The Godfathers

Maître Gims — Brisé encore une fois, j’ai dû disparaître des fois, je t’aime, des fois, je te hais pour ne pas dire que j’ai tout donné j’ai donné tout autant que toi

— Да нет, мне не было сложно, — Мори смотрел в окно кабинета, сидя в своём кресле, упёршись локтем в подлокотник и подперев щёку кулаком в белой перчатке. — Пусть почувствуют себя взрослыми. — Как бы они потом не подумали, что слишком мозговитые, чтобы по-настоящему взламывать охранные системы, — Шибусава, убравший волосы в хвост, стоял, прислонившись к стене и скрестив руки на груди. Если присмотреться, можно было заметить, как на его боку под одеждой прямо сейчас затягивается рана, шевеля ткань. — Лучше уж пускай они узнают о себе то, что им можно знать, чем я, или ты, или Рандо будет рассказывать им всю их историю, — Огай медленно моргает, протирая пальцами свободной руки глаза. — Нет, я не настаиваю, но мне будет проще так. Ты или Рандо — как хотите. Хотя насчёт него… Я сомневаюсь, что он даже припёртым к стене расскажет абсолютно всё. — Не сказал бы, что у нас с тобой ситуации легче, но если сравнивать с его сыном, то да, нам проще. — Всё равно, — Огай качает головой, хрипло и как-то вымотанно усмехнувшись, задрав голову кверху, закрыв глаза. — Никогда… — он держит теперь руки на коленях, сцепив пальцы в замок. — Никогда я им по доброй воле не расскажу, что они мне ds levftnt? z nfr ghjcnj dfv crf; e& rfr, s yt nfr? z jxtym pfufljxysq! Благо что их возраст позволяет им ничего не помнить. Узнают, может, когда повзрослеют. Тацухико не отвечает. Мори с запрокинутой к потолку головой слышит лишь тихий шелест чешуи, прежде чем глянуть вверх одним глазом и увидеть над своей головой склонившуюся большую и красную голову дракона, глядящего на него большими жёлтыми глазами с чёрными щёлками зрачков. Чешуя поблёскивает в закатных красках, один из золотых рогов несколько короче другого, тёмно-красная длинная грива вместо спинного гребня свисает до пола с его головы и выгнутой шеи, закрывая кресло и рабочий стол от света из окна, как занавесом. В этих глазах переливаются все оттенки жидкого золота. Мори знает, что длинное змеиное тело оборотня свалено узлами за его спиной по всему кабинету, а задние лапы вовсе стоят — или сидят — где-то далеко у двери, не говоря уже о том, что длинный хвост с кисточкой вовсе огибает весь кабинет. Дракон слегка приоткрывает пасть, и из-за спинки кресла показывается его не менее огромная красная лапа с чёрными когтями, в которой из воздуха концентрируется красный драгоценный камень. «А̵т̸с̸у̴ш̴и̵ ̸-̶ ̷м̵о̷ё̵ ̷с̸а̵м̵о̷е̵ ̷д̴р̴а̵г̴о̶ц̵е̸н̶н̴о̷е̷ ̷с̶о̷к̵р̸о̴в̵и̶щ̷е̴, — звучит глубокий, низкий, отдающий эхом голос существа в голове, пока он смотрит в глаза, а Мори и взгляда не изменил. Дракон при этом не шевелит приоткрытой пастью. — И̵ ̷я̸ ̷с̴а̸м̵ ̸н̷и̴ ̷з̶а̷ ̷ч̸т̵о̴ ̸н̵е̷ ̵р̷а̷с̷с̶к̷а̵ж̶у̶ ̵е̴м̷у̷, ̵ ̴ч͌т̔о͌ ̆з͝а͌б̔р̓а͎л̕ ̀ё́г̀ӧ́ ̅и̽з̍ ͘т̇о̆г̏о͌ ̉ўж̓аснӧ̿го̐ м̓ес̏т̓а͐.». Мори держит зрительный контакт ровно до того момента, пока дракон не сжимает лапу, разбивая красный камень на мириады исчезнувших в воздухе осколков, а сам не поднимает голову и не уходит за спинку кресла. Огай зевнул, разворачиваясь в кресле, и Тацухико вновь стоит как ни в чём не бывало, только теперь у окна. В последнее мгновение можно заметить, как с его скул уходят остатки красной чешуи и как он, моргнув, убирает чересчур яркую желтизну глаз и змеиный зрачок. — Именно поэтому я и переработал их информацию, — Мори пожимает плечами. — Именно поэтому я тебе и благодарен. — Надеюсь, они ничего не заметили, — Огай жмурится и качает головой, намекая на то, что второпях за несколько дней переделывал практически всю систему, вынося на передний план нужные детям статьи о знакомых людях и себе самих, удаляя в режиме редактирования все подозрительные заметки о них и неаккуратно, наспех вставляя сцепленные с другими статьями ссылки, а также второпях придумывая наипростейший пароль, вбивая первое, что пришло в голову. Теперь нужно будет всё это восстанавливать… нет, там ничего такого, ну, страшного, просто детям этого знать необязательно. — Пусть думают, что так всё и работает. По крайней мере, прятались они хорошо, когда я заходил. — Стратеги из них, конечно, пока ещё не блеск. Интересоваться о таких вещах у нас, зная, что в итоге всё выданное нами сходится в одной точке, — Тацухико встряхнул головой, убирая одну руку в карман брюк, а другой потирая шею. — А что насчёт уровней? Их ты не убрал. — Они и так ничего не поймут. — И спрашивать не будут, потому что мы якобы не знаем. — Да, мы не знаем, помни об этом, — Огай с ухмылкой приложил палец к губам в жесте тишины, а затем вздохнул, отведя взгляд в сторону. — И Рандо не знает тоже. — Я удивлён, на самом деле, что ты разрешил им всё это провернуть, — оборотень склоняет голову к плечу, смотря на коллегу, не моргая. Так смотрят змеи. — Я знаю, что ты уверен в том, что они сделают всё так, как ты и просчитал, но ведь сам знаешь своего старшего. Он может и сойти с пути. — Слишком мало вменяемых вариантов, на которые он может сойти и завлечь за собой остальных, так что всё будет в порядке, — Огай махнул рукой, вставая на ноги. — В конце концов, они ведь залезали в базы не для того, чтобы узнать, что они за звери. Если утрировать, конечно. Это так, побочный… квест, как у них принято сейчас говорить. — Я понимаю, — Шибусава подходит ближе, — но дело ведь не в том, узнают они что-то или нет. Дело в Рандо. Теперь сразу не ответил Мори. Он слегка нахмурился, заложив руки за спину и посмотрев куда-то вперёд себя, и чём-то думая. — Ты прекрасно помнишь, что тогда произошло и как это отразилось на нём. Если у мальчишек ничего не выйдет, Артур об этом и не узнает, а если и выйдет, то, может, они хотя бы поговорят. Шибусава, задумавшись о чём-то, усмехнулся и прикрыл рот рукой. — Если всё сложится наилучшим образом, Тюя-кун будет в очень, очень ироничном положении. Если ты понимаешь, о чём я. Оборотень, встретившись со взглядом Мори, засмеялся. Огай фыркнул и закатил глаза. — Так смеёшься, будто нас с тобой это не касается. — Я не в праве указывать своему ребёнку в таких вещах, я могу лишь наставить. Но одно дело — я или ты, а другое — Рандо, — Шибусава с улыбкой покачал головой, последовав за Мори вон из кабинета. — А ведь он, бедный, даже в обморок упал, когда Тюя признался. Интересно, это было просто искренним потрясением, или его прошлое сыграло роль? — В любом случае спросить об этом прямо не сможем, пока ничего не решится. Мы пообещали больше никогда об этом не вспоминать, а парни ничего не обещали, — Мори запирает кабинет на ключ, стоя во мраке коридора. — Может, у них и получится. Действительно. Мальчики взаправду ничего и никому не обещали в этом плане. Они и не могут знать о таких деталях, учитывая, что никто им ничего не рассказывал. Верлен — первоклассный убийца и не менее хороший наставник. Может быть, даже получится вновь нанять его на службу. Вернее, на обучение юного поколения некоторым приёмам, которые явно очень сильно помогут им в жизни. Только бы у мальчишек всё не пошло наперекосяк.

