7 | Битва за Штормград

Вроде бы принцесса никогда не гремела во дворце, но, стоило её рассудку покинуть тот, и в нём воцарилась тишина, сравнимая, разве что, с кладбищенской. Стены веяли жесточайшим ледяным холодом, опасностью, в каком её ветрейшество отыскивало сравнение только со своим болотом, и потому наслаждалась. Без какого-то конкретного намерения, она обходила свои владения раз за разом, слыша, как пустые территории торжествуют её триумфу и уведомляют, что она вновь возвращается на место. На своё законное место. Трон, по её мнению, принадлежал лишь ей и иного исхода не предполагалось. То, что произошло, она не находила жестоким и постыдным, унизительным и не правым, ведь для неё всё встало точно на свои места, как и обязывалось: её дочь дома, она — владыка астрального плана, а еретичка с деревни старообрядцев — королева-консорт. Поэтапно восстановилось всё, что обязалось. Пустота покоряла и отличалась чистотой, оттого, когда в ней отыскалось место грязи, королева среагировала ежемоментно, обернувшись на гостью, имевшую к ней претензии, отображавшиеся яростью на её лице. — Где Петя?! Хохотнув от злой мордашки вечно доброй Селесты, Марфа не упустила возможности кольнуть особу её раскрывшимися нараспашку чувствами. — Слишком сильно беспокоишься за этого невзрачного идиота… — Не имеет значения, как сильно тревожусь! — пылила воздушная принцесса. — Его нет в замке, хотя он и клялся, что будет в библиотеке! Где бы он ни находился, вы знаете, где он! — Какая разница, где он находится… — Мне есть разница! Нечеловеческий цвет кожи гостьи стал слишком белым, выдавая с потрохами её испуганность. Части тела непокорливо дёргались, признаваясь в своих страхах, и прятать ныне девушка этого не собиралась. Хватало того, что она итак исполнила для этой победы. — Почему тебе попросту не удалиться обратно к себе в королевство и не упиться вдоволь навалившимся на тебя счастьем, моя дорогая? — укоризненно щебетала дама, подбираясь к собеседнице ближе и своевольно прикасаясь к её кудряшкам. — Ты сделала максимум, чтобы сохранить своё благо и целостность своего бытия… — Тем самым разрушив других и изничтожив их шансы на счастье, — цедила сквозь зубы подружка. — Что-то до этого тебя муки совести не пытали. Унижения дикарки опускали предательницу очень низко в её впечатлении о себе. Без того бурлящее осознание, сколь много она вытворила, сейчас изводило её в понимании того, что конкретно она вытворила: девушка, какая сейчас встретится с ней и поздоровается, понятия не имеет, хотя бы как её зовут. — Проснулись внезапно, в отличие от ваших! — вякнула смело Селеста, уже достаточно отругав себя за проделки и обман. — Хотя, было бы чему просыпаться… — Советую не болтать подобным образом с твоей благодетельницей! — рыкнула женщина. — Я освободила тебя от нежеланного замужества! — А Варю от желанного! — с горестью пищала та. — С чего вы вообще взяли, что она согласится выйти за незнакомца?! С чего вы решили, что она на такое пойдёт?! — С того же самого, почему решила, что ты на подобное никогда не согласишься. Торжествуя со своей победы, Марфа глотала излияние правды со стороны малявки раз за разом. — У неё, в отличие от тебя, есть острое чувство ответственности за тех, кого она приручила, будь то её друзья или народ. Если это поможет им, она сделает всё, что угодно. Она — идеальная принцесса, в отличие от тебя… Но и делала она это для того, чтобы единым словом победить нахалку. — В твою сторону она бы никогда ничего подобного не сделала. Глядя широкими глазами на еретичку, гостья желала сглотнуть свой язык и вовсе никогда не покидать этот зал. Умереть прямо на холодном полу. До этого мгновения правда её так сильно не терзала, ведь она всего лишь пыталась довести до блага себя. Ей никогда не хотелось становиться чьей-то обязанной супругой, и лишь крошечный шанс на спасение манил её так сильно, что она желала вечность прожить в этом замке под управлением манипуляторши и гнусавой отвратительной родительницы. Но сейчас, очутившись в финале плана, она поняла, как много стоило её освобождение от плена навязанного брака, потому что эти кандалы не просто пересели на чужие запястья. Они взяли в свою власть человека, какой за их обретение лишился всего. Понимая, что победителем, хотя бы словесным, она из спора не выйдет, девушка попросила об услуге. — Отпустите Петю, — молила она. — Вы исполнили план, он больше не преграда! Нет причин ему томиться там, где вы его заперли! — Хорошо-хорошо! Отпущу! Фыркнув ещё раз, королева прокрутилась на месте, шелестя шлейфом, и щёлкнула пальцами, раскрывая решётку, какая сразу бросилась в глаза подавленному князю. — Я надеюсь, ты понимаешь, что, будь этот плешивый мелкий наглец там или здесь, ничего не изменится? — балакала манипуляторша. — Болтать с тобой эта помеха не будет. — Главное, что он свободен! — свирепо прыснула волшебница. — Больше ваши планы никак не будут ему досаждать, и он никогда вас снова не увидит! Пускай физиономия принцессы вертелась пред её носом, женщина не отреагировала на неё никак. Поглядев за плечо собеседницы, она ядовито усмехнулась, сверкнув своими аметистами, в каких отобразился животный азарт от предстоящего. Толкнув дамочку прочь, она сообщила ей, что же привело её в такой восторг истинной злодейки. — А братья Равелины, как по мне, не разделяют эти желания, и искренне