Лерой Джетро «Брок» Гиббс

Порядок через боль… Ну да, ну да. И ведь изначально Брок Анджело Рамлоу пришёл в Гидру именно за порядком. Ему осточертел бесконечный бардак везде и всюду — в школах, в армии, в медицине, в социальной сфере. Задолбало, что только очень большие деньги дают хоть какие-то возможности. Осточертела непрозрачность распределения налогов. Бесили страховые компании и хищность банков. Злила бестолковость школьной программы, ни хрена не готовящей к реальной жизни. И эти бесконечные дармоеды на социалке! Словом, в Гидру Брок Рамлоу пошёл за справедливостью. И ведь изначально она, казалось, была. Его вместе с отрядом сработавшихся ребят взяли туда сравнительно легко: все прошли армию и несколько мелких войнушек, привычно затеваемых Америкой за океаном; все ушли из армии в ЧВК. Когда им предложили работать на Гидру, отказываться не стал никто. Благо идеологией рядовых бойцов особо не пичкали и мозг не клевали. Поначалу задачи были простыми: придавить ячейку террористов, раскатать банду, с которой не могла справиться полиция, разметать тайную нарколабораторию. Брок был доволен: он наконец-то делал что-то стоящее и по-настоящему полезное. Ценность отряда повысилась, и их стали отправлять на зачистку станций наркотрафика, на ликвидацию крупных наркоторговцев и торговцев людьми; на устрашение и ликвидацию насквозь коррумпированных политиков местного уровня: окружные прокуроры, комиссары полиции, крупные мафиози. Брок смотрел на этих насквозь лживых проворовавшихся свиней, на свидетельства того, что они вертят законом как пожелают и срать хотели на элементарную мораль, на то, как они бледнеют, потеют и ссутся под дулами винтовок, и радовался. Мир менялся к лучшему, и это Брок под руководством Капитана Гидры менял его. Прошло несколько лет, и теперь отряд Брока сопровождал работавших на Гидру учёных, которым в их индиях, россиях, китаях и германиях не позволяли развернуться; иногда они добывали артефакты, охраняя яйцеголовых от местной швали. Зачем эти артефакты нужны, кому и для чего, Брок не знал и не интересовался. Гидра по-прежнему считалась незаконной организацией, но Брок видел, как она набирала всё больше власти и понимал, что переворот сначала в США, а потом и во всём мире не за горами. И все эти идейные каннибалы и уроды, берущие в жёны девочек, у которых ещё грудь не выросла, будут уничтожены. Современная Гидра, в отличие от той, времён Второй мировой, расизм не проповедовала. Капитан Гидра считал, что способность человека приносить пользу не зависит от цвета кожи, формы губ и носа. Белая шваль остаётся швалью. Узкоглазый гений — гением. Ещё через пару лет Капитан Гидра приблизил отряд Брока к себе. Сделал своим личным отрядом. Безупречность и суровость Капитана приводили Брока в восхищение. Он был идеален — умён, быстр, потрясающий стратег. Он просчитывал действия каждого из агентов Гидры на пять шагов вперёд и был готов реагировать на любые изменения в планах. Ну и красивый был сукин сын, чего скрывать? Брок знал историю — как из бруклинского задохлика создали Капитана Америку, как он отправился спасать своего лучшего друга, практически брата, из плена, как они давили немецкую Гидру до самого конца войны, как этот самый лучший друг Капитана погиб, а сам Капитан в рукопашной уничтожил Иоганна Шмидта и спас от бомбардировки европейские и американские города. Вот дальше в официальной истории был провал. Брок в него не лез. Ему хватало того, что суровое правильное лицо с пронзительными голубыми глазами было тем же самым, которое он видел в школьных учебниках истории. Этот человек просто не может быть на неправильной стороне. Брок и правда так думал. Первый звоночек прозвенел, когда Капитан, взяв с собой свой отряд, отправился на север России. Не просто России — Сибири. Местечко называлось Оймякон, и там должна была находиться законсервированная база Левиафана — русской головы