Гримуар Баал

      — Честно говоря, я не придумал, с чего начать.       Северин несмело присел на подлокотник дивана в гостиной почти двадцать минут назад, когда Иштар впустила его в свои покои, и всё это время действительно думал, как ему начать.       Он решил, что должен хотя бы попытаться ещё раз поговорить с Иштар, ведь того раза у озеро оказалось недостаточно. После, в его покоях, о его золотых глазах, вновь спрятанных за серыми, они не говорили. Иштар не спрашивала, будто поняла, что он не в состоянии раскрыть больше правды, чем уже раскрыл. Но Северин думал об этом все дни, и сегодня, когда принцесса Десма и принц Тейран из Орлэйта затребовали встречи с Кейлией, он решил, что должен не думать, а действовать.       Даже если он говорил полную чушь, просто говорить в присутствии Иштар было намного легче. Она не допытывала его вопросами, не просила открыть душу. Спокойно ждала, пока он сам сделает это, изредка шутила или рассказывала о своих путешествиях. Только сейчас молча ждала, пока он сам начнёт.       — Эймон Таррс, выпустивший преступника, ждёт казни, но мне неспокойно. Что, если это только начало?       — Начало чего? — спросила Иштар, с идеально прямой спиной сидевшая в кресле, почти в трёх метрах от него.       — Начало конца. Сначала моя мать, теперь дядя. Церер Фаберлан сказал, что я — точка, в которой переплетаются все нити.       — Он так и сказал? — выгнув бровь, переспросила Иштар. — Когда?       — Пару дней назад. Подловил в храме Шестерых.       — Сукин сын. Я поговорю с ними добьюсь, чтобы он больше не надоедал тебе.       — Он и не надоедает, просто…       Северин затих, уставившись на свои ладони.       Он совершенно себя не понимал. В один момент ему хотелось забиться в угол и обрасти пылью, чтобы никто не заметил его, посчитав лишь небольшой скучной деталью серого интерьера. В другой момент он был готов выдать всё как на духу, наплевав на клятвы, данные матери. Она умерла, и вместе с ней умерли ответы на его вопросы. Она оставила его, бросила, свалив на его плечи все проблемы, которые возникли как раз из-за того, что она о многом умалчивала.        С каждым днём Северин понимал это всё лучше. Мать любила его и хотела защитить, но это не отменяла того факта, что она ошиблась, утаив от него большую часть информации. И за это он даже начинал её ненавидеть.       — Что, если церер Фаберлан сам обо всём узнает? — шёпотом продолжил Северин. — Он узнает, что я не человек и во мне гораздо больше магии.        — Это плохо?       Северин поднял голову и посмотрел на Иштар, в первую же минуту застегнувшую рубашку на все пуговицы. Если бы не разговор возле озера, он бы решил, что Иштар всего-навсего пытается вытянуть из него все секреты. Но теперь он знал, что она хотела помочь ему по-настоящему, и потому ответил:       — Он может пострадать.       — Занкроу не слабак, справится.       — Речь не только о нём. Кто угодно может пострадать, а я этого не хочу.       — Думаешь, можно со всем справиться в одиночку? Ты третий месяц пытаешься, — ледяным тоном добавила Иштар, когда он уже собирался ответить, — и не получается. Может, однажды и получится, но зачем всё это время страдать, таща все беды на себе?       Северин весь обомлел от удивления.       — А не ты ли говорила про людей, похожий на феникса?       — Это никак не противоречит тому, что я сказала только что. Можно помочь человеку, но если он не хочет сам работать над собой, то ничего не получится. Можно защитить пепел, из которого родится феникс, от ветра, но нельзя своими руками создать его, понимаешь? Помощь важна, но в конце концов всё зависит от человека. От его желания, воли и стремлений.       — Это какая-то заповедь из Учений Цейтл, что ли? — пробурчал Северин, смущённый тем, сколько правды было в словах Иштар.       — Откуда ты знаешь про них?       — Церер Фаберлан упоминал. Сказал, что одна из заповедей гласит: правда обнажает душу.       — О да, это-то он навсегда запомнил. Когда ему было семнадцать, он стащил у наставника очень древнюю магическую книгу и всё не сознавался, в итоге слушал девятичасовую лекцию о том, почему так важно быть честным с близкими людьми.       — Он признался?       — Нет, поэтому драил весь дом в течение недели.       — Какие-то странные у вас там методы воспитания.       — Очень даже хорошие, половину я на тебе испробовала.       — Впервые, что ли? — не понял Северин, в ужасе округлив глаза.       — Ну-у… Я нечасто беру учеников.       Северин кивнул, помолчал немного и несмело уточнил:       — А у кого-то… было то же, что у меня?       — Что конкретно?       — Магия.       — Что конкретно? — требовательнее повторила Иштар. — Если ты хочешь, чтобы я помогла, не нужно кормить меня полуправдой. Я тебе не враг, Северин. Я могу помочь, но для этого ты должен говорить конкретнее.       Северин вновь кивнул, от волнения начав заламывать руки. На славах это просто, — всего лишь не лгать, быть максимально честным, — но на деле было чрезвычайно трудно. Он же только и делал, что всю жизнь лгал и скрывал себя настоящего. Он элементарно не знал и не понимал, каково это — рассказать правду. Не научили.       — Северин.       Иштар остановилась напротив него, почти коснувшись его коленок своими. В лучах закатного солнца, попадавших в гостиную через широкие окна, её белые волосы окрашивались в нежно-оранжевый и розовый, а глаза казались ещё темнее. Иштар была так же близко, как и на занятии, когда поцеловала его, но сейчас в её взгляде не было веселья. Лишь сталь и лёд.       — Ты знаешь, кто ты, Северин? — шёпотом спросила она, слегка наклонившись к его лицу. — Человек, эгерий или чародей? Знаешь, чего хочешь?       Он хотел, чтобы его оставили в покое, чтобы тревожные мысли, звучащие голосом матери, утихли, но знал, что это невозможно. Он был особенным, и он не мог от этого избавиться.       — В тебе есть потенциал, — продолжила Иштар и положила ладонь ему на сердце, заглянув в глаза. — И много магии, которую ты можешь использовать. Вокруг тебя цветёт материя, Северин. Может, ты этого не понимаешь, но бог-творец благоволит тебе. Если ты правильно используешь это…       — А если я не хочу? — перебил он со злостью. — Я не хочу быть человеком, обладающим магией, эгерием или чародеем! Хочу быть просто Северином, на которого не будут охотиться из-за чего-то непонятного!       — Магия уже пробудилась, — возразила Иштар. — Обратно её не загнать. Можешь, конечно, перестать учиться контролировать её, но в таком случае ты просто сорвёшься. Люди, которые тебе дороги, могут пострадать.       — Они уже пострадали.       — Тогда зачем рисковать и дальше? Зачем бросать то, что ты можешь контролировать? Необязательно использовать магию каждый день и во всевозможных ситуациях. Если хочешь, ты можешь никогда больше не использовать магию. Но для начала её нужно научиться контролировать. Не запирать внутри, а не давать ей разрушать то, что ты любишь. Магия — это воля и стремления…       — …сердце и разум, воля бога-творца и воля материи, которой наполнен мир, — закончил за неё Северин, после чего Иштар слабо улыбнулась, взглянув на него с нежностью. — Я знаю. Разбуди меня ночью, и я сразу же выдам это правило.       — Это не правило, а истина. Такая же верная, как и ещё одна: тебе не изменить своей природы. Человек ты, эгерий или чародей, но тебе уже не стать другим.       — Но ритуал…       — Речь не о ритуале, — прервала Иштар, — а о том, кем ты рождаешься. В этом ты не виноват, потому что то, каким ты родишься, не зависит от тебя.       — Это не значит, что я буду любить и обожать себя! — огрызнулся Северин.       — А ты ненавидишь себя только из-за того, что родился с магией?       «Да», — хотел ответить он, но отяжелевший язык не позволил. Это было бы очередной ложью, а Северин устал постоянно лгать. С Иштар хотелось быть честным: не до конца и не сразу, но хотя бы понемногу, постепенно увеличивая дозу правды и растворяя в ней ложь. Иштар проникла ему под кожу и за три месяца выцарапала своё имя на его костях, с чем он уже ничего не мог поделать.       Он влюбился и хотел, чтобы это было взаимным. Но он также хотел, чтобы из-за этого не возникало чувство, будто он не заслуживает подобного.       — Сколько уже из-за меня погибло? — спросил Северин, не ответив на вопрос Иштар.       — Ты сам их убивал? — нахмурившись, спросила она.       — Что ты сделаешь, если я скажу «да»?       Иштар медленно склонила голову к правому плечу, будто хотела взглянуть на Северина под другим углом. От её пронзительного взгляда ему захотелось отползти на другой конец дивана, но он остался сидеть на месте, вцепившись в подлокотник и стараясь не обращать внимания на то, как колени Иштар коснулись его коленей, когда она сделала шаг вперёд.       — Занкроу сказал, что в темницах ты сумел подавить антиматерию.       «Всё-таки понял».       — Это был единственный раз, когда ты сделал что-то подобное?       «Нет».       Северин опустил голову, не ответив.       Иштар громко цокнула языком, — будто он сказал что-то донельзя глупое, над чем даже посмеяться нельзя было, лишь прикрыть лицо от стыда и притвориться, будто она с ним не знакома, — и отошла на шаг.       Северин протянул руку, почти коснулся её ладони со шрамом, но остановился. Иштар тоже остановилась.       — Нет, — сипло ответил он, не отрывая взгляда от её пальцев.       — Ты понимаешь, как это происходит?       — Нет.       Ответ прозвучал тише, чем предыдущий. Следующий вопрос Иштар задала, понизив голос на тон:       — Ты боишься этого?       Северин быстро закивал.       — Ты хочешь перестать бояться?       Он прекратил кивать, обвёл взглядом костяшки пальцев Иштар и рваную линию шрама.       Хотел ли он перестать бояться?       Разумеется.       Но парадокс был в том, что он также боялся того, что последует за этим.       — Знаешь, кто я? Я — трус, — наконец признался Северин, и для того, чтобы посмотреть Иштар в глаза, ему пришлось соскрести всю храбрость, забившуюся по разным уголкам его тела. — Я не человек с магией, не эгерий и не чародей. Просто трус. Постоянно сбегаю и прячусь, а другие за это платят.       — Хочешь это изменить?       Больше всего на свете он хотел, чтобы его оставили в покое, но чудо не случится по щелчку пальцев. Северин это знал, — истина была слишком простой, чтобы не знать её, — и всё же предпочитал игнорировать её, ища источник проблем в неведомых врагах, наступавших ему на пятки. Да, те были, но они подобрались совсем близко отчасти из-за того, что Северин сбегал и прятался.       Он почти четыре месяца скрывал самого себя у всех на виду, и кто знает, сколько ещё удастся прятаться. Может, за убийством короля стояли не те же люди, что и за убийством принцессы Селии, но это не означало, что во дворце Северин был в безопасности. Ударить могли откуда угодно. Следующими жертвами могли стать Кейлия, Маркус, его мать, леди Аматея, или Сава.       Или даже Иштар.       Северин не простил бы себе, если бы из-за него она пострадала вновь.       — Хочу, — ответил он, хрипло и тихо, а после, прочистив горло, повторил громче: — Хочу.       — Значит, нужно постараться.       Северин хотел возразить, сказать, что его старания ни к чему не приводят, но проглотил все слова, стоило Иштар взять его лицо в свои ладони и провести большими пальцами по скулам.       — Я знаю, что ты стараешься каждый день. Как твоя наставница, я бесконечно горжусь твоим упорством и верю, что у тебя всё получится. Но нельзя стараться и при этом постоянно лгать.       — Я знаю, — прошептал Северин в ответ.       — Необязательно выдавать всю правду в алфавитном или хронологическом порядке начиная с первого года рождения. Можно начать с малого.       Он попытался улыбнуться, но вместо этого поджал губы и зажмурился. Слёзы накатили очень невовремя, Северин совсем не хотел плакать перед Иштар. Двух раз более чем достаточно. Вместо того, чтобы и дальше выставлять себя слабаком и трусом, он хотел подняться в её глазах и стать лучше.       — Спроси о чём-нибудь, — попросил он, не открывая глаз и едва не млея от того, как Иштар не торопясь поглаживала его скулы, будто успокаивая. — Что-нибудь конкретное.       — Что ты можешь рассказать о церере Инбере?       Северина словно наотмашь ударили. Он резко расправил плечи и выпрямил спину, даже ощутил, как на щеках, где лежали ладони Иштар, начал колоть лёд.       — Церере Инбере? — растерянно повторил он.       — Да, о нём. Меня заинтересовали кое-какие его исследования, написанные около года назад. Слышала, что он как раз проводил их в Содене…       — Но его никогда не было в Содене.       Иштар так же медленно склонила голову к другому плечу, следя за ним, точно сова, заприметившая добычу.       — Разве? Он, кажется, вернулся в Мурон лет десять назад…       — Он никогда не возвращался.       — Почему ты так уверен?       Дыхание сбилось, будто верёвка, на которой держались терпение и контроль Северина, резко лопнула. Иштар было убрала ладони, но он успел накрыть правую, со шрамом, и прижать её к своей щеке.       Он был до смерти напуган.       Он был влюблён и безрассуден.       И он был в отчаянии, поэтому наконец решил сказать правду:       — Гримуар подсказал.       Губы Иштар беззвучно сложились в букву «о», но она так ничего и не сказала. Руку, к счастью Северина, тоже не убрала.       — Можешь сдать меня Верховному и всему своему Тель-Ра, если решишь, что так будет проще. Но прошу тебя, сначала дай мне показать кое-что. Может, этого будет достаточно.       — Для чего?       Северин сглотнул, раздирая пересохшее от волнения горло. Либо сейчас Иштар схватит его и потащит в Тель-Ра, чтобы он предстал перед судом, либо продолжит пытать вопросами. А потом, возможно, всё-таки потащит в Тель-Ра.       В любом случае ничего хорошего для Северина уже не будет.       Отпустив руку Иштар, он приподнял свои ладони, как если бы держал невидимую книгу. Иштар опустила взгляд и тихо ахнула: за полупрозрачными потоками материи, вспыхнувшими в лучах закатного солнца, и впрямь начала появляться книга. Она будто была частью картины, которую создавал умелый художник. Серебристыми мазками вырисовывалась полностью металлическая обложка с чёрными каменными уголками и небольшим замком, по которым прыгали белые отсветы солнечных лучей. Замок раскрылся сам, без помощи ключа, но не спал. Книга открылась на странице, где почерком матери были выведены магические формулы и выписаны целые абзацы из различных научных трудов. Вспыхнувшая материя утихла, но Северин отчётливо ощущал, как она растекается в воздухе, наполняет собой мебель, стены и пол, как бежит по венам вместе с кровью и как стучит в такт их сердцам.       — Великие Шестеро…       Иштар с благоговейным трепетом коснулась страниц и тут же отдёрнула руку, как если бы обожглась. Она долго смотрела на книгу, изучала её, практически уткнулась носом, а Северин сидел, боясь пошевелиться, даже набрать в грудь побольше воздуха, и слушал, как шелестят кроны деревьев в саду, как бьётся его сердце и как Иштар что-то неслышно бормочет себе под нос.       Наконец она выпрямилась с выражением лица, которое Северин не смог прочитать. Она будто что-то поняла, но при этом сомневалась, и в то же время удерживала себя от тысячи вопросов. Всё пыталась задержать взгляд на лице Северина, но в итоге опускала его к книге, которую он держал.       — Говоришь, церера Инбера никогда не было в Содене?       — Может, и был, — нерешительно произнёс Северин. — Но тот церер Инбер, который служил моей матери… Что-то с ним было не так. Он был… неправильным.       — Куклой? — выдохнула Иштар.       — Что?       — Он был куклой?       — Какой ещё куклой? Которая для детей, что ли?       — Нет, ты не понял. Куклами чародеи называет фальшивки, которыми в теории можно заменить людей. Это марионетки, которые выглядят точь-в-точь как люди, их создают с помощью магии. Это запрещённая техника, её использование нарушает баланс материи и антиматерии в мире. В последний раз кукол создавали в Эпоху Тысячи Нитей — то была огромная армия послушных марионеток, которых разослали по всему Араму, чтобы они шпионили.       Северин нервно сглотнул.       — Я не знаю, был ли церер Инбер куклой, правда. Я вообще ничего не знаю, всего лишь…       — А Гримуар Яфар? — выпалила Иштар, перебив его. — Церер Инбер владел им.       — Ничего об этом не слышал.       Иштар безумно закивала, отошла на несколько шагов и сложила руки на груди, застучав пальцами правой руки по подбородку.       — Гримуар Яфар — приманка.       — Что? — не понял Северин.       — Гримуар Яфар здесь, во дворце. Если его и потеряли в ту ночь, то быстро нашли и скрыли этот факт, но только для того, чтобы создать видимость поисков. На самом деле они ищут другой Гримуар.       Иштар вновь подошла, кончиками пальцев провела по страницам раскрытой книги и накрыла ладонь Северина своей.       — Они ищут Гримуар Рианнон, который выбрал тебя.       — Так почему ещё не нашли и не отобрали?       — Гримуар нельзя отобрать, только получить при добровольной передаче. Скажи, — Иштар ещё на тон понизила голос, — как Гримуар выбрал тебя? Когда это случилось?       Слова застряли в горле Северина. Ответ, простой и чёткий, так и не был озвучен. Перед глазами сталь девяти мечей ловила отблески лунного света и окрашивалась в багрянец.       — Северин. — Иштар вновь коснулась его лица ладонями и стёрла выступившие слёзы. — Ответь мне, пожалуйста. Я же хочу помочь. Когда Гримуар выбрал тебя?       — Когда мою мать убили, — прохрипел он в ответ.       — Она передала тебе Гримуар?       — Возможно. Я не знаю, как это происходит.       — Допустим, что передала добровольно. Гримуар бы не был у тебя сейчас, если бы ты отнял его силой или кто-то подкинул его тебе. Гримуар выбрал тебя, но почему никто до сих пор не понял, что ты чародей — другой вопрос.       — Я не говорил, что я чародей.       — Гримуары не выбирают людей или эгериев. С последними немного иначе: Гримуары могут дать им понять, что согласны принадлежать им, но они не лягут в руки, пока эгерии не пройдут ритуал и не станут чародеями.       Северин не нашёл, чем возразить, и покорно кивнул. То, что Иштар не побежала докладывать о нём Верховному, уже хорошо. Но плохо, что он больше не мог убеждать её, будто не является чародеем.       — Послушай. У каждого Гримуара есть особый дар, о котором знает только его чародей. Подумай хорошенько: есть ли у Гримуара Рианнон такой? Может, именно за ним и охотятся твои враги? Или он помогает тебе прятаться? Необязательно отвечать конкретно, достаточно сказать «да» или «нет».       — Да, — мгновенно ответил Северин, потому что об особом таланте Гримуара Рианнон он знал с самого детства, когда книгой владела мать. Однако делиться подробностями или демонстрировать этот талант полностью он не собирался, лишь добавил: — Точно второе, но насчёт первого не уверен.       — Тогда зайдём с другой стороны. Насколько хорошо ты изучил свой Гримуар?       Северина покоробило от слова «свой» и того, с какой заботой Иштар задала вопрос.       Ему нравилось, что она пыталась быть осторожной и была готова помочь, но не нравилось, что с ним вообще нужно было быть осторожным. Будто он — проблема, которая только разрастётся, если не оградить её стенами или вовсе не выдрать с корнем.       Северин не хотел быть проблемой, но знал, что мечтает о невозможном: он стал проблемой в день своего рождения, а пока рос, всё чаще слышал от матери, что он должен любой ценой сохранить себе жизнь.       Он — особенный, что бы это, чёрт возьми, ни значило.       — Такое уже бывало? — вместо ответа Северин задал свой вопрос. — Когда Гримуар выбирал кого-то вроде меня?       — Чародея, который выдавал себя за человека с магией?       — Я не…       — Ты — чародей, — строже повторила Иштар. — Ты родился с золотыми глазами, да? И с белыми волосами, но ты прячешь их с помощью магии. Отсюда следует вопрос: насколько хорошо ты изучил свой Гримуар, раз используешь такие заклинания?       — Могу только прятать себя, — сдавшись, ответил Северин. — Мать учила меня языку магии, читала пару книг, но… Она никогда не учила меня самой магии. Материю я тоже не видел, только чувствовал. А когда Гримуар лёг ко мне в руки… Он что-то сделал.       — Что именно?       Северин замялся, не зная, как лучше объяснить то, что испытал в тот роковой момент. В одну секунду девять мечей пронзили его мать, магическая книга легла к нему в руки, а материя расцвела вокруг — он помнил это и даже мог бы объяснить, если бы потребовалось. Но чего он не мог, так это рассказать, как именно в следующую секунду все нападавшие были убиты.       — Гримуары могут действовать сами?       — Зависит от связи с чародеем и его воли и желаний.       — То есть, если я пожелаю что-то, то Гримуар…       — Нет, Гримуар не исполняет желания. Он лишь читает их так же, как ты — его, и помогает использовать магию для того, о чём ты думаешь и чего хочешь. Это как толчок в правильном направлении. Первый шаг ты делаешь, потому что тебя подтолкнули, а второй — уже сам.       Не отрывая ладони от его лица, Иштар присела на край дивана и посмотрела на Северина снизу вверх. В её прищуренных глазах мерцали звёзды, а в улыбке читалась лёгкость и забота, от которых щемило сердце.       Слишком прекрасна.       Что она вообще здесь делает?..       — Тогда, думаю, Гримуар сделал это, потому что я того захотел, но не мог найти в себе сил.       — Что сделал?       — Убил тех, кто напал на нас. Всех.       Взгляд Иштар не изменился, лишь брови немного приподнялись от удивления.       — Ты знаешь, кто именно напал на вас?       — Нет.       — Верховный и король не говорили?       — Большую часть расследования они держали в тайне от меня, а в воспоминаниях мало что нашли.       — Это из-за Гримуара. Такое уже случалось: воля одного чародея, который передавал свой Гримуар другому, была столь сильна, что она переходила вместе с книгой. Твоя мать делала всё, чтобы тебя защитить, верно? Вполне вероятно, что Гримуар Рианнон перенял это желание и потому продолжает защищать тебя даже сейчас. Он не только прячет твои глаза и волосы, но и воспоминания.       — Почему он тогда не может сказать, кто конкретно охотится на меня?       — Копьё Атальи, полагаю, — на выдохе ответила Иштар. — Этот культ столетиями охотится на чародеев и Гримуары. Бывало и такое, что они крали Гримуары, а вместо них оставляли подделки. Некоторых чародеев пытались принести в жертву.       — Для чего им книги?       — Не знаю точно. Тель-Ра постоянно ищет их, но пока что особых результатов нет.       — Это тебе Верховный рассказал?       — Про то, что на вас напал культ — да.       — А про жертвы в лице чародеев?       — Сама догадалась.       — Как?       Иштар улыбнулась, но будто бы инертно, желая запутать его. Северин не улыбнулся в ответ. Закрыв книгу и уложив её на коленях, он пересел на диван с подлокотника, чтобы оказаться ближе.       — Этот культ охотится за мной или моим Гримуаром?       — Трудно точно сказать, — с той же неуместной улыбкой ответила Иштар. — Смею предположить, что Гримуар Яфар является приманкой как раз из-за того, что никто точно не знал, каким Гримуаром обладала твоя мать. Он считался спящим сотни лет, в Тель-Ра давно о нём не слышали.       — И никого это не смутило?       — Гримуары спят, потому что ждут своих чародеев, и до тех пор, пока тот не будет избран, никто не узнает, где скрывался Гримуар на самом деле. С теми, что крадёт культ, иначе: это те Гримуары, о которых нам уже известно.       — Откуда ты столько всего знаешь про этот культ?       Улыбка Иштар дрогнула, в глазах отразились усталость и боль. Северин повторил бы вопрос, но всё же решил промолчать. Голова и так гудела из-за новой информации и открытия главной тайны перед Иштар.       Какие-то подделки, куклы, церер Инбер, Копьё Атальи… Слишком много всего. Северин всё ещё не оправился от смерти дяди и не мог взять себя в руки, чтобы разобраться с тем, что узнал.       Но хотя бы Иштар не отвернулась от него. Может, как только он выйдет за двери её покоев, она именно это и сделает: напишет Верховному через свой Гримуар, сдаст Северина с потрохами и подробно перескажет весь их разговор. Однако прямо сейчас она сидела напротив него, смотрела ему в глаза и слушала весь его несвязный бред. Она не испугалась, узнав, что он владеет Гримуаром Рианнон, и не выгнала его.       Пока что этого было достаточно.       Иштар ещё раз улыбнулась, но на этот раз искренне, не заставляя себя. Её пальцы пробежались по его скуле, сомкнулись на подбородке.       — Я должна поговорить с Верховным, — сказала она, — чтобы заполнить белые пятна и выяснить, что он скрывает.       — Если именно он сказал тебе про Гримуар Яфар и церера Инбера, то…       — Я справлюсь, не переживай, — добавила Иштар.       И поцеловала его.