The Godfathers

YOHIO — Welcome to the City well done, welcome to the city! you'll become number one with a witty tounge! we praise the young! have a ball, have it all, do whatever, hit the wall, get the call and you better pay! there's no other way!

История повторяется.

Накахара рвал и метал, брыкаясь изо всех сил, а потом с силой бил кулаками в стену — та покрывалась трещинами. Акутагава, бледно-зелёный и выглядящий так себе, источал такую тёмную ауру, что, казалось, любое живое существо в непосредственной близости с ним тут же сыграет в ящик. Накаджима, сидя рядом с Акутагавой, нервничал, обхватив руками колени и покачиваясь взад-вперёд, как умалишённый, и кошачьи его зрачки расширились до бездонных чёрных колодцев. Дадзай был крайне недоволен, расхаживая вдоль решётки из стороны в сторону с заложенными за спину руками и любого проходящего мимо человека в форме или без прося отдать ему его трофей. Один из служителей порядка, ухмыльнувшись, сказал, что «трофей» получат родственники убитого, но никак не он сам. Вам, наверное, интересно, как же подростки оказались в такой ситуации? А вот им ни капли было не интересно и тем более не смешно. Но — по порядку. Идея прогуляться до заброшенных зданий одного из неблагополучных районов зародилась в голове… Рюноскэ. Он никак не озвучивал свои мысли вслух, грызя ноготь большого пальца и внимательно рассматривая фотографии «заброшек» со своего ноутбука на коленях. Что-то его в этом привлекало — ему нравилась атмосфера подобных культурных кладбищ. Кладбища в буквальном смысле — это тоже хорошо, но там слишком тихо и спокойно, зелень цветёт, цветы кругом, старший брат ещё и конфеты собирать начнёт. Не восстановление душевного равновесия, а цирк получится. Мори-младший, на самом деле, не рассчитывал воплощать свою идею в ближайшем времени, а если и воплотил бы, то в одиночку — Атсуши от таких мест был не в восторге, а от Дадзая и Накахары много шума, хоть с ними и в разы безопаснее. Чего ему, Рюноскэ, сыну городского короля ночи, бояться в таких местах? Его самого должны все бояться! Ну, немного попозже, когда его лицо будет красоваться на листовках розыска с подписью: «Живым или мёртвым». У-у-у, цепной пёс мафии со смертоносной способностью! Не сказать, что юноша был падок на славу, нет, он наоборот, предпочитал оставаться в тени и делать всё тихо, но… если такое случится, он обязательно умыкнёт одну из листовок со стен городских зданий и принесёт домой. Чтобы было и грело душу. Отец будет невероятно горд!.. хоть он и тоже не в восторге от идеи быть рассекреченным. Но иногда Рюноскэ забывал, что у него есть старший брат со всевидящим оком, который краем глаза или краем уха, но всё равно узнает, что там у младшего на уме и как это можно обернуть в его, Осаму, пользу. Правда, в этот раз Осаму, отобрав ноутбук младшего и успев увидеть кучу изображений заброшенных зданий за секунду до хлёсткого удара Расёмоном по рукам, только усмехнулся, растирая покрасневшие кисти: «А я знаю, где такие места!» Как бы Акутагава ни старался скрывать заинтересованность в любых предложениях Дадзая, в этот раз его глаза на мгновение блеснули любопытством — мимо проницательного взгляда Осаму это, конечно, не прошло стороной. «Есть на краю города райончик, там таки-ие заброшки, залюбуешься! — заискивающе начал Осаму, садясь на стул за общим столом. — Но не знаю, может, тебе это неинтересно и ты просто искал изображения для какого-нибудь школьного доклада по истории…» Рюноскэ прищурился, мгновенно вставая с постели и подходя к Осаму, упираясь ладонями в подлокотники его стула и глядя прямо в глаза: — Колись, где это. Мори-старший только ухмыльнулся и, не отводя взгляда от лица брата, потянулся за своим телефоном на столе: — Я очень плох в обозначении географических объектов, но у меня очень хорошая визуальная память, — Дадзай хитро щурится своими тёмно-карими глазами, и Акутагава уже понимает, к чему тот клонит. — Я провожу тебя. Но идём только все вместе! — Издеваешься? Атсуши ни за что не пойдёт в такое место. — А ты не говори ему, куда мы идём. Скажи, что просто собираемся вместе. — Он не настолько глуп, чтобы не спросить, куда мы идём. — Господь, ну придумай что-нибудь, — Осаму закатил глаза, мотая экран в своём телефоне. — Послоняемся по городу, как обычно, а там случайно забредём в твои заброшки. Рюноскэ в любой другой момент ни за что бы не согласился. Вернее, он бы яростно сопротивлялся, обзывая Осаму дураком, но в этот раз прозорливый старший брат нажал на нужные кнопки. Это же какой пристальный присмотр нужен будет за этим доморощенным самоубивцем! Не убьётся, так покалечится. Но на заброшки очень хотелось — прямо-таки в солнечном сплетении засвербило. И Акутагава, слушая, как Дадзай вызванивает Накахару и предлагает прогуляться, скрипнул зубами, доставая свой телефон и выбирая контакт Атсуши. — Да-да-да?! — на том конце провода, как всегда, берут в самый последний момент, торопливо выкрикивая в трубку. — Привет, солнц, — у Рюноскэ голос тихий и вкрадчивый — он надеется, что Осаму, увлёкшийся разговором с Тюей и крутящийся сейчас на стуле, его не слушает. — Мы тут с братцем прогуляться собрались, пойдём с