The Godfathers

Geoffplaysguitar — Zvyozdnoe Leto

— Это что, отцовская машина сюда подъезжает? Все четверо стояли на крыльце школы. Уроки закончились, солнце ещё не село и светило оранжевым по краям неба. Дадзай о чём-то увлечённо рассказывал Накахаре, обхватив его рукой за шею и параллельно следя глазами за тем, что Тюя листал на экране своего телефона, а вот Акутагава стоял чуть поодаль, запустив руки в карманы и отпивая из бутылки с водой; Накаджима был, так-то, рядом, но он присел завязывать шнурки. Именно в этот момент глазастый Осаму обратил внимание, что младший брат куда-то безотрывно пялится, и уже было раскрыл рот, чтобы спросить, но Рюноскэ, бросив в воздух фразу про машину, опередил его, будто зная, что старший всё равно поинтересуется. Все трое подняли головы. — Хм? — Осаму прищурился и, приложив ладонь ребром ко лбу, поглядел вперёд, за школьные ворота. — Слушай, и впрямь как будто он! Эй, Атсуши! — Осаму пощёлкал пальцами, обращая внимание оборотня на себя. — Ну-ка, в каком он настроении? Почуй! Атсуши, выпрямившись, вздохнул и, встряхнув головой, прикрыл глаза, медленно втягивая носом воздух. Тонкая мысленная нить протянулась сквозь одноклассников и других школьников во дворе, пробежала волной через снующие толпы, стараясь не цепляться за тысячи других отвлекающих ароматов — цветы и зелень, яблоки и бутерброды, девичьи духи, мел, пот и иже с ними, — проникла сквозь железные прутья откатных ворот и наконец достигла грозной чёрной машины. — Что ты натворил? — угрюмо спросил Рюноскэ, так и не обернувшись на Осаму, и тот, ожидая ответа от Атсуши, нахмурился и злобно посмотрел на младшего брата. — А почему сразу я? — А кто? Я слежу за собой, в отличие от тебя, — Рюноскэ отпил из бутылки снова и кинул её в воздух над головой, целясь в рюкзак; на самом деле, можно было и не целиться, потому что в две секунды из рюкзака вытянулись две чёрные нити и, словно ничего и не было, утянули бутылку за собой. — Я ничего не делал. — А зачем тогда отец приехал? — Рюноскэ нахмурился тоже и наконец обернулся на Осаму через плечо. Тот показал ему язык. — Его вздрючивают в основном только из-за тебя. Что ты натворил? — Клянусь кофейным автоматом у нас дома, что мухи сегодня не обидел, — Осаму поднял руку вверх, демонстрируя ладонь в жесте честности. Взгляд Рюноскэ просканировал Осаму с головы до ног, будто мог смотреть сквозь него и читать мысли, но вдруг зазвучал голос Тюи, от которого взгляд Рюноскэ смягчился: — Он сегодня целый день трётся рядом со мной, — Тюя покачал головой. — Он не успел бы ничего натворить. Я бы знал, по крайней мере. — Неверный ответ, — Акутагава хмыкнул и растёр переносицу. — Не «я бы знал», а «я бы предотвратил». — Подловил, — Тюя усмехнулся и погрозил указательным пальцем. — Ребята, — зазвучал наконец голос Атсуши, — я чувствую… радость? Осаму удивлённо захлопал глазами. Рюноскэ вскинул куцую бровь. Тюя склонил голову к плечу. Братья ещё и переглянулись, и на лицах всех четырёх читался немой вопрос: «Мори-сан — и чему-то рад?» — Не, Атсуши, — Осаму нервно хихикнул и махнул рукой. — Сбился твой навигатор. — Я т-точно говорю, — Накаджима нервно сглотнул и заозирался по сторонам. — Я долго принюхивался. Это специфический запах… Ну, знаете, яблок и дыма от фейерверков в честь какого-нибудь праздника. И он исходит точно оттуда. Я перепроверял! Братья переглянулись снова, только теперь Осаму ещё и пожал плечами — на его лице читалось искреннее недоумение, а если уж сам Дадзай был без малейшего понятия о происходящем, то другим можно было даже не пытаться. Акутагава тяжко вздохнул и нащупал в нагрудном кармане рубашки ингалятор — так, на всякий случай. — Задавил он в пробке, что ли, кого-то?.. — негромко предположил Чуя и, когда Атсуши икнул от неожиданности и посмотрел на него округлыми глазами, развёл руками: — Что? В вечернее время по главным дорогам не проедешь. Я был бы рад, если бы мог кого-нибудь переехать. Фары машины погасли. Дверь распахнулась, и на тротуар ступил сам Мори-сан: высокий, статный, с белыми рукавами рубашки и жилете, держащий чёрный пиджак на сгибе локтя, а второй рукой в белой перчатке поправивший тонкие пряди волос, выбившиеся из короткого чёрного хвоста. В лакированных его туфлях блеснуло солнце. Привычного пальто с высоким воротом («Как у Дракулы!» — любил говорить Дадзай) видно на нём не было: видать, слишком жарко для него либо слишком радостно для такого стандартного мрачного стиля. Вынув из кармана чёрных брюк телефон, он начал было набирать чей-то номер, но, окинув школьный двор взглядом, он с удивлением встретился взглядом с четвёркой подростков и, убрав телефон обратно, махнул на себя рукой, подзывая к машине. Атсуши шмыгнул носом. Тюя прочистил горло, двинув подбородком вперёд. Рюноскэ так и не сдвинулся с места, а Осаму с вопросительным взглядом ткнул пальцем на себя, мол, только я? Мори, увидев этот жест, коротко отрицательно качнул головой и описал в воздухе ладонью круг, намекая, что зовёт сразу всех. — Ну, ребят, я пытался, — Дадзай пожал плечами и первым шагнул вперёд. — Пойдёмте, вместе не так страшно. — Он же тебя никогда не бил? — как будто на всякий случай поинтересовался Тюя, поравнявшись с ним. — Т-Тюя, что ты говоришь такое? — Атсуши, споткнувшись нога об ногу, слетел со ступеней крыльца, но быстро выпрямился и встряхнул головой. Рюноскэ остался на крыльце последним. Когда все трое отошли уже на несколько шагов, он вскинул плечи, поправляя рюкзак за спиной, и со вздохом бесшумно пошёл следом. — Похоже, действительно кого-то задавил, — негромко произнёс он на выдохе. Осаму, несмотря на то, что Тюя был рядом и в любой момент мог выйти вперёд него, лидировал, запустив руки в карманы и широко шагая вперёд, прямо к отцу — похоже, он взаправду ничего не натворил, потому даже не думал бояться. Атсуши шёл третьим, периодически то принюхиваясь и опасаясь, как бы хорошее настроение Мори-доно резко не сменилось на гнев или что-нибудь ещё, то оглядываясь на Рюноскэ и останавливаясь его ждать. Младший из Мори-младших поравнялся с Атсуши, но, несмотря на это, к отцу особо не спешил, присматриваясь к нему издалека. Огай хоть и умел держать лицо на людях, но… Что-то в нём изменилось: он тарабанил пальцами в белых перчатках по раскрытой двери машины и выглядел не то чтобы обеспокоенно, но просто как-то странно. Не как обычно. А рядом ещё и младшее поколение, вот он и дал слабину в эмоциях, если можно так выразиться. Стоило Огаю скользнуть по младшим взглядом, Дадзай широко улыбнулся и махнул отцу рукой, Накахара молча кивнул в знак приветствия, склонив голову к груди и прикрыв глаза, Накаджима нервно, даже чересчур резко сделал большой наклон вперёд, зажав руки между коленями, и от этого резкого действия вздрогнул Акутагава, не ожидавший такого почтения отцу. Иногда было сложно воспринимать родителя как какую-то важную фигуру в иерархии… Отец — он и есть отец. Вечерами он готовит, лежит на диване с газетой или помогает с графиками функций в домашнем задании, поправляя очки и смотря в учебник на расстоянии, потому что издалека ему видно лучше. Скажешь ему: «Па, я что-то неважно себя чувствую!» — и покашляешь. А он тебе в ответ: «Я говорил тебе надевать шапку! Где теперь градусник искать…» — и, кряхтя, встаёт с дивана в большой комнате, идёт по коридору на кухню к аптечке. Или выкрикнешь ему рано утром из прихожей: «Па, где мои ключи?», а он тебе в ответ: «А где ты их вчера оставил? Посмотри в верхнем ящике комода». Смотришь — и они действительно там, папа заботливо прибрал, потому что вчера ты их небрежно бросил. Но вне дома он, конечно же, Босс Портовой Мафии и просто страшно уважаемый в определённых кругах человек. — Па, чего такой радостный? — Осаму, высокий и едва уже не догнавший отца по росту, наконец подошёл ближе и остановился в шаге. — Тюя интересуется, не задавил ли кого? — Эй! — Накахара рядом шикнул и ткнул Дадзая локтем в бок, тот айкнул и растёр ушибленное место. — Да что? Правду же говорю! Взгляд Накахары был до того красноречив, что Дадзай в ответ закатил глаза и фыркнул. — И вам доброго вечера, — Мори негромко откашлялся в кулак и, стоило Рюноскэ вместе с Атсуши подойти, кивнул головой на машину. — Садитесь. — К-куда? — Атсуши нервно сглотнул. — Мы все? — Осаму, удивлённо моргнув, склонил голову к плечу. — Пап, зачем? — Рюноскэ прищурился. — По дороге объясню. Твой, — Мори кивнул на Тюю, — и твой отец, — следом — на Атсуши, — уже ждут. Давайте, раз-два, — он хлопнул в ладоши, — по