***

Тюя проснулся от будильника, внезапно сработавшего сильно раньше положенного. Парень даже не сообразил, что случилось, подскочив на месте и на автомате потянувшись к телефону, чтобы отключить мерзкую мелодию. Ночь прошла потрясающе быстро, семь часов пролетели как три или четыре… Погодите. Накахара, сидя на постели с ногами в позе лотоса, сонно щурится одним глазом, второй растирая рукой. На часах на стене — четыре утра, а будильник — вовсе не будильник, а входящий звонок с неизвестного номера. Что, кто… зачем? Тюя первую секунду злится в намерении сбросить звонок и завалиться дальше досыпать законные три часа сна, но номер кажется смутно знакомым. Нет, не весь номер, а код региона, с которого звонят. И код этот — тридцать три. Тюя, шумно сглотнув на сухое горло, принимает звонок и медленно прислоняет телефон к уху, хрипло спрашивая: «Да?» — О, прошу простить, это Тюя? Накахара Тюя? — голос в трубке был незнаком, ещё и говорил с сильным акцентом — характерно картавила Р в фамилии юноши. Накахара крепко зажмурился и провёл ладонью по лицу, чтобы хоть немного проснуться и начать соображать. — Да, — Тюя сдвинулся к краю постели, хватая бутылку с водой со стола и делая жадный глоток, чтобы хоть чуть-чуть смочить горло. — Это чудо, право… Это Поль Верлен, и я хотел бы поговорить. Вся вода изо рта полетела в противоположную стену, и Тюя закашлялся, чуть не поперхнувшись. Это кто?! Бутылка воды ставится на самый край стола, а Накахара встряхивает головой, спустив ноги на пол. — Извини, всё в порядке? — интересуется голос в трубке, очевидно слыша странные звуки и кашель, и Тюя спешит прийти в себя, прочистив горло и откашлявшись в кулак. Голос больше не хрипит. — Порядок, — парень опустил вторую руку на край постели. — Я… Что Вы хотели? Поначалу Тюя, конечно, удивился, откуда коренной француз знает японский. Нет, его отец тоже вполне себе хорошо разговаривает на здешнем языке, но он и живёт здесь уже свыше пятнадцати лет, если не больше, а этот Поль наверняка живёт во Франции или где-нибудь в Европе, никак не контактируя с Японией. Прежние связи? — Я… ох, господь, я даже не знаю, с чего начать… Тебе твой папа обо мне рассказал? — Нет, — Тюя в такт словам отрицательно качает головой, вставая на ноги и закрывая приоткрытую в комнату дверь, чтобы Рэмбо не услышал и не проснулся. — Я нашёл фотографию с Вами и моим отцом в его столе. — Ту самую?.. — на этом вопросе, судя по интонации, Верлен был удивлён сам, потому ненадолго замолчал. Наверное, да, та самая. Или нет. Кто знает? — Ты на ней такой маленький. Не знал, что твой папа сохранил её, — здесь Поль ненадолго замолкает, а Тюя не знает, что сказать, потому безучастно смотрит в окно. Ночь-полночь, луна светит. — Тебе же сейчас около шестнадцати, верно? — Не около, а шестнадцать было в апреле, — Накахара запрыгивает на подоконник, расположенный максимально далеко от двери, и говорит приглушённым голосом: — А правда, что Вы с моим отцом последний раз виделись шестнадцать лет назад? Верлен молчит, но слышен его вздох. Собирается с ответом? — Четырнадцать, если быть точным. Тебе было два года. — Очень интересно, — Тюя хмурится. — А объяснения будут? Вы вообще моему отцу кто? — А я гляжу, ты хочешь знать всё и сейчас, — неожиданно усмехается Верлен на том конце. Ну, по крайней мере, в том, что это точно Верлен, сомнений уже не осталось. — Понимаешь, это не телефонный разговор. — Чудесно. Зачем тогда звоните? — Ох, извини, я не сказал сразу. Во-первых, хотел услышать твой голос, большой мальчик, — Накахара на этой фразе подозрительно щурится, понимая, что Поль-то явно не в курсе его роста и всего того обилия шуток насчёт этой темы. — Всё-таки я видел тебя последний раз очень давно. А во-вторых, хотел узнать, всё ли хорошо у Артюра. — Всё с ним хорошо. Ну, если не считать того, что он охраняет меня всю жизнь, как зеницу ока, и что избегает тем о своих французских друзьях. Вы же друзья, да? — Накахара упирается спиной в стену подоконника, поставив на него одну ногу согнутую в колене. — Или братья? Родственники? — Родственники… — Поль усмехнулся. — Нет. Считай, что мы старые друзья. — Поссорились и разъехались по разным странам? — Что? Нет, — Тюя готов поклясться, что Верлен на том конце качает головой. — Мы не ссорились. — А тогда почему? Папа же почему-то избегает говорить о Вас вплоть до того, что нам приходилось взламывать базы данных, чтобы узнать о Вас хоть что-нибудь! — в голосе подростка слышатся рычащие нотки. Если бы рядом был кто-нибудь и наблюдал его разговор, можно было бы сказать, что Накахара злится и… ну, как бы это попроще сказать… В общем, Дадзай бы сказал, что полуторка включила бычку. Литературно — начал обороняться. — Тише, тише. Извини, Тюя, но я не могу рассказать об этом сейчас, — голос у Поля красивый, мелодичный, омрачает лишь сильный акцент и коверкание некоторых звуков в речи. Оно и понятно: столько времени на чужом языке не говорить! Тюя, слушая, сопит носом, но смягчается. — Твой папа сейчас не рядом? — Он спит, как и все нормальные люди здесь, — Накахара вновь говорит вполголоса, бесшумно спрыгнув с подоконника на пол. — Сейчас же четыре утра. — Боже! — Верлен внезапно едва не воскликнул, и Тюя невольно отодвинул трубку от уха на секунду. Поль что-то быстро заговорил на французском, и юноша на сонную голову успел разобрать лишь «проклятые часовые пояса» и «я совсем забыл». — Я всё понимаю, если что, — вкрадчиво произнёс юноша на французском, когда Верлен сделал паузу в своём словесном потоке. — А? Папа учил тебя французскому? Прелестно, — Тюя хмурится, потому что ему кажется, что в голосе Верлена проскакивает искренность. — Извини, что разбудил тебя. — Ничего страшного, — Накахара снова садится на свою кровать. Даже не так — устало плюхается на скомканное одеяло. — Мне всё равно вставать скоро, — врёт для обнадёживания. Чтобы людей не отпугивать. — В любом случае, я звоню не просто так. У меня есть просьба. Для начала — называй меня на ты и по имени, хорошо? Иначе мне некомфортно. — Э… ладно, — Тюю сморило сразу же, как только он вновь опустился на мягкую кровать. — Как скажешь, Поль. — И ещё кое-что. Сама просьба, собственно. Не говори Артюру, что я звонил. Договорились? — Ладно, не скажу. — Вот и славно. Спасибо, Тюя. Спокойной ночи. Извини ещё раз, что разбудил. — Спокойной ночи. Верлен первым завершает звонок. Накахара ещё какое-то время с непониманием смотрит на экран телефона, шмыгнув носом один раз и постепенно прокручивая в голове произошедшее, как вдруг от голоса в дверях он вздрагивает и едва не подскакивает на месте: — с кем ты разговаривал? Сонный Рэмбо стоял в дверях, приоткрыв её вновь, и с удивлением смотрел на сына. Тюя нервно сглотнул, схватившись за сердце, думая, сколько же успел отец услышать. — А… д-да ни с кем, тут