нами. — Эх, не дочитал литературу на завтра, — на том конце слышно, как со скрипом отодвинулся стул. — Ладно, завтра встану пораньше. Мне к вам зайти? — Думаю, мы встретимся у турников, как обычно. Тюю ещё дождаться надо будет. — Хорошо, лечу! — Акутагава готов поклясться, что Накаджима на том конце уже закрыл все учебники. — И, эй, Рю? — Что? — Я тебя люблю. Тут уже Рюноскэ ответить сразу не смог. Оглянувшись на Дадзая, сидящего к нему спиной и покачивающего ногой при разговоре по телефону, парень прикрыл ладонью рот, не в силах сдержать улыбку. — Тоже. Увидимся. Атсуши мурлыкает, перед тем как отключиться. Рюноскэ же с минуту смотрит на экран, перед тем как погасить его и убрать телефон в карман. Осаму в этот момент резко отвернулся обратно к окну, делая вид, что ничего не слышал и не видел. Отчитываться ни перед кем не пришлось — отец вернётся следующим днём, а они уж тем более к ночи наверняка управятся. Дадзай висел ногами на перекладине турника вниз головой. Накаджима, подоспевший тютельку-в-тютельку, периодически мягко толкал Осаму в грудь, раскачивая его из стороны в сторону, пока тот с покрасневшим лицом от прилившей к голове крови то подтягивался и садился на турник, то опускался обратно и просил его качать. Акутагава стоял спиной к опоре турника, прикрыв глаза, пока неподалёку не послышались уверенные шаги — то наверняка Накахара, перенявший у отца привычку долго собираться перед выходом. «Прихорашивался, принцесса?» — радостно спросил Осаму, продолжая висеть вниз головой. «Если я дёрну тебя вниз, боюсь, ты уже никуда пойти не сможешь, — Тюя отряхнул рукава чёрной олимпийки. — Куда идём?» Атсуши молча кивнул следом за этим вопросом, ему ведь тоже ничего не сказали. Оба Мори-младших переглянулись между собой, и от сверкнувшего в их глазах нехорошего огонька, хоть Рюноскэ и не улыбался, держа ладонь у рта, переглянулись уже Атсуши и Тюя, предчувствуя нечто не совсем обычное. Если уж даже Акутагава с Дадзаем согласился… ожидать можно абсолютно всего. — Куда мы на этот раз? — Тюя, прищурив синие глаза, убрал руки в карманы брюк. — Просто послоняемся по улицам, как и обычно! — Осаму, широко улыбаясь, всплеснул руками. — Мне кажется, я чувствую, ну… не хочу никого обвинять, но… немножко лжи, — Атсуши, принюхавшись, в неуверенности растёр шею сзади ладонью в перчатках без пальцев — ему в таких удобно, потому что пальцы всегда разрывались от превращения рук в тигриные лапы и перчатки можно было отправлять на помойку. — Всё будет в порядке, — Рюноскэ, держась кремнём и молодцом, с закрытыми глазами держал ладонь у рта, выглядя как ни в чём не бывало. Накаджима опустил взгляд, смотря в глаза Накахаре сверху вниз, и оба переглянулись вновь, кивнув друг другу — ладно уж, вытаскивать из этого дуэта правду бесполезно. Да и, к тому же, если даже Акутагава покрывает Дадзая, значит, всё ещё более-менее в рамках адекватности. Живём один раз! Мерить шагами весь город — бессмысленно. Пока все четверо стояли на остановке и Атсуши заслушался тем, что рассказывал Осаму (вообще, он рассказывал всем троим, но внимание заострил один оборотень), Тюя, стоя позади в нескольких шагах, отозвал Рюноскэ к себе, заговорщицки спрашивая вполголоса: «Возможно, не моё дело, но Осаму рассказал мне, что ты и Атсуши, как бы сказать, совершали променад… нет, подробности мне не нужны, я просто обеспокоен, всё ли прошло хорошо?» Голубые глаза смотрели прямо в лицо товарища, выражая искренность тревоги. Рюноскэ на это кивнул: «Не беспокойся, с тигром не может быть по-другому». Акутагава заметил, как губы Накахары тронула расслабленная улыбка. Дадзай чёртов болтун, как попугай, честное слово! И ведь не обвинишь, что случайно проболтался — сто двадцать процентов дать можно, что нарочно рассказал! Но такая обеспокоенность от Тюи даже… польстила. Рюноскэ ведь был задействован в его, Тюи, порывах к Осаму, так почему Накахара не может поинтересоваться, что там у друзей? Просто Атсуши сильно засмущается и внятно не ответит, а вот на Рюноскэ можно положиться. Половина компании, не знающая маршрута и его конечной точки, и подумать не могла, зачем они направляются в такую глушь. Краевой райончик большим наличием развлечений не славился: Мори-доно говорил, что такие места нужно держать на коротком поводке, но и без надобности туда не соваться — полным-полно мелкого криминала; мсье Рэмбо морщился при одном упоминании подобных «смрадных земель», говоря на брезгливом французском, что здесь «шляется одна лишь паскуда и шавки низкого сорта»; Шибусава-сан неприятно жмурился от всплывших в памяти запахов, царящих здесь, и Атсуши отчасти понимал отца — стоит лишь чуть-чуть принюхаться, чтобы понять, из каких отходов и отбросов состоят местные улицы. Тьфу-тьфу-тьфу да по дереву постучать! Но вторая половина компании, прекрасно, видимо, осведомлённая о цели прогулки, шла вперёд весьма уверенно. Действительно, что может случиться, когда операцию возглавляет Дадзай, а вечный скептик и главный критик Дадзая Акутагава ему потакает? Ничего. Ничегошеньки. Совершенно, блядь, ничего. Знали бы все четверо, где окажутся уже через пару часов, так бы и остались болтаться на турниках одного из