местам. — Похоже, они все вместе кого-то переехали, — нарочито громким шёпотом произнёс Дадзай, склонившись к уху Накахары, но при этом продолжая смотреть на Мори. Тот нахмурился, и от его взгляда Атсуши втянул голову в плечи. — А Атсуши зачем ехать на машине? Он сам себе транспорт. Ещё быстрее домчится на своих четырёх! Осаму снова получил локтем в бок, только уже от Рюноскэ. Он снова айкнул и растёр ушибленное место, но младший брат на него даже не взглянул. — Не сядете в течение минуты — побежите следом, — Огай, встряхнув головой, сел обратно в машину, хлопнув дверью. Всё это выглядело, как очень плохой перформанс, а Мори занимал там главную роль, потому что проиграл Рандо и Шибусаве в карты или бильярд. Но Мори своей просьбы не повторил, а значит, он ждал. Рюноскэ убрал руку с кармана с ингалятором, только пожав плечами и бросив: — Я спереди. — Это моё место! — Осаму толкнул ладонью Рюноскэ в плечо, на что тот только огрызнулся. — Да к чему такая спешка? — Осаму нахмурился, но, увидев, что Тюя вдруг развернулся и направился обратно к школе, окрикнул его: — Эй, а ты куда? — Мотоцикл, — коротко бросил он, бодро зашагав к парковке велосипедов — там, сбоку, всегда аккуратно был припаркован его железный конь. Картина была колоритной, но Директор чудесным образом закрывал на это глаза… Или любимый и заботливый отец когда-то успел замолвить словцо, а Тюя и не знает. — Я с тобой! — Стой на месте! Накахара уже закинул одну из ног на мотоцикл, снимая шлем с руля, когда Дадзай подбежал к нему. Сверху смотрели возмущённо, выдувая носом воздух, снизу — хмуро. — Почему это мне стоять на месте? — Потому что сейчас с нами твой отец, — негромко и сквозь зубы произнёс Тюя, поглядывая в сторону. — И что? Он знает, что ты мотоциклист, — Осаму наморщил нос и развёл руками в стороны: — Все знают. — Если он увидит, как я езжу, а со мной будешь ещё и ты — он мне голову оторвёт вместе с этим шлемом, — Тюя, надев шлем с поднятым забралом, глянул на Осаму и взялся руками за рожки руля. — Или в лучшем случае мотоцикла я больше не увижу. — Ах, да, я и забыл, что ты у нас лихач, — Осаму вздохнул и скрестил руки на груди. — Ну и пожалуйста. — Не обижайся. Позже проедемся вместе. — Когда — позже? Тюя задумался. Обернувшись через плечо, он увидел, как двери чёрной машины Огая захлопнулись, а значит, что Атсуши и Рюноскэ уже были внутри и ждали сейчас только их двоих — Тюю и Осаму. Неизвестно было, смотрят на них сейчас из-под тёмных стёкол или нет, но рисковать Тюя не стал, потому просто приподнялся на носке стоящей на земле ноги и заговорил Осаму прямо в лицо: — Да хоть этой ночью. Осаму прищурился. — Не думаю, что отец будет рад, что я ушёл куда-то поздней ночью, учитывая, что завтра нам рано вставать. — А ты думаешь, я не поймаю тебя, если выберешься с окна? Тюя вскинул бровь, немо беря Осаму на слабо. У того обе брови взметнулись вверх, при этом глаза оставались спокойными. У ворот раздался сигнал — очевидно, Мори поторапливал нерасторопного старшего, напоминая ему про обещание бежать следом за машиной. Дадзай обернулся, кивнул, но опять повернулся к Накахаре и, хитро усмехнувшись, медленно поднял руку, потянув её к Тюиному лицу в желании коснуться щеки, но… Это так показалось Тюе. Осаму быстро схватился пальцами за его забрало и резко и громко щёлкнул им, закрывая Тюин шлем. Тот дёрнулся и затряс головой, а Дадзай засмеялся и побежал спиной вперёд, держа руки на лямках рюкзака: — Ловлю на слове! Тюя уже выехал со школьного двора, когда наблюдал, как Осаму раскрыл было переднюю дверь машины, но оттуда его выпнула подальше тощая нога в узкой чёрной штанине, а рука в чёрном рукаве рубашки потянула за ручку двери и захлопнула её обратно. Дадзай показал в окно кулак, а потом раскрыл дверь пассажирских мест, махнув, очевидно, Накаджиме, и наконец-то сел в салон. Когда чёрная машина тронулась к главной дороге по давно знакомому направлению к работе отцов всей четвёрки, Тюя не упустил возможности обогнать её между рядами автомобилей и, зарычав мотором, встать на заднее колесо, словно его мустанг взбрыкнул. Накахара приехал на место первым, тормозя и снимая шлем, оглядываясь по сторонам и задирая голову к верхушке здания. Нет ли чего необычного? Ничего. Тюя обернулся, видя, что чёрная машина подъезжает, но ждать её не стал и соскочил с мотоцикла, прошагав к парадным дверям. Пока двери не открылись, всё было хорошо… А потом Тюя краем глаза увидел появившегося в пустом коридоре отца без пальто, шарфа, с распущенными волосами и с бокалом вина в руке. Рэмбо с лёгким румянцем на лице, вылетевший было из дверного проёма одного из кабинетов, словно высвободился из хватки мелькнувших за его спиной рук в белых перчатках, смеялся и выглядел совершенно спокойным, даже каким-то… воздушным, а потом он вдруг увидел сына и, широко улыбнувшись, что было для него совершенно непривычным, широким шагом, стуча каблуками высоких сапог, подошёл к подростку и, отставив бокал на ресепшен, протянул к Тюе руки, схватив в объятия и необычайно легко подняв его в воздух: — это свершилось, мой мальчик! — заговорил он, и Тюя от неожиданности задёргал ногами в попытке выбраться. — Ч-что свершилось? Пап, пусти! — задушенно и сбивчиво отвечал Тюя, высвободив руки из родительской хватки и упёршись ладонями в плечи Рандо. Он посматривал за своё плечо, видя, как Осаму, Рюноскэ и Атсуши выходят из припаркованной машины… И, кажется, они тоже выглядели несколько озадаченными. — бог нас услышал, представляешь? — Артюр ещё крепче сжал сына в объятиях напоследок и отпустил его наконец на пол, взъерошенного и тяжело дышащего. Парень смотрел широко раскрытыми глазами в пол, когда в здание с зеркальными стёклами зашла остальная троица, а следом за ними — ещё по улице — шёл Мори, держа на сгибе локтя своё пальто. — ах, все здесь! наконец! Рандо хихикнул и прикрыл рот рукой, забирая бокал с ресепшена и отходя в сторону. Из двёрного проёма открытого кабинета показался Поль собственной персоной, немного растрёпанный и без накинутого на плечи плаща, и Тюя скользнул по нему ошарашенным взглядом, будто немо спрашивая, что произошло и что конкретно происходит avec papa. Парень даже не связал выскользнувшего из кабинета Рандо и вышедшего оттуда же Поля, думая о чём угодно, но только не об этом; Верлен встряхнул головой, смахивая хвост светлых волос за плечо и весь как будто светясь, а затем подошёл ближе и издалека ещё махнул рукой всем четырём подросткам. — Здравия желаю, архаровцы, — усмехнулся он и одной ладонью хлопнул по руке Тюи так, что тыльная сторона его ладони стукнулась о ладонь Осаму, ладонь Осаму — о ладонь Рюноскэ, Рюноскэ — об Атсуши, и уже кисть Атсуши Верлен схватил второй рукой, крепко сжав все четыре кисти подростков и встряхнув в приветственном жесте, после чего отпустив. — Поль, что происходит? — Тюя поднял на француза глаза, но тот только загадочно ухмыльнулся и пожал плечами, как будто не знал. Всё он знал! Просто не хотел говорить. Вместо этого он притянул к себе Рандо рукой за его поясницу и что-то прошептал прямо на ухо, а Рандо захихикал, и вино в его бокале едва не выплеснулось на пол от движения руки. Следом за подростками в здание вошёл Мори. Верлен, увидев Огая, не отпуская Рандо, в жесте солдатской отдачи чести коснулся выпрямленной ладонью своего виска и махнул ею в сторону, а тот только кивнул в ответ головой, немо отдавая приказ: «Вольно». Парни давно поняли, что Верлен его приказам не подчинялся, а все его приветствия в такой манере были не больше чем дружескими шутками. Но сейчас это не имело значения. Тюя лишь с вопросом в глазах поглядел на Осаму, Рюноскэ и Атсуши, но не успел даже рта раскрыть, как Верлен перебил: — Ты уже им рассказал, что ли? — Поль обхватил Рандо и второй рукой за талию, смотря на Мори. Атсуши покраснел, отворачиваясь, Тюя, увидев это, прикрыл рукой глаза, поморщившись, а вот Осаму и Рюноскэ перевели взгляды на отца. — Чего на них лиц нет? — Намекнул, — Мори прочистил горло, чуть задрав голову, и свободной рукой ослабил воротник рубашки. — Ничего конкретного не сказал. — Интересно, как именно ты им про это намекнул, если они уже бледные как смерть? — Верлен вскинул тонкую светлую бровь, на что Мори прищурился и внимательно на него посмотрел. — Что? Ты же можешь, я знаю. — Ты много что знаешь, — Мори махнул рукой. — Где Тацухико? — Дракон-то? А он… — Верлен обернулся, отвлёкшись от Рандо, и приложил ко рту руку: — Тацу! Иди-ка сюда! Ко мне! Атсуши встрепенулся первым, услышав, как