жаждут видеть меня больше, — оповестила она, открывая ставни огромных дверей. — Не будем отказывать им в удовольствии, да? Вначале послышались размашистые шаги, оповещающие о том, что вперёд мчится уверенная личность. Следом на глаза попались тени, где отличить явленного героя не составило никаких трудностей, и это повергло Селесту в абсолютную обездвиженность. От испуга она сжала кулаки и замолкла, воистину остолбенев. Верно, поэтому возвратившийся молодой человек не обратил на неё внимания на фоне белых стен и статуй. — Добрый день, ваше ветрейшество, — фирменно, очень по наглому и с излишним актёрством, поздоровался Влад, исполнив насмешливый поклон перед женщиной, у ног кого никогда бы всерьёз не склонился ни коим образом. Сейчас у мальчишки было слишком хорошее настроение, ведь он торжествовал со своего возвращения и принесённых итогов. Он договорился с шуликунами насчёт войск. Естественно, мелкие гномы выступали далеко не самым явным фактором, почему его улыбка доставала до ушей — от одной лишь мысли, что он сейчас снова увидит девушку, какую уже смело может обозвать своей невестой, утверждая, что она только его, в нём воспевали миллионы песен птицы. Верно, именно их песнопение загородило его догадливость. — Извините, что отвлекаю вас от преважных дел, но я хотел бы поговорить с вашей дочерью — Не думаю, что она хочет говорить с тобой, — приструнила его Марфа, сразу скормив новоявленному князю свою тошнотворную дикую ухмылку побеждающего убийцы. От этих строк Селеста покрылась мурашками, ощущая, что воздуха в её воздушной плоти очень и очень мало. Словно слепой котёнок, совсем ничего не обнаружил некогда гениальный правитель. — С чего бы это вдруг? — принялся дерзить он, убирая слишком длинные пряди за уши, с упоением мечтая о том, как кто-то будет много о них шутить, покуда будет приводить в порядок. — Конечно, месяц в таком обществе мог скосить её умственные способности, но моё возвращение точно мигом вернёт их на место. — Боюсь, что сейчас это будет сложновато, — веселилась еретичка. — Неужто ваша тупость лишила её пяти лет моего гениального влияния? — Влад… — успела издать на выдохе воздушная принцесса, ощущая, как слёзы обволакивают всю полость её рта, предрекая утопление в этой горечи. Звук с её уст стал единственным, что она успела произнести, прежде чем в комнате очутился человек, от возникновения какого Влад засиял, что солнце могло бы яркостью позавидовать. Сонная владыка ветра потирала глаза, надеясь избавиться от глюков сновидений. Мозг её работал слабо, и потому от шока, когда парень начал балакать сразу очень много и так эмоционально, она оторопела. — Варечка! Колючка моя любимая! — верещал он, подходя ближе к девушке, совсем не обращая внимания на то, сколь кровожадно смотрит королева, и сколь болезненно встречает его движения лучшая подруга его возлюбленной. — Каре — крайне неожиданный выбор, но ты красивая для меня всегда, ведь я ничего лучше в жизни не видел! Комплимент за комплиментом изливались из него, ведь всё, накопленное за двадцать дней, что он смел распространять, только когда кто-то спрашивал о занятости его сердца, сейчас получило вольную и дозволение на побег. Изречений насчитывалось огромное количество, но, грезилось, что они, взаправду, никуда не уходят, ведь никакой отдачи те не давали. Лидер патруля продолжала пилить молодого человека взглядом, бровью при этом не шевеля. В очертаниях не отыскивалось широкой улыбки влюблённой до одури особы, что мечтала о фамилии Равелиных по ночам; не имелось той, что повторяла стократно, как сильно в нём нуждается; не обитало могущественной воительницы, что разрушала стены ради него и её близких, и той шутницы, что ещё и над болью своей смеялась. Мерещилось, что он направлялся на встречу с самым дорогим драгоценным камнем, а отыскал лишь чистый булыжник. От знания, насколько аллегория правдива, Селеста всхлипнула. — Прекрати уже дуться! — воскликнул вымученный князь, желая получить хоть какую-то реакцию. Остановившись за шаг до неё, он установил руки в молящемся знаке. — Ну, не написал я один день! Это того не стоит! Широкие аметисты глядели на него с нескрываемым удивлением, какое бы он описал, как детское, и до последней секунды её молчания он знать не знал, насколько прав в этом определении оказался. Сминая смущение и потерянность, девушка заговорила. — Мы знакомы? Вопрос выступил поражающим копьём, пробившим рёбра и лёгкие. Будто в секунду его убили, насадив на кол, утверждая, что он провесит в этом положении вечность, чему кое-кто остался бы очень доволен. От его побелевшего лица персоны, что лишилась всего, Марфа расхохоталась. — Какого, — слагая еле-еле буквы своими зубами, какими он желал уже язык себе откусить, бывший тёмный князь услышал фразу, разрушившую его и того хлеще. — Мамочка, это кто? Рвотный рефлекс возник мгновенно, что он аж чуть развернулся в бок, чтобы обед снизошёл на пол. От каждого шага его штормило. — Чужак, моя дорогая, чужак, — как истинная дрянь, заверила её женщина, вынудив явленного борца затрястись от паники. — Она никакая не мамочка! — кричал он, не сдерживая коней совсем. — Варя, послушай! Рука потянулась к знакомым пальцам, надеясь, что, хотя бы это как-то поможет ему в этом. Возможно, коснись он их, то поймёт, что бредит. Верно, это лишь его сон! Точно, как и все ночи до этого! Он же, в