дворов. Сходили бы в супермаркет за газировкой и чипсами — максимум. Но… кто не рискует, тот не набирается жизненного опыта. — Я не хочу нагнетать, но мне кажется, что здесь нас легко могут… убить, — Атсуши, видя, в какое захолустье его с Тюей ведут братья, нервно растирал кисть о кисть, внимательно принюхиваясь к окружению и осматриваясь. — Или мы сможем убить кого-нибудь, — Накахара, нахмурившись и уже распрощавшись с надеждой на спокойную обыкновенную прогулку, держал руки в карманах и недоверчиво оглядывался по сторонам. Такие места, на самом деле, идеальны для тренировок его способности, потому что всё, что можно разрушить, здесь уже разрушено. Но как-то до сравнения целых зданий с землёй юноша ещё не доходил — отец всегда напоминал сдерживать силу при себе, даже если хочется взорваться. — Надеюсь, убитым окажусь я! — воскликнул Осаму с широкой улыбкой, закинув руки за голову. Учитывая, как уверенно он шёл и даже не смотрел вокруг, выискивая объекты, за которые якобы визуально мог зацепиться… Естественно, Рюноскэ ни единому слову про плохую географическую ориентировку брата не поверил. — Никто никого не убьёт, прекратите, — Акутагава следовал тенью за Дадзаем, с блеском в серых глазах, но неизменным лицом смотря на местную архитектуру. Голубое небо будто специально осталось позади, сменившись на непримечательную серую гамму. Примечательные и полуразрушенные недострои кривыми зубами высились на краю района. Осаму не соврал, сказав, что Рюноскэ понравится. Тюя лишь скептично оглядел эти «графские развалины», на подходе к ограждению носком поддевая осколок серого кирпича. Атсуши нервно сглотнул, глядя на недружелюбную громаду — миллион неприятных запахов вихрем кружились в голове: «Битое стекло алкогольных бутылок», «Старый и пожелтевший пластик», «Грязь и пыль, пыль, пыль». Пустые глазницы окон, казалось, глядели на единственные живые души в ответ. Расёмон легко прошёлся пастью, как ножницами, по решётке преграды, вырезая тощий человеческий силуэт под стать носителю, и его хозяин ступил на территорию желаемой заброшки первым, с любопытством оглядывая новую территорию. Дадзай протиснулся в открывшийся проход, слегка наклонившись, Накаджима же следом за ним напряг руки, покрывшиеся белой шерстью поверх кожи, и немного расширил вход на землю заброшенного здания, чтобы пролезть. Накахара не стал заморачиваться и, слегка светясь алым, оттолкнулся ногами от земли и перемахнул двухметровую решётку прыжком, бесшумно приземляясь на осколки кирпича, камня и бетона. — И чьей это было идеей? — Тюя, не успев даже испачкаться, уже брезгливо отряхнул рукава, шагая вперёд. — Не поверишь — не моей! — Осаму показался из-за полуразрушенной стены первого этажа. — Здесь очень странно пахнет, мне не нравится, — Атсуши неуверенно ступил в тень здания, и его жёлтые глаза блеснули в полумраке. И почему они не пошли сюда днём после школы? Сейчас же темнеет! — Ребята, только будьте осторожнее, пожалуйста. — И не шумите особо, — послышался негромкий голос Рюноскэ откуда-то из глубины недостроя — тот порядком уже ушёл в своём исследовании, стоя на голых ступенях без перил на второй этаж. — Не думаю, что нам нужны непрошеные гости. Все трое переглянулись между собой и замолкли. Битый кирпич, битые стёкла, битая надежда здания стать живым — всё, чем можно было описать здешнее место. Накахара, тихонько пиная камни вокруг и подошвами кроссовок убирая стеклянные осколки ближе к стенам со своего пути, раздумывал, с каким грохотом здесь всё может упасть, если Тюя придёт сюда потренироваться без отца. Хорошее место, на самом деле, и никто не подумает, что оно рухнуло из-за какого-то вмешательства! Землетрясение. Хлипкая конструкция. Да что угодно! Атсуши заглядывал с опаской в каждый тёмный угол, под недостроенную лестницу и шахту лифта без самой кабины, проходясь по этим злачным местечкам жёлтыми пятнами глаз-фонарей. Судя по запаху, здесь даже птиц и бродячих собак не бывает, только люди сомнительного качества. Осаму поднимал с земли разноцветные стёклышки, приставляя к своим глазам на манер очков и радостно вполголоса восклицая: «Надо же, не такое уж тут всё и серое!» А вот Рюноскэ, отлучившись на второй этаж, старательно выбирал кадры для фотографий на телефон, настраивая яркость и фокус. Он не был маньяком до съёмки подобных мест и чего-то в принципе, но в этот раз душа потянулась — и захотелось. Когда позади послышался шорох, Акутагава оглянулся лишь мельком, вернувшись к экрану и запечатлевая вид из пустого окна на пустую территорию в строительном мусоре. Накахара тихо поднялся к нему, подходя ближе и молча наблюдая за тем, чем друг тут занимается. — И ради этого ты сюда нас привёл? — Тюя вскинул бровь. — Я хотел идти сюда один, но Осаму упёрся, — Рюноскэ говорит почти шёпотом, не желая нарушать атмосферу. Для него здесь потрясающе пахло пылью и мокрым камнем от вчерашнего дождя, лишь бы только не закашляться! — А он один знал, где это находится. — Чего ещё от него ожидать можно, — Тюя рядом пожал плечами, отойдя к другому окну и выглядывая наружу. — Да уж, оптимистично здесь. — Лучше скажи, насколько оптимистичен ваш с братом прогноз. Накахара не ответил, не