У смерти твои глаза

Ваня отправил нож в мишень, и он снова оказался немного правее, чем центр. Следующий ударился об нее рукояткой.  — Да пошел ты! Охотник устало плюхнулся на мат, нервно теребя пальцами пряди неравномерно отросших волос. Он раздраженно рассматривал мишень. У него всегда с практикой были проблемы. Сейчас эти проблемы стали слишком заметны. Как ребёнок ударил рукояткой об мишень.  — Не найдёт он никакого первородного, — раздался голос в дверях. Сейчас Ваня прекрасно понял, почему Слава злился, что тренажерный зал не закрывался на ключ. — Вернется сюда, и его примут с распростертыми объятиями. Это ведь Ка-ре-лин. Почти двадцать убитых вампиров за двадцать шесть лет!  — А тебе, я погляжу, завидно?  Собеседник возмущено откинул светлые пряди со лба резким движением головы. Иван Евстигнеев. Они были ровесниками, но пересекались редко. Он совершенно не нравился Славе, поэтому тот никогда не брал его в команду на вылазки. Ваня понимал, что от Евстигнеева пользы было бы больше, чем от него, но разве Славе что-либо докажешь? У того на счету было тринадцать тварей. Двое из них были убиты один на один.  Но это всё ещё не Слава Карелин. Несмотря на то, что их вечно отправляли в командах, Слава убивал всех один на один. Их не держали другие охотники. Их не доводили до изнеможения. Команда нужна была Славе для страховки, если тварь решила бы попробовать сбежать.  — У него напрочь отсутствует инстинкт самосохранения, и если дать ему больше воли, то он загубит всех.  — Или убьет двух первородных, — вздохнул Ваня.  — Либо вернется, либо мертвец. Светло поджал губы. Слава был его единственным другом столько лет! Родители вечно пропадали в Правлении, поэтому в отрочестве его самого часто нянчили Карелины. Они со Славой сидели на соседних горшках! А сейчас его не было рядом. Как можно было сказать его сестре, что он ушел за первородным? — Очень подбадривающе звучит, — профырчал Ваня. — Ты не умеешь поддерживать. — Зато я умею кидать ножи, — ухмыльнулся тот в ответ. В доказательство Ваня поднял один из них с пола, отправляя в сердце мишени. — И могу научить тебя, раз уж Вячеслав Карелин не удосужился.   ***   — И так каждый день? — измучено спросил Мирон, пока Слава делал свою привычную зарядку перед завтраком. — Ты ранен, если ты вдруг забыл. — Если охотник на вампиров выходит из формы, то он умирает.  Слава слышал, что Мирон что-то пробормотал ему в ответ. Кажется, это было «не когда рядом с тобой первородный». Однако ручаться Карелин не мог: откуда он знает, что в голове у вампира? Защищал бы он его снова? А если это всё было для прикрытия? Если Мирон хотел его обмануть?  — Можешь мне посчитать?  — Это всё похоже на дурное кино, — тяжело вздохнул Мирон, но отказаться не смог. — Один… Слава размеренно качал пресс, спрятав ступни под небольшую щель между диваном и полом. Мирон решил, что тот просто еще не отошел от стресса, поэтому не совсем в себе. Когда счет перевалил за пятьдесят, он уже заволновался. Возможно, охотник просто решил изморить себя?  — А завтрак? — Мирон оторвался от счета вслух, однако про себя все равно прибавлял новые подъемы туловища.  — После!  Слава очень надеялся, что его переживания покинули бы тело вместе с потом. Но он не мог убедить себя, что  существо, сидящее за столом и ведущее счет, точно не причинило бы ему зла. «Если бы он хотел тебя убить, то уже сделал бы это», — повторял себе Слава. Это было логично. Сколько раз он мог добить его? Съесть? Но он не ел людей. «Вампир, который не ест людей, бред», — вздохнул внутренний голос Славы. Почему он был тварью, но не причинял вреда людям? Тварь ли он тогда? «Это забота, или он хочет, чтобы я вышел из формы?», — пронеслось в голове. «Боже, дурень, ты даже в лучшем своем проявлении не смог его убить, зачем ему ждать выхода из формы, ты уже ранен», — продолжал общаться Слава сам с собой.  