7 | Битва за Штормград

Обладателем волшебного письма оказалась не только верная протеже старосты, ибо она являлась далеко не единственной персоной, которую сумасшедшая считала важной. Вторая такая имела задачу влететь в заполненную спальню к единственному человеку в той тусовке, кого Сатана не презирала, а пока он вовсе не ведал о посылке, что ветра преподнесут на его имя, и потому спокойно восседал на кровати со своей возлюбленной, стараясь помочь той с её планом города. — А что, если к западным воротам? — Там деревни пикси, совсем не вариант, — сообщила ей Мария, подрабатывающая сегодня личным секретарём, что по картам внимательно отслеживала территории и уведомляла о возможностях. — Что же за коммуналка, где триста человек в комнате?! — прокричала Алёнка Она, уставшая от пересмотра карт и сотни вариантов, притянула подушку к себе и, уткнувшись в ней ртом, громко завизжала. Лишь фокусник, когда она завершила, спокойно, будто такие истерики абсолютно нормальны, положил ладонь на её затылок. — Как возможно такое, что нам некуда поставить новые дома?! Как?! — Вариант в принципе весьма бредовый, Алёнушка, — вымолвила её ледяная подружка, тоже весь вечер лежавшая с печальной миной, щекой приклеившись к своим плюшевым игрушкам. — Родители сообщили, что у них средства либо на реконструкцию, либо на новые дома… — Я понимаю! — согласилась с ней будущая правительница, приподнявшись всем телом — Но снос — это слишком… большое изменение! Такое нельзя вытворять! — сделав выдох, она растрепала свои волосы — Может, если мы поставим дома в другом месте, то их не придётся сносить?! Рушить историю мира, знания о котором у девушки по-прежнему оставались не самыми лучшими, ей казалось весьма рискованным деянием, и потому она пыталась с помощью команды найти вариант, при котором она сумела бы помочь народу. Давалось это весьма плохо. — Мне кажется, что нам надобно мнение главного пацифиста нашей компании, — рассуждала волшебница земли, намекая на распластавшегося на постели паренька. — Саша, ты не имеешь позиции на этот счёт? В самом начале беседы он предлагал варианты, но потом девчонки и не заметили, как он замолк, будто пленённый какими-то мыслями. Когда же он услышал обращение, Абрикосов тут же смущённо сморщил мордашку, намекая, что не особо хотел бы высказывать свою мысль, чего его болтливая девушка, так нуждающаяся в совете, естественно, сделать не позволила. — Мне кажется, это не моё… — Я тебя умоляю, помоги мне! — запищала Рыжова, поглядывая в карие глаза своего молодого человека и совсем не воспринимая эту явную обречённость и осведомлённость в чём-то высшем в них. — У тебя же точно есть идеи! Ты мне надобен сейчас! Некоторое время факир молчал, смотря на веснушчатое личико. — Богиня огня, солнышко моё, — вот когда начинается перечисление её прозвищ, уже ничем хорошим не пахнет, — только не злись, — палённым тут пахнет, — мне кажется, что родители спрашивали твоего мнения совсем не для того чтобы получить ответ, который в дальнейшем будут использовать. — А для чего же тогда?! — возмущённо вскрикнула она. — Они просто хотели, чтобы твоё мнение совпало с их выбором. Подобным образом поступало и семейство Ветровых, что не маг понял из рассказов обеих подруг: родители постоянно задавали девочкам вопрос, ответ на который изначально известен и ясен, и им надобно лишь утвердить его. Марфа за некорректный ответ могла и погубить кого-то из принцесс, откинув несчастных жертв своего неадекватного поведения в стену, а с супругом такое проделывать не получалось. Она мстила ему по-иному. — То есть, ты предполагаешь… — помолчав секунду, она подвела другой итог. — Они не доверяют мне? — Они тебя, скорее, проверяли. Хотели убедиться, что твоё мнение похоже на их — Но они не доверяют мне? Вести такую беседу с наследницей, которая грезила своей короной, желая улучшить жизнь граждан, равносильно резать по маслу раскалённым ножом. У неё подкашивались ноги, хотела кричать о том, что