The Godfathers

Би-2 — Виски

Пускай круто меня заносит,

Душа чуда сейчас просит!

Что в Иркутске, что в Норильске,

Какой русский не пьёт виски?

Сообщение от: О. Мори 23:50. У кого из вас мои оба двое? Кто их рискнул оставить на ночевую? 23:51. Расходы не возмещу, вы сами виноваты, что их впустили. Он стоял на пороге «детской» и смотрел на подозрительный порядок: ни раскиданных учебников с тетрадями, ни носков где угодно, но не на своём месте в комоде, ни одежды на спинке стула, ни даже парочки фантиков на полу. Нет, следы пребывания остались: одна миска в раковине и едва тёплый чайник, но не более. Куда делись? В остальном всё было идеально чисто! А также было идеально, чрезмерно, чересчур тихо. Мори хмурился, держа телефон в руках, и заодно посматривал на время на том же телефоне: правый верхний уголок показывал без десяти одиннадцать вечера. Какого чёрта? Он даже, чтобы наверняка, прошёлся по всем местам, где можно было бы уснуть, — даже по своему кабинету! — но ни старшего, ни благоразумного младшего не обнаружил. То, что телефон не брал ни тот, ни другой, напрягало. Гудки шли, но бесконечно долго; телефон в зоне доступа, но обладатели не брали трубку намеренно. Мысленно Мори согнал с себя сон и был готов конвоем обойти весь город. Действительно, для чего ещё нужны телефоны? Только красоваться перед ровесниками и играть в игры.

Сообщение от: А. Рэмбо

23:53. я не могу дозвониться до Тюи уже долго!

23:54. сейчас поеду искать, если снова не примет звонок от меня

23:54. я беспокоюсь

Сам Артюр, взъерошенный и с дёргающимся веком под правым глазом, действительно стоял в прихожей. Рубашка неглажена, но под пальто, ещё и ночью, не видно; шарф закрывал шею; под полами пальто не видно домашних штанов, тем более что их закрывали высокие сапоги. Если раньше, около семи, сын отписался, что гуляет, а около девяти ответил, что всё ещё гуляет и скоро будет, то после десяти отвечать перестал вовсе, и у Рэмбо сердце не могло найти своего места. Он держался рукой в перчатке за грудь и писал в общий чат, когда там брякнуло сообщение от Мори — только оживившаяся беседа его и задержала.

Сообщение от: Т. Шибусава

23:56. Я ИХ СЕЙЧАС ВСЕХ НАЙДУ!

23:57. ВСЕХ ДО ЕДИНОГО ПО ЗАПАХУ НАЙДУ

23:58. НЕПОЗДОРОВИТЬСЯ ВСЕМ КТО ПРИЧАСТЕН К ИХ ПРОПАЖЕ!

23:58. головы откушу!!!!!!

23:59. тся

Шибусава не то чтобы сильно переживал. Его сын был вполне себе способен постоять за себя. Когда он ушёл на прогулку сразу после школы, забросив домой только рюкзак и наскоро переодевшись, он сказал, что к темноте должен прийти домой. Когда сообщения стали только прочитанными, но не отвеченными, в груди Шибусавы шевельнулось беспокойство — раз читает, значит живой, но не факт, что в трезвом уме. А вдруг телефон украден? А вдруг ещё что?! Если не в трезвом уме, тогда дела ещё хуже, чем если телефон потерян или украден — это же, во-первых, сколько он выпил, а во-вторых, потеря контроля над своим телом. Когда сообщения вовсе перестали читаться, а темнота на улице стала ощутимой, Тацухико был готов весь город погрузить в Дыхание Дракона, но отыскать сына в любом уголке, ведь в городе, растерявшем во всех людях, кроме одарённых, гораздо проще обнаружить оборотня, чем в обычной Йокогаме. Среди недели паинька Атсуши обычно не выбрасывал таких фокусов с пропажами! Особенно со своими друзьями. Поди ещё попробуй останови огромного оборотня!

Сообщение от: П. Верлен

00:01. Всё в порядке, мужики. Они со мной.

00:02. Ещё часик — и развезу по домам. План-перехват можно не объявлять ;)

00:02. Все претензии принимаю в книгу жалоб и предложений!

Если рассматривать проблему с хорошей стороны, то Верлен в полной мере ощущал себя тем достойным взрослым, которому дети, а особенно подростки, безгранично доверяют. Кому, как не ему, будут они звонить, если встряли в какую-то неприятную ситуацию? Да хотя бы вспомнить инцидент с полицией, когда они оказались у чёрта на куличках за городом!.. Если же рассматривать ситуацию с плохой стороны, то, во-первых, никаких детей, даже хотя бы одного, с ним рядом и в помине не было, а во-вторых — Поль понятия не имел, где находится хотя бы этот самый один. На самом деле, можно догадаться было, что Тюя позвонил ему по ошибке, промазав между контактами на букву П и вместо «Папы» набрав «Поля», бросив в трубку сложно разбираемое (но Поль разобрал): «Привет… я тут… — покашливание в трубку. — Бар… забери, а? Мы тут… все…» Сколько бы Верлен потом ни бился и ни перезванивал, точного местонахождения пасынка он так и не узнал, поэтому пришлось объездить все бары, что попадались по пути. Почему-то в голове щёлкнуло, что там как минимум трое в невменяемом состоянии, а мотоцикл, способный уместить только двух, тут не поможет, поэтому пришлось пересесть на непривычную уже для сидения машину. Элегантный Чёрный автомобиль явно не привык колесить по ночным улочкам мимо каких-то захудалых молодёжных баров, поэтому периодически фырчал и огрызался, но Поль постукивал по рулю и шёпотом на чистом французском угрожал залить самого дешёвого бензина, если авто продолжит выкручивать гайки его нервной системы; на чистом французском, потому что на японском чистокровный и гордый француз Чёрный вряд ли понимал. Учитывая наличие второй пары ключей, Артюр даже не заметил бы, что его четырёхколёсного малыша кто-то позаимствовал. Сообщение от: О. Мори 00:06. С тобой? Это же не в полицейском участке, я надеюсь?

Сообщение от: А. Рэмбо

00:06. Пропущенный звонок

00:07. Пропущенный звонок

00:08. que diable PAUL appelle-moi immédiatement

Сообщение от: Т. Шибусава:

00:10. ТЫ ЖЕ НЕ ОКОЛО ЗООПАРКА???

Сообщение от: П. Верлен

00:12. Мужики, спокойно! Всё на мази! Дайте мне полчаса, развезу всех домой целенькими и даже со всеми конечностями