сразу осознав, о чём спрашивают. Зуб за зуб, око за око? Справедливо. — Порядок. Дадзай умница, если не выёбывается, — Тюя отвернулся, неловко усмехаясь. — Такой уж он. Всегда хороший, если не язвит, — Рюноскэ понимающе улыбнулся. В какой-то момент внизу послышались шаги, и по ступеням вверх стремительно взлетел Осаму, что-то держа в руке. За ним, чуть ли не опустившись на четвереньки, чтобы догнать, бежал Атсуши, выкрикнув вдогонку: «Подожди!», и уж его-то Тюя успел нагнать вопросом: — Куда это вы? — Он что-то нашёл, — Накаджима остановился, — там, в мусоре, и хочет это сбросить сверху. — Хочу посмотреть, как разобьётся эта бутылка с крыши! — послышался с этажа выше голос Осаму. — Единственная целая — грех не разбить! — Идиот, господи, — Тюя качает головой, вздыхая и наблюдая, как Атсуши срывается с места, убегая следом за Осаму. — Чем бы дитя не тешилось… — И угораздило же тебя, — Акутагава ухмыльнулся уголком губ, и Накахара, посмотрев на него, хмыкнул, снова отвернувшись лицом. — Я не специально. Оно само. — Я не виню. С тобой Дадзай точно будет в целости и сохранности. — Если только я его когда-нибудь за что-нибудь не прибью. — В чужую семью лезть не буду, разбирайтесь сами. — Эй! — Что? Рюноскэ поразительно спокоен и непоколебим, когда говорит подобные вещи. Ну как так можно? Конечно, у него, вон, Атсуши, домашний кот при своих и настоящий цербер для чужих! А Осаму, скорее, сам под пулю бросится, его за ручку держать надо при себе, чтоб стоял на месте. Тюя нахмурился и с силой пнул лежащий рядом осколок кирпича — тот отскочил от несущей стены и улетел точно в одно из окон, а там, судя по звуку, стукнулся о мусорный бак. В яблочко! В целом, здесь не было ничего интересно. Этаж не отличался от этажа, разве что чем выше, тем меньше мусора. Самая что ни на есть обыкновенная заброшка, самый что ни на есть обыкновенный недострой, полюбившийся людям без определённого места жительства, наркоманам и, естественно, любопытным подросткам, тяготеющим к таким опасным местам. Понятно теперь, почему братья смолчали о конечной точке маршрута — Накахара ни за что бы не пошёл на эту свалку, а Накаджима всеми силами пытался бы отговорить Рюноскэ и Осаму от этой затеи. Мало ли, что там может произойти! На третьем этаже подростки обнаружили бочку, в которой какое-то время назад что-то горело. Тюя уже было стал скучать, слоняясь без дела из стороны в сторону и от нечего делать рассматривая строительный мусор под ногами в попытке найти что-то интересное, но ничего там не было — стекло, кирпич, камни и куски железа, бычки, старые алюминиевые банки. Один раз Рюноскэ негромко подозвал его к одному из тёмных углов, включив фонарик на телефоне и показав скелет голубя. Птичку жалко. Атсуши показывать эту находку нельзя. Оба вздрогнули, когда откуда-то сверху раздался короткий вскрик. Тюя и Рюноскэ мгновенно переглянулись, поспешив скорее наверх в напряжении — вдруг что-то произошло? Акутагава мысленно рисовал себе Дадзая, повисшего на краю этажа без стены. Отлучившаяся наверх парочка стояла и глядела под лестницу на восьмой этаж, и, судя по взъерошенному Атсуши и крайне заинтересованному Осаму, ожидать там чего-то лицеприятного было нельзя. — Что случилось? — Тюя коротко отдышался, быстрым шагом подходя к товарищам. — Там… там это! Уф, нет, не хочу смотреть… — Атсуши отвернулся от увиденного, лишь подогревая интерес. — Бедняга… — Ну какое сокровище… — едва ли не промурлыкал Осаму, замерев на месте. — Что там такое? — Рюноскэ замедлился на предыдущем этаже, чувствуя, что ещё чуть-чуть — и станет трудно дышать, потому подходил неспешно, шумно дыша через рот. Перед тем как взглянуть на находку друзей, Акутагава услышал неутешительный вердикт от Накахары: «Вот же блядство». Если бы ему успели сказать раньше, Рюноскэ ни за что бы туда не посмотрел, но было уже поздно: под лестницей, совсем свежий и ещё даже не пахнущий, висел в петле труп какого-то незнакомого мужчины в потрёпанной одежде. Накаджима молодец, что больше не стал лицезреть это… «сокровище», как выразился Дадзай, потому что Акутагава мгновенно отлетел в сторону — его с неутешительным звуком вывернуло наизнанку. Тюя, обернувшись, только головой покачал, хмуря брови и прикладывая ладонь к лицу: «Приехали, пиздец». Ну точно, только свежего трупа этой заброшке не хватало! Идея сюда сунуться изначально была собачьим дерьмом. Накаджима уже было бросился к Акутагаве, испуганный его реакцией, но, когда Дадзай шагнул к висельнику ближе, резко остановился. — Похоже, кого-то тут убили и без нашего присутствия, — Тюя помрачнел за минуту, отворачиваясь от зрелища. — Не трогай его. Уходим отсюда. — Я и не буду его трогать, — Осаму сделал кружок вокруг подвешенного тела, ничуть не смущаясь посиневшей кожи — яблочко от яблони. — Рю, ты подводишь честь отца! — Д-да пошёл ты, — Рюноскэ хрипло дышал, утирая рот — его вырвало простой водой без запаха, и только сейчас юноша не жалеет, что ничего не ел после школы. Тюя, будучи ближе, осторожно похлопал его по плечу, уже было желая предложить спуститься и купить воды, но и рта раскрыть не успел, как вдруг… — Нет! — вскрикнул вдруг Атсуши, бросившись под лестницу. — Т-ты