она может всё, и даже то, чего от неё не ожидали. Правда же крылась в том, что, невзирая на труды, для родителей она по-прежнему оставалась неугомонной принцессой, которая смотрела чётко, но вообще не в ту сторону. По их мнению, зацикленность огонёчка на благах народа сильно смещала все иные помыслы, и из-за этого её мышление казалось узколобым. Они считали, что она не глядела по сторонам, когда пыталась сделать их бытие лучше, и потому она выполняла всё наперекор пунктам, нуждающимся в трезвом взгляде. Во время их встреч она совсем не вязалась с привычным для них образом правителя, и потому они и впрямь в неё слабо верили. — Алёнка, — позвал её возлюбленный, щелкая пальцами прямо пред медовыми зеницами, — ты ещё докажешь им, что можешь больше. — Если они предоставят мне такую возможность… — Я вообще мог ошибиться. Он не ошибся. — Я неправильная принцесса. Не так ли? — с печалью в голосе выдавила она. — Нет! — Ты чего, солнышко?! — Ты великолепная принцесса! — Это не так! — перебила она друзей. — Во мне вовсе нет стана Вари и её осанки, ни дольки и ни капли её выправки, ни черта нежности моей матери и не толики… Не толики возвышенности и элегантности Любавы. Имя последней она произносила с явной горечью, будто впервые воспринимая важный пункт, никогда ранее не замечаемый за годы обучения. Она всегда жаждала её обойти, сделать что-то лучше, чем староста класса, и у неё это чудно выходило. Сейчас же она ясно ощущала, что в такой вещи, как воспитание она её никогда не обошла бы. Для неё белокурая властительница иллюзий представлялась творением гениальных скульпторов, сошедшим с музейных полотен, и в этом не столько её убеждала внешность Бабейл, сколько её нежные движения, поведение, модельная походка и даже такой будоражащий голос, который будто не заходил в уши, а медленно, словно сладкий джем их обволакивает. Любава такая — красивая королева, которая не получила свои реликвии; такая взбалмошная и неаккуратная Алёнка. Они даже рядом стоять не могли. Факир тут же поспешил с прогулкой по истории, ища примеры личностей, которыми можно бы успокоить его пламя. — Сомневаюсь, что подобным обладали Маргрете 1, Елизавета Тюдор или Софья Романова, — обратил внимание он. — Статность приходит со временем, как и величавость в каждом движении. — А что же надобно иметь сразу, заходя на престол? — Силу, — предположила Маша. — Решительность, — заявила уже Снегурочка. — Которые у тебя есть. Создав будто единый монолог, тройка сумела чуть облегчить страдания уже сильно разочаровавшейся в себе волшебнице огненной стихии, и вот она, потирала глазки, подумывая, что, может, зря пустила слёзки, а потом с радостью согласилась улечься в объятия Абрикосова, утыкаясь в толстовку, пряча волосы в капюшоне своей пижамы кигуруми. Девчонки хохотнули, уже готовые шутить о том, чтобы те прекратили, но они не успели, потому что остановки влюблённых сплетений потребовал бумажный конверт нежно-розового оттенка, который влетел в комнату и повис совсем рядом с факиром. — Саша! — позвали его участницы патруля, на что он не отреагировал вовсе. — Сашенька! И вновь никакой реакции. Тогда письмо, как истинное нахальное существо, верно, уподобляющееся своей создательнице, подлетело к нему и, непретенциозно ударило его несколько раз по плечу, требуя к себе внимания. Развернувшись к нему, мальчишка воистину удивился такому делу отодвинулся чуток прочь, утыкаясь в тело своей девушки, которую возникший объект тоже не малость смутил. — Кто-то прислал тебе письмецо! — бросила бывшая фигуристка, издалека осматривая узоры на бумаге. Взяв тот в руки, не маг слишком быстро понял, что оно прилетело от его верной сумасшедшей Психеи, из-за чего его сразу пронзило желание подняться и поспешить к ней, будто оно — требование о немедленном явлении, но он окаменел от самого возникновения послания — только лишь теребил то в руках. Поглощённый страхом, он не заметил самого важного. — Это музыка играет в коридоре?

