The Godfathers

Takayan — Underdog

С тех пор как отцам втемяшилось в голову, что физические данные подростков нужно укреплять и срочно, все четверо забыли об отдыхе — сразу после школы им приходилось идти в главное здание и желательно сразу в подвальные помещения, оборудованные аккурат под них. Верлен как истинный (м)учитель был хитёр на выдумки, как голь, и потому каждый божий день менял техники ведения тренировочного боя, гоняя подростков, как упрямый каюр собачью упряжку. Однако после недели усиленных тренировок усталость дала о себе знать — более-менее бодрые парни стали просыпать будильники, упорно не слыша звонка над ухом в семь утра, а если и не просыпали, то клевали носами буквально на ходу, чистя зубы или держа в руке чашку кофе, неизбежно проливая его себе на ноги и на пол; когда во время сна Рэмбо-младший стал подлетать с места и просыпаться не на кровати, а у потолка, когда Шибусава-младший перестал успевать делать домашнее задание, а на Мори-младших прилетела жалоба от учителя, что учащиеся бесцеремонно дремлют прямо на уроках, Мори-доно принял решение перестать пытаться загнать сыновей до конца и дал отмашку на выходные. Нет, тренировки остались, только не каждый день, а через день, и в эти выходные дни подростки, отринув прогулки и свои собственные занятия, приходили после школы и спали. Они отсыпались за все те дни, когда верный учитель французского и «добрый» наставник мсье Верлен (известный в узком круге, состоящем из четырёх лиц, как Поль, или «Да сколько можно уже!», или «Пощады!») гонял их в хвост и в гриву. Ещё через неделю взмолился сам мсье Поль-да-сколько-можно-уже-и-пощады-Верлен, сказав, что он ещё, конечно, не так немощен телом и духом, как тройка стариков, но отдых ему тоже не помешает, он ведь не тягловая лошадь, и Мори-доно, подумав, составил расписание, оставив две тренировки в будние дни после школы, один из выходных дней полностью отвёл под физические нагрузки, а в воскресенье пускай отдыхают. Такой расклад устроил всех, особенно тот факт, что после тренировок отцы могут забрать их на машинах и не придётся шагать до дома пешком или ехать на транспорте. — Нежные какие нынче дети, — хмыкнул Огай тогда. — Чтобы я в их возрасте жаловался, что у меня заняты ночь напролёт всего три дня в неделю? Да я радовался одному часу спокойного сна, не говоря уже о- — Остынь, — Шибусава выдыхал белый дым прямо в лицо, и Огай жмурился, замирая, а Рэмбо агрессивно начинал махать рукой и отскакивал в сторону. — Им и так тяжело в школе. — неужели ты хочешь им такого же, как было у тебя? — Рэмбо, откашлявшись и согнав от лица дым, глянул прямо на Мори. Мори, подумав, изменился в лице. — Ваша правда, — ответил он, пожав плечами. Никто не хотел своим сыновьям такого прошлого, как у них. Но и баловать их чересчур большим количеством свободного времени тоже не стоит! А то — вон, попадётся им кто-нибудь наподобие Верлена и раскидает за десять секунд — их, наследников великой преступной организации! Смешно сказать. Постепенно жизнь втекала в привычное русло. Иногда подростки тренировались с использованием способностей, а иногда сэр Дракон отбирал их, чтобы жизнь мёдом не казалась, ведь мало ли что может случиться? По окончании тренировочного дня Шибусава-доно всегда возвращал все четыре кристалла своим владельцам, безошибочно определяя, кому какой принадлежит, хоть внешне все казались одинаковыми. Спустя время он стал оставлять кристаллы и следить со стороны, заберёт ли каждый свой, и порой не без подсказок подростки разламывали и разбивали свои способности о себя сами. Но в тот день Шибусава-доно, оставив кристаллы на ящике оружейного склада, не проследил. И с этого началась череда интересных событий, хотя, казалось бы, вся жизнь всегда состоит из новых ситуаций и нового опыта… Правильно отцы были уверены, что подростки наживают себе проблемы и выбираются из них же только благодаря своей ещё детской непосредственности и отличной от взрослых людей логике. Осаму проснулся от того, что его мягко гладили по голове. Ему, лежащему на животе и обнимающему подушку, снилось нечто непотребное — то самое, о чём сначала с восторгом и хитринкой в глазах рассказываешь тому человеку, кто был непосредственным участником сна: «Ой, ты мне снился сегодня!», а на вопрос, о чём именно был сон, отводишь глаза и говоришь, что не помнишь. Очень чётко Дадзаю запомнился момент оттягивания его волос назад, а запомнился потому, что был он чересчур реальным. Как потом оказалось, волосы ему действительно тянули наяву, и, когда лоб повстречался с подушкой от резкого падения головы на неё, Дадзай всхрапнул и проснулся, широко раскрытыми глазами уставившись вперёд себя. Комната была пуста. Конечно, какой ещё она будет в половине шестого утра? До будильника ведь ещё полтора часа! Неужели он так сильно дёрнулся во сне? Хотя никогда раньше так не просыпался… Для начала он с неудовольствием потрогал голову, пребывая ещё в полудрёме и не понимая, что именно его разбудило, но вот когда его руку на макушке схватила откуда-то сверху чужая рука… Осаму не вскрикнул, но с ужасом, прижав к себе подушку, тут же взглянул на потолок. На потолке, словно его туда приклеили, почему-то был Рюноскэ, и именно он с непонимающими глазами тянулся к Осаму рукой, стараясь растолкать старшего брата. Ещё больше вопросов добавило, что Рюноскэ светился красным, чего никогда раньше не делал. Неужели Расёмон решил поползать по верхам квартиры и утянул за собой хозяина? От непонимания и неожиданности Осаму резко подорвался с места, швырнул подушкой прямо в лицо младшего брата и с грохотом свалился со своего второго яруса постели, не заметив, что приземлился на все четыре конечности, быстро отпружинив от пола и встав на ноги. — К-какого хера? — Осаму отшатнулся к шкафу, прижавшись к нему спиной. — Ты что там делаешь? Рюноскэ, оттолкнув подушку от себя обратно на смятую постель старшего брата, встряхнул головой и хотел уже было что-то сказать, но вместо этого задержал взгляд на лице Осаму и медленно ткнул в его сторону указательным пальцем. — 'Саму, твои глаза, — хрипло сказал он. — Что? — Дадзай решительно не понимал происходящего, даже никак не отреагировав на то, что его сладко-сокращённо назвал кто-то, помимо бойфренда. — Посмотри на себя в зеркало, — сквозь зубы бросил Акутагава, прижавший ладонь к лицу и удручённо покачавший головой. — Угораздило же, твою мать, влипнуть… Осаму ничего не ответил, проморгавшись, нервно сглотнул и по шкафу, стенке метнулся в коридор, к зеркалу в полный рост у входной двери. Отец сегодня был в ночь и домой ещё не вернулся, но, даже если бы он спал сейчас в своём кабинете, Осаму всё равно стал бы шуметь — слишком уж непонятно и бодро началось утро. Когда из коридора послышался удивлённый вскрик, Рюноскэ только закатил глаза и скрестил руки на груди. Ему, например, было гораздо страшнее, когда по пробуждении, замёрзнув без одеяла, которое куда-то делось, он открыл глаза и обнаружил себя смотрящим на свою постель сверху и прижатым спиной ко дну второго яруса кровати, на котором спокойно себе сопел старший брат. Поначалу он было подумал, что Расёмон чудит, но сколько бы он ни старался осадить способность и вернуться к мягкому одеялу, Расёмон не появлялся; даже больше — чёрный змей никак не реагировал ни на телесные, ни на словесные приказы носителя, чего раньше никогда не было. Рюноскэ почувствовал тогда, как по его спине пробежало стадо мурашек, и попытался опуститься на кровать сам, дёргая ногами, но у него ничего не получилось, словно его привязали к этому второму ярусу. Поняв спустя минуту, что вниз он спуститься по какой-то причине не может, но может двигаться влево и вправо, он вылез из-под дна второго яруса и тотчас перелетел к потолку, чувствуя себя каким-то воздушным шариком, наполненным гелием. Оттуда он и подумал дотянуться до Дадзая и обнулить самого себя, что бы Расёмон с ним не выделывал сейчас, но, сколько бы он ни касался старшего брата, обнулиться не получалось. Более того, Рюноскэ в панике даже не сразу заметил бурый, в чёрную полоску хвост, поднятый во сне кольцом над спиной старшего брата, росший прямо над слабой резинкой его мягких спальных штанов. Именно его и держал в руках Дадзай, когда вбежал в комнату с дикими, широко раскрытыми глазами, а узкие его зрачки стали широкими чёрными безднами. Кажется, кому-то вчера чёрная кошка перебежала дорогу — иначе такого морока не объяснить! — Что это? Откуда?! — Осаму тянул себя за хвост и крутился на месте, будто пытался оторвать. Понимая, что он не просто не может убрать хвост, а ему ещё и больно, Осаму похлопал себя по лицу и резко присел на пол, начав стучать ладонями по своей голове: — Это сон, я сплю, сплю… сейчас я лягу обратно на кровать и проснусь… — Ты не спишь, спешу тебя расстроить, — буркнул с потолка