The Godfathers

BoyinaBand, Minx & Chilled — Murder! ah! ah-ah-ah! I think one of us is hiding something, hiding something? one of us is gonna die, one of us is gonna die! oh my god! I think one of us is hiding something, hiding something? one of us will be alive, one of us will be alive!

Глубокая ночь густым чёрным дымом с проблесками белых звёзд заползала в окна. Отца дома не было уже как несколько дней — командировка, мол, по его словам. Дадзай и Акутагава тогда молча переглянулись и ничего не сказали: интересная командировка, в которую начальник сам себя же и отправляет… Ладно там, например, Рандо-сан или Шибусава-сан, по бумагам находящиеся у Мори в подчинении, но самого себя куда-то сплавлять — это сильно. По крайней мере, так думали подростки; на самый распоследний случай беды, в которую они могли бы все вчетвером или по отдельности влипнуть, у них оставался на расстоянии вытянутой руки Верлен — уж тот-то если не поможет, то точно хуже не сделает. Но они были уже взрослыми, да и некоторые родительские тайны давно стали явью, потому цель «командировки» — всего лишь детали. Да и, в конце концов, почти на три или даже четыре дня квартира была полностью в их распоряжении! Что может быть лучше для семнадцатилетних парней? Ешь что хочешь, а хочешь — не ешь, пей что хочешь, хоть чай, хоть газировку, хоть пиво из магазина, играй в приставку до трёх ночи, можно даже проспать первый урок, а то и первых два. Красота! Первые три дня парни так и делали, а в ночь, переходящую в четвёртый день, их настигла небольшая хандра — днём, или вечером, или, если повезёт, тоже в ночь вернётся отец, и халявные дни закончатся, и снова нужно будет есть то, что сготовлено, а не то, что куплено в магазине и пробито в чеке чипсами. В своей хандре Осаму лежал на диване на животе, качая ногами в воздухе над собой и одну руку подложив под свою голову, а второй держа пульт от телевизора у самого пола и бездумно щёлкая каналы на большом экране; Рюноскэ, вероятно, сидел где-то в их комнате и занимался своими тихушными делами — читал, может, листал в телефоне ленту, чем там ещё могут заниматься создания ночи? Пиликнул сообщением телефон, лежащий на полу экраном вниз. Осаму скосил глаза в его сторону и попробовал потянуться к нему, отложив пульт на ковёр, но пальцы лишь слабо мазнули по корпусу и не подтянули телефон ближе ни на миллиметр. Вставать было сонно и ленно, парень махнул рукой, вновь вернувшись к пульту. Он уже было нажал на кнопку переключения канала, как вдруг взгляд зацепился за что-то горящее на телевизоре. Новостной канал тихо бубнил срочные новости, а бегущая строка внизу субтитрами повторяла сказанное. Дадзай приподнялся и, перед тем как начать прибавлять звук, крикнул в тёмную квартиру: — Иди сюда! Осаму не заметил, как Рюноскэ во всём чёрном даже дома незаметно появился в дверном проёме, молча глядя на полыхающие гектары леса, имевшие сердца возгорания, очевидно, там, где посередине высоко к небу вздымались языки пламени на более-менее расчищенном от деревьев участке. Съёмка явно происходила с вертолёта, и голос ведущего ровно, с нотками небольшой тревожности, вещал о том, что уничтожен некий секретный объект, местоположение которого было засекречено и нигде не помечено. «Причина возгорания не установлена… лесной пожар перекинулся… на месте работают службы… съёмочной группе не удалось проникнуть на территорию… информации по пострадавшим не поступало…» Огонь на экране освещал оранжевыми всполохами тёмные стены, отражался в незашторенном прямоугольнике широкого окна и в тёмных глазах двух братьев. Дадзай лежал на локтях, внимательно всматриваясь в каждую деталь мелькающих кадров. Он как будто что-то силился выискать в репортаже, но, к сожалению или счастью, съёмка пожара вскоре переключилась после прозвучавшей фразы: «К другим новостям». — Ты видел, что я тебе прислал? — хрипло спросил Акутагава, проморгавшись и глянув на Дадзая. Дадзай, шмыгнув носом, отрицательно покачал головой и сел на диване, вытянув ноги по ковру. — Я не смотрел в телефон. Это ты был? — Я, — в обычной ситуации Рюноскэ закатил бы глаза, бросив что-то наподобие: «Ну вот и посмотришь», но сейчас он продолжил спокойным тоном: — Эту новость прокрутили уже по всем каналам. Там один из репостов. — Нашли, что публиковать, — Осаму нервно усмехнулся и махнул рукой. — Таких взрывов по десяток бывает за месяц. — Слышал же, что это какая-то секретная база. Важная, наверное. — Наве-ерное… — вздохнув, Дадзай встал на ноги и нажал на красную кнопку пульта, бросая его на диван и оставаясь с братом в полной темноте квартиры. — Хватит на сегодня телевизора, пожалуй. Осаму ушёл в ванную комнату, и коридор немного осветился жёлтой полосой из-за полуоткрытой двери, сразу после того как зашумела вода из крана. Рюноскэ остановил взгляд на окне, о чём-то задумавшись, а затем выпустил чёрные ленты Расёмона, объятые слабым красным свечением, и, вцепившись ими в тяжёлые тёмные шторы, закрыл глаза квартиры этими тяжёлыми веками. Нечего спящей берлоге с двумя щенками глазеть на дикий город по ту сторону, пока её хозяина нет поблизости. Ну, или нечего смотреть в эту берлогу тем, кто чересчур любопытствует снаружи… Лучше думать о том, что это просто совпадение. Ну, или сделать вид, что подростки ночью не смотрели столь редко включаемый телевизор и не были свидетелями отцовской работы. Это же не она, верно? Зло-Деяния отцов никогда не попадали на камеры. Или дети просто были слишком невнимательны? Или в этот раз… невнимательны были родители?

Общий чат.

Сообщение от: 🦀 02:30. [пересланное сообщение от 🐉] 02:31. видели видели что наши отцы учинили а а а?

Сообщение от: 🦊 02:32. Пиздец, Осаму. Нахрен ты меня разбудил? 02:32. Что это?

Сообщение от: 🐯 02:33. пОЧЕМУ ВЫ ДУМАЕТЕ, ЧТО ОНИ ПРИЧАСТНЫ

Сообщение от: 🦀 02:34. ты даже в переписке кричишь в панике кот 😏 02:34. это их работа~

Сообщение от: 🐯 02:35. Я случайно большие буквы включил 02:36. Откуда вы знаете, что это они???

Сообщение от: 🐉 02:36. [голосовое сообщение] Да вы его слушайте больше. Я просто предположил. Да и в новостях было. (в сторону) Нашёл время всех перебудить! Сообщение от: 🦀 02:37. [голосовое сообщение] Да ну ведь это слишком очевидно! Это как раз, судя по новостям, край страны! По времени совпадает! (в сторону, после глухого удара) Не кидайся подушкой!

Сообщение от: 🦊 02:39. [голосовое сообщение] Я посмотрел эту новость, специально нашёл выпуск в интернете. Даже если наши, мы ничего не сделаем. Если сделали, значит, так надо. Идите спать, завтра спросим. Или у Верлена можно поинтересоваться. Вставать, блядь, через пять часов.

Сообщение от: 🐉 02:40. справедливо Сообщение от: 🦀 02:41. скучные вы все! 😣 ладушки! всем спокойной ночи скучных снов 02:41. ой то есть приятных)))

Сообщение от: 🐯 02:42. Уснёшь тут теперь… 😰

***

Сообщение от: Папа 07:14. Подъём, молодой замурчательный человек! 07:15. Хорошего тебе учебного дня! 07:16. Но если вдруг что-то случится, пиши! (Отец всегда печатал медленно — быстро отрастающие ногти, больше похожие на орлиные когти, либо царапали экран, либо мешали попадать по клавишам.) Сообщение для: Папа 07:20. В смысле что-то случится??? 07:20. Что-то должно случиться??? 07:20. Па! 07:21. [стикер испуганного бенгальского тигра]

