Ганданта

      Фаталисты верят, что человеческая жизнь предрешена с самого начала. Судьбе нельзя противиться, а со злым роком проще смириться и шагать вперёд, пытаясь принять предначертанное, как данность. Решения людей и их принципы — слабая попытка оборвать прочные нити, связывающих их с судьбой, ведь человек не Бог, и ему не дано влиять на замысел вечного и тайного.        Только если само мироустройство не пожелает, чтобы среди живых появился избранный, стоящий выше земли, но ниже неба. И судьбой ему будет уготовано менять само существование, ведь по праву рождения такой человек обязан называться достойным. Достойным нести тот крест безумства и власти, сочащихся на кончиках пальцев. И лишь он может потрясти вековое равновесие бытия.       Сатоко заметила, что машина выехала за пределы Токио, когда начали исчезать огни, яркие вывески, а шум толпы утихал. Она посмотрела на мрачный пейзаж за окном, разглядывая среди лесов очертания посёлков с небольшими домами и святилищами у дороги, и вспомнила, что во многих провинциях Японии люди до сих пор верили в духов и богов. Хотя Сатоко была уверена, что в Японии все считались атеистами, однако именно в глубинках старшее поколение по сей день чтило традиции своих предков: зажигали свечки в алтарях и приносили с собой еду, надеясь таким образом задобрить высшие силы.       — Приехали, — объявил таксист. Сатоко расплатилась с ним, поблагодарила за поездку и вышла из машины. Надо отдать должное: за всё время он ни разу не спросил, зачем ей, очевидной иностранке с акцентом и слишком белыми для азиатки волосами, ближе к полуночи понадобилось срочно ехать за город. Да ещё в такое странное место: окраина, где находился старый заброшенный храм, в котором уже никто не служил. Она уверена, что в Германии её бы спросили об этом. И даже не ради вежливости.       Сатоко проводила тоскливым взглядом уезжающее такси и в тот же миг почувствовала, как страх расползается по коже. Птица сорвалась с ветки, разрезав ночную тишину хлопанием крыльев, лёгкий ветер едва-едва качал деревья. Райхенбах прижала сумку к себе, будто кто-то в такой глуши попытался бы её отобрать, и огляделась. В радиусе пары километров — ни души. Последнюю деревню они проехали ещё полчаса назад, и вот тут она поняла, что её изначальный план был, мягко говоря... неважным. Но теперь уже поздно, и пришлось себя приободрить: сегодня буквально сошлись все звёзды, гороскоп твердил о благоприятном стечении обстоятельств, и Сатоко была уверена, что это определённо знак судьбы. Всё пройдёт удачно. Она обязательно найдёт ответ.       Глаза привыкли к темноте, и Сатоко прошла вглубь леса, с трудом найдя протоптанную дорогу, уходящую в мрачные владения рощи. Тропинка уходила под разными углами, виляла и терялась среди густой растительности, а колючки так и норовили оставить на кофте некрасивые дырки. Райхенбах уже три раза пожалела, что не надела более старую одежду, не убрала волосы, которые теперь неприятно цеплялись за ветки, и даже сняла родной берет, опасаясь, что головной убор останется висеть где-нибудь по чистой случайности.       Сатоко не пугалась темноты, не страшилась звуков вокруг себя — подобного перестаёшь бояться, когда осознаёшь, что и монстры, и призраки, и прочие духи действительно существуют. Вот только для простого человека они оставались невидимыми.       Она выросла далеко от магической суеты и мира «шаманства» — понятие, которым вечно оперировал отец, когда объяснял основы так называемых «техник». Узнала маленькая Сатоко об этом не из письма от совы, прилетевшей из Хогвартса, да и Гарри Поттером никогда не была... Реальность оказалась очень паршивой на вкус.       