dunkel

Франция, 12 июня 1943 год Медленно раскрылась дверь. В сумрачный кабинет начальника гестапо зашла фройляйн. Лунный луч пробивался сквозь окна и освещал только пол. Посредине кабинета стоял огромный стол, на котором хаотично были разбросаны документы. Огромные шкафы пугали. Было такое ощущение, что сейчас они все повалятся на этот пол. Окно было открыто настежь. Холод прорывался сквозь одежду. Девушка решила осторожно закрыть дверь, пытаясь не издать ни единого шума, и осторожными шажками пройти к столу и найти всё, что ей нужно. Но чёрт, это не получилось. Сперва, как только фройляйн отошла от двери, сквозняк надумал подставить её и распахнуть дверь. От испуга девушка зажмурилась и в мыслях отругала этот чёртов ветер. Ведь пробраться в кабинет начальника гестапо — это преступление. Поэтому было так страшно, если тебя заметят… Выдохнув, фройляйн, стараясь не задевать ничего каблуком, прошла дальше. Скрипучий пол не давал ей расслабиться. Все давным-давно были не на работе, и никто не мог услышать девушку, но ей подсказывало, что тут что-то не ладное. С каждым шажком пол скрипел всё громче и громче, а фройляйн уже ненавидела себя за то, что всё это затеяла. Имелось предчувствие, что чьи-то глаза наблюдавали за дальнейшими деяниями девушки. Наконец-таки она приблизилась к столу. Поставив сумку на стул, она стала искать те самые бумаги, которые могут погубить её репутацию и карьеру. Совершенно недавно прямиком в руки Дитера Хельштрома попало письмо, где было означено, что одна из известнейших личностей немецкого кинематографа, проживающая во Франции, тайком помогает врагам рейха. Франция, 28 мая 1943 год. Ресторан В отдельной комнате ресторана, обедая и любезно беседуя, Йозеф Геббельс и рядовой Фредерик Цоллер обсуждали съёмки кинофильма «Гордость нации». Рядом с ними сидела прекрасная актриса Бриджит Хартманн, которая пользовалась популярностью в Германии. Множество фильмов Геббельса не проходили без её участия. Девушка читала сценарий и попивала свой чая. Она осторожно листала каждую страницу и старалась вникнуть в каждое словечко. Не сказать, что девушка была в восторге от сюжета, но перечить режиссёру не хотелось. — Wie ist das Drehbuch? — раздался голос Геббельса. — Okay, aber ich würde noch etwas hinzufügen, — дочитывая сценарий, произнесла Хартманн. — Zum Beispiel? — выгнув бровь и опустивши голову на бок, спросил Геббельс. Ему было чрезвычайно интересно, что порекомендует Бриджит. Он практически всегда давала ей первой читать сценарий, если она что-то советовала. Он никогда не прислушивался к её советам. Бриджит понимала, что если она сейчас начнёт критиковать сценарий, тогда Геббельс будет очень зол. Ей ещё и самой надоело читать эту ску-ко-ту. Она решила просто предложить добавить побольше разговорных сцен. — Unsinn! Hier ist alles perfekt. Das Hinzufügen kostet nichts, — ударив кулаком об стол, грозно сказал Йозеф Геббельс. — Wie Sie wünschen, — негромко произнесала Бриджит. Цоллер почувствовал напряжение и решил, что нужно плавно перейти на иную тему разговора. Он только хотел открыть рот и промолвить слова, как внезапно перед ним стоит начальник гестапо Дитер Хельштром. Рядовой встал с места и поприветствовал майора. Хартманн не обратила на него внимания и продолжала вести дискуссию с Франческой Мондиной. Штурмбаннфюрер это заметил и пристально всматривался на фройляйн, чтобы сделать её прибывание здесь не самым комфортабельным. Девушка уловила на себе этот дьявольский взляд. Хельштром вежливо поздоровался с Геббельсом и без размышлений сел напротив Бриджит. Увидя официанта, он подозвал его к себе. — Ich bitte Sie, Champagner für die bezaubernden Damen mitzubringen, — с ехидной улыбкой на лице произнёс штурмбаннфюрер, смотря на Хартманн. Девушка лишь отвела свой пронзительный взгляд в сторону Геббельса, который уже хвастался своим будущим фильмом поклоннику немецкого кино. — Wird Frederick Zoller endlich nicht nur ein Held des Landes, sondern auch ein Star des deutschen Kinos? — затягиваясь сигаретой, спросил Дитер. — Natürlich! Jeder sollte von seiner Leistung wissen, und der Film wird im ganzen Land beliebt sein! — восторженно произнёс Йозеф Геббельс. Цоллеру уже было как-то не по себе. Его все восхваляли и уважали за такой подвиг. А ведь он выполнял свой долг перед своей страной. — Jetzt kennt dich jeder Deutsche, und der liebe Josef Goebbels wird einen Film über dich drehen. Trinken wir darauf! — с улыбкой на лице обращаясь к Фредерику Бриджит подняла бокал шампанского. Все по её команде приподняли бокалы и выпили за это. Штурмбаннфюрер дожидался момента, когда все смогут уйти, а он и Хартманн останутся наедине. Ему быстро наскучила хвала Цоллера. Он перестал слушать, о чём говорил Геббельс. Его интересовала сама Бриджит Хартманн. Взгляд мужчины просто выжигал дыру прямо в Хартманн. Он понимал, что некоторые не придают никакого значения их поведению. Но сами они знали, что враждуют. Враждуют в открытую. Они готовы погубить друг друга. Ликовали, когда один из них терпел фиаско. А теперь Хельштром обладает информацией, о которой знает только он. Воспользовавшись этой информацией, Дитер может разрушить репутацию и карьеру актрисы, а ещё хуже, за это её могут убить. Но теперь ему это не нужно. Нужна игра, которую он сам и затеет… — Meine Liebe, wir haben ein weiteres Treffen. Wir müssen gehen, — взяв за руку Геббельса, произнесла Франческа Мондина. Геббельс отблагодарил фройляйн за то, что она вспомнила про встречу, а то он совсем позабыл, что нужно повстречаться с уважаемыми людьми. Захватив вместе с собой Цоллера, они покинули ресторан. И вот они одни. Их гляделки закончены. Штурмбаннфюрер ядовито ухмыльнулся, потушил сигарету, пленил бутылку шампанского и подошёл прямо к фройляйн. Мужчина без слов предложил плеснуть шампанское, а Хартманн покивала головой. Глаза её разбегались в различные стороны. Она ощущала, что их разговор будет ни одиный из приятных. Хельштром уселся на стул, который стоял рядом с девушкой. Закинув руку на спинку стула, он принялся медленно вынимать то самое послание из правого кармана кожаного плаща. Девушка не осознавала в чём дело. Наконец-таки, достав письмо, Хельштром перевёл свой сатанинский взгляд на девушку и в это время открывал конверт. Вновь увидя содержимое этого письма, у Дитера засверкали глаза. Игра началась… — Wissen Sie, was das ist? — язвительно спросил майор. — Was ist hier los? — со злобой произнесла Бриджит. Мужчина засмеялся. Этим смехом он поставил девушку в неловкое положение. Мол никто не смотрел на них. Никому нет дела до их разговора, но Хартманн казалось, что все пялятся на них и теперь каждый будет их обсуждать. Глаза забегали по всему открытому залу. Штурмбаннфюрер сделал глоток холодного шампанского и продолжил. — Weißt du, jetzt solltest du Angst vor diesem Blatt haben wie Feuer, — с серьёзным лицом произнёс майор. Глаза его почернели, а сам он нагнулся прямо к девушке. Бриджит почувствовала его дыхание. — Jetzt ist dein Leben in meinen Händen, — тихо зашептал, слегка прикасаясь холодными губами к её уху. У фройляйн участился пульс. Они встретились лицом к лицу. Только теперь Бриджит смотрела на него с растерянностью, а этот подлец — с хитростью. На девушке не было ни одной эмоции, а он расползался в своей дьявольской улыбке до ушей. Мужчина протянул ей это письмо. Девушка резко вырвала его с рук майора, выпила бакал шампанского до дна, вновь посмотрела на Хельштрома, который всё также смотрел на фройляйн. Прочтя письмо, девушка и слова не неуспела проронить, как Дитер забрал его, положил в карман, одел фуражку и произнёс прощальные слова. — Sei vorsichtig, Bridget Hartmann, — хитро просмотрев на девушку, мужчина удалился из помещения. Сердце стало биться быстрее и быстрее. На глазах выступили слёзы. Девушка приблизилась к окну и увидя, как штурмбаннфюрер садиться в свою машину, ещё и умудряясь озарить фройляйн своей ядовитой ухмылкой, и в этот момент она поняла. Её оклеветали. Никогда в жизни она не будет помогать врагам. Она осознаёт, что этой информацией владеет самый страшный человек в жизни Хартманн и она сама, поэтому нужно избавиться либо от источника информации, или владельца ею… Франция, 12 июня 1943 год. Кабинет. Бриджит быстро перебирала все документы, которые валялись на столе. Не найдя ничего на столе, она перешла к полкам. Но её ждало разочарование, ведь письма там тоже не оказалось. — Wo ist der Brief? — в полголоса произнесла Хартманн. — Ist es das, was du suchst? Раздался грубый, но знакомый голос. Из тёмного угла вышел Дитер Хельштром, держа в руках то самое письмо. Девушка попятилась назад и чуть не упала. — Entschuldigung, die Ecke war sehr dunkel, und ich konnte es mir nicht verkneifen, — со смешком промолвил штурмбаннфюрер. — Wie bist du dorthin gekommen? От такого испуга девушка еле-еле произнесла эти слова. Ноги пошатнулись. В глазах помутнело. Хартманн была согласна упасть прямиком возле окна, но через 10 минут она оказалась на стуле, а перед ней стоял высокий мужчина в форме. Его фигура мягко растворялась в какой-то немощной слепоте. Мрак застелил кабинет. И вновь они одни. Заклятые враги в одной сумрачной комнате. Было такое ощущение, что стены сжались, громадные шкафы пропали, и остался только штурмбаннфюрер и это окно, которое помогало не задохнуться. Хельштром уселся напротив Хартманн, и только его белоснежная улыбка была заметна в этом мраке. — Warum tust du das? — прошептал майор. — Die gleiche Frage, Sturmbannführer, — злостно и громко ответила девушка. Майор злорадно засмеялся, нагоняя ещё больший страх на девушку. — Du hast mich verleumdet! Ich habe den Feinden meines Landes nie geholfen! — злость проявлялась на её лице. Штурмбаннфюреру это только нравилось. — Ich? Sie irren sich. Ich wurde geschickt und habe das noch nicht herausgefunden, — невинным голосом произнёс майор. — Willst du mich verarschen? — прошептала девушка. Она решила играть по его правилам. Они смотрели друг другу в глаза, стараясь прожечь дыру. — Nein, auf keinen Fall. Ich mache nur meinen Job, — язвительно произнёс штурмбаннфюрер. Наступила гробовая тишина. За окном не было ни единного шума, а в кабинете стихла буря между немцами. Пропало сильнейшее напряжение. Штурмбаннфюрер стал медленно притягивать к себе стул, на котором сидела фройляйн. Столкнувшись в точечке касания, когда её нога уперлась в его колено, Дитер Хельштром обвил её ногу своей и прижал к стулу. Девушка прошипела от боли, а штурмбаннфюрер нагнулся к ней и зашептал ей на ушко. — Bald wird dein weißes Schloss genauso dunkel sein wie meins. Девушка догадывалась, что означает эта фраза, но решила не терять ни минуты. Лучше убить его сейчас, чем потом. Увидя вальтер, который висел на поясе штурмбаннфюрера, ухватила его и направила на Хельштрома. — Entweder du gibst mir den Brief oder ich muss dich erschießen! — выкрикнула фройляйн. — Schießen! Worauf wartest du noch? — громко ответил Дитер. После этих слов она без раздумий нажала на курок, но выстрела не произошло. — Mist! — беспомощно прошипела девушка. Штурмбаннфюрер повалил её на пол и пытался выдернуть из её рук свой вальтер а та, в свою очередь из его рук письмо. Своими сильными руками он пытался придавить её хрупкие запястья. Покраснение мгновенно объявились на её руках, ногах и ключице. Штурмбаннфюрер беспощадно сдавливал её. Ему нравилось, когда она сопротивлялась. Его зализанные волосы были растрёпаны, а красная помада фройляйн была размазана по её лицу. Глаза чернели и горели гневом. Руки сжаты в кулаки, как будто согласны нападать. Девушке не нехватало сил и воздуха. Он чересчур сильно придавил её горло. Не было никого объекта, за который можно вцепиться. Своими ногами она билась, руками пыталась поцарапать, только чтоб её выпустили. Но всё происходило так быстро, что фройляйн даже не сообразила, как штурмбаннфюрер отступил. Девушка сумела вылезти из его лап. У обоих в руках ничего не оказалось. Вальтер бессмысленно валялся на полу, а послание растворилось. Оба заволновались. Увидав его в другом углу кабинета, не считая ни одиной секунды, немцы рванули к нему. Первой его схватила Хартманн, а штурмбаннфюрер стал вырывать его. — Zum Teufel, Geben Sie es mir! — крикнул Хельштром. — Nein! — с такой же интонацией произнесла девушка. — Das ist alles deine Idee! Wofür kämpfen wir dann? — после этих слов штурмбаннфюрер остановился. Она его раскусила. Она была ему слишком интересна, что он захотел с ней поиграть. Он всё это подстроил. Майор знал, что когда-либо она явится в этот кабинет. Когда-либо она его встретит. Каждый рабочий день ночью он оставался в этом кабинете. Усаживался на кресло в этот тёмный угол и курил по две пачки сигарет за ночь, дожидаясь её. И, наконец-таки, она угодила в его ловушку. В эту ночь он овладел ею. Гнев всё равно побеждал. Хельштром неожиданно схватил её и прижал к холодной стене. Она скрутилась от такого сильного удара по её спине. Их лица были очень близки. У мужчины почернели глаза ещё больше. Вены на шее выступили, улыбка пропала, хватка стала ещё сильнее. Бриджит стала вырываться, но резким толчком мужчина сдвинулся прямо к девушке. Притягивая к себе, Хельштром яростно вцепился в её губы. Он медленно опустил руку на талию девушки и стал сжимать её. Хартманн чувствует, что лёгкая дрожь пробегает по её телу, когда мужская рука обнимала её. Девушка ощущает дыхание немца. Ощущает, насколько напряжены его мышцы, но быстро отстраняется, ударяя его коленом в живот. Хельштром скрутился от боли, а девушка выбежала из кабинета, оставляя злостного, но довольного майора одного. После этой ночи и всю дальнейшую неделю Хартманн избегала штурмбаннфюрера. Ей было страшно посмотреть ему в глаза. Они погубили друг друга этим поцелуем. Теперь она узнала, что хотел от неё начальник гестапо. Заманить, а затем насладиться сполна. А она только поддалась. Неужели она не могла раньше понять, что это ловушка именно Хельштрома… Франция, 21 июня 1943 год Звонок в дверь. Никого нет. Только на коврике лежала записка и возле неё одна большая красная роза. «Du kannst nicht vor mir weglaufen, Hartmann…»