***

Нетерпеливая властительница ветров слишком рано вылетела из комнаты, прямо-таки ощущая запал в себе, жаждущий романтических деяний и наслаждения звёздами, которые она провела бы со своим молодым человеком. Уже многократно помышляла, как будет проходить этот вечер, и каждый раз она утыкалась в понятную истину о том, что в их речах не будет нрава любителей небосклона, которые искали бы созвездия и далёкие планеты, потому что они собирались обсуждать что-то стороннее, смешное и даже глупое, наслаждаясь этими искрами вдали, лишь изредка поднимая в разговорах возвышенные темы. На фоне тягот с сестринскими отношениями мысль о чём-то нежном и простом, но способном растопить холод, который вновь пробрал её до костей, придавала ей силы, из-за чего принцесса, одевшаяся как можно проще для валяния на полу в кабинете, поспешила вон из спальни, только оповещая, чтобы и он тоже поспешил. Тёмный князь получил это сообщение как раз тогда, когда его маленькая хрупкая девочка очутилась подле двери, покусывая губы от волнения, то и дело крутя на пальчике локоны, впервые за долгое время собранные в косичку, порой подрагивая от возникающего из ниоткуда шума. Кабинет звездочёта находился очень далеко от остальных, и потому порой слышимый топот чьих-то лапок, заставлял мурашки бегать по коже. Вроде столько побед над опасными монстрами одержано, но подобная неизвестность все так же её пугала, и весьма правильно, ведь ничего лучше, чем тишина и безызвестность, не способны разломать на части суть. В очередной раз спустив прядь с пальца, Варя услышала очень чёткий стук, будто чьи-то кожаные ботинки исполнили шаг прямо подле нее, и она могла поклясться, что ей не показалось. — Кто-нибудь есть? — отозвалась она, ощущая, как постепенно напрягалась каждая её мышца. Топот послышался вновь. — Кто здесь?! Невыверенный шаг — явно не походка, ибо существо будто прыгало, мельтешило то в её правом ухе, то в левом, не имея никакой чёткой позиции. Так и должен витать ветер. — Ау! — выла она в сторону. Не могла уйти, ведь Влад только-только скоро должен был прийти, а она и понятия не имела, что тот задержался. Естественно, далеко не по своей воле. Он уже захлопнул дверь спортивного зала, пройдясь пальцами по черным распущенным локонам. Паренёк исполнил шаг по коридору, готовый уже направиться на свидание к дорогой колючке, но кое-чей голосок не позволил этого сделать: — Владислав Владимирович! Он закатил глаза и, сцепив зубы, повернулся к студентке.

***

Его девушка в эту секунду заметила слабый отблеск совсем в конце неосвещённых участков, где свет из окошка падал на белёсые божественные локоны её родственницы. — Любава? — удивилась первая наследница Штормграда, приспуская брови, разглядывая оттиск слишком внимательно и в то же время приближаясь к нему. — Что ты делаешь здесь? Гостья пустынных кабинетов волшебного колледжа не заговорила. Та лишь хитро и с явным укором в каждой детали мимики, опустила голову, а потом приподняла её, одарив напуганную донельзя и ничего не понимающую колдунью жуткой ухмылкой, В этом изгибе губ скрывалось что-то устрашающее. Варе показалось, что в нем прятались очертания холмов Грабарка.

***

Бывшему опасному оборотню повезло куда больше, ведь с ним исчадие адского пекла соизволило заговорить. — У меня к вам есть важный вопрос, — цедила она, ступая так медленно, типично для себя, — Учебный день закончился, и ты можешь спросить завтра. — Важные делишки с моей сестричкой? — саркастично протянула она. — Пять из пяти. Жаль, за это оценка не ставится. Подобная реплика, будто пытавшаяся его пристыдить и унизить за наличие отношений с его же любимой девушкой, вызвала во Владе смешок, который, увы, длился совсем не долго. У молодого человека получилось удалиться от фигуры ненасытной и пугающей волшебницы, но она как-то ловко и незаметно, встала прямо пред ним, заставляя того остановиться. Впервые за их беседу тот узрел её личико и привлекательные блестящие губы, что пред ним не просто бессмысленно открывались, но ещё и как будто выкидывали какие-то слышимые слова, чему легко могла бы позавидовать первая наследница Штормградской короны.