***

Утро ничего не предвещало. Серенькое небо хмурилось белыми высокими облаками, солнце пробивалось бархатными лучами где-то в самых уголках и растворялось в воздухе, не достигая земли. Нет, было тепло — всё-таки вовсю уже царила весна, — но, как известно, у людей порой настроение напрямую зависит от погоды… В голове, правда, скользила вчерашняя полуночная новость, пока юноша смотрел на себя в зеркало, почистив зубы, и не давала покоя, как полумёртвая змея — дёргается, извивается, хлопает пастью, но непонятно, бросает ли она пыль в глаза или действительно бьётся в предсмертных конвульсиях от укуса кого побольше и пострашнее. Зрачки не слишком напоминали человеческие, слегка расширенные и будто то уменьшающиеся, то увеличивающиеся в прямой пропорциональности от задумчивости. Атсуши встряхнул головой и умылся ледяной водой ещё раз. От волнения желудок крутило, и есть не хотелось с той прежней силой, с которой Атсуши хотел есть всегда, потому перед выходом он схватил со стола маковую булочку в шуршащей упаковке, решив съесть её по дороге. Человеческое чутьё, может, и подводит иногда людей, но звериное — никогда. У оборотня в облике человека нет вибрисс, но ментально тигриная морда вся напряжена и оскалена. Чувство самосохранения подсказывало: сиди дома и не высовывайся; тигр внутри расхаживал вдоль прутьев клетки и раздражённо стучал хвостом по бокам, чуть приоткрыв пасть и шумно дыша. Тем не менее выученная за много лет верность вкупе с осознанием, что он гораздо невредимее беззащитных людей, упорно толкала на выход: без тебя, может, и справятся, но лучше лишний раз убедиться в этом. В крайнем случае, как говорил отец, он — Накаджима Атсуши — всегда сможет защитить и закрыть собой. Бьющейся в конвульсиях змеёй в голове вертелась лишь одна мысль: защитить от кого? Со знакомым рычанием к школе в последние минуты перед звонком подъехал Тюя на своём железном коне. Аккуратно тормозя у входа, чтобы не забрызгать грязью остальных, он въехал на территорию школы, паркуясь с самого края велосипедной стоянки и вынимая ключи зажигания. С другого краю знакомого чёрного мотоцикла, но побольше, ещё не было — уроки Верлена, значит, начинаются позже. О, это просто замечательно — они совершенно одни! Дадзай стоял на крыльце, убрав одну руку в карман, а другой подбрасывая в руке ингалятор младшего брата — Акутагава стоял рядом, упёршись спиной в стену школы у дверей и что-то читая в телефоне. Накаджима стоял в воротах, наблюдая за тем, как Накахара спрыгивает со своего Дукати и направляется уже к ступеням, но вдруг оборачивается назад и ловит взгляд Атсуши, а затем, удивлённо склонив голову к плечу, машет рукой: чего встал? Атсуши как от паралича освободило, он встряхнул головой, проморгавшись, неловко улыбнулся и зашагал вперёд. Правда, перед тем как подняться на ступени крыльца, он всё же обернулся назад, беспокойно оглядываясь и пытаясь выцепить взглядом хоть что-то, что несвойственно обыкновенному пейзажу школьной территории, но… ничего. Зверь внутри него бесновался от того, что чувствовал будто слежку за собой, но не понимал, откуда она. Камеры? Накаджима повернулся к крыльцу и парадному входу, скользнув глазами по фигурам своих товарищей и уставившись в чёрный зрачок камеры наблюдения, но от неё не исходило никаких тревожных сигналов, внутренний тепловизор не определял от неё волн опасности. В конце концов, они всегда тут были, и если бы именно от них Атсуши чувствовал себя некомфортно, он бы чувствовал себя так всегда как минимум на подходе в школу. Накаджима, дёргано доставая упаковку с булочкой из кармана, желая заесть волнение, невольно вздрогнул, когда кто-то хлопнул его по плечу, взывая ко вниманию. — Ты чего? — знакомый хриплый голос прозвучал над самым ухом, и Атсуши сконцентрировал взгляд на Рюноскэ перед ним: тот стоял, вскинув одну бровь, и смотрел оборотню прямо в лицо. За его спиной размытыми в первую секунду силуэтами стояли Тюя и Осаму, также озадаченно на него поглядывающие. — Всё хорошо? — А… да, — Атсуши снова встряхнул головой и проморгался, кошачьи зрачки его пришли в норму, став вроде как человеческими, маленькими и круглыми. — Просто… предчувствие нехорошее какое-то. — Вот же ж, — Осаму разочарованно щёлкнул пальцами и цокнул языком, не прекращая улыбаться. Атсуши рвал булочку на большие части своими зверино-человеческими зубами, глотая и не жуя, не чувствуя, казалось, даже вкуса. — Если у нашего кота плохое предчувствие, нам всем крышка. — Д-да нет же, нет! — Атсуши замахал руками, словно отгоняя от себя морок, и поспешно убирая смятую упаковку в карман. — Я просто думаю о вчерашнем, о том, что ты говорил, да и вообще… — Он много что говорит, так что, каждому его слову верить? — Тюя закатил глаза, на что Осаму обиженно фыркнул: «Эй!» — Даже если это правда… — Вам отцы ничего не писали утром? От этого вопроса в воздухе словно невидимая лампочка лопнула. Братья переглянулись, Тюя отвёл взгляд в сторону, заведя руку за шею, будто Атсуши спросил о чём-то неприличном. Осаму, подкидывавший ингалятор Рюноскэ, потерял траекторию, и хрупкая вещица, стукнувшаяся о его пальцы, описала в воздухе короткую дугу и полетела вниз; и не то чтобы Дадзай не спохватился, растерянно силясь поймать и подавшись вперёд, взмахивая руками, но чёрная лента Расёмона опередила и выхватила ценный аппарат у самой земли, крепко обвившись вокруг него змеёй и осторожно вернув владельцу в руки. Рюноскэ рыкнул, отправляя той же чёрной лентой ингалятор в свой рюкзак на одном плече, Осаму неловко улыбнулся, разведя руки в стороны. Накахара, вздохнув и покачав головой, достал наконец телефон из кармана, разблокировав пальцем и открыв в нём, очевидно, мессенджер. — Мне отец написал в шесть утра, чтобы, если что, я звонил ему, — сказал он, перечитывая утренние сообщения, судя по движениям глаз. — Нам тоже, — Рюноскэ откашлялся в кулак. — И примерно так же, как и Тюе. — И никому, конечно же, не написали, что именно такое это загадочное «если что», — Осаму пожал плечами. — Я предлагаю знаете что? Сейчас нам развернуться и пойти домой. — Радикально, — Тюя, обычно не одобряющий настолько чёрно-белые планы Осаму, ничего против в этот раз не сказал. — Нам, правда, по шее за прогул прилетит. — Ничего, одна твоя знакомая блондинка прикроет, — Дадзай, усмехнувшись, еле успел пригнуться, увернувшись от пролетевшей в месте его головы руки Накахары. — Ладно-ладно, я имел в виду твоего отчима! — Закройся! — Тюя сжал руки в кулаки, одним движением руки схватив Осаму за рукав белой рубашки и дёрнув вниз. За перепалкой они не замечали и не слышали вокруг совершенно ничего — ни окликов, ни посторонних звуков. Их мир концентрировался друг на друге, остальное — подождёт. — Ребята, — негромко позвал тем временем Атсуши. Он смотрел куда-то в сторону школьных ворот, и зрачки его, невидимые всем остальным, медленно сузились, а затем начали постепенно расширяться. — Да что я, неправду говорю, что ли? — Осаму старался отклониться назад и убрать своё лицо из зоны действия Тюиного кулака. — Ну, дядька, будь по-твоему! — Ребят, — Атсуши позвал уже громче, и Рюноскэ, внимательно смотревший туда же, куда и оборотень, невольно сделал шаг назад, не произнося ни звука. — Тебе повезло, что тебя не слышит мой отец, — Накахара прищурился, зло смотря Дадзаю в глаза. — Если на меня ты ещё можешь повлиять, то от него тебя не спасу даже я, понял? Рюноскэ пытаться перекричать «любовничков» не стал, он лишь метнулся тенью, оказавшись позади них, и, схватив обоих за головы на затылке цепкими пальцами, развернул их лицами в сторону ворот. Атсуши, чуть ссутулившись и наклонившись вперёд, медленно, предупреждающе отходил назад, словно пятился, и непонятно было, боится он или пытается обозначить границы своей территории; только те, кто стоял за его спиной, могли видеть, что он вздыбился белой шерстью на затылке и шее, а ещё чуть-чуть — и руки пойдут белым ворсом. Рта он не раскрывал, и это хорошо, иначе точно предупреждающе рычал бы, привлекая ненужное внимание. Такую реакцию кота-оборотня вызвал небольшой блестящий грузовик без опознавательных признаков, подъехавший к школе во время перепалки двух из четырёх подростков и имевший лишь круглую эмблему с остроносой собачьей головой на ней, однако на окнах его кузова были видны решётки, поблёскивающие на так невовремя выглянувшем сквозь облака солнце. Машина с незнакомым запахом напоминала полицейскую «буханку», но выглядела несколько чужеродно и даже угрожающе на тихой и пустой дороге перед общеобразовательной школой в восемь утра. Со стороны водительского места кто-то вышел, заговорив бодрым и низким мужским голосом, но подростки ждать зрительного контакта не стали — аккурат вместе со звонком, глухо раздавшимся за стенами такой спасительной и сейчас желанной школы, они побыстрее втекли внутрь парадного входа, утянув Атсуши за руку и оставив лишь синие двери медленно закрываться. В школе было, как и ожидаемо после звонка, тихо. Четвёрка, оглядываясь на дверь, еле успела заметить Йосано-сан у стойки охраны, и Тюя, влетевший в школу первым и тянувший всех за собой, резко затормозил: в него врезался Рюноскэ, в Рюноскэ — Осаму, а Осаму, дёрнувшись, резко выпрямил и тем самым встряхнул Атсуши, тут же пришедшего в норму и переставшего щетиниться. У них сейчас не биология, потому появление здесь, у самого входа, явно ожидающей опоздавших Йосано-сан, было неожиданностью. Вот только никто из четверых даже поздороваться не успел: женщина, хмурая и обеспокоенная, скрывающая нервозность за строгостью на лице, махнула рукой в сторону центральной лестницы и отчеканила: — Быстро в кабинет математики! — Что-то случилось, Йосано-сан? — Дадзай, естественно, думал было сбавить накалённую обстановку, но взгляд, которым преподавательница его одарила, мгновенно объяснил Осаму, куда ему идти со своими вопросами и что кое-что всё-таки случается прямо сейчас. — Шагом марш! — она, оглянувшись на часы над центральной лестницей, в два шага, стуча каблуками, обошла колонну из четырёх парней и руками, не стесняясь, настойчиво толкнула замыкающего Атсуши в спину. Учитывая, что Йосано-сан постоянно посматривала на двери, ей точно-преточно было важно скрыть учеников от лишних взглядов в кабинетах. Перечить ей никто не стал, и все четверо быстро взобрались по лестнице на второй этаж — трое перескакивали ступени, лишь один наступал на каждую, избегая ненужной физической активности. Коридоры были пусты, а дверь кабинета математики приоткрыта. Тюя первым заглянул в класс, выцепляя взглядом Куникиду-сана и уже будучи готовым получить словесный нагоняй за опоздание, но математик не сидел за столом, как обычно, и не опрашивал присутствующих по списку, а стоял возле стола и что-то нервно печатал в телефоне. Увидев замаячившие в дверном проёме головы недостающих звеньев класса, его глаза сверкнули из-под спущенных на нос стёкол очков, а сам он, выпрямившись, уверенно прошагал до двери и распахнул её рукой настежь. — Быстро по местам, — командным, но негромким голосом отчеканил преподаватель, и четвёрка, удивляясь параллельно тому, что с них не потребовали объяснений, лаконично втекла в кабинет, рассыпавшись по своим единственным никем не занятым ещё партам. Оглядев класс наконец в полном составе, Куникида-сан будто расслабленно вздохнул и заговорил уже громче, взывая ко всеобщему вниманию: — Всем сидеть тихо. Через несколько минут я вернусь. Ни