номером ошиблись, — Накахару тянет нервно улыбнуться, но он держится. — не мошенники? — Нет, всё хорошо, — Тюя повернул голову, смотря прямо на отца. — Иди спи. Спокойной ночи. — хорошо… спокойной. закрыть тебе дверь? — Нет, спасибо. Тюя слушает тихие шаги в отцовскую комнату и шорох перины, а потом всё стихает. Попялившись в тёмную стену перед собой, парень зевает и заваливается спать обратно, не думая, сколько ему осталось спать. День, который начался вот так, вряд ли сулил что-то хорошее. С утра отец почему-то решил предложить Тюе довезти его до школы на машине. Тюя как пил чай из кружки, так и замер вместе с ней у лица, косясь на Артюра. Это по какой такой причине, интересно? Нет, иногда Рэмбо так делал, но конкретно сейчас это предложение либо чёртово чудесное совпадение, либо что-то тут не так. Внутренне юноша напрягся, что отец всё слышал, но если и так, то тот не подавал вида. Тюя не дурак — согласился. Всё одно лучше поспать лишних двадцать минут в обдуваемом кондиционером салоне, чем идти пешком или толочься в забитом транспорте, чтоб проехать одну остановку. Разбудило его мягкое касание плеча, и Накахара часто заморгал, сонно глядя на отца. «удачи тебе сегодня», — с улыбкой говорит отец. «Спасибо… тебе тоже», — неловко бросает парень, выходя из машины и аккуратно закрывая дверь, не хлопая ею. Тюе стыдно за всё то, что он делает наперекор отцу. Сначала он злился и обижался, теперь — стыдился содеянного, хоть и знал, что Артюр наверняка ни о чём не подозревает (или очень тщательно скрывает). Ещё и Верлен нарисовался! Накахара чувствовал, как его поезд мчится без остановки в пиздец, который уже нельзя остановить. Что ж, сам эту машину завёл, самому и… Атсуши, с которым Тюя столкнулся у гардероба, сначала с улыбкой поздоровался, а затем принюхался. Вчера оборотень, пока оба ждали сигнала, рассказал Накахаре между делом, что Зверь начинает чувствовать запахи того, у чего физически не может быть запахов, и потому Тюя с ухмылкой спрашивает, перцем от него несёт на сей раз, гудроном или пыльной бумагой. Атсуши фыркнул и сказал, что ни тем, ни другим. Пахло сладковатым запахом увядшего, некогда пышного букета цветов — смятение или стыд. Звонок на биологию прозвенел, а Мори-младших всё не было. Оба вломились в кабинет спустя пять минут от начала урока, извиняясь перед Йосано-сан — у старших классов она вела и химию, и биологию — и бегом направляясь к своим местам. Тюя не скрывает — он готовился, но не так чтобы блестяще. Так, перечитал параграфы наискось и заострил внимание на парочке совсем непонятных моментов. Ему б хоть на проходное «удовлетворительно» сдать, а дальше — вообще плевать. Выглядел Тюя таким уставшим, что даже опоздавшие Мори-младшие по сравнению с ним казались бодрячками, хотя наверняка просто проспали. Атсуши немного потряхивало, и непонятно было: это он так волнуется, или ему в нос бьёт щиплющий запах страха одноклассников? Так пахло морозным утром, если, будучи в одной майке и трусах со сна, высунуть из окна голову и вдохнуть крепкого январского воздуха. Все что-то писали, выбирали ответы. Кто-то сразу перешёл на задачи про генетику со звёздочкой, чтобы потом не тратить на них время. Что-то писал Рюноскэ, что-то писал Атсуши впереди, карябал карандашом по бумаге Осаму сзади. А Тюе не хотелось ничего, Тюе хотелось спать и поскорее всё это закончить. Он пробегал вопросы глазами, отвечая на те, в которых хотя бы что-то понимал, да и то не был слишком уверен в выбранных ответах. Там, где верных ответов несколько, вообще не пытался угадать, отсеивал лишь очевидно неверное. Когда в коридоре что-то громыхнуло, Йосано-сан не шелохнулась, зато когда в кабинет влетел Рампо-сан, растрёпанный и с очками в руках, и позвал её помочь, выбора не было, потому было провозглашено грозное: «Если приду и увижу, что списываете — будете вместе со мной до конца года делать мне новые чучела в кабинет». Учитывая, что в её коллекции за стеклянными дверьми стеллажей было от черепа медведя до скелета хомячка, все напряглись. И, как только она вышла, все тотчас зашептались между собой, наклоняясь друг к другу и шурша учебниками. А Тюя решил выделиться. У него внезапно зазвонил телефон в кармане, от звонка которого он вздрогнул. И снова код тридцать три!.. Накахара нахмурился, устало выдохнув и принял входящий в надежде быстро сказать, что занят, чтоб убрать телефон подальше и не тащить на следующий день Йосано-сан в кабинет скелет какой-нибудь крысы из подвала. — Тюя? Извини, что звоню снова! Надеюсь, не мешаю? — зазвенел знакомый теперь голос Верлена, который, казалось, не планировал сегодня спать. По времени Франции у них сейчас… полчетвёртого? — У меня есть один вопрос… Тюя пропустил его мимо ушей, прикрывая рот рукой, чтоб уж откровенно не наглеть. — Какие факторы влияют на видообразование живых организмов в природе? — Что? — Какие факторы влияют на видообразование? — Тюе уже было нечего терять. Переспросит ещё раз — скажет, что занят, и сбросит, мол, не трать моё время. Но вдруг… — Если это биология, то, насколько я помню из школьных курсов, естественный отбор, изоляция и мутации. — Э… — Накахара, растерявшись от ответа, опустил глаза в лист с вопросами. Действительно, такие варианты были… Он наскоро их отмечает. — Спасибо. — Тогда ответь мне на один вопрос- — Нет, подожди! — Тюя невольно повысил голос, от чего на него повернулись Атсуши и Рюноскэ, сидящие спереди и сбоку соответственно. — А ты знаешь… Знаешь, на каком этапе энергетического обмена синтезируются молекулы АТФ? — На бескислородном? — уверенный тон голоса на том конце трубки не заставил сомневаться в правильности ответа. — Тюя, что происхо- — А что есть в немембранных органоидах, кроме клеточного центра? — Хм… Рибосомы, кажется. Накахара выделяет пропущенные вопросы и чуть не роняет телефон из рук, когда над плечом у него повисает любопытствующая голова Дадзая и спрашивает достаточно громко, чтобы в телефоне было слышно: — Скажите, о волшебный умный голос, а какие признаки есть у гиповитаминоза Д? — Осаму нагло прислоняется ухом к телефону Тюи, слушая и записывая: — Искривление конечностей, ага… ломкость костей и рахит… ага, понял, спасибо! На это с удивлением пялились Акутагава с Накаджимой, а затем, переглянувшись, молча развернулись к Накахаре со своими листками заданий, указывая на затрудняющие их вопросы. Тюя диктовал задания, а Поль на том конце трубки давал правильные ответы ровно до тех пор, пока не вернулась Йосано-сан. Накахара резко сбросил, не успев попрощаться, и спешно кинул телефон в сумку, а затем уставился в лист с тестом. Все задачи из второго блока он и так решил сам, а половину теста ему подсказал Поль. Тюя даже толком не сообразил, когда к нему подошла преподавательница, глянула в листок и, просмотрев его, сказала: «Гляжу, усердно