Сообщение от: О. Мори 00:15. Ок Поль вздохнул, стоя, опираясь на раскрытую дверь машины, и едва сумел наконец оторваться от телефона. Нужно было перезвонить Артюру… А вспомни солнышко — вот и лучик, и Рэмбо тут же высветился номером на экране. Поль скрепя сердце отключил звук и убрал телефон в карман. Он сказал, что вернёт парней — значит, сделает, и не нужно его отвлекать. Артюр, правда, потом выпишет по первое число, но можно сказать, что был занят! Поль хлопнул дверью машины и взглянул на светящуюся вывеску над головой. «Ну и названьице, — он хмыкнул и, смахнув хвост с плеча, убрал руки в карманы. — Почему не пеньки или деревья?» На дорогой машине, в белом пиджаке на чёрную футболку и белых брюках, Верлен явно не выглядел типичным посетителем ночных баров как минимум потому, что не выглядел на восемнадцать. Вернуться бы на десяток лет назад, с Артюром под руку, в окружении дам и французского лепета вокруг — и было бы как в старые добрые времена!.. Но сейчас Верлен, к сожалению или счастью, приехал не пить, не стрелять в выданную ему цель под шумок в толпе и даже не танцевать, а забирать более молодое поколение, решившее не добираться до дома самостоятельно, а позвать кого-то, кто не осудит за безответственность. Вернее, вызвали-то они его, может, и по случайности. Но раз уж Верлен хочет зарекомендовать себя хорошим дядюшкой, отсутствовавшим в жизни пасынка и его связанных судьбой друзей пятнадцать лет, то и оправдывать положение доверенного лица надо. Хлопнув дверью чересчур дорогой машины для такого злачного и молодёжного места, он убрал руки в белых перчатках в карманы брюк и пошёл вперёд. В светлых его волосах играли разными цветами горящие вывески, а по барабанным перепонкам глухо стучала модная и на неясном языке песня, слышная даже на улице. Он едва поборол в себе желание закатить глаза, памятуя о том, что у каждого поколения своя лучшая музыка. У входа стояли секьюрити, и Поль, идя прямо на них, улыбаясь прямо в их тёмные очки, уже видел, как охрана мысленно потирает руки, желая спросить удостоверение личности, а после вовсе остановить рукой в грудь, что, мол, дядь, иди своей дорогой, в такое время гостей не принимаем. Но Поль, вопреки желаниям секьюрити, внезапно и прямо перед ними свернул вправо, прошёл буквально три шага и склонился у сидящего возле столба Тюи. Маленькая фигурка, обнявшая себя за колени и закрывшая глаза, спала, сидя аккурат на тротуаре под вывеской рядышком с двумя охранниками, вышедшими после шести вечера. Мысленно Верлен похвалил пацана за благоразумность — хватило же ума в маленькой пьяной голове выйти на улицу и обозначить своё присутствие! Эти рыжие волосы, мерцающие в свете вывески названия бара, не спутаешь точно ни с чем, потому дорогая для такого злачного местечка машина и остановилась у тротуара. Поль встал напротив него, склонил голову, вздохнув, и достал телефон из кармана, запечатлев эту скромную сиротливую фигурку на камеру с высоты своего роста, а уже потом обернулся на парней в чёрных рубашках и тёмных очках, кивнул им в немую благодарность за сохранность отдельного представителя не очень трезвого контингента и присел на корточки, потрепав Тюю по голове рукой в белой перчатке. — Эй, малой, — Тюя даже не отреагировал, — слышишь меня? База вызывает. Юноша зажмурился, хмурясь, и, медленно поведя плечом, отмахнулся куда-то в сторону. Верлен поджал губы и шумно выдохнул носом. — Так, поня-ятно, — Верлен запустил ладони под руки Тюи и встал, приподнимая его за собой, — пойдём-ка в машину, пацан. Стоило Накахару немного встряхнуть, он вдруг словно очнулся, раскрыл глаза, пришёл в себя за то время, что Поль тащил его до машины, и вдруг вцепился руками в его плечо, оттолкнувшись со всей дури и стремительно полетев назад. Поль только поблагодарил себя за то, что успел раскрыть дверь в салон вовремя и что пацан упал прямо на заднее сиденье, оставшись стоять ногами на асфальте, а не вписавшись затылком в бетон. Тюя, явно туго соображая, деловито приподнялся на руках, огляделся, едва-едва, судя по изменившемуся взгляду, признал знакомый салон, и наконец посмотрел на Верлена. Он даже моргал медленно! Поль прямо-таки видел, как в заторможенной алкоголем голове происходит долгий анализ и с каким трудом зрительные нервы доносят до мозга образ знакомого лица, вздохнул, покачав головой, и опёрся рукой о дверцу, снисходительно глядя сверху вниз. Тюя о чём-то долго-долго думал и вдруг со всей высоты своей мудрости выдал: — Ты чё приехал? Тюя вложил в эту фразу все свои силы. Верлен ещё ответить не успел, а Тюя уже вытянулся снова по заднему сиденью и, деловито перевернувшись набок, поджал под себя ноги, снова закрыв глаза. Поль вздохнул снова и второй рукой похлопал пасынка по коленке. — Э, пацан, в мир иной не отходим, ты мне ещё нужен, — но Тюя только плечом дёрнул. Смекнув, Верлен, не закрывая двери на задние сиденья, раскрыл дверь на переднее и достал с подстаканников между местами бутылку воды. Поднять Тюю за плечо к себе обратно было не сложно, как и брызнуть ему в лицо прямо из этой самой бутылки. Парень поморщился, встрепенулся, недовольно замычал и потянулся вытирать лицо рукой. — Давай-давай, вот так. Земля вызывает, космонавт, — Верлен даже похлопал Тюю по щеке, и тот словно на мгновение пришёл в себя вновь, подняв на Поля мутные глаза. — Чудно. Чего это ты вдруг так накидался? Никакого же праздника не было. Эй! Тюя плавно перевёл взгляд с Поля на бутылку воды и одним ловким — как ему, по крайней мере, казалось — движением руки выхватил бутылку из рук Верлена. Верлен не сопротивлялся. Больше: он продолжал держать бутылку пальцами, чтобы вся вода случайно не вылилась на пол салона. После нескольких жадных глотков Тюя встряхнул головой и шумно выдохнул. — Ну чё, — Верлен усмехнулся и выпрямился, когда понял, что Тюя держит бутылку в руке крепко, — живой? Ты чего так вдруг? — Да… так, — Тюя снова отпил, шумно дыша, и отмахнулся рукой, хмурясь и начиная напоминать вменяемого человека. — Надо. — Деловой какой, надо ему, — Верлен покачал головой, улыбаясь. — А годков-то тебе не маловато, чтоб надо было накидываться до такого состояния, дружок? — Отстань, — Тюя вторым заходом осушил бутылку в ноль и с каким-то отчаянием посмотрел на неё пустую. Смяв её в пальцах, он беспардонно бросил её в сторону прямо на тротуар. Верлен поцокал языком. — Ай-яй-яй, видел бы тебя отец, — на упоминании отца Тюя зажмурился и отрицательно покачал головой, лёжа на спине и закинув руку на лицо. — Ты тут один был? Или где остальные? — Рю и 'Суши там, — второй рукой Тюя указал в сторону бара, и Верлен обернулся через плечо. — А Осаму? — А Осаму… — Тюя вздохнул так тяжело, словно Верлен задал ему вопрос вселенского масштаба, перевернулся набок и, деловито стянув с одной ноги кед другой ногой, уронив его на тротуар, подтянул освобождённую из плена обуви ногу под себя. — Да хрен знает. Не знаю, что он хочет. Я устал. — Не понял, но принял, — Верлен наблюдал, как Тюя с закрытыми глазами подложил ладонь под щёку, и понял только одно: больше он от пасынка ничего не добьётся. Подняв кед с земли и положив его в салон, он осторожно взял парня за ногу и мягко согнул её в колене тоже, толкнув Тюю в салон и закрывая дверь, заблаговременно открыв окно. Подумав, он ещё и пиджак с себя снял, просунув его через окно в машину и накинув на Тюю сверху. — Спи давай. А