же сказал, что не будешь его трогать! …Полиция, бегущая на верх заброшенного недостроя на сообщение об увиденном кем-то из окна жилого дома подвешенном трупе и о мелькающих во мраке тенях с фонарями, застала на месте преступления четырёх подростков: первый, едва ли не зелёный, покачивался от одного только вида синеватого тела; два других стояли аккурат у подвешенного трупа, причём один, словно подсаживая, схватил второго, достаточно высокого, чтобы попытаться стянуть с тела петлю; последний же сначала опрометью бросился в парочку полицейских, отвлекая на себя, но не ожидая, что легавых этажами ниже будет целая толпа — с его поимкой было сложнее всего, он метался из угла этажа в другой мимо своих товарищей и норовил рвануть наверх, но в какой-то момент рыжего коротышку удалось окружить и задавить толпой, крепя за руку наручником к одному из наиболее крепких сотрудников. Того, которому было плохо, вынесли на руках, потому что на ногах он не стоял, двух других — высокого с подельничком — вывели без особых проблем, держа под руками с двух сторон, а вот самого бойкого и сопротивляющегося, сцепленного наручником с полицейским, пришлось поднять в воздух, и он со злым лицом повис, не дотягиваясь ногами до земли. И вот теперь мы здесь. То, с чего всё и началось. — Дяденька! — Дадзай, прильнув к решётке, протянул сквозь прутья свою руку, и один из сотрудников в форме, в очках и со светлыми волосами резко отшатнулся в сторону, не ожидая, что кто-то из изолятора вдруг его схватит. — Вам ведь достаточно отпечатки пальцев проверить и понять, что того беднягу убили не мы. Я просто петлю забрать хотел. Для школьного проекта. Про способы самоубийства! — Осаму широко улыбался. — Вернее, про способы избежания самоубийства. — Это ты следствию расскажешь, парень, — сотрудник, прищурившись и поправив очки, отошёл подальше, к стене, и зашагал дальше по своим делам. Дадзай тяжко вздохнул и опустил голову, держась за прутья руками. И с этим не вышло. — Твою! Сука! Мать! — Накахара не прекращал бить стену — по ней уже пошла паутина трещины, словно бы он хотел пробиться в соседнюю камеру. — Какой, блядь, позор! — Позор, потому что мы снова здесь? — Акутагава, набрав в лёгкие побольше воздуха и снова брызнув лекарством в рот, с минуту помолчал. Накаджима, сидевший с ним рядом, обмахивал его руками. — Позор, потому что мы загремели сюда за убийство! Которого! Блядь! Не! Совершали! — Тюя впечатал кулак в стену с такой силой, что с потолка посыпалась каменная крошка. — А всё из-за тебя! Опять! — он обернулся на Осаму, повернувшегося к решётке спиной и скрестившего руки на груди. — Ёбанный в рот, ты ведь сказал, что не будешь его трогать! — Я и не трогал тела. Про петлю ни словом не обмолвился. — Да я тебя- Тюя знал, что иногда он перегибает палку — справляться с гневом он всё ещё не научился. Это физически тяжело ему давалось — всё внутри него кипело, как в оставленном на плите чайнике или в жерле проснувшегося вулкана. Тюя также знал, что ступит на лезвие ножа, если станет угрожать убийством или любой другой расправой с подробностями — зубы пересчитаю, ноги переломаю, рот порву и моргала выколю (Рандо такого жаргона никогда бы не одобрил, но, пока он не слышал, можно было и воспользоваться словцом-другим). Как бы Тюе ни хотелось разрушить здесь всё к чертям, он не хотел влечь за этим действием смерти невинных людей — мало ли, здесь сидят ещё такие же? Друг друга-то они защитят, а как же другие? Да, скорее всего, тут много ублюдков и отбросов общества навроде ворья или мошенников, но всё равно — никого ведь они не убили… наверное? Тюя глубоко, с рычанием в глотке, вздыхает, унимая дрожь в крепко сжатых руках, и резко хватает Осаму за грудки, глядя прямо в глаза. Подбирай слова, подбирай, подбирай… — Въебу, как только выйдем отсюда, понял? — сквозь зубы бросил он, изо всех сил борясь с внутренним желанием сделать это прямо сейчас. — Так въебу, что мало не покажется. — Я знаю, как решить проблему с тем, чтобы мало не показалось! — Дадзай поднял руки ладонями вверх, прекрасно понимая, что въебать-то Тюя может, вот только вряд ли он сделает это здесь. А спустя время гнев уляжется, и угроза въебать станет более взвешенной. Бояться нечего. — Можно меня у- — Хуй тебе, — рот Осаму тут же закрылся рукой Тюи в перчатке. Его синие глаза метали молнии — Дадзай буквально видел, как в них, в этой глубокой штормовой синеве, мечутся из стороны в сторону миллионы угроз и ругательств, старательно отсеиваемые альбатросами совести и чайками благоразумия. С того самого момента, как Осаму п̷̺̄ы̴̖̉т̵̤͆а̷̜̀л̸̧̕с̷̺̇я̷̧͐ с̵̦͊̾д̵͙͐̕е̷̙̻̫͌л̷̲̰̌а̵̧̡̬͆̕͝т̵̗̀͊ь̶̜̬̺̉̀ э̴̛̗̦̼̱̳̪̫̓̇̈́т̴̰̦̥̤̗̪̥̬̱̇̽͘о̷̣̼͖̻̟̬͎͉̄, практически все вокруг него стали аккуратнее выбирать слова. Интересный опыт, конечно. — С этой задачей прекрасно справятся наши отцы, когда узнают, где мы и за что сюда попали. — Снова, — негромко добавил Рюноскэ, сложив обе руки на край нары, на которой сидел, и скрестив ноги. — Мы попали сюда снова. И снова по самой тупой причине, которую только… — делает глубокий вдох, унимая хрипы, — …можно придумать. — Я не знаю, что скажу папе, — Атсуши нервно сглотнул, оттягивая себя за белые