Рюноскэ, успевший уже, кажется, смириться со своим высоким статусом. — Точно так же, как и я. — Да как же?.. — Осаму, кажется, нащупал на своей голове ещё и мягкие уши, а затем попытался схватиться за невидимый ободок и снять его, рассчитывая на шутку. Однако никакого ободка не было, а уши — были. Дадзай даже пощупал себя по круглым бурым ушам снова, схватив их пальцами за самые кончики и потянув в разные стороны. — А, я знаю. Я, наверное, переборщил с дозой антидепрессантов… У них ведь есть галлюцинации в побочных эффектах, я помню, точно помню. — Спешу тебя расстроить снова, но я тоже их вижу. Вряд ли это коллективная галлюцинация. Осаму не ответил. Встав на ноги и бросив взгляд на Рюноскэ, он снова прошёлся до зеркала в коридоре, оглядел себя со всех сторон и особенно со спины, покачав новоприобретённым отростком своего позвоночника, а потом… потом рассмеялся. Сначала тихо захихикал, а потом и вовсе залился смехом. Акутагава устал ждать возвращения брата и прекращения его истерики, потому по потолку, оттолкнувшись ногами от стены, переполз через дверной косяк и «упал» на потолок в коридоре прямо на голову. От этого Дадзай замолк, а потом засмеялся ещё громче. — Я… я, кажется, знаю, в чём дело! — он старался не прерываться на смех, но хохот прямо-таки рвался из него наружу. — Я… господи, какие же мы неудачники, ха-ха! — Знает он, — буркнул Рюноскэ, потирая макушку. Гравитация, бессердечная сука, сегодня была явно не на его стороне. — У меня тоже было время подумать, пока будил тебя и смотрел на твой хвост. — Перепутать способности — это же надо так умудриться… Ну, ничего, всё равно отец виноват, загонял нас, — Осаму утёр слёзы, постепенно успокаиваясь. — Боишься, что я этот хвост у Атсуши украл? Как бы не так! Не украл, а одолжил. Точно так же, как ты одолжил у Тюи его штуки с гравитацией! Дадзай посмеялся ещё немного, а когда наконец успокоился, сделал глубокий вдох и покачал бёдрами вместе с хвостом — обращаться с новообретённым отростком он ещё полностью не умел, но выглядел хвост очень забавно, как игрушечный. Он снова так же посмотрел на себя в зеркало, взяв себя за круглые бурые уши и поставив их торчком. — Слушай, как там Атсуши делает, а? — Осаму в дурашливой манере согнул одну ногу в колене, а обе руки, сжав пальцы в кулаки на манер «кошачьих лапок», прижал к подбородку. — Мя! Мур-р-мя! О, о, или нет, — он вновь встал на ноги, чуть ссутулился и, нахмурившись, растопырил пальцы на манер когтей. — Р-р-равр-р! Это моя-я добыча! Акутагава, наблюдая за всем этим с потолка, накрыл лицо рукой. Веселиться в такой ситуации и брать от каждого лютого кошмара всё лучшее, даже если этого лучшего была малая толика, умел только Дадзай. Осаму же продолжал развлекаться у зеркала, резко опустив голову и закрыв глаза руками, а затем прижав ладони к щекам и отведя уши назад, большими и грустными слезящимися глазами смотря на своё полукошачье отражение: — Какой я несчастный и голодный котик! — говорил он притворным голосом, кривляясь для невидимых зрителей. — Подайте кусочек рыбки… Кривляние прекратились, когда в его голову прилетела отцовская шляпа, которую тот носил достаточно редко, которая в основном лежала на верхней полке в коридоре и до которой смог дотянуться с потолка Рюноскэ. — Хватит валять дурака! — прохрипел младший, когда Осаму поднял отцовскую шляпу с пола и водрузил на свою голову, примеряя её на уши. — Это не игрушки. — Людям со способностями слова не давали, — Дадзай сначала сдвинул шляпу на одно ухо, на другое, а потом и вовсе со вздохом снял её, положив на комод с ключами, перчатками и другой мелочью. — Дай мне насладиться моментом! — Пока ты наслаждаешься моментом, Тюя уже может кого-то убить моим Рашамоном, — на Рюноскэ после услышанного глянул наконец Осаму, перестав корчить лица у зеркала. — Нам нужно скорее встретиться, пока никто из нас никуда не вляпался. Потолки в квартире были высокими, просто так, с пола, не дотянуться даже такому рослому, как Дадзай, потому он и пытаться не стал, встав прямо под Акутагавой, в задумчивом жесте приложив руку к подбородку. Он не замечал, что его хвост раскачивается из стороны в сторону, как у раздражённой кошки. — Почему ты вообще думаешь, что у Тюи твоя змея? Она, может, у Атсуши. — Какая разница, у кого он? — Рюноскэ растёр переносицу большим и указательным пальцами. — Если уж ни ты, ни я не можем совладать с нашими… вернее, с их… грх, ты понял! Если уж у нас такие проблемы, то у них могут быть проблемы ещё хуже. — Да каки-ие могут быть проблемы от твоей змейки? — Осаму закатил глаза. — Ну укусит кого-нибудь по-дружески, ну что такого? — Действительно. Иногда я забываю, что у тебя свои взгляды на жизнь, — Рюноскэ поморщился и попытался оттолкнуться руками от потолка, но сумел только сесть — и только. — Тогда как насчёт проблемы, если кто-то из них захочет спрыгнуть с высоты, а у них ни Тигра, ни Гравитации? Дадзай на это развёл руками, кивая. Ему, прожившему всю жизнь без каких-либо дополнительных функций тела и организма по прыгучести, скакучести, регенерации и полётам, было непривычно о таком раздумывать. — Хоть этому ты внял. А теперь сними меня скорее отсюда, я хочу на землю, — Акутагава в жесте очень странной мольбы вскинул руки «вверх», вернее, вниз. Увидев, что Дадзай направляется в комнату за чем-то, на что может встать, он поспешил его опередить: — 'Саму, ты же кот! Просто подпрыгни! Услышав это, Осаму застыл. Точно, он же… Он же теперь прыгучий, прямо как Атсуши. Как здорово! Был бы он оборотнем-котом со скакательными суставами в конечностях, он бы всю жизнь прыгал и прыгал. А вот при взгляде на младшего брата напрашивается только один вопрос: неужели Тюя тоже периодически мучается с такими проявлениями способности? или он привык? Думая об этом, Дадзай потоптался на месте, оглянулся на свой хвост и, сделав глубокий вдох, резко согнул ноги в коленях и прыгнул вверх. В стопах и коленях была необычная, совершенно непривычная для человека лёгкость, и Осаму в первую секунду прыжка почувствовал себя на батуте, когда неожиданно для себя прыгнул так высоко и вцепился в руки Рюноскэ. Акутагава мгновенно «отклеился» под тяжестью дополнительных пятидесяти с копейками килограммов и рухнул в объятия брата, когда тот, устояв на ногах (а раньше бы упал на пол), приземлился обратно. Только с помощью Осаму Рюноскэ почувствовал наконец ногами пол, но, как только Дадзай его отпустил, он снова начал подниматься в воздух, потому вцепился в братскую руку железной хваткой. — Ну вот, а говорят, что выше головы не прыгнешь, — Дадзай усмехнулся, похлопав Акутагаву по чёрной голове. — Ух, сейчас бы на физкультуре сдать норматив по прыжками в длину! Я бы там такой рекорд поставил — сам бы Тюя обзавидовался. Ну, ещё Гогору, да. — Лучше меня держи, чем мечтай о нормативах, окей? — сквозь зубы пробурчал Рюноскэ. — Если Тюя так всю жизнь мучается, я ему не завидую. Бедный. — Не волнуйся ты, ты в надёжных руках любящего брата, — Дадзай улыбнулся во все тридцать два, даже осклабился, и Акутагава нервно сглотнул, увидев непривычные для Осаму клыки. Если в улыбке Атсуши они смотрелись очаровательно, то Дадзай внушал только страх. — Как бы тебя ко мне привязать… Чтобы как воздушный шарик? — Ищи быстрее, — в обычной ситуации Рюноскэ огрызнулся бы, но сейчас понимал, что без какой-либо опоры он снова улетит под потолок. — Нам нужно скорее к Шибусаве-доно. Не хотелось думать, что Расёмон мог быть у Тюи. Зная его взрывной характер, всем вокруг не поздоровится, учитывая, что любая площадь вокруг него может в любой момент покрыться острыми, как ножи, иглами и пронзить кого-нибудь насквозь. Впервые, наверное, Дадзай поблагодарил судьбу за то, что его брат носит оверсайз — одна из его чёрных толстовок прекрасно скрыла под собой и хвост, и уши под капюшоном, от которых Осаму как только ни пытался, но избавиться не смог. С Акутагавой вышло несколько сложнее: вокруг себя одним концом Осаму обвязал пояс от отцовского домашнего халата, а другой конец отдал Рюноскэ, затянув как можно туже и ближе к себе. Удивительно, но его вес совершенно не чувствовался. Дозвониться ни до одного, ни до другого не получилось (Рюноскэ так и вовсе при попытке вызвонить Атсуши выронил свой телефон из рук, и спасло его от разбитого экрана то, что у Осаму была кошачья реакция и он поймал смартфон в сантиметрах от пола). Утро было раннее, все либо ещё спали, либо спешили на работу, потому, в принципе, если пробраться до дома Тюи по дворам, то никто особо и не заметит столь странную фигуру — в капюшоне и с крайне необычным воздушным шаром за спиной. Сначала нужно было забрать рыжего и потенциально опасного, если Расёмон сейчас у него, а уже потом бежать к Атсуши — им может повезти застать господина Дракона дома. Может быть, они ещё даже в школу успеют и не получат