я пока остальных найду. Верлен размял плечи и снова взглянул на горящую вывеску бара. Секьюрити, явно до этого желающие прогнать непрошенного взрослого, на этот раз переглянулись и расступились в разные стороны, пропуская подошедшего Поля вперёд. В конце концов, они даже не знают, как облегчили себе жизнь! Этот шикарный, обаятельный, красивый мужчина в лице Поля Верлена, совершенно не подходящий к местному контингенту, избавил весь этот бар, его сотрудников, владельцев и всё их поколение до седьмого колена от очень больших проблем, связанных с несовершеннолетними в баре, вышвырнутыми на улицу в половине второго ночи за дебош или что-нибудь ещё, ведь несовершеннолетние — это не просто чьи-то детки, а их папочки способны испортить жизнь кому угодно в крайне больших масштабах. Как хорошо, что у кого-то есть в телефонной книжке такой человек, как Верлен! Чем дольше он шёл по тёмному коридору, тем отчётливее становились слова в музыке и тем отвратительнее эта музыка становилась. Верлен такого не понимал, но тщательно скрывал, чтобы подростки вдруг не вычеркнули его из круга понимающих. Совсем высоким Верлен не был, но тем не менее поблагодарил свои французские корни за то, что они доминируют над любыми японскими в плане роста — можно было встать и над кучей тёмных голов оглядеться по сторонам. Свет мелькал разными цветами, бил в глаза, вокруг сновали официанты, кто-то с кем-то постоянно разговаривал, и Верлен зуб готов был дать: попади сюда Артюр — у него бы заболела голова ещё на входе. Это, конечно, он говорит про сегодняшнего Артюра. Артюр лет двадцать назад был бы в центре внимания всего этого бара. Верлен почти закрыл глаза и представил всё это. Да что представлять? Достаточно вспомнить! Сынок явно не в него в этом аспекте пошёл. Артюра попробуй в его возрасте вытащи из подобного места — до он зубами в пилон вцепится или руками в барную стойку, а потом лезвием из каблука распорет тебе горло и уйдёт как ни в чём не бывало цеплять внимание девушек и парней обратно. Тюя же закончил свой путь звезды клуба где-то на обочине за дверьми. «Ц-ц-ц, ладно, лучше так, — Верлен встряхнул головой, — чем так, как папаш- Что там такое?» Его взгляд зацепился за что-то, что резко отличалось от толпы вокруг. Зацепился он за что-то, знакомое только смотревшему, и Верлен уверенными шагами стал проходить сквозь людей к одному из столов. Столы на шесть, восемь и больше персон, обставленные диванами вместо стульев, стояли чуть выше по краям, на подиумах с двух сторон от основного зала со столиками, к которым вели по четыре ступеньки. Свет сменился при этом на часто-часто мигающий, словно мир вокруг стал быстро меняющейся перед глазами чёрно-белой фотоплёнкой, замедлявший каждое движение в густой толчее, и в этой фотоплёнке Верлена кто-то внезапно подхватил под руку, вынуждая остановиться. — Молодой человек, — Верлен в скачущих кадрах перевёл взгляд на незнакомую девушку, потерявшую в этом свете все цвета, — не желаете, — и рот её открывался словно по слогам в этом свете, — угостить даму коктейлем? Японский язык Верлен знал хорошо. Ну, по крайней мере, ребят и свою команду стариков он понимал. Нетрезвый же японский становился каким-то другим языком, который в орущей вокруг музыке разобрать было сложно. Полю потребовалось минуту глядеть незнакомке в глаза, прежде чем понять, что она сказала, обворожительно улыбнуться и, мягко вытянув свою руку из её хватки, также мягко подтолкнуть её к парню сбоку. Парень, также нетрезво оглянувшись, не ожидал девушки в объятиях, а Верлен быстро отстранился и направился дальше, сказав при этом с акцентом: — Прошу прощения, миледи, я женат. Он направлялся прямо к подиуму, перескакивая две ступени со стуком каблуков туфель, и опасался, что знакомая белая макушка исчезнет из поля зрения, но опасения были напрасны: белая макушка не то что никуда не делась — она вообще не сдвинулась, похрапывая головой на столе среди горы пустых тарелок, бокалов и шотов с пойлом ядерных цветов радуги на донышках. Как хорошо, что конкретно этот тигр в японском фольклоре никуда стремительно не крадущийся, а и вовсе дремлющий! Дремлющий за пустым столиком, за которым даже и следа не обнаружилось остальных, зато обнаружился вполне себе на грани вменяемости счёт… Верлен подтянул его к себе, увидел окончательную цену, встряхнул головой, посмотрел на цену ещё раз и решил отложить его на потом. Это ведь они ещё не заплатили!.. Видимо, раз Тюю выпустили, он за столом не сидел. А остальные что, с ума посходили? Считать разучились? Глубоко под сердцем шевельнулось змеиным хвостом сомнение — если сумма такая неадекватная, значит, самый адекватный человек из компании перестал быть адекватным ещё до начисления этой суммы. Оставалось надеяться, что дракон японского фольклора точно так же где-то затаился и дремлет. — О, ребята, ну вы и влипли, конечно, — негромко произнёс он, отложил счёт обратно под солонку, которой бумага и была придавлена к столу, и подсел ближе к Атсуши. В лежащей на столе руке спящего Атсуши был наполовину пустой бокал, а в нём — жижа неясного цвета и такого же ядрёного и неясного запаха. Верлену тяжело было двигаться в постоянно мигающем свете, и даже у него, полностью трезвого, несколько заболели глаза и закружилась голова, стоило ему склониться и втянуть носом запах спиртного. Он… не определил, что там было, и внутренне оскорбился. Чтобы он, сам Поль Верлен, и не разбирался в алкоголе?! Когда мигающий свет наконец закончился, Верлен удивлённо вскинул брови и протёр глаза, не особо боясь потревожить спящего хищника. Подтянув к себе счёт, он быстро пробежался по нему взглядом и не увидел ничего подозрительного, кроме чересчур большого количества позиций из местной алкогольной карты. Ну, если уж компания была из четырёх человек… — Так, и что же тебя вогнало в такой глубокий сон, великий и страшный зверь? — под нос себе произнёс Поль, оглядел пустой стол и смекнул. Он подтянул к себе один пустой бокал, второй, третий, точно на запах определяя, где был ром, где — коньяк, где что-то ещё крепкое, где — разбавленная водой или водкой гадость с блю кюрасао или б-52 в шотах на дне, а потом резко сообразил, почему главное пойло в большом бокале он не смог разобрать: видимо, либо парни решили валять дурака, либо Атсуши рискнул своей бессмертностью, но в бокале стопроцентно были намешаны остатки всего, что оставалось на столе. Теперь понятно, почему Атсуши так сладко дремал! — О, брат, да ты не спящий, ты же насмерть убитый, — Верлен усмехнулся, вынув из кармана телефон и сделав снимок этого проигрыша застолью, и только после этого отставил бокал подальше и потянул к оборотню руки. — Кто же так делает? Сын Дракона оказался несколько тяжелее Тюи, и Верлен тащил его ногами по полу мимо людей, барной стойки, секьюрити и фонаря, ногой открывая дверь машины и закидывая второе «мёртвое» тело в салон. Тюя даже положения не сменил, только получше укрылся пиджаком Поля и поджал под себя ноги, мирно посапывая и даже не имея луж рвоты на ковриках и вне машины. Для экономии места Верлен запихал Атсуши подальше в машину и уложил его головой на бок Тюи, чтобы смочь закрыть дверь. Выпрямившись и отряхнув руки, Верлен вздохнул и направился мимо секьюрити обратно. Мечущийся у столика официант с большими от страха глазами был крайне благодарен, когда к пустому столу с огромным неоплаченным