звука, ясно? Я в учительской рядом и всё слышу. Класс молча синхронно кивнул, и математик, осмотрев всех орлиным взглядом из-под очков ещё раз, вышел, закрыв за собой дверь. Ровно секунду в классе царила тишина, а затем все — вполголоса — заговорили. — Что происходит? — Рюноскэ, хмуря куцые брови и замерев с рюкзаком на коленях, не зная, доставать учебник с тетрадью или нет, в удивлении огляделся, надеясь услышать от одноклассников хоть какой-нибудь вменяемый ответ, но ближайшие к нему соученики только пожали плечами. — Ничего не сказали. Загнали в классы всех, кто был в коридоре, ещё минут двадцать назад, — ответили со среднего ряда. — Караулили приходящих. — Как в концлагере, — Тюя цыкнул, бросив рюкзак на пол рядом со столом и достал телефон, но, потыкав в него пальцем, в недоумении вскинул брови кверху: — Чё за херня? Где связь? Дадзай внимательно прислушивался к любому шепотку, но сам ничем не говорил. Выцепив взглядом Достоевского, ссутулившейся фигуркой сидящего через ряд с зажатыми между колен руками, он дождался, пока тот буквально через секунду посмотрит на него в ответ, будто почувствовав на себе испытующий взгляд, и с вопросительным выражением лица кивнул ему головой, мол, что-то знаешь? Достоевский в ответ также молча пожал плечами. Только сейчас Дадзай заметил, что Ваня Гончаров, сидевший перед Достоевским, вертелся на месте, будто не мог усидеть ровно от некоего волнения, а Коля Гоголь сидел, что удивительно, в лёгком чёрном пальто. Осаму уже было склонил голову к плечу, думая спросить о том, неужели Гоголь забыл, где находится гардероб, но Тюя, откинувшись спиной на стул и покачиваясь на нём, едва не стукаясь деревянной спинкой о парту Осаму позади, его перебил: — Эй, Коса! — крикнул он через весь класс, и Коля резво обернулся с блестящими глазами и удивлённым выражением лица, как собака, услышавшая свою кличку на людной улице. — Гардероб для слабаков или что? — Не успел! — Гоголь сел боком, вытянув длинные ноги в проход между рядами. — Я только зашёл, а меня биологичка чуть ли не пинками в кабинет загнала. Я уж думал, за эт самое прижучили, — он приложил ко рту указательный и средний пальцы, сложенные вместе и намекая на запрещённое на территории школы курение, — поэтому возражать не стал. Зато не холодно! — М-да, — Тюя покачал головой и упёрся локтем в парту Осаму, понизив голос: — Что думаешь, гений? — М, думаю, нас это не касается, — Осаму закинул руки за голову и откинулся на стуле прямо к задней стене кабинета. — Мне кажется, они так пекутся о том, чтоб мы сидели тише воды ниже травы, потому что у них какая-то проверка. — Проверка? — Тюя прищурился, о чём-то подумав, а потом, вернув стул в ровное положение, ткнул впереди сидящего Рюноскэ пальцем в плечо. — Глянь телефон. Связь есть? Акутагава, обернувшись на Накахару, нахмурился и тут же ткнул пальцем в экран смартфона на парте. В правом верхнем углу были значки зарядки и оператора, но значка связи не было вообще. Взяв телефон в руку, Акутагава так просто сдаться не подумал, разблокировав и попробовав зайти в интернет, но окно браузера повисло намертво, куда бы он ни попытался заглянуть. В мессенджере он попытался отправить сообщение Дадзаю, но окошко с многословной точкой вместо эмоджи или слова повисло одинокой серой галочкой в самом углу — не отправлено и, соответственно, не прочитано. — Сейчас, — хрипло бросил он и зажал кнопки смартфона с его боков — выключения и звука, перезагружая. По истечении тридцати секунд и возвращения телефона в рабочее состояние связь не появилась. Акутагава поднял удивлённый, но уже больше настороженный взгляд на Накахару, и отсутствие связи уже на втором телефоне Накахару ни капли не порадовало. Кивком головы он отправил Рюноскэ спросить об этом же у Атсуши, а сам повернулся обратно к Осаму. — Что за проверка такая у преподавателей, если нам кто-то глушит сигнал извне? — Тюя выглядел обеспокоенно, и Осаму, услышав про заглушку, глянул в свой телефон в кармане — действительно, и у него связь пропала тоже. Он в задумчивости приложил пальцы к подбородку, а затем осмотрел класс и, встретившись взглядом с Достоевским, указал на экран с таким видом, будто мысленно спрашивал: «Твоих маленьких крысиных рук дело?» Достоевский только прищурил один глаз, наклоняясь к рюкзаку и доставая оттуда телефон, но, судя по его удивлённой реакции и чему-то негромко сказанному сначала Коле, а затем Ване, он был либо очень хорошим конспиратором, либо действительно не имел к такой пакости отношения. Дадзай ввёл Фёдора в курс дела не просто так: если Фёдор и умеет скрывать свои крысиные планы за абсолютной безэмоциональностью, то гиперэмоциональный Гоголь и доведённый сейчас до белого каления Гончаров точно всё рассказали бы своими лицами. Но они были искренне удивлены. Понятно, не их крысиных лапок дело. Атсуши, сквозь зубы бросив столь редкое для него: «Твою мать!» и с болезненным стуком телефона о парту (увидев, очевидно, отсутствие связи), резко вскочил из-за своего места, упёршись руками в подоконник и едва ли не припав лицом к окну. Шерсть на его руках постепенно вставала дыбом, и он не моргая следил за чем-то на улице. Первым со своего места поднялся Осаму, подходя ближе и положив Атсуши ладонь на плечо, обнуляя проявления беспокойного тигра до отправной точки обеспокоенного мальчишки; и уже после того как Осаму с таким же удивлением и интересом уставился в окно, встали Рюноскэ и Тюя — последний вовсе запрыгнул на подоконник, сев к стеклу вполоборота. От такого движения подтянулись и остальные одноклассники — не бывает так, чтобы смотрел в окно один, а остальные спокойно сидели в классе! Гоголь мелочиться не стал и, запрыгнув с ногами на подоконник, раскрыл окно настежь, позволяя и себе, и Ване, также аккуратно, через чей-то стул, забравшегося на подоконник, и Фёдору, предусмотрительно оставшегося на полу, и в принципе кому-нибудь ещё высунуться наружу и даже частично слышать разговоры. Накахара, находящийся ближе всего к раскрытому окну, почему-то решил не высовываться. Во дворе спиной к парадному входу стоял директор собственной персоной с закатанными рукавами рубашки и скрестивший руки на груди в защитно-раздражённом жесте, рядом с ним был в своей фирменной беретке низкий и щуплый, но проворный историк Рампо-сан. И если их фигуры были отлично различимы, то напротив них стояли четверо совершенно незнакомых людей: один из них, высокий и седой мужчина с бородой и усами, что-то активно говорил Фукудзаве-доно тем самым бодрым и низким голосом, при этом улыбаясь и выглядя как тот, от которого директор жестом скрещенных на груди рук и закрылся, хоть и держался с прямой спиной; по левую сторону от него стояла маленькая, казалось бы, девочка с двумя хвостами длинных тёмных волос, но, судя по одинаковой форме тускло-красного цвета со своей командой, она была вполне взрослой, просто низковатой; по правую стояли два молодых парня — один с чёрными волосами безучастно смотрел куда-то в сторону, хотя складывалось ощущение, что он неотрывно следит за историком, вертящимся подле директора, второй же со светлыми, точно как у Атсуши, выбеленными волосами с тёмного цвета кисточками волос по обе стороны лица, прямо как белые кисти у Рюноскэ, стоял с рукой у подбородка, придерживаемой второй рукой под локтём. Разговаривали достаточно тихо — слов было особо не разобрать, всё-таки кабинет математики находился далековато от парадного входа, — но все четверо были как на ладони, и когда тот, что с белыми волосами, внезапно повернулся точно на окно кабинета математики, у которого столпился весь старший класс, практически все с непониманием заметили его закрытые глаза. Как можно смотреть через закрытые веки? Вот только от этого «взгляда», будто старшеклассникам дали понять, что о них знают и без глаз, стало как-то не по себе. Дадзай мысленно окрестил его Слепцом — да и, наверное, половина класса тоже, — но если уж чужак действительно был слеп, то слух у него был отменный. (Фёдор сжал пальцы, царапнув короткими ногтями по подоконнику, и побелка мгновенно покрылась паутиной тонких трещинок, а все, кто чрезмерно сильно налегал на подоконник, поспешно отшатнулись, почувствовав головокружение.) По крайней мере, когда по направлении его взгляда оглянулся и Рампо-сан, он что-то крикнул и замахал рукой, от чего Коля ойкнул и мгновенно отшатнулся от окна, закрывая его и спрыгивая на пол. Все мигом отпрянули и, негромко обсуждая друг с другом что-то, разошлись по всему классу. Если эти люди причастны к глушению сигнала… — Вот и это отцовское «если что», — вполголоса произнёс Тюя, едва оторвавшись глазами от окна, и, сжав руки в кулаки и пнув ножку стола, рухнул на своё место. — Не-не-не, этому есть логичное объяснение, — Осаму остался стоять у подоконника ближе к Атсуши, окинув всех троих взглядом. — Если это проверка, то, скорее всего, нас будут тестировать. Как раз-таки по алгебре, например, или сразу по всем предметам. А это, — он постучал пальцем по телефону Атсуши на столе, намекая на отсутствие связи, — чтобы мы не списали. — Как-то слишком жёстко, — Рюноскэ фыркнул, выглядя теперь тоже озадаченным. — О таком предупреждают обычно. Мы же не какая-то элитная гимназия. — А ведь нас предупреждали… — почти шёпотом добавил Атсуши, нервно стуча ногой по полу и прижав руки к лицу. — Нужно было действительно не идти! Всем четверым очень хотелось бы верить, что ночной репортаж и сегодняшняя внезапная «проверка» от незнакомых людей никак не связаны, но под ложечкой упрямо сосало в напряжении, что события всё-таки могут быть предательски связаны… Когда дверь кабинета открылась, все вздрогнули и обернулись в сторону звука, словно бы раздался грохот автоматной очереди. Старшеклассники ожидали чего-то страшного, сами не понимая чего, но, когда через порог вошёл Ода-сан, по классу прокатился вздох облегчения. Классный руководитель, как-то натужно улыбнувшись в приветствии, скрывая за доброжелательностью уставшее, или напряжённое, или чем-то обеспокоенное лицо, закрыл за собой дверь, подняв руку вверх и призывая ко вниманию. — Всем доброго утра, — хриплым голосом поздоровался он, держа в руках журнал и откашлявшись в кулак. — Не такое уж оно и доброе, — хрипло добавил Рюноскэ, скрестив руки на груди и продолжая смотреть в экран телефона, надеясь, видимо, на луч света в тёмном царстве в виде проблеска связи. — Что происходит? — вдруг раздался голос из класса. — Кто к нам приехал? — наперебой ему заговорил второй. — Уроки сегодня будут или нет? — заговорил третий, и класс зашумел. Вопреки своим привычным жестам, Ода-сан вдруг приложил палец к губам, и те, кто увидел это необычное движение, стукнули по затылкам тех, кто не мог закрыть рта. Дождавшись тишины, физик благодарно кивнул и продолжил: — Я, конечно, не Коё-сан по вашей литературе, но прямо-таки в лучших традициях — к нам едет ревизор, — Ода-сан говорил ровно, но так, словно выдумал эту отмазку, пока шёл в кабинет своих детей. Хотя, возможно, Дадзаю казалось так по его измученному лицу с недельной щетиной. — Уже приехал, вернее. Уроков сегодня не будет, но люди из Министерства образования хотят устроить проверку школе через какие-то свои тестирования, так что… — Что за тестирования? — Гоголь хоть и выкрикнул вопрос, но руку поднял. — Мы не знаем, ребят, — Ода-сан так сокрушённо пожал плечами, что дополнительных вопросов задавать никто не стал. По крайней мере, когда