самом деле, ещё не добрался до дворца, где его ожидает с распростёртыми объятиями самый дорогой человек на свете. Сейчас он только коснётся пальцев и ничего не ощутит! Тогда он сразу осознает, что это — бред! Лишь глупый сон, нереальность! Связаться в узел ладонь не позволила, но тех миллисекунд, когда худые ручки спасали себя бегством, хватило с головой, чтобы падший морок ощутил от них холод. Происходящее — правда. — Он много себе позволяет! — взвизгнула волшебница, отпрыгнув и прижав руку к себе, исполнив это так наивно и по-детски… В каждом её нынешнем движении он отыскивал что-то несуразное, чуждое не столько для его Вари, сколько в целом для личностей её возраста, и это ощущение неправильного у него никак не получалось объяснить, о чём он оповестил, скосив гримасу в озверение. — Согласна, много. — Вы! Поменяв объект своего наблюдений со своей-не своей любимой, владыка перекинулся к еретичке, оглядывая её злобно и остервенело, что молнии меж ними летали, способные иных аж в чувства привести. — Влад, послушай! — взвизгнула Селеста, очутившись незамеченной вновь, потому что внимать что-либо паренёк не собирался. Не контролируя свою ярость, не компостируя действия, Влад схватился за шею женщины и принялся её душить под её едкий смех, так и верещащий, что от его плясок и игр в асфиксию ей ничего не станется. — Что ты вытворила?! — верещал дико он, потряхивая ту, кого воспринимал метафорической людоедкой. — Где мои братья?! Где мои родные, сволочь поганая?! — Что ты делаешь?! — вопила колдунья ветра, метнувшись к процессии, но добраться до конца она не сумела, ибо на перекрёстную направилась её подруга и, ловко схватив ту за бока, потянула на себя. Тёмный князь имел все права творить то, что он делал. Верно, удуши он её прямо здесь, воздушная принцесса и против ничего не вякнет, а кто-то за тысячи километров и вовсе поблагодарит. Мнение иных юнца не беспокоили. Тревожила только разрушительница, что расположилась перед ним, те, кого оно поломала, и девушка, какая пискляво просила спасения тому, кому сама некогда желала гибели. От такого пальцы сцепились крепче. — Я могу двинуть мизинцем и удушить тебя, — цедила, плюясь, Марфа, выдавая, что проблемы ей раны доставляют и действительно тратят массу сил. — Боюсь, вы не успеете этого сделать, потому что я не давлю на артерию лишь потому, что жду ответа на поставленный вопрос! — верещал яростно, будто волк над своей жертвой, уже поникший падший князь. — Гадёныш! — рыкнула взамен женщина, заглушённая громким писком своей помощницы в этом деле. Поддавшись представлению, Селеста неблагоразумно не уследила за своей пленницей, из-за чего та, воспользовавшись моментом, дёрнула локтями, применив максимум непроизвольных явленных сил. Отлетев в стену, несчастная взвизгнула, чем вызвала у явленного преподавателя физкультуры слабое движение брови. — Мамочка! — кричала, скача к родительнице, дочь, дарующая ей торжество на считанные секунды. Не лишившись и метра в расстоянии, Варя остановилась, ибо в шаге от её лица, обрезав пару волосков, пролетел нож, какой вынудил девушку от страха замереть, а после и отскочить прочь, вскрикивая. Повалившись на землю, несчастная рухнула совсем рядом с подругой, какая, в отличие от неё, приходу гостей неприкрыто радовалась. От возвращения знакомых очей и локонов, девушка захохотала, готовая доверить им хоть жизнь, что и позволила вдоволь, когда Пётр, встретивший случайно своего брата у входа, потянулся к ней, оказывая помощь в спасении. — Ожидание, знаешь ли, братец, здесь далеко не обязательная вещь! — мотаясь прямо подле уха озверевшего родственника, кузнец говорил спокойно, надеясь хоть как-то укротить гнев, мерещившийся ему взрывом или ураганом. — Можешь заканчивать начатое дело! В ответе на вопрос о нашем нахождении ты больше не нуждаешься! Пока диггер перенял на себя старшего братца, требуя того не возлагать на свои плечи ещё один труп, верный друг их объекта слежки уместился перед своей принцессой, задавая вопросы о самочувствии. Беспокойно поправляя локоны, тот оглядывал несчастную, что в каждом миллиметре его лика виднелось, как сильно он дорожит ею. — Извини, моя королева, ты в порядке?! — Ты кто? Потому, когда истина нынешнего положения вылилась наружу, улыбка не просто поникла, а развалилась, став пылью и скудным песком. Побелев и эмоционально рухнув, он не сдержал мата в словах, развернувшись к девушке, кто, по его мнению, знала ответ на поставленный в будущем вопрос. — Какого черта… По печали, сокрытой в мордашке, графоман определил горечь их нынешнего положения и растерялся ещё сильнее. — Вот у меня к вам тот же вопрос! — стервозно клеветал Влад, не разминая пальцы на шее. — Где вы шлёпали и почему это не предотвратили?! — Из тюрьмы сложно контролировать ситуацию, — вякнул в защиту младший Равелин, вызвав ещё больше эмоций со стороны родственника. Разгневанно развернув голову, молодой человек вдавил палец сильнее, повторяя в воплях услышанное. — Тюрьмы?! Воспользовавшись этой испуганностью злого воителя, Марфа отыскала свой шанс на свободу. Кулак с волшебным камнем прилетел прямо в грудину молодого человека, вынуждая того расцепить ладони и отпрыгнуть на пару шагов горестно пискнув, что вызвало какие-то эмоции у всех, кроме его же бывшей невесты. Когда тот чуть не повалился с лестницы, она заулыбалась. — Стража! — приказала