Охотнику казалось, что он упускал нечто важное. Однако Мирон не убил его даже во сне. Тело Карелина не оказалось обескровленным и брошенным в этом доме. Более того, это место действительно было домом первородного. Слава замечал везде его вещи. Вряд ли они были специально брошены или оставлены. Такой цирк не мог быть разыгран лишь для одного зрителя.  Карелин про себя дублировал число выполненных упражнений. «А в этом-то ему зачем меня обманывать?», — пронеслось в голове.  — Я в душ, — протянул Слава. — Постарайся не мочить повязку, — попросил его Мирон. — Я сменю её после завтрака.  Пока Карелина не было в комнате, первородный поел. Слава застал его за последней каплей крови из пакета. Тот быстро выкинул его в мусорку. Быстро для человека. Мирон явно сдерживал все свои вампирские привычки. От скорости до отсутствия необходимости дышать. Он продолжал поднимать плечи, симулируя вздох, он сидел не как мраморное изваяние, а немного сутулился. По-живому так. По-настоящему.  Слава не мог не вздрогнуть, когда кончик языка вампира проскользнул по острому клыку, собирая следы крови. Карелин в красках представил, как они врезались в его шею. Пришлось применить усилия, чтобы унять дрожь. — Извини…  В голосе Мирона звучали ноты неловкости и смущения. Фёдоров старался изображать из себя человека настолько, насколько это возможно: то ли не хотел смущать Славу, то ли считал, что ему было слишком противно в обществе кровососа.  — Всё в полном порядке, — отозвался охотник, присаживаясь напротив Мирона. Тот погрел ему завтрак, купленный вчера вместе с ужином, которого Слава так и не дождался, уснув. Все еще смущенный вампир подвинул к нему кружку со свежесваренным кофе. — А ты где спал? — уточнил Карелин, а потом шлепнул себя ладонью по лбу.  Мирон совершенно не производил на него впечатления смертоносной твари, отчего он не сразу сообразил, что тому совершенно не нужно спать.  — Сочту это за комплимент, что я хорошо адаптируюсь, — улыбнулся Мирон, словно его это совершенно не обидело.  — Почему ты не общаешься с вампирами? — спросил Слава. — Ты говорил, что не было собеседника долго… почему?  Фёдоров опустил взгляд. Вряд ли его радовали почти-личные вопросы от незнакомого для него человека. Он поудобнее устроился на стуле. — На меня ты-то странно косишься с этими пакетами, — напомнил он. — А ещё ты вряд ли представляешь, что такое вампиры. Многие костенеют с годами, а мне нравится следовать за временем! А более молодые вампиры… это постоянная жажда, наслаждение возможностями и абсолютное непонимание, что бессмертие не всем к лицу.  — Что ты имеешь в виду? — уточнил Слава. — Некоторым людям суждено умереть, — заключил он. — А некоторым желательно это сделать, ведь от их бессмертия страдают абсолютно все. — Я бы никогда не согласился на вечную жизнь, — вздохнул Слава. — Безумно больно терять близких людей, а тут ты вынужден пережить смерть всех. Пить кровь… Карелин передернуло. Он был из тех, кому бессмертие точно не подошло. Слава не согласился бы на вечную жизнь ни за какие коврижки!  — Ты за разговорами есть-то не забывай, — участливо подстегнул его Мирон. — Людям нужна еда.  Слава почувствовал, словно он снова в Академии. Там тоже старших регулярно волновало, сколько он ел. Ну и Ваню, конечно, тоже.  По Ване он невообразимо сильно скучал! Жаль, конечно, что тот не согласился бы с ним общаться сейчас, он же — персона нон грата. Он подставил команду, свою фамилию, Академию, Правительство, всех. Слава сбежал, ослушавшись приказа забыть о первородных. Он подставил тех, с кем должен был отправиться на рейд. Слава рискнул всем делом и его организацией, ведь если бы его обратили, то в вампирской среде бы узнали об устройстве жизни в Академии. Ваня с его идеальной репутацией бы точно с ним не разговаривал. К тому же, Слава не только дело предал, но и Ваню. Он же ему почти брат! Только не по крови.  — Когда ты поедешь обратно? К своим, к охотникам? — уточнил Мирон.  — Никогда, — с большим сожалением в голосе отозвался Слава. — Я теперь персона нежелательная. Я сбежал сюда, ослушавшись приказа забыть и не вспоминать о первородных.  А глазах Мирона проскочила задорная искорка, правда, Славе совершенно не пришлось гадать, что она значит.  — Думал обо мне, значит, — рассмеялся вампир, откидываясь на спинку стула. — Если отмести контекст, то днями и ночами, — отозвался с немалой долей ерничества Слава. Мирон выедал его мысли, как уайт спирит краску с джинс. Если раньше Слава мучил себя мыслями о том, как найти первородного и убить его, то теперь бесконечно думал об истинных мотивах поступков и вечно искал подвох. — И какой контекст ты отмел? — уточнил Мирон. — Ты — вампир, а я — охотник на вампиров, — напомнил Слава. — Думай сам. Только… только сейчас я об этом контексте не думаю. Ты спас мне жизнь. И ты не пьешь человеческую кровь. В плане… пьешь, но не осушаешь людей, вообще их никак не трогаешь против их воли. Поэтому, наверное, ты правда не несешь никакой угрозы обществу.  Мирон, несмотря на прозвучавшие оправдания, все равно грустно поджал губы. Слава его за это не осуждал: не каждый день приходилось услышать, что человек, которого ты спасал, планировал твое убийство. Конечно, судя по их первому разговору, Мирон это понимал, однако, совершенно не хотел услышать это вслух.  — Раз уж мы в Мехико во время парадов в честь Дня Мертвых… ты не хочешь ещё погулять по городу? — уклончиво предложил тот, стараясь перевести тему.  — У меня по планам была пробежка, —проговорил Слава в ответ. — Пойдешь со мной?    Мирон старался изображать нормальный человеческий бег. Он играл постепенно сбивающееся дыхание, полностью копируя поведение Славы. Это не было пугающе. Это было… мило.  — Ну хватит, — проговорил Слава, затормозив. Он не устал. Слава просто не хотел, чтобы Мирон притворялся тем, кем он не являлся. — Покажешь мне, как быстро бегают вампиры?  Наверное, это должно было немного улучшить атмосферу их взаимодействия. Мирон удивлённо на него посмотрел, а потом подался вперед. За секунду он оказался так далеко, что Слава с трудом различал его фигуру. Ещё секунда — и он вновь рядом.  — Это точно бег, а не телепортации? — уточнил охотник. Он надеялся, что это прозвучало своеобразным комплиментом. — Быстрый, ловкий, сильный, выносливый…  «И не живой», — прозвучало в голове Карелина эхом. Слава вздрогнул. Он не назвал вампира «мертвецом» в собственных мыслях.  — Ещё с улучшенным зрением и слухом, — ухмыльнулся Мирон. — Знаешь, словно все заводские настройки выкрутили на максимум… Слава заметил, как сквозь листву стали пробиваться лучики солнца. «Пасмурно же было!», — нервно подумал он. Правда, он не хотел нападать на первородного, пока он уязвлен под лучами. Совершенно. От осознания, что он не хотел причинять вред вампиру, стало дурно. — Солнце! — громко перебил его Слава, с силой хватаясь за плечи и откидывая на землю.  Он повис над вампиром, буквально защищая его своей спиной от тёплых лучей. Наверное, это было отвратительно — не иметь возможности просто улыбаться солнцу. — И… что? — тихо уточнил у него Мирон, но даже не пытался скинуть его с себя. Кажется, он боялся сделать больно или не рассчитать силу.  С такого ракурса Слава сумел разглядеть его глаза. Голубые. Не обычные голубые, а светлые такие, завораживающие. Они были словно покрыты ледяной корочкой, сверкнув в упавших на них лучах солнца. Ресницы тут же отбросили тень на лицо: густые и длинные… они были похожи то ли на опахало, то ли на защиту лица от ожогов.  — Вампиров убивает солнце…. Слава смотрел на чужое лицо потерянно. Лучики продолжали пробиваться сквозь листву, и на чужой бледной коже плясали зайчики. Как человек. Абсолютно похож на человека.  — Не первородных, — отозвался Мирон. — Я могу гулять под солнцем, выпить святую воду, произнести имя господа и даже зайти в храм и послушать службу. Слава удивлённо и часто заморгал. Про это ничего известно не было. Ни в одном пособии! Их традиционно учили, что все вампиры страдали от этого. Но Фёдоров, кажется, пострадал больше от порыва Славы его спасти.  — Тебе не больно? — на автомате спросил охотник, понимая, что слишком резко уложил его на землю. А потом снова покраснел, понимая, как глупо это звучит. Сила, доступная человеку, не могла сделать больно первородному вампиру.  Карелин просто упирался ладонями в чужие плечи, глупо разглядывая бледную кожу под лучами солнца. Мирон не старался вырваться. Он смотрел на него в ответ, пока на его лице расцветала лукавая ухмылка. Слава хотел спасти его от ожога, от мучительной смерти из-за касания тела солнечных лучей. Так сильно хотел спасти, что закрыл собой.  — Мне не больно, — отстраненно, но почти ласково произнёс вампир. Слава почувствовал касание ледяной ладони к своему локтю, беря всю свою силу воли в кулак, лишь бы не вздрогнуть. Он не хотел обижать Мирона. Тот явно делал всё, чтобы показаться ему человеком или хотя бы быть чем-то похожим на него.  К сожалению, теплоту кожи он не смог изобразить или симулировать. Мирон явно понимал это и испытывал неловкость, но продолжал держать его за локоть, второй рукой снимая насекомое с пряди волос охотника.  — Всё в мошках, — тихо проговорил вампир, не прерывая взгляда глаза в глаза. Ему не нужно было моргать, и с каждой секундой в горле Карелина пересыхало все сильнее от этого взгляда. Но ему казалось, что оторваться сейчас — это проиграть. А проигрывать Слава ненавидел. Чужие пальцы бежали по прядям волос, прогоняя с них мелких лесных мошек. Слава не чувствовал холод чужих пальцев, но Мирон все равно ощущался как морозное утро января. Лучи солнца, осветляя радужку глаз, превращали её в слой инея. «Холод — это его естество», — подумал Слава.  Мирон лежал на земле драгоценной фарфоровой куклой, которая вполне могла бы стать жемчужиной коллекции. В его холодном взоре читалось осознание собственного превосходства над миром, однако это совершенно не портило его облик. Ему шла эта морозная гордость больше, чем иссиня-черное пальто тонкой фигуре. Он приоткрыл рот, чтобы что-то сказать, и Слава вновь увидел острые иглы клыков.  На этот раз он не вздрогнул. Мирон точно не собирался пить его кровь. Просто эта деталь выдавала его истинную сущность, как мокрые ладони демонстрировали Славино волнение. Что-то было совершенно невозможно скрыть. Мирон продолжал играться с его волосами, но Карелин упрямо убеждал себя, что он исключительно вытаскивает из них мошек, поэтому и не отрывал его руки от своей головы.  — Ты снова решил закрыть меня собой? — тихо уточнил Мирон, и тогда уже Слава взял его за запястье, прерывая копошение в своих волосах. Если бы Фёдоров дышал, то у него бы перехватило дух. Охотник не отводил его руки от своего лица и головы, но крепко стискивал запястье, надеясь, что отсутствие пульса бы вразумило и отрезвило его.  — Меня воспитывали, что я должен защищать тех, кто в этом нуждается, — произнёс он сухим горлом. Умели ли первородные вампиры очаровывать словно суккубы?  — Я нуждаюсь в твоей защите? — Слава не понял: было ли это вопросом или констатированием факта?  Голос у Карелина срывался, и он не мог позволить себе ответить вслух. Слава был готов глотнуть жидкости из ближайшей лужи, лишь бы сбавить накал момента, смочить горло и вызвать в себе хотя бы грамм нужного омерзения. Но луж поблизости не было. Как назло, погода стояла сухая.  «Я нависаю сверху над первородным вампиром, но не хочу перерезать ему горло», — с отчаянием подумал Карелин, пытаясь хоть чем-то отвлечь себя от чужих глаз. Он хотел, чтобы сейчас же начался ливень, но сезон дождей в Мехико уже был позади. Ему надо было чем-то смыть с себя ощущение несправедливости, что Мирон с невероятным увлечением мог гладить его отросшие пряди, а сам Слава не мог пробраться к чужим. Или мог? — Охотник защищает вампира, — очаровательно улыбнулся Мирон, подмечая всю несуразность ситуации. Он не пытался выбраться из-под Карелина, ощущая себя абсолютно спокойно. Словно он все равно владел ситуацией и лишь позволил думать Славе, что ведущая роль отведена ему.  «Он даже не думает, что я могу ранить его», — пронеслось в голове Карелина. «Если я прямо сейчас достану кинжал и прицелюсь в сердце», — предположил он, но рука потянулась не к ботинку. Он положил свободную на сухую землю у уха Мирона, сильнее нависая к его лицу. Слава однозначно не хотел его убивать. «Мирон Фёдоров не представляет угрозы ни Правлению, ни Академии, ни людям, ни мне», — заключил он. С этим нужно было смириться. На свете не было ни одной причины, чтобы фамильный кинжал вонзился в его сердце.  — Мирон, — тихо позвал он, и чужой взгляд сполз с его глаз на губы, точно концентрируясь на источнике звука. Слава знал, что он слышит всё. В том числе, как сильно стучало его сердце от охватившего волнения. — У тебя тоже мошки в волосах, — предупредил он, снимая крылатого муравья с чужих волос.  «Конечно, у него будут насекомые в волосах, потому что ты столько времени прижимаешь его к земле», — пронеслось в голове. «А зачем я всё ещё его прижимаю?», — Слава смутился от вопроса, обращенного к самому себе. Он поднялся на ноги в один прыжок, тут же подавая руку Мирону, чтобы помочь подняться на ноги.  Фёдоров принялся отряхиваться от земли и пыли, приводя себя в божеский вид.  — Так значит, солнце тебе не страшно? — ещё раз уточнил Слава. Первородный вместо ответа повертел ладонью под солнечными лучами. Обычная рука. Никаких ожогов.  — Во мне намного больше от человека, чем ты предполагаешь, Слава, — произнёс тот, снимая со своих плеч пальто.  Он стал отряхивать его в воздухе, хорошенько встряхивая тонкую ткань. Карелин внимательно следил за движением его рук, как приталенная рубашка сильнее прижималась к телу от резких движений, обнимая тканью очертания мышц. Очень тонкий.  — Не надевай его, — произнёс Слава, очистив горло. — На улице тепло, если ты не чувствуешь…  — Я чувствую, — поспорил Мирон. — Пальто довольно тонкое и легкое, оно скорее от возможного ветра.  — Ты ведь не умеешь мерзнуть? — уточнил Слава. — А люди умеют. Мирон вновь смутился, но пальто не надел. Он положил его на свою руку, предлагая взглядом продолжить пробежку Славы. Только прошли они не долго.  Под тенью из густых ветвей ольхи лежал человек. Мирон метнулся к нему быстрее, чем Слава, почувствовав неладное. Точнее… он не почувствовал запаха крови. Вампир всучил в руки Славы свое пальто, проверяя пульс на шее человека.  По чужой гримасе охотник понял, что бледное тело, которое они нашли, — обескровленный труп.  — Виктория? — тихо спросил Слава, глядя на тело. — Она леди, — недовольно напомнил Мирон. — Разве леди будет обедать в лесу без комфорта и удобств? — раздраженно уточнил он. — Новообращенный. Не смог справиться с голодом, поэтому всё до капли. Что там по кодексу охотника нужно сделать с трупом? — Сжечь, — однозначно заявил тот в ответ, — чтобы не обратился.  — Тут нечему обращаться, — поспорил Мирон. — В нем и капли крови нет, все выдавили. Даже, если его напоили своей, то он все равно не встанет.  — Разве мы можем быть уверены? — Как бы, по-твоему, яд поразил его органы, если его нечем перевозить по всему организму? Он не вампир. И я могу это доказать.  Мирон взял безжизненную руку и положил её под солнечные лучи. Она не начала гореть.  — Надо вызвать полицию, чтобы они были на страже, — вздохнул Фёдоров. — А потом надо найти новообращенного.  — И что?  — А что охотники делают с вампирами, которые мучают людей?