мужчина устало протёр переносицу пальцами, стало ясно — отмазку про ревизора он придумал чисто для успокоения детей. — Они приехали так неожиданно, что даже директор не был в курсе. Но вы не беспокойтесь, мы все здесь. Поможем, если что. — Ода-сан, а можно один вопрос? — Дадзай тоже поднял руку, и физик устало кивнул. Вот только Осаму не стал спрашивать вслух: — Только можно я подойду? — Я сам, сиди на месте, — преподаватель, кажется, был даже рад небольшой цепочке движений, перед тем как остановился у стены рядом с партой Дадзая. На мгновение он уставился в стену, словно о чём-то задумавшись, а потом на секунду на его лице отразилось такое негодование, будто весь класс написал контрольную по физике на самые низкие баллы. Однако, несмотря на такую неожиданную реакцию, он, встряхнув головой, всё-таки склонился ближе к ученику: — Что? — Ода-сан, — Осаму заговорил вполголоса, почти шёпотом, указывая на экран телефона, — а почему эти ваши люди из министерства глушат нам сигнал? — Чтоб вы не списывали, — коротко бросил физик, явно не желая развивать тему. — Это все вопросы? — А можно домой?! — вдруг выкрикнул Атсуши, резко развернувшись к классному руководителю, но тот лишь отрицательно покачал головой. — Извини, Атсуши-кун, нельзя, — мужчина прошёл обратно к доске, окидывая класс взглядом. — Дети мои, послушайте меня внимательно, — когда он повысил голос, старшеклассники обернулись, — ведите себя хорошо и ничего не бойтесь. Вы в своей школе, вас тут все знают, вы тут всех знаете. Если это тестирование завершится через пятнадцать минут, вы все тут же отправитесь домой. Класс радостно загудел, хоть кто-то и добавлял, что тестирование может и до полудня продлиться, а может, и вообще не тестирование будет, а проба государственных экзаменов… Но никто особо уже не слушал. Если у Оды-сана была цель привести мозги своих подопечных в порядок, он её определённо достиг. — Ладно, — вдруг заговорил он, перекидывая журнал из одной руки в другую, — можете пересесть так, как вам удобно. Но только на сегодня и в рамках моральной поддержки. С завтрашнего дня — обычная рассадка. Класс загудел громче, и тут же начались хаотичные движения. На месте осталась только четвёрка, к которым на соседний ряд внезапно подсела русская тройка. Сейчас это не было провокацией или каким-то хитроумным планом Достоевского-младшего, вовсе нет — это была попытка забыть вражду и объединить силы против общего врага. Даже если это будет проверочная работа от министерства на проверку качества образования, всем вместе будет проще. В коридоре послышались голоса. Все, кто говорил в классе, умолкли, прислушиваясь; семёрка же из трёх русских и опасающейся предательского совпадения четвёрки все семь пар глаз обратила на дверь. Атсуши нервно стучал ногой по полу, создавая тихий монотонный звук, Рюноскэ поглядывал на телефон в слепой надежде, Тюя скрестил руки на груди в агрессивно-закрытом жесте, один Осаму подпёр подбородок кистями со сплетёнными между собой пальцами, спокойно ожидая раскрытия двери и появления, так сказать, на сцене главных циркачей. И они, будто так было предсказано в древних легендах и той самой бегущей строке новостей из прямого эфира, которую ни Осаму, ни Рюноскэ не успели прочесть, явились. — Так, здесь мы ещё не были, — раздался тот самый запомнившийся мужской голос, перед тем как дверь распахнулась, и в кабинет вошёл он — высокий, в расстёгнутом тёмно-красном, как оказалось, пиджаке на белой рубашке и совершенно седой, прямо как директор в свои не такие уж и не предпенсионные года, чужак с небольшой короткой бородой, бакенбардами уходящей к волосам, и усами. На бейдже, зацепленном за карман пиджака, было написано: О. Фукучи. И никаких должностей и опознавательных символов, кроме той самой эмблемы с собачьей головой. Сейчас он был ближе, чем тогда, во дворе, и на правой его щеке виднелся шрам будто бы от когтей какого-то большого хищника — три тёмные полосы, идущие от скулы и прячущиеся в бороде. Ха, как будто он уже когда-то имел дело с разъярённым Атсуши… Или будто они не из министерства, а из отлова бездомных собак — о чём ещё может повествовать эта эмблема и этот шрам на лице у, вестимо, предводителя всей этой шайки-лейки? Распахнув дверь и вынудив тем самым Оду-сана отшатнуться в сторону, к первым партам первого ряда, чужак пропустил вперёд себя ту самую низкорослую и выглядящую хрупкой девушку с двумя хвостами каштановых волос и хитрой лисьей улыбкой на лице; тёмно-красного пиджака на ней не было, зато был белый халат, подобный врачебному, поверх такой же белой рубашки и тёмно-красных брюк. Вторым прошёл парень в кипенно-белой рубашке с чёрными, чуть отросшими волосами-соломой, торчащими в разные стороны, будто не поддавались никакой укладке и благо что не вились, под глазами которого виднелись не то вытатуированные чёрные точки, не то интересного вида родинки; одну из рук он то и дело старался держать на поясе, но одёргивал и либо ставил её в свой бок, либо неловко ронял вдоль тела, словно не зная, куда её деть — явный и не очень хороший признак того, что он привык носить на поясе оружие. Третьим прошёл Слепец собственной персоной — в такой же кипенно-белой рубашке; глаз он своих с белыми ресницами по-прежнему не раскрыл, но о порог не запнулся и вообще никак не выдал, что он плохо ориентировался в пространстве; в ушах у него были серьги-кисточки, которые, возможно, как-либо помогали ему определять направление того же ветра, например. Правда, перед тем как повернуться к классу лицом, он едва заметно топнул ногой по полу, будто проверяя наполняемость незримого им помещения на загромождение разного рода объектами. Точно слеп. И значит, у него точно превосходный слух. Пока тот, со шрамом на лице и бейджем на пиджаке разговаривал своим оптимистичным голосом с Куникидой-саном, переходящим на повышенные тона, в коридоре, Слепец, безошибочно определив местонахождение классного руководителя в классе, словно видел его, протянул к нему руку и негромко произнёс: — Журнал, будьте так добры. И улыбнулся. От этой улыбочки Дадзаю стало как-то гаденько, но ухмылки своей он не скрыл. Очень интересный подбор кадров! Ода-сан, держа спину прямо и стараясь, судя по всему, не подать вида, что его несколько смущают закрытые глаза человека из министерства, с некоторой неуверенностью протянул журнал класса к руке Слепца, и тот мгновенно схватил его цепкими пальцами, стоило только краю обложки коснуться его ладони, и дёрнул на себя, едва ли не вырвав из рук физика. На лице физика отобразилось недоумение, но ничего говорить вслух он не стал, пристав спиной к стене у первой стены и скрестив руки на груди. Вопреки всем насмешкам, Слепец листать журнал не стал, а уверенным движением руки резко отвёл его в сторону, стукнув им по груди коллеги с чёрными волосами и точками под глазами. Тот, охнув и нахмурившись, схватил журнал обеими руками и злобно зыркнул на слепого коллегу в ответ; Слепец же не подал виду, продолжая легко улыбаться и «смотреть» на класс. Не видя никого и ничего из-под своих закрытых век, он одновременно будто смотрел на каждого… От поворота его лица в свою сторону каждому становилось не по себе. Финальным аккордом сыграло то, что Фукучи-сан, зайдя наконец в кабинет и не пустив в него своего законного хозяина в очках, оглядел всех подростков, но остановил взгляд на классном руководителе и указал ему на дверь. — Позвольте нам пообщаться с вашими детьми с глазу на глаз, — заговорил он зычным голосом, слегка склонив голову к плечу; рядом с Одой-саном он казался даже выше. — Я не предметник, я классный руководитель, — физик явно отступать не думал, сжав одну из рук в кулак и глядя человеку из министерства прямо в глаза. — Имею право послушать, что вы им предложите. — Позвольте-с, — чужак усмехнулся, дёрнув носом, из-за чего его усы также забавно шевельнулись, на секунду придав ему больше нелепый вид, чем угрожающий. — Ваше присутствие может сбить нам результаты. Хотите ли Вы, как Вас там, — Ода-сан на это нахмурился, но представляться не стал, — отвечать перед Министерством образования за всё ваше учебное заведение? Дадзаю показалось, что между взглядами обоих сверкнула молния, но никому не повредила. Ода-сан, понимая, что ничего не может возразить, ненадолго лишь обернулся на своих учеников, ещё раз натужно улыбнувшись; и вновь он на мгновение зажмурился и уставился невидящим взглядом куда-то между первой партой и полом, а затем, бросив неопределённый взгляд на парты русских и четыре последних у окна, встряхнул головой и вышел вон. Фукучи-сан закрыл дверь, специально громко хлопнув ею и призывая ко вниманию. Избавился от свидетелей, чтоб его… — Начинай, — уже не так громко бросил он девушке, осторожно положив руку ей на плечо, и та, вскинув голову и посмотрев на начальника, улыбнулась ещё шире и выступила вперёд, поставив руки в боки. — Всем здравия желаю! — зазвенел её девичий, но вместе с тем командный голос, а глаза заблестели, и Гоголь с последней парты невольно даже склонился в проход, стараясь увидеть что-то кроме тёмной макушки за головами всех впереди сидящих — такая она была низкая. — Буду кратка, поэтому представлюсь сразу — меня зовут Тэруко Оокура, для вас можно просто Оокура-сан. Не бойтесь, никаких страшных математических тестов не будет! И физических, и химических тоже, можете выдохнуть. Но! — девушка воздела указательный палец к потолку. — Как Вам, наверное, уже сказали, мы представляем Министерство образования, а министерство нынче интересуется психологическим состоянием старших классов, готовящихся к выпускным экзаменам… Тот, что с точками под глазами, держал в руках журнал и медленно вёл пальцем по списку учеников, поднимая голову и периодически молча подсчитывая количество. Очевидно, они выискивали, есть ли отсутствующие. Вот чёрт, точно заметили бы прогул! Но лучше уж так, чем ощущать себя в зоне красных флажков. И не опрашивают по фамилиям, создавая видимость анонимности. Сужают круг поиска, сужают, причём грамотно. Дадзай поймал на себе взгляд Фёдора. Что ж, не один он что-то подозревал — слова-то верные, не подкопаться, но собачья эта эмблема сбивала с толку. Какое-то странное министерство! И так талантливо избегать какой-то конкретики… Прикрывают они этим тестированием какие-то свои личные интересы, вот только какие? Рюноскэ едва заметно вздымал плечи на каждом вдохе, но избегал пользоваться ингалятором, будто чувствовал, что показывать слабость перед чужаками нельзя. Атсуши зажал руки между коленей, смотря прямо в стол и продолжая стучать ногой. Тюя раздражённо тыкал пальцем в экран телефона под партой, ожидая чуда, которого, естественно, не произойдёт. Ему бы всего лишь убедиться, что их предостережения никаких не связаны с этими людьми из загадочного собачьего министерства! — …на результаты значительно влияет стресс-фактор, — прозвучало где-то между мыслей, пока девушка заливалась соловьём, — поэтому убедительная просьба от нас сдать все телефоны моим коллегам. Сайгику, Тэччо, соберите, — убрав одну руку в карман своего белого халата, девушка оглянулась на парней за своей спиной и щёлкнула пальцами второй, указывая на ряды. Как только журнал захлопнулся, подростки вздрогнули и даже недовольно загудели, но под внимательным взглядом черноволосого, названного, очевидно, по какому-то из этих имён, первый телефон оказался в протянутой руке. Слепец сделал уверенный шаг к ряду со всеми