С самого детства её можно было назвать «особенной». Она с удивительной точностью ещё в пятилетнем возрасте предсказывала погоду или сразу угадывала человека, пришедшего в гости, даже не увидев его. Мать смеялась и называла это хорошей интуицией, но вот отец всегда лишь молчал, когда она что-то видела. И видения всегда сбывались. Все стало хуже, когда Сатоко, словно наяву, увидела смерть незнакомой женщины. Это была страшная, пугающая, зловещая картина... девочка долго плакала и не могла выбросить из головы ужасный образ, словно написанный кровью, но мать повторяла, что это был просто кошмар, который ей запомнился из страшилок и кино. А через неделю маленькая Сатоко увидела ту незнакомку возле пешеходного перехода. И осознала: этой женщине не жить. Её звали Луиза Рауш, и она была очень недовольна, когда странная малышка дёрнула её за край пальто, пытаясь остановить от перехода на другую сторону. А потом — смерть. Нетрезвый водитель и скользкая от гололёда дорога. Рауш умерла практически мгновенно. А спустя пару минут на её теле стали ползать странные существа, похожие на насекомых. Они ползали по её ногам и рукам, царапали лицо и вырывали волосы. Сатоко не кричала, не плакала — только смотрела. Тогда она в первый раз увидела проклятия.       Видения не прекращались. В основном Сатоко видела крошечные фрагменты, но иногда — целые картины. Мать поначалу списывала всё на стресс, водила к психиатру и совершенно не представляла, что произошло с её дочерью, а вот отец словно понял всё сразу... И начал посвящать её в шаманство.       Мама быстро поняла, что муж скрывал от неё долгое время то, кем являлся, и затаила обиду. Ей хотелось спокойствия и карьеры, без сумасшествия в виде неожиданной магии, которую она по сей день не понимала, а тот просто принял решение жены. И после того случая родители развелись. Сатоко было десять. Для неё это стало серьёзным ударом, она боялась жуткого слова на букву «р», не понимая, как родители могут взять — и в один миг разойтись, как будто никогда и не были близкими людьми. Больше не было похода в кино по воскресеньям и прогулок по паркам в субботу. Девочка осталась жить с матерью, но виделась с папой каждые выходные. Её отца звали Йошито, и он сказал ей ни в коем случае не делать двух вещей: колдовать при других людях и менять будущее. Какое бы видение не пришло, оно сбудется, и как бы Сатоко не старалась его менять, судьбу нельзя переломить. Рассказывал ей о разных существах и тех, кого она видела на дороге. Тыкая в лоб, пояснял, что она родилась с особым даром предвидения, который можно развивать. Учил сражаться, использовать магию, ориентироваться в бою. Отец был отстранённым, очень умным человеком, который в глубине души казался ей невероятно одиноким даже несмотря на наличие семьи.       А потом он исчез. Без следа, без записки, без возможности связаться — просто пропал со всех радаров, как делают самые отвратительные отцы в мире, но Сатоко знала, что он не был таким... Папа бы обязательно сказал ей, что поедет куда-то! Обязательно предупредил или оставил бы чёртово сообщение! В полиции им не ответили ничего явного: мужчина исчез, не взял с собой, кажется, ничего, кроме документов и каких-то денег, на звонки не отвечал. Вскоре Райхенбах почувствовала себя преданной.       Шли годы, и мать со временем совсем отстранилась от неё. Возможно, она злилась из-за того, что Сатоко много времени уделяла отцу вместо того, чтобы общаться с ней или всё ещё не хотела связываться со всей этой «бесовской» культурой, которой увлекалась дочь. На пропажу отца реагировала холодно: мол, он всех обманывал всю жизнь — теперь солгал дочери, чего удивляться? И всё же Сатоко мечтала найти его уже несколько лет, но безрезультатно. Взывала к магическим силам — нет толка, её дар оказался вдруг бесполезным. И лишь спустя несколько лет, когда она стала достаточно взрослой, чтобы лучше понять мир магов… ей пришло видение. Оно было коротким, бесцветным, но она отлично помнила, что живой отец стоял на пороге пустого храма без жриц и посетителей. Святилище показалось ей пустым, покинутым... и Сатоко поняла, что она обязана начать поиск отца с его родины — Японии. И Токио, где он вырос.       