готовился? Если сейчас сдашь, я прямо сейчас и проверю». Накахара рассеянно кивнул и протянул Йосано-сан тест, начав медленно собираться со взглядом в никуда. Он всего несколько минут постоял у её стола, прежде чем она, улыбнувшись, поправила очки и негромко спросила: «На золотую медаль идёшь?» Накахара вышел из кабинета в коридор с «отлично» в журнале и осел у стены на прохладный пол, пялясь в потолок. Это… это как так получается? Он на «удовлетворительно»-то не рассчитывал особо, а тут… Чувствуя пустоту и лёгкость одновременно, парень согнул одну ногу в колене и достал телефон из рюкзака, набирая последний номер из журнала звонков и дожидаясь знакомым голосом: «Да?» — Поль? — он тихо откашлялся в кулак. — Я… хотел сказать спасибо. Вы- ты мне помог. И не только мне. Спасибо. Мерси. В ответ только усмехнулись спокойным голосом. — Не за что, юноша. Я что, позвонил прямо во время контрольной? — Ну, почти, — Тюя, оглянувшись, всё-таки встал на ноги и поспешил отойти от кабинета, чтобы никто ничего не подслушал и не обнулил его балл. — Ай-яй-яй, и вам разрешают держать телефоны во время таких работ при себе? А в моё время… Зачем же ты взял? Мог бы отключить звук. — Да как-то… Не знаю, взял на автомате. Подумал, вдруг обидишься. — Да что ты? Я же понимаю, что звоню невпопад. Проклятые часовые пояса, — он снова усмехнулся, и Тюя впервые за разговор с Полем улыбается. — Напиши мне время, когда ты в школе или занят, я буду смотреть, чтобы не отвлекать тебя. — Нет-нет, всё в порядке, спасибо за помощь. Ты что-то спросить хотел? — А… да, — Верлен ненадолго задумался — кажется, разговор с Накахарой сбил его с темы. — Ты ведь не говорил отцу, что я нашёл твой номер? Вернее, ты нашёл меня. — Ничего не говорил. — Это хорошо. Тогда вопрос, который я и хотел задать: когда Артюр свободен? Ну, может, отпуск или выходные. Тюя остановился. К чему он клонит? — У него ненормированно, я не знаю. Он давно не брал отпусков, только недавно отгул на пару дней. Видимо, работы не было. — Не изменился, — на том конце послышался вздох. — Так и знал. Ладно, я понял тебя. Он не болеет, хорошо себя чувствует? — Хорошо, только устаёт сильно. И ему часто холодно, — Накахара садится на подоконник, на автомате дойдя до кабинета следующего урока, пока ещё прошлый не закончился. — А так всё в порядке. Как всегда. — Холодно… — на этом моменте голос Верлена потерял былой оптимизм. — А послушайт- послушай, — Тюя ещё терялся в обращениях, привыкнув обращаться к старшим на Вы. — А ему всегда было холодно? Ну, ты ведь давно его знаешь, да? — Не всегда, — Поль отвечает с задержкой и слышит школьный звонок со стороны подростка. — Слышу-слышу, больше не отвлекаю. Звони в любое время, буду рад тебя услышать. — А… да, и ты тоже звони. В коридоре стало шумно, и Тюя даже не заметил, как Верлен отключился, минуту слушая тихий телефон. Школьники выходили из коридоров, и Накахара, поглядев в заблокированный уже экран, улыбнулся своим мыслям и зашёл в журнал звонков, нажимая на номер с кодом тридцать три и добавляя его в список контактов. Товарищи показались из толпы неожиданно. Вернее, Тюю кто-то схватил за колено, пугая, а затем смеясь и садясь на подоконник рядом. Осаму довольно лыбился, игнорируя тычок локтем в бок. — Когда ты успел обзавестись личным учителем по биологии? — Атсуши, как интересующийся пёс, ей-богу, склоняет голову к плечу, стоя рядом и смотря в глаза. — У тебя что, репетитор есть? У нас с Рю по твёрдому «хорошо»! На этом моменте Рюноскэ и Атсуши отбились кулаками, но без энтузиазма со стороны оборотня — если ударить сильнее, у Акутагавы потом будут синяки на тонкой коже. — Я вот присоединяюсь к твоему клубу ботаников со своим «отлично», — Дадзай щурит глаза, и Накахара вновь бьёт локтем в его бок, мол, варежку-то прикрой. — Что это за чудо-услуга преподов по вызову, а? Дорогая? — Молчал бы, юморист, — рыжий фыркнул. — Да так. Это просто так совпало. Акутагава лишь подозрительно покосился на Накахару, держа ладонь у рта и стоя сбоку, прислонившись спиной к стене. Он видел код региона входящего номера, когда Тюя сбрасывал звонок. — Тю-юя, не пытайся мне соврать, — Дадзай хитро лыбится. — Я-то слышал голос твоего тайного собеседника вчера, уж не мог я его меньше чем за сутки забыть. — Fils de pute, — только и цыкнул сквозь зубы Накахара, закатив глаза, и Акутагава на это всего лишь хмыкает, убедившись в том, что увидел верно, а вот Накаджима искренне удивился. Казалось, у него сейчас уши Зверя от изумления появятся. — Ладно, да. Мне звонил Верлен. — Он?! — Атсуши вцепился в ноги Тюи, сидящего перед ним, и от резкого давления Накахара чуть не съехал с подоконника на пол. — Правда? — П-правда, — Накахара упёрся руками в подоконник, глядя оборотню в глаза. — Ты меня сейчас уронишь. — Ой, извини, — Атсуши также резко отодвинулся, подняв руки. — А как это всё?.. — Давай по порядку! — Осаму наклонился, чтобы смотреть Тюе в глаза. — Выкладывай, как вы с ним сдружились так быстро. — Если хочешь, конечно, — прохрипел Рюноскэ, и Тюя, глянув на него, кивает. Проницательности не отнять. — Он мне позвонил сначала в четыре утра, спросив, я ли это в принципе, — Накахара прочистил горло, спрыгивая с подоконника и потянув за собой Дадзая — по коридору шёл Куникида-сан, соблюдающий школьный устав и запрещавший сидеть на подоконниках. Мало ли, захотят некоторые поиграть в камикадзе. — Извинился потом, что перепутал часовые пояса. А теперь вот, сейчас. — Зачем? — Атсуши склонил голову к другому плечу. — Спрашивал про отца. Сначала про то, всё ли с ним хорошо, а сейчас — когда у него отпуск. — А-а-а, ну понятно всё, — Дадзай закинул руки за голову, но даже если он и хотел что-то сказать дальше, то брат его перебивает: — Он помнит тебя? — Рюноскэ нахмурился. — Как выяснилось, — Тюя пожимает плечами. — Он даже фотографию, упомянутую мной, вспомнил, хотя я её не описал толком. Он ещё так говорит забавно: «Накахахха». Дадзай прыснул со смеху. Накахара рыкнул. — Да нет! Что ты смеёшься, придурок? Я не умею картавить, как настоящие французы! — Тюя трясёт хихикающего Осаму за грудки, пока тот не сопротивляется. — Атсуши! — Тюя повернулся к оборотню, и Накаджима робко указал пальцем на себя, немо переспрашивая, в надежде, что это окажется не он. — Рычи Р, как умеешь! Покажи мне Зверя, чтобы эта придурь услышала! Атсуши замешкался, не зная, как начать, и его хвост нервно раскачивается из стороны в сторону, появившись из-под длинной белой рубашки с коротким рукавом против его воли. Рюноскэ только головой качает, глубоко в душе радуясь, что не втянут в конфликт, а вот Расёмон прекрасно слышал просьбу Тюи, как и то, как Атсуши мямлит и не решается показать свой настоящий голос. Аккуратно появляясь из длинного рукава чёрной рубашки хозяина, он подполз, как большой аспид, к