четырьмя «подопытными», заодно и имея по левую руку русскую троицу. Что удивительно, ни один из углов стола он не задел. Атсуши, кажется, нервно сглотнул настолько громко, что его услышал даже Дадзай, увидевший краем глаза некое движение, очень сильно привлёкшее его внимание… Если Бог и существует, то он явно на стороне христиан. Ну, или Гоголь что-то знал, ведь он, отогнув край своего пальто, швырнул в образовавшуюся чёрную дыру подкладки свой белый корпусом, блестящий чёрным экраном новенький смартфон с яблочной эмблемой, поспешно вынутый из кармана, а затем и телефоны Вани и Фёдора, незаметно передавших их по стороне Слепца. Идея блеснула в голове резко зажёгшейся лампочкой. Осаму пнул по стулу впереди сидящего Тюю, указывая на свой телефон и намекая и отдать ему свой, и подопнуть с той же идеей Рюноскэ и Атсуши, параллельно приложив палец к губам: «Ни звука!» Нельзя, чтобы Слепец с превосходным слухом услышал даже малейший шёпоток. На самом деле, Накахара уже был готов выбросить мобильники в окно или пригвоздить их гравитацией к стене за окном, чувствуя, что отдавать телефоны чужакам нельзя, но Осаму весьма вовремя предупредил это рискованное действие. Через пинок в стул Рюноскэ, намеревавшегося скормить телефон своей голове дракона, у Тюи в руке на ленте Расёмона оказались два смартфона аккурат в ту секунду, как рука Слепца раскрытой ладонью легла на парту нервничающего оборотня, готового свой смартфон уже сожрать. Пока Атсуши с нервным смешком объяснял, что забыл телефон дома, Осаму резко развернулся к Гоголю с охапкой из четырёх телефонов и швырнул их прямо в чёрную дыру его Шинели под удивлённый взгляд юноши — тот явно недоумевал, мол, а что, мы уже знаем о способностях друг друга?! Дадзай успел приложить палец к губам, прежде чем Коля хотел что-то спросить, и Коля, отбросив распри на потом, понимающе кивнул, запахнув своё пальто обратно, словно спрятал под ним топор. С какой бы целью чужаки ни собирали телефоны, в их руки не должна была попасть никакая лишняя информация. И об этом, чёрт возьми, знали даже русские, какие бы секреты сейчас они не хранили. Враг моего врага — мой друг, как-никак! — Забытый дома телефон? Третий подряд? — Слепец вскинул бровь, «смотря» закрытыми веками глаз прямо на Тюю, и Тюя, чуть отодвинувшись корпусом назад и скаля зубы, не спешил с ответом, больше напоминая всем своим видом молодого и полного сил, но всё-таки щенка, раздумывающего, бросить ли вызов старшему по иерархии. Голос человека из министерства был мелодичным и спокойным, словно он его никогда не повышал или очень, очень редко. — Ох, не поверите, господин как Вас там, — Осаму, сбросив «груз-двести», заулыбался и зазвучал голосом несколько позади Накахары — и Слепец тут же повернулся на него, нахмурив брови от того, что ему вернули скользкую фразу его начальника. — Я лично разбил этому дураку телефон неделю назад за то, что он разбил мой. Подрались, знаете ли. Бывает у парней нашего возраста, Вам ли не знать? — Это не проблема. Нужно просто занести в протокол, что с Вами, молодые люди, необходимо провести отдельную беседу, — Слепец не спасовал перед дерзостью подростка. — И искренне надеюсь, что данный инцидент происходил не на территории школы. — Уже и не вспомню, господин как Вас там. К слову, как Вас там будет по имени и фамилии? — Дадзай подпёр подбородок одной ладонью, продолжая смотреть Слепцу в закрытые глаза. — Обратился бы, да не знаю. — Сайгику Дзёно к Вашим услугам, молодой человек, — каким-то выученным жестом Слепец, обрётший имя, приложил ладонь к груди, совсем легко поклонившись практически одной головой, и Осаму, хитро прищурившись, широким жестом протянул ему руку в ответ. Кисть-серьга в правом ухе Слепца совсем слегка качнулась от мимолётного колебания воздуха, едва мазнув краями нитей по линии его нижней челюсти, и он, словно всё прекрасно видел перед собой, ровно протянул руку подростку в ответ, пожимая её и отпуская, заводя руки за спину и продолжая улыбаться. Улыбка Дадзая ненадолго стала не такой широкой, как была, когда желаемого он не добился. — А как Ваше имя, молодой человек? — мелодично заговорил Слепец, «смотря» прямо на Осаму и игнорируя перепалку за спиной — Гоголь объяснялся практически без акцента с временно бесфамильным Тэччо, где его телефон и что с его кнопочной Нокией он даже если захочет, то ничего не спишет. На мгновение Дадзай поймал на себе внимательные взгляды всех троих своих товарищей, начав нараспев: — Приятно познакомиться, Дзёно-сан, меня зовут… Он сделал почти натуральную паузу. Рюноскэ прекрасно всё понял, с силой закашлявшись и обращая внимание Слепца на себя. Чувствительный к громким звукам министерский пёс дёрнулся и повернул голову в сторону лающего хрипа. Акутагава, сорвавшись в какой-то момент на настоящий кашель, зажмурился и согнулся, прикрывая рот кулаком, и Накаджима уже было протянул к нему руки, но тот махнул кистью, силясь остановиться и хрипло дыша. Не сейчас, Атсуши, не сейчас… — Кто там умирает? — раздался звонкий девичий голос Оокуры-сан, на что Рюноскэ покачал головой. — Подавился, — совсем хрипло ответил он, медленно вздыхая. — Прошу прощения. — Не умирать мне до окончания тестирования, — девушка махнула рукой и всплеснула обеими, хлопнув в ладоши. — Тэччо, Сайгику, собрали телефоны? Все на стол. Слепец поморщился, бросив недовольный «взгляд» в сторону Дадзая, но задерживаться не стал и, круто развернувшись по-солдатски, вернулся на место. Стол пестрел разноцветными чехлами смартфонов, и не хватало там только семи штук. Пересчитывать девушка большое количество телефонов не стала, лишь окинув горку взглядом и обернувшись на начальника, стоявшего у двери, как охранник. Фукучи-сан кивнул и с громким щелчком раскрыл дверь в коридор. — Отличненько! — Оокура-сан будто наслаждалась мученическими выражениями лиц старшеклассников. Это же сколько за день она телефонов соберёт, если пойдёт по всем классам? Ну, флаг им в руки. — А теперь дружным строем вы направитесь к кабинету вашего школьного психолога. — А психологом будете Вы? — раздался голос из класса, на что девушка рассмеялась. — Верно подмечено! Интересно, Вы по халату догадались или по моему чудесному лицу? «Во сне такое лицо увидеть — топором не отмахаться», — невольно пронеслось в голове Тюи, но озвучивать мысль он не решился. Оокура-сан выскочила в двери резвой ласточкой следом за черноволосым Тэччо и начальником, державшим дверь снаружи и считавшим выходящих учеников по их количеству в журнале. В кабинете остался один чутко слышащий Слепец, без зрения определяющий количество людей в помещении и их местонахождение. Вставая со своего места, Дадзай успел заметить, что компания русских никуда не спешила, будто дожидаясь, когда на них никто не будет смотреть; Осаму же наоборот, подталкивал Тюю, Рюноскэ и Атсуши смешаться с толпой, обернувшись при этом и заметив, как Фёдор, поймав его взгляд, кивает на Гоголя, укрывавшего в отсутствии взглядов надзирателей с собачьими эмблемами Ваню — и тот исчез через Шинель точно так же, как и их телефоны. Чёрт, умно! Именно в тот момент, когда Достоевский присел на пол и Коля накрыл полой пальто и его, Коля с некоторой тревогой посмотрел на толпу одноклассников, просачивающуюся в дверь, но Осаму, перешагивающий через порог, лишь кивнул ему, и Гоголь, кивнув в ответ, словно оба о чём-то немо условились, взмахнул своим пальто. Когда Фукучи-сан напоследок заглянул в кабинет, реагируя на непонимающее лицо своего слепого подчинённого, явно недосчитавшегося как минимум троих, на местах уже никого не было. В коридоре стояло уже несколько классов, над которыми статуями стояли другие преподаватели, и от вида таких родных учителей стало даже как-то легче — их не бросили на растерзание чужакам! Стояли и Куникида-сан, и Йосано-сан, и Коё-сан, и там дальше кто-то ещё, вот только ни директора, ни историка видно не было, как и общего знакомого с длинными светлыми волосами. Ода-сан ждал у стены и даже расслабленно улыбнулся, когда его детей наконец выпустили из кабинета. Глазами он тотчас пересчитал каждого из своих учеников и точно-преточно не увидел знаменитую троицу, но складывалось ощущение, что ему от этого стало даже легче. Тем не менее он вернулся в кабинет математики, заслышав окрик Фукучи-сана с повисшим в воздухе вопросом, и, зайдя за порог, он прикрыл дверь за собой. Вот и их шанс! В коридоре было шумно, и краем глаза Дадзай заметил, как Слепец недовольно хмурится и прикладывает пальцы к виску. Чувствительный к шуму слух Дзёно-сана дал сбой, а косящая под психолога девчонка и черноволосый отошли ближе к центральной лестнице, обращая внимание на себя всех остальных старшеклассников. Пока предводитель этой собачьей стаи со шрамом на лице в недоумении стоял в кабинете и не понимал, куда исчезли ещё трое, а Ода-сан его словно нарочно отвлекал, Дадзай дёрнул за рукав Акутагаву, спешно рывшегося в своём рюкзаке и брызгающего себе в горло наконец беродуал, и кивнул на ближайший к ним выход на лестницу в конце коридора (на противоположном конце коридора была такая же, ведущая на этаж ниже и на этажи выше). Акутагава уже потянул за спавшую лямку чёрных брюк на подтяжках Накаджиму, чересчур нервно обернувшегося через плечо назад, но тотчас успокоившегося, увидев спокойные серые глаза. А вот Накаджима похлопал по плечу Накахару, злобно сжимающего и разжимающего кулаки — мало того, что обрубили сигнал, так ещё и телефоны хотели забрать! Эмоции плескались в нём невыговоренными словами, но стоило заметить, как троица его товарищей методично отходит к выходу за спинами своих одноклассников, поспешил следом. В отличие от Дадзая, ему не нужно было даже пригибаться. Тюя нырнул за угол как раз в тот момент, когда предводитель собачьей стаи со шрамом на лице раскрыл дверь кабинета математики и вышел в коридор — и все четверо что есть силы помчались вниз, через первый этаж, в один-единственный кабинет в пристройке школы. Там, где они найдут какое-никакое покровительство и узнают, в чём всё-таки дело. — Что им от нас нужно?! — Атсуши уже на последнем лестничном пролёте, опустившись на все четыре и превратив руки в лапы, нырнул прямо под Рюноскэ перед ним, толчком сажая на спину и передвигаясь теперь длинными прыжками — он слишком нервничал, чтобы совладать с собой. — Возможно, от нас — ничего! — Осаму бежал рядом с Тюей, но терял воздух быстрее всех остальных. — Но… вот сейчас мы… и узнаем. — Выход! — Рюноскэ захрипел, закашлявшись и указав куда-то в сторону, и Атсуши резко затормозил, будто его потянули за сбрую, мгновенно становясь на задние лапы. У Осаму подошвы кроссовок противно скрипнули по полу, когда он остановился и тяжело задышал, подходя теперь к парадному входу. Охранника на месте не было, и скользила даже мысль в голове — била набатом, — что на улице их легко могут увидеть в окна или отследить по камерам, но сейчас всем хотелось просто сбежать куда подальше, а уже потом разбираться с последствиями. Но… Дверь не поддалась. Ни на себя, ни от себя. Дадзай нахмурился, толкнув плечом, но ни одна, ни вторая не была открыта. Накахара, ошарашенно подивившись увиденному, ловко подскочил ближе и с силой пнул одну из парадных дверей — та задребезжала тяжёлыми петлями, но тоже не поддалась. — Блядь, блядь, блядь! — Тюя не стеснялся в выражениях, сжав зубы и схватившись за голову, в которой, судя по злобно-паникующему виду Накахары, с ужасающей точностью