the king, the raven and the son of the enemy

ренджун — Посмотри на себя, — говорит Джэмин. — Ты нервничаешь. — Я не нервничаю. — Ты краснеешь. — Я не краснею. — Сказав неправду, ты не сделаешь ее правдой. — Может быть, это хотя бы заткнёт тебе рот? Да, он действительно нервничает. Солдаты, высокие мужчины в огромных шлемах и серебряных латных доспехах, следуют за ними, их шаги эхом отдаются от потолка и стен, заполняя большой коридор грохотом. Ренджун в своем человеческом обличье, беззащитный. Он чувствует себя голым, не может нормально ходить, не может даже дышать. Мурашки бегут по коже, умоляя его обратиться, сбежать, пока не стало слишком поздно. В обличье ворона, это всё, что видят люди, для них он не больше, чем обычная птица. В обличье человека, его непохожесть очевидна. Его ногти, его глаза, его манера держаться. Они поймут, что он не такой, как все, узнают, кто он, увидят его. Джэмин идет рядом с ним, сделав шаг еще ближе. На нем большая корона, плащ в королевских цветах и мантия, ниспадающая на плечи. — Я уверен в этом, даже если ты не уверен. — Ты потеряешь своего шпиона. — Ты обретешь свободу. Не бойся, никто не сможет прикоснуться к тебе. — Нет, они могут. У меня нет титула, за которым можно спрятаться, Джэмин. У меня есть только ты. Взгляд Джэмина становится ещё более упрямым. — Моим первым указом будет защита оборотней. За нарушение закона полагается изгнание или расчленение, как кому больше понравится. — Это не остановит общественность. — К черту общественность. Никчемные и фанатичные — пусть только посмеют причинить тебе боль, любому оборотню. Я убью их лично. — Так же, как ты убил Ли Джено? Ренджун пожалел в ту же секунду, как только слова сорвались с его губ. Но Джэмин только рассмеялся. — Так вот почему ты всю неделю вел себя странно? — Странно? Что ты… Я не понимаю, что ты имеешь в виду. — Тебя это беспокоит? — То, что ты пощадил его? Опять? Джэмин наклоняет голову и приподнимает бровь. — Ренджун. — Нет, Ваше Величество, меня не беспокоит, что вы трахались с вражеским командиром, который неоднократно пытался вас убить. — Не называй меня «Ваше Величество», ты знаешь, что я это ненавижу. Ренджун замолкает, надувшись. — Это… — Джэмин смотрит прямо перед собой, в его темно-карих глазах серьёзность. — Это случилось однажды и больше не повторится. Ревность вскипает глубоко внутри, отравляя сердце. Джено кажется таким замечательным, таким драгоценным. Ренджун же чувствует себя… доступным. Взгляд Джэмина становится еще хуже. Взгляд, который говорит о том, что Джэмин, возможно, надеется, что это случится больше, чем один раз. Джэмин поднимает глаза на него. — О чем ты сейчас думаешь? — Ни о чем. — Если это заставляет тебя чувствовать себя… неуютно или… — Нет, — Ренджун, пытаясь отвлечься, разглаживает руками свою куртку. Серебряная парча, украшенная блестящими булавками, пуговицами и цепочками. — Нет. Я просто… Молюсь, чтобы не упасть в обморок посреди твоей речи. Они приближаются к концу коридора, где совсем скоро широкие арочные двери откроются в Большой зал, и Джэмин, сопровождаемый Ренджуном и своими солдатами, предстанет перед сотнями подданных, произнося свою первую речь в качестве короля. Ренджуна подташнивает, но Джэмин держится уверенно, его походка пружинистая и легкая, будто он направляется на завтрак. Внезапно, он хватает Ренджуна за руку и поворачивается к их пикету. Солдаты с лязгом останавливаются, склоняя головы. — Небольшая задержка. Оставайтесь на месте. С этими словами он увлекает Ренджуна прочь, через дверь, скрытую среди замысловатых узоров стены, и вниз по лестнице, освещенной канделябрами. Это оказывается проход в служебные туннели, к грязным стенам и каменным полам, запаху щелока и плесени. — Что ты делаешь? — Шипит Ренджун. — Джэмин, тебе нужно куда-то? — Да, прямо сейчас. — Ты хоть знаешь, куда идешь? — Мы… Я исследовал тут всё вдоль и поперёк когда-то. У Ренджуна нет времени спросить о «мы» — Джэмин отводит