счётом подошёл странного, но солидного вида иностранец, смахнул хвост белых волос с плеча и протянул купюры наличными, сказав что-то на незнакомом языке, улыбнувшись и зашагав дальше в толпу бара. Это были практически все его деньги, рассчитанные на месяц, но если не оплатить, то проблемы будут не только у подростков, но и у него самого. Придётся растянуть пачку риса дома на… да на приличное количество дней. Не падать же лицом перед персоналом, будучи статным иностранцем? Двое из четырёх были обнаружены. Поль стоял на подиуме, оглядывался вокруг и тщетно пытался выискать ещё двух. Если своего рыжего он нашёл на входе и ему, считайте, повезло, а редкую белую макушку выискать не составило труда, то с двумя тёмными мальчишками будет трудновато. В танцующую у сцены толпу Поль даже смотреть не хотел, оставив постоянно двигающуюся под музыку ораву на потом; в зале он, однако, больше никого не увидел, как бы ни старался, только если кто-то из них не валялся на полу или под каким-нибудь столом. Никто не валялся точно, потому что Верлен спустился с подиума и быстро оббежал весь зал, заглядывая под низы и вздыхая с облегчением. Оставались курилка, караоке и ви-ай-пи залы за сценой, но, для того чтобы окончательно пойти туда. необходимо было окончательно проверить основной контингент. А основной контингент мог быть ещё и… в уборных, дверь куда постоянно распахивалась и мерцала латунной табличкой с изображением человечка без юбки. Направляясь туда и пробиваясь сквозь танцующих и кричащих людей, уворачиваясь от локтей и периодически вскидывая руки вверх, чтобы пройти боком, Поль искренне желал, чтобы никого там не увидел. Если он вернёт Артюру машину с запахом рвоты… Поль не хотел думать, что ему придётся пережить. С тяжёлым сердцем он вошёл в двери, останавливаясь на пороге. В воспоминаниях уборные были грязными, с соответствующими запахами, перемежающимися с дешёвыми моющими средствами, липкими полами и дай бог одной дверкой на кабинке, раскачивающейся на одной верхней петле. Бывало в его — и Артюра тоже — жизни, когда по пустынной дороге в семь часов утра, уставший и грязный после ночи не менее грязной работы в пригороде, желавший только добраться до дома, прыгнуть в душ и завалиться спать, заворачиваешь на бензоколонку среди пустыря. Светит солнце, в воздухе пахнет сухостью, дымом и бензином. Гасишь фырчащий мотор и подаёшь руку пассажиру, убравшему пыльные волосы в хвост и массирующему второй рукой свой висок; оба при этом не роняете ни слова, потому что всю воду вы уже выпили и в горле пересохло. Заходишь в забегаловку, скрипя дверью на всё небольшое здание, ловишь взгляд полусонного кассира-заправщика-менеджера-директора, словом, человека-оркестра на всю заправку, и думаешь только о том, чтобы во вчерашнем холодном бургере на оставшиеся гроши не попался крысиный хвост, а в туалете был хотя бы целый унитаз, а не дырка в полу. Можно, конечно, спросить: а что вы хотели от пригорода, где по левую и по правую сторону дороги — пустырь, лес и сплошное, длинное, огромное ничего? В итоге просто берёшь дешёвое кофе, которое никак в мужском роде не обзовёшь, потому что то, что там наливают — это исключительно средний род, берёшь чай с двумя пакетиками сахара, потому что у молчаливого Рэмбо, сидящего за первым попавшимся столиком, кружится голова от низкого уровня сахара в крови, резко упавшего в дороге, просишь заправить выданную машину с пробитой пулей запаской сзади багажника и в итоге всё равно справляешь нужду на угол заправки, потому что в сам туалет с несмывающим из-за выломанной кнопки толчком тебе не нужно, да и боишься подхватить какую-нибудь заразу. Или укус змеи… Или крысы. Или паука. Там, в конце концов, среди пустыря, это единственный угол с несколькими жёлтыми одуванчиками и какими-никакими зелёными вьюнками, ползущими вверх, к крыше, по ржавой водосточной трубе с каждым новым посетителем всё выше и выше… Однако воспоминания никак не вязались с реальностью. Уборная была небольшой, выстланной чёрной плиткой по полу и стенам, с сушилкой для рук, с четырьмя раковинами и зеркалом по одну сторону, с четырьмя нужниками и парочкой кабинок с закрытыми дверьми. Музыка здесь была заглушена, едва пахло освежителем воздуха вроде цитруса или дождя, и ни одного посетителя Верлен не наблюдал. Он постучал ногой по полу, раздумывая, хочет ли облегчиться сейчас, но ничего внутри не требовало срочного расстёгивания ремня. «Чёрт, я не спросил даже, хотят ли парни!» — промелькнуло в голове, и лицо его на мгновение отразило ужас. Он никогда в жизни не думал о том, какое моющее средство может вывести такое большое количество запахов с салона дорогущей машины! После такого оскорбления Чёрный Автомобиль ни за что не заведётся и предпочтёт умереть от этого потрясения, нежели ездить дальше. Не услышав ни звука, Поль уже готов был выйти, но вдруг его чуть не ударило дверью. Какой-то парень зашёл внутрь, испугался, что едва не зашиб кого-то ещё, бросил едва внятное: «Извини» и прошёл до одной из кабинок. Раскрыв её, он отшатнулся в сторону, снова буркнул: «О, извини, занято тут…», закрыл и направился к соседней. Верлен остановился и, прикинув кое-что, вышел, оставшись ждать за дверью. Когда гость вышел, встряхивая мокрыми после раковины руками, Поль вновь зашёл внутрь и направился к той самый незапертой кабинке, в которую тот парень почему-то не зашёл. Полю просто нужно было удостовериться. И Поль, чёрт возьми, не ошибся. Сидя прямо на бачке, согнув одну ногу в колене, сложив на неё руки и уткнувшись в них лбом, вторую ногу свесив и плечом упёршись в кафельную плитку на стене, в занятой кабинке спал младший из Мори-младших. Чёрная толстовка на два размера больше и торчащие из-под неё худые ноги в рваных тёмных джинсах вызывали ощущение большой нахохлившейся птицы, случайно залетевшей в мужскую уборную через вентиляцию и так тут и оставшейся. Скрытого капюшоном лица видно не было, зато по рукам растеклись белые кисти свисающих чёрных прядей, по которым Верлен и определил Рюноскэ. Верлен даже думать не хотел, какая мысль привела его спать именно сюда и именно в такой позе, но мысленно поблагодарил его, что тот заснул хотя бы не… в процессе. Мори-младший, скорее всего, искал тихое место, а пьяному заснуть — это ведь до десяти не досчитать. Поль покачал головой и протянул уже было руки, чтобы поднять парня на руки и отнести в машину прямо так, но вдруг остановился и вынул из кармана телефон. «Покажу потом», — промелькнула мысль в голове, и он ухмыльнулся, зажимая кнопку фотоснимка. Никого шантажировать он, конечно, не собирался, но Мори показать можно. Убрав телефон обратно, Верлен осторожно протянул руку и коснулся плеча Рюноскэ, слегка его встряхнув. — Эй, орёл, подъём, — позвал он негромко, не в силах сдержать улыбки. — Гнездо вызывает. Рюноскэ слабо мыкнул и повёл плечом, но более — ничего. Верлен вздохнул и протянул к парню руки, подхватив его одной под грудью и чувствуя невообразимую, если сравнивать с оборотнем, лёгкость. Вторая рука не понадобилась — Верлен попросту, согнув ноги в коленях, аккуратным и почти джентльменским движением закинул младшего из Мори-младших на своё плечо и понёс к выходу. Дверь распахнулась прямо перед носом, и взгляд входящего мужчины остановился сначала на парне без сознания, а уже потом — на Поле. Поль улыбнулся: — Всё в порядке. Я его забираю. Никто не