складывался пазл «совпадений». — Вот это нам хороший подарочек министерство устроило, — Осаму неловко усмехнулся, невольно вскинув вверх брови. Их заблокировали в собственной школе. — Атсуши, глянь на вахте! — Нет тут ничего, — с ходу ответил хриплый голос брата, сразу догадавшегося посмотреть ключи на пустующем месте охранника. — От любого кабинета, но не от двери. — Блядское министерство! Министерство не твоих собачьих дел, чтоб их! — Накахара чуть ли не рычал, будто оборотнем был не Накаджима, а он. Сжав руку в кулак, он ярко засветился алым, с силой размахнувшись: — Сейчас я её вышибу и- — Стой, — Осаму резко схватил Тюю за запястье, и тот мгновенно перестал светиться, вновь став обычным человеком. — Если они, — юноша указал указательным пальцем вверх, на второй этаж, — увидят, что тут дверь, закрытая на замок, выбита из петель, на нас точно охоту объявят. — А на что это ещё похоже?! — Тюя выдернул свою руку из хватки Осаму и встряхнул ею. — Какое-то странное, блядь, тестирование! Ни телефонов, ни выходов! — Ребят, — негромко позвал Атсуши, но Тюя вошёл в раж. — Тем более, — Осаму больше не выглядел защищающимся, смотря Тюе прямо в глаза. — Если это действительно охота, нам лучше вообще не высовываться. — Ребят! — Атсуши повысил голос, беспокойно смотря вверх и пятясь назад, обратно в коридор, инстинктивно подхватив Рюноскэ на руки. Он чувствовал себя в очень большой, но клетке, в которой сколько ни метайся — всегда будешь под чьим-то взглядом. Рюноскэ же ждать не стал — чёрная лента Расёмона змеёй скользнула по полу, встала угрожающей коброй за спиной Тюи и с силой толкнула того прямо в Осаму. Накахара удивлённо заморгал, замолкнув, и Дадзай тут же схватил его под руками, удивлённо оглядываясь по сторонам. Стало тихо, и со второго этажа, помимо многочисленного топота обычных учеников в сторону кабинета психолога, выглядящего сейчас логовом опасного зверя, стали слышаться по центральной лестнице тихие шаги вниз. Кто бы это ни был, попадаться на глаза ему — или ей? — было нельзя, и все четверо вновь побежали вперёд, уже не оглядываясь. Кабинет Верлена был уже недалеко, но опасения слежки оправдались: прямо на входе в пристройку стоял Слепец. Очевидно, либо пропажа ещё четырёх звеньев этой школьной пищевой цепи была замечена, либо искали пропавшую троицу, но факт оставался фактом: несмотря на отсутствие зрения, Слепец был серьёзной преградой. Он стоял вполоборота, держа у подбородка руку, а вторую заведя за спину, и внимательно слушая окружение. От гуляющего сквозняка между коридором и пристройкой кисти его серёжек покачивались, а от шума топающих сверху старшеклассников, собирающихся в пристройке второго этажа над первым, он хмурился и старался всё больше сосредоточиться, почти не двигаясь с места. Подростки стояли за углом в коридоре в нескольких метрах от Слепца из машины с собачьей эмблемой, тяжело переводя дыхание и пользуясь общим шумом, эхом отражающимся от стен. Как пройти дальше? Осаму прижал палец к губам, посмотрев сразу на всех трёх: «Ни звука!» Тюя, нахмурившись и будучи готовым если не лезть в драку, то добираться до пункта их назначения любой ценой, засветился слабым красным, поднимаясь в воздух и переворачиваясь вниз головой, становясь ногами на потолок и пригибаясь к нему в полуприсяде. Рюноскэ, посмотрев на Накахару, едва коснулся плеча Атсуши, молча прося поставить на ноги, и выпустил вверх свои бесшумные чёрные ленты, нацеливаясь ими на потолок дальше слепого надзирателя. Он уже хотел было протянуть брату руку, но тот отшагнул назад, качая головой и махнув рукой вперёд, мол, иди. Атсуши продолжал стоять на подушечках задних лап, оставшись с Осаму один на один, и Осаму, прежде чем прыгнуть Накаджиме на руки, сунул ему в карман штанов руку, вытаскивая шуршащую упаковку от булочки, которую Атсуши до сих пор не выкинул. Юноша только вскинул в удивлении белую бровь, не понимая, что Дадзай делает, но тот, нарочито громко пошуршав фантиком ещё раз и добиваясь внимания Слепца в их сторону, швырнул свою обманку в угол. И Дзёно-сан, прислушавшись к едва заметному шуршанию разгибающейся упаковки, зашагал прямо к источнику шума. Накаджима всё понял верно. Подхватив Дадзая на руки, на одних подушечках он быстро побежал в коридор пристройки, чуть ли не опережая передвигающегося по потолку Накахару и подхваченного собственной, цепляющейся за потолок и стены способностью Акутагаву. Слепец, слыша постороннее движение, появился у входа в пристройку, сжимая шуршащий комок фольги, как раз тогда, когда все четверо подлетели к двери самого дальнего кабинета с табличкой: «Иностранный язык». Тюя уже готов был стучаться, как вдруг дверь открылась и спасительная пара рук затянула всех четверых в кабинет, скорее закрывая его на замок. Поль, чьи светлые, несколько встрёпанные волосы, не убранные в хвост, а растекающиеся по плечам, светились едва заметным ореолом от солнечных лучей из незакрытой жалюзи щели окна, предусмотрительно притянул буйного пасынка спиной к себе и закрыл ему как самому возмущающемуся рукой рот, зачем-то включая наполовину наполненный водой чайник на подоконнике, а затем приложил палец к своим губам, окинув взглядом каждого подростка, призывая к тишине. За окном его кабинета у ворот заднего двора был припаркован блестящий чёрный мотоцикл, а шлем от него лежал на столе. — Ч- — Тюя схватил Поля за руку и, посмотрев прежде на палец у его губ, вырвался, отряхнувшись, и заговорил агрессивным шёпотом: — Чё за херня тут происходит?! — О, а я-то думал, вы ко мне на чай заглянули, — таким же шёпотом ответил Поль, стараясь улыбаться, но при этом посматривая на дверь. — Не знаете случаем, где ваши родители? — У нас забрали телефоны, — Осаму пожал плечами, глядя, как Рюноскэ снова брызгает из ингалятора себе в горло, а затем закрывает рукой рот, ненадолго задерживая дыхание, чтобы лекарство подействовало и спазм прошёл. — А если бы и не забрали, то нам глушили сигнал. — Сволочи, — Верлен щёлкнул пальцами, но очень интересно — бесшумно, почти не касаясь большим среднего, словно бы просто обозначая жест разочарования ситуацией. — Но, в принципе, от них ожидаемо. — От кого — от них? — Атсуши, стоящий рядом с Рюноскэ, приземлившимся на стул, глянул на Верлена беспокойным взглядом жёлтых кошачьих глаз. — Кто эти люди? Это действительно какая-то проверка или?.. — То, что проверка, вы угадали, — Поль покачал головой и растёр висок. — Так, времени мало, слушайте внимательно. Вот ключи от главного входа, — он вдруг вынул из своего кармана связку. — И бегите-ка в офис ваших отцов. Немедленно. Уловили? — все четверо внимательно смотрели на Верлена как на единственный оставшийся оплот спокойствия в этой зоне красных флажков, как молодые волчата, чудом не выслеженные охотниками, на единственного оставшегося не пойманным матёрого волка. — Почему не через окно? — Тюя махнул рукой на очевидный выход, хоть и зарешечённый, но для него ли это проблема? — Там ходит один из них. Если бы не ходил, я бы не бежал через пожарный выход, — Верлен пожал плечами, и теперь становилось ясно, почему он был в таком виде — торопился. — Такой… чернявенький, да вы видели, наверное. Тэттё Суэхиро, или как его там. Словно услышав упоминание о себе, за окном скользнула тень. Поль мгновенно прижался к стене, невидной из-за жалюзи, и махнул рукой: подростки тотчас ушли под задние парты. Свет ненадолго перестал литься в кабинет, но не так медленно, как бывает, когда солнце скрывается за облаками, а так, будто кто-то подошёл к окну и внимательно посмотрел в него, но, никого не обнаружив, отпрянул от стекла и ушёл дальше, позволив свету вернуться в кабинет в полной своей силе. Правда, следом за этой страшной тенью промелькнули ещё одна или даже две, но разбираться в игре света и тени было некогда. Верлен, осторожно выглянувший сквозь жалюзи и убедившийся, что на улице никого нет, махнул рукой снова: и подростки высунулись из своих укрытий. — Тц, пасут, — шёпотом возмутился Поль, дожидаясь, пока подростки встанут на ноги. — А у тебя перекантоваться нельзя? — на логичный вопрос пасынка Поль отрицательно покачал головой, и впервые на его лице отобразилась не то печаль, не то сожаление. На самом деле, вопрос был глупым: по крайней мере, Осаму понял, что если бы Верлен сам от этой собачьей стаи не скрывался, он бы был сейчас там, с учителями, и мотоцикл его был бы припаркован у парадного входа. — Не только до вас у них есть дело, дети мои. — Но кто это такие? Что им от нас нужно? — Накаджима не унимался, и именно ему Верлен кинул ключи, пойманные мягкой подушечкой в лапе и от того не издавшие ни звука. Вторая его лапа покоилась на плече Акутагавы, дышавшего наконец без свиста и выпрямившего спину, молча слушающего разговор. — Давайте вы сначала выберетесь отсюда, а уже потом ваши отцы вас посвятят, — Поль пристально следил за окном. — Но попадаться им на глаза вам нельзя. Осаму очень некстати хихикнул, закрыв рот рукой. Все трое зло посмотрели на него, и если бы не раздавшийся стук в дверь, то его бы точно спросили, чего он вздумал ржать в столь неподходящий момент. Все пятеро замерли, обернувшись на повторившийся, уже более настойчивый стук. Никто больше ничего не спросил, и под звуки кипящего чайника Поль приложил палец к губам, посмотрев в глаза каждому, и только после этого щёлкнул замком, раскрывая дверь нараспашку. За дверью ожидаемо стоял Слепец, чьи кисти-серьги подёрнулись назад от сквозняка, и дети замерли. Чайник продолжал шумно закипать и бурлить. — Доброго дня, — Верлен заговорил первым, сделав шаг за порог и стоя прямо перед Слепцом, смотря в его лицо с закрытыми веками глаза. — Кого-то ищете? — Семь старшеклассников, — ровно ответил Слепец, делая шаг назад, в сторону, когда хозяин кабинета ступил вперёд ещё ненамного. — Не у Вас ли случайно кто-нибудь из них? — А с чего бы им у меня быть? — Верлен опёрся о дверной косяк рукой. — Они что, что-то натворили? — Будучи включёнными в список, они сбежали с тестирования. Необходимо их вернуть, — Слепец хмурился, приложив пальцы к виску. — О, ни в коем случае я их у себя не прячу, — Верлен покачал головой, будто Слепец мог видеть. — Если бы видел, обязательно бы вернул… Дадзай выглянул из-за спины Верлена первым. Слепец не слышал их присутствия из-за кипящего чайника! На цыпочках все четверо вышли за спиной Верлена, оттеснившего преследователя в сторону — на цыпочках, потому что Осаму предусмотрительно аннулировал безумный вид Атсуши. Что ж, охотник явно не ожидал, что матёрый волк может укрыть в своём логове беглых волчат! Все четверо быстро скрылись в раскрытых дверях пожарного выхода, через который Верлен и заходил, но побежали наверх, минуя второй этаж — там сейчас вся толпа, а им бы через третий сбежать к главному входу, и всё — свобода! Там и связь, наверное, ловит! Вот только в дверях пожарного выхода с третьего этажа резкой фигурой вырос Тэччо Суэхиро, так старательно избегаемый Верленом и так избирательно вышедший на беглецов. Как?! Он же был на улице! Дадзай, шедший впереди, резко тормознул, слетев ногой со ступени, на которую наступил, и все трое за ним замерли, с ужасом глядя в глаза юноше с чёрными точками под нижними веками. Нахмурившись, он мгновенно передал по рации, вынутой из нагрудного кармана, короткое: «Нашёл четырёх». И эта фраза лопнула разбившейся лампочкой над головой каждого из четырёх, вонзившись осколками в нежную кожу темечка.