еретичка. — Нет! Но пищание котёнка, сошедшее с уст Селесты, не остановило совсем ничего, ибо солдаты очутились в комнате, заняв её большую часть, вынудив якобы неблагожелательных гостей отыскать себе свой крошечный уголок. Покинув принцессу, вставшую на ноги, богок направился к семейству, минуя в миллиметре от руки, какая мечтала его задержать. Видя количество народу, наряженного в рыцарские доспехи, тёмные князья сошлись вместе, столкнувшись плечами и вытащив кулаки наружу. В обороне они нуждались, но вряд ли были к этому готовы. — Спасибо большое за наглядное напоминание причин, почему Влад всегда требовал носить оружие с собой, — молвил Алексей, спуская со спины тот самый набранный из часовой башни инвентарь. Сумка рухнула, рассыпав на мраморном полу оружейные запасы, где братья очень быстро определили установки, назначенные чисто для них. Вцепившись в лук и достав из-под тяжёлых ножей стрелы, книголюб мигом подвёл тот к лицу, прицеливаясь в её величество. Грезилось, что того мгновения в лесу, когда он обращался с тетивой, как с давно позабытым незнакомцем, не существовало. Они с его орудием вновь стались крепким дуэтом, точно, как и его средний братец с ножами. В лезвиях мелькали его дикие серые глаза, а он вертел рукоятками так ловко, будто, пока он будет в этих плясках, ему ничего не стоит кому-то вырезать глаза. Но грознее всего мерещился падший морок, взявший себе в обладание созданный почти сто лет назад меч, что ковали специально под него стать. Сверкающий своей мощью, тот завораживал красотой и грозился уничтожением. Точно, как и его обладатель, в сапфирах которого мелькали чувства, о существовании каких в этой плоти семейство совсем забыло. Кровожадность и безжалостность. Якобы, подавившись страхом, Селеста отступила на шаг, видимо, став единственной, кого представление хоть капельку задело. Старообрядка, гундося, хохотнула. — То есть это и есть великий княжеский род?! — торжествовала она. — Вы хотите побороть меня этой мелочовкой?! Что же страшного в вашем роду?! Речи мерещились столь отвратительными, что возвели группку в новую стезю их гнева, тем самым излив наружу то, о чём даже они никогда не ведали. Общим составом троица рыкнула, вцепившись в свои орудия так, будто сейчас кости об металл поломаются, издавая хруст мышц. Следом последовало нечто. Вначале в зале ощутимо потемнело, что стража начала оглядываться, совсем не понимая, куда делось солнце при открытых шторах. Единственный способ, как они могли объяснить это, состоял в том, что мрак, словно тень, снисходил от ножей, из-за чего троица мерещилась самой чёрной точкой зала. Вместе с тем испуганные рыцари вдруг поняли, что не могут рассмотреть друг друга, ведь между ними лёг прочный туман. Тот самый неудачливый, кому довелось очутиться к Равелиным ближе всего, никак не мог сквозь терпкий дым оповестить, что вязкий смрад снисходит от кончика прицелившийся стрелы. Неподвижно стоя на месте, среди черноты и дыма, королева опустила уголки губ, предполагая, что ничего большего издать юнцы не смогут, но удивить они её сумели. Среди тьмы заискрился ясный голубой свет, пробежавший по лезвию меча, а после, якобы нить, ударившийся об пол. Прозвучал звук грома, и в устрашающем душном и мрачном помещении, единственным источником освещения стались эти самые излияния диких необузданных молний, окруживших некогда проклятых князей. Тогда и еретичка, и войска, наконец-то сумели увидеть — словно луна в очень чёрную и туманную ночь, в середине зала сияли три пары серо-голубых зениц. — Стража, напасть! — приказала она, не получив никакого движения. Солдаты и мечей не оголили, боясь нападать на Равелиных. Ныне отыскивали аллегорию с трёхголовым змеем Горынычем, перерастающую в куда более древнюю и могущественную легенду. Дракон из мрака, дыма и молний напомнил им о богах Олимпа, что властвовали энергией, водой и мёртвыми. Истеричный же вопль требовал покориться. — Напасть, я сказала! — совсем слабенький скрежет самых смелых страж. — Так говорит принцесса! Развернувшись к дочери, какую от происходящего охватил истеричный ужас, она затребовала от Вари, чтобы она отдала им задание. Отдала задание разрушить её семью. — Скажи им! — твердила она. — Варечка! — пискнула Селеста, точно зная, что ничем не поможет. Сглотнув комок в горле, победив дикий ужас, она устремила взор на главного участника банды, какой так настырно пытался пробраться к ней. Об эти скулы можно поцарапаться, и, верно, коснись их, обязательно останутся шрамы. Эти пряди такие чёрные, словно самые глубокие ночи, и при этом мерещатся такими роскошными, что отдают шёлком лучших представителей власти. У него статное тело истинного воина и при этом ярость сумасшедшего психопата. А ещё были глаза. Они напомнили ей сапфиры, такие прекрасные синие драгоценные камни… Откашлявшись, она вернула себе голос. — Схватить их! Камни, какие отличались прискорбным неисправимым холодом. Персона, что перед ней, невероятно красива и вызывает чувства, но это только тревога и страх. И не мудрено — монстров надо бояться. — Нет, не надо! Пускай воздушная принцесса боялась именно за мальчишек, с первыми солдатами она поразмыслила над тем, что пугалась зря — ловкие обалдуи ничуть не растеряли своей мощи и раскидали соперников с простейшей лёгкостью. Погруженные во мрак, минующие туманы, они встречались с жаром высшей