умер, честно. Мужчина, нахмурившись, только отошёл, пропуская, и Верлен побыстрее зашагал к выходу. Ещё на улице, стоило Полю выйти, Акутагава стал приходить в себя. Он сначала съехал рукой по его спине, пытаясь приподняться, а потом наконец нашёл в плече опору и, хрипло закашлявшись, вдруг заговорил: — Не… стой. — С добрым утром, — Поль усмехнулся и подкинул его на плече, прежде чем открыть машину. На пассажирские сиденья его закинуть не было никакой возможности: Тюя, проснувшись, видимо, в какой-то момент, поднялся и сменил положение, и теперь Атсуши лежал у него на коленках и сладко спал, похрапывая и сбросив тигриный хвост на пол салона, а сам Тюя склонился и лежал у Атсуши на боку, подложив под щёку руки. Подумав, Поль открыл дверь переднего сиденья и аккуратно, спустив Рюноскэ на асфальт, посадил его в машину. Тот ложиться не стал, тяжело дыша и согнувшись в три погибели. Верлен растерял в улыбке и опёрся рукой на дверцу. — Так, — быстро проговорил он, склонившись, — где твой ингалятор? — Не… надо, — хрипло ответил ему парень, зажмурившись и откинув голову назад. — Мне плохо. — В каком смысле плохо? — В таком. Акутагава, перестав шумно дышать, вдруг поднял голову и посмотрел Полю прямо в глаза. Серый взгляд парня был абсолютно трезвым и серьёзным — и не подумаешь по нему, что его забрали из бара. Лицо его было бледным. Верлен озадаченно глядел на него, прикидывая уже, что побежит сейчас в бар обратно, чтобы вытрясти с кого-нибудь ингалятор для астматиков. Но всё оказалось гораздо проще. Акутагава содрогнулся, резко согнулся вперёд, и его стошнило прямо на асфальт. Поль едва успел отскочить и раскрыть дверь шире. Парень кашлял, густо плюнул, сделал два тяжёлых вздоха и, содрогнувшись снова, изверг содержимое желудка на тротуар снова. Снова раздался кашель, но на этот раз Рюноскэ остановился, утирая рукавом рот. Поль невольно вскинул брови, усмехнувшись и обойдя машину, открыл дверь к своему сиденью и вынул из бардачка упаковку влажных салфеток. Сверху они к чёрту засохли, и Верлену понадобилось вытащить как минимум половину, запихнув их в карман на дверце под ручкой, прежде чем протянуть оставшиеся влажными парню. Рюноскэ, согнутый в три погибели, шмыгнул и утёр рукавом нос, не сразу обратив внимание на упаковку, протянутую в белой перчатке. Сначала Акутагава посмотрел на Верлена, а уже потом неуверенно вынул несколько салфеток и утёр ими рот, буркнув: «Спасибо». Тёмная лента качающейся из стороны в сторону змеи показалась над плечом, ущипнув неуверенной пастью ещё салфетку и старательно вытирая ею испачканный рукав. Верлен усмехнулся и положил упаковку в карман дверцы под ручкой. — С крещением, — усмехнулся он, стоя за дверцей и опираясь руками о стекло. Рюноскэ что-то невнятно пробурчал, сидя с раздвинутыми ногами и явно не желая вступать в собственную рвоту на тротуаре. Смотрел он именно на неё и не понимал, что с этим делать. — Не парься, я приберу. Рюноскэ шмыгнул носом и упёрся руками в сиденье. Посидев так немного, он откашлялся и медленно переставил ноги в салон, зажав руки между коленками и откинув голову на спинку, закрыв глаза. Верлен плавно, почти тихо закрыл дверь, предварительно открыв окно и встретившись наконец со взглядом Акутагавы, правда, только одного приоткрытого глаза. — Ну, где твой братец? — Поль держался за крышу машины, склонившись к окну. — Где-то был, — негромко проговорил Рюноскэ, вздохнув и явно сожалея о всех сделанных поступках за сегодняшний день. Поль, однако, зацепился за единственного вменяемого подростка, решив выжать из него максимальное количество информации простыми вопросами. — Он в баре сейчас? — Наверное, — Рюноскэ слабо пожал плечами, и слабый, дрожащий Расёмон, чувствуя отсутствие сил у хозяина, сунул голову куда-то в его карман на толстовке, вынув оттуда ингалятор и ткнув им прямо юноше в щёку. Тот нахмурился, посмотрел на протянутую вещицу, фыркнул и отодвинул его от своего лица. Верлен только бровь вскинул, наблюдая за этим. — А по какому поводу вы тут вообще все собрались? Ещё и среди недели. Празднуете что? Когда Акутагава отрицательно покачал головой и, поёжившись, скрестил на груди руки, пряча кисти в сгибах локтей, интерес у Поля как будто увеличился. Если не празднуют, то что это за выходка? Ранний алкоголизм или подростковый нигилизм? Акутагава дёрнул одной из рук, уронив её на ногу, пройдя пальцами выше и похлопав себя по карману. Не обнаружив чего-то там, он похлопал себе по второму, но не обнаружил и там, поэтому недовольно фыркнул. — Телефон, — горестно выдохнул он, но, кажется, состояние его было таким, что по пропавшему телефону он будет горевать сильно завтра. — Потерял? — Где-то там. — Попробую найти. Так что за повод? — Верлен продолжал гнуть своё. — Я не знаю, — Рюноскэ тяжко вздохнул, говоря с закрытыми глазами. — Мы гуляли с Ваней, когда нам позвонил Тюя и попросил помочь. — С чем помочь? — 'Саму пропал. Он его в баре нашёл с Фёдором. — Ага. И что они делали? — Не знаю, — Рюноскэ хмурился, отвечая уже вяло. — Когда мы пришли, Колина машина уже была тут. Тюя с ним приехал. Потом мы зашли. И всё. — Интересная какая цепочка событий, — Верлен хмыкнул и отнялся от машины, кинув взгляд на бар позади, а потом посмотрев на часы на руке: полвторого ночи. — В баре он, говоришь? — Рюноскэ молча кивнул, и голова его начала заваливаться назад. — Ладно. Тут будь. Если что, окно открыто, всё на асфальт пусть летит. Рюноскэ шутки не оценил. На лице его было всё страдание мира. Верлен рад бы предложить угольных таблеток, да с собой не возил, тем более что они с Артюром давно уже столько не пили, чтобы уголь мог понадобиться так внезапно. Отойдя от машины, Верлен сначала огляделся, цепляясь теперь взглядом за подозрительную чёрную машину, стоявшую неподалёку у обочины и явно видавшую виды за всю свою жизнь, с неместными номерами и тем более регионом. Она была пустой, и хвала всем богам, что из-за тонированного стекла на него никто не смотрел! Лишь пахучая ёлочка одиноко висела, зацепленная за верхнее зеркало и виднеющаяся в свете вывески. Такую машину Поль видел всего раз в жизни, — не точно такую же, но похожую! — однако от одного взгляда на неё на душе становилось нехорошо, а в голове всплывали далеко не обнадёживающие мысли. Верлен почти бегом влетел в бар обратно, пролетев мимо секьюрити. Его только внутри коридора начало потряхивать внутри от напряжения, когда он понял, что здесь отнюдь не четыре ребёнка, которых требуется вывести из толпы. Здесь их целых семь. И эти трое дополнительных вовсе не прибавляли ни сил, ни настроения. Если старший из Мори-младших был с ними, то Верлену придётся быть очень осторожным. Музыка уже не била по ушам настолько, чтобы отдаваться набатом в висках, но это просто Поль привык. Мимоходом он ещё раз заглянул в туалет, но на этот раз хоть кого-либо отдалённо знакомого он не заметил. Он обошёл кругом танцующую толпу, не желая даже приближаться к сцене, и прошёл к ви-ай-пи залам с караоке и выходом в помещение для курящих. Ему повезло каким-то образом, что на входе не стояло никого из охранников, и он пробежал сразу по всем закрытым дверям, заглядывая внутрь, окидывая посетителей взглядом, извиняясь и закрывая дверь обратно. У него не было времени искать лазейки, ему нужно было поскорее отыскать Осаму Дадзая и убраться отсюда. Однако у судьбы на сегодня были другие планы. Из