***

— Тех троих так и не нашёл? — спросил в рацию Дзёно-сан, стоявший с одного входа в коридор пристройки второго этажа. — Во дворе их нет. По подсобкам лазать не собираюсь, — ответил ему Суэхиро-сан с другого входа на второй этаж, полностью заблокировав пути к отступлению. — Надо — лезь сам. — До таких злачных мест ты любитель, не я. — Скажи спасибо, что отыскал хотя бы этих. — Поищи в столовой. Может, они, как и ты, любят поесть. — Если у них в кабинете биологии есть террариум с живыми змеями, там поискать можешь ты. Свояк свояка не кусает. Конец связи. Толпа старшеклассников постепенно уменьшалась. Из собачьей стаи не хватало только их вожака со шрамом на лице, но не было видно и учителей — складывалось ощущение, что этот бородач где-то их всех запер и не допускает до учащихся. По одному из кабинета психолога постепенно выходил параллельный класс, и очередь постепенно приближалась к четвёрке: Атсуши нервно ходил из стороны в сторону, и отстегнувшаяся лямка его штанов болталась позади него, как покачивающийся кошачий хвост; Рюноскэ сидел на своём рюкзаке, вытянув одну из ног вперёд, а в колено второй упёршись локтем руки, подпиравшей ладонью щёку; Тюя полностью сел на пол, протянув вперёд обе ноги и запрокинув голову к потолку; один Осаму стоял рядом в спокойной задумчивости, периодически поглядывая в разные стороны. — Я одного понять не могу — как так вышло… — Тюя тяжко вздохнул, раздражённо закрыв глаза руками и оскалив зубы. — Может, перебить их, да и всё? — И тогда на нас спустят не четырёх людей из министерства, а сто четыре. Их мы при большом желании не перебьём, — уже без хрипотцы ответил Рюноскэ, продолжая глядеть в пол. — Что нам делать? — Атсуши в каком-то отчаянии, не переставая ходить из стороны в сторону, посмотрел на товарищей и зашептал: — Я, наверное, могу побежать и отвлечь на себя, пока вы сбежите. — Тогда уж нам будет проще броситься врассыпную или два на два, — Тюя пожал плечами. — А потом вдвоём разделиться в разные стороны. Если их четверо, то пока они вчетвером соберутся, кто-то из нас точно успеет скрыться. — Что-то мне подсказывает, что меня либо поймают первым, либо я первым и раскроюсь, — Рюноскэ говорил не очень внятно, подперев ладонью ещё и край челюсти. — Я задохнусь через десять метров, они меня пешком нагонят. — Так, никаких самопожертвований, — вдруг заговорил Осаму вполголоса, щёлкнув пальцами, наблюдая, как толпа постепенно редеет, но всё ещё скрывает их за собой своей вознёй и телодвижениями — кто-то также сидел вдоль стен, а кто-то ходил взад и вперёд. — Есть у меня догадка, как так вышло. Атсуши, иди-ка сюда, — и Осаму присел на корточки, подзывая оборотня сделать также, рядом с Тюей и младшим братом. — Это, конечно, чисто логическое мышление, но мне кажется, в тот раз на улице у окна был не Суэхиро. — А кто? — нетерпеливый Атсуши, сложив руки на колени, удивлённо вскинул белые брови. Тюя склонил голову к плечу, но, судя по его изменившемуся взгляду, он, кажется, понял, к чему клонит Осаму, раньше, чем Осаму озвучил мысль. — Тот, кто искал нас не для того, чтобы прижучить, — прозрачно намекнул Дадзай, и тут же поднял голову Акутагава, посмотрев на брата осознанным взглядом. — Думайте, братцы, думайте. Не знаю, обратили вы внимание или нет, но там промелькнуло сразу несколько теней, а надзиратель наш был один, — Атсуши, хмурясь в раздумьях, вдруг широко раскрыл глаза — он тоже понял. Осаму, заметив в глазах товарищей правильную реакцию, улыбнулся. — Но, чтобы до них добраться, нам нужно немного схитрить, и я кое-что придумал, пока вы тут собрались жертвовать самими собой. — Выкладывай быстрей, — Тюя подобрался, сев на одно колено, чувствуя прилив сил. — Следите за мыслью, — Дадзай щёлкнул пальцами снова. — Если бы эти знали, кого они ищут, они бы взяли нас с самого начала. Это тестирование — выборка, прикрытие, чтобы выйти на тех, кто им нужен. А если им нужны мы, у них есть определённые наводки на нас. — Нагнетаешь, — Накахара встряхнул рукой, намекая, чтоб Дадзай не растекался мыслью по древу. Накаджима от напряжения кусал губы, а вот Акутагава убийственно молчал; в принципе, он всегда предпочитал действия словам. — Нам нужно сбить их с толку, — ещё более низким шёпотом произнёс Осаму и подмигнул. — Видеть они нас видели, но поведения нашего не знают. Нам сейчас нужно ненадолго обменяться характерами. Атсуши, — Атсуши вздрогнул, когда Осаму произнёс его имя, — я возьму на себя роль кота, а ты притворишься, будто всех ненавидишь, — Накаджима растерянно ткнул пальцем себе в грудь, явно немо спрашивая, как же он это сделает, а потом посмотрел на Акутагаву, на которого Дадзай и кивнул. Акутагава фыркнул, но ничего не ответил. — Ты, братец, устрой-ка там разгром, как будто ты очень и очень зол, — Рюноскэ только куцую бровь вскинул, понимая, чья роль ему досталась, а Тюя, до сих пор остававшийся не у дел, только в непонимании развёл руки в стороны ладонями вверх. — А ты, мой рыжий любимец, — Осаму мягко потрепал Тюю по голове, но тот лишь рыкнул, — сейчас примеришь на себя некоторые мои атрибуты и кое-что сделаешь в конце. — Мы что, будем переодеваться? — Накахара встряхнул головой, запустив руку в рыжий хвост на затылке. — Дурак, — Осаму усмехнулся, а затем загнул рукав рубашки, оголяя бинты. — Ты наденешь их, а потом, изображая жажду самоубийства, — на этом слове Осаму сделал паузу, и все трое непонимающе переглянулись, — минуешь девчонку и выпрыгнешь в окно… …Когда в коридоре осталось лишь четверо последних, первым в кабинет психолога был впихнут тремя парами рук Атсуши. Оокура-сан сидела не за столом, а прямо на его углу, перебирая бумаги на пластиковом планшете в своих руках. Обернувшись на вошедшего и не заметив, что юноша неловко споткнулся о порог, она улыбнулась и указала на диванчик кончиком шариковой ручки в своих пальцах: — Садись, пожалуйста. Глубоко вдохнув, Атсуши, нахмурив белые брови, как его и учили, уверенным шагом, даже чуть-чуть топая, прошёл до указанного места и с резкого разворота рухнул в угол кожаного дивана, раскинув ноги и скрестив руки на груди. Девушка, отвлёкшись на него, а потом на бумаги, дважды моргнула и с немым вопросом в глазах посмотрела на юношу ещё раз, а затем задала вопрос: — У тебя что-то случилось? — Ненавижу это место, — в панике, как оказалось, нужные слова запоминаются лучше всего. — И тестирование это ненавижу, — он специально выделял рычащие звуки в каждом слове, продолжая хмуриться и смотреть в угол. — Ну-ну, отчего же вдруг такое плохое настроение? — девушка начала пролистывать закреплённые зажимом планшета листы, остановившись на пятом или шестом по счёту, пробегая написанное в нём глазами и ткнув в него же ручкой, но ничего не отметив. — Солнышко светит, погодка шепчет. Ты сейчас побеседуешь со мной и пойдёшь домой. — Ненавижу быть дома, — Атсуши насупился. — И быть в школе тоже ненавижу. — Та-ак, — Оокура-сан, пробежав текст на странице ещё раз, перевернула несколько листков бумаги вперёд, пробегая глазами уже по следующему. — А что конкретно тебя в школе не устраивает? Может быть, одноклассники? Или учителя? — Все, — о том, чтобы быть немногословным, Атсуши тоже помнил. Главное — не позволить губам дрожать. — Все? Ну так не бывает. Кто-то же должен быть тебе приятным. Хотя бы один, согласись? — девушка начала переключаться между листками, как будто искала совпадения или наоборот, отличия на одинаковых картинках. Улыбка с её лица не сходила. — Вот, к примеру, есть ли у тебя братья или сёстры? — Нет. А если бы были, я бы их тоже ненавидел. — Гм, — после этого Атсушиного ответа Оокура-сан ненадолго замолчала, а Атсуши, опасаясь поднять взгляд, начал нервно постукивать ногой. Выглядело так, будто его всё раздражает. — А любимый предмет у тебя есть? — Есть. Вот этот диван, — Атсуши почти натурально фыркнул, продолжая смотреть в щель приоткрытой двери — там он видел силуэты Осаму, Тюи и Рюноскэ, но не видел их реакции. — Он молчит и не задаёт глупые вопросы. Оокура-сан больше ничего не спросила. Атсуши, выходя, снова споткнулся на пороге. Следующим вошёл Рюноскэ. Но не так, как обычно, скользнув внутрь тихой тенью, а с пинка, вынудив дверь раскрыться нараспашку и стукнуться о стену. Оокура-сан вздрогнула, оглянувшись через плечо, и закинула ногу на ногу. Акутагава, нарочито громко шмыгнув носом и утерев его рукавом, огляделся и спросил: — Где тут сесть можно? — Где хочешь, — девушка не отвлеклась от бумаг, остановившись уже на другой по счёту странице. — Как у тебя настроени- — Тогда я постою, — уверенно, даже не спрашивая, ответил Акутагава и уже было потянулся прикрыть рукой рот, но вовремя себя одёрнул и убрал обе руки в карманы узких брюк. — Можно же, да? — Конечно, если тебе так удобно, — Оокура-сан развернулась на углу стола к юноше лицом. По совету Тюи, Рюноскэ начал раскачиваться с пятки на носок, показывая нетерпимость. — У тебя тоже плохое настроение? — Да нет. Оно не может быть плохим. Какое плохое настроение, когда я всего лишь хотел прогуляться по школе и дождаться своей очереди в одиночку, а меня заставили ждать в душной толпе? — Рюноскэ хмурился и смотрел заявленному психологу прямо в глаза. Оокура-сан, вскинув бровь, постучала кончиком ручки по листку и вновь отогнула другой листок, сравнивая с ним. — Извини, что мы нарушили твоё личное пространство. Но не беспокойся, сейчас ты побеседуешь со мной, освободишься и пойдёшь на все четыре стороны со своими друзьями. — Какие они мне друзья, даже подраться нормально со мной не могут, — Рюноскэ, отведя взгляд, начал осматриваться и потихоньку расхаживать по кабинету, якобы интересуясь обстановкой. — Любишь физическую активность? — девушка наконец отняла взгляд от бумаг, покачивая одной ногой в туфельке на каблуке. — Занимаешься физкультурой? Или в каких-то секциях? — Ну-у… Отчасти, — Рюноскэ покрутил кистью в воздухе и уже хотел было приложить её ко рту, но снова себя одёрнул и заложил обе руки за спину. — Что умеешь? — Много чего умею. — Можешь показать что-нибудь? — девушка, положив планшет с бумагами на колени, хитро прищурилась. Рюноскэ, поймав её взгляд, прищурился в ответ. На слабо берёт? Или проверяет? — Сальто, например, или, может, колесо? Стойку на руках? Отжаться тридцать раз? — А Вы что, не верите мне? Осаму говорил, что что-то такое может случиться — проверка скилла, как он выразился. Тюя же шёпотом добавил, что его бы такое недоверие взбесило. «Взбесило», — пронеслось в чёрной голове, и Рюноскэ стал действовать от противного, глубоко вдохнув, благо что без хрипов, и пошевелил пальцами рук, уроненных вдоль тела. — Ты ведь хвастаешься, что много чего умеешь. Почему бы тебе не показать свои умения? Выводит на проявление способности. — А я не хочу. — Стало быть, обманываешь меня? — девушка, продолжая улыбаться, склонила голову к плечу. Рюноскэ бросил на неё оскорблённый взгляд. — Я самый честный человек. — А почему же показывать ничего не хочешь? Хотя бы стойку на руках. Она самая лёгкая. Даже я на каблуках, наверное, смогла бы. — Ах, не верите? — Акутагава сжал руки в кулаки и сдвинул брови к переносице, при этом натягивая рукав чёрного бадлона на костяшки. — Тогда держите! Рюноскэ помнил, что действовать нужно внезапно. Мысленно попросив прощения у настоящей хозяйки кабинета, выставленной за порог и объявленной выходной в этот день из-за такой вот «проверки» от министерства, он резко размахнулся и ударил, зажмурившись, в стеклянную дверь шкафчика. Стекло со звоном разлетелось в стороны, и девушка, закрывшая лицо планшеткой, не увидела, как на секунду Расёмон прикрыл лицо своего владельца от осколков. Под недоумённый возглас Оокуры-сан Рюноскэ вылетел из кабинета, баюкая ушибленную руку и всем своим видом показывая, что дел таки он там наделал. Тюя, увидев это, почувствовал даже некую гордость. В кабинет, чувствуя неладное, вошёл также один из надзирателей — тот самый Тэччо, по какой-то своей старой привычке пытающийся положить правую руку на рукоять оружия на поясе, но, чувствуя пустоту, встряхивая кистью и на ходу сжимая её в кулак. Бросив на юношей негодующий взгляд, он закрыл за собой дверь, и было слышно, как девушка что-то рассказывает на повышенных тонах своему коллеге. Слепец подошёл ближе, бросив свой «взгляд» на четвёрку, но те нарочно громко разговаривали друг с другом — зря бдишь, начальник, никто сбегать сейчас не будет. Они ведь только начали! По истечении пятнадцати минут дверь распахнулась, и Суэхиро, отряхивая руки, указал рукой на дверь, мол, следующий. И под этим испытующим взглядом за порог воздушной походкой прошёлся Осаму, не отводя взгляда от надзирателя и разворачиваясь к кабинету спиной, а к нему — лицом, зайдя внутрь. Тэччо только закатил глаза, закрыв за собой дверь. Оокура-сан сидела за столом, уже не так радостно перебирая бумаги, и о поступке младшенького свидетельствовало только отсутствие стекла на одной из дверец шкафа. Не дожидаясь позволения сесть, Осаму бесшумно приземлился на диван, подобрав под себя ноги и сложив руки на коленках, широко раскрытыми глазами поглядев на подставного психолога. — Здравствуй, — негромко поздоровалась она, со вздохом подняв голову и подперев подбородок тыльной стороной ладони. Ноги её в каблуках не доставали пола под столом. — Как настроение? — Просто прекрасно, — Осаму приветственно зажмурился. Солнце играло на оставшихся в дверце шкафа осколках стекла, и солнечные зайчики плясали по стенкам. Юноша тут же отвлёкся на них, внимательно следя за каждым бликом, но не отключаясь от разговора. — А у вас? — И у меня, — девушка бросила взгляд туда, куда смотрел предпоследний опрашиваемый, и только вскинула свою тонкую тёмную бровь в ироничном удивлении, начав листать бумаги в зажиме планшетки. — Твой друг всегда такой агрессивный? — О, нет, в обычное время он душка, — Осаму неотрывно следил за солнечными зайчиками и даже поворачивал голову за некоторыми, уходящими в стороны от набегающих на солнце облаков. — Просто очень вспыльчивый. — Я заметила, — Оокура-сан покачала головой. — Расскажи мне о себе. Чем любишь заниматься? — Я-я-я? — Осаму слегка зажмурился, когда свет солнца упал на него, и медленно откинулся спиной по всему дивану, выгибаясь и потягиваясь руками вверх. — О-очень люблю лежать на солнце. И, знаете, в зоомагазинах зачастую подолгу зависаю у витрин с мышками и хомячками… О! — он вдруг приподнялся на локтях, глядя на девушку. — А собак