Комиссар мертв

      – Что, что она сказала? – почему-то Шемьену хочется представить, что на другом конце провода одиннадцатилетняя Риенн. Та Риенн еще не стала циничной занудой с двумя докторскими степенями, она искренняя и даже не представляет, что происходит в кабинете мастера Сандера. У той Риенн только один проступок – и тот давно похоронен.       Шемьен коротко пересказывает разговор с Риссой, правда, умолчав кое о чем. Например, об отце. Эта тема всегда вызывает у Риенн гнев, пусть даже ее собственный отец был еще большей сволочью, чем Конрад Стерна.       – А ты читала что-нибудь про птиц из райского сада? – вдруг спрашивает Шемьен.       – О райских птицах? Разве что таблички в зоопарке, – отзывается после некоторой паузы Риенн, в ее голосе слышится нервный смешок.       – Нет, я про островные сказки. Там было что-то про рай вообще?       Теперь Риенн молчит намного дольше, потом говорит с сомнением:       – Нет, ничего, насколько я помню. Ни в сказках, ни в книгах с фольклором в целом. Но если нужно, могу проверить. Откуда ты это взял?       – Рисса упоминала, и там изображения на домах тоже с птицами, а потом я подумал про бабушкины картины.       – Что эти жуткие человекоптицы – райские? – сомнение все отчетливее. – Не знаю, Шемьен. Мне нужно посмотреть в книгах.       Риенн всегда ищет ответы в книгах. Эта увлеченность сестры немного пугает Шемьена: книги Риенн явно любит больше, чем людей. Такие истории иногда печально заканчиваются, и хорошо, если только для одного человека.       – Жаль, что она ничем тебе не помогла, – Риенн возвращается к обсуждению Риссы. – Я надеялась, что…       – В любом случае это было интересно, – прерывает ее Шемьен. Он понимает, что на самом деле Риенн жаль, что она не узнала ничего нового. С самого детства истории с острова завораживали ее. Или, может быть, ей нравился тот факт, что мало кто понимал что-то во всем этом – островные жили и живут закрыто, а такое всегда привлекает. Когда-то Риенн хотела быть исследователем островной культуры. Что-то ей удалось – но совсем в другом ключе. Кто бы мог представить…       Опять вспоминается мастер Сандер. Раньше Шемьен думал, что забудет о нем сразу после похорон, но опекун все так же преследует его и пугает не меньше, чем когда был жив. Как будто какое-то проклятие.       Шемьен прощается с сестрой и никак не может собраться с мыслями, чтобы совершить следующий звонок.         – Я сделал, как ты просил… – говорит Янсе, когда они идут в сторону кабинета. Освещение в галерее выключено, и картин на стенах не видно – только темные квадраты и прямоугольники, но Шемьену снова представляются образы с полотен Ксанс.       –  …но я так и не понимаю, что ты хочешь делать, – Янсе открывает дверь в кабинет, и Шемьен видит посреди комнаты штатив с камерой. Объектив ее направлен на простой деревянный стул. Шемьен смотрит выше и замечает наконец петлю. Она находится высоковато, но закреплена вроде бы неплохо. В углу за камерой – мольберт с незаконченной картиной.  Рисунок как будто бы несколько иной, чем был на прошлой неделе, но лица у самоубийцы так и не появилось.       Хорошо.       – Запись – никому, кроме тебя, нельзя видеть, Бреннан. Помнишь об этом? – про фотографии Шемьен намеренно не упоминает, хотя фотоаппарат он тоже заметил. Скорее всего, Янсе покажет снимки Маку. Разумеется, если все пройдет так, как запланировано.       – Главное – ничего не делай. Через пару-тройку часов опустишь веревку и развяжешь удавку. Больше ничего. Это самое важное.       Шемьен снимает куртку и свитер, остается в простой темной майке. Янсе с любопытством за ним наблюдает из кресла рядом со штативом, но заметно напрягается, когда Шемьен становится на стул и тянется к петле.       – Что за фокусы, Стерна? – спрашивает с тревогой, но не спешит подняться.       – Лучше камеру проверь, у нас всего один дубль, – Шемьен ждет, пока Янсе не показывает, что готов. – Если что-то пойдет не так, завтра в семь вечера позвонишь по телефону на листке, который лежит в левом кармане моей куртки. До этого времени никаких действий. Только развязать узел. Ясно?       – Ясно, – не слишком уверенно произносит Янсе и включает запись. Шемьен смотрит на красный мигающий индикатор, считает про себя до шести и отталкивает стул.