Комиссар мертв

      Дома Шемьен оказывается только вечером в понедельник. Бросает на пол ключи, куртку – пока бредет в спальню. Падает на кровать и проваливается в беспокойный сон. Множество странных образов преследуют его, но утром он не может вспомнить ни одного. Еще не может понять, откуда на нем форменная рубашка не по размеру, пока не вспоминает, что это – Шульца. То ли кто-то позвонил ему, то ли сам догадался, что понадобится. Хотя, конечно, в тот момент мало кто думал о внешнем виде капитана-стажера Стерна.       Отчлененная детская рука в самом центре столицы. Это скандал.       Ужас.       Кошмар.       Что делает полиция?..       Когда Шемьен уезжал, сообщили, что нашли торс и вторую руку. Голову, судя по всему, не найдут – как и во всех предыдущих случаях. Шульц упоминал, что психиатр, помогающий с составлением психологического портрета маньяка, предполагает, что Сокровище хранит головы как трофеи.       Шемьен пьет горький кофе и прослушивает сообщения на автоответчике. Ни одного от Магды. Множество – от Янсе. Похоже, что звонить художник прекратил, только когда к нему заявилась полиция. В протоколе опроса указано, что причина звонков – «беспокойство за капитана Стерна». По счастью, это почти соответствует действительности, по крайней мере, если не знать, что именно происходило в «Виньяне», можно подумать, что старый приятель переживает, добрался ли Шемьен до дому в ночь с субботы на воскресенье. В конце концов, всего месяц назад задержали таксиста, который грабил своих пассажиров, так что здесь все в порядке, волнение Янсе весьма уместно.       Еще сообщения – от пары журналистов, которым кто-то сливает информацию. И от Риенн. Ей тоже кто-то из отделения все рассказывает. Шемьену не по себе от этого.       «Привет. Ты в порядке? Что у тебя с шеей?».       «Что у тебя…».       «Что…».       Шемьен стирает последний вопрос Риенн и достает кассету – комиссар просил захватить ее с собой, чтобы соблюсти все формальности. Мало ли, вдруг кто-то всерьез начнет подозревать, что маньяк – из полицейских.       На деле, конечно, комиссара больше волнует факт утечки данных по делу.       Шемьен не помнит, когда должна прийти экономка – сегодня или завтра. На всякий случай оставляет ей записку с просьбой сдать рубашку Шульца в чистку, потом долго ищет ключи и наконец выходит из дома – семь двадцать четыре. Скорее всего, он опоздает.       На первой полосе утренней газеты гигантскими буквами сообщается об убитом ребенке. В глубине души Шемьен рад, что не работает в отделе тяжких преступлений.       Вчера точно такими же буквами писали про острова. Как же быстро все меняется!..       Хорошо бы сегодня успеть в «Зеленый». Конечно, Янсе вряд ли уже встретился с Маком. Но вдруг? Кто знает. Нужно быть в курсе. В Покое своя жизнь – и уж новостями о мертвом ребенке тамошних обитателей не удивить.       Мир не успевает за движениями Шемьена. Все расплывается, качается. Значит, Шемьен все-таки немного перебрал, хотя только-только перевалило за полночь. Он идет в туалет, чтобы умыться холодной водой, прийти в себя. Йорга сегодня нет в клубе. Вероятно, его вызвал Мак – по крайней мере, именно на это надеется Шемьен.       Распахивается дверь ближайшей кабинки – оттуда выходит пошатывающаяся хихикающая девушка, прячет что-то в лифе короткого платья. За ней появляется довольный Хорек Гас – и замечает Шемьена.       – О, лейтенант, никак ждешь своей очереди? Эй, Айрис, иди-ка сюда!..       Девушка смеется, машет руками и уходит, чуть не упав в дверях. Как только Гас и Шемьен остаются в туалете вдвоем, настроение у Хорька меняется.       – Зачастил ты к нам, лейтенант.       Шемьен делает вид, не обращает на Гаса внимания, снова включает воду и пропускает момент, когда Хорек хватает его за шиворот, впечатывает лицом в стену, возит туда-сюда по грязной черной плитке.       – Говорят, тебе нравится, когда больно, да? – отпускает, ухмыляется, как всегда. – Любишь игры с контролем дыхания?       Понятно, что заметил странгуляционную борозду, изображает, будто душит себя одной рукой, потом добавляет – как выплевывает:       – Могу устроить и кой-чего и пожестче. Обращайся.       В красном неоновом свете крови на губах Шемьена словно бы нет.