пряди и жмурясь. — Мне так стыдно… — Нам всем стыдно, — Рюноскэ похлопал юношу рядом по спине. — Эй, Тюя, — негромко вдруг позвал он, чувствуя себя лучше, но продолжая держаться рукой за толстовку на груди, — можешь вместо Осаму ударить меня. — Э? — Накахара непонимающе взглянул на Акутагаву, от удивления разжимая хватку и отпуская Дадзая. — Зачем? — В конце концов, это было моей идеей. — Ой, надо же, братец меня защищает, что я слышу? — Осаму хмыкнул, и его глаза блеснули. — Я не защищаю тебя, — Рюноскэ выглядел ослабевшим, но всё таким же хмурым — если бы его не вывернуло там, на заброшке, от вида трупа, он был бы гораздо активнее и гораздо злее, но… имеем что имеем. — Просто говорю как есть. Основная вина на мне. Не пошли бы мы туда — всё было бы нормально. — Ну да-а, конечно, — Осаму фыркнул, убрав руки в карманы и шаркнув ногой по серому полу. — Потянулся стянуть петлю с трупа я, а виноват ты, который просто прогуляться захотел. — Если бы я отказался идти с тобой, ты продолжил бы сидеть на заднице ровно, — у Акутагавы тяжёлый взгляд, когда он поднимает голову и смотрит на старшего брата. — Ребят, — Атсуши наконец пришёл в себя, опуская ноги на пол и держа одну ладонь сверху кисти Рюноскэ на наре, — я не хочу ссориться и искать виноватых. Просто давайте признаем, что нас бы всё равно прижучили, даже не найди мы этого… беднягу. — Вот тут соглашусь, мудрые слова, кот, — Осаму приложил указательный и большой пальцы к подбородку, начиная размышлять, — но позволь поинтересоваться, кстати, как ты ничего не почуял и не услышал? Их же было так много. — Я… не знаю, — оборотень опустил взгляд. — Мне кажется, от одного лишь вида нашей, э, «находки», — Атсуши сделал в воздухе пальцами знак кавычек, — я растерялся. Извините. — Ну конечно, блядь, да, тот, кто полез избавлять тебя от самого дебильного решения в твоей жизни, самый виноватый! — Тюя рыкнул, зло глянув на Осаму, а затем развёл руками в стороны: — Я тоже виноват тогда в том, что попёрся туда со всеми вами, хотя мог сказать, что делать нам нехуй там. Может, вернёмся к тому, что дома нам пиздец? — Ты что, подумал, что я обвиняю нашего кота?! — Дадзай в театральном жесте приложил руку к груди. — Да даже если бы он на моих глазах кого-то растерзал, я сделал бы вид, что этого не видел! Вы его глаза видели вообще? Он же- По их решётке кто-то звонко прошёлся дубинкой. Накаджима вздрогнул, закрывая уши, Акутагава недовольно покосился на источник звука, Дадзай, не успев договорить, отшатнулся от неожиданности назад, а вот Накахара единственный, едва не скалясь, выдержал взгляд полицейского с бейджем «майор Санда» на груди. Высокий мужчина в коричневой кожанке и ментовской фуражке поправил последнюю за козырёк, пройдясь взглядом по каждому из четырёх оборванцев. Именно он, подняв руку в воздух, тащил за собой Накахару — мелкого, но, как оказалось, достаточно бойкого. — Разгалделись, шпана! — пробасил он, возвышаясь над подростками тенью. Даже Осаму был ниже него. — Заткнулись, пока по малолетке не пошли. — Мы и не пойдём, — Накахара, держа руки в карманах, не отводит взгляда. — Улик нет. Мы просто оказались не в том месте и не в то время. — Умный выискался, — майор ухмыльнулся. — Это уже экспертиза покажет, кто из вас виноватый, а кто нет. Сначала законных представителей вызовем ваших, потом свидетелей опросим, потом труп — в морг и на кладбище, вас — по этапу… — Но-но-но, без доказательств — нельзя, — Дадзай деловито покачал головой, подходя ближе. — Не боитесь лишиться звания, повесив на нас чужое преступление? — Разберёмся, ваше оно или чужое, вы за нашу работу не переживайте, — майор выпрямился. — Вроде одеты прилично, а шляетесь не пойми где. Сначала ваши данные достанем из архивов, помню я вас, отряд самоубийц, — здесь полицейский задержал взгляд на Дадзае. Интересно, к чему бы это? — Предпочёл бы не помнить, конечно. Никто из подростков не стал встревать, что их биометрия — благодаря отцам — давно стёрта из баз данных любого отдела. Спасибо заботливым папочкам, конечно, крышующим продажную верхушку, тут не поспоришь, сразу все следы подтёрли, но… Лучше не давать почву для подозрений. Рыба, как известно, гниёт с головы. — Ну вы взгляните на нас, майор, — Дадзай, решив вынуть из-за пазухи все козыри, улыбался, приложив в жесте широкой души обе руки к своей груди. — Как мы можем кого-то убить? Я сам калеченый, — он показывает на свою шею и свои предплечья, спрятанные под бинтовыми повязками, — он — инвалид по росту, — Тюя на это огрызнулся, — этот астматик, двух метров не пробежит — помрёт, — Акутагава в тени сощурил глаза-сталь, — а наш последний… — на этом моменте Накаджима поднял голову, будто его вызвали к доске. — Он же жалеет каждого сбитого голубя на дороге, какое убийство? — Говорливый ты сильно, пацан, — майор нахмурил изогнутые брови. — В колониях таких не очень любят. — Но мы ведь ни в чём виноваты! — вскрикнул Атсуши, лишь заслышав слово «колония». — Спокойнее, кот, — Тюя покачал головой, глядя на то, что Атсуши едва сдерживается, чтобы не покрыться вздыбленной шерстью, — ни в какую колонию никто из нас не попадёт. — Попадёте вы куда-то или нет — это уже экспертиза