стихии и огнём молний. По одному те падали на пол, отдавая свой последний вдох. — Гады чёртовы! — кричала Марфа, сделав несколько шагов вперёд. — Монстры! Позвав дочь к себе, она схватила её за руку, и приказала той направить ладонь в пол, призывая глубочайшую мощь её способностей. Прошло некоторое время, но её план сработал: пол под ногами разверзся, требуя от Равелиных не драк, а сохранения общности. — Прыгай сюда! — требовал Влад, хватая среднего шутника за руку. Очутившись вместе, им пришлось вновь лишиться земли, потому что Ветрова направила на них сильнейшую ударную волну, снёсшую мальцов с ног. С такой силы они поразились, пусть и далеко не так сильно, как с хладнокровного личика их принцессы. Она ничуть не стеснялась и это заставило их понять одну очень важную вещь: нет никакого смысла в этой обороне, потому что для неё их явление — ныне не спасение. — Предлагаю бежать! — взвыл Пётр, выуживая сумку и складывая туда стрелу с луком. — Идею поддерживаю, — засунув за пояс ножи, ответил гробокопатель. — Куда?! — Подальше отсюда! Вытащив из кармана книгу, богок уложил её на пол, очень сильно рискуя сейчас тем, что его план проигрышный: раньше они промышляли над тем, что им нельзя там существовать, а это значит, что Равелиным могло стать очень плохо в обители страниц. — Но Варя, — испуганно щебетал старший тёмный князь, по-прежнему смотря на девушку, в какой находил произведение искусства, пока она отыскивала в нём только чудовище. — Это — не она! — вцепившись в его футболку, притянул его к себе диггер. — И, сидя в темнице, ты ей точно не поможешь! Ладони скрепились между собой, предрекая перемещение, к какому уже нежениха пришлось открыто принуждать, постоянно отворачивая того от лицезрения любимой девушки, какая не испытывала к нему, ровным счётом, ничего. — Уходим! Аметистовые глаза удивили его своей красотой последний раз, а после обзор закрылся чем-то серебристо сияющим, отчего ему пришлось откашливаться все те пару секунд, пока они летели к водной глади. Уйдя в пучину, Пётр даже на время обрадовался — вопль его среднего братца прекратился. — Где мы?! — Предполагаю, что в воде. — Спасибо! — остервенело верещал преподаватель физкультуры, крутя головой с мокрыми волосами, по-прежнему ощущая в глотке какое-то ощущение травящей сухости, словно он поел яду. — А я и не догадался! — Учитывая то, что я не вижу берега, могу также сообщить, что это, вероятно, море… — Океан, — печально оповестил их книголюб, потирая свой нос. До конца правду сообщать родственникам он не хотел, ведь он накосячил кромешно, переместив их именно в эту страничную историю. Плыть до суши они могут не столько сутками, сколько годами. — Ищем берег. — И как же?! — яростно ругался старший из семьи. — Попробуем его позвать?! — Поплывём на север! — предложил богок. — Рано или поздно мы доберёмся до какого-то острова! — Или же нам праправнук решится залезть в литературу! Закрепив рюкзак на спине, Петя лишь печально кивнул, гребя руками. Признаться в том, что воронёнок — их единственный шанс на спасение, он не сумел.

***

Опустевшие полки отдавали горем, будто сами за своих грабителей ощущали печаль от того, что те не нашли в книжных залежах спасения. — Неужели магия чтеца настолько неизведанная, что рукописей вовсе нет? — причитала богиня огня, отдавая очередной сборник факиру. — Я… Даже я… Я немного о нём знаю, — заикался Астер. — Знания какого-то злодейского любителя справедливости — точно не удел высшей стези магии. — Зато твои знания такой меркой, отчего-то, являются, — цедила Мария. Атмосфера кабинета не располагала вовсе к тому, чтобы обозвать это собрание дружным, но это не особо их трогало, ведь они все придерживались единой цели, какая затыкала болтливые рты. — И впрямь странно, — заприметила Сатана, повернувшись к учёной. — По какой это причине я, владыка мыслей, считаю, что разбираюсь лучше всего в стези мысленной магии? — Если это в действительности так, а как отменить колдовство, мы не знаем, то наши поиски бессмысленны. — Василиса Васильевна, ещё раз, — пискнула Снежка, очутившись совсем рядом с пессимистичной директрисой, — Если вы не имеете надежд, пожалуйста, не разрушайте надежд других. — Особенно в ситуации, когда Вас за это могут разорвать. Подняв очи на любую ученицу, Кривозуб многозначительно уведомил собравшихся об её мощи, на что она никак не отреагировала, продолжая стоять с уничижающим взглядом и скрещёнными на груди руками. — Любава не будет этого делать сейчас, — объявил не маг, расположил литературу со шкафа на полу. — Не хочет марать об нас руки? — язвила принцесса волшебного мира. — Не вижу в этом никакого веселья, — перебила её биполярная особа. — Видимо, удовольствие тебе доставляет лишь изничтожать тех, кого ты любишь. Взамен на фразу биолога все ждали от манипуляторши, минимально, едкой фразы с претензионным удивлением, а максимально удара об стену, но ни того, ни этого она не дала. Укорённая репликой, точно прочитав в голове заучки, что она направлялась в сторону Вари и Корвина, она онемела, когда заметила, что на неё смотрят тёмно-карие пристальные глаза. Контакт зениц снова оглушал, делал окружающее незначительным настолько, что они далеко не сразу услышали, как в кабинете очутился ещё один человек, отличавшийся очень истеричной интонацией. — Там… Это… — задыхаясь своей крайне ленивой структурой от