нагоняй за прогул! Рюноскэ по инерции чуть не влетел в дверь Тюиного дома, когда Осаму резко затормозил у двери. Звонить в звонок и тем более тарабанить в дверь почти в шесть утра — крайне неприлично, но у них было неотложное дело. Рандо-сан точно будет недоволен, но, наверное, сжалится, увидев, что способность его сына сейчас не у его сына, а у второго Мори-младшего и вовсе кошкотело. Вот только Рандо-сан не открыл, и Осаму выхватил из кармана телефон, решив попытать счастья ещё раз. Нажав на вызов Тюи, он прижался ухом к двери и прислушался. Кажется, где-то глубоко в стенах раздавалась трель входящей мелодии, и раздавалась она достаточно долго. Тюи либо не было дома и он оставил телефон в комнате, либо уже случилось что-то непоправимое, либо… — У меня идея, — Осаму глянул на Рюноскэ, парящего в воздухе за его спиной, из-под капюшона. — Я тебя сейчас отвяжу и буду держать, а ты подлетишь к его окну. — Сдурел? — Рюноскэ даже закашлялся от возмущения. — А если ты меня не удержишь? — Удержу! Что ты, не веришь родному брату? — Осаму склонил голову к плечу и посмотрел на Рюноскэ так проникновенно, что ему оставалось только добавить жалобным голосом: «Подайте, пожалуйста, кусочек рыбки бездомному котику…», чтобы младший брат согласился. — Ладно, — Рюноскэ недовольно рыкнул. — Но я сброшу тебе на голову что-нибудь сверху, если отпустишь, понял? — Лети-лети, птица счастья! Акутагаве эта затея решительно не нравилась, но выхода не было: если Тюи нет дома, нужно хотя бы удостовериться, что так и есть, а не то, что его пригвоздило Расёмоном к стене и он там с ним пытается сражаться, не в силах дотянуться до телефона. Дадзай, несмотря на опасения Акутагавы, держал за конец импровизированной привязи крепко, и Рюноскэ действительно подлетел к окнам комнаты Тюи, ткнувшись в стекло лицом и прижав ладонь ко лбу, чтобы было лучше видно. Вопреки всем ужасным ожиданиям, Накахара мирно спал в своей кровати, скинув одеяло на пол и раскинувшись в позе звезды, и даже, кажется, похрапывал. Нет, он точно спал и отключкой от бессилия это не было, ведь Рюноскэ не видел бардака и следов борьбы. Тогда он, откашлявшись, постучал. И ещё. И ещё раз. Тюя, спавший в одних пижамных штанах и без верха, проснулся далеко не сразу, но, когда он заворочался, Рюноскэ застучал по окну активнее. Он старался стучать чуть ли не одним пальцем, опасаясь, что приложит силу — и стекло вылетит прямо в комнату. Что он, не помнит, какой Тюя разрушитель в гневе? Юноша также не сводил со спящего хозяина комнаты взгляда, стараясь углядеть хоть какие-то намёки на перекочевавшего Расёмона, но ничего не замечал. Когда Накахара наконец всхрапнул и, дёрнувшись, повернул голову к окну, смотря на него прищуренными глазами, Акутагава едва ли не на лице с веснушками видел мыслительный процесс, а затем Тюя, вскрикнув одним ртом — звука-то слышно не было, — широко распахнул глаза и вскочил на кровати, агрессивно растирая глаза. Рюноскэ лишь дружелюбно помахал рукой, стараясь показаться не частью сна или галлюцинации, и Тюя резво, в два прыжка преодолел расстояние от кровати до подоконника, распахивая окно и выглядывая наружу. — Чё за?! — только и сумел пробасить Тюя ещё не проснувшимся голосом, во все глаза глядя на повисшего в воздухе товарища. — Ты… как тут вообще оказался? — И тебе недоброе утро, — ответил Рюноскэ, указав рукой вниз, и Тюя тут же опустил голову. — Э-эй, соня! — крикнул Осаму, размахивая рукой. — Не добудишься тебя! — Вы… Вы что тут устроили? — Накахара взялся за голову, сжав пальцы в рыжих волосах, и перевёл взгляд на Акутагаву. — Что происходит? Зачем вы- Рюноскэ даже сделать ничего не успел, как Тюя потянулся к нему и схватил за руку. Голубая вспышка ослепила, и Акутагава мгновенно полетел вниз. Накахара, не рассчитывающий на такой исход событий и ещё даже не проснувшийся, тут же перевесился через подоконник вниз, но хватки не разжал. Рюноскэ повис в нескольких метрах от земли, успев лишь зажмуриться. — Блядь! — Тюя в выражениях не стеснялся — на его руке от напряжения тут же взбухли вены. — Держись! — Держусь, что мне ещё делать? — меланхолично ответив, Рюноскэ приоткрыл один глаз, посмотрел вниз, увидел, как не так уж далеко внизу с распростёртыми объятиями маячит Осаму, а потом — вверх, видя напряжённо-испуганное лицо Тюи. — Я ловлю, ловлю! — подначивал Дадзай снизу. Но Накахара всё-таки был силён не просто по факту наличия сил по подчинению гравитации: сжав зубы, он рванулся назад, в комнату, и закинул Акутагаву внутрь, подальше от опасной для хрупких ног высоты. Расцепив хватку, Тюя с грохотом упал на пол, тяжело дыша и с испугом смотря, как Рюноскэ пролетел по дуге через всю комнату и рухнул точно на его постель у противоположной стены, как на батут. — Блядь, блядь, блядь, — Тюя вскочил на ноги, подбежав к Рюноскэ и не зная, с какой стороны его коснуться — не сломал ли чего? — Ты живой? Акутагава не ответил. Не открывая глаз, он осторожно ощупал свои руки, рёбра и ноги, а потом резко поднялся и сел. Ничего не хрустнуло — хороший знак. Только после этого Рюноскэ осмотрелся одним глазом. — Живой, — утвердительно кивнул он, встав на ноги и осмотрев себя сверху донизу. — Спасибо, что не разжал руку. — Да я… не за что, так-то, — Тюя, выдохнув, устало упёрся рукой в стену, второй взявшись за голову. — А как… Как ты так? — он озадаченно махнул на окно, не в силах сформулировать вопрос. — Я что-то не догоняю с утра. — Это ты ещё Осаму не видел, — Акутагава, чувствующий лёгкость от того, что наконец-то может стоять на полу без поддержки, отряхнулся и кивнул на дверь. — А Рандо-сан дома? — Был бы дома, я бы его уже разбудил своими криками, — Тюя смотрел в пол широко раскрытыми глазами, стараясь прийти в себя. — А что с Осаму? Дадзай как слышал, что о нём идёт разговор, ведь именно в этот момент раздалась трель дверного звонка, и Накахара, переглянувшись с Акутагавой, на ватных ногах прошёлся по коридору до входной двери, в прострации подтянув пижамные штаны за резинку повыше. Открывал Тюя осторожно, приоткрыв дверь сначала совсем чуть-чуть и оглядев Дадзая с ног до головы, но в парне, кроме чёрной толстовки, которую гораздо привычнее было бы видеть на его младшем брате, ничего не изменилось. Тогда Тюя, расслабленно выдохнув, открыл на полную, и Осаму, оглядев его с головы до ног, присвистнул, вот только Накахара оставил это без внимания. — Вот и нашлось моё обнуление, — промурлыкал Дадзай и положил Накахаре руку на плечо. Накахара с непониманием покосился на кисть Дадзая на своём плече, а потом перевёл взгляд на него. Дадзай хлопнул по плечу Накахары ещё раз, но голубой вспышки, как при прикосновении к Акутагаве, не случилось, и пожал своими плечами. — Хм, надо ещё поработать над этим. — Ты о чём? — Тюя подозрительно прищурил голубые глаза. Кажется, он только-только начал осознавать значение голубой вспышки, произошедшей от его прикосновения к Рюноскэ, у которого земля из-под ног ушла. Осаму на это только широко улыбнулся. — А ты смотри, — и с этими словами Дадзай скинул капюшон с головы, подвигав круглыми бурыми ушами в волосах, и слегка приподнял толстовку, высвобождая хвост. — Как тебе, а? Думаю назваться Неполноценным Зверем. О, нет, или Исповедь Полной Луны… Накахара только шумно сглотнул, когда его глаза от увиденного снова округлились. Поняв, что произошло, он резко затянул Дадзая внутрь квартиры и захлопнул дверь. — Чё за херня? — Тюя смотрел на свои руки, будто на них могло быть что-то написано. — Нравится, а? — Осаму подмигнул, прильнув к зеркалу в прихожей и раскачивая бурым хвостом; его же Осаму бережно взял в руки и прижал к своей щеке, как игрушку. — Такой мягкий! Я балдею. И как Атсуши спокойно живётся с такой прелестью? До Накахары тем временем агрессивно быстро начала доходить суть происходящего, и, когда Акутагава вышел на порог его комнаты, он схватил первый попавшийся предмет в руки — это были его кожаные перчатки с комода — и подкинул в воздухе. Они, как им и полагает, невысоко подпрыгнули и приземлились обратно в ладонь. Тюя подбросил снова — и снова тот же результат, как бы юноша не напрягался. В панике Накахара отбросил перчатки на комод обратно и подбежал к стене, прижавшись к ней ладонями, но ничего не произошло. Со стороны могло показаться, что парень сходит с ума, бросаясь от стены к стене и пытаясь подпрыгнуть с места как можно выше, но Дадзай и Акутагава как свидетели понимали, что Накахара старался активировать хоть толику антигравитации, вот только у него ничего не получалось. — Бесполезно, — Осаму махнул рукой и облокотился на плечо Рюноскэ, стоявшего рядом. Тюя не слышал. Рюноскэ тем временем начал неожиданно постепенно подлетать на месте, и Осаму, потеряв равновесие, тут же выпрямился и схватился за брата, вернув на пол. — Тюя, Тюя, хватит, — одной рукой Дадзай давил