Гидры. Левиафан, некрасиво трепыхаясь, издох к началу девяностых. Кто-то начал распродавать технологии и оружие за рубеж, кто-то сбежал туда и сам. Брок участвовал в зачистке таких предателей. А Капитан собирал информацию. Он что-то искал, но что, Броку было неведомо. Они уже обшарили всю Восточную Европу и европейскую часть России от Карелии до Кавказа. Проверили Урал. Добрались даже до Башкирии. И вот теперь Якутия, на границе с северным полярным кругом. Не зимой — и на том спасибо. Впрочем, начало сентября здесь никак нельзя было назвать летом или хотя бы осенью. В Нью-Йорке в конце января бывало теплее. База, вход в которую был спрятан между скал, оказалась нетронутой. По всем признакам, когда-то тут была ракетная часть, но её давно забросили. Видимо, русским оказалось не по карману содержать её в таких местах после развала Союза. Капитан знал код, и в пропахшую сырым бетоном и чем-то ещё незнакомым, но режущим нюх, они вошли без труда. Брок каким-то седьмым чувством понял, что база пуста. Никого живого. Ну не считать же живыми пятерых жмуров в банках? Капитан рассмотрел жмуров и нахмурился. Алый осьминог на груди его полевой формы словно бы недовольно дёрнул щупальцем. А может, и дёрнул, Брок бы не удивился. — Рассредоточиться. Искать, — приказал Капитан. — Криокамеру. И они её нашли. Глубоко, очень глубоко, под ракетной шахтой, этажей, наверное, на двадцать вниз, в огромном мрачном зале с тусклым дежурным освещением. Там кроме здоровенного стеклянного бака, наполненного жёлтым туманом, хватало интересного и странного: кресло вроде стоматологического, только куда шире и крепче, странное устройство над ним и пульт рядом… Пока Брок рассматривал пульт с пожелтевшими от времени пластиковыми кнопками, Капитан что-то сделал возле бака. Передняя стенка с шипением ушла вверх, туман рассеялся, и Брок с изумлением увидел патлатого мужика в маске на пол-лица, с металлической рукой, в странной одежде. Мужик вывалился прямо на руки Капитану Гидре, хрипя, и тот обнял его, прижал к себе. — Баки… — радостно произнёс Капитан. — Ну вот мы с тобой и встретились. Брок чуть рот не открыл. Баки? Джеймс Бьюкенен «Баки» Барнс? Тот самый? Погибший в Альпах во Вторую мировую? Брок понял, что ничего не понимает. А Капитан тем временем легко, словно манекен, оттащил своего «Баки» в это самое кресло и снял с него маску. Брок пялился во все глаза, пытаясь в этом небритом парне разглядеть красавчика сержанта из учебника. И вроде что-то такое в нём было… Бросив быстрый взгляд на Капитана, Брок решил, что начальству виднее. Тот тем временем пристегнул «Баки» к креслу встроенными в него усиленными кандалами и похлопал по щеке. Тот бессмысленно пялился перед собой и тяжело дышал. — Что ж, — сказал Капитан и подошёл к пульту. Защёлкал тумблерами, посмотрел на ожившие лампочки, чему-то кивнул и протянул Броку небольшой предмет. — Вставьте ему в рот, Рамлоу. По-прежнему ничего не понимая, Брок взял изрядно изгрызенную зелёную резиновую капу, подошёл к «Баки», нажал ему на подбородок и вставил капу в зубы. Тот привычно сомкнул челюсти. Понимания в его взгляде не прибавилось. Но было в нём что-то такое, отчего Брока морозом продрало по спине. — Два шага назад, — скомандовал Капитан. Брок послушался. Капитан нажал на пару кнопок, и устройство над креслом начало разворачиваться и опускаться с натужным гудением. Взгляд «Баки» вдруг приобрёл осмысленность. В нём были разом безнадёжность и глубокое отчаяние. Брок посмотрел на Капитана, на его серьёзное сосредоточенное лицо. Тот знал, что делает и зачем. Пластины устройства легли на виски «Баки». Капитан щёлкнул тумблером, и человек в кресле отчаянно закричал сквозь зажатый в зубах кусок резины. Запахло озоном, палёной плотью и волосами. К горлу Брока подкатила тошнота. Зачем? Почему? Он не понимал. И не верил, просто не мог поверить, что иначе нельзя. Что в этом есть хоть что-то хорошее.