последней закрытой двери с надписью «Караоке» играла странная музыка. Она не была японской, французской и даже английской. Именно она зацепила Верлена, а ещё то, что под неё совсем никто не пел. Это были грубые и рычащие слова, совсем не шипящие немецкие и совсем не протяжные итальянские; это был язык, по старой памяти внушающий Верлену угрозу, и он без всякого пояснения и стука сунулся внутрь, толкнув дверь плечом. В небольшой комнатке с диванами, столом между ними и большим телевизором на стене сидела всего одна девушка, да и то не сидела — лежала, вытянув ноги по дивану и откинув голову на спинку. Горел свет, и в этом ярком свете блестели её выкрашенные в серебро волосы. Они скрывали лицо и ниспадали с груди. Руки были скрещены. Голова её покоилась на плече. На столе были чипсы, пиво в алюминиевых банках и остатки от других закусок в мисках. Банки пива особенно бросались в глаза как минимум потому, что не было привычных японских этикеток. Было что-то новое, и буквы, хоть Верлен и не мог их прочесть, были знакомыми. Они точно относились к угрожающему рычащему языку. Он предпочёл не знать, откуда бар отыскал именно эту контрабанду. Он предпочёл бы знать, откуда на столике рядом с закусками был знакомый чёрный телефон. Один-единственный. Верлен долго смотрел на него, потом — на спящую девушку, а потом достал свой телефон и, продолжая стоять в приоткрытой двери, написал младшему из Мори-младших сообщение, не отрывая взгляда от чёрного смартфона на столике. Как он и ожидал: экран загорелся входящим сообщением. Значит, устройство определённо принадлежит Акутагаве. Интересно, каким образом младшенький сюда затесался? Или девушка — воришка? Тихо выдохнув, Поль высунулся наружу, в коридор, огляделся на наличие непрошеных гостей, утёр пальцами нос и шагнул внутрь комнаты с караоке, прикрыв за собой дверь. Теперь он слышал только музыку на непонятном языке с телевизора. Видимо, по нарастанию звуков, играл припев. Поль, не сводя взгляда со спящей девушки, протянул руку к телефону, стараясь не стучать каблуками, и уже взял смартфон в руку, как вдруг песня закончилась. Воцарилась такая тишина, что Верлен стал слышать своё сердцебиение. Особенно чётко он его расслышал, когда девушка на диване шевельнулась и сменила положение головы. Верлен замер, когда лицо оказалось отдалённо знакомым, а на шее, когда волосы спали, показался кадык. Это была вовсе не девушка, как Поль сначала подумал. Это был один из Крысёнышей самого Достоевского. Маленький ребёнок, чьи волосы седые с рождения из-за всего того, что Достоевский с ними делал. Образ мальчишки в голубой медицинской парке вместе одежды встал перед глазами, стоило увидеть его. Как бишь его? Ваня? Так его называл Рюноскэ. Это из-за общения с ними Мори, Рэмбо и Шибусава были в гневе и ужасе. И подростки продолжают с ними общаться. Больше: они дружат. Рюноскэ почти стопроцентно был здесь, раз его телефон тут, если только русские не выудили его смартфон для добычи информации. Смотря на подростка, Верлен медленно выпрямился, забыв, как дышать, и отступил назад, прижав телефон младшего из Мори-младших к груди. Он тихо вышел, закрыв за собой дверь, и поспешил на выход. Когда его заметила охрана, Поль, шумно дыша, судорожно потянулся скрыться в танцующей толпе, пригибаясь, чтобы не светить светлой макушкой. Охрана за вторжение в оплаченные заранее ви-ай-пи места готова сворачивать горы и шеи, поэтому Полю пришлось подойти вплотную к сцене. Оказалось, к сцене его тоже вела судьба. Поль даже не смотрел вперёд, стараясь следить через плечо за охраной, выглядывающей нарушителя границ и любителя развлечься за чужой счёт, но, услышав резкий, незнакомый язык, Поль тут же растерял интерес в происходящем за спиной и обернулся. — Ану віддай сюди! — над стойкой диджея где-то за сценой взметнулись чьи-то ноги, резко наклонившись вперёд. Сбилась музыка, но это не остановило людей от безудержного веселья. Казалось, только Верлен смотрит в одну точку. Когда парень — это явно был парень — встал на ноги и показался во весь рост, высоко взметнулась в воздух коса его белых волос, и мысленно Верлен подумал, что это у всех Крысёнышей такая фишка — косить под девочек. «Кто бы говорил», — тут же перебил он сам себя и рад бы улыбнуться, да не смог. Во вновь замигавшем на манер фотоплёнки чёрно-белом свете очень чётко и ярко проглядывались полосатые штаны с широкими штанинами, белая рубаха с расстёгнутым воротом и пышные рукава. Местный контингент не будет так одеваться даже в бары и даже молодёжь, поэтому Поль даже не думал, что это может быть не тот, о ком он думает. Движения юноши мелькали, как на часто сменяющихся кадрах: вот он смахнул косу с плеча, вот постучал пальцами по микрофону, произнеся: «Раз-два, раз-два!», вот отпихнул несчастного японского диджея и сам встал за компьютер и другие системы, что-то ища и совсем слегка покачиваясь, неверно стоя на ногах. Светлые глаза бодро сияли. «Удивительно, как одних срубает, — пронеслось в светлой голове Поля, — а другие готовы сворачивать горы и завоёвывать азиатские страны». У Крысёныша очень чётко, так же, как и полосатые штаны, виднелся шрам через глаз. Совсем малая кровь за то, что обычно Достоевский-старший делает с людьми. Музыка заиграла вновь, и, судя по засиявшему лицу Коли Гоголя, он нашёл то, что искал. Музыку эту Верлен никогда ранее не слышал, но почти не удивился, когда Гоголь глубоко вдохнул и вместе с микрофоном ворвался на сцену, распихивая танцующую молодёжь, практически крича на весь бар что-то на своём языке: — Косил Я-ясь конюшину! Поглядел на дивчину! Верлен отступил к толпе назад, чтобы не встретиться с Гоголем взглядом. Он не был готов узреть взгляд некогда маленького мальчика в голубом медицинском халате. Верлен отступил ещё и ещё, а потом на его плечо опустилась тяжёлая рука. Он машинально дёрнул плечом вниз и перехватил второй рукой запястье в чёрном пиджаке, но, увидев тёмные очки охраны, виновато улыбнулся и разжал хватку. — Господа, я могу всё объяснить, — заговорил он с лёгким акцентом, поднимая вверх руки и не желая ссориться. Не помогло. Он оказался за дверьми бара так же быстро, как готов был отразить атаку. Вместе с секьюрити у входа двери хлопнули перед носом, и Верлен без единого слова понял, что после двух часов ночи бар работает только на выход. Вздохнув, он вскинул голову на погасшую вывеску, прикинул, что у него есть ещё около получаса, прежде чем сотрудники начнут избавляться от людей внутри, и отошёл к машине. Из раскрытого окна переднего сиденья свешивался Рюноскэ, протянув одну руку книзу, а на второй покоя спящую голову. На заднем сидении было без изменений, разве что Атсуши перевернулся на спину, а Тюя сложил на Атсуши руки и откинул голову на спинку сидений. Новых луж и свежего запаха рвоты не было, и Верлен спокойно выдохнул. Телефон Акутагавы он закинул в бардачок машины через открытое окно, сел со своей стороны и отогнал Автомобиль немного подальше — туда, где не достают камеры. Если что, то он уехал в это время и вовсе не собирался проникать в бар незаконным образом. Не объяснять же взрослым обученным дядям, что не менее взрослый и даже более обученный дядя ещё не собрал комбо из пьяных подростков? То, что сегодня не случилось резни и не получилось ни одного трупа, уже в новинку для Верлена! — Это просто моё потрясающее самообладание, — хмыкнул