решит, — майор хрустнул шеей, разминочно согнув её к плечу. — Если вы действительно такие везунчики и попали на труп чисто случайно, то проваливайте, сквозь землю только от стыда не провалитесь перед вашими родителями, — на этих словах Атсуши, негромко заскулив, покачал головой. — А если же вы просто талантливо лжёте во спасение, — здесь глаза полицейского метнули молнии, и даже у Тюи по спине пробежал холодок — он отступил на шаг назад, — я вас лично всех четверых закопаю так глубоко, чтобы ни один ваш сверстник даже конфетку у ребёнка не посмел отобрать, ясно вам? — Рюноскэ отвернулся, закашлявшись в тыльную сторону ладони. Майор развернулся к решётке изолятора боком, поправив фуражку и убрав дубинку на пояс, зашагав обратно по своим делам дальше в отдел. В камере сразу как-то посветлело. — И в кого нынче дети пошли, я не понимаю… Акутагава лишь хрипло вздохнул, держа в ладони ингалятор с лекарством и как-то безрадостно на него смотря. Если бы не его идея, ничего бы этого не было… Накахара слегка пнул носком кроссовка стену. Если бы он чуть-чуть применил силу, воспротивившись собственным принципам, они бы смогли сбежать… Накаджима закрыл лицо руками. Эти проклятые эмоции перекрыли всё чутьё и весь слух! Если бы он только чуть-чуть умел держать себя в руках в таких моменты… Один Дадзай ни о чём не сожалел. Вернее, он не думал о том, что было бы, если бы не «если бы». Его зациклило на парочке фраз, которые в своей угрожающей речи обронил майор: «Сквозь землю от стыда провалитесь…» и «Я вас лично закопаю так глубоко»… Сквозь землю… землю… Осаму негромко потопал одной ногой по полу, задумавшись. А потом его глаза победоносно сверкнули, и на его подлый смешок все трое подняли головы. — Чего ты ржёшь? — хмуро спрашивает Тюя, усаживаясь на угол нары и подбирая подбородок ладонями. — Нашёл время. — Он всегда смеётся в ненужных ситуациях, — бросает Рюноскэ. — Защитная реакция. — Хотел бы я защищаться смехом… — вздыхает Атсуши. — Отставить грусть, братцы, — Осаму, внезапно выглядя невероятно уверенно, подошёл к наре и резко склонился к ней, упёршись в неё руками между Тюей и Атсуши — Рюноскэ сидел с краю от оборотня. — У меня к вам вопрос на засыпку, — парень уселся на то место, куда только что упирался ладонями. — Даже два. Во-первых, ответьте-ка мне, можно ли провалиться сквозь землю, если ты самый обыкновенный человек? Вот как я, например. — Упасть в открытый люк? — несмело предполагает Накаджима. — Только если похоронить такого человека заживо, — Акутагава скрестил руки на груди. — Вбить этого человека в землю на полтора метра, чтобы прекратил вытворять херню, — Накахара по правую руку даже не смотрел на Дадзая. — Это всё верно, вы все у меня такие умницы! — Осаму, выглядя совершенно спокойным и расслабленным, обеими свободными руками потрепал Атсуши и Тюю по обе стороны от себя, а вот до Рюноскэ дотянуться не решился — укусит ещё. — А теперь второй вопрос, — и здесь Дадзай перешёл на заговорщицкий шёпот, — можно ли провалиться сквозь землю, если ты обладаешь сверхспособностями? Например, сила одного выкусывает идеальную дыру в полу, второй огромными звериными лапами старательно роет впереди, а третий гравитацией заделывает подкоп так, будто ничего и не было? Все трое посмотрели на сияющего Дадзая — тот будто какую-то простую истину рассказал и сидит довольный. — Пока они будут искать нас здесь, думая, что мы просочились сквозь прутья, мы уйдём уже далеко-о-далеко, — Осаму откинулся спиной к стене позади, вытянув руку вперёд, словно бы рисуя ладонью радужное будущее. — Никакие законные представители не понадобятся, если вызывать их не к кому, верно? Ответа на вопрос не потребовалось. Действовать нужно было быстро. Акутагава, встряхнув рукой несколько раз, вызвал чёрную драконью голову, и Расёмон, сочувственно поглядев на хозяина и поурчав, отёршись о бледную щёку чёрной материей, выискал идеальное место аккурат под нарой, и, когда мимо прошёл один из сотрудников в форме, все четверо сидели на месте, болтая ногами и старательно закрывая обзор на то, что творила с «подкопом» одна из способностей. По окончании Рюноскэ огладил Расёмона по голове, и тот исчез в рукаве вновь; правда, в какой-то момент Акутагава вздрогнул и поморщился, хватая толстовку за край и встряхивая ею — из-под неё на пол посыпалась бетонная крошка. Накахара молча встал на «шухер», прислонившись к стене возле решётки и как бы невзначай посматривая по сторонам. Те камеры видеонаблюдения, что были направлены точно на обезьянник, были отвёрнуты, стоило Тюе прикоснуться ладонями к стене и пустить гравитационный импульс. Делов-то! Вот чем ещё Накаджима в своей жизни не занимался, так это не рыл норы, но сейчас выхода у него не было — встряхнув руками и попрыгав на месте для разогрева, он размял пальцы лап, вытягивая один за другим, и сунулся под деревянную нару, старательно работая когтями, как лопатами. Дадзай и Акутагава оба чувствовали, как в их ноги бьёт летящая всюду земля, хоть Атсуши и старался аккуратнее. Вот вам и плюсы быть оборотнем: любой собаке на такой подкоп понадобится несколько часов, а тигр за минуту подкопался под полицейский отдел и встал там на ноги, вытянув