пробежки, вредина пыталась объяснить то, что только что лицезрела в библиотеке. — Как его… Ух… Любава?! Развернувшись, староста класса слабенько вскликнула, тем самым впервые уведомив патруль, что отношения этих двоих хоть что-то значат. Рады девушки видеть друг друга точно были. — Привет, мой милый ядик! — воскликнула с довольной ухмылкой узурпаторша. — А что бунтарка в этих стенах забыла?! — Верно, информацию от невольницы, что ворвалась в мой кабинет без разрешения, — кинула Вась Вась, напоминая гостье о том, что она бежала сюда по делу, тем самым прерывая обмен любезностями. Потянувшись к стакану с водой, правительница волшебного колледжа беспризорно наплевательски хмыкнула, тем самым испустив последний глоток спокойного воздуха в этих стенах. — Там в библиотеке кое-чей любовник книгу открыл, — вроде и с укором, но одновременно с безбашенным испугом причитала она, — И из неё фонтаном вода полилась! — Не любовник он мне! — крикнул звездочёт. — Вода?! — Это не Петенька случайно? Предположение посетило не только нежную фигуристку, но и революционеров, какие мигом среагировали, будто дышали едиными мыслями, и, почти сбив с пути посла новостей, поскакали в библиотеку, вынуждая иных лишь следовать за ними. — Саша! — звала его Алёнка, в принципе догадываясь, что ничего взамен не получит. Парочка уже ощущала, что творится нечто очень грязное, имеющее право заявляться, как проигрышное, и потому она не спешила остановить происходящее, мчась за принцессой, какая на панике позабыла о способности перемещения вовсе, чем сыграла с собой в очень злую шутку. На повороте в библиотеку её каблук подвернулся на мокрой поверхности, и спас её толкло факир, очень удачно подхвативший ту за спину. — Целый пруд какой-то! — прыснула исследовательница, проходя по крошечной полоске сухого края. — Верно, его мы и осушаем! — хватая Любаву за талию и самостоятельно таща её до двери, произнёс Саша. То, что стихия прорвалась в коридор, уже оповещало о многом, но ещё больше узналось, когда товарищи заглянули в проход библиотеки, успев очень вовремя, ибо в этот момент книга, наконец-то, соизволила выпустить наружу тех, кого обязалась освободить вначале. На пол возле произведения рухнули задыхающиеся князья, отхаркивающие огромное количество солёной воды. В мокрых одёжках сложно отыскивались люди, но команда не могла перепутать засранцев ни с кем, так что очень быстро закричала должные имена, кидаясь на помощь. — Пётр! — пикнул воронёнок, падая коленями на мокрый пол и сразу потягивая руки к предку. — Влад! — поставив на ноги владыку чужих голов, факир, недолго думая, направился к старому другу, желая оказать ему спасение, точно, как и его любимая. — Лешенька! — Мороженка моя! Как чудно, что хоть кому-то на меня не плевать! — плюясь в сторону спортсменки, благодарил её диггер, почёсывая свой язык. Мерещилось, будто он съел целый пакет адской соли. — Где вы были?! — вопрошал метаморф, потягивая родственника к стенам шкафа, чтобы он, вымученный долгим плаванием, сумел устоять. — Мы очутились в книге и выбрали направление к ближайшему острову, — поглаживая свою шею, объяснился младший Равелин. — Как долго?! — Мы плыли из точки немо, так что… — 2000 км?! — поражённо завопил юный графоман. — Столько мы точно не проплыли! — кинул гробокопатель, подобравшись к брату и насильно сняв с него рюкзак с оружием, какое повалилось на пол со страшным треском, совсем рядом с еле дышащим и очень плохо подвижным их старшим братом. Абрикосов, точно, как и его бывшая девушка, метались у тела, чуть ли не таща его куда-то и прося подняться, но двигался он хуже всех. Бездвижие и наплевательская реакция пугала ребят страшно, и вскоре эту пассивность, совсем не близкую к их вечно активному мороку, увидели все. — Герой нашёлся, — причитал в его сторону Алексей, осведомлённый о прошедшем предательстве земного мальчишки. — Я был бы премного благодарен, если бы ты моей предательской тушке сейчас помог! — гневался Саша, беря своего верного товарища за бок и, не без помощи владыки самой опасной стихии, закидывая его на свою шею. Фыркая и харкая, кузнец и ювелир оказался по вторую руку, но за это он даже взгляда никакого благодарственного не получил, ибо синие очи сконцентрировались только на другом боку. Губы, сцепленные в единую прямую линию, отличались лишь на миллиметр незнакомым изгибом, но от этого фокусника кидало в холодный пот до степени, что он стыдливо отворачивал голову. Точно ощущалось, как сильно раздавлен его брат по сарказму прошедшим некогда предательством. Того хуже он оглядел девушку, по вине какой это произошло, но буркнуть в сторону убийцы его любимой он ничего не сумел, кашлянув слишком вымученно в очередной раз, да и она, грезилось, лишилась какого-либо запаса слов. Уничтоженная обстоятельствами, каких становилось от секунды в секунду больше, Любава не смела двигаться, провожая раненного своим взором, вплоть до момента, пока его не загородили. — Что ты делаешь здесь, нимфа?! — взволнованно щебетал Корвин, заглядывая в очи, какие ему мерещились сильно пустыми. Создавалось впечатление, что весь мозговой центр объявил минуту молчания. — Я… Вдохи давались ей трудно, изречения тоже, потому что казалось, что сейчас падает и рушится всё. Атлантида валится в бок, теряясь в пучинах вод, или Сады Семирамиды складываются, подобно карточному домику. При этом