У смерти твои глаза

— Надо было слушать меня и сжечь тело, — пробормотал Слава, рассматривая разноцветный синяк на своем боку в зеркале. Хотя бы ребра были целы.  — У того человека была семья, и они имели право его похоронить. — А если его Виктория бросила у твоего дома, чтобы подпортить жизнь?  — Ни он, ни его семья не виноваты, что у меня столетний конфликт с младшей сестрой!  Мирон явно был на пределе. Мало того, что Слава трепал ему нервы, так ещё и голод брал своё. Если дома его ждали охотники, то его тайник они успели вскрыть. Новая донорская кровь появилась бы только часов через пять, а пока Мирон был обречен терпеть.  — А если они вернутся за тобой? — спросил Слава. — Ты думаешь, что за несколько веков они первые, кто хочет меня убить? — нервно хохотнул Мирон. — Меня хочет убить моя сестричка, это звучит более грозно, знаешь ли.  — А если я не хочу, чтоб кто-то пытался тебя убить? — с вызовом спросил Слава, но совершенно по-капризному сложил руки на груди.  Фёдоров даже застыл на секунду, немного ошалев от фразы, брошенной охотником. Он внимательно посмотрел на Карелина, но тот тут же собрался под этим взглядом, выпрямил спину и однозначно заявил. — Ты не несешь никакой угрозы ни людям, ни охотникам, ни Правительству, ни Академии, будь они неладны, — твердо заявил он. — Ты пьешь донорскую кровь, не кусая людей, не убиваешь напавших на тебя охотников и, господи, ты убиваешь новообращенных вампиров, если они вредят людям. Причем получается у тебя это куда лучше, чем у огромного количества охотников. Я считаю, что с тобой нужно сотрудничать, а не пытаться убить единственный шанс на поимку Виктории.  Первородная волновала его больше всего остального. Эта тварь убила его родителей и Леона! Она должна была заплатить за содеянное. Из всех ныне живущих людей и вампиров только Мирон мог ей противостоять. Только он мог помочь ему убить её и, что было важно, он сам хотел этого.  — На моей памяти ещё ни один охотник не хотел сотрудничать с вампиром, — заявил он. — По моему скромному мнению, ты далеко не типичная тварь, — отозвался Слава. — Я не хочу, чтоб они пытались тебя убить. Ты не заслуживаешь смерти, даже если никогда не начнешь действовать вместе с Правительством.  Вампир ухмыльнулся. Значит, Карелин все это время действительно спасал его, а не отплачивал выдуманный долг. Спасал, потому что не хотел, чтобы Мирона убили.  Фёдоров осел на простынь в хостеле. В Мехико продолжались гуляния, поэтому снимавшие койки туристы не появлялись внутри. Нужно было дождаться запаса крови и уехать из этого города в другой.  — Все твои вещи остались в доме, — вздохнул Фёдоров.  — Их там уже нет, — отмахнулся Слава. — Когда те двое очухались, то должны были вынести всё в качестве вещдоков о логове вампира. Так что персона нон грата — Вячеслав Карелин — состоит в непростительной дружбе с тварью, — улыбнулся он.  — Зачем ты вообще вылез из укрытия, — расстроенно протянул Мирон. — Я бы вырубил его, мы бы быстро собрали вещи и ушли. — Я всегда буду защищать тех, кто не заслуживает плохого отношения, — твердо произнёс Слава. — Это, знаешь ли, у меня в крови.   ***   Светло лишь недовольно ворчал, когда их вместо завтрака всех собрали в общем зале. Охотники практически наступали друг другу на пятки, стараясь подойти ближе к сцене или занять более выгодное положение для просмотра кадров на экране.  — Доброе утро, — шепнул ему Евстигнеев, но Ваня в ответ лишь недовольно повел плечом, словно ему на ухо зажужжало насекомое.  — Вчера ночью при попытке обезвредить первородного отряд из двух человек встретил сопротивление… Ваня внимательно следил на фотокарточками на экране. Снимки из логова монстра. Это не было похоже на обычную траурную процессию.  — Хвала Небесам, ни один из охотников не пострадал. Однако одного из них пытались обезвредить с помощью этого кинажала…. На экран вывели крупный план оружия. Ваня зажал рот ладонью, чтобы не закричать, но слёзы предательски рванули из глаз. Он не мог не узнать фамильный кинжал Карелиных. Та самая гравировка. Слава бы просто так его никогда не оставил на полу! Стали крутить кадры с дорожной сумкой Карелина, документы на его имя, его набор оружия… все, что он взял с собой в Мехико.  — В городе были убиты два молодых вампира. Мы осмеливаемся предположить, что Слава Карелин героически выдержал схватку с двумя тварями, а после, изнеможенный, уже не смог справиться с первородным и был обращен. В ближайшее время мы будем вынуждены срочно изменить всю структуру функционирования Академии, дабы один из тварей не мог обладать точной информацией о наших действиях. Приближение Вячеслава Карелина к стенам Академии дарует каждому из вас открывать огонь на поражение.  — На кой черт вампиру пользоваться кинжалом? — недоверчиво спросил Ваня, за что тут же получил взгляд Ванечки, полный надежды. — Это же нелогично! Если он недавно обращен и хочет есть, то почему бы ему было не сожрать или хотя бы куснуть охотника? Почему он угрожал ему кинжалом? Вы видели хоть одного вампира, дерущегося холодным оружием? Вы совсем рехнулись? От Славы-человека не убежало минимум двадцать тварей! Это мы еще не знаем о тех, до кого он мог добраться по пути в Мехико. Вы считаете, что от Славы-вампира смогли бы уйти живьём два нападающих на него охотника? Если Карелин — вампир, то я — Мадонна!  Светло смотрел на него с благодарностью, а директор со злостью. Кто-то согласно захлопал Ване. Слава-вампир, выросший в Академии, знал об охотниках все. Разве они бы ушли живыми?  — Слава мог помочь первородному сбежать, чтобы найти Викторию, убившую его родителей, — погромче заявил Ванечка. — Возможно, он сам готовил засаду на него, но ему помешали, и он…. — Как минимум, он уже помог первородному вампиру! А значит стены Академии должны стать крепостью, которая никогда не пропустит предателя. Все услышали?  Ваня раздраженно развернулся на пятках, расталкивая толпу, чтобы пройти к выходу. Директор что-то продолжал говорить, но Светло уже не останавливался, хотя чувствовал, что за ним снова увязался прилипала. Уже в одном из свободных коридоров Евстигнеев всё-таки схватил его за руку, разворачивая к себе.  — Они могут изменить структуру всего, но Слава точно не был обращен в вампира, — заявил Ваня. — Твой лучший друг точно жив. — А ещё он персона нон грата и дважды предатель, — произнёс он в ответ, и слёзы снова брызнули из глаз. — Если он связался с первородным, то через сколько он станет его обедом или одним из них?  — Слава никогда не согласился бы быть кровавой шлюхой! Кто вообще с ним дружил, я или ты?  — Причём здесь это, — фыркнул Ваня. — Думаешь, вампир будет спрашивать его мнения? Он просто убьет его!  — Сам же вчера сказал, что Карелин лучший среди всех нас, — отозвался Ваня, и в его голосе звучала уязвленная гордость. — Думаешь, он не знает, что делает? Там что-то явно серьезное и важное для дела, раз уж он пошел на спасение жизни первородного.  — Плевать, — отмахнулся Ваня. — Научи меня кидать ножи, пожалуйста. Если они не хотят помочь Славе, то я сам ему помогу.   ***   Слава всё-таки добрался до пиццы. Правда, есть им пришлось уже не в доме. Мирон воротил нос от санитарных условий хостела для обеда Славы и сам не мог выпить крови там, ведь в любой момент могли зайти. Так что пришлось им организовывать своеобразный пикник вдали от посторонних глаз. Пока Мирон со своими манерами прокусил пакет с кровью, Слава по-варварски набросился на завтрак, отводя душу за голодный вечер, полный приключений. Есть без Мирона он отказался сам: всё-таки некультурно набивать пузо в одиночестве, пока компаньон голоден.  — Раз уж моя сестрица отбыла из Мехико, то предлагаю и нам уехать в Румынию, — предложил первородный, когда порция крови была выпита. — Там у меня хотя бы свой дом.  — Типа замка графа Дракулы?  — Вроде того, — усмехнулся он в ответ, падая спиной на землю. — В Брашове, правда, сейчас уже холодно.  — И документы мои, небось, сейчас крайне увлекательный вещдок среди охотников, — вздохнул Слава. — Я сейчас предатель в фиг знает в какой степени и проклят до тридцатого колена.  — Ты общаешься с вампиром, которому больше пятисот лет, — с небольшой ухмылкой напомнил ему Мирон. — Как ты думаешь, я смогу решить небольшую проблему просто с потерей документов?  Слава кивнул. Конечно, он мог это сделать. Слава почему-то был уверен, что Мирон мог сделать всё, что угодно.   Брашов встретил их мелким дождем и густыми, тяжелыми облаками. Раздолье для вампиров! Солнце точно не вышло бы в ближайшее время, а там и закат. Мирон, вытерпев поход за теплыми вещами и поездку на такси за городскую черту, зашел в свой дом абсолютно счастливым. Замок Бран был не так уж и далеко отсюда, но Славу даже радовало, что дом Мирона был намного скромнее.  Внутри было просторно. Широкий светлый зал служил и столовой, и гостевой комнатой, плавно перетекая в кухню. Здесь Славу больше всего поразил камин. Совсем как в кино! В Академии подобного не было, и он, словно ребёнок, сразу уселся напротив него, разглядывая кирпичную кладку.  — А ты разжигаешь здесь огонь? — с восторгом спросил Слава, оглядываясь в поисках розжига или дерева. — Если ты наколешь дров, то разведем, — улыбнулся Мирон, разгружая остатки своего ценного груза в тайник.  Карелин радостно закивал. Родители всё детство обещали ему устроить настоящий отпуск и снять загородный дом с камином, с новогодней елкой, а потом лепить снеговиков и кататься с горки на ватрушке, а не картонке.  