Акутагаве на плечо, а другую протянул Накахаре. Тот прижал кулак к одной из стен в коридоре и ссутулился, глядя на раскрытую ладонь второй руки. — Тюя! — У меня… нет моей силы, — Накахара бурчал себе под нос, не слыша Дадзая и перебирая пальцами руки. Дадзай только глаза закатил, ненадолго оставив Акутагаву и подойдя к Накахаре. — Эй, всё, очнись, — Осаму, взяв Тюю за плечи, встряхнул его и заглянул в глаза. Тюя хлопнул рыжими ресницами, глядя при этом одновременно и на Осаму, и куда-то сквозь него. — Всё в порядке, сейчас мы найдём Шибусаву-доно и вернём наши силы на место. — Порча больше не случится со мной, — как-то машинально проговорил Тюя, всё также смотря в пространство перед собой. Эта мысль немного сбила Осаму с плана. Вздохнув и о чём-то подумав несколько секунд, он встряхнул головой и поднял уже было одну руку, чтобы совсем легко потрепать Тюю по щекам и привести в себя, но вместо человеческой руки обнаружил покрытую бурым мехом лапу. От этого он удивлённо и негромко вскрикнул. От этого вскрика очнулся Тюя. — Ну вот, теперь я ничего не смогу сделать, у меня ведь лапки, — Дадзай пошевелил пальцами, перевернув кисть ладонью кверху и созерцая розовую подушечку, формой напоминавшую сердечко. Пальцем второй лапы он осторожно коснулся её и расплылся в улыбке. — Го-осподи всемилостивый, это так успокаивает… На его лапы молча посмотрел Тюя. Встряхнув головой, он тут же выпрямил спину, наблюдая, как Осаму разглядывает когти, показывающиеся из мягких шерстяных пальцев. — Так, — Тюя проморгался и сжал руки в кулаки. — Хотите сказать, вчера мы так устали, что перепутали наши способности, верно? — В точку, — раздался голос с потолка, и Тюя мгновенно задрал голову вверх: точно так же, как и он сам, сейчас вверх ногами и книзу головой на потолке его квартиры стоял Рюноскэ, скрестив руки на груди. — И не то чтобы мы наслаждались этим обменом. — Я бы поспорил насчёт него, — Тюя кивнул на Осаму, умчавшегося к зеркалу и вновь кривлявшегося, только теперь с мягкими тигриными лапами вместо рук. — Я бы поторопился его обнулить, пока он весь не покрылся шерстью. Накахара вновь посмотрел на свои ладони. В обычное время эти руки разрушают, но сейчас, кажется, в них сокрыто совсем иное и противоположное, несвойственное хозяину этих рук свойство. Нервно сглотнув, Тюя вдохнул, выдохнул, успокаиваясь, и подошёл к Осаму, схватив его за запястье и развернув от зеркала к себе. — Мур-р? — Дадзай даже не сказал, он издал этот кошачий звук, и Накахара, покрепче сжав руку на его запястье, второй рукой взялся за другую его мягкую кисть. Он словно держал в руках Атсуши, но при этом на него смотрел Осаму. Бр-р, в кошмарном сне не представишь! — Гр-рх… Давай, обнуляйся! — Тюя, сжав зубы, встряхнул Осаму за руки. — Почему не получается? С Рю ведь получилось! — Ай-ай-ай, ты мне так все суставы выдернешь, — Дадзай хныкнул, высвободив из хватки Накахары свои руки, и уже более аккуратно подхватил ладони Тюи на свои мягкие розовые подушечки. — Ладно, открою тебе секрет. Посмотри мне в глаза, хорошо? Давай, — Тюя, хмурясь, всё-таки послушался. — Вот. Теперь успокойся. Вдохни, выдохни. Во-от так, — Осаму улыбался и говорил успокаивающим, даже, кажется, мурлыкающим голосом, и не внять ему было очень сложно. Тюя даже невольно сжал пальцы на мягких кошачьих подушечках. — А теперь закрой глаза и сосредоточься. Представь, как невидимые потоки из твоих рук перетекают в мои. — Чё за потоки? — Тюя приоткрыл один глаз, но тут же получил мягким тигриным хвостом по голове. — Не отвлекаться! — Осаму сказал это нарочито строгим тоном. Тюя закрыл глаза вновь. — М, ну, хорошо, представь, что твои руки — устья рек, и этими реками ты гасишь пожары в руках других. Представил? Как только представишь, у тебя всё получится. — Не то чтобы у меня было хорошо с фантазией… — Отвечать мне необязательно. Тюя шумно выдохнул носом, почти фыркнул, и крепко зажмурился. В голове всплывали отрывки фильмов-катастроф, в которых цунами огромными и голодными пастями синих волн поглощают целые американские города; потом замаячили документальные фильмы о природе, где бурные реки струились живыми голубыми венами сквозь зелёные леса; следом вспомнился недавний дождь и как Тюя смотрел в окно на его потоки, по асфальту стекающие вниз и вниз, омывающие тротуары и колёса машин. Вода текла и бурлила в его сознании, пенилась, устремлялась вдаль… Когда Накахара схватил Акутагаву, огромная река, разбушевавшись, прорвала дамбу, с грохотом и рёвом огромного дикого зверя поглотив под собой маленького чёрного дракона. Сейчас совсем небольшой ручеёк складывался из воображения, унёсшегося далеко в морские глубины, и этот ручей постепенно охватывал ничего не подозревающего Тигра, дремлющего на пути у воды. Голубая вспышка — и Тюя, раскрыв глаза, видит перед собой совершенно обыкновенного Осаму без тигриных ушей, хвоста и, главное, лап. Осаму держал руки Тюи в своих совершенно обычных и человеческих руках, огладив тыльные стороны ладоней большими пальцами. — Эх, а мне так нравилось быть котом! — Осаму горестно вздохнул, но, видя, как Тюя вскинул голову и улыбнулся, расплылся в улыбке в ответ. Не удержавшись, он подался вперёд и коснулся губами рыжих волос. — Умница. Я знал, что у тебя получится. — Круто, — Тюя даже с каким-то восторгом поглядел теперь на свои руки. — И ты каждый раз так представляешь эти свои реки? — Я бы свихнулся, если б каждый раз так делал, — Осаму усмехнулся и спрятал руки в карман толстовки на животе. — Я это только что придумал, чтоб тебе легче было. — Какой же ты всё-таки… неисправимый, — Тюе хотелось бы сказать «гад», но он пребывал в приподнятом теперь настроении и решил применить его в немного другом контексте, улыбаясь: — Глаза у тебя красивые, гад. Осаму с удивлением моргнул, и его ухмылка стала глупой и неловкой улыбкой. — Правда? — У тебя по краям радужка фиолетовая. Тебе идёт. С потолка раздалось скромное покашливание, и парни задрали головы кверху. — Не хотелось бы прерывать ваш душевный разговор, — Рюноскэ смотрел на них, злобно щурясь, — но нам нужно поторопиться. У Атсуши мой Рашамон. — Блядь, точно, — Накахара переглянулся с Дадзаем. — Так, сначала нужно снять тебя, а потом уже к нему. Вы ему звонили? — Такой же глухой, как и ты, — Дадзай махнул рукой. — Ну, или Рашамон его уже пережёвывает и трубку взять просто некому. — Шик, — Тюя покачал головой. Стоя прямо под Рюноскэ, Накахара понимал, что будь его способность при нём, то снять кого-то с абсолютно любой высоты не составило бы ему совершенно никакого труда, но вот парадокс — его антигравитация была как раз у того, кого нужно было вернуть с небес на землю. И тогда в рыжей голове мелькнула мысль… — Слушай, Рю, — вдруг начал Тюя, и Акутагава «поднял» — опустил — голову к нему. — Смотри. Представь, что твой вес распределён по тебе неравномерно. Он как шар для боулинга, окей? Тебе нужно перекатить этот шар из ног к груди и голове. Только не быстро! Иначе упадёшь. …Когда все втроём выбежали на улицу, Тюя притормозил у мотоцикла. На нём будет всяко быстрее. Накахара снова посмотрел на свои руки, чувствуя в них непривычную лёгкость и задумавшись о том, что раньше можно было лихачить из-за отсутствия опасности, а теперь возможности аннулировать гравитацию в любой желанный момент нет, — и глубоко в душе склизкой змеёй шевельнулся страх. Да и трое в одно сиденье точно не влезут… — Рю, — Тюя, не оборачиваясь на Мори-младших, почесал затылок. — Поедешь со мной, только держись крепче. — Это моё место! — Осаму, видя, как пригласили не его, даже ногой топнул. Дукати приветливо заурчал, как дружелюбный хищник, стоило хозяину его завести. Шлем Тюя отдал Рюноскэ, всё ещё стоящему на ногах на тротуаре, но это, как они уже выяснили, временно. — Мне что, бежать за вами? — Бежать. И я не шучу, — Накахара перекинул ногу через своего железного зверя и похлопал сзади, приглашая Акутагаву сесть за ним. Дадзай на это только бровь вскинул, а затем, успев догадаться о намёке, с интересом взглянул на свои руки. — Атсуши же бегает. Попробуй. — Ну, самостоятельно я ещё не превращался… — А ты представь, как реки текут в твои руки, — Тюя только подмигнул, взявшись за ручки мотоцикла и дважды им взревев. Рюноскэ, защёлкнув забрало, обхватил Тюю сзади; если и начнёт внезапно подлетать, то Тюя в напряжении его тут же аннулирует. — Догоняй. Мотоцикл медленно отъехал со двора, набирая скорость. Тюя в последний раз оглянулся через плечо, но мимо него пронёсся лишь ветер и пыль — то Осаму, восторженно смеясь, умчался вперёд на четырёх бурых лапах, легко перепрыгивая припаркованные во дворах машины и повисая на ветвях деревьев, делая такие сальто на тротуаре, которые в жизни никогда не сделал бы. Тюя, усмехнувшись, поддал газу, разгоняя своего железного коня и набирая скорость. Этот день всё ещё