всём мерещилось, будто огромные блоки мрамора сваливаются точно на её голову, разбивая черепушку. Такая жизнь и такие страдания не могли ей присниться в самых страшных кошмарах и явиться в самых великих мечтах. Верно, она столько крови и алгии предположить не сумела бы вовсе. — Видимо, что и всегда, — шептала она, скидывая с себя каблуки и сразу пробегая мимо анимага, договаривая фразу уже на бегу. — Разрушаю любимых. Резкий бег возлюбленной стал чем-то необъяснимым для пташки, какая устремила взор на её неуклюжий босой бег по мокрому полу, но сама принцесса точно знала, сколь плохо происходящее, ведь слух не имеет права её подводить. — Что с ним?! — пугалась богиня огня. — Он идёт плохо! — Задыхается от воды, кажется! — Судя по всему, дело вообще не в ней… — предположила Маша, бредя рядом с вредной одноклассницей, что сыграло сильно в помощь старосте их класса. Толкнув их в оба бока, колдунья преодолела вечно спорящих знакомых и схватила их за запястья, насильно таща дальше, к раненному телу. Как только она добралась до тёмного князя и его помощников, правительница мыслей столкнулась с факиром спиной и поменяла местоположение целой группки, оставив двух членов рода Равелиных с немым вопросом на устах и переглядками. — Что за… — поинтересовался Пётр, смотря на внука. — Любава! — прыснул под нос метаморф, обернувшись птицей и полетев туда, куда, по его мнению, любимая направлялась. Малец безоговорочно угадал, потому что биполярная особа переместила компанию в оранжерею их учебного заведения, рядом с рабочим столом. Из-за этого лишившийся движения преподаватель боевых искусств ударился коленкой об стол, куда его после и уложили руки, следуя приказам наследницы Штормграда. — Почему мы здесь?! — вопила владыка пожаров, пока колдунья земли перекладывала колбы от бесформенной фигуры друга. — Потому что именно здесь большинство лекарственных трав для отваров! — объяснила Любава, облегчив задачу и перенеся все оставшиеся вещи со стола своей магией прочь. Толкнув подругу ближе к столу в её сгорбленном состоянии студента, какой вообще ничего не понимает, волшебница потребовала, чтобы малоподвижные извилины заработали. — Кика, думай, что с ним! Вечно наглая девчушка заметно растерялась, уронив челюсть и выпучив свои глазницы. Поражение достигло такой степени, что она аж спину выпрямила от груза, что наложили ей. Бывший тёмный князь чувствовал себя премерзко. Кашель сменился завыванием, красное лицо, какое изначально списали на аллергию или реакцию на соль, уже выдавало явное удушье. Все понимали, что здесь имеет место существовать нечто странное, ведь братья, при наличии абсолютно такого же состава крови, уже отошли от буйства, в какие их погрузила морская стихия. У их преподавателя проблемы явно страшнее, но в чём же их корень, вредина не ведала. — Я?! Я, — кашлянув, молодой человек скрючился, тем самым приблизив признание студентки. — В душе не сигу! — Принято! — раскинув руки, сказала обладательница нескольких личностей, приглашая иного гения к себе. — Зануда, тогда твой выход! Паника убила и покорила её не меньше, чем наглую кикимору, но учёная не позволяла этим эмоциям властвовать ею. Сконцентрировав свои способности, шепча себе под нос стихотворения, чтобы успокоиться, Маша уловила необыкновенный фиолетовый отсвет на одежде воинственного правителя. Подобное не назовёшь пятном, но походило на то, что ткань его кожанки и футболки чуть выцвела, и нити покрылись этим прочным аметистовым оттенком. Коснувшись одежды, она сняла мокрые крупицы непонятного порошка. — В вас выстрелили чем-то, прежде чем вы покинули дворец?! — обратилась она к семейству Равелиных, какие теорию мигом подтвердили. — Влад был в пыльце. — Это отрава! — заявила отличница, хватая со стола салфетку и наскоро отмывая свои пальцы. — Она приводит к отказу органов через загрязнение лёгких, а совсем не удушению! Тут нужен отвар и заливать его под ребро… На последних словах волшебница природы уже начала терять самообладание, осознавая, какое же рисковое дело предстоит её другу. Но лишилась она каких-либо зачатков силы, когда узрела, как чьи-то руки с оторванным маникюром протягивают ей скальпель. — Режь, — строго потребовала революционерка, напугав такой затеей вообще всех, в том числе и своего главного фаната, какой обернулся в человека в шаге от медицинского оборудования, желая то отобрать. — Психея! — протягивая «е», тормозил факир. — Нимфа, это сумасшествие! — выдал анимаг, прежде чем гордая и всезнающая оттолкнула его на шаг прочь. — Эй, ты что?! — скулила исследовательница, в панике разглядывая лезвие. — С ума сошла?! Какой ещё надрез под ребром у лёгкого?! В смысле, ей надо его исполнить самолично?! Да, анатомия ей дана, и остеология изучена, но принимать её на практике — иное дело. Сейчас она собиралась брать ответственность за другого человека и, к сожалению, не просто кого-то, а чуть ли не своего лучшего друга. На такое решиться нет шанса. — Я буду куда быстрее готовить лекарство, чем ты, — расставила по полочкам план действий Кика, хватая колбы, — Но точно буду медленнее резать и обрабатывать рану! Так что… Вперёд! Правда в словах имелась, ибо испуганная до одури она потратила бы ещё час только на то, чтобы найти нужный сборник, чем лишила бы друга вообще каких-либо шансов на спасение. В отличие от неё, вредина и впрямь по оранжереи