Комиссар мертв

      Утром пустырь выглядит совсем по-другому – унылое грязное пространство. Втоптанные в землю битые бутылки, сплющенные алюминиевые банки, использованные шприцы и прочий мусор. Убогие граффити на полуразрушенных стенах.       А Хорька нет. Шемьен чувствует себя разочарованным. Нет, он совершенно уверен, что Гас не мог уйти с пустыря сам. Ночью Хорек был мертв – и Шемьену хотелось увидеть его труп при дневном свете и запомнить именно таким, каким представлялся в темноте: изуродованным и жалким. Но кто-то нашел Хорька раньше, чем приехали патрульные. Какая досада.       Шемьен заглядывает в «Зеленый». Несмотря на ранний час, Йорг на месте. Похоже, что ждал Шемьена, потому что ничего не спрашивает, только передает небольшой плотный листок. Шемьен показывает уставшему после бессонной ночи бармену, чтобы открыл маленькую бутылку содовой с лавандой, потом смотрит наконец на бумажку – это оказывается билет в Новую оперетту. «Приглашение. Айла Делис. Ложа К. Ряд 1. Место 2. Четверг. Начало в 20:01».       – Надеюсь, это не наша последняя встреча, Йорген, – усмехается Шемьен и разом выпивает все содержимое бутылки, словно бы это крепкая настойка, а не сладкая газированная вода. Но Йорг, как всегда, лишен эмоций – и голос его звучит бесцветно:       – Напиток за счет заведения, лейтенант.       Возвращается патруль в отделение с несколькими задержанными проститутками и накачанными наркотой завсегдатаями притонов Покоя, чтобы было чем отчитываться. Правда, в этот раз не обходится без сюрпризов.       – Лейтенант, гляньте! ­– молодой полицейский показывает чье-то изъятое удостоверение личности. «Винценция Соренгард». Троэльс Соренгард – председатель комитета префектуры по образованию. Говорят, может стать следующим министром. Достойный гражданин, счастливый муж и отец двух красавиц-дочерей – так обычно пишут в газетах о господине Соренгарде.       – Что думаете?       – Которая? – Шемьен оглядывается на стайку мнущихся у автозака молодых женщин – некоторые начинают улыбаться и подмигивать, заметив, что Шемьен смотрит в их сторону. ­      – С белыми волосами.       Днем призрак выглядит не так загадочно, как ночью. Пугает разве что своей изможденностью. Огромные безжизненные глаза и бледные впалые щеки. Ничего не сказать, красавица.       – Ты все еще здесь? – неожиданно спрашивает Винценция. Как будто бы обращается в пустоту, но Шемьен понимает, что вопрос – для него.       – Не будем рисковать. Отправьте ее домой. Лучше на такси. Я верну деньги.       Патрульный кивает и возвращается к автозаку.       К вечеру до Шемьена доходят слухи, что кто-то из подогретых наркош попутал берега и прикончил Гаса из-за дозы. Шемьену становится смешно. Так легко получилось, кто бы мог предположить.       Всю ночь Шемьен думает о Хорьке. Пытается вспомнить, когда они впервые встретились. Было ли это на злосчастном пустыре – или все же в «Зеленом»? Йорг запросто мог представить своего «главного по улице», мол, теперь знаете, к кому обращаться в случае чего, лейтенант… Жаль немного, что Гас не дожил до конца испытательного срока– услышать бы, как он говорит «капитан». Шемьен представляет, как презрительно искривляется рот Хорька, будто он хочет сплюнуть:       «К-к-капитан».       Ха. Забавно. Гас никого не уважал, только боялся – например, Мака. Из-за Мака боялся и Йорга. А Шемьена – нет. Позволял себе слишком много. Шемьен не терпит такого. Никогда не терпел. И вот теперь Хорек сдох на пустыре, как какой-нибудь гребаный вдребезги обдознувшийся некротик из опекаемых Йоргом притонов. Таких Хорек и за людей не считал. Впрочем, Шемьен тоже – собственно, за это он и любит Покой. Здешние наркоманы – самые безнадежные. Живые мертвецы под присмотром полусгоревшего Йорга. Этакое мифическое пространство. Пограничное. Хорек там был лишним, слишком наглый и шумный. Думал, что все в Покое – кроме Йорга – ему подчиняются. Как же. Хотя, похоже, убийство Хорька смешало все карты его боссам, и этим нужно воспользоваться.       «Айла Делис». Комедия о наивной простушке, в которую по недоразумению подселился дух пройдохи-чертовки. Есть ли тут какой-то намек?       Часы показывают почти четыре утра. Мысли у Шемьена путаются.