зовут его отца, и глаза его, а вернее — зрачки, стали узкими, как замочная скважина. Из приоткрытого кабинета первого этажа, принадлежавшего его, Атсуши, отцу, показалась совершенно обыкновенная белая голова, следом — руки, упёршиеся в дверной проём, а потом — и тело до пояса, словно Шибусава-сан выглянул из помещения лишь наполовину. Смотря на всех — и трёх взрослых, и четырёх маленьких — золотыми змеиными глазами, он моргнул третьим веком, горизонтально, как змея, оттолкнулся от дверного проёма руками и показался полностью… Тюя от такого зрелища икнул, Рюноскэ втянул голову в плечи, а Осаму уставился так, будто действительно был удивлён. Один Атсуши нервно сглотнул и нахмурился, уже примерно понимая, что происходит; именно поэтому он вытянул одну из рук влево, загораживая ею Рюноскэ и остальных и неосознанно выступая вперёд. Он морщился, чувствуя запах алкоголя. Дальше поясницы у его отца не было человеческого тела: по животу его из-под белой рубашки тянулись золотые пластины, по бокам — ярко-красная чешуя, а по спине — белая грива, пушистая и большая, соответствующая его волосам на — пока что! — человеческой голове. Тянулось змеиное тело, показавшееся из-под полы серого лабораторного халата, непозволительно долго, Шибусава-сан уже успел вытянуться почти до ресепшена, когда показались наконец его задние лапы, удерживающие его длинное тело на ходу. Тацухико скрестил руки на груди, ступая задними драконьими лапами с четырьмя пальцами — одним отведённым назад, а другими тремя спереди — с золотыми когтями поочерёдно, и тело его извивалось, когда он наконец добрался до Верлена и схватил одной рукой за воротник, притягивая к себе: — Звал? — прохрипел он, демонстрируя нижние клыки. — Тихо-тихо, большая ящерица, — Верлен похлопал Шибусаву по руке. — Ни к чему злиться. Полю пришлось отпустить Артюра, и ноги его оторвались от земли, когда Тацухико начал вытягиваться в полный рост, утаскивая его за собой. Дракон нахмурился, концентрируясь на Верлене, как будто пытался прочесть его мысли. Артюр, совершенно спокойно отпив из бокала, подошёл к Тацухико и похлопал его ладонью по красному чешуйчатому боку: — отпусти. на вот лучше, — и протянул кверху бокал. Шибусава посмотрел вниз, посмотрел на Поля, снова вниз — и разжал хватку. Верлен стукнулся каблуками туфель о пол и чуть было не упал, но сумел устоять на ногах. Шибусава же наклонился к Рандо, принюхался к вину и выхватил бокал из руки в перчатке, осушив в один глоток и отбросив бокал в стену. Тот с громким звоном разбился. Мори рявкнул: — Какого чёрта? — Уберу, — пробасил Тацухико, обернувшись и далёким от себя кончиком хвоста, словно метлой, смёл обломки поближе к мусорному баку. — Всё. Мори прищурился и злобно посмотрел на Тацухико. Тацухико раскачивал головой в стороны, как присматривающаяся к мыши змея, и красная чешуя на его щеках хорошо маскировала румянец от выпитого алкоголя. Именно поэтому он так странно, обрывками, формулировал предложения. — Позор, — прошипел Мори. — Сам-то, — Шибусава выдохнул носом белый дым, и Мори, зажмурившись, замахал ладонью перед лицом, разгоняя туман. — Атсуши-кун, — от упоминания своего имени оборотень вздрогнул и посмотрел на Мори-доно, — успокой своего отца, пока у нас не сработала пожарная сигнализация. — Я- — Атсуши нервно сглотнул, видя, как отец перевёл на него взгляд, но сказать ничего не успел. — Дети! — резко вдруг вскинулся Тацухико, словно только сейчас заметил наличие младшего поколения в холле, и оставшиеся трое парней, молча наблюдавшие за происходящим, вздрогнули. Тацухико, наклонившись низко-низко и оттолкнувшись руками от пола, подтянул свою заднюю часть тела и вдруг начал обвивать кругом сразу всех, словно большая змея: и подростков, и Мори, и пару французов. Атсуши, быстро поняв, что творит отец (из хороших побуждений), схватил на руки Рюноскэ и едва успел поднять его над своей головой, прежде чем к нему с обеих сторон прижало Осаму и Тюю, а к ним с их боков — французов и Огая-доно. Рандо хихикнул, когда его плотно прижало к груди Верлена, и Верлен обхватил его одной рукой за плечи, а вторая его рука была прижата к телу красным чешуйчатым хвостом. Руки Мори оказались зажаты с обеих сторон, поэтому он только злобно зыркнул на Тацухико, но ничего не сказал. Шибусава, будто поймав свою добычу в желании задушить, поднялся над ними всеми торсом и махом руки указал на лифт. — Мы идём туда. — Пап, что ты делаешь? — Накаджима, сделав глубокий вдох, вскрикнул, обращая внимание отца на себя. — Отпусти нас, серьёзно! Ты сам не свой. — Что? — Шибусава, словно голос сына привёл его в себя, наклонился вбок и взглянул Атсуши в глаза. Не то чтобы Атсуши когда-нибудь испытывал чувство угрозы от собственного родителя, но змеиный взгляд Тацухико не внушал ничего конкретного… Шибусава медленно потянулся рукой к сыну, игнорируя Мори-младшего над его головой, и всего лишь потрепал его по белым волосам, показывая змеиный язык из-под губ, похожими формой на сомкнутую пасть питона, пробующего воздух. — Всё хорошо. Хороший мальчик. С-с-слушай отца. Атсуши хрипло выдохнул и поморщился. Запах алкоголя ему не нравился, особенно от него. Но, раз уж взрослые пьют среди бела дня, значит, что-то серьёзное имело место быть. Атсуши не успел додумать эту мысль, как Шибусава оттолкнулся от пола задними лапами и потащил всю свою добычу прямо в лифт, и чем ближе он приближался, тем быстрее становилось понятно, что все вместе, особенно в змеином кольце, они туда не поместятся. Первым в открывшиеся двери нырнул Тацухико, а затем начал затягивать всех остальных, выгибаясь по кабине змеиным телом и оказавшись передней частью тела едва не под потолком, задними лапами упёршись в едва закрывшиеся двери, а кончик хвоста свесив над головой Мори. Тот отклонил голову, чтобы пушистая кисточка шерсти не щекотала лицо, и устало выдохнул. Наверху было привычнее. Из хватки Шибусавы-сана удалось высвободиться только на этаже. Большой зал совещаний сейчас пустовал и был открыт, и именно в него зашагал Мори, после того как отряхнулся и несколько раз чихнул, закрывая рукой рот и стараясь не издавать ни звука. Верлен, шагавший было рядом с Рэмбо, державшим его под руку, резко остановился перед дверьми и пропустил Артюра вперёд, улыбнувшись и указав руками в зал. Тацухико со своим змеиным телом был настолько длинным, что верхняя часть его тела с головой, руками и торсом до поясницы была уже у стола в зале совещаний, а задние лапы и хвост только пересекали порог. На столе стояло несколько бутылок вина и коньяка, а бокалов, стопок и снифтеров — и подавно больше. Некоторые даже лежали. Осаму, Тюя, Рюноскэ и Атсуши опасливо заглядывали в двери, не решаясь последовать за отцами. Никто ещё практически никогда не видел своих родителей в таком состоянии. Осаму неотрывно следил за Мори. Накахара хмурился, глядя, как Артюр воркует с Полем. Атсуши поспешил зажать нос — концентрация алкоголя для его чутья была слишком большой. — Мне это всё очень не нравится, — Атсуши спрятался за стеной, выбрав не смотреть в кабинет отцов. — А мне очень даже! Что-то интересное назревает, — Осаму улыбнулся и встряхнул головой. — Идёмте, — низким голосом бросил Тюя и первым перешагнул порог. Не было смысла откладывать неизбежное, тем более, вроде ведь не их ругать собираются! — Мне это не нравится, потому что я примерно догадываюсь, в чём может быть дело, — прохрипел Рюноскэ и вынул из нагрудного кармана своё лекарство, выдохнув и сделав глубокий вдох, зажав губами носик ингалятора. Он недавно, следуя рекомендации отца, перешёл на этот рецептурный препарат с порошком внутри и почти уже не пользовался ингаляторами с одиночным брызганием в периоды приступов. Любая информация, которую он услышит от отца в ближайшие минуты, не должна поколебать его нервную систему и вынудить его бронхи сжаться. Сделал он это как нельзя кстати. Стоило им увидеть, что Верлен на них смотрит, а потом что-то вдруг шепчет на ухо Рэмбо, дальше пошла быстрая цепочка событий: Рэмбо тут же изменился в лице, отшатнулся от Поля и хмуро на него взглянув, воскликнул: «Они же ещё дети!» Верлен ему в ответ лишь развёл руками: «Где ты видишь детей? Взрослые уж лбы, не жалей их!» На этот спор обратил внимание Мори, и уже к нему вскоре переметнулся Верлен, махнув большим пальцем через плечо на подростков и кивнув на бутылки с алкоголем. Мори, держа в руке коньячный снифтер, перевёл взгляд на одну из бутылок, посмотрел на Верлена, на подростков, а потом подозвал Шибусаву и что-то