Тигру и, раскрыв пасть, как капкан, схватил его за хвост зубами. В коридоре воцарилась тишина, когда школу огласил настоящий звериный рёв. Сложилось ощущение, что под зданием разверзся ад, когда рык отразился от стен гулким эхом. Накахара выронил из хватки Дадзая, который даже не рискнул встать, Акутагава отшатнулся к противоположной стене, младшие классы как ветром сдуло в кабинеты, а средние и старшие замерли на своих местах, с ужасом оглядываясь. Кажется, из кабинетов повыглядывали преподаватели, скрипя дверьми, и со звонком в идеальной тишине коридоры опустели. У Атсуши голова и лицо были наполовину звериными. Признать честно, никто из тройки ещё ни разу не видел, каким гибридным может стать лицо оборотня. Лапы — да, тело — допустим, но голова?.. Видение быстро сошло, остались лишь клыки во рту, из-за которых Накаджима не мог сомкнуть челюсти, потому с испугом закрыл клыки руками. Тюя с Осаму переглянулись, и второй, поднявшись с пола, аккуратно дотронулся до оборотня, смахивая морок. Все трое обернулись на Рюноскэ, со злостью стукнувшего Расёмона аккурат по черепушке или тому, что было вместо него в чёрной голове аспида с красными глазами, и тот, изображая оглушённые спирали вместо глаз, скрылся в одежде хозяина. Весь вид глянувшего на товарищей Акутагавы говорил о том, что он сам перепугался и никоим разом не приказывал своей способности такое делать. — Если это и есть французская Р, — как-то отрешённо говорит Осаму полушёпотом, когда все четверо в абсолютной тишине заходят в кабинет, — то я бы на твоём месте очень боялся твоего нового знакомого. Тюя ничего не ответил. Это было… не так, как он хотел. К концу дня случай уж позабылся, правда, Накаджима прятался от замдиректора и самого Фукудзавы-доно, будто чуя, что сопоставить одно с другим им было не сложно и что обладателя второй кошачьей личности могут попросить на ковёр для разъяснительной беседы. Физкультура пролетела незаметно, и это было тем редким уроком, когда одарённая четвёрка — тройка, если быть точным — не использовала свои силы у всех на виду. На всякий случай! А по окончании уроков по дороге домой пешком Накахара достал телефон и, проверив, появится ли новый знакомый в мессенджере, написал ему примерные рамки своей учёбы, чтобы не случалось такого, как на сегодняшней биологии. Если папа узнает, что его горячо любимый сынок-умничка так внаглую списал на контрольной, будто совсем страх потерял перед канализациями и заброшенными заводами, в которых нужно искать скелеты голубей, то его удар хватит! Тюя рассудил, что называть контакт полным именем или — ещё хуже — фамилией будет слишком изобличающе, потому что отец может увидеть, поэтому звонок от контакта «Мистер Умница» не заставил себя долго ждать, раздавшись под вечер. Накахара бездумно переключал каналы на телевизоре, наспех сделав пару письменных предметов на завтра, а сейчас растянувшись на диване; за телефоном пришлось вытянуться вдоль всего дивана и кончиками пальцев подтянуть телефон поближе. — Да? — Тюя зевает, прикрывая рот рукой. — Да-да-да, снова я, — привычный звонкий голос звучал бодро, и из этого напрашивалось два варианта насчёт Верлена: либо он выспался за это время, либо он был вампиром и не спал никогда, просто выжидал время для создания иллюзии отдыха. Нет, ну а что? Вполне рабочая версия! «Мой отец и его друг — тысячелетний вампир» — хоть бестселлер пиши. — У меня снова несколько вопросов. Чисто из детского любопытства, но ты должен понимать. — Я весь во внимании, — Тюя покачал головой, поднимаясь на диване и садясь, немного ссутулившись. — Ну, несколько вопросов, если, конечно, ты будешь не против на них ответить, — Поль выжидает паузу, но Тюя молчит, а молчание — знак согласия. — Как вы с папой живёте? Хорошо? — Ну… да? — вопрос очень пространный. Что Верлен имеет в виду? — Своя квартира, да, никто не беспокоит? Ты учишься, он работает? — Ну да, — Тюя думает о том, как же много — от провокационных сочинений и вызовов к директору до проникновения в вооружённую осаду высотного здания и помутнения рассудка от Порчи — входит в это скромное «да». Он учится. Необязательно ведь конкретно в школе. — Хорошо учишься? — Сойдёт. Даже похвалили, что золотую медаль смогу получить. — Умница, — Поль, кажется, искренен. — А вот, сейчас… Огай? И Татсухико? Должен же их знать, да? — Естественно, — Тюя даже фыркнул. — Мори-сан и Шибусава-сан — отцы моих лучших друзей. — Да-да, помню… Два тёмных близнеца и детёныш бенгальского тигра? У одного из близнецов ещё способность интересная, обнуляющая силы всех вокруг, когда как у второго что-то с атакующей материей. Я прав? Так. Стало быть, Поль в курсе про одарённость всей четвёрки. Значит, здесь можно не скрываться особо. — Тигр — да. Силы братьев — ты прав, да, но не близнецы они вовсе. Абсолютно разные. Во всём. Сходятся только в том, что, по-моему, ненавидят друг друга и пытаются друг друга убить. — Очаровательная семья, — Верлен усмехнулся на том конце провода. — Это хорошо, что у вас всё в порядке. Тогда другой вопрос, не против? В последний раз я видел тебя очень маленьким, и всё, что тебе нравилось — это ни в коем случае не сидеть на месте, разбирать игрушки на несобираемые детали и периодически дёргать отца за волосы, потому что тебе было два года. Вряд ли тебе это нравится сейчас? — Э-э-э, ну… — слушать об этом было странно и некомфортно. А что ещё нравится маленьким детям? Таскать друзей-оборотней за хвосты и высыпать на головы товарищам песок из пластикового совочка? — Это ты клонишь к тому, чем я увлекаюсь сейчас? — Именно, — Накахара готов поспорить, что Поль на том конце хитро лыбится. — Может, коллекционирование чего-либо? Книги, комиксы? Одежда? Гастрономические предпочтения? — Стоп-стоп, — Тюя отрицательно качает головой. — К чему тебе это знать? — Просто интересно, чем интересуется сейчас мой взрослый- взрослый сын моего лучшего друга, — эта оговорочка по Фрейду Тюе не понравилась, но и заострять на ней внимание не хочется — это что-то из области фантастики, если додумать. — Музыкальные инструменты? Парни твоего возраста увлекаются гитарами или ударными установками. — Если бы я увлекался барабанными установками, у папы давно бы лопнули барабанные перепонки. — А это верно подмечено, я и не подумал об этом. Артюр за повышение децибел в его присутствии всегда готов был стереть в порошок. — Ну, мою музыку он одно время терпел. — Какую музыку? — Нет, никакую, забудь. Это никак не связано с тем, что мне нравится. — Так что же тебе нравится, Тюя? В голове мелькает постыдная мысль с одним-единственным именем, из-за чего Накахара немо усмехается, благо что Верлен спросил про «что» нравится, а не как-то по-другому. Если серьёзно, то Тюя понятия не имеет, что ему нравится. Это как спросить в лоб о любимых фильмах или книгах, а в голове