терпеть не могу просто. Такие глупые создания. И громкие! Бр-р! — и с этими словами он откинулся на диван обратно, вытянув ноги и прикрыв глаза. — Можете открыть окно? Жарко. — Не знаю, знаешь ли ты, но есть собаки, которые не лают. И они не громкие, — Тэруко, встав, потянула окно за ручку, открыв его настежь. Прохладный воздух освежил душное помещение, и лежать на солнце стало взаправду приятно. Осаму даже зевнул. — Всё равно. Выглядят, как плод совокупления Сатаны с козой, — промурлыкал он. — Как ты категоричен, — Тэруко тем временем покачала в руке посеребрённый наконечник ручки, поймав им солнечный луч, и быстрое золотое пятно заплясало по кабинету. Не сразу его заметив, юноша, приоткрыв глаз и понаблюдав за ним сперва, тут же перевернулся на грудь и стал неотрывно следить за шустро бегающим туда-сюда пятном. — Почему ты так реагируешь на солнечных зайчиков? — Они… такие манящие… — Осаму так вжился в роль, что действительно с интересом наблюдал за хаотичным движением солнечного зайчика. Приподнявшись в плечах в позу, готовую нападать, и будто весь сжавшись, он вдруг вытянулся руками вперёд, громыхнув диваном, и накрыл золотое пятно ладонями. Тэруко медленно отвела ручку в сторону, уводя блик, и ладонями по полу юноша вытянулся следом, накрывая зайчика уже в другом месте. — Понятно, — девушка с тихим стуком положила ручку на стол, и пятно исчезло. Дадзай встряхнул головой и, поднявшись на колени на диване, встал на ноги на пол и отряхнулся. — Позови, будь добр, следующего. Дадзай вышел такой же воздушной походкой, едва заметно отбив Накахаре кулаком в кулак, и Тюя, волоча край незавязанного бинта ниже одной из кистей, ввалился в кабинет, закрывая за собой дверь. — Здравствуй, — прозвучал голос психолога. Тюя, не поднимая взгляда от пола, молча кивнул и прошёл на диван, скромно сев на самый угол. — Как у тебя с настроением? — Нормально, — односложно и негромко буркнул Накахара. Бинты на руках чесались. Если Дадзай испытывает это постоянно, он чёртов больной мазохист. — Какие у тебя красивые волосы. Долго отращивал? — Несколько лет. — Яркий какой и красивый цвет. Это у тебя натуральный цвет или краска? — Натуральный, — Тюя специально почесал рукой нос, покачав в воздухе куском торчащего бинта. — У меня отец рыжий. — Как необычно, — девушка хмыкнула. — А что за повязки? Травму получил? Как Дадзай говорил, Накахара не сразу стал отвечать. «Нужно, — вещал, — выждать драматическую паузу! Это типичное представление людей о самоубийцах». И Тюя ждал, перебирая большими пальцами рук между собой. Хотелось очень разбить стекло во второй дверце шкафа, но выходить из амплуа было чревато. — Что случилось? — повторила уже тише Оокура-сан, и Тюя, вжав голову в плечи, вздохнул. — Хотел уйти из жизни. Тут уже замолкла девушка. Либо сочувствие было присуще её человеческой натуре, либо Тюя чрезмерно правдиво играл. Он заметил краем глаза движение, как Оокура-сан встала из-за своего места, спрыгнув со стула, и подошла ближе, внезапно сев рядом. Тюе стало совсем неловко, и он отвернулся. — Что произошло? — негромко спросила она, по ощущениям глядя прямо на него. Тюя нервно сглотнул и краем глаза покосился на девушку: она выглядела искренне обеспокоенной. На мгновение Накахаре показалось даже, что они им не угрожают… Нет, нельзя поддаваться на провокации! — Жизнь — дерьмо, — бросил он понуро. — Не ладится у меня с ней как-то, вот и всё. — Может, ты хочешь поговорить об этом? — Не особо. — Не нужно решать проблемы через самоповреждение, — Тюя вдруг почувствовал руку девушки на своём плече и покрылся мурашками. — Почему бы тебе не поговорить об этом со своими близкими? Или близкие и есть твоя проблема? Накахара ощутил, что это был именно тот разговор, который Дадзай когда-то пропустил и благодаря которому он, возможно, не решился бы на крайние меры, от неотвратимых результатов которых его спасло удачное стечение обстоятельств. Передёрнув плечами, он приоткрыл рот, раздумывая, что бы сказать… Нет, говорить не нужно. Нужно делать. — Да, наверное. Но, скорее всего, проблема не в них, а во мне. Я сам есть проблема, — он вдруг встал на ноги. — Поэтому я думаю, что мне проще окончательно покончить с собой. Прошу прощения, — он резко прыгнул на стол, периферией зрения замечая, что девушка тоже вскочила с места, — что занял Ваше время, Оокура-сан! Прямо со стула Накахара прыгнул на подоконник. Ему показалось даже, что он сейчас во сне, и гравитация сновидения не позволит ему даже повредиться, но чрезмерная ясность ума и миллион угробленных нервных окончаний за сегодня не давали подумать, что происходящее может быть всего лишь сном. Не позволяя «психологу» себя коснуться, Тюя лихо спрыгнул прямо из окна, будучи готовым использовать способность, но… Под окном маячили три фигурки. Одна из них его поймала, но так невесомо, что, кажется, прогнулась под ним, не ожидая такой тяжести; вторая, кажется, тоже попыталась поймать, да и третья, но все в итоге рухнули наземь, однако быстро вскочили на ноги. Чувствуя свежий воздух, Накахара, вдохнув полной грудью, огляделся, встречая три пары знакомых глаз, и, вскинув голову кверху, махнул рукой за собой — быстрее за угол! Стоило Тюе оказаться вне зоны глушения сигнала, ему в руки вложили его телефон, и он тут же набрал знакомый номер из телефонных контактов и заговорил на французском: «Да, пап? Тут такая ситуация… приедь, пожалуйста, Поль тоже просит». Когда ошарашенная поступком учащегося девушка взобралась на подоконник и высунулась наружу, внизу уже никого не было. Когда дверь её кабинета распахнулась, а девушка крикнула своим коллегам быстрее бежать к ней, оставшиеся поняли: план сработал. Когда троица оказалась без присмотра, они рванули к выходу, и Атсуши крепко сжимал в руке ключи от главной двери. Школа опустела. В панике Накаджима втыкал в дверной замок каждым ключом, что был в связке, вручённой ему Верленом. Не подошёл первый, второй, третий… Акутагава продолжал баюкать больную правую руку левой, и хоть она была без порезов, но от удара довольно сильно ныла. Дадзай постоянно оглядывался назад, на лестницу, опасаясь скорого преследования. Не пришлось бы им экспроприировать Тюин мотоцикл! Он только сейчас начал беспокоиться о том, что игра света и тени могла его подвести в догадке и никто из новообретённых трёх союзников под окнами их не ждал. Наконец один из ключей провернулся, и Атсуши от радости даже покрылся мурашками, сделав один поворот… Второй оборот ключа он сделать не успел. В коридоре перед ними оказались тяжело дышащие Тэруко Оокура, Сайгику Дзёно и Тэччо Суэхиро, единственный опёршийся руками о колени — складывалось ощущение, что он пробежал более дальний путь, через пожарные выходы, например. Под их взглядами троица подростков инстинктивно сгруппировалась, плотно встав друг рядом с другом. — Куда вы так побежали? — девушка встряхнула головой, скинув хвост каштановых волос за плечо. Лицо её было хмурое и строгое — в игрушки с детьми ей явно играть надоело. — Да так, воздухом подышать, — Осаму неловко усмехнулся, отступив спиной к двери. Атсуши, на секунду отвернувшись, провернул ключом в замке в последний раз, но тут же от неё отпрянул, поворачиваясь к преследователям лицом. — Чего же вы боитесь? — девушка прищурила глаза и сделала шаг ближе. Синхронно с ней шагнули и два её цепных пса. Суэхиро нервно перебирал пальцами правой руки, в привычке желая взяться за оружие на поясе, но находя вместо него лишь пустое место — опять. — Не ваше собачье дело, — вдруг огрызнулся Рюноскэ, и даже Осаму с некоторым изумлением взглянул на брата, больше напоминающего сейчас ощерившегося и ощетинившегося щенка — загнан, но лучше удавится в леске ловушки, чем дастся живым. А если собрался погибать, то и терять нечего, и слова можно не выбирать… — Ещё мы за какими-то детьми не бегали, — Слепец, молчавший до этого, цокнул языком, и обратился, видимо, к заправлявшей их стаей Тэруко в отсутствие старшего со шрамом на лице. — Брать их? — Брать, — Оокура кивнула, скрестив руки на груди, и это, видимо, послужило спусковым сигналом. Атсуши — вот уж кто действительно мог ощетиниться! — тут же присел на корточки, упёршись руками в пол, и закрыл собой вжавшихся в дверь спинами Дадзая и Акутагаву, скаля зубы, но ещё не ероша шерсть. Они могли бежать, но в непосредственном преследовании они бы проиграли. Они, наверное, сейчас и побегут в слепой попытке спастись, хоть это и был проигрышный вариант. Им оставалось одно — защищаться. Вот только Рюноскэ неожиданно чуть не упал, когда дверь за ним распахнулась; его выученным движением схватил под рукой Дадзай, мгновенно, с полными ужаса глазами оборачиваясь. Накаджима не успел среагировать, когда перед ним с едва различимым для человеческого слуха шипением внезапно появилась знакомая белая спина — белая, потому что была в белом рабочем халате, под которым на мгновение промелькнула золотая кисть красного чешуйчатого хвоста. Фигура, пахнущая чрезвычайно знакомым и родным запахом, выставив в сторону ещё и руку с чёрными длинными ногтями, скрыла Атсуши за собой, и оборотень, готовый скулить от счастья и припадать в эйфории на передние лапы — руки, — выпрямился, схватившись за отцовскую руку и уткнувшись лицом в его напряжённую спину. Под ней не чувствовалось мягкой человеческой кожи, только жёсткая, как сталь, чешуя, скрытая одеждой. Он наконец-то чувствовал себя в безопасности. Отец сжал в ответ руку, пряча под своими пальцами пальцы сына. Дадзай ещё никогда не был так рад появлению отца. Движением кисти в белой перчатке Мори, стоявший в своём чёрном пальто с высоким воротником, немо намекнул детям уйти за его спину и хмуро теперь смотрел вперёд, прямо на преследователей своих сыновей. Акутагава, зажмурившись, полностью скрылся за отцовской фигурой, Осаму же выглядывал из-за руки, убранной за спину. В открытых дверях улицы, как успел заметить Осаму, стоял совершенно бледный Рандо-сан, с отчаянием глядящий на парадный вход школы, а рядом с ним, прижимаемый за плечи ближе, стоял целый и невредимый Тюя. В его руках Осаму разглядел три знакомых телефона — свой, брата и Атсуши. Страшно подумать, что там выброшенный за зону действия глушения сигнала сыночек ему наговорил, что Рандо-сан в таком состоянии! — Допрос несовершеннолетних производится только в присутствии их законных представителей, то есть родителей и опекунов, — зазвучал знакомый голос, от которого конкретно Осаму хотелось чуть не плакать — от счастья, естественно. Заведённые за спину руки Мори, сжатые в кулак, едва заметно дрожали в пальцах. Это было переутомление или?.. — Соответственно, вопрос: какова причина преследования и следуемого из этого задержания? Дадзай внимательно за всем следил. Если девчонка-психолог с растерянным и даже несколько огорчённым видом смотрела точно на его отца, понимая, что какая-то минута обнулила ей все затраты этого трудного дня, а Слепец был лишён возможности куда-то смотреть в принципе, то Оруженосец — или Мечник, или как ещё можно обозвать этого Тэччо? — широко раскрытыми глазами смотрел прямо на Шибусаву-сана. Драконы — они ведь похожи на змей, а змеи — они ведь умеют гипнотизировать взглядом? Я, Великий Наг, вызываю тебя на поединок… Ужалиш-шь Большого человека — и возвращайс-са! Вмес-сте прикончим мангус-ста!.. И всё в таком духе. Шибусава-сан почти не раскачивал головой, но создавалось впечатление, что своим змеиным взглядом он приковал одного из преследователей к себе, медленно высасывая из него душу. Окажись кто-то из врагов Дракона наедине с ним, он бы почти наверняка пал… Но не в этот раз. В этот раз одна уверенная фигура Шибусавы-сана говорила сама за себя: «Я уничтожу тебя, если ты навредишь моему змеёнышу». Змеёныш, конечно, факультативен, с усами, шерстью и кошачьим хвостом, совсем на Кобру-царевну не смахивающий, но смысл не менялся. Вместе с предводителем собачьей стаи, столкнувшейся со стаей матёрых волков, пришедших на помощь загнанному молодняку, с центральной лестницы показался весь преподавательский состав во главе с Фукудзавой-доно. Все, абсолютно все взирали на трёх отцов с неким облегчением, и Атсуши, Осаму, Рюноскэ, Тюя чувствовали себя под этими взглядами неуютно, хоть и в безопасности. Осаму предпочёл уйти обратно за спину отца, обернувшись наконец на Тюю: его отец с испугом держал его за одно из запястий, и на щебечущем французском и со страдальческо-недоумевающим лицом указывал раскрытой ладонью на бинты на сыновьих руках. Накахара что-то также негромко ему отвечал, расслабившись и с неловкой улыбкой объясняясь, при этом повернувшись лицом на Дадзая и поймав его взгляд. Они улыбнулись друг другу, и голубые глаза юноши сверкнули в солнечном свете. Спустя некоторое время отряд с собачьей эмблемой, погрузившись в свой грузовик, уехал под пристальными взглядами трёх родителей и преподавателей, вывалившихся на крыльцо школы; ни один из отцов не позволил сыновьям отойти хоть на шаг, пока подозрительная машина не скрылась из виду. Шибусава-сан только после этого, расслабленно выдохнув, прижал Атсуши к себе рукой за плечо, потрепав по голове, а Мори чуть ссутулил плечи, прижав руку в белой перчатке к лицу. Рандо-сан, раздвинув толпу учителей руками в перчатках, был единственным, кто тут же метнулся обратно в школу, приставив Тюю между Огаем и Тацухико, и лишь спустя несколько минут вышел вместе с… кто бы мог подумать? Верленом. Встрёпанного и с распущенными волосами, его крепко под рукой держал Рэмбо, вытащив наконец на свет белый и по-настоящему успокоившись. Обоих — и сына, и Поля — он первым делом тут же загнал в машину, а уже потом, устало опёршись спиной о дверцу, утёр рукой лоб и позволил лицу исказиться до страдальческого выражения. Атсуши точно также скользнул в отцовскую машину синхронно с родителем, а Осаму пропустил вперёд младшего брата и даже отца, глядя куда-то в сторону. Там, на углу школьной территории за ограждением, стояла неопрятного вида чёрная машина без номеров, и на задние сиденья её загружались знакомые фигурки Гоголя и Гончарова, а на переднее — Достоевский-младший. У водительского сиденья стоял незнакомый, высокий человек с длинной бородой и в таком же длинном чёрном пальто. Когда он оглянулся, Дадзаю показалось, что взгляд этого человека пронзил его до самого сердца, и он поспешил нырнуть в отцовский Майбах. После такого им точно понадобится больничный по причине ухудшения психического состояния.