казался слишком реальным сном. В какой-то момент Дадзай умудрился исчезнуть из виду. Вот он бежал, наслаждаясь тигриными конечностями, а вот пропал, словно сквозь землю провалился. Акутагава похлопал Накахару по боку, указывая куда-то в сторону, и Тюя съехал к обочине, увидев открытый канализационный люк. Рюноскэ щёлкнул забралом, поднимая его, и остался сидеть на мотоцикле, пока Тюя с него соскочил и подбежал к самому краю дыры в асфальте, упёршись руками в колени и пытаясь что-то разглядеть в темноте. — 'Саму! — крикнул он прямо в люк. — Ты там живой? — Да! — раздалось эхо откуда-то из тьмы подземелья, и на Тюю оттуда посмотрели, моргнув, два больших жёлтых глаза. — Только ногу сломал. — Чт- Вместо ответа Дадзай стрелой выпрыгнул наверх, схватившись за фонарный столб и сев на него, как кот, упираясь и задними мохнатыми лапами, и передними, качая хвостом. Накахара резко отпрянул назад, глядя на него снизу вверх. Осаму только подмигнул и прижал одну из лап к своей щеке: — Регенерация, Тюя! — хихикнул он и похлопал по своей коленке. — Очень полезная штука. — Если он не шутит, — Рюноскэ, совсем немного подлетевший вверх со своего места и продолжавший держаться за железного коня, также смотрел на старшего брата, позаимствовавшего способность перевёртыша, — то я понимаю, почему Атсуши так яростно старается закрыть нас собой. Накахара только головой покачал, вскакивая на мотоцикл обратно и выкручивая газ. Дверь Атсуши не открыл, сколько бы к нему ни стучались. Стало быть, Шибусава-доно отбывал ночь вместе с Мори-доно и мсье Рэмбо, иначе давно бы уже вынес дверь с той стороны, прося постучать себе по головам, а потом бы увидел, кто пришёл, и тут же успокоился, приглашая войти. На телефонные вызовы всё ещё никто не отвечал. Осаму, став на задних лапах ещё выше своего обычного роста, не мог держать в руках-лапах телефон, зато мог прекрасно слышать, что творится за дверью, потому припал мягким круглым ухом к двери. Видимо, он услышал там что-то страшное, ведь его круглые человеческие зрачки тут же расширились. — Кажется, Атсуши нужна помощь, — вполне серьёзно заявил он. — Что случилось? — Рюноскэ, держась ближе Тюи с обнулением, мгновенно вскинул голову. — Я слышу, что он просит помочь, — Осаму постучал когтем по двери, припав ухом к ней ещё раз, а затем кивнул: — Да, определённо. — Твою мать! — Тюя, руководствуясь привычкой, со всей силы вдарил кулаком по двери, но, видимо, забыл, что именно в его руках сейчас была Исповедь, а не Печаль, потому взвыл от боли и схватился за ушибленную кисть. — Блядь! Грх… — Отойдите, — только и буркнул Рюноскэ, закатал рукав и, ярко засветившись красным, ударил кулаком по двери в район замка. Дверь горестно затрещала, замок взвизгнул, а преграда, покосившись, с грохотом отклонилась назад и рухнула в коридор. На пороге, не касаясь ногами пола, прямо в пыльном — от выломанной двери — воздухе завис Рюноскэ, влетая в знакомое логово оборотней, следом за ним совершенно спокойно, лишь с удивлённым лицом, вошёл Тюя, а самым последним, пригнувшись под дверным проходом, бесшумно на своих тигриных конечностях вошёл Осаму. На первый взгляд, в квартире было тихо, но вдруг дверь комнаты Атсуши распахнулась, а самого Атсуши выбросило верхней половиной тела прямо на порог. Посмотрев на товарищей, вломившихся в его дом, он как будто улыбнулся, но тут же заскользил ногтями по полу, пока его снова что-то не утянуло обратно в комнату. Рюноскэ, нервно сглотнув и как будто бы уже что-то подозревая, первым пролетел за ним, не успев ещё долететь головой до потолка, а следом за ним проследовали Осаму и Тюя, причём второй казался теперь на фоне первого ещё ниже, чем обычно. Комната Атсуши была оплетена белыми, в чёрную полоску лозами — его стол, постель, диван, шкаф, потолок, стены и всё, на что падал взгляд; в неё было не пройти, и троица встала на пороге. Настоящие монохромные джунгли! Самого Атсуши извивающаяся светлая лента в середине комнаты перехватила поперёк тела, крепко сжимая его, держа в воздухе и опираясь на пол, как огромная змея, и, сколько бы Накаджима ни пытался порвать её руками или стянуть с себя вниз, она не поддавалась. Увидев, что друзья и бойфренд наконец добрались до него, он устало помахал им рукой и вновь принялся пытаться выбраться из хватки, но, очевидно, это было бесполезно. Его телефон лежал на полу у порога, и Тюя поднял его, как только заметил. В подтверждение того, что Атсуши было несподручно выбраться самому, Накаджима попытался дотянуться до своего стола и взять ножницы, но их тут же перехватила другая белая змея, отбросив в сторону. Расёмон шипел и покрывался иголками, как взъерошенный зверь. Атсуши задушенно вздохнул и развёл руками в стороны, мол, видите, что творится? — Ха, вот и твоя змейка. А ты беспокоился, — Осаму усмехнулся и, подняв руку-лапу, бахнул подушечкой повисшего в воздухе Рюноскэ по плечу, придавив заодно к полу и поставив на ноги. — Непривычно, конечно, видеть его не чёрным, как твоя душонка. — Ребят, наконец-то, — выдохнул Атсуши и оставил попытки освободиться, повесив руки к полу. — Я уж думал, я тут до вечера так пробуду… — Он не ранил тебя? — Акутагава попытался подлететь поближе, но Расёмон угрожающе натянулся, вздыбившись иглами и намекая, что дальше точно не пропустит. Рюноскэ хмыкнул и отступил назад — ишь, его же способность взбунтовалась против него! — Нет, но дышать трудновато, — Атсуши покачал головой, но, словно только что поняв, что перед ним, тут же округлил глаза и ткнул пальцем в Дадзая: — М-мой Тигр! А у тебя, — он указал на Рюноскэ, — гравитация Тюи? А у тебя… — переведя взгляд на Накахару, Накаджима помедлил. — Ты как Осаму теперь, да? — А у тебя, я гляжу, было время подумать и понять, что случилось, — Дадзай дружелюбно осклабился, и Накаджиме будто некомфортно стало от того, что его привычная клыкастая челюсть теперь у кого-то другого. — Как думаешь, Атсуши, мне идёт быть котом? — Э, ну… н-наверное? — взбесившийся Расёмон перекрутил Атсуши в воздухе, держа его теперь вниз головой к полу, но юноша никак не отреагировал, лишь ногами подёргал — видимо, не в первый раз за утро. — Угх! Но я бы хотел всё вернуть назад, если честно. Расёмон меня совершенно не слушает! — Ну, видимо, тут работа для меня, — Тюя, осторожно убрав телефон Атсуши в карман штанов, вытянул руку вперёд к одной из лент, и Расёмон, словно предчувствуя скорое исчезновение, задрожал, угрожающе дыбясь иглами, и прогнулся в обратную сторону. Вот только руку Тюи накрыл своей рукой Рюноскэ, отодвинув в сторону. — Хм? — Разреши кое-что попробовать, — спокойно сказал Акутагава, прикрыв рот ладонью. Тюя убрал руку назад, встав рядом с Дадзаем. Наблюдая за тем, что делает Рюноскэ, Тюя схватил за руку-лапу Осаму, головой дотягиваясь лишь до его груди сейчас, и, прикрыв глаза, вспыхнул лёгким голубым светом — Дадзай тут же опустился на свои ноги, вернувшись в свой обычный рост. Тюя усмехнулся, а вот Осаму нахмурился. — Атсуши, — начал хриплым голосом Рюноскэ, — послушай меня. Рашамон понимает и чувствует всё, что ты думаешь и испытываешь сам, — Атсуши, которого чёрный змей вновь перевернул головой кверху и подбросил почти под самый потолок, глянул на Рюноскэ. — Если ты испугался, когда увидел его, он почувствовал твой гнев и поспешил защититься. Собственно, это он и делает сейчас, поэтому ты не можешь освободиться. — Ты хочешь сказать, что мне нужно его пожалеть? — Атсуши только вскинул белую бровь, и даже если учитывать всеобъемлющую любовь оборотня-младшего ко всему живому и стремление защитить всех и вся, то сейчас Накаджима готов был сделать исключение. — Нет, жалеть не надо, — Акутагава только покачал головой, вновь постепенно отрываясь ногами от пола. — Успокойся и представь, что Рашамон — это не более чем твои руки и ноги. Управляй им, как своими руками и ногами. Прикажи, чтобы он угомонился и вернулся к тебе. — Я не могу представить свои руки и ноги, если м-мои руки и ноги на месте, — Атсуши зажмурился и встряхнул головой, пошевелив пальцами рук и дёрнув ногами в коленях, взбрыкнув. Расёмон в ответ обвил Атсуши прямо по плечам, как питон, медленно пытавшийся задушить вырывающуюся жертву. — Давай я помогу, — Тюя коснулся Рюноскэ, заодно его аннулируя и опуская на пол, но Рюноскэ, нахмурив куцые брови, только повёл плечом назад, мол, не мешай. — Атсуши, посмотри на меня, — Акутагава приблизился как можно ближе к белым лентам, и те, дыбясь иглами, немного прогнулись назад. Накаджима, подёргавшись, посмотрел Рюноскэ прямо в глаза. — Чем больше ты клянёшь его в своей голове, тем больше он не хочет тебя отпускать. Ты же умеешь управлять собой, когда ты Тигр, верно? — Рюноскэ сделал ещё шаг вперёд, и белые ленты, словно не желая соприкасаться с бывшим носителем, эластично разошлись в стороны, позволяя Акутагаве протянуть