грязные лапы наверх и принимая Рюноскэ. Следом спрыгнул Осаму, махнув Тюе рукой, и Тюя, молча кивнув в ответ, сначала убедился, что никого в коридоре в ближайшие секунд пять не предвидится, и поспешил собрать весь «строительный» мусор с пола, светясь алым и спрыгивая в нору самым последним: вся выкопанная земля и сдвинутая вбок плита пола вернулись обратно, устилаясь точно за спинами бегунков. Вот уж о чём ни Накахара, ни Акутагава подумать не могли, так это о том, что однажды окажутся похороненными заживо под камерой изолятора для несовершеннолетних!.. Утрируя, конечно. Накаджиме думать было некогда — он, скаля зубы, копал. Дадзай, согнувшись, шёл в процессии третьим, безумно довольный собой. Ну как его за такую блестящую идею теперь бить? Сам напортачил — сам исправил! Темнота была кромешная. Атсуши-то всё равно, он там сам себе подсвечивает своими кошачьими глазами, а вот остальным троим оставалось бы идти лишь наощупь и на звук, если бы у Тюи не нашлась зажигалка. «Вредные привычки иногда бывают полезными, а?» — усмехнулся Осаму, обернувшись за плечо, но получив лишь тычок рукой в затылок, мол, шагай давай, не отвлекайся. «Рот закрой, воздух не трать», — было ему угрюмым ответом. — Энди Дюфрейн готовился к побегу из Шоушенка несколько лет… но мы не Энди, не Дюфрейн и не ещё кто-нибудь двое, — Осаму говорит полушёпотом, и от его голоса вздрагивает малюсенькое пламя зажигалки. — Нам понадобилось несколько минут. — Нам бы вообще ничего не понадобилось, если бы ты не полез своими руками куда не надо, — за его спиной рычит Тюя, закатывая глаза. — Вот что тебе от этого тела синюшного понадобилось?! — Парни, давайте не будем вспоминать, — полумёртвым голосом негромко попросил Рюноскэ впереди старшего брата, прикрывая ладонью рот и делая глубокий вдох. — Иначе я не ручаюсь за… реакцию своего организма. — Я не слышу абсолютно ничего, что вы говорите! — сквозь зубы говорит Атсуши, щуря один из глаз, чтобы земля не попала. Когда Накаджима наконец решился вывести наверх, никакой асфальт сверху его не встретил. Земля осыпалась над его головой, и он глубоко вдохнул чистого воздуха, встряхивая головой и упираясь лапами, вылезая наружу. Акутагава был заблаговременно подсажен снизу Дадзаем, и тот встал на земле на колени, упираясь в неё одной рукой, а второй брызгая беродуалом в рот, ничего не говоря. Дадзаю стоило только выпрямиться, как затёкшие плечи и суставы заскрипели — Накаджима подал ему грязную лапу, вытаскивая наружу. Накахара выпрыгнул из подкопа сам, с щелчком гася зажигалку и утрамбовывая все куски земли, корней и камней обратно в лаз, которым никто и никогда больше не воспользуется. Подростки стояли на непонятном пустыре рядом с пустой дорогой, и над их головами раскинулось чёрное ночное небо, усыпанное белыми каплями звёзд. Огни окон домов светились не так далеко, но всё-таки позади. Все четверо устало сели на землю, но перед этим Накахара отвесил Дадзаю звонкий подзатыльник — ни вопроса о причине и тем более пояснения не последовало. — Где мы хоть? — Рюноскэ, уняв хрипы в горле, огляделся, согнув ноги в коленях и сложив на них руки сгибами локтей. — Где-то в городе, очевидно, — Атсуши попробовал сделать вдох носом, но только закашлялся и чихнул — мешала земля на лице. — Где-то в пизде мы, а не в городе, — Тюя вытянул ноги, упёршись руками в землю за спиной и запрокинув с закрытыми глазами голову к небу. Прохладный ночной воздух отрезвлял. Не верилось даже, что сегодняшний день был вполне реальным, а не всплеском фантазии какого-то ублюдка, решившего поиздеваться над ними как над персонажами какой-то замшелого фельетона. — Я знаю, кто нам может помочь, — вдруг сказал Осаму, без стеснения растянувшись прямо на земле. — Но мне понадобится твой телефон, Тюя. Накахара даже спрашивать не стал. Он молча, разблокировав еле живой смартфон отпечатком пальца, кинул его в руки Дадзаю. …Когда вдалеке на дороге сверкнули фары, поднявший голову на свет Атсуши словно отсигналил дальним светом, показывая, что они здесь. Чёрная машина подъехала к подросткам, сидящим на голой земле, и дверь водительского сидения открылась — на обочину ступил, убрав хвост светлых волос за плечо, великий и ужасный Поль Верлен: поздно ночью с номера пасынка в мессенджере пришёл скрин геолокации и жалостливая просьба: «Забери нас отсюда, пожалуйста, только не спрашивай, как мы здесь оказались, мы сами в душе не ебём». Все грязные и уставшие, полудремлющие, они выглядели голодными сиротками, сбежавшими из приюта. По крайней мере, один из Мори-младших, тот, что помладше, выглядел совсем уж плохо, задремав на коленях Оборотня-младшего, а второй Мори-младший, который старший, сидел спиной к спинке Тюи, выглядящего не лучше всех остальных — всклокоченный и в рваных джинсах. — Я даже спрашивать не хочу, что с вами произошло и во что вы вляпались, — Верлен покачал головой, открывая двери к пассажирскому сиденью и сделав пригласительный жест рукой, мол, айда, сильвупле, внутрь. Четвёрка начала медленно подниматься, покачиваясь и еле стоя на ногах. — Но утром вы сами будете объяснять Рандо, почему его машина выглядит так, будто я перевозил в салоне свежевыкопанный гроб.