Сатоко поморщилась, когда, задумавшись, наступила в какую-то грязь. Перспектива идти ночью в заброшенный храм ей не нравилась изначально, но в видении было именно святилище, и она решила проверить все подозрительные места... Выбора-то у неё всё равно не было, а вот надежда — да. Из новостей узнала, что в некоторых деревнях к югу от Токио начали пропадать дети. Младенцы, если быть точнее. Наверняка дело в каком-то проклятии, коих в Японии оказалось гораздо больше, чем во всех остальных странах мира. Стало ли совпадением, что последний ребёнок пропал как раз недалеко от святилища, в которое она сейчас направлялась?.. Храбрясь, Райхенбах выбросила из головы любые дурные мысли. Она же не слабая и уж совсем не трусливая. Уж с каким-нибудь духом второго уровня справится. Как на зло, луна и звёзды не светили — вместо этого небо заволокли непонятные тучи. Над головой непрерывно трещали цикады, но даже их становилось с каждой секундой всё меньше, как Сатоко уходила вглубь леса. Она проверила энергию вокруг — пусто... и все равно волнение её не покидало. Интернет перестал ловить.       На подъёме в холм стояли часовенки — домики для богов, — покрытые многолетним мхом и лишайником. Одичалый мостик через тонкую реку вёл ко входу в святилище, где её ждали врата тории, приглашая войти в сакральное пространство. Каменные львы с грозным профилем, словно бы сохраняющие покой этого места. Сатоко не знала, почему храм больше не действует. По сравнению со всеми, в которых ей довелось побывать в Японии, этот можно назвать даже скромным... Возможно, у него банально не самая лучшая история.        Она прошла по территории храма и осмотрелась: как обычно. Сатоко даже не представляла, что именно должна искать и каким образом. Из полезного у неё было только видение и хороший гороскоп на сегодня. Вдруг завыл ветер — и в этом ветре ей чётко почудилось нечто странное, будто сама стихия предупреждала её об опасности. И осознала, что здесь поселилась смерть. Такие знаки судьбы она улавливала хорошо. Это было ясным по шуршащим проклятиям на крышах, которые, как крысы, перебирались от строения к строению и огромными глазам глядели на неё. Они были совершенно слабыми, почти что ничтожными по своей природе... но здесь точно должно быть что-то ещё. Иное проклятие, куда более злобное и мощное. Сатоко не ощущала его проклятую энергию, но знала, и, более того, никогда не была ни в чём так уверена как в том, что оно тут есть. Для этого ей даже не надо видеть суть вещей.       Внутри почти разрушенного святилища она огляделась и подошла к ящику с приношениями, на котором сидело проклятие мухи. Сдула её, отгоняя от крышки. Предчувствие никогда не подводило её, поэтому Сатоко открыла ящик… и моментально отпрянула, прикладывая руку ко рту. В ящике лежали кости и черепа.       Они были намного меньше, чем у обычного взрослого человека, и сразу стало ясно, что они принадлежали детям. Скрипнула доска, и Сатоко чуть не провалилась под пол, хватаясь за перила от ужаса. Задышала чаще, а губы задрожали. Вот они, пропавшие деревенские малыши. Вероятно, дух питался ими и складывал остатки в одно место… Но почему тогда шаманы до сих пор не нашли его?.. Сатоко пришлось приложить все усилия, чтобы её не стошнило от этого зрелища, и хотя она и видела раньше трупы, видела торчащие кости, видела внутренности… но это было слишком. Слишком даже для неё.       Мелкие проклятия вдруг разбежались, попрятались по своим норам, словно пугаясь чего-то. Сатоко вздрогнула, когда на щёку упала капля, а за ней ещё одна. Просмотрела на повреждённую крышу храма, из дыр которой текла вода, придержала берет. Дождь?.. Она не могла вспомнить, чтобы в прогнозе вообще что-то говорили про него. Сконцентрировалась, чувствуя неладное, попыталась разглядеть во тьме заброшенного храма хоть что-то — пустота. Со светлых прядей капнуло пару раз на пол, рубашка уже начала неприятно прилипать к телу. И откуда-то… появилась эта чудовищная… слабость. Организм будто разом наполнился свинцом.       