***

— Ты пугаешь меня… — тревожно шептала ветерок перемен, не предпринимая никакой попытки сбежать. От такого образа, будто в неё вселилась сама богиня войны Афина, жаждущая обратить её плоть в пепел, жертва встала, прижимая руки к сердцу, будто пытаясь вернуть уже не существующую между ними красную ниточку. Посчитав это забавным, тело пред ней подняло брови и того более зловеще, а затем руки, на которые принцесса не обратила никакого внимания, поднесли к устам золотой авлос. Слабенький смешок, и вот он оказался занят музыкальным инструментом, что создавал музыку, пугая несчастную колдунью с аметистовыми очами и того сильнее. Она стояла, отыскивая так надобные ей слабости иллюзий сестрицы, но промахов в нынешней картинке не имелось, ведь и создавалась она далеко не только её силами. Песню она распознала далеко не сразу, как и большинство студентов колледжа, что мгновенно услышали этот тихий мотив. Еле-еле, но звуки воспринимали все люди, находящиеся в учебном заведении.

***

— Моя родственница могла бы подождать. — Только мне не очень-то хочется подобного, — выкинул тот в ответ, предпринимая очередную попытку обойти ученицу. — Не хочу, чтобы она мучилась в ожидании. — Ты уже когда-то заставлял её тонуть в этом, когда связался со мной чтобы насолить ней. Кинутая фраза оказала слишком сильное воздействие, и она ощутила возбуждающуюся в нем ярость. Владыка, сцепив зубы и явив свои чёткие скулы, остановился, поглядывая в дьявольские синие глазки. — Я принял твой флирт не из-за этого. — Можешь оправдываться перед Ветровой, — отчеканила Любава, — а перед богиней мыслей это бессмысленная трата времени Заслышав тишину, обозначаемую весьма прямой ответ, Сатана лишь больше убедилась в правильности предстоящих проделок. Как только он мог забыть, что его бывшая вообще не могла залезть в голову бывшего тёмного духа? — Эта никчёмная особь попросту состояла из эмоций и подчиняется им так, будто вовсе не в состоянии оставаться без них. Ты прекрасно знал, что ты ей нравишься, и однозначно понимал, что, если начал бы встречаться с кем-то другим, она выдала бы эту привязанность и свои эмоции, ведь именно после каждого такого прилива ты понимал, что твоя симпатия взаимна. Абсолютно не понимая причин, по которым слушал этот психологический анализ уже давно прошедшего события, мрачный правитель воспринимал информацию, не подвигаясь но при этом отступая на шаг, чтобы намекнуть девушке о надобном личном пространстве. — И, узнав про наши конфликты, если быть точнее, лицезрев их, ты выбрал меня. — Ты сама лезла. — Но ты меня использовал. Финальный шаг о постановление диагноза трёхлетней давности, впервые будучи произнесённым, внезапно искромсал кости. Тебя использовали. Опять. И снова для блага ветерка перемен. — Как по мне, это чистейший изопраксизм, за который тебе бы стоило меня даже похвалить, — ощущая гнев куда сильнее, чем чувство стыда, заключил тёмный князь. — Мне? Ни грамма удивления, скорее, такое губительное пожирающее и страшащее хладнокровие, на которое собеседник не обратил и толики своего внимания. — Это твоё хобби: использовать людей для своих желаний. — Но я не люблю быть использованной, — твёрдо произнесла богиня иллюзий. Столько раз все устраивали пляски с бубном вокруг её родственницы, что её действительно тошнило от итогов, которые она постановила: её лелеяли бабушка с дедушкой, ибо жалели дитя из-за отдалённости от её родителей, возносил патруль благодаря твёрдости характера и сильному духу, ценили преподаватели и однокурсники за стойкость и даже убогая и циничная Марфа некоторое время танцевала эти языческие танцы, лишь бы угодить подружке её дочери, которая так давно сбежала от управления. Тётушке оставалось лишь воспринимать остатки от её радости и счастья, хавать их, вместо пищи, будто в этой жизни ей ничего прекрасного не уготовлено, ибо небеса потратили очень много сил на сотворение её дорогой родственницы. Нравится ли ей преподаватель тогда? Ничуть. Но убил ли её его уход к волшебнице воздуха? Сейчас она точно знала ответ. — Послушай, Любава, — заговорил Влад, ловя в очах ученицы огонёк горечи и такого душераздирающего страдания. Может, он сам не очень тепло относился к девушке, но он знал, насколько дорожила ей его колючка. — Я правда не хотел ничего такого, — чуть приспустив веки и отпустив злобу, продолжил он. — Но если бы у меня была возможность, то я бы ничего не изменил. Резко речь из той, что излучала эмпатию и явное сожаление, переросла в тираду о любви, которая никак не вытаскивала дитё из ада её вороха стремлений к уничтожению. — Я люблю Варю очень сильно, и она для меня важнее, чем всё остальное. Чем-то равносильным миру. Я сочувствую тому, что произошло между вами. Серьёзно. Покачав головой, он позволил прядям упасть на лицо, а следом он отклонился назад, и они вновь прекратили прикрывать его скулы. Он даже не заметил, что во время этого жеста, Любава будто окаменела.