Поль, прежде чем выйти из машины и пойти к бару с другой стороны. Он высматривал окно. Там, где сильнее всего пахло табаком, была вентиляция из курилки и, соответственно, окно в П-образном закутке. В курилке Верлен ещё не был — не успел, — поэтому рассчитывал просто заглянуть извне. Он огляделся по сторонам, обнаружив у противоположной стены с окном мусорный бак, прикинул траекторию прыжка и размял кулаки с шеей. Перчатки он хотел было снять, но, подумав, что они ещё пригодятся, оставил на руках. — Ну, давай, старик, вспомним, что умеем! — проговорил он себе под нос, отойдя в сторону. Разбег был маленький. Он лёгким отточенным движением подпрыгнул, ступая на закрытую крышку одним носком туфли, чтобы не стучать каблуком, перенёс вес на вторую и встал на покатом баке, легко развернувшись и, согнув ноги, оттолкнувшись в прыжке уже от него. Под окнами не стояло ничего, поэтому Поль зацепился руками за край окна, упираясь ногами в стену и зависая в воздухе, стараясь не скользить по кирпичу. Несколько раз туфлями он всё-таки шаркнул, прежде чем упёрся каблуками в стыки кирпичной стены, вгляделся в тёмную курилку и, не увидев там никого, вдохнул, выдохнул и сжал руку в кулак, хорошенько размахнувшись. Была не была! Раздался треск стекла. В разбитое окно Верлен просунул руку в белой перчатке, щёлкая замком и открывая себе ставни, подобравшись и пролезая внутрь. Только спрыгнув вниз, хрустнув осколками стекла под каблуками, он услышал полный ужаса выдох: — Блядь! Поль! Господи! Меня чуть инсульт не хватил! Боже… уф… Голос был знакомым. Голос, конечно же, принадлежал Дадзаю. Тот сидел прямо под окном, и поэтому Верлен не увидел в курилке совсем никого. Сидел он, правда, не один. Взгляду Верлена предстала и вторая фигурка, сидящая рядом и смотрящая на вторженца такими же испуганными глазами, и вот уже от этого лица у Верлена пробежала по спине дрожь. На него смотрела точная копия Достоевского. Бессомненно, это был его младшенький — Фёдор. Видеть его издалека в школе — одно, а видеть его здесь, в одной тёмной курилке вместе с Дадзаем — другое. Тёмные длинные волосы, отросшие до плеч, тонкие костлявые ноги в чёрных брюках, белая рубашка, как будто Осаму его прямо со школы забрал, и тёмные-тёмные глаза с далёким проблеском от пробивающегося сюда света с зала через маленькое окно над дверью. Чёрт возьми, отрастить бы ему бороду — и копия своего Крыса-папаши! Среагировал верно один Дадзай, когда посмотрел на Поля, потом — на Фёдора, нервно сглотнул и резко закрыл Фёдору глаза рукой. Поль ничего не сказал, когда Дадзай встал на ноги, подтянул Достоевского и выставил его за дверь курилки, захлопнув её за собой и прижавшись к ней спиной. Поль не проронил ни слова хотя бы потому, что ожидал ужасной картины прежде, чем вспомнил, что на юного аннигилятора ни одна способность не действует, даже такой повышенной опасности, как способность Достоевского-младшего. Удивительно, как мальчишка, будучи совсем маленьким, легко и просто, даже неосознанно убил свою мать, а какого-то паршивого сироту с аннулирующей способностью он убить не может. Верлен вздохнул и покачал головой. — Что ты тут делаешь? — заговорил первым Осаму, выпрямившись и встряхнув головой. — Уф, боже, я протрезвел. Как и не пил. — Что я тут делаю? — Верлен нервно усмехнулся, поглядывая на битое окно. — А ты не хочешь объясниться первым, малой? — он скрестил руки на груди, стряхнув с перчатки мелкие осколки стекла. — Я тут только из-за тебя. Ну… Ладно, не только. Но, как я понял, из-за тебя здесь не только я сегодня. Осаму выглядел совершенно… нормально? Волосы растрёпаны, как и всегда, глаза вполне ясные, бинты на запястьях чистые. Сколько Поль его ни оглядывал, он не видел ничего подозрительного: бежевая толстовка с тёмным пятном чего-то пролитого на животе, тёмные рваные джинсы, никаких пятен крови и даже запаха травки. Поль этот запах учует издалека, но, сколько бы ни принюхивался, обнаружить его не мог. В курилке пахло табаком, но от Осаму этого запаха не было. Сложилось ощущение, что он вместе с Достоевским тут просто… сидели, едва за руки не держались. Подумав об этом, Верлен нахмурился и постучал ногой по полу в ожидании ответа. От нехорошей мысли весь лёгкий настрой улетучился, и хотелось если не читать нотации, ведь он ему не отец и даже не родственник, то спросить сразу, по-мужски и в лоб. Смущало только одно: Дадзай выглядел немного напуганным, но не каким-то скрывающимся или застигнутым врасплох. — Что происходит? — повторил вопрос Поль. — Что происходит с тобой, что из-за одного тебя к тебе сбежались сразу все? Что ты сделал? — Ну, — Дадзай выдохнул, убрав одну из рук в карман, а вторую убрав за голову, — ничего. Ничего я не делал. Я даже не знал, что все сюда прибегут. Мы зато посидели все вместе. — Я видел, как вы посидели, — Поль закатил глаза. — Вернее, видел, на сколько хорошо вы посидели. Совсем, что ли, берегов не чуяли? Ты итоговый чек видел? — Ну-у-у… — Дадзай нервно усмехнулся и посмотрел в сторону. — А что там, всё страшно? Папа не заплатит? — А ты на него надеешься в вопросах ваших посиделок среди недели? Посиделок с ними? — Верлен многозначительно кивнул на дверь. — Не пойми меня неправильно, пацан, но даже при всём моём понимании ваших гормональных заскоков в вашем возрасте я бы сделал всё, чтобы ты как-нибудь отработал этот счёт. Да хоть бы общественными работами. — Грубо, но справедливо, — Осаму вздохнул и шаркнул ногой в кеде по тёмному полу. Верлен немного помолчал. — И это всё? — спросил он спустя пару минут. — А что ещё? — Ну, как минимум, объясни, что, чёрт возьми, происходит! — Долго объяснять… — Ночь длинная. Я подожду. Осаму виновато взглянул на Верлена, будучи почти одного с ним роста, отвёл взгляд в пол, вздохнул, покусав губы, и уже хотел было раскрыть рот, как вдруг в дверь раздался скромный стук. Осаму тут же на него обернулся и приник лицом к двери. Оттуда ему как будто что-то сказали, и Дадзай, кивнув, постучал в ответ, а потом быстро отнялся от двери и подошёл к Верлену. — Сюда идёт охрана, — бросил он. — Нам бы уйти. Поль прищурился и посмотрел на дверь. Неужто Достоевский-младший собственной персоной предупредил? Было странно, поэтому Верлен выставил вперёд руку, ограждая Дадзая от того, чтоб тот сдвинулся с места, и выглянул в окно. Ловушки там не было. Ни одного охранника. Верлен фыркнул, не понимая, к чему эти предупреждения от Крысёныша, но не верить не стал. — Сюда иди. На руки мне наступишь, подсажу, — бросил он и поманил Дадзая к окну. — Через окно? — Осаму вскинул бровь. — Так я же через дверь- — Выйдешь через дверь — тебе выставят счёт за разбитое стекло. Хочешь? Пока не вышел, это проблема твоих новых друзей. — Понял, — Осаму кивнул и пререкаться не стал. Он был длинным и лёгким. Подсадить его было легко, и Верлен выдохнул, когда тот при спуске с той стороны не наделал много шума. Поль поспешил за ним, выводя из закутка и уходя с ним через двор соседних домов. На свежем воздухе голова прояснялась довольно быстро. До машины он, правда, парня не довёл, остановив на другой стороны улицы. Окинув взглядом Автомобиль и убедившись, что в салоне он видит всех троих, он положил Осаму руку на плечо, чувствуя, как сильно тот напряжён, и проговорил: — Объясняй, что происходит. — Да ничего не происходит, — Осаму развёл руками в стороны. — Я договорился с Фёдором посидеть