вперёд руки и взять лицо Накаджимы в ладони. — Это то же самое. Просто сосредоточься. Он тоже большой и белый. — Учитывая, что по мифологии Драконы и Тигры конфликтуют… — Атсуши словесно спорил, потому что физически уже устал бороться с чужой способностью, случайно закрепившейся за ним. — Ну ты же со своим отцом в ладах? — Рюноскэ вскинул куцую бровь, когда Расёмон за его спиной выпустил ещё белых змей — те оплели комнату, вынудив Тюю и Осаму отскочить в коридор, а Рюноскэ окружив со всех сторон вместе с Атсуши. Рюноскэ не видел, как Тюя едва не схватил змею, но Осаму его остановил. — Закрой глаза. Укроти дракона, Тигр. Я здесь и тебе помогу. Рюноскэ смотрел в жёлтые, отливающие карим, глаза не моргая (Тигр с жёлто-сиреневым отливом был теперь у Осаму), и Атсуши, вздохнув и прикусив щёку изнутри, крепко зажмурился, что-то представляя в своей белой голове. Под его закрытыми веками двигались глазные яблоки, а на виске проступила от напряжения вена. Рюноскэ прижался лбом ко лбу Атсуши, огладив по скулам большими пальцами. Тюя готов был драться, опасаясь, что Расёмон, прицепившийся не к тому хозяину, просто задушит его друзей, ведь ни один из них на данный момент регенерацией не владел. Но, под его удивлённый вздох, белые ленты начали медленно ослабевать и отползать в стороны, даруя наконец обзор на комнату, больше напоминающую сейчас змеиное гнездо. Удав, съевший свой хвост, распутывался сам, уползая со шкафа и постели, падая на пол и наконец позволяя разглядеть ноги Рюноскэ, а затем и его полностью. Когда Расёмон полностью втянулся в одежду Атсуши за спиной, оборотень-младший наконец опустился на ноги и, приоткрыв один глаз, с опаской осмотрелся вокруг. Рюноскэ, опустивший руки, также огляделся по комнате и улыбнулся уголком губ. — Ого, — только и выдохнул Тюя, вынимая телефон Атсуши из кармана и, пройдя в комнату, протягивая его владельцу. — Сильно. — Вот, а я знал, что получится! — Осаму засмеялся и, бодро пройдя к Рюноскэ, потрепал его по чёрной голове. — Это ты что, получается, не подкидыш в нашу семью? — Найденным на помойке слова не давали, — огрызнулся Рюноскэ, злобно зыркнув на Осаму, но решив обойтись без рукоприкладства. — Получилось?.. — Атсуши, всё ещё не веря, что наконец свободен, смотрел на свои руки. — Уф… у тебя так что, Рю, каждый раз? Тюя и Осаму только переглянулись, уже подозревая, что ответит Рюноскэ; однако Тюя, прищурившись, только пожал плечами, а Осаму закивал, будто они о чём-то немо поспорили. Акутагава только хмыкнул. — Я это только что придумал, чтобы тебе легче было справляться. Тюя удручённо вздохнул и усмехнулся. Осаму удовлетворённо хлопнул в ладоши — он, видимо, выиграл. Атсуши, встрепенувшись и расправив плечи, расслабленно выдохнул и крепко обнял Рюноскэ, прижав к себе и прошептав слова благодарности. Тюя только глаза закатил и развернулся к двери, зная, что сейчас скажет Осаму. — Не хотелось бы прерывать вашу душевную беседу, но нам нужно поторопиться. Рюноскэ, уже потянувшийся было обнять Атсуши в ответ, обернулся на плечо и бросил на старшего брата злой взгляд. Осаму поднял одну из рук к лицу и прижал пальцы к ладони на манер кошачьей лапы, подмигнув. Когда четвёрка собралась на выход, Накаджима справедливо чуть не заплакал над выломанной дверью. Что ему сказать отцу? А главное — как закрыть логово от нежелательного проникновения? Просто так не прикроешь! Атсуши чах над дверью, с ужасом пытаясь её поднять и хотя бы вставить на место, и ему даже вызвался помочь Тюя, встав рядом, но обоих за плечи схватил лапами Осаму, оттащив подальше и сказав: «Освободите дорогу профессионалу». И подмигнул с этими словами младшему брату. Рюноскэ, хмыкнув, засветился красным и подошёл к двери, поднимая её одними пальцами, будто листок бумаги, и ставя на место, а затем немного, как деталь конструктора, проворачивая в сторону, поставив враспор. Теперь, к счастью, никто не войдёт, но также, к сожалению, никто не выйдет. Атсуши, горестно вздохнув, утёр рукой нос, представляя, как ему нужно будет объясняться. — Я позвоню ему и всё расскажу, он приедет, — бросил было Накаджима, разблокировав телефон, но его накрыл мохнатыми лапами вместо рук Осаму, наклонившись и посмотрев в жёлто-карие глаза своими каре-сиреневыми с узкими кошачьими зрачками. — А? — Даже не думай, — заговорил Осаму, отведя круглые уши назад. — Если хоть один из отцов узнает, что мы сами виноваты, они с нас глаз не спустят. — Но как тогда… Осаму моргнул, но не ответил. Он, переведя взгляд с Атсуши, выжидающе поглядел на Рюноскэ и Тюю, и если первый, привязанный за пояс к рулю мотоцикла и паривший в воздухе с поджатыми ногами, выглядел озадаченно, не желая сознаваться в общей беде, ведь вина была и на нём тоже, то второй сидел на мотоцикле, подперев щёку рукой, и раздумывал будто вообще о чём-то своём, отрешённо водя пальцем по спидометру. — На что ты намекаешь? — Рюноскэ вдруг прищурил серые глаза. Осаму на это выпрямился и убрал лапу с телефона Атсуши, убедившись, что тот не позвонит. — Да, давай, думай, — Осаму заулыбался, и его хвост качнулся из стороны в сторону. — И как это нам поможет? — О чём вы? — Атсуши нервно сглотнул, незаметно отпуская белые ленты из своей футболки прямо в тротуар за своей спиной. Рюноскэ, покачав головой и накрыв рукой лицо, второй хлопнул Тюю по плечу, и тот, выйдя из своих мыслей, вскинул голову, тусклыми голубыми глазами посмотрев на товарищей. — Что? — Тюя моргнул, выпрямив спину и пошевелив плечами. — Ну, Тюя, решение проблемы находится к тебе ближе всех, — Осаму подвигал руками-лапами, имитируя процесс соображения. Тюя вопросительно посмотрел на Рюноскэ и Атсуши, моргнул снова и нахмурился. — Ну-у? — Что ну? Что ты хочешь? — Боже, — Дадзай вздохнул и покачал головой. — Кому мы можем доверить то, что не можем рассказать отцам? — Ты шутишь? — Тюя понял практически мгновенно, о ком речь. — И как он нам поможет? — Где-то я уже слышал этот вопрос, — Осаму, конечно же, ни капли не намекал на Рюноскэ, от услышанного закатившего глаза. — Ребят, не выспались вы, что ли? Заберём его, примчим якобы на тренировку, он сам найдёт нам его отца, — парень указал когтем на Атсуши, — Тюя нас аннулирует для вида, Шибусава-доно заберёт способности. И всё. — Мы можем обойтись и без него, — Тюя сжал руку на ручке руля, цепляя заодно и рычаг тормоза. — Да ладно? — Дадзай скрестил руки на груди. — Не думаю, что нашему рвению тренироваться в семь утра кто-нибудь поверит. А тут — наставник, на которого и прогул школы можно свалить. — Он так от нас скоро откажется… — робко вздохнул Атсуши, на что Осаму махнул рукой. — Брось. Это наша маленькая месть за наши мучения, — Осаму поднял руки-лапы кверху, потягиваясь. — В конце концов, если бы он нас так не загонял, мы бы ничего не перепутали, верно? Тюя поиграл желваками в раздумьях, а потом зарычал мотоциклом. Дадзай довольно осклабился, сверкнув глазами, и вдруг отвлёкся на птичку на дереве, весело поющую о том, что пришло утро и её не съела никакая бродячая кошка. Кошка, может, и нет, а вот тигр… Его зрачки расширились, а сам он замер, но на это никто не обратил внимания. — Атсуши, садись сзади, — позвал он, и оборотень-младший вздрогнул. — Будешь держать Рю, чтобы не отвязался. — Ты что, серьёзно? — Акутагава прищурился, перевернувшись в воздухе головой вниз и укоризненно поглядев на Накахару. Тюя зыркнул на Рюноскэ в ответ и сдул спавшие на лицо рыжие пряди. — Если это действительно поможет не попасться отцам на глаза в таком виде, то я согласен его хоть на руках принести, — тем временем Накаджима устроился сзади, и Акутагава скрестил руки на груди, бросив на Дадзая недовольный взгляд. — 'Саму, ты за нами. — Как ты его назва- — Атсуши не успел договорить, как Тюя резко, сорвавшись с места, встал на заднее колесо, прежде чем умчаться вдаль. Дадзай не торопился. Когда птичка, напуганная рычанием мотоцикла, поднялась с ветки, он, мгновенно спружинив на задних лапах, прыгнул вверх, в воздухе сжав добычу в лапах и приземлившись обратно на асфальт, присев на корточки и качая кончиком хвоста. Птица трепыхалась в подушечках, и Осаму посмотрел на неё сквозь когти. Самый обыкновенный воробей просунул свою маленькую чёрную голову сквозь тигриные когти и пытался вырваться, пока сердце в его маленькой груди билось, как заведённое. Что-то внутри Дадзая вздымалось утробным низким голосом, говоря сжать лапы сильнее. Он гипнотизировал воробья взглядом, а потом, встряхнув головой, разжал лапы — и птица, взвившись в воздух, улетела восвояси, оставив в когтях лишь маленькое бурое перо из хвоста. Моргнув, Осаму сдул пёрышко с лапы и, вставая на все четыре, побежал вперёд. Первым движение по крышам невысоких домов краем глаза заметил Рюноскэ, взору которого было предоставлено небо. Поверху города бежала фигура большой кошки, ловко