негромко проговорил прямо на его ухо. Сэр Дракон кивнул без лишних вопросов и одним движением хвоста придвинул по длинному столу четыре одинаковых бокала в сторону Осаму, Тюи, Рюноскэ и Атсуши. Когда в бокалах оказалось налито немного шампанского, искрящегося и пузырящегося солнечным золотом, Рюноскэ молча вскинул куцую бровь, словно не верил увиденному, Атсуши нервно сглотнул, Осаму, пожав плечами и слегка улыбнувшись, взял бокал в руку и покачал его в пальцах, и только Тюя не стал церемониться: понимая, что вот-вот что-то грядёт от их обожаемых-уважаемых родителей, он упёрся одной рукой в стол, а второй взял бокал и выпил залпом, не чокаясь. — Мне всё это нравится всё больше и больше с каждой минутой, — Осаму усмехнулся. — Если это какая-то проверка на зависимость, Тюя, ты её явно не прошёл. Тюя поднял взгляд сначала на него, а потом — на отца. Тот, стоя в отдалении, прикрыл руками рот и смотрел на сына очень грустными глазами, будто говорил: «Сыночек, ну как же так?..» Верлен показал большой палец вверх. Осаму, хмыкнув, посмотрел на сомневающегося Атсуши и на подозревающего всех подряд Рюноскэ, даже не глядящего в сторону бокала, и, прикрыв глаза, отпил, поморщившись. — Итак, — заговорил наконец Мори, и все подняли на него глаза. — Позвольте, господа, я начну. Верлен похлопал Рэмбо по спине и отодвинул один из стульев, предлагая мужчине сесть. Рэмбо только головой покачал, заняв место справа от Огая, и Верлен, стоя подле него, взял один из бокалов, наливая ему ещё вина. Шибусава, занимая всю левую сторону кабинета, сразу после слов Мори зацепил хвостом раскрытые двери, закрывая их за спинами подростков с громким хлопком, а затем, отодвинув сразу все стулья за длинным столом змеиным телом, забрался задними лапами на самый последний, а на все остальные лёг телом с жёлтыми пластинами груди и живота, оставаясь человеческой частью тела по левую руку от Мори, держа в руке бутылку рома. Огай качал снифтер между пальцев, раскручивая коньяк по бокалу внутри, и задумчиво наблюдал за тем, как алкоголь медленно скатывается с прозрачных стенок обратно в тёмную жидкость. Посмотрел на французов, на Дракона, на четырёх их сыновей и откашлявшись в кулак, он продолжил: — Не буду долго распинаться. Вы, наверное, удивлены, что мы в таком виде, но… Осаму, внимания, пожалуйста, — Огай пощёлкал пальцами и нахмурился, глядя, как Дадзай, закрыв глаза, допил шампанское и сел на край стола, тут же встрепенувшись после оклика и обернувшись на отца. Мори зло зыркнул на старшего сына. Дадзай широко улыбнулся. Мори вздохнул и, расслабив лицо, продолжил: — Скажите, отсутствовали сегодня в школе какие-либо ваши одноклассники? — Отсутствовали, — пробасил Тюя, всё также упираясь руками в стол. — Скажите мне, какие именно. Парни переглянулись между собой, явно что-то подозревая. Рюноскэ закашлялся, прикрыв ладонью рот, и спросил первым: — А у вас что, есть подозрения, что мы прогуливали? — именно в этот момент, ровно на мгновение, роли поменялись: допрос вело младшее поколение, покуда старшее растерялось. По крайней мере, растерянность была видна на Рэмбо, взглянувшего на юношей большими глазами. — что вы, нет! — заговорил было он, но Мори махнул в его сторону рукой: — Рандо, — коротко позвал он, призывая не отвлекаться, и вновь переключил внимание на подростков: — Быстрее назовите мне отсутствующих сегодня. Это имеет большое значение для того, что мы вам сегодня скажем. — Мхм, тогда у нас совещание! — вскинул руки вверх Дадзай и спрыгнул со стола, демонстративно повернувшись к старшим спиной, Накахару похлопав по плечу, Акутагаву развернув рукой за голову, а Накаджиму мотивировать было не нужно — он сам, втянув голову в плечи, повернулся следом за Осаму. За спиной у них громко хмыкнул Дракон: «Ишь, какие важные! Прямо как ты». Послышался смешок Верлена, после которого заговорил Мори: «Пусть». Потом возникла недолгая тишина, а потом — стук бокалов о бутылку. — Ну? — негромко наконец спросил Дадзай. — Давайте думать. Сегодня у нас в классе было подозрительно тихо. — Да, это ведь так странно, учитывая, что в классе у нас был ты, — Тюя фыркнул. — Посчитаю за ответ на задание со звёздочкой. А теперь менее язвительные варианты. Рю, ты же отмечал отсутствующих сегодня, кстати. — В этом и проблема, — Акутагава в задумчивом жесте приложил кулак к подбородку. — В чём? — Атсуши нервно перебрал пальцами по пальцам. — В том, что я примерно понимаю, к чему они все клонят. — Вот, сразу видно, тебя не подкинули в нашу семью, — Осаму вдруг улыбнулся и потянулся было потрепать младшего по голове, но из чёрного плеча рубашки тотчас показалась маленькая голова чёрного дракона и клацнула зубами в сантиметре от длинных пальцев. Дадзай вовремя взмахнул кистью, не дав себя укусить, и ткнул указательным зверю в морду, вынуждая того исчезнуть, но руку всё-таки убрал обратно. — Ай-яй, как грубо. — Так, не томи, — Тюя сжал руку в кулак. — Их вообще, что ли, не было? — Неверный вопрос, — Осаму отрицательно покачал головой. — Вопрос нужно задать нашей кисе. Эй, Атсуши! — и оборотень тут же поднял на Осаму взгляд. — Чувствовал ли ты своим чудесным носом хоть малейший запах нашей русской троицы рядом со школой? — Нет, — даже не задумавшись, ответил он. Осаму развёл руками и закинул одну из них Тюе на плечи. — Вот тебе и ответ, от кого сегодня ни слуху, ни духу. — Молодые люди, — раздался вдруг зычный и низкий голос Шибусавы-сана, — время вышло, можно уже с нами поговорить! — У нас есть ответ, — повысил голос Осаму и развернулся к старшим лицом. — Но даст его Атсуши. — Я? — оборотень в непонимании поглядел на Дадзая, но тот лишь указал ладонями на родителей, мол, говори туда. Атсуши пробежался глазами по Мори-доно, по Рандо-сану и по Верлену, а потом остановил взгляд на Тацухико, подуспокоился и, сделав глубокий вдох, сказал: — Сегодня не было Фёдора, Николая и Ивана. Никто из отцов им почему-то не ответил. Вместо этого все трое вместе с Верленом взялись за свои бокалы — а Дракон за бутылку — и вновь вытянули руки в центр, чокнувшись и синхронно отпив своего алкоголя. Рэмбо пригубил совсем немного, Верлен осушил свой бокал в несколько глотков, Мори отпил немного и прикрыл глаза, прижав пальцы ко рту и делая после этого глубокий выдох, и лишь один Тацухико как схватил зубами горлышко бутылки, придерживая её рукой, так и выпил половину содержимого, с громким стуком вернув её на место и стукнув ладонью по столу: — И скатер-р-ртью дор-р-рога! — рявкнул он, и от этого рявка парни переглянулись между собой. Кажется, не только Акутагава догадывался, в чём причина сегодняшнего празднества, но, пока вслух не озвучено, лучше не каркать. — тише будь, — бросил ему Рэмбо, качнув рукой с бокалом, на что Шибусава только фыркнул и выдохнул носом дым. — О чём это вы? — Тюя выпрямился, и по ощущениям он как будто и не выпил целого бокала шампанского целиком. — Дело в том, — продолжил Мори, — что трое кры- кхм, трое ваших небезызвестных одноклассников попались полиции прошлой ночью. — А… А что они сделали? — Да вальнули поди кого, — вклинился в разговор Верлен и засмеялся, на что Рэмбо обернулся к нему и одёрнул за рукав. Тот откашлялся и вновь упёрся локтем в высокую спинку стула, на котором сидел Артюр. — Прошу прощения. Просто шутка. — Пока неизвестно, что они планировали сделать конкретно, но взяли их прямо на месте, — продолжил Мори, — и в любом случае в скором времени депортируют из страны. Мне ещё пока не предоставили доступ к их делу. В течение следующего дня должны. Примерно сразу после того, как их самый старший крыс будет вынужден под конвоем забрать их под свою ответственность и этапироваться прямиком в свою страну. — Так их! — вновь стукнул ладонью Шибусава по столу и снова отпил из бутылки — по стеклу звякнули его клыки. — Не стесняйся в выр-р-ражениях — крысёныши и есть крысёныши! — это неоспоримое счастье, — негромко добавил Рэмбо, улыбаясь, и, пригубив из бокала, чуть наклонился вбок, касаясь головой бока Поля. — они, конечно, ещё дети, но… но их воспитатель и их поступки не могут быть оправданы. mort aux vaches, — последнюю фразу он уже совсем тихо промурлыкал себе под нос, и даже Тюя не услышал её хорошо. — Так выпьем же, господа, — откашлялся в кулак Мори и вновь поднял бокал с коньяком. — Поверить не могу, что произношу это в вашем присутствии, — Огай бросил взгляд на подростков, — он вновь оттянул воротник рубашки и даже как-то слабо улыбнулся, от чего Осаму почувствовал холодок по своей спине. — Нам даже