Райхенбах уже изгоняла проклятия в Германии под руководством отца. Пару раз делала это в одиночку, но немецкие духи были слабыми в силу хорошего уровня жизни граждан, поэтому и шаманы там чаще всего не требовались. Вот только Япония — абсолютно другой случай, и Йошито предупреждал об этом. И как только она подумала об этом, то резко повернулась. И столкнулась лицом к лицу с отвратительным трупом старухи.       От неожиданности Сатоко вскрикнула, упала со ступеней, больно ударяясь поясницей о пол, и отползла назад. Сердце бешено застучало, ладони вспотели... Конечно, она видела разных проклятий, которые могли и быть бесформенной массой, и имеющими какие-то очертания, и даже принимать облик животного или насекомого. Только ни разу в жизни не видела проклятых духов, насколько сильно похожих на людей! Райхенбах побледнела. У старухи были спутанные седые волосы, наружу торчали рёбра, плохо прикрытые остатками кимоно, отсутствовал один глаз. Будто восставший мертвец.       Дух не двигался, смотрел на неё изучающим взглядом, оценивал... Сатоко понимала, что если хоть раз дёрнется, то проклятие нападёт... сомнений не было. Изгнать, изгнать, изгнать! Ну же!.. Она мигом встала, принимая защитную стойку, и существо напало мгновенно и оттолкнуло её с такой силой, что Сатоко отлетела в ближайшее деревце. Так быстро? Почему она не среагировала?.. Удар отозвался тупой болью, но у неё не хватило даже секунды, чтобы осознать это: дух двигался с чудовищной скоростью. Райхенбах понятия не имела, каким чудом уклонялась и не давала снести себе голову... Нужна стратегия! Думай же! Как там учили оценивать обстановку?! Из-за темноты и дождя Сатоко едва ли могла разглядеть седые волосы, каждый раз уходя исключительно в защиту, блокируясь проклятой энергией. Она никогда не видела настолько быстрых проклятий. Выше второго уровня! Но не первый, это точно. И откуда такая слабость?!..       Райхенбах использовала крошечную «вспышку», и старуха отвлеклась на незнакомый свет. Сатоко тут же с силой ударила её, и дух врезался в колонну храма, которая тут же стала трещать. Райхенбах почувствовала боль и тяжесть в ногах, но пыталась соображать. Отец учил её, прежде всего, смотреть на окружающий мир, чтобы не попасть под воздействие чьей-то техники... техника!.. А почему проклятая энергия духа появилась только при дожде? Это ведь странно. Она бы ощутила её ещё у подножия холма. Может ли ливень ослабевать противника и усиливать проклятие? Такое же определённо возможно. Сатоко взглянула на дождь, придержав головной убор. Бежать не вариант, даже если это был бы объективно хороший план для сохранения жизни. Придётся изгонять любым способом и ускориться.       Старуха быстро пришла в себя и напала вновь, занося руку над её головой, но Райхенбах на этот раз пригнулась, сделала подсечку и буквально перебросила тело через плечо. Дух практически ничего не весил. Да, Сатоко не была мастером рукопашного боя, совсем нет, да ещё и еле на ногах стоит... так что в бою с другим противником сразу бы проиграла. Но ей нужна дистанция, если хочет использовать свою технику. Нельзя же бегать от этой твари вечно!..       Сатоко разом отскочила назад, складывая печать и концентрируясь. Пора действовать иначе. Проклятая энергия родилась в солнечном сплетении, поползла по телу и отозвалась знакомым теплом в руках. Золотая цепочка тихо звякнула на шее. Лёгкий шаг сделан с почти ювелирной аккуратностью, будто Сатоко собралась исполнить какой-то танец. Она закрыла глаза, полностью отдаваясь своим ощущениям, и представила бескрайнее «ничто», наполненное неожиданными вспышками гигантского света. Всё как её учили: руки, шаг, концентрация.       Гамма-всплеск.       Мощная ударная волна прошлась по территории храма, озаряя мир настолько ярким белым светом, что даже небо меркло... Ближайшие деревья повалились, а старая колонна святилища наконец-то упала. Весь храм был готов рухнуть к чёртовой матери. Сатоко поднялась на ослабевших ногах, кашляя от обилия пыли, заметила, что дождь прекратился. Неужели… это всё? Но не успела она порадоваться, как увидела, что проклятая старуха продолжала шевелиться из-под завалов, пытаясь убрать от себя камни. Сатоко пошатнулась. Нет-нет-нет... невероятно!.. Эта тварь пережила её самый сильный удар! Как же так?!       