***

В отличие от нее же, играющей на авлосе, которая перебирала пальцами по музыкальному инструменту и еле-еле шевелила губами, наигрывая знакомую мелодию. — Любава, что происходит?! — уже закричала колдунья ветра, не понимая, что перед ней — реальность или иллюзия. Те же стены, те же очертания предметов и даже пугающая музыкант выглядела исключительно реальной, да и никаких бликов, которые бы выдали существование галлюцинаций не видно. Но она, будто кожей, ощущала, что это — не истина, что это — лишь картинка, тонкая дымка, и, по сути, она не ошибалась. Только в момент, когда она сумела догадаться до тумана иллюзий, музыка стала во много раз громче, и мелодия без текста уже рвала её звуковые связки. «Дни летят, ничего с собой не принося, » — услышала она текст в правом ухе, точно зная, что тот взялся из ниоткуда, и вот она, поверженная, прикладывала ладони к голове, пытаясь скрыться от пугающих песен неизвестного происхождения. Ветры восточного направления навевали ей крайне знакомые слова, пока их хозяйка, что позвала их в гости, разрушала собеседника куда более известным способом.

***

— Мне правда невероятно жаль тебя и её, — произнёс бывший морок, думая, что это и есть точка в их диалоге. Издав издевательский смешок, а после состроив и того более грозный взор, Любава заговорила так, будто приходилась куклой чревовещателем. — Да. Мне тоже жаль её. — Приподняв палец, девушка позволила, наконец, знакомой музыке очутиться и в черепушке властителя молний. — Слышишь песню? Красиво? — Сжав губки, она прикрыла глаза проговорила текст, двигаясь под ритм: — Стены рушатся вновь и вновь… — тут же она застыла, заставляя Влада уже попросту кожей ощущать это возникающее чувство тревоги и невероятной опасности. — Великолепный реквием.

***

Главная принцесса Штормграда извивалась, будто умирающий от своего же тока угорь, готовая засунуть свои волосы в собственные уши, лишь бы адова песнь затихла. Она оседала, видя лишь розовые туфли надзирателя, замечая сквозь слезящиеся очи единственный пункт, выдавший нереальность. Прижав колени ближе к себе, старательно прячась от ужасного, она прошла прямо мимо них, выдавая, что тело неосязаемо. Только иллюзия, абсолютная нереальность. Её губила очень качественная иллюзия. «О, начать с чего? С обломков иль грехов?»

***

Астер завёл диалог, который его подруга детства не уловила ничуть, глазея на вскрытый конверт. Она, сжав сердце, открыла так надобное ей письмецо. Развернув его длинными пальцами, чья тонкость лишний раз подчёркивала их схожесть с астрономом, она пробежалась по строчкам, резко ощущая, как задыхалась. «Когда звучит стук в вашу дверь, в случае, если вы ожидаете меня, вы привыкли закрывать глаза, боясь, что я создам иллюзию. Что ж… ты знаешь, что делать, когда появится стук?»