его в сторону, в кладовку, где над раковиной трудится горничная. Она поднимает на них глаза, на лице написано потрясение. — Не могли бы вы? — Вежливо спрашивает Джэмин. Она кивает и поспешно уходит. Джэмин закрывает за ней дверь, берет стул и подставляет его под ручку. — Джэмин, это твое первое публичное выступление с тех пор, как ты… После того, что случилось… И я думаю, была бы разумна пунктуальность. — Боже милостивый, — Джэмин хватает его за талию, и фарфор звенит, когда он прижимает Ренджуна спиной к чему-то твердому. — Ты не прекращаешь болтать, да? Ренджун моментально становится податливым. Снова, мгновенно, всегда. Губы Джэмина на его шее, тело зажато между ног Ренджуна. Ренджун расслабляется, подняв глаза, уставившись в уродливый серый потолок. На секунду он задается вопросом, что бы подумал Джено, если бы увидел их такими. Боже, просто прекрати думать о нем. — Хорошо, любовь моя? — шепчет Джэмин. — Да… Ваше Величество, — он хотел сказать это язвительно, это была шутка, но его голос дрожит. Джэмин качает головой и из его горла вырывается тихий звук упрека. Губы не отрываются от кожи Ренджуна. Может быть, он оставит на белоснежной коже след, заявить свои права на него, чтобы это увидели все. — Ты не понимаешь, да? Короли не преклоняют колен, Ренджун. Но он стоит на коленях: мантия скомкана, с плеч свисает цепь с ливреей. Смотрит на Ренджуна из-под своей золотой короны, украшенной бриллиантами, ослепительно блестящими даже в этих тусклых стенах. — Джэмин, — говорит Ренджун, и в его голосе больше нет попытки задеть. — Я знаю, любовь моя. Если бы Ли Джено был мухой, сидящей на стене рядом с ними, он бы увидел, чем они с Ренджуном различаются. Ренджун — не мимолетная интрижка и не плохое решение. Именно Ренджуна Джэмин уводит за собой, когда ему нужно быть в совершенно другом месте. Тот, перед кем он преклоняет колени в своих самых священных регалиях. Тот, кто бросает корону Джэмина на пол, как будто это ничего не стоящая, ничтожная вещь, только чтобы он мог запустить руки в волосы короля и сказать ему, как он хорош. Слишком хорош для одного раза. джэмин Пока Ренджун помогал Джэмину облачиться в его регалии, он вспомнил, как впервые увидел королевские покои. Ему было четыре или, может быть, пять лет, и он был в восторге от идеи встретиться с королем и королевой. Он наконец-то узнал, что это его родители, до тех пор Джэмин думал, что он сирота, которому просто посчастливилось жить в очень хорошем доме. Одна из надзирательниц привела его в большую комнату, ещё больше, чем его собственная, окрашенную красным и золотым, всю в красивых картинах и изысканных украшениях. У камина сидели двое: мужчина в меховом одеянии, высокий, со странными пустыми глазами, будто он был где-то в другом месте или настолько погрузился в свои мысли, и женщина, сидевшая в бархатном кресле, шелка ее платья каскадом ниспадали на пол. У неё было такое лицо, словно ее ужалила пчела. Суровое. Грозное. Тем не менее, юный принц мгновенно полюбил их обоих. Надзирательница усадила его рядом с креслом, положив руки на лацканы пиджака и приподняла подбородок. Позже он понял, что это был семейный портрет. В тот момент Джэмин был слишком рад, чтобы обращать внимание на то, что именно они делают, почему ему приходится так напряженно стоять в одежде, от которой у него чешется всё тело, или почему он никогда раньше не встречался со своими родителями, почему никто из них даже не поздоровался, когда он вошёл в комнату. Сегодня, прежде чем отправиться на свое первое выступление, Джэмин зашёл в покои принца. Они принадлежали ему всю жизнь, до убийства, произошедшего две недели назад. Эти покои менее роскошны, чем покои короля, и более… Детские. Он ненавидит их. Именно в них он прятал парадную цепочку своего отца, чтобы тот мог прийти за ней к нему. Именно там он писал письма с требованием выкупа, подсовывая их под дверь своей матери, чтобы она заволновалась и, наконец, обратила на него