, пока они стоят здесь, в замке Делегации как победители. Боже правый, они победили! Шаги Джено эхом отдаются от стен. Его отец поднимает голову, улыбается и хлопает его по плечу. — Сегодня ты вновь заставил меня гордиться тобой, — говорит он Джено. — Я послал весть в поселение. Наши люди вернутся домой спустя десятилетие. Ты можешь себе представить, что наша мечта наконец-то сбывается? — Это замечательно. Мама была бы… очень счастлива, — Джено крепче сжимает рукоять своего меча. Он пытается сосредоточиться, не думать о переливах черных волос и холодной коже, о крови на мраморном полу. Он не будет думать об этом. — Сэр, у меня есть кое-что… — Мы немедленно начнем печатать бюллетени. Подумать только, первые выборы в истории королевства. А до этого, мы должны сосредоточиться на регистрации, чтобы никто не остался без внимания, даже самый грязный нищий. Это будет грандиозно! — Да, грандиозно. Ты опередил свое время. Отец, я… — Жителям поселения негде будет остановиться, пока не будет объявлено о смене правительства. Пусть кто-нибудь займет пустующее место в Большом зале. Ты должен занять покои принца. — Что? Почему? — Ты ведь сейчас практически принц, не так ли? Это прекрасная комната, Джено, просто будь благодарен. — Ты займешь покои короля? — Полагаю, да. Джено предполагал, что они остановятся в гостевых апартаментах, казармах, может даже в помещениях для слуг. Оставив роскошные, символические покои пустыми, они отвергли бы монархическую социальную шкалу, разделяющую людей. Присвоение — предоставление — себе таких вещей кажется извращением идеологии, которую они продвигают. Джено молчит и ничего не говорит об этом. Кивает, и отец поворачивается, чтобы уйти. — Еще одно, сэр, — всё-таки говорит Джено. — Я хотел спросить — сказать — сообщить вам — я собираюсь сам следить за заключенным в камере. — Если только этот заключенный не принц. — Основатель Ли смеется, но в его смехе есть нотки волнения. Он знает, что Джено когда-то заботился о Джэмине. Знает, что отчасти именно это послужило причиной того, что Джено настаивал на их союзе. И, в сущности, именно из-за этого была уничтожена четверть их войск. (Он не позволит Джено забыть об этом). — Нет, не принц. Конечно, нет. Оборотень, я имею в виду. Сообщник принца. — А, да, конечно. Полагаю, кто-то обязательно должен присматривать за ним на случай, если с принцем возникнут какие-то неожиданности. — Да, именно так. — Как скажешь, сынок. Но будь осторожен, если у животного есть хозяин, это еще не значит, что оно приручено. Или приучено к дому. Основатель Ли разражается громогласным смехом. Джено безропотно кивает головой. — Хорошо, хорошо, — прочищает горло Джено. Отец снова хлопает его по плечу и наконец оставляет одного. Джено слушает, как удаляются шаги. ренджун Как только Джено и его солдаты покидают подземелье, Ренджун прижимается к решетке и вглядывается в мрачное, темное помещение. Один надзиратель. Одно окно со стальными решетками. Остальные заключенные уже успокоились, хотя некоторые из самых «благородных» продолжают настойчиво греметь цепями, требуя освобождения. Ренджун ползет к задней стенке своей камеры, прижимается к ней и закрывает глаза. У него есть шанс на спасение, если только он сможет трансформироваться, поймать это чувство, когда кожа щетинится, кости крошатся, текут, превращаясь в воду. Оно так близко. Но чувство покидает его, как и дыхание, оставляет совершенно беспомощным. Он перекатывается на полу, утыкаясь взглядом в сырой потолок. — Ты сказал, что уйдешь. Голос Джэмина. Ренджун поднимает глаза и видит его на полу в своей камере, встречая его взгляд через решетку. Ренджун придвигается ближе, как можно ближе. Он хочет смыть кровь с лица Джэмина, зацеловать его синяки, пока Джэмин не засмеется, притягивая его ближе. Он хочет извиниться, за что-то. Но он не знает за что. — Я никогда этого не говорил, — отвечает Ренджун. Джэмин слабо улыбается, качая головой. — Ты можешь…? — Тон Джэмина и его взгляд в сторону двери говорят обо всем без слов. — Не знаю. Кандалы мешают… А если бы я мог, что бы ты приказал мне сделать? У Джэмина сводит челюсти, пока он думает. Кажется, слова вот-вот должны были сорваться с его губ, когда человек в соседней с Ренджуном камере резко выкрикивает: «Ты. Ты — оборотень!». Ренджун узнает его — садовник, высокий и крепкий, кожа изборождена бороздами и потрескалась от солнца. Одно мгновение, и рука мужчины просовывается сквозь прутья решетки, хватая Ренджуна за горло. Он падает назад, пытаясь оттолкнуть его от себя, но рука ловит его за лодыжку, сильно сжимает и выкручивает. Он слышит свой крик, крик Джэмина, зовущего надзирателя, крики мужчины, скандирующего «зверь, животное, проклятая тварь». Пронзительный звон заглушает шум и хватка на лодыжке Ренджуна ослабевает. Он поворачивается и видит Джено, острие клинка которого упирается в горло садовника. — Я убью тебя. Отойди сейчас же. Садовник отпускает Ренджуна. Нога тут же ударяется об пол и боль вспышкой пронзает всё тело насквозь. Он сворачивается калачиком, пытаясь удержать рвущийся наружу стон. Ренджун, сквозь звон в ушах слышит звяканье ключей и скрип замка. Джено открыл его камеру. — За мной, — говорит он. — Куда ты его ведешь? — Джэмин тут же спрашивает, до побелевших костяшек вцепившись в прутья своей камеры. — Он будет моим слугой. Холод пробегает по спине Ренджуна. Он не может дышать, не может двигаться, не может трансформироваться. Джэмин и Джено смотрят друг на друга, в их взглядах пробегает нечто, что Ренджун не в силах расшифровать. Джено снова смотрит на него. — Вставай. Дрожа, Ренджун всё же встает и, прихрамывая, выходит из камеры. Джено хватает цепь, прикрепленную к его ошейнику, но не дергает и не направляет ее, а ждет, пока Ренджун остановится и оглянется. Лицо Джэмина напряженное и сердитое, но он лишь слегка кивает. Он хочет, чтобы Ренджун ушел. Тяжелая металлическая дверь захлопывается за ними, и из источников освещения на вершине лестницы остается лишь один светильник. — Ты, — голос Джено звучит как рык. — Я сказал тебе найти целителя. Отправь их в покои принца. И поторопись. Слуга проносится мимо Ренджуна, и свет тут же вспыхивает, стоит двери наверху приоткрыться. Мгновение и вновь наступает темнота, а голос Джено смягчается. — Я понесу тебя, если ты не против. Ренджун зло оглядывается на него. — Не трогай меня, мать твою. Ренджун пытается вскарабкаться хотя бы на ступеньку, но едва не задыхается от боли. Джено, к его чести, держит рот на замке. Ждет, пока Ренджун безвольно и неохотно кивнет головой. Он поднимает Ренджуна на руки, как будто тот ничего не весит и несет его так, словно он сделан из фарфора. Ренджуну не нравится эта нежность. Он не позволит себе чувствовать себя в безопасности. Не здесь, в руках врага. Не в руках Ли Джено.