***

Словечки, писанные её товарищу, не отличались были почти такими же. В отличие от аккуратной и страшащейся предстоящего нахалки, испуганный факир бумагу именно что разорвал, являя себе пугающие предупреждения, которые заставили его раскрыть рот в изумлении. Пищал себе под нос отрицания ещё даже до прочтения строк, он не малость напугал группу спасателей, привлекая к себе внимание, и то оказалась абсолютным счастьем, учитывая необходимость его последующего совета. «Ты никогда не следовал приказам строчек, но сегодня тебе придётся нарушить этот обет. Но лишь закрой глаза, когда зазвучит финальный припев». Только тут он обратил внимание на мотив песни, и, чтобы точно определить надобную строку, тот вскочил с места и помчался к двери, распахивая ту нараспашку, внимая, какая же часть пропивается сейчас. — Саша… — позвала его богиня огня. «О, и начать с чего? С обломков иль грехов?» Фокусник напевал слова себе под нос, пытаясь понять, насколько они близки к концу. Два шага, которые и исполнила так весьма символично властительница иллюзий, отступая от своего собеседника, что сильно приспустил брови, задавая ей немой вопрос о происходящем. — Наверное, невероятно обидно, когда ты как бы назначаешь человека центром Вселенной, а он на твоих глазах умирает. Бам, и угрожающее порождение адского котла наклоняет голову в сторону, подпевая мотиву: — Этот город обречён.

***

Осознание пробрало её до костей, до тряски каждой мышцы, и Кика, пытавшаяся обезопасить товарища, вцепилась ноготками в оправу его круглых очков, придвигая те к себе, оставляя мальчишку пред ней в образе ослепшего тюленя, что, зажмурив очень сильно глаза, почти что их сомкнул. — Эй! — жалобно пищал он, крутя-вертя руками. — Верни… очки… Верни очки, крапива! — Я лишь хочу померить их! — цедила она нахально, но очень наигранно. — Не агрись, одуванчик мой! До стука близко, она вспомнила это и следом за ним, крепко-накрепко сжала очи, прячась от будущих проделок талантливой королевы мыслей, жаждущей занять не только этот трон. «Ведь тучи накрыли холмы».

***

— Закройте глаза! — завизжал в истеричном припадке Абрикосов, кидаясь на кровать, прижимая абсолютно ничего не понимающую возлюбленную к себе, попросту вынуждая её сомкнуть очи. — Что?! — закричали запуганные другие волшебницы. — Закройте глаза сейчас же! «Принести с собою смог».

***

Варя рыдала, пытаясь хотя бы слезами заглушить эту мучительную боль от трезвона в её ушах, Воздуха она не ощущала, он будто исходил от своей владелицы и снисходил, уведомляя, что он более не подчиняется ей, и она, уже понимая, что музыкант с авлосом — лишь иллюзия, развернулась в сторону двери, к кабинету звездочёта, где была обязана встретиться со своим молодым человеком. Аметистовые глазки сквозь слезы пытались рассмотреть очертания комнат, которые в следующую же секунду пред ней станут ничем. Она чётко чувствовала, что это — не музыка, а кое-что более устрашающее. «Но лишь закрой глаза…» Абсолютно тёмное помещение мгновенно освещается ясно-белым светом. Момент, и она почувствовала жар во всём теле. Мелодия завершилась. Как и работа всего её организма. Кажется… В башне звездочёта прозвучало несколько взрывов.

***

Стены дворца сотряслись. Каждый ощутил, как тот еле-еле держался на своём фундаменте, но он оставался на месте, пропуская через себя эту мощь, попутно впуская в обитель ещё и помощников мстительного Левиафана, которые, оказавшись совсем не слабым туманом, разбежались по коридорам волшебного заведения. Тёмный князь покачнулся, глядел на непоколебимую, но очень счастливую студентку. Ощутив, как резко внутри него всё похолодело лишь от предположения, он раскрыл глаза так, что, если бы здесь был патруль, девочки бы точно пошутили на тему того, что те сейчас выпали бы из орбит. — Что ты наделала?! — завопил он на бывшую в восторге девушку. За такое лекари её пещеры бы точно не похвалили. Да никто бы её за такое не похвалил. Кроме короны, к которой она сейчас стала близка. — Помпеи, — усмехнулась фигура. Разгневавшийся Влад сделал шаг к биполярной дамочке, как она тут же испарилась.