Она застонала, почувствовав боль в правом боку. Прикоснулась ладонью и ощутила влагу на пальцах. Кровь. Старуха успела ранить её, и достаточно серьёзно. Может быть, перелом при падении… о своей спине Сатоко даже боялась думать. У неё совсем не осталось сил для какого-то другого удара. У неё не осталось ничего! Она уже использовала свою мощную технику, на которую потратила большое количество сил, так ещё и была ранена. Но всё не может закончиться вот так... ей придётся добить духа любой ценой.       Острую доску, которую Сатоко увидела перед собой, она подняла с земли, но та оказалась слишком тяжёлой. Всякий шаг давался с огромной болью, из носа потекла кровь. Райхенбах поняла, что упала, только в тот момент, когда колени обожгло болью, и вцепилась в землю, моля саму себя встать. Ну нельзя ведь так проиграть! Так просто умереть! Старуха же, окончательно выбравшись из каменной тюрьмы и потеряв целую руку вместе остатком собственного лица, уже брела к ней. Ближе, ближе, ближе… В отчаянии глядя на неё, Сатоко задержала дыхание и зажмурилась, но…       Вспышка, странный звук и луч неизвестного света атаковал духа прежде, чем тот успел напасть, и буквально испарился. Сатоко вздрогнула и резко вскинула голову, опираясь о землю ладонями. Перед ней стоял мужчина в странной тёмной форме. Ей сразу бросились в глаза его белые, неестественно белые волосы и плотная повязка, полностью скрывающая глаза. Он лениво осмотрел обстановку, повернулся к ней, и только теперь Райхенбах ощутила, как начал колебаться воздух с его появлением. Невозможно было описать это, невозможно передать взглядом — только прочувствовать на себе. Сила.       Сатоко вздрогнула, когда незнакомец присвиснул:       — Ну и погром ты здесь устроила!       Она внутреннее задрожала от этой кошмарной ауры, исходящей от него, да и настолько была шокирована, что даже не сразу осознала его слова. Всё тело болело, а адреналин больше не помогал.       — Ты же Райхенбах, да? — склонившись, расслабленно спросил он. Сатоко отшатнулась назад.       — Откуда вы...       Незнакомец беспечно улыбнулся, перебивая её:       — Я всё понял, — коснулся её лба. И Сатоко тут же потеряла сознание.

***

      Пробуждение было не из приятных. Её словно выдернули из очень кошмарного сна, который закончился морозным январским утром. Все конечности закоченели, и Сатоко не смогла пошевелить ни одной нормально, будто пережив десяток ударов палками или прыжок с высоты. Дёрнула руками — без результатов, только предплечье сковало острой болью. Глаза постепенно привыкли к свету, во рту образовался песок, а взгляд вяло блуждал по странной комнате без окон и дверей, стены которой покрыты листами с иероглифами.       Лишь спустя миг Райхенбах заметила уже знакомого незнакомца, стоящего в углу. Она вздрогнула.       — Доброе утро! — мужчина махнул рукой и вальяжно присел на стул, закидывая ногу на ногу, уточняя: — Как настроение? Как спалось?       — Что... происходит? — испуганно прошептала Сатоко, вновь пытаясь вырваться, но тугая верёвка лишь саднила запястья. — Развяжите меня!       — Пока нет такой возможности, — незнакомец расслаблено откинулся на спинку, поправляя повязку на глазах, и это выглядело очень странным. Сатоко казалось, что он именно смотрел на неё. Голова не опущена вниз, не повёрнута в сторону. Неужели этот человек не слеп? Но как тогда он видит?.. Она плохо понимала, что произошло после её потери сознания, а воспоминания о бое возвращались лишь небольшими отрывками, яркими вспышками. Сатоко неожиданно осознала, что правый бок больше не беспокоит, а спина не болит. Неужели её вылечили?        А спустя мгновение, мотнув головой и оглядевшись, она в полной мере уяснила самое страшное — пропажу любимого берета. Чёрт!       — А что с проклятием?! — вдруг озарило её. — Оно живо?.. Я не успела добить её! Кости, черепа, храм... Или постойте...       — Да об этом можешь не переживать, — зевнул незнакомец. — Я с ней справился. Это была амэ-онна, похищала детей, высасывала их энергию... — без особого интереса пояснял он, — сама по себе не очень сильная, но её трудно вычислить. Появляется она исключительно при дожде, который сама и создаёт. Да и живучая, конечно же! Забавно, что именно ты смогла её обнаружить, а не кто-то из других магов…       Незнакомец говорил об этом так легко и непринуждённо, будто не было и тех детских костей черепов, которые Сатоко нашла в забытом всеми ящике, трупов совсем крошечных детей, не успевших толком и жизни повидать. Она закусила щёку изнутри, но не позволила сожалениям взять верх: такова судьба — ей не удалось бы ничего изменить в любом случае. Да и как можно было назвать амэ-онну слабой?! Проблем та старуха доставила ей очень много!       — Кто вы такой? — с легкой враждебностью спросила Сатоко. — И зачем привели меня сюда?       — Меня зовут Годжо Сатору, — приветливо начал он. — А тебя, Райхенбах Сатоко, обвиняют в ряде нарушений правил шаманского общества. Потому мы здесь.       Глаза Сатоко расширились от недоумения и негодования. Чего-чего?.. Каких ещё нарушений?! Она в Японию-то неделю назад прилетела, вела себе жизнь простого туриста! Да и какое ещё шаманское общество?! В гороскопе ничего такого не было. Ей намекнули, конечно, что в жизни возможны какие-то перемены, но не такие же! Нет, это явно ошибка. Если бы она хоть что-то нарушила, то явно узнала об этом самая первая, как непосредственный участник процесса.       — Это какая-то ошибка... — постаралась ответить Сатоко, но дрожь в голосе выдавала волнение с головой. — Я ничего… не нарушала.       — Ошибки быть не может. — Сатору поднял ладонь и начал скучающе загибать пальцы, перечисляя: — Отсутствие лицензии шамана, отсутствие завесы во время изгнания проклятия и порча исторических памятников, являющихся достоянием народа. Как тебе списочек?       Сатоко сощурила глаза. А про само проклятие он ничего сказать не хочет? И про пропажу детей в частности?!       — У шаманов есть… лицензия? — у неё от нервов дёрнулся глаз. Показалось, что даже через повязку Годжо смотрел на неё, как на полную идиотку.       — Вообще-то да.       — Послушайте, — выдохнула Сатоко и подалась вперёд, — возможно, я действительно успела испортить пару культурных памятников. И у меня нет этой уникальной… «лицензии», но я вообще являюсь иностранкой! Я ваших законов вообще не понимаю. Да я с трудом даже разбираю, что вы говорите!       — Незнание закона, к сожалению, не освобождает от ответственности, — ответил ей Годжо, нахально улыбаясь, чем выводил её из себя только сильнее. Он что, издевается над ней?! — Старики подсуетились, конечно, чтобы найти тебя... Даже интересно, чем ты им так насолила?       Сатоко сморщилась, прикидывая, какую сумму ей придётся выложить «старикам», чтобы те спокойно отпустили её и забыли, как страшный сон. Связываться с их странными законами ей меньше всего хотелось.       — И что мне нужно сделать, чтобы меня отпустили? — устало спросила она.       — Сделать? Ничего. Тебя хотят казнить.       — Что?!       Годжо выдал это так просто, будто констатировал какой-то факт, который знают все люди, даже самые маленькие дети, но Сатоко не могла поверить ушам. Она вновь дёрнулась, надеясь, что канат, связывающий её запястья, как по волшебству исчезнет, даруя свободу, но не вышло... Технику тоже использовать не получалось — Сатоко чувствовала, что проклятая энергия как будто притупилась. Видимо, на этих верёвках стоит какая-то блокирующая магия. Да как вообще этот Годжо может говорить о подобном таким спокойным тоном?! Это же абсолютное безумие!.. Она дипломированный редактор, у неё не закончено столько статей, дома ждёт кошка, а отца так не удалось найти — огромное количество работы не переделано.       — Вы же не можете меня казнить! — Сатоко замотала головой, как ребёнок, и Годжо хмыкнул, будто его позабавила её реакция. От отчаяния ей хотелось вцепиться в воротник этой его странной формы и потребовать ответы на все вопросы. — Это безумие! Вы хоть что-то слышали о всеобщей декларации прав человека?!       — Да успокойся ты, — иронично ответил он. — В шаманском обществе действуют совершенно другие законы, всё решают старейшины. А остальные маги со всего света так или иначе в какой-то степени подчиняются им, понимаешь? Изначально тебя действительно хотели казнить… Хотя это суровое наказание, я тоже так считаю, — подавшись ближе, Годжо начал активно жестикулировать, словно рассказывая увлекательную историю. — Старики были серьёзно настроены! Однако мой... начальник, грубо говоря, договорился смягчить твой приговор до запрета возможности покинуть Токио. Представляешь, как хорошо вышло? Так что радуйся.       — Мне нельзя… покидать страну? — с заминкой переспросила Сатоко. Уже лучше, но такой расклад её тоже не устраивал. У неё в Германии было всё, а с собой сейчас лишь пакет документов и небольшой багаж в квартире студентки! — А что же… мне тут делать?       — Без понятия. — Годжо пожал плечами. — Уж прости, такого я не знаю. Все вопросы ты лучше задай директору. Поначалу, к слову, на миссию хотели отправить другого шамана... но директор порекомендовал мою кандидатуру. — Он самодовольно указал на себя. — Уж поверь, другой маг не был бы столь обходителен с возможной преступницей.       Преступница... Звучало просто отвратительно. Сатоко посчитала, что пребывание в Токио без возможности покинуть его было не менее суровым наказанием, чем казнь. Япония никогда не привлекала её, как и всё азиатское, казалась ей слишком чуждой, несмотря на то, что для отца страна восходящего солнца являлась родиной. Да и подумаешь, разрушила храм! В конце концов, её поступок можно списать на самооборону, а отсутствие лицензии... Райхенбах уверена, что подобные случаи были — она не первая. Неужели иностранцев тут настолько не любят? Или есть какая-то другая причина?       Сатоко ещё раз взглянула на Годжо. И только сейчас в должной мере осознала, насколько мощная от него исходила аура... прямо-таки пробирала до дрожи. Для среднестатистического японца он был высоким, а для неё — высоким чудовищно. А волосы у него были настолько белые, что она точно решила: наверное, альбинос.       — А где спасибо? — неожиданно спросил он. Только у Сатоко было настолько паршивое настроение, что ей захотелось вместо ответа швырнуть в него стол. А за что ей вообще его благодарить?! За то, что добрый и, возможно, слепой Сатору Годжо привёл ее сюда и сказал, что её хотят казнить? А потом сообщил, что ей запретили выезжать из Японии?! Да даже за пределы Токио ей нельзя! Сатоко подавила в себе желание взвыть. Ужасный гороскоп совершенно точно обманул её. Больше она не будет читать ничего на том сайте.       — Да ты не кисни, а то морщины раньше времени появятся. — Годжо хмыкнул, очевидно поняв, что ответа от неё не дождёшься, встал на ноги. Завел руку куда-то за спину, и тут на голову Сатоко опустилось что-то мягкое. — И кстати, я нашёл эту... как же это слово было… — он почесал макушку. — Ну как её... забыл. Вылетело из головы. В общем! Я нашёл эту модную французскую шляпу рядом с местом, где я тебя спас, — Годжо оптимистично указал себе куда-то за плечо. — И подумал, что она всё-таки принадлежит тебе. Не переживай, она целая и даже чистая.       Сатоко опешила и с удивлением поняла, что Годжо отыскал её головной убор. А она уже решила, что больше никогда в жизни его не найдёт... Райхенбах не удержалась от комментария:       — Это называется берет.       — Ага, наверное, — он хмыкнул, и Сатоко заподозрила, что Годжо этого не запомнит. — В общем, скоро тебя освободят, а после сопроводят до техникума. Бывай! — выпрямившись, он махнул ей ладонью. — Ещё увидимся!       И пропал в ту же секунду, словно решил не тратить на неё больше положенного времени. С его исчезновением испарилась и та чудовищная аура, которую Годжо принёс за собой. Сатоко опустила плечи и посмотрела на носки своей обуви, тихо ругаясь на родном языке. И мысленно поклялась, что никогда больше не приедет в Японию, когда её отпустят, даже если все гороскопы мира ей посоветуют это.