летала, словно ей и отвары, и травы подчиняются, так что разделение обязанностей уже не грезилось бессмысленным. Только менее жутким оно от этого не стало. — Я не… — шептала она, мечтая отказаться, но иной голос вызвал в ней мощь и стремление двигаться к исполнению. — Маша, соберись! Поддержка со стороны воронёнка выступила для неё подзатыльником, после которого нежно гладят и хвалят. Он внушал уверенность в деяниях и даровал смелость, из-за чего она, тяжко вздохнув, согласилась принять на себя участь эскулапа, пускай пальцы такого явно не хотели. Желай они подобного, она сумела бы правильно взять скальпель хотя бы со второго раза. Разместив пальцы верно, колдунья дошла до друга и, откинув хвост своих каштановых локонов за спину, потянулась за спиртованными ватками, протирая грудную клетку, совсем возле приподнятой футболки. Обходя кожу и вняв аромат процентов, она напряжено вдохнула, подводя рукоятку прямо к коже, где отыскала касаниями то самое ребро, и, наметив нужное место, закрыла очи, вжимая внутрь. Послышался слабый гул изо рта раненного воина, призвавший медика распахнуть веки и вглядеться в своё творение, где лезвие прошло в плоть. Испустив ещё один выдох, она принялась его двигать дальше по кости, видя, как с каждым шевелением из надреза сыпется и расходится дымом фиолетовый порошок. Все понимали, что в этом имеется что-то плохое, и это лишь подтверждалось кряхтением князя, но грешность положения дошла до них только, когда на их глазах вечно спокойная Сатана вспыхнула и почти откинула отличницу прочь. — Чёрт! — палила она, поднимаясь на стол. — Ты куда лезешь?! — Пляски на костях?! — кричали Равелины, поражаясь шагам сумасшедшей принцессы, какая следовала мыслям своего мозгового штаба, при условии, что они менялись местами каждую секунду. Насев на тело молодого человека своей сестры, Бабейл поставила руки широко в области рёбер и, что есть дури, ударила по ним рывком. Действие пришлось повторить несколько раз, причём применяя свои способности, ибо издавать тот самый надобный хруст скелет совсем не хотел, увы, в конечном счёте, сдавшись. Звук ознаменовал поломанные кости, а, вместе с ним, порванные лёгкие. Из надреза вышел большой куб дыма, разлетевшийся по помещению, благодаря которому все осознали, сколь близко морок подобрался к гибели. Что сказать… Сейчас он не больно от неё отдалился. — Он же сейчас умрёт! — приметил книжный дух, когда принцесса покинула тело, какое вновь надрывисто пыталось задышать. — Где амрита?! — кричала колдунья мыслей, требуя от подруги скорой помощи. — Я дала тебе две звезды! — Я обе заварила! — панически призналась Кика, чуть ли не отбрасывая коктейль, какой ныне оказывался не нужен. В дырявые лёгкие его не зальёшь. — Только не это… — щебетала биполярная особа, робко отступая. Оторопь взяла над ней верх, но она не разрешала властвовать ей над центром её головы. Не может она сейчас лишиться вся и всё и потерять всех. Приспешник взял управление в свои руки, и девушка не гордо, но довольно уверенно развернулась на месте, уведомляя, что имеет какой-то на скоро придуманный, но план. Исполнить же ей его не разрешили, потому что на первом же шаге её с двух сторон сковали её люди, объявившие, что капитолийская триада по-прежнему есть. — Куда ты собралась?! — вопрошал метаморф. — За звездой в астральный план. — Тебе нельзя сейчас туда отправляться! — напомнил фокусник, восклицая. — У тебя эмоций выше крыши! Ты оттуда не выберешься! — Но умереть я ему тоже не позволю… Стремительность Штормградской принцессы дивила и настаивала на преклонении, но идти на такой риск юнцы не могли. К счастью, имелся иной шанс, ведь, оглядев помещение, графоман не нашёл в нём своего товарища астронома. Решительность передалась ему. — Я добуду звезду! — уведомил он, передавая любимую в руки Абрикосова и требуя, чтобы он опекал её, или, вернее сказать, сдерживал. Обернувшись птицей, он полетел на поиски драгоценности, пока диггер, пользуясь всеобщей потерянностью, принял на себя долю того, кто тянет время. Убрав волосы назад и сняв куртку, чтобы мокрая одежда его не пытала, охотник прилёг на тело и схватился за руку, готовый принять магию. Увы, ладонь выбилась иной ладонью. — Нет! — заговорил богок, гоня родича прочь. — Фу-фу-фу! — Пётр, прекрати! — отстаивал шанс на спасение юнец. — Нам надо, чтоб он жил! Я должен помочь! — Ты сам можешь эту самую «жизнь» потерять! — Не страшно, если так я помогу любимым! — заявил смело он, вновь трогая пальцы Влада, какой уже вовсе не откликался на слова окружающих, глядя на потолок и находя в нём предсмертное светило. — Даже если они такого же ко мне испытывают! Настояв на своём решении, Алексей принялся качать силы, сразу падая вниз, чем очень напугал патруль, устремившейся дать ему наилучшие условия для будущего сна. Пока он высасывал чужие муки, Пётр наблюдал за тем, как его брат чахнет, но безразличие изжило себя, когда он осознал, что уже находился в этом моменте. Тишина неизвестности, смешанная с пугающим осознанием кончины. Блеклое тело, какое с трудом причислишь к живым, и люди, непонимающие, что делать, но страшащиеся будущего. Книжному фанатику не оставалось ничего иного, кроме как очутиться подле брата и, положив руки ему на плечи, указать, что он поддержит его, когда процесс кончится. Что он будет рядом и разделит с ним ту самую адскую участь потери.