здесь. Ему через пару часов позвонил Коля, сказал, что заедет, а вместе с ним был Тюя, я не знал. Коля назаказывал всего подряд, показывал купюры бумажные, потом позвонил Ване, с Ваней были Рю и Кот… Мы потом с Федей в курилку ушли. Как в тумане, я же выпил. Потом не знаю. Потом вдруг ты, и я себя резко вспомнил. Всё. Верлен скрипнул зубами. Он мог и не платить своими кровными!.. Вот уж действительно Крысы. — Какой скудный рассказ, — Поль покачал головой и запустил одну из рук в карман. — Обычно ты более разговорчив. — Рассказывать нечего потому что. Простые посиделки с друзьями. Что не так-то? — Даже не знаю, — Поль пожал плечами. — Как минимум, почему Тюя на тебя злится и почему ты не знал, что он с этим вторым Крысёнышем? Вы же всегда вместе все четверо. Вы знаете друг о друге всё. Что происходит между вами? Тут Осаму недолго помолчал. Он нахмурился, растёр пальцами нос и снова шаркнул ногой по тротуару. Оглядевшись, он отошёл на шаг назад и упёрся спиной в водосточную трубу стены одного из домов, рядом с которым его остановил Поль. Верлен тишины не нарушал, внимательно наблюдая за поведением Дадзая. — Он обижен на меня. Всё дело в Досте. — Я догадался, что в нём. На что конкретно он обижен? — Да не знаю я, на что конкретно он обижен! — Дадзай внезапно топнул ногой и вскинул руки. Верлен даже перестал хмуриться, наблюдая, как из Осаму вдруг попёрли слова. — Знаю, что обижен, но он не говорит мне! Вообще не говорит со мной. Как будто нет меня. Я потому и пошёл без него, потому что он меня игнорирует. Не знал, что он даже приедет. Я пытался с ним поговорить, а у него словарный запас в два слова — да или нет. Всё. Я сдался, — Осаму отнялся от стены и заходил из стороны в сторону. — Это всё с того дня, как мы в школе немного, ну, поссорились. — Это когда вы на алгебре Эйфелеву башню решили строить? — осторожно предположил Верлен разгладившимся голосом. — У нас вся учительская с этого смеялась. — Именно, — Дадзай нахмурился и наморщил нос, шмыгнув им. — Он не хочет меня слушать, а я не могу пока всего рассказать. — Чего это ты там рассказать не можешь? — Верлен, чувствуя, что вышел на нужное, вскинул бровь. Дадзай, конечно, тот ещё хитрый жук, на то и сын своего отца, но всё-таки ещё подросток. Если бы было замешано что-то из взрослого, что-то, в чём Поль его неосторожно подозревал, он бы вёл себя по-другому. Здесь было нечто иное. — Так я тебе и рассказал, — Осаму надул щёки и глянул на Верлена, а потом снова отвернулся и всплеснул руками. — Пока ничего не сделано, не могу. Не хочу опережать события. — Поподробнее давай. Ты же знаешь, я могила, — Поль подошёл ближе и упёрся спиной в кирпичную стену. Когда Дадзай вновь кинул на него взгляд, Поль провёл пальцами по губам в жесте замка-молнии. — Не могу, не проси. Накаркаю. — Тогда хотя бы намекни. Сдался мне твой Крысёныш-младший. — Не называй его так, — Дадзай вздохнул и опустил руки, подойдя к стене снова и упёршись в неё спиной рядом с Верленом, скрестив руки на груди. — Просто… Как сказать? Я не могу оставить его наедине с кем-либо, исключая Гогору и Гончара. Либо со мной, либо с ними. Иначе он… — Что, взорвётся? — Верлен усмехнулся, но усмешки Дадзай не поддержал. — Нет, — Осаму даже не улыбнулся. — Просто может сделать некоторые вещи, которые могут иметь очень плохие и большие последствия. Он бы уже давно их сделал, если бы мы не начали общаться, поэтому сейчас я стараюсь быть непосредственно рядом. — Это да, он много что может. Но, в конце концов, он же не маленький, чтоб постоянно быть с кем-то. Не боишься, что он выкинет что-нибудь, от чего папа не спасёт? — Боюсь. Но не за себя. — Вот как. А за кого? — За них, — Осаму выдохнул, и от струи воздуха со рта покачнулась его пушистая чёлка, сползшая на лоб, переносицу и глаза. — Все знают, что я единственный со своей Неполноценностью, на кого он воздействовать не может. — Ну, слушай, пацан, если б он хотел вас всех грохнуть, он бы давно это сделал! Ты же, условно говоря, в туалет-то с ним не ходишь. — Это другое, — Дадзай отмахнулся. — Я знал, что ты не поймёшь. Никто не поймёт. Тюя тоже не понимает. Я бы, может, и рассказал ему, что действительно произошло перед алгеброй тогда, но сейчас он не хочет меня слушать. Ну и не надо. — Ну-ка, — Поль повернул к Осаму голову. Тот стоял, убрав руки в карман толстовки на животе, и смотрел на белые носки своих кед. Заметив краем глаза движение, Осаму поднял на Поля взгляд, поджал губы и показал язык. — Так я тебе и сказал, — снова по слогам повторил Дадзай. — Ладно. Намекну. Если бы я не залез так высоко по партам, нашей школы бы уже не стояло на территории. Был бы — бах! — он вынул руки из кармана и хлопнул в ладоши. — И всё. Кирпичики бы остались. Так что… Школа, конечно, стоит. Но если бы Тюя со мной разговаривал сейчас, то лучше бы я без образования школьного остался, чем так. Дадзай выглядел потрясающе спокойным. Он рассказывал об этом, как об обычном школьном дне. Пятёрку получил по биологии, по химии — три, на истории списать не получилось, по литературе задали много читать… Верлен же крепко сжал пальцы на своих предплечьях, слушая всё это. Стараясь держать голос ровным, он продолжил: — Насколько Крысё- кхм, Фёдор опасен, по твоему мнению? — Очень, — Дадзай шаркнул кедом и отнялся от стены, подняв руки и потягиваясь. — Так может его из школы того? Два поставить там, там и там, неаттестация — и всё, до свидания. — Не нужно с ним так, — Осаму, так и стоя с прямыми руками, нахмурился и вполне серьёзно посмотрел на Поля. — Он старается. Он не такой, каким его все считают. Просто Тюя, Рю и 'Суши не поймут. Тюя тем более. Я… Я хотел бы ему всё-всё рассказать, но он может всё испортить. Там всё так тонко! Тюя хочет защищать, но он не понимает, что кулаками тут ничего не решишь. Я до него этого не донесу, он просто сделает всё хуже. — Узнаю Тюю. Ладно, пацан, я тебя понял, — Верлен подошёл и хлопнул Осаму по плечу. — Храни свои секреты дальше. Пошли, по домам вас развезу, а то мне ваши папаши голову открутят. — Не переживай, — Дадзай неожиданно улыбнулся. — Нам открутят первым. Верлен чувствовал себя гораздо спокойнее, чем был. На телефоне он уже отключил звук и убрал в бардачок, чтобы не видеть пропущенных от Рэмбо. Рюноскэ пришлось вытащить из машины, чтобы старший сел, а младшего уже ему на колени. Акутагава даже не сопротивлялся, желая спать и сбежать от гудящей головы. Подъезжая к знакомым дворам, Верлен радостно и целых два раза нажал на гудок, оповещая Мори первым, что посылка доставлена, можно забирать. В последние минуты, перед тем как Дадзай собрался выходить из машины с Акутагавой под рукой, Верлен окликнул его. — Обещай мне не наделать глупостей и никем не жертвовать, хорошо? — он погрозил пальцем в белой перчатке. — Глупостей делать не буду, — Осаму усмехнулся и приставил руку к виску. — Насчёт жертв — не обещаю. Одна точно будет! Ну, может, две. Ну, может, три, но третьего я воскрешу! И вообще- — Так, всё, счетовод. Иди домой. Я обещаю поговорить с Тюей сам. Дадзай усмехнулся и поправил младшего брата под рукой, обхватив его и второй. — Спасибо, Поль, — Дадзай подмигнул, потащив Акутагаву за собой. Верлен тихо выехал со двора. Пассажиры на заднем сидении продолжали спать. Поль даже обернулся, внимательно следя за лицом Тюи и надеясь, что тот притворялся, не спал и подслушивал, но тот был далеко в мире снов.