сразу перекати-поле. А вместе с этим следующей мыслью проносится гениальная идея, и Тюя, поняв это, медленно растянул губы в улыбке, уставившись вперёд себя. Будь он персонажем мультфильма — над его головой зажглась бы лампочка. — Ладно, на самом деле, есть парочка вещей, которые мне нравятся. Мне нравится носить повязки на руки, ну, знаешь, от кистей до локтей. Бинтовые повязки неудобны просто, — в голове при произнесении этого предпочтения появляется образ одного человека, широко улыбающегося и шутящего про смерть, — а ещё мне нравятся чёрные толстовки и чёрная одежда. Футболки, брюки, лаки, карандаши для глаз. Если это будет ещё и с символикой дракона — вообще блеск, — теперь в голове — другой человек, вечная тучка, за ненавистью ко всему живому скрывающая стремление помочь друзьям. — О, а ещё страсть как люблю собирать фигурки и мерч нашей отечественной киноиндустрии. Ну, ты понимаешь, о чём я, вслух это произносить у нас стыдно, но вот нравится мне, что поделать, — и теперь очередь образа третьего человека, мурлыкающего, как большой пушистый котохлеб. Просто вот с их интересами всё более-менее ясно, а со своими не разберёшься. Не про сигареты же говорить? Поль на том конце молчит. А что ты хотел, друг? Так быстро тебе всё выложить? Ага. — Необычные предпочтения, — произносит Верлен спустя некоторое время обдумывания. — Хорошо, мне было интересно послушать тебя. А теперь — второй вопрос. Ну-ну, давай, жги. Что нравится Артюру? — Вот, скажем, понадобится Рэмбо неожиданно взять отпуск. На выходных или среди недели. Сможет ли он? Тюя от такого вопроса как-то даже улыбаться перестал, нахмурившись. Это что такое получается- — Так, Поль, подожди, — у юноши голос понизился, — зачем тебе это знать? — Я думал, ты умный мальчик и догадаешься сам, к чему я клоню. — Это слишком быстро- Услышать далее сказанное Тюя не сумел. Ключ в двери повернулся, оповещая, что отец вот-вот ступит на порог, а потому парень бросает в трубку «Потом поговорим» и отключается. Юноша ничего не знает о причине, по которой Рэмбо ничего ему не говорит, а Верлен ссылается на «не телефонный разговор». Юноша ничего не знает о настоящих отношениях Артюра с Полем и о настоящих чувствах отца насчёт этого… Мистера Умницы. Юноша также не знает очевидного — кто этот Верлен такой. Нет, базу он знает — наёмный ассасин из Франции, когда-то работавший на Мори-сана и хорошо знавший Артюра, а также неравнодушный к самому Тюе. Но этого ведь мало! Нехорошее ощущение свербит в груди, крутит и колет, намекая, что от решения парня зависит если не всё, то практически всё, если под этим «всё» иметь в виду и его собственную жизнь, и жизнь отца. Станет ли она от этого лучше или…? Тюя-то переживёт, ему Верлен — никто, а папа? Накахара нервно сглатывает, думая, стоит ли ему наконец через себя перешагнуть и задать вопрос прямо или свернуть всю эту лавочку, делая вид, что ничего за эти дни не происходило. А вдруг Поль — предатель? Вдруг его нанимали убивать своих? Тюя всё-таки незнаком с кодексами ассасинов. Мало ли, у них деньги превыше чести? Вдруг он… просто враг? Накахара всей душой, всей своей подростковой душой маленького человека с огромными разрушительными силами в своих руках ненавидел сворачивать на полпути и оставлять дела недоделанными. Он это всё начал — ему и заканчивать, несмотря на жертвы. Извини, пап. Уже было полдвенадцатого, когда Тюя наконец решился. Отец полулежал на диване с книгой в руках, прежде чем Накахара, стоя за его спиной, глубоко вдохнул, борясь с оглушительным сердцебиением, и спросил: — Пап, — Рандо даже не успел повернуть к сыну голову, — скажи мне, кто такой Поль Верлен и что между вами случилось? Рэмбо как сидел, так и замер. Единственное, что произошло — он выронил книгу из рук, и та с глухим стуком приземлилась на пол, а Тюя так и продолжал стоять, сжав руки в кулаки. Он уже был согласен на то, что Верлен — жестокий мясник и маньяк, от которого отец много лет бежит, лишь бы не растягивать этот разговор. — откуда… откуда ты знаешь его имя? — у Артюра тихий, севший голос, когда он медленно поднимается и садится, спустив ноги с дивана на пол. Плед упал с его плеч. Тюя боялся смотреть в лицо отца, но сейчас это было уже атавизмом — и боялся он потому, что на лице Рэмбо была смесь ужаса, отчаяния и печали, запечатанной глубоко в душе много лет назад. Вот эти эмоции сопровождали его каждый раз, когда сын упоминал о французских связях в прошлом? — Пап, — Накахара вдохнул глубже. Всё-таки задавать первый вопрос было страшнее, чем развивать эту тему. — Знаю. Просто знаю, неважно откуда. Если захочешь, расскажу, но только после того, как расскажешь мне ты. Мне важно знать. Рэмбо молчит, переведя взгляд вперёд себя, вниз, в пол. Он приоткрыл рот, дыша, казалось, через него, и сухие губы подрагивают, будто он собирается что-то сказать, но не решается. Тюя опустил глаза, подумав, и тихо прошёл ближе, садясь на другой край дивана. Он ещё тёплый. — Извини, если ты не хочешь об этом рассказывать, но если так, то я узнаю сам, — юноша хмурит брови и смотрит в сторону. Он никогда так раньше не разговаривал с отцом, но теперь обстоятельства требовали. — Пожалуйста. Я должен знать. …Артюр кусает щёки изнутри, чувствуя, как в горле пересохло от одного-единственного вопроса. Он так… долго об этом не вспоминал. Не думал. Сколько лет прошло, спустя сколько времени он слышит это имя снова? События тех лет проносятся перед глазами, словно вся жизнь, когда ты умираешь. События, о которых он ни за что, ни за что не сможет рассказать. У него просто не хватит смелости. Да, у него — человека, не раз отнимавшего жизни других, просто потому что у него такая работа. Но перед ним — его сын, и рассказывать ему, что его сердце просто один раз не выдержало, он не может. Это проклятое прошлое с работой на правительство… Та ужасная идея насчёт экспериментов над людьми, уже рождёнными со способностями, чтобы узнать истинную природу этой аномалии. Взрослые, матёрые одарённые уже не были пригодны, да и попробуй отловить человека, который одним взглядом может заставить твоё сердце остановиться или который может выпустить на тебя стаю эфемерных адских гончих. Тот ужасный день, когда Рэмбо стал свидетелем выбора этих вершителей судеб, и то… решение, которое перевернуло его жизнь. Хладнокровно устраняющий людей человек не выдержал проекта, в котором ничего не подозревающий ребёнок должен был стать подопытной крысой. То решение, из-за которого он ходил сам не свой, хотя крутой нрав горячей крови молодого мафиозо никогда раньше не давал сбоев. То решение, которое поддержал 他最一爱过和信任的人。

«c'est… je comprends, c'est de la folie totale, de l'absurdité totale, mais-» «Et voici, — отвечали ему с улыбкой. — Mais si vous plongez dans cette folie avec ta tête, alors je suis avec toi».