не пришлось ничего делать, и это замечательно. Больше они вас не потревожат. Будьте спокойны, дети мои. — Будем же спокойно спать! — Тацухико стукнул пустой бутылкой о стол и упёрся в него руками. — А иначе я бы их- — Людей есть нельзя, — заметил Мори, отпивая из снифтера с закрытыми глазами. — Особенно детей. Шибусава на это рыкнул, но ничего не ответил. — с ними разберутся у них на родине, — негромко сказал Рэмбо и преподнёс бокал к своим губам. — главное, что это теперь не наша проблема… за спокойствие наших детей. — И про нас не забывай, — добавил Верлен, покачав бокал с вином в руке. — и наше спокойствие, да, конечно. И винные бокалы негромко звякнули друг о друга. Взрослые говорили между собой, пока младшие переваривали услышанное. Шибусава, перевернув бутылку рома горлышком вниз, не пролил на пол ни капли — бутылка была пуста; он уронил её под стол на ковёр, не разбив, и, упёршись руками в стол, приподнялся, навалившись золотыми пластинами драконьего тела на край стола, и потянулся к бутылке вина рядом с Рэмбо напротив него. Он уже было сунулся глянуть в узкое горлышко, прищурив один глаз, но Рэмбо моментально стукнул его ладонью в лоб и прошипел: «кыш-кыш!» Тацухико недовольно зашипел и отодвинулся, шаркнув твёрдыми пластинами и чешуёй по столу, и заглянул по пути в бутылку коньяка Мори, так и не севшего за стол. Дрожащий змеиный язык попробовал воздух, но только он наметился юркнуть в узкое горлышко коньячной бутылки, рука в белой перчатке тотчас забрала бутылку прямо из-под носа Дракона, и Тацухико, не сразу сообразив, что алкоголь у него забрали, сначала поднял на Мори злой змеиный взгляд, а потом, вскинувшись и громко шаркнув чешуёй по столу, оказался прямо у его лица. Огай словно не обращал внимания, качая снифтер в руках, и взглянул он в змеиные глаза только тогда, когда приложился губами к своему бокалу и в один глоток осушил его. — У тебя есть своё. Иди и доставай, — негромко проговорил он после небольшой паузы. — Долго! — Тацухико всплеснул руками и раздражённо рыкнул, отталкиваясь ладонями от стола, высоко поднимаясь над ним и по кругу разворачиваясь. — Ящерка! — позвал его вдруг Верлен. — Принеси-ка и нам, а то заканчивается. — Не нанимался! — Очень тебя прошу! — Проклятье… — прошипел Шибусава, но, видимо, это было согласием на просьбу. Было интересно и даже немного нелогично наблюдать, как Шибусава-сан человеческой частью и первой половиной змеиного тела направлялся на выход мимо подростков, а вторая его половина вместе с задними лапами и хвостом тянулась по стульям вперёд, прямиком в сторону Мори, Рэмбо и Верлена, огибая кабинет по кругу и протягиваясь за головой. Когда сам Шибусава вышел в коридор, кисточкой хвоста он погладил Атсуши по белой голове, и Атсуши, взъерошенный, обернулся на отца, уже ушедшего в лифт передней частью тела, а задней, с лапами и хвостом, ещё протягивающегося в поле зрения. — Пап, — позвал вдруг Осаму, выглядя немного озадаченным, но как будто всё ещё улыбающимся, — а неизвестно, в какой именно участок их забрали? — Мм? — Мори, севший наконец на своё место и подливающий себе ещё, посмотрел в сторону старшего, отвлёкшись от разговора с Рэмбо. — А тебе для чего знать? — Да так, просто. — У тебя просто никогда не бывает. Не нужна тебе эта информация. Тюя поймал Верлена на том, что он, стоя подле стула Рэмбо, поглядывает в сторону Дадзая. Поль в принципе был молчалив на этом собрании, хотя Накахара ожидал от него гораздо больше шума, а тут ничего, собран, словно не вино пьёт, а обыкновенный виноградный сок. — Просто не туда ли их отправили, куда разок попали мы? Услышав упоминание об этом, Верлен прикрыл рот рукой, пряча улыбку. Спасло его только то, что Рэмбо не смотрел в его сторону и, видимо, опьянённый, не заметил подводных камней в вопросе Мори-старшего. Сам Мори, нахмурившись, отпил из снифтера и произнёс: — Может быть. Осаму кивнул. Этого ему было достаточно.

***

Сообщение от: 🦊 23:16. Готов? Я жду. Сообщение от: 🐯 23:18. Сейчас!!! Атсуши встряхнул головой. Отец спал в зале, и то, что он спит, было слышно из комнаты Атсуши — Дракон очень громко храпел, словно в доме у них заводился маленький паровоз. Если честно, Накаджима беспокоился о том, что отец может учуять его пропажу, но полагался на то, что тот был пьян и сейчас спит без задних ног. Буквально без задних ног! Змеиное его тело не влезало на диван, поэтому сложилось кольцом на полу, а задние лапы торчали кверху четырьмя сжатыми пальцами с золотыми когтями. Света Атсуши не включал. Убрав в карман телефон и ещё раз — на всякий случай! — проверив, действительно ли отец в отключке, он вернулся в свою комнату, взбил одеяло и подушку так, чтобы было похоже, будто Атсуши спит под одеялом, и тихонько приоткрыл окно, выглянув на улицу. Там, внизу, в тени дерева стоял Тюя, поблёскивая мотоциклом в свете дворового фонаря. Оглянувшись на дверь в последний раз, Атсуши глубоко вздохнул, взобрался на подоконник и оттолкнулся от него тигриными лапами вместо ног, прыгая в пустоту. Когда он внезапно приземлился на асфальт, Тюя, отвлёкшийся на телефон, вздрогнул, но, увидев Атсуши, тотчас успокоился и опустил забрало шлема. Оба ничего не сказали друг другу, лишь кивнули, и Тюя завёл мотоцикл, похлопав сзади себя и приглашая Атсуши сесть. Вместе они совершенно тихо и медленно выехали со двора и в таком же темпе доехали до знакомого дома, приглушив мотор. Сообщение от: 🦊 23:36. Готовы? Мы ждём. Сообщение от: 🐉 23:37. 👍 Атсуши и Тюя подняли головы вверх. Там, наверху, распахнулось окно, а из него показались две фигурки — у одной из них свесились книзу белые кисточки чёрных волос. Атсуши сошел с мотоцикла и тихо, на больших тигриных лапах, прошёлся прямо до стены дома, вытянув вверх и вперёд передние тигриные лапы — мягкие и с розовыми подушечками, с втянутыми когтями. Тюя, подняв забрало и оглядевшись по сторонам, спрыгнул с мотоцикла и, пройдясь до стены дома, слегка засветившись красным, зашагал по вертикальной стене вверх. Дошагав до раскрытого окна, он вытянул вперёд руки, хватая протянувшего к нему руки в ответ Осаму, и оттолкнулся ногами от стены, делая в воздухе круг и плавно приземляясь на асфальт. Осаму хотел покататься ночью на мотоцикле? Осаму получил. Рюноскэ, не обнаружив больше помехи в виде старшего брата, который ради смеха мог и аннулировать Расёмон, выпустил чёрные ленты, цепляясь ими за кирпич дома и выползая наружу, словно огромный паук. Затворив за собой окна, он пополз вниз, за полтора метра до земли отказавшись от способности и полетев вниз — его поймал Атсуши, крепко прижав к себе. Всё это происходило в идеальной тишине, и никто из них не сказал ни слова, ведь Мори-доно спал очень чутко и мог проснуться в любой момент даже подвыпившим. Сзади себя Тюя усадил Осаму, отдав шлем ему, но Осаму, конечно же, не мог ничего сделать без какого-нибудь фокуса, поэтому, подняв забрало, он потянулся за поцелуем и стукнулся шлемом Тюе в лоб. Тюя шикнул. Было больно. Осаму виновато усмехнулся, когда хмурое веснушчатое лицо, растерев ушибленный лоб, потянулось к нему само и коснулось носом носа, после чего отвернулось и завело мотор. Позади них, отойдя в тень, Атсуши встал на все четыре лапы, раскачивая хвостом, и лицо его по краям покрылось чёрно-белой шерстью, словно бакенбардами, а глаза сияли ярким жёлтым, как у настоящего зверя. Рюноскэ сидел на его спине, и, стоило мотоциклу тихо выехать со двора, Атсуши сорвался за ним следом. Они знали, куда нужно было идти. Они уже бывали в этом месте несколько раз. — Я всё ещё сомневаюсь, что это хорошая идея! — прокричал Атсуши, взобравшись по пути на один из столбов и дожидаясь, когда Тюя наконец разгонится и на полной скорости рванёт вперёд. Хвост его качался из стороны в сторону и отбрасывал крючковатую тень. — Мы же не знаем, за что их… ну… поймали. — Зная нашу полицию, они ловят за что угодно, — Рюноскэ чуть пригнулся, взявшись одной рукой Атсуши за плечи, а второй проведя по его мохнатой щеке, шепча прямо на мягкое круглое ухо: — Всё будет хорошо. Не беспокойся. — Я… я не то чтобы беспокоюсь, — Атсуши замурлыкал, когда Рюноскэ поцеловал его прямо в чёрное пятно за белым ухом. — Просто у меня засели в голове слова об их воспитателе. Как он… Отец Фёдора, получается? — Это да, — Рюноскэ пожал плечами и почесал Атсуши по мохнатой щеке. — Но его отец — не он сам. Ваня хороший. Коля тоже. Если бы они хотели нас убить, они бы уже сделали это, верно? Атсуши не ответил. Он лишь вздохнул и потянулся головой вслед