Слава даже не задумался о том, что Мирон не нуждался в огне. Его не пугал холод и не был нужен даже тусклый свет. Мирон смотрел на Славу с умилением, удивляясь, что грозный охотник на вампиров так растаял при виде камина.  — А в нем можно жарить зефир? Чтобы совсем как в кино? — восторженно спросил он, продолжая рассматривать устройство камина.  — Передаю его полностью под твой контроль, делай с ним, что хочешь, — улыбнулся Мирон.  — А Виктория сюда не заявится? Она знает, что у тебя есть дом?  — Уверен, что у нас двоих за столько лет образовалось столько имущества по свету, что можно искать друг друга бесконечно, даже зная точные адреса, — уклончиво отозвался вампир. — Ты можешь спать спокойно, она сюда не придёт. Да и я могу охранять твой сон. Мне он все равно не нужен.  Слава был готов захлопать в ладоши, ведь складывалось всё просто потрясающе! Мирон мог организовать для него один спокойный вечер с настоящим камином и зефиром на огне! Как в сказке. Как в сбывшейся детской мечте. Мирон в ответ лишь сдержанно улыбался, он тоже очень скучал по спокойным дням.   — Виктория, стой! — мужчина бежал за босоногой девчушкой, но он совершенно за ней не успевал. Лишь её светлые волнистые пряди били его по лицу, если он бежал быстрее.  Та держала полы своего пышного платья, чтобы они не путались под ногами, пересекая поляну, направляясь к чаще. Его младшая сестра — младшая из троих детей семейства — всегда умела поднять его с постели и развеселить. В свои восемдцать Виктория оставалась свободной юной леди, любимицей матери и отца, которую никак не могли вверить в надежные руки. На свете ещё не было тех ладоней, которые могли бы её удержать.  — Виктория! — мужчина наконец схватился за её тонкую талию, притягивая к себе. — Отдай, лиса, отдай!  В руке она крепко стискивала записку, которую её брат нашел с утра на своем подоконнике. Стоило ему начать щекотать девушку, как её щеки мгновенно налились румянцем, а письмо вернулось к нему. Мирон бережно расправил скомканную записку, убирая ее в карман.  — Вот черт, — выругался он, прикладывая запястье к своему носу. Из него медленно сочилась струйка крови. — Матушка говорила, что если бы ты меньше чертыхался, то и кровь бы у тебя не шла, — взволнованно произнесла сестрица, доставая свой белоснежный платок и прикладывая его к чужому носу. — Матушка много что говорит, но ничего из её советов не избавило меня от этого, — он запрокинул голову, чтобы не испачкать ничего кроме платка.  — Говорят, что женитьба лечит любую скверну, — со смешком заявила Виктория.  — Господь, ну ты-то куда! Опять матушки наслушалась?  — Нет, я тоже считаю, что как только ты влюбишься, все проблемы иссякнут! Ты не можешь вечно страдать по крестьянке… — Которую наша матушка велела забить до смерти, после того, как я её поцеловал, — разочарованно закончил Мирон за сестру. — Боже, Виктория, подобные разговоры лишь волнуют меня и потом лишают сна. А я и так в последнее время только слабею.  — Ты скоро совершенно зачахнешь от своей тоски! К нам на грядущей неделе приедут Корцины, а у них дочка на выданье!  — Надеюсь, что Максимилиану она понравится, говорят, что правда хорошенькая.  — Причем здесь он! — воскликнула Виктория, капризно взмахнув руками. — Он проиграется, и нас всех по миру пустит. Отец же сказал, что все имение со всеми душами должно быть твоим. — Раз это воля отца, то его не смутит, что я до сих пор не обзавелся семьей.  — А я? Мне очень нужна подруга, Мирон. А маменька в дом никого постороннего не пустит.  — Хватит, Виктория! Мне… мне точно нездоровится. Пошли в дом, хорошо?  Девушка капризно надула губы и щеки, но послушно последовала за братом. Юной незамужней леди не следовало разгуливать одной. Мирон никогда ей не отказывал в лишнем часу в лесу, только недавно его голову стало кружить от свежего воздуха. А сейчас было и того хуже — то кровь носом пошла, то дёсна закровоточили. Виктория старалась всячески следить за здоровьем брата, когда они отходили слишком далеко от дома. Только с Мироном — и никогда с Максимилианом — матушка разрешала ей покидать двор. Тот был уже достаточно взрослым и серьезным, чтобы защитить честь юной леди.  — Помоги мне потуже заправить корсет, — попросила Виктория, когда они снова скрылись за деревьями. — Матушка и с меня шкуру спустит, если узнает, что я бегала в платье и расслабила корсет.  — Конечно, — улыбнулся он. — А ты ни слова ей про записку. — По рукам, братец.   Однако про записку семье рассказал сам Мирон. На ней было еле различимо накарябано нечто жуткое. «И ты гнилой, и кровь у вас гнилая, и сгниете вы втроем заживо изнутри».