перескакивающая пролёты между домами и скользящая когтями по черепице. Схватившись от неожиданности за голову Атсуши руками и за его плечи — ногами, он указал куда-то вверх, и тогда уже Накаджима, схватившийся за ноги Акутагавы обеими руками и белыми лентами Расёмона — за мотоцикл и Тюю, зажмуривший один глаз, взглянул наверх. Как же непривычно было видеть Тигра собственными глазами там, далеко, когда сам Атсуши был здесь! В зеркало Накахара увидел, в какой позе пребывают пассажиры, но обратил внимание на небо только тогда, когда над ними, перемахивая узкую дворовую дорогу и перепрыгивая с одной крыши дома на другую, пролетела тень поджарого тигра с длинными ногами, и Тюе даже показалось, что он слышал смех. От неожиданности Тюя слишком резко повернул в нужную сторону, и мотоцикл опасно накренился вбок, но вовремя выпрямился. Накаджима в ужасе держал Акутагаву, вцепившегося в него, как испуганная кошка, за ноги, а белый Расёмон чересчур сильно сжал Накахару под руками поперёк груди — тот даже закашлялся. Тёмно-малиновый, почти пурпурный, то есть розовый Дукати тормознул аккурат возле чёрной Стретты Неры, и, если бы мотоциклы могли бы быть одухотворёнными, то выглядело бы всё так, как молодой и неопытный, но буйный железный конь остановился и не решился приблизиться к матёрому мустангу, опасаясь бросать ему вызов. Удивительно, но обитатель столь востребованной квартиры под номером пятьдесят не показался в окне, когда ко двору подъехал рычащий монстр, чьё приближение было слышно издалека. Рэмбо не одобрил бы такого нарушения спокойствия простых граждан, но Рэмбо рядом не было, а ситуация была экстренная. Атсуши, чей Расёмон втянулся в него обратно, как трусливая змея, уползшая в нору после падения на землю из лап хищной птицы, рухнул с мотоцикла на спину, чувствуя головокружение — такая скорость была явно не его коньком, — но Тюя быстро поднял его под руками и, схватив за запястье, потянул за собой, а привязь Рюноскэ он держал второй рукой, не обращая внимания, что тот тянется за ним, как воздушный шарик. Тюя отчаянно зажал звонок нужной двери, параллельно пиная в её угол ногой и оглядываясь по сторонам в поисках Осаму в его новой форме тигра, и, когда дверь нехотя открылась, он по инерции случайно пнул хозяина квартиры по ноге. Сонный Верлен, растрёпанный и в мятой спальной футболке, взвыл и отскочил назад, поджав в итоге ушибленную ногу и держась рукой за голень. Накахара вздрогнул и широко раскрыл глаза. — Чёрт, прости, пожалуйста! — заговорил он. — Я случайно! Поль не ответил. Он выдохнул сквозь зубы, осторожно поставив ушибленную ногу на пол и, прихрамывая теперь, поднял уже ни капли не сонный взгляд. Светло-голубые глаза сначала анализировали происходящее, не сразу понимая, что не так, но первым делом взгляд зацепился за парящего в воздухе Рюноскэ, объятого красным. Почёсывая голову, Верлен сделал хромающий шаг ближе, присматриваясь и указывая рукой на Тюю, с Тюи — на Рюноскэ и обратно. — Это долгая история, в общем… — затараторил было Тюя, всё ещё оглядываясь. — Ты нам нужен. Ненадолго. Извини, что разбудили, но это срочно. Атсуши держался за голову, приходя в себя. Поддерживая равновесие тела временного хозяина, из его спины в крыльцо и тротуар упёрлись белые ленты, так похожие на уже виденный ранее Верленом чёрный Расёмон, и более озадаченно Поль указал теперь рукой на Атсуши, проведя мысленную линию от него к Рюноскэ. — Да, мы всё объясним по дороге, — Тюя неловко вздохнул, заведя руку за шею и растерев её. — Только, пожалуйста, побыстр- Верлен уже было раскрыл рот, чтобы что-то сказать, как вдруг откуда-то с крыши в одну секунду спустилась огромная тень, рухнув всем своим весом на асфальт перед домом. Большой и бурый зверь, напоминающий очень грязного, но обыкновенного рыжего тигра, развернулся и поглядел на Поля своими кошачьими глазами. Подростки мгновенно на него обернулись, и Тюя проронил: «Наконец-то». Верлен ничего не сказал и не разделил реакции Тюи. Он вскрикнул и захлопнул перед подростками дверь. Когда он открыл её после вкрадчивого стука Тюи и увидел, как зверюга, свесившая язык между жёлтых клыков, сидит совсем рядом, то снова вскрикнул и снова хлопнул дверью. Открыл он её только тогда, когда в глазок увидел уже нормальных четырёх подростков, ставших самими собой после прикосновения к ним «пасынка». — Ну, дети, так и до инфаркта миокарда недалеко, вот такой рубец будет, — было единственным, что сказал Верлен, перед тем как наконец выйти к подросткам на улицу. — Отцы ваши знают? Парни только переглянулись между собой: Осаму улыбнулся, отрицательно покачав головой, Тюя неловко пожал плечами, Атсуши нервно перебирал руками, а Рюноскэ смотрел в пол. Поль вздохнул и, подняв руки кверху, потянулся, покачавшись из стороны в сторону и размявшись. — С вас большая порция кофе и упаковка пончиков на мой завтрак, — бросил он, подходя к своему мотоциклу и похлопав его по корпусу. — Ну вообще-то- — Осаму начал было что-то говорить, но Тюя, Рюноскэ и Атсуши одновременно вскинули руки, закрыв ему рот. Поль обернулся, вскинув светлую бровь, на что Атсуши, первым это заметивший, неловко улыбнулся; Верлен невольно заметил отсутствие у того привычных клыков. — К-как скажешь. Спасибо за помощь! — сказал он, и Верлен вздохнул, садясь на мотоцикл. — Кто-нибудь один — ко мне за спину. Двое — на Тюином, — на этом моменте Поль, кажется, задумался — озвученное им число не сходилось с количеством подростков. — Так, а четвёртый?.. — Не парься. 'Саму своим ходом, — ответил ему Рюноскэ, рухнув на мотоцикл Тюи, когда тот до него дотронулся и аннулировал. Верлен только слегка охнул, когда усевшийся за его спиной Атсуши обвил его белым Расёмоном под руками. — Как ты его назвал? — Поль обернулся через плечо на Мори-младшего, но тот, прикрыв ладонью рот, молча указал на рыжую голову спереди. Поль понимающе кивнул и развернулся вперёд. Мотоциклы ещё не успели зарычать, как тёмная фигура оборотня-тигра в высоком прыжке метнулась на крыши и поспешила вперёд, весело скача по верхушкам. Зрелище было крайне необычным, учитывая, что настоящий оборотень сидел у Верлена за спиной. Верлен только головой покачал, отъезжая со двора: ну и утречко… Утро было явно не стезёй Поля. По дороге он, конечно, не заснул, но в главное здание по пути с подземной парковки его пришлось толкать и направлять — видимо, он потратил все силы на то, чтобы не заснуть при поездке. На входе все четверо, как бы пусто ни выглядела улица, обнаружили Рэмбо у стойки ресепшена, и первым замер Тюя (зато проснулся Верлен), но Рэмбо дремал стоя, обхватив себя поперёк груди одной рукой и ладонью второй подперев щёку. Мимо него прошли на цыпочках, не сводя взгляда, а Осаму, вернувшийся в свой обычный на сегодня полузвериный вид, так и вовсе закрыл Полю лапой рот, чтобы тот ненароком не бросился к отцу Тюи. Девушке на ресепшене, Хигучи-тян, все четверо показали жест молчания, прижав пальцы к губам, а Накаджима сложил руки в мольбе, и блондинка, вздохнув, кивнула. Целью стало не опоздать к отбытию Шибусавы-доно, раз уж мсье Рэмбо стоял практически на выходе! Мори обнаружился в коридоре. Он, уставший и явно не спавший нормально уже несколько дней, шёл по направлению к лифту с заложенными за спину руками и не то что без своего фирменного пальто с высоким воротником — даже без своего пиджака, будучи в одной рубашке. Тени залегли под его глазами, очерчивались скулы, видна щетина — он периодически запускал себя так раз в месяц; правда, в молодости он делал это чаще, ведь, стоило сыновьям подрасти, они уверенно стали говорить, что тому пора бы привести себя в порядок, или, как выражался Осаму: «Тебе пора побриться, а то зарос совсем, ну». Мори шёл, смотря вперёд, и не реагировал практически ни на что по сторонам; именно это и спасло подростков, быстро затянувших Верлена назад, когда тот вышел из-за угла, а Мори шёл навстречу. Босс, начальник, Чумной Доктор и папа в одном лице остановился, заметив движение на периферии зрения, глянул вбок, но, ничего не заметив, пожал плечами и исчез в лифте. Когда двери закрылись, подростки во главе с Полем поспешили в подвал. Белая голова Шибусавы виднелась в тренировочном зале. Он явно подготавливал его под следующую тренировку юного поколения, натаскав туда снарядов для пробега, и, когда в двери вломился — вернее, вытолкался — Верлен, он тут же повернул голову и повёл носом по воздуху, вопросительно вскинув белую густую бровь и склонив голову к плечу. Так же каждый раз делал Атсуши, когда его что-то интересовало, но теперь так сделал Осаму, «заражённый» Зверем Лунного Света и скрывшийся за стеной, но всё ещё прекрасно слышащий, что происходит в зале. — Ты тут что забыл так рано? — начал было сэр Дракон, явно упёршись когтистыми руками в бока. — Йо, Татсу, — ответил как ни в чём не бывало