Рандо выкрал данные о местоположении будущей цели, пока Верлен, наёмник вместе со своим консорциумом, уничтожал его, Артюра, собственные данные из баз, чтобы хотя бы на несколько дней дать себе время сбежать. Рандо выкрал с окраины французского городка у ничего не подозревающих людей их маленького ребёнка под покровом ночи, пока Верлен прикрывал его спину, и в тот же день бежал через границу, пока Верлен был рядом. Рандо прекрасно знал, что это за ребёнок и что у него за сила — из-за генетического сбоя от связи обычного мужчины и женщины-эспера его способность была сравнима с бомбой замедленного действия. Рандо будто не понимал, что творит, и одновременно прекрасно отдавал себе отчёт, что на этом его карьера в правительстве завершена. Рандо прекрасно понимал, что это миниатюрное «солнце» с яркими голубыми глазами в его руках, завёрнутое в его шарф, имеет самую туманную судьбу. Он просто вытянул счастливый билет, столкнувшись с безжалостным человеком, безжалостность которого не распространяется на невиновных. Не виновных ни в чём. Верлен постарался, уничтожая отдел, в который поступил приказ об идее таких экспериментов. Верлен, который ничем не был обязан Рэмбо, чтобы идти на такой шаг и рисковать собственной жизнью. Артюр просто попросил о помощи, когда начал бледнеть с каждым днём, и Поль не отказал просто потому, что Артюр 是他的一切. Ассасин не имеет права называться ассасином, если когда-нибудь тронул того, кто неравен ему силами. Ассасин не имеет права быть им, если однажды по доброй воле убил ребёнка. Кодекс чести! …Сможет ли Рэмбо рассказать об этом? Ему проще умереть, чем сказать об этом вслух ему — солнцу с огненно-рыжими волосами и яркими голубыми глазами, которое хорошо учится в школе, дружит, общается, совершает ошибки и достигает успехов, считает Артюра хорошим отцом и прямо сейчас сидит рядом и спрашивает, кто такой Поль Верлен. Поль Верлен, пожертвовавший всем своим синдикатом, чтобы уничтожить все следы зарождавшейся конторы по контролю способностей у одарённых людей, будучи при этом совершенно обыкновенным человеком без особых сил. Но для Рэмбо он вовсе не обыкновенный человек. Этот человек 是他的一切. Нет. Рэмбо никогда не расскажет предысторию. — понимаешь, — Рандо настолько долго молчал, что даже Тюя вздрогнул, уже готовый переспросить. Отец глубоко вдохнул, выдохнул и нервно сглотнул, отвернувшись. — Поль был моим… лучшим другом. он жив, не подумай, хорошо? по крайней мере, должен, — на этой фразе Артюр пересилил себя и встретился взглядом с яркими голубыми глазами напротив. — мы впервые познакомились в Париже, когда я был в твоём возрасте. не сказать, что мы работали в одном месте, но… это не помешало нашему общению, — на этом моменте Артюр, посмотрев в сторону, слегка улыбнулся, и Накахара не смел перебивать, когда отец придвинулся ближе и погладил по голове. — даже когда у меня появился ты. Когда Рэмбо обнимает юношу, Тюе даже как-то неловко, но он не двигается. Отец гладит его по плечу, почти касаясь подбородком его рыжей макушки. «Даже когда я у тебя появился… — проносится в голове. — А подробностей не будет, нет? Ну, в смысле… да боже, и так понятно». — он очень любил тебя, — Накахара даже как-то втянул голову в плечи, смотря вбок. — ты был, конечно, тем ещё… détonateur miniature. когда он мог, а я уже совсем не мог, он даже брал тебя на руки, не боясь, что ты вырвешь клок его волос или внезапно решишь утащить его на потолок, — на этом Артюр усмехнулся, и Тюя чувствует, что пока не так уж всё и плохо. Но это только пока. — он не всегда был рядом, но приходил, когда мог. ты не помнишь, но ты очаровательно тянулся к нему. …Рэмбо искренне старается выбирать слова. Он понимает, что говорит максимально общими фразами, ничего не уточняя и в душе благодаря сына, что не перебивает вопросами. Он не может рассказать, что все два года Рэмбо прятался под выдуманными именами сначала в своей стране, потом — в других, и всегда Верлен следовал за ним. Именитый в своих кругах наёмник нужен везде, а Артюр со связями в мафии пользовался положением. Он не представлял, что ему делать с ребёнком, но Поль помогал прийти в себя, когда Рэмбо казалось, что он не справится и всё затеял зря. Когда ребёнок плакал, Артюр не находил себе места, не понимая, что делает, боясь прикоснуться к «солнцу». Со временем это, конечно, прошло. — но ты прекрасно понимаешь, что мы с тобой — не просто люди, — интонация голоса отца изменилась, и его рука замерла на плече Тюи. — тебе было два года, когда нас обнаружила очень… нехорошая организация. скажем, моя прежняя работа, думающая, что все одарённые должны работать на них. Поль очень некстати оказался именно с нами, а не у себя, в тот день. Тюя напрягается, чувствуя, как голос отца… дрожит? Юноша даже голову приподнял, взявшись за руку Рэмбо. — Пап? — нет, всё в порядке, — Артюр выпрямляется и отодвигается, втянув носом воздух. Смотрит в сторону, сжимая свои руки и впиваясь ногтями в ладони. — если коротко, то он очень сильно пострадал. я думал, он погибнет. я потерял много крови, но если меня можно было зашить, то у него под вопросом был завтрашний день. Когда губы у отца задрожали, Тюя резко поднялся на ноги, но Артюр выставил вперёд руку, опустив голову и хмурясь, зажмурив глаза. — нет, я дорасскажу, — он борется с комом в горле, и Накахара теряется. Он был готов к жертвам, но… таким? — он выжил. выкарабкался, хотя был очень тяжёлым. ещё в больнице меня вместе с тобой забрали Огай и Татсухико. если бы Поль оставался рядом со мной и дальше, в следующий раз осколки его бы не пощадили. если бы Поль продолжал поддерживать с нами связь, он бы… он бы мог… — Пап, ну что ты? — Тюя замер, растерявшись окончательно и не зная, что ему делать. Рэмбо сидел, закрыв лицо руками, и не издавал ни звука. Накахара видел только, как по его бледным скуластым щекам вниз стекают едва поблёскивающие в свете жёлтой лампы дорожки слёз. Твою мать, твою мать, твою мать! Лучше бы он ни о чём не спрашивал, чем так! — Пап, ну ты чего? В-всё хорошо, — Накахара не знал, как и подступиться, но сердце билось так, что заглушало почти половину звуков вокруг, а руки мелко дрожали. Что делать?! Артюр низко склонил голову, и его длинные тёмные волосы свисали почти до пола. — Пап, ну… Я не хотел, чтобы ты так… Пап, всё в порядке. Накахара, тяжко сглотнув, осторожно обнимал отца сбоку, взявшись одной рукой за его запястье и потянув в сторону, чтобы тот на него посмотрел. …Мог ли Артюр подумать тогда, шестнадцать лет назад, что «солнце» на его руках, смотрящее на него своими яркими голубыми и искренними глазами, не понимающее, от какой судьбы его спас совершенно чужой человек, понятия не имеющий, что ему делать дальше… Мог ли Артюр подумать, что маленький Тюя через шестнадцать лет будет называть его отцом, не зная ничего? Рэмбо не может себе простить. Как и рассказать всей правды он тоже не может. Он слишком трус для этого.

