Лерой Джетро «Брок» Гиббс

Дальше «звоночки» пошли один за другим. Оглохнуть было можно. Брок думал, что тот раз с электрошоком останется единственным. Ну типа взбодрить на пару десятилетий замороженного суперсолдата. Но нет. Капитан приказал демонтировать кресло и всё прилагающееся к нему оборудование и установить его на базе Гидры около Ньюарка. Реабилитировать своего друга, столько лет пробывшего в плену, он не стал. Барнс — Солдат — отправлялся на миссии устранения и устрашения. Отряд Брока был придан ему в подчинение. По факту, на подтанцовку. Ничего человеческого в Барнсе не осталось. Его превратили в невероятно эффективную машину убийства, и Капитан очень заботился о том, чтобы машиной тот и оставался. Стоило Барнсу начать задавать вопросы — и Капитан отправлял его в кресло. Обнуление. Это называлось обнуление. Брок присутствовал при каждом. И всякий раз от крика Барнса, память которого выжигалась электричеством, у него на загривке вставали дыбом короткие волоски. Но Брок не подавал виду. Уяснил, что слишком умные и свободомыслящие Капитану не нужны. Все они, начиная с Барнса, были для него всего лишь инструментами. Шестерёнками в машине подчинения и уничтожения. Капитан не сомневался в Рамлоу. Примерно как в хорошо выдрессированном и натасканном на охоту на людей псе. И даже Капитан позволял себе сказать лишнего при своей послушной «собаке». Так Брок узнал про проект «Озарение». Тут-то он и начал искать кого-то, кто сможет противостоять этому ужасу, который должен был стереть с лица планеты каждого неугодного. Старк был под вопросом — знал он о назначении громадин, которые строились в доках под Потомаком или нет, в них использовались его технологии. Да и не мог Брок до него добраться, хоть тресни. Кто Тони Старк — и кто Брок Рамлоу? Однако постепенно кое-какие люди нашлись. Брок был упорен и крайне осторожен. Он и не думал покушаться на Капитана или Солдата — это верное самоубийство. Но можно же не дать подняться хэлликэрриерам. В день запуска, который должен был стать великим триумфом Гидры, Брок сидел в резервном центре запуска и, прикусив губу, следил за шкалой загрузки вируса, предназначенного для изменения программы хэлликэрриеров. Семьдесят процентов… Восемьдесят восемь… Девяносто девять… Сто! Брок с облегчением откинулся на спинку стандартного офисного кресла. Многочисленные мониторы демонстрировали, как хэлликэрриеры, поднявшись на высоту тысячи футов, начали разворачивать орудия в сторону друг друга. И едва дула расцвели первыми огненными цветами выстрелов, Брока выдернули из кресла. Сердце скакнуло к горлу. Солдат, держа его за шкирку, как напакостившего кота, развернулся к Капитану. — Неужели ты думал, что я не узнаю, Рамлоу? — мрачно спросил тот. Брок покосился в сторону мониторов. Там взрывалось, взрывалось и взрывалось. Отлично. Что ж, сам он не рассчитывал выжить. Так что всё нормально. — Честно? — оскалился в улыбке он. — Мне уже пофиг. — Это ты сейчас так думаешь, — ещё мрачнее произнёс Капитан. — Ты тупой боевик, Рамлоу. У тебя никогда не хватило бы мозгов провернуть такое. Так что сейчас ты расскажешь о каждом, кто тебе помогал. — Хуй тебе поперек глотки, — ласково ответил Рамлоу. — Все ломаются под пытками, — усмехнулся Капитан. — Абсолютно все. А дальше было больно. Очень больно и очень долго. Какое-то время Броку удавалось юлить и уворачиваться, выплёвывая вместе с зубами и кровавой слюной имена агентов Гидры, которые за взятку или услугу обеспечили ему возможность грохнуть величайший проект Капитана. Там шажок, тут щёлочка… Разумеется, Капитана это не удовлетворило. Он был умным сукиным сыном. Он хотел знать, кто написал вирус. Брок упирался до последнего, пока очередной безликий белый халат не вколол ему экспериментальную сыворотку правды. Прочие работали как-то не так, по мнению Капитана: Рамлоу болтал без остановки, но всё не о том. Приём, которому его научил один глухой лучник-циркач. Позволить мозгу выдавать свободные ассоциации и озвучивать их все. Экспериментальная сыворотка оказалась чудовищной ебаниной: Брок почувствовал, как у него словно все вены и артерии заполнились кипящей лавой, потом она добралась до мозга и сердца одновременно, перед глазами вспыхнул ослепительный фейерверк, горло сжало удушьем — и Рамлоу умер. Реанимационные мероприятия оказались безуспешными. Вскрытие обнаружило геморрагический инсульт и инфаркт миокарда одновременно. Разработчикам сыворотки Капитан вырвал сердца лично. Каждому. Но узнать, кто помогал Рамлоу и написал вирус, он так и не смог. Провал «Озарения» стал началом конца Гидры. Но Брок Рамлоу об этом уже не узнал. *** У него нудно болела вся левая сторона груди. И левое плечо. Не остро, а как под хорошим обезболом после ранения. Пахло привычно и характерно — госпиталем. И звуки были госпитальные — гул и попискивание приборов, как в палате интенсивной терапии, серьёзные голоса и негромкие шаги неподалёку. Он осторожно вздохнул. Ну точно рёбра сломаны. Тщательно ощупал пересохшим языком зубы. Все были на месте, без сколов. Странно. Он совершенно точно помнил, как Капитан раз за разом бил его в лицо, и штук пять зубов выбил точно. Открывать глаза было попросту страшно. Но он никогда не был трусом. Скорее, смелым до безрассудства. Ничего опасного он не увидел. Белый потолок. Приборы — ну точно интенсивная терапия. Огромное окно во всю стену, жалюзи на нём. Снаружи солнце, прямо в окно. Но в палате приятная комфортная температура — кондиционер работает. Он ощупал лицо правой рукой — не болит, отёков нет. Задел волосы и удивился их мягкости. Всегда ж были как проволока — жёсткие и непослушные. А потом посмотрел на ладонь. Ладонь точно была не его. Совершенно не его. У него руки были крупные, грубые, с короткими пальцами — руки фермера, как говорила мать. И с характерными мозолями от оружия. Такие мозоли были и на этих ладонях, но немного другие, менее выраженные. Что за хуйня творится? Он смотрел на длинные сильные пальцы со светлой древесной пылью под ногтями и ровным счётом ничего не понимал. В затылке словно что-то копошилось — под черепом. С рассматривания пальцев он перешёл к запястьям. На левом — след от браслета часов. Не такие широкие, как у него, и предплечья не такие волосатые, а шерсть намного светлее. Ощупав торс, он обнаружил ожидаемую фиксирующую повязку на рёбрах и другую — на плече. След от капельницы на тыльной стороне левой ладони. И отчётливо ощутил мочевой катетер. Как же он ненавидел эти штуки! Дико хотелось пить, но это было привычно и ожидаемо. В госпитале после ранений и операций он приходил в себя не в первый раз. Вот только непонятно было, как он здесь оказался и почему именно с такими ранениями. Он помнил, как его мордовали. Травмы должны быть совершенно другими и в других местах. Да и госпиталь Гидры он знал. Это точно какой-то другой. Дверь без стука открылась. В неё вошла пышнотелая темнокожая медсестра и улыбнулась ему. — Вы пришли в себя, агент Гиббс! Как себя чувствуете? Что-нибудь нужно? Он прочёл имя на бэйдже — Томассис Смит. Как и «Гиббс», оно ни о чём ему не сказало. Смит тем временем ловко напоила его из специального поильника, проверила показания приборов и сказала: — Идёте на поправку, агент. Голова болит? Вы долго пробыли без сознания. — Не помню, — выдавил он. Голос тоже оказался незнакомым. — Сейчас придёт доктор Эммерсон и осмотрит вас, — пообещала медсестра. — Ваши друзья и подчинённые все пороги обили. Очень за вас беспокоятся и хотят навестить. — Не надо! — выпалил он и скривился: резко и сильно заболела голова. — Лежите-лежите! — положила ладонь ему на правое плечо медсестра. — Вас только вчера прооперировали, агент! Вас точно господь хранит. Сейчас придёт доктор. И она поспешно вышла из палаты. За время, прошедшее до прихода врача, он успел сообразить, что он какой-то агент — что было привычно, знакомо и нормально, и Гиббс. Фамилия отзывалась кромешным ничем. Он не знал никого с такой фамилией. Даже не слышал и не видел в кино или по телеку. И что всё это значит? Явился врач — качок с бритым черепом лет сорока, и принялся расспрашивать о самочувствии. Он привычно отвечал, не особо загружая мозги. Как и медсестра, врач оказался совершенно незнакомым. Конечно, он не мог знать всех врачей в Штатах, но… Ему посветили фонариком в глаза, и он чуть не выматерился — слишком неожиданно оказалось. — Сейчас я задам вам несколько вопросов, — предупредил врач. — Какой сейчас год? — Две тысячи четырнадцатый? Врач помрачнел. — Месяц? — Апрель, — так же неуверенно ответил он. — Как вас зовут? — Гиббс? С каждым ответом врач становился мрачнее и мрачнее. — Ваша профессия? — Не помню, — соврал он. Задав ещё несколько вопросов, врач вздохнул. — Вас осмотрит невролог, агент Гиббс, но уже сейчас я могу диагностировать амнезию. Вы не получали травм головы, но пережили клиническую смерть вследствие критической кровопотери. Пока я не могу дать никаких прогнозов, но… Он слабо кивнул. Никакая это не амнезия. Просто этот Гиббс отдал концы. Бывает. А его тело занял он, Брок Рамлоу. Что ж, он посмотрит, что из этого выйдет.