внимание. Джэмин медленно обошел замок, погружаясь в размышления, приоткрывая завесу памяти. Вот здесь, на кушетке, он потянулся, чтобы его обняли, но королева оттолкнула его острым каблуком. Вон в том коридоре, надзирательница застукала его, когда он оставлял поддельное письмо, и заперла его в комнате на день и ночь без еды. Сейчас на его плечах висела цепь, которой король бил его: раз, другой, третий, пока в ушах у него не зазвенело. Он поднимает взгляд на тот самый семейный портрет, висящий над камином, смотрит в глаза маленькому мальчику в костюме из лисьего меха, который пребывает в радостном неведении относительно истины, стоящей за ним самим. Он был рожден, чтобы его выставляли напоказ и восхищались им, бесполезной безделушкой. Он лишился своего первородства из-за тщеславия отца, который отказывался уступить власть, отказывался умирать, отказывался от пророчества. Джэмин взял все под свой контроль. Он не чувствует себя виноватым за это. Он покончил с жизнью своих родителей с большей осторожностью, чем они начали его. В такой день, как сегодня, эмоции могут выйти из-под контроля. Джэмин все еще испытывает чувства в своем сердце, каким бы холодным оно ни было. Свидание с Ренджуном в пустой кладовой — лекарство. Небольшое облегчение, экстаз, каждый раз, когда Ренджун жадно запускал руки в его волосы. Любовь к Ренджуну — неистовая, непостижимая буря любви к нему — это еще одно чувство, которое переполняет его. Часть его знает, что он мог бы заполучить Ренджуна любым способом, которым захотел. Знает, что Ренджун отдал бы себя добровольно. Но Джэмин не заинтересован в том, чтобы удержать его — в том, чтобы заявить на него права. Не хочет делать так же, как со своими претензиями на трон, на свое королевство и власть. Он довольствуется тем, что занимает место, которое Ренджун ему выделяет, так же, как Ренджун делает с Джэмином. В любом случае, есть в нем что-то, что он не может предложить Ренджуну. Часть его, ушедшая однажды ночью, не попрощавшись. Именно сегодня ему нужно, чтобы Ренджун был рядом. После всего, что он сделал, чтобы сохранить свой трон, ему плевать, решит ли общественность, что он слишком молод или слишком тщеславен, будет ли возражать против его быстрого восхождения на престол или окажется против того, что рядом с ним находится оборотень. Пусть сочтут его неподходящим королем, если хотят. Когда открываются двери в Большой зал, где его отец был коронован, где его родители поженились, где было освящено рождение Джэмина, в его душе разливается спокойствие. Перед ним полцарства, и там, где он мог бы увидеть ненависть и возмущение, он видит только смятение и страх. Население, напуганное внезапной потерей своих монархов, ищет ответы. Ищет нового лидера. Когда Джэмин, наконец, восседает на троне, он чувствует себя как дома. Когда он говорит, и его голос наполняет зал, отражаясь от стен и высокого потолка, люди с восхищением внимают каждому слову. Он рассказывает о вторжении и жестоком нападении, о том, как его родители погибли от рук врага, о том, как он чудом выжил, о разгроме делегации нечестивцев и о своем законном восхождении на трон. Зрители беспрекословно проглатывают его ложь. О, он собирается кардинально изменить это богом забытое королевство. Запретить насилие по отношению к оборотням, целителям, ведьмам. Запретить импорт, развивать местное сельское хозяйство. Повысить налоги, несмотря на то, что говорил Ренджун, установить систему орошения, очистить улицы, дать приют бездомным. Огонь расцветает в его груди, проникает в голос — Джэмин обнаруживает, что стоит на краю помоста, простирая руки к толпе. Теперь на их лицах нет страха — они смотрят на него с надеждой, с любовью, протягивая к нему руки, как будто перед ними восходит солнце. Внимание привлекает знакомое лицо, стоящее в проходе, окруженное движущимся потоком толпы. Джено. Джено здесь. В груди Джэмина зияет дыра. Джено наклоняет голову в шутливом поклоне и спокойно выходит из зала.