Верлен, поклонившись и коснувшись рукой пола. — Тренировка, господин Ящер, знаешь ли. — У них же сегодня по расписанию школа, разве нет? — Да, но… — Поль явно подбирал слова — в план-то его посвятили, а вот в то, что нужно говорить, нет, решай, мол, сам. — Мм, эффект неожиданности, знаешь ли. Бой ведь может застать их в любую минуту. Тацухико долго молчал. Видимо, раздумывал. Судя по шагам, которые Дадзай прекрасно слышал, пока он с остальными тремя парнями прятался в ближайшей комнате тренировок, Шибусава-доно подошёл к Верлену и обошёл его кругом. — Не то чтобы я разбирался в твоей логике, — заговорил господин Дракон, — но я думал, что за все эти года разобрался в человеческом мышлении. Видимо, нет. — Я сам порой поражаюсь своей логике, — Верлен усмехнулся. — Но у меня просьба к тебе. Собственно, за этим я к тебе и пришёл. Дадзай чуть ли не услышал, как Шибусава-доно вдыхает воздух на предмет лишних слушателей. — Что за просьба? — Сегодня снова тренировка без способностей. — Опять? — Тацухико прищурился. — Опять. Господин Дракон долго не отвечал. Он прошёлся вперёд по коридору, заглядывая в комнаты, но не то не заметил (что вряд ли), не то по какой-то причине не посмотрел внутрь комнаты отработки стрельбы, за стеной которой прятались подростки. Фыркнув и ощутимо выдохнув белый дым в воздух, он вернулся к наставнику его сына и остальных трёх подростков. — Ладно. Зови их. — Благодарю тебя за помощь, — Верлен сложил руки в жесте мольбы у лица и поклонился, а затем свистнул: — Ко мне! — Что мы, собаки? — буркнул Тюя, перед тем как вышел первым, а за ним уже вышли аннулированные по способностям Осаму, Рюноскэ и Атсуши. Увидев своего сына, Тацухико едва заметно осклабился. — Утра, пап, — Атсуши неловко улыбнулся, изо всех сил надеясь, что белый Расёмон не покажется из-за его спины. — Мы тут… да, на тренировку пришли. Тацухико ничего не ответил. Он лишь резко склонился к Атсуши, прищурившись, а тот отклонился назад, улыбнувшись ещё шире, но стараясь не показывать зубы, чтобы отец не заметил пропажу клыков. Атсуши «сломил» брови домиком, искренне пытаясь показать свою непосредственность, и если бы не показавшийся из-за спины Рюноскэ, схвативший его за плечи, то он бы точно спалил всю контору. — Шибусава-доно, — начал было в своей спокойной манере Рюноскэ, — мы жаждем стать сильными, так позвольте же нам. Уязвлённый Дракон выпрямил спину, нахмурившись. Он ещё раз смерил взглядом всех четырёх, а затем и Верлена, выдохнув и выпустив заодно пар из носа. — Надеюсь, у вас сегодня нет никаких контрольных, которые вы прогуляли, прикрывшись тренировкой, — сказал он, взмахнув рукой. — Уговорили. Только замрите. Первым, естественно, был Атсуши, который после отнятия у него Расёмона вместе со слабостью почувствовал облегчение. Вторым подошёл Рюноскэ, как всегда будто опасающийся, третьим — Тюя, закрывший глаза и выпятивший вперёд грудь, и самым последним — Осаму, словно не желавший расставаться со своим тигриным обликом. Когда все четыре кристалла парили над драконьими лапами Шибусавы-доно, тот с подозрением оглядел подростков, сжав способности в одной когтистой и чешуйчатой руке. — Заберёте после тренировки, как Поль разрешит, — проронил он, прежде чем уйти и забрать способности с собой, но всего лишь до оружейной — обычно он оставлял кристаллы там. За подростками оставалось лишь не перепутать силы снова… Они наконец остались с Полем одни. Когда Дракон ушёл, хлопнув дверью, первым к Верлену бросился Атсуши, обняв и обтёршись лицом о его бок, как настоящая кошка, прежде чем побежать до кристалла с Тигром. Вторым был Рюноскэ, взявший Поля за руку и как будто обнявший, но после этого исчезнувший в коридоре. Третьим был Тюя, честно пожавший Полю руку, а последним был Осаму, грустно прошедший мимо. Видимо, он больше всех был огорчён из-за отнятия способности, хоть как-то себя проявлявшей. До этого стоявший опираясь плечом на дверной проём Верлен оттолкнулся от него и устало прошёл в зал, сев у первой же колонны, подперев ладонью лоб и закрыв глаза. Спать ему хотелось больше, чем наблюдать, как подростки возвращают себе силы. Все четверо выбирали достаточно тщательно, вглядываясь в сердцевины кристаллов. Атсуши и Рюноскэ, обнаружив Расёмон и Зверя, посмотрели друг на друга, с радостью и облегчением разбив кристаллы о свои рёбра — и способности наконец вернулись к своим настоящим хозяевам. Они оставили Осаму и Тюю наедине, когда те взяли кристаллы Исповеди и Печали. Парни стояли в полутьме оружейной комнаты. Тюя сомневался. Он сжимал в руке кристалл, но как будто не хотел его возвращать. Осаму, конечно, это заметил, ведь он тоже не отличался желанием присоединения своей способности к своему сердцу. Они молча смотрели на кристаллы в руках и чего-то ждали. — Ну? — неловко бросил наконец Накахара, хмурясь. — Бей. — А ты чего не бьёшь? — Дадзай фыркнул, вскинув взгляд на Накахару напротив. — А ты? — Вопросом на вопрос не отвечают. Тут Тюя не ответил. Он закусил губу, о чём-то раздумывая. Осаму, заметив это, подошёл ближе, сжимая кристалл Исповеди в своих пальцах. Тюя замялся, но заговорил первым, словно чувствуя на себе испытующий взгляд карих глаз. — Я… впервые, наверное, за долгое время почувствовал отсутствие силы в своих руках, — начал он. — Это было непривычно, но… — Но приятно, да? — закончил за Накахару Дадзай. Накахара не поднял головы, но как будто молча согласился. — Печаль, а потом и Порча, разрушает, — Тюя сжал пальцы на кристалле так, что тот засветился, предчувствуя скорый слом. — А твоя Исповедь… С ней я чувствовал себя в безопасности. — Не недооценивай её, — Дадзай усмехнулся, мизинцем и безымянным сжав кристалл, а средним и указательным задрав рукав левой руки, демонстрируя бинты, которые Тюя и так уже довольно долго и часто лицезрел. — Что, хочешь такого же? — Я бы вообще ничего не хотел, — Накахара вздохнул. — Как думаешь, если мы не станем их разбивать, мы… — он замолчал, подбирая слова. — Мы всё ещё сможем жить нормальной жизнью? — и снова сделал паузу. — Нет, не разочаруем ли мы… не разочарую ли я отца? — Наш отец всегда упоминал при удобном случае, что люди без способностей по определению не могут держать власть в своих руках, — Осаму пожал плечами. — То есть, я не смог бы сидеть на месте отца, как он хотел бы. Но я как-то не задумывался, посадит ли он Рю на моё место, если я вдруг откажусь. Тюя кусал губы, глядя на свой кристалл. Он сиял ярким алым в сердцевине и совсем маленькой чёрной точкой там же, напоминая об инциденте с Порчей. Если Исповедь третирует и убивает Осаму постепенно, то Порча может уничтожить в один момент. Тюя даже не обратил внимания, когда Осаму склонился к его уху, зашептав: — Но я всегда буду подле тебя. Я всегда рядом, чтобы аннулировать тебя. Жаркое дыхание опалило лицо. Тюя, подумав о чём-то, поднял на Осаму взгляд, и их глаза встретились. Дадзай, склонив голову к плечу, шмыгнул носом и улыбнулся той самой лёгкой улыбкой, которой улыбался довольно редко — мол, верь мне, я говорю правду. Отведя взгляд обратно на кристалл, Накахара вздохнул и передёрнул плечами, ткнувшись Дадзаю лбом в его плечо. — Хорошо. Тогда я всегда буду рядом, — негромко заговорил он, — чтобы защитить тебя, пока я жив. Договорились? Осаму ничего не ответил, только улыбнулся ещё шире, жмуря глаза. Тюя, посмотрев в его весёлое лицо, не смог удержаться, чтобы не улыбнуться самому, а затем, сделав полшага назад, вытянул руку вперёд и зацепился её локтем за руку Осаму, придвинув кисть к своей груди. — Тогда бьём вместе. — Как скажешь, Тюя-рыжее-ухо, — Дадзай усмехнулся, и Накахара в ответ на это только цокнул языком. — На раз-два-три, окей? — Тюя кивнул, и Осаму близко-близко склонился к его лицу. — Раз, два… — Три, — закончил за него Тюя, выдохнув прямо в губы, и крепко сжал пальцы на кристалле Порчи, разбивая его у своей груди. Оружейная озарилась смесью ало-голубой вспышки. Атсуши и Рюноскэ, подошедшие было назад, чтобы поинтересоваться, что там брат и друг делают, зажмурились от яркого света. Вспышка ещё не успела погаснуть, как из приоткрытой двери вылетел Тюя, со злобным смехом отталкиваясь от стены и влетая в зал. Следом за ним совершенно спокойно вышел Осаму, зевая. Тюя практически хохотал, отпрыгивая и пружиня ногами от колонн и потолка, словно наслаждался возвращённым контролем над гравитацией. Рюноскэ цеплялся чёрным Расёмоном за колонны, перелетая с одного места на другое с довольным и спокойным лицом, а Атсуши, выпустив свою редкую форму Тигра, в какой-то момент спрыгнул на пол, припав на передние лапы и приглашая Осаму сесть на его спину. Возле Верлена стояла большая чашка кофе и упаковка обещанных шоколадных пончиков, но он, уткнувшись лицом в колени, спал, не просыпаясь даже от шума, создаваемого подростками. Утро — не его стезя. Утром он должен спать.