за рукой Рюноскэ, когда тот перебрался пальцами под его подбородок и почесал ближе к шее. Ветер поднялся, и вместе с ним приблизился рёв мотоцикла — это Тюя пронёсся прямо под фонарём, набрав такую скорость, что, кажется, Атсуши за ними не успеет, если просидит на месте ещё хоть несколько секунд. Оба проводили мотоцикл взглядом, а потом Рюноскэ коснулся носом щеки Атсуши, и тот, перебрав мохнатыми лапами по фонарю, спрыгнул вниз, побежав следом. — Я удивлён, что ты не оспорил моего предложения! — прокричал Осаму позади Тюи. — Что? — Накахара крикнул в ответ, не поворачивая головы. — Я говорю- — Осаму ткнулся шлемом Тюе в плечо, совсем слегка приподнимая забрало и освобождая рот, но к губам тотчас прилипли рыжие волосы, развевающиеся у Тюи за плечом. — Тьфу! — Я ничего не слышу! — Фак! — Осаму встряхнул головой и, избавившись наконец от волос Тюи у себя во рту, почти прижался шлемом к его голове сбоку, крича в самое ухо: — Я говорю: странно, что ты так быстро согласился! — Гоголя в обиду не дам! — Хороший настрой! — Что? — Молодец, говорю! — Дост-куна я бы оставил за решёткой, конечно! — Эй! А его за что? — Осаму крепче сжал руки на Тюе, и тот дёрнул плечами. — Не внушает он мне доверия. — Что? — Да заберём его, заберём! — Другое дело! — Только пусть попробует навредить кому-нибудь, я его… — Что? — Едем, говорю! Чем ближе было к знакомому участку, тем глуше становился мотор. Накахара вовсе затормозил в соседнем дворе, оставляя железного коня у дерева в кустах, и вскоре подоспел Атсуши, спрыгнул на мягкие подушечки, опустив Рюноскэ на землю, и выпрямился во весь свой большой рост на тигриных лапах. Он был даже выше Дадзая, а одна его тигриная рука была толще из-за мышц и густой шерсти, чем сам Дадзай. Все четверо молча переглянулись между собой, и Тюя вернул шлем на руль своего мотоцикла. — Не могу сказать, что это самый сумасшедший поступок, который я совершал в своей жизни, — хрипло заговорил Рюноскэ и закашлялся в ладонь, — но я уже ничему не удивляюсь. — Хе! Сразу видно, не на помойке мы тебя нашли, — Осаму улыбнулся, на что Рюноскэ наморщил нос и смерил старшего брата презрительным взглядом, но ничего не сказал. — Тц! И что, не услышу твоего сакраментального, что приёмный у отца только я? — С тобой спорить — себе дороже, — Рюноскэ махнул рукой. — Затихли оба, — Тюя шикнул на них двоих. — Рю, тебе не нужно брызнуть эту свою штуку? Лишний шум нам не нужен. — Нет, — Акутагава отрицательно качнул головой. — Больше двух раз в день мне не нужно. — Она с собой у тебя, если что? — С собой. — Ладно, — парень щёлкнул пальцами, привлекая внимание Атсуши к себе. — Атсуши, принюхайся — нет никого? — Вроде нет, — совершенно спокойно проговорил Накаджима, пожав плечами. — Тебе бы идти вперёд. — Ну… Мне кажется, я наделаю много шума, — Накаджима нервно перебрал большими тигриными пальцами с розовыми подушечками. — Я всё ещё нервничаю. Не думаю, что вламываться в полицейский участок — хорошая идея. Осаму прищурился, глядя на оборотня. Хвост у него шуршал по траве, и хоть он и был самым большим и мощным в их команде, но всё ещё продолжал в себе сомневаться. — Так! — Дадзай вдруг вышел вперёд, разведя руки в стороны. — Во-первых, ты в таком виде точно никуда не пойдёшь, — он поспешил дотянуться до Атсуши и похлопал по его плечу — и тот мгновенно, зажмурившись, потеряв в росте и размере, стал совершенно обыкновенным человеком. — Так-то лучше, — он отряхнул рука об руку и упёрся ими в свои бока. — А во-вторых, чего это Атсуши идёт первым? План ведь вот здесь, — Осаму ткнул пальцем в свою голову, — а не между тигриных ушек. — Ну… — Атсуши посмотрел на свои руки, потерявшие когти, шерсть и подушечки, и вздохнул: — Кстати, да. Пусть Осаму идёт вперёд. Без лап я всё равно не чувствую себя уверенным… — Ты, блядь, гений, — Тюя топнул ногой, взяв Осаму за предплечье рукой в перчатке, — не лезь вперёд паровоза! — Не лезу я вперёд никакого паровоза, — Осаму скрестил руки на груди. — Всего лишь вперёд кошки. — Нет, Тюя, пусть идёт, — Рюноскэ выглядел совершенно спокойным, и в своей чёрной одежде он почти растворялся в темноте. — Он же так хорошо видит в темноте и так хорошо чует других людей, что сможет нас предупредить заранее, верно? Атсуши часто заморгал, глядя на Рюноскэ. Тюя, нахмурившись, глядел теперь на Дадзая, скрестив руки на груди. Дадзай, закатив глаза, отступил назад и поднял ладони в сдающемся жесте вверх. — Так-то лучше, — Рюноскэ кивнул. — Атсуши, иди. Накаджима шмыгнул носом и улыбнулся. Пускай без лап и когтей, зато нюх, зрение и слух у него никто не отберёт. Пригодится! Он обвёл взглядом всех остальных. Осаму показал ему большой палец вверх, и от этого движения сполз рукав его бежевой толстовки, оголяя бинтовые повязки на запястье. Рюноскэ натянул на голову капюшон своего чёрного худи, и плечи его всколыхнулись — то волной прошёлся Расёмон, ненадолго показавшийся чёрной головой с красными глазами на одном из плечей и тут же исчезнувший обратно, будучи в полной боевой готовности. Тюя склонил голову сначала к одному плечу, хрустнув шеей, потом к другому, а следом хрустнул костяшками сначала одного кулака, потом второго, и указал наконец рукой вперёд. Атсуши кивнул, встрепенулся и бесшумно выдвинулся в путь. Шагая первым, он не видел, как замыкающий их маленький отряд спасения Осаму, закинувший руки за голову, довольно улыбался. Цель их на сегодняшнюю ночь была проста: памятуя о том, что русская троица помогла им избежать Ищеек, когда те устроили облаву, да и в целом не несли никакой угрозы, они хотели всего лишь помочь и вернуть должок. Зуб за зуб и глаз за глаз! Накаджима в какой-то момент остановился, выставив вперёд руку, и остальные трое встали позади. Стояли они за углом дома и ещё не видели, кто шёл впереди, но пропустили по улице парочку припозднившихся людей не в гражданском; лишняя осторожность не помешает. Полицейский участок был через дорогу, а значит, нужно было тихонько перебежать её подальше от света и подойти со стороны двора. — Отцам это очень не понравится, — низким шёпотом проговорил Тюя, когда они выглянули из-за стены дома. — Им много что не нравится, так что теперь? — поспешил ответить ему сзади Осаму. — Им и то, что мы алкоголь пьём, не нравится. — Это другое. Мы не знаем, на чём конкретно их поймали. — Так вытащим — узнаем! — Как у тебя всё просто, — Тюя вздохнул и покачал головой. — А если отцы поймут, что это мы сделали? — Кто не рискует — тот не пьёт шампанского. Я его пил. Ты тоже. Да и я знаю, что делать, чтобы они не поняли, что это мы… — Резон. Ну давай, гений, скажи нам, каков наш план действий? — Легко! Эй, Атсуши, — Осаму дождался, пока тот на него обернётся через плечо, — ну-ка, посмотри своим чутьём вокруг, чувствуешь наших товарищей? — Атсуши зажмурился и, чуть приподняв голову, повёл носом по воздуху, отделяя одному только ему видимые нити запахов друг от друга, а затем закивал, и зрачки его стали узкими щёлочками, как у кошки. — Вот, чудно. А по периметру как? Много в участке человек сейчас? — Полицейских… не много, — Атсуши хмурился, стараясь определить точное количество человек. — Около трёх. — Ага, значит, дежурные. Вон там, у окна, точно один, — Осаму указал пальцем в одно из горящих окон участка: там было видно тень за столом. — Эй, Рю, а видишь те провода? — Осаму перевёл указательный палец вверх, и Рюноскэ, последовав за указанием взглядом, кивнул. — А видишь, куда они идут? — Рюноскэ и тут кивнул. — Тюя, а ты видишь? — Прямо к участку… — полушёпотом констатировал Накахара. — А это не опасно? — Если голыми руками — то да. Но у нас же есть возможность порвать их на расстоянии? — Нет-нет, стой, — Тюя выступил чуть вперёд, — дальше-то что? Ну, вырубим мы им свет, отключим камеры, но замки-то там не электрические. Тем более, приедет аварийка. У нас совсем не будет времени. — Тюя, ну ты что, совсем в меня не веришь? — Осаму повстречался с весьма красноречивым взглядом Тюи и вздохнул, растерев переносицу пальцами: — Ладно! В общем, есть у меня подозрения, что все вещи при них изъяли. Пока один или двое выбегут на улицу разбираться со светом и ловить сигнал, мы заходим через вон то маленькое окно. Ну, помните, в тупике-то? Тюя пытался через него сбежать. Я покажу его. Рю и Атсуши отправляются за вещдоками, а я с Тюей — за их хозяевами. Уходим так же, как зашли, и желательно — по крышам, вот так, — Осаму провёл пальцем от асфальта до самого неба. — Это на случай, если они пустят по нашему следу собак. — А где у них там хранятся вещдоки? — А потому Атсуши за ними и идёт. Почует и приведёт. Логично? Есть вопросы? — Один небольшой, — захрипел вдруг Рюноскэ и негромко прочистил горло. — А с ними мы что сделаем? Не брать же их с собой. — Именно на этот случай мы и забираем их вещдоки. Вы поймёте, долго объяснять. Рю, — с хитрой улыбкой заговорил он, потирая руки, — отправляй своего дракончика. Пусть поужинает электричеством. Работаем! Провода заискрились, стоило чёрной змее подлететь по стене вверх и вцепиться в них зубами. Атсуши странно посматривал на Рюноскэ, опасаясь, что тому может передаться удар тока, но у того лишь волосы на голове встали дыбом, от чего Осаму едва сдержался от смеха — Тюя успел закрыть ему рот. В темноту погрузился весь квартал, и на несколько секунду ночь стала такой удивительно тихой, словно вместе с обрывом проводов Йокогама стала другим миром. Потом уже послышались недовольные голоса, а в тёмном участке распахнулась дверь — и оттуда вышел один в гражданском, с удивлением осматриваясь на предмет того, что же случилось. Искрящийся провод болтался у самого асфальта, чудесным образом отвлекая внимание, и по другой стороне дороги подростки пробежали незамеченными. Стоило только Тюе взглянуть на то самое маленькое окошко, про которое говорил Осаму, он тут же вспомнил их первое заточение здесь. Но, справедливости ради, он ведь пытался! Почти вырвался! Сейчас он смотрел на эту жалкую решётку презрительным взглядом и, вертикально взойдя по стене (и став единственным красным огоньком света на ближайший квартал), присмотревшись к тому, чтобы за стеклом не было дежурного в гражданском, легко и непринуждённо, как ветки дерева, отогнул прутья и вынул решётку, откинув её на асфальт своим подельникам. Решётку поймал Дадзай и вместе с ней упал, но вовремя прикусил язык и не издал ни звука. Забравшись внутрь, все четверо почувствовали себя чертовски маленькими, словно забрались в клетку к хищнику. Людей за рядами решёток было не так много, и все они шумели, двигались, разговаривали между собой пьяными либо грубыми низкими голосами. Хотелось вжаться в стенку, чтобы не дай бог чья-то рука не притянула к прутьям и не треснула по голове просто за то, что какие-то сопляки — снаружи, а хозяин руки — внутри без возможности выбраться. Четыре маленькие тени пробежали вперёд, вглядываясь, чтобы навстречу им не прошёл никто из местных сотрудников в гражданском, и на середине, в разветвлении коридоров, разделились: бесшумный Атсуши схватил Рюноскэ за руку и нырнул с ним вправо, а Осаму и Тюя — влево, продолжая идти мимо решёток. Чем дальше Накаджима и Акутагава уходили вправо, тем тише становились звуки. Они шли вдоль закрытых кабинетов и тщательно прислушивались к окружению, чтобы не обнаружить ещё толпу дежурных и не вляпаться по самые гланды. Атсуши знал, куда шёл, но из-за обострения чувств со всех сторон боялся, что прозвучит резкий звук — и он отпрыгнет в сторону под самый потолок и наделает столько шума, что его можно будет обнаружить и без света. Глаза его горели жёлтым огнём, как у настоящей кошки, только рост её в темноте был больше полутора метров… С такой кошкой никто не захотел бы встретиться в кромешной тьме. Рюноскэ изо всех сил подавлял в себе желание не кашлять, и пока у него это получалось. Видел он в темноте гораздо хуже, но полагался на Атсуши. Атсуши точно не мог подвести. Когда Накаджима встал у железной двери, он даже без таблички на ней определил по обилию запахов, что вещдоки — здесь. Дверь, естественно, была закрыта, как её ни толкай ни вперёд, ни назад. Акутагава, оглядевшись, вынул из кармана телефон и, подсветив им замочную скважину, выпустил в неё Расёмона. Нет, Расёмон не умел вскрывать замки, но он мог проникнуть по ту сторону помещения и повернуть внутренний рычажок, отворяя дверь изнутри. Телефон тут же погас. Оба нырнули в ещё более чёрную темноту и закрыли за собой дверь, на всякий случай повернув замок на один оборот — это если понадобится срочно прятаться и чтобы у них было немного времени. Воздух был спёртым, зато вокруг было тихо — и Рюноскэ расслабленно выдохнул, включая на телефоне фонарик. Атсуши от неожиданности шикнул и прикрыл рукой глаза, но вскоре привык к небольшому источнику освещения и внимательно осмотрелся вокруг. Шесть стеллажей стояли вдоль узких стен — мимо них мог пройти только один взрослый. Ну, или два ребёнка. Ну, или двое очень худых взрослых… В общем, плечом к плечу взломщики вполне себе проходили между стеллажами и почти даже не толкались. Вещей тут было не то чтобы много, но ведь нужно было ещё найти нужные! Атсуши сначала пошёл по правым стеллажам, тщательно обнюхивая и осматривая каждую полку, а Рюноскэ, понадеявшись, что как-нибудь да поможет в этом случае, пошёл по левому краю, освещая каждый ряд фонариком. Что они ищут? Телефоны? Верхнюю одежду? Ручную кладь? Акутагава понятия не имел. Может, действительно телефоны. Может, действительно одежду. А может, и ручную кладь… Рюкзаки там, например. Телефоны должны храниться в зип-пакетах — это Рюноскэ знает из фильмов. Зип-пакетов тут было немного, да и свет от фонариков играл на полиэтиленовых складках, и, когда взгляд упал на один из них, Акутагава осторожно поднял его Расёмоном за край и поднёс через всю комнату хранения к Атсуши: Достоевского ли? Гончарова ли? Гоголя ли? Атсуши обнюхал, но покачал головой — не то. Пакет был возвращён на место. Идём дальше. Акутагава нашёл три нужных телефона на одной из дальних полок, и все они лежали рядом — удача. «Кирпичик» наверняка принадлежал Гоголю… А на одном из смартфонов, на задней крышке, была наклейка крысиной морды. Не то чтобы Рюноскэ сомневался, но на всякий случай дал на проверку Атсуши — и у того расширились зрачки, когда он узнал знакомые запахи. Их, их телефоны! Рюноскэ снова расслабленно выдохнул и сунул все три телефона в карман худи, не трогая пакет руками. — Рю, — тихо позвал Атсуши, — кажется, я нашёл что-то ещё. Акутагава ничего не ответил, лишь подошёл ближе. Накаджима держал в подушечках лап серое пальто, уже вынутое им из большого прозрачного пакета. Это была знаменитая Шинель Николая — та самая, «волшебная», серая, обладающая возможностью телепорта. Рюноскэ покачал телефоном в руке, молча прося её развернуть, и Атсуши встряхнул ею — полы Шинели упали до самого пола. Пальто было совершенно обыкновенным — никаких порталов в другие миры внутри него не крылось. Рюноскэ уже было подумал, что это вовсе не Шинель, но… чем чёрт не шутит? — Атсуши, — негромко заговорил он, — подними её повыше и держи крепче. Я сейчас кое-что проверю. — М-может, не надо? — У нас больше не будет возможности. Я аккуратно. Атсуши хныкнул, беспокойно обернувшись на дверь, но ничего не сказал. Рюноскэ далеко не дурак — ни руку, ни ногу, ни тем более голову сразу в пальто совать не стал. Он выпустил ленту Расёмона и попытался ткнуться ею внутрь Шинели, прямо под рукавом. Ощущения были странные, как будто Расёмон провалился куда-то сквозь, и Рюноскэ было подумал, что промахнулся в темноте и попал в рукав или внутренний карман, но… Чем дальше он пускал чёрную ленту, тем бездоннее казалась Шинель. Тогда Рюноскэ приказал Расёмону немедленно возвращаться — и он вернулся в целости и сохранности. Рюноскэ специально осмотрел ленту на наличие повреждений, но всё было хорошо. — Видел? — Акутагава посмотрел на Накаджиму большими глазами. — Угу. Может, пойдём? — Нет-нет, я хочу проверить, куда она переносит. Акутагава уже протянул к Шинели руку, но Накаджима отдёрнул пальто назад и нахмурился. — Ты говоришь прямо как Осаму, Рю! А если там опасно? — Я быстро. — Нет уж. Тогда сначала я. Мне ничего не будет. Передавать Шинель Акутагаве Накаджима не стал. Вместо этого он, преобразовав руку в тигриную лапу, зажмурился и ткнулся мохнатым кулаком прямо под рукав Шинели изнутри, ожидая что угодно — боль, удар током, ожог… Но ничего не было. Рука словно прошла через гладь воды и вышла куда-то на другую сторону. Что это была за сторона — неизвестно. Атсуши вернул руку обратно и осмотрел её, не замечая, что её также осматривает Рюноскэ — и на ней также не было повреждений, как и на Расёмоне. Парни переглянулись между собой. В кошачьих глазах появился блеск заинтересованности, но Атсуши тут же встряхнул головой, сгоняя его. Было, конечно же, поздно — Рюноскэ слишком хорошо знал Атсуши, чтобы его не заметить. — Давай на счёт три. — Что? Нет, подожди, давай не- — Раз, — неумолимо заговорил Рюноскэ, второй рукой взявшись за Шинель и развернув её пошире. — Рю, стой! — Два, — Рюноскэ с полной решительностью на лице вгляделся в поддельное нутро чужой способности, будто готовый нырнуть в неё с головой. — Рю! — Три. — Агрх! Отпускать Рюноскэ одного Атсуши не стал. Оба сделали резкое движение — и сунули головы прямо в Шинель, зажмурившись. На секунду они оба словно прошли через толщу воды, а потом, раскрыв глаза, увидели незнакомое помещение с высокими потолками и подпирающими их колоннами. Пол и стены были бетонными, словно их не успели закончить. Глаза, привыкшие к темноте, заслезились от брызнувшего в них света. Вдалеке виднелась железная дверь, железные столы, будто хирургические, стулья и другая редкая мебель. Спиной к ним стоял незнакомый человек, что-то разрезая на одном из железных столов, и единственное, что парни успели разглядеть в нём, было длинной тёмной бородой. Когда незнакомец начал разворачиваться, чтобы что-то рассмотреть в своей руке, что-то и чем-то отрезанное, оба поспешили нырнуть назад и, оказавшись в темноте, захлопнуть Шинель. Оба были взъерошены и несколько испуганы. Посмотрев друг на друга, они повернулись к выходу. Неясно, где они были и кого видели, но снова возвращаться туда не хотелось. Отсюда вообще нужно было выбираться как можно скорее! …Тем временем Накахара и рад бы был засветиться предупреждающим красным, оповещая здешних маргиналов, что он сам ходячая табличка: «Не подходи — убьёт!», да и пройтись бы по полу так, чтобы остались внушительные следы, но внимание привлекать было нельзя. — 'Саму, ты идёшь? — негромко позвал Тюя, обернувшись, но заметил он бойфренда в нескольких шагах от себя — тот вглядывался за решётку какой-то камеры. — 'Саму! — Я здесь, здесь, — Осаму резко отшатнулся назад, когда из-за решётки кто-то зычно гаркнул: «Ого, нихуя себе! Это кто?» Парень поторопился и чуть не врезался в Тюю. Тот рыкнул. — Извини, засмотрелся на обезьян. — Не отходи далеко, — Накахара встряхнул головой и, схватив Дадзая за руку, потащил следом. Они уже прошли ту камеру, в которую сами когда-то попали, но знакомых фигур не видели. — Блядь, и где их искать? Они вообще здесь? — Должны-должны, нюх кисы врать не будет. — Ну… а где они тогда? — Сейчас, — Осаму откашлялся в кулак и, чуть повысив голос, кликнул в темноту: — Фе-дя! Ко-о-оля! Ва-ань, вы тут? В ответ был всё тот же шум, что и царил до этого, только к решёткам начал подходить местный зоопарк. Накахара, видя это, отошёл подальше к стене, прижимая к ней Дадзая, и едва ли не был готов оскалиться. — Дост-кун, Дост-кун, ты здесь? — продолжал звать Осаму, не обращая внимания на обращённый к ним интерес. — Гогору-у! Гон-ча-ро-о-о! — Твою мать, нас сейчас поймают, — Тюя почти уже сорвался на бег, стараясь ступать бесшумно. — Если они не откликнутся, я разворачиваюсь и валим отсю- — Осаму! Послышался грохот. Этот грохот был почти рядом, словно кто-то резко вскочил и поскользнулся, а потом быстро-быстро собрался и со всей силы схватился за прутья решётки. Осаму и Тюя замерли, прислушавшись, а потом быстро прошли к одной из камер, в темноте различая прижавшуюся к прутьям фигуру. Во тьме было очень хорошо видно длинную светлую косу, и Тюя рванулся к ней, утягивая за собой Осаму, а второй рукой хватаясь за решётку со своей стороны. Там, в тёмной камере, почти последней, стоял Коля. Взъерошённый и растрёпанный, бледный, он широко раскрытыми глазами смотрел на Тюю и словно не мог поверить в то, кого он перед собой видит. Повязки на глазу у него не было, и Тюя очень хорошо различал тонкий шрам, пересекающий один из его глаз. Лицо его, всегда сияющее, было осунувшимся. Накахара смотрел на него снизу вверх, крепко держась за стальной прут, и руки Коли были чуть выше, чем руки Тюи. — Ч-чуя! Ха! — Коля нервно заулыбался, и губы его задрожали. — Ты здесь! Осаму! Мать моя собака подзаборная! Вы оба здесь! Как?! — Тихо! — Тюя прижал палец к губам. — Чёрт возьми, 'Саму, — он сам нервно усмехнулся и посмотрел на улыбающегося Дадзая рядом, — почему в таких вещах ты всегда оказываешься прав? — Это мой талант. Благодарить будете потом. — Осаму? — послышался голос из глубины камеры, и из темноты наконец вышел Ваня. Серебряные его волосы были спутаны. — Чуя, вы здесь! Как же?.. Федь, Федя! Федя, смотри! Ваня метнулся куда-то в темноту вместе с Колей, и к решётке наконец подошли все трое. На Достоевском не было лица, а глаза его были покрасневшими. Он глядел на Осаму и Тюю и будто их не узнавал. В искренности его ужаса Осаму не сомневался, и это его даже немного… очаровало и расстроило в один момент. Хмыкнув, Дадзай протянул ему руку прямо через решётку и оставил ладонь открытой, дожидаясь, пока Фёдор придёт в себя. Тот не спешил: не спуская взгляда с Дадзая и Накахары, он медленно подошёл к прутьям со своей стороны и взялся за них одной рукой. Взгляды Дадзая и Достоевского встретились. — Что, думал, я тебя тут брошу? — Осаму усмехнулся. — Ты пришёл, — севшим голосом проговорил Фёдор и взялся наконец за руку Осаму. Кисть Фёдора была жутко холодной, а пальцы подрагивали при рукопожатии. — И не только я, — когда в коридоре послышался шум, Осаму и Тюя резко обернулись. Наверняка возвращались дежурные на обход. — Так! Отойдите от решётки, быстро! Тюя, действуй! Накахара, глянув на Дадзая вполне серьёзно, кивнул. Их, конечно, предупреждали, что блистать способностями перед врагами нельзя, но зуб за зуб! Русские же уже ими блеснули? Сейчас не было времени для сентиментальностей: Накахара, засветившись красным, схватился руками за решётку, полностью снимая и едва не выдирая её из стены. Стоило русским тотчас выбежать в проход, Тюя также вернул её на место, не заботясь о том, упадёт она снова или нет… Сейчас нужно было бежать. — Вы пришли за нами! По гроб жизни буду вам должен, — заговорил быстро Коля, обхватывая двумя руками и Дадзая, и Накахару, причём последнего он даже от земли приподнял. — Ух! Какие вы хорошие! — Тс-с, благодарности потом, — Осаму усмехнулся, похлопав Колю по плечу. — Бежим! — Куда? — лицо Вани было очень грустным и уставшим, но он продолжал держать Фёдора под рукой — казалось, что тот в любой момент упадёт. Гоголь подхватил Достоевского с другой стороны. — Туда, откуда мы пришли, — Осаму подмигнул. — Тюя, веди! В камерах шумели. Света всё ещё не было, но с улицы виднелись оранжевые огни аварийной службы. Выбежав в разветвление коридоров, Накахара едва не столкнулся на полной скорости с Накаджимой, и, когда русская троица увидела остальных двух, держащих в руках их вещи, не выдержал Ваня: он крепко сжал в объятиях и Атсуши, и Рюноскэ, не взяв протянутых ему ни телефонов, ни Шинели. Атсуши от неожиданности задержал дыхание, а Рюноскэ закашлялся. — Потом, потом! — Тюя увидел, как по ту сторону основного коридора заходили тени и заговорили голоса, и, расставив руки, подтолкнул всю компанию вперёд. — Бегом! Топота семерых человек невозможно было не услышать. Дежурный крикнул в спину: «Стоять на месте!», но Тюя как замыкающий успел скрыться за поворотом. В окно первым выкинули Рюноскэ — тот приземлился на Расёмона. Следом за ним Атсуши подсадил Осаму, а потом самого Атсуши внезапно подсадил Гоголь, вытолкнув следом за Дадзаем: «Біжи-біжи, славна кішка!» Накахара с удивлением обернулся, наблюдая, как Гоголь весьма бодро вытолкнул в окно и Достоевского, и Гончарова, а потом махнул ему, мол, пошли! Когда в закуток заглянула тень дежурного, Накахара резко схватился за его стол, опрокидывая и заслоняя дорогу, выигрывая себе буквально несколько секунд. С разбега он прыгнул Гоголю на плечи, встал на окне, схватил его за руку и вместе с ним выпал назад. Дежурный уже было полез в окно следом за беглецами, но Накахара вовремя подпрыгнул и вдавил решётку на место. Гоголь встряхнул Шинелью. Светящимися глазами посмотрев на спасителей, он сначала укрыл полой Шинели Фёдора и Ваню, а потом молча предложил оставшейся четвёрке, но Осаму покачал головой и махнул рукой: «Иди!» И Гоголь скрылся. На улице царил шум и крики, когда в участке поняли, что совершён побег, но Накахара, схватив Дадзая, отправился бегом по крыше, а Накаджима сгрёб Акутагаву в охапку и отпружинил на задних тигриных ногах куда повыше. Мотоцикл так и остался стоять в соседнем дворе, и Тюя прекрасно помнил о нём, но сейчас понимал, что возвращаться за ним было опасно. Куда опаснее было возвращаться домой, но под покровом ночи никто и не заметил, что сыновья куда-то убегали. Не то чтобы им удалось заснуть до будильника, но… На следующее утро в школе три пустующих места были вновь заняты.