Зато Накахара понял одну простую вещь. Да, в истории отца много недосказанности, но… Верлена нужно срочно возвращать.

***

Во время звонка голос на том конце казался разбуженным и сонным, но Накахару это не волновало. Он остановился на красный, сидя на своём мотоцикле и спустив одну ногу к земле, будучи без шлема. Он часто им брезговал, за что Рандо его ругал. Ничего, отец не узнает. Не узнает так же, как и то, что его пунктуальный сын опаздывает, потому в срочном порядке оседлал своего скоростного коня по кличке Дукати. Он заявлялся так в школу всего несколько раз и не особо любил это делать из-за обильного внимания, но сегодня выхода не было. — Да, слушаю?.. — голос Верлена казался даже несколько растерянным. Всё-таки ему впервые позвонил Тюя. — Я не знаю тебя лично и тем более понятия не имею, что ты за человек, — Тюя хмурится, держась одной рукой за руль, — но папа всё мне рассказал про тебя. На том конце поперхнулись. — В-всё? — Э… нет, в смысле, основное, — Накахара, задумавшись над тем, что сказал, невольно встряхнул головой, спеша исправиться. Вокруг гудели машины. — В общем, не знаю, где ты и кем сейчас работаешь, но если ты не явишься сюда в ближайшие дни, то я сам тебя найду. На том конце — тишина. Верлен, видимо, осознаёт то, что ему так смело вывалили. Интересно, рассказал ли ему Артюр, кто Поль на самом деле? Ну, вернее, что он не какой-то офисный клерк или правительственный парламентёр. — Как радикально, — голос Поля уже не кажется уставшим. — Хорошо, маленький солдат, я тебя услышал. Ну так что, скажем, на выходных он свободен? — Будет, — Тюя даже не думает о том, как будет это делать. — Заставлю. Но ты тоже не обмани, хорошо? Такая просьба от юноши звучит неожиданно. Вроде всегда такой уверенный и бойкий, а тут — просьба. Даже не откажешь. — Тюя, когда-то давно я пообещал твоему отцу, что мы встретимся снова. Думаешь, я нарушу собственное обещание? — Нет, я верю. До связи, — на табло светофора оставалось десять секунд до зелёного, и мотоцикл Тюи был готов разогнаться, взревев, как дикий зверь. — Не подведи. Юноша уже не слышал, что ответил Верлен, убирая телефон в карман брюк. Хорошо, что он притормозил прямо перед воротами, сбавляя скорость, потому что ему под колёса бросился Дадзай. Почему? Да просто. Увидел любимого друга и с распростёртыми объятиями и криком «Принц на девчачьем розовом коне!» бросился навстречу, блядь. Рюноскэ даже среагировать не успел, потому Накахара, вдавив в тормоза с космической скоростью, вылетел прямиком с взбрыкнувшего мотоцикла ему в спину. Осаму остался недовольно лежать перед передним колесом малинового Дукати, подперев голову кулаком, а вторую руку сложив на согнутую в колене ногу; клубок из Акутагавы и Накахары кубарем прокатился метр по школьному газону и врезался в дерево. Видя это через окно кабинета на третьем этаже с грядущим первым уроком, Накаджима храбро выскочил прямо из него, приземляясь на все четыре и бросаясь на помощь. Если Тюя остался лежать на траве, тяжко приподнимаясь на руках и потирая ушибленную голову, то Рюноскэ чётко вписался затылком в ствол дерева. Нет, сознания Акутагава не потерял, но не менее оглушённый Расёмон выпал из рукава его толстовки, вновь изображая глаза-спирали, и от соприкосновения с травой начал зеленеть пятнами, как хамелеон, а вместе с этим начала зеленеть и толстовка хозяина. Он даже не заметил, как к нему подлетел Накаджима, обеспокоенно глядя ему в лицо и осторожно поднимая обеими руками, закидывая его руку себе на плечи. Накахара, поднявшись на ноги, с крайне озлобленным лицом захромал, подтягивая ушибленную ногу за собой, к раздражающему элементу его жизни, и спас Дадзая от смерти лишь звонок. Звонок, свист, аплодисменты и смех одноклассников из окон кабинета, высунувшихся поглядеть, куда это решил катапультироваться их классный кот-переросток. Естественно, никакой литературы по расписанию не вышло, потому что Рюноскэ еле волок ноги даже с опорой на оборотня и упорно видел перед собой двух Атсуши, двух Тюй и двух Осаму, а то и трёх, Накахара отказывался наступать на левую ногу, а Дадзаю была нужна таблетка от аутизма — и-и-и привет-привет, медпункт! Собственно, пока Накахара сидел с закатанной штаниной и ему латали разбитую коленку, Акутагава лежал на кушетке со льдом на голове и закрывал обеими руками глаза, чтоб свет их не резал, Накаджима сидел в его ногах, а Дадзая усадили в самый конец кабинета подальше от двери, чтобы не сбежал, скользкий гад, Тюя и рассказал обо всём, чтоб занять время и чтоб поделиться тем, что понятия не имеет, как заманить отца в аэропорт. Ладно, если бы это был центр города, колесо обозрения или какой-то ресторан, но аэропорт? Нормально коммуницировать с ним мог только Атсуши, потому что за каждое пророненное слово в Осаму летели ручки, блокноты, термометры и журналы, а Рюноскэ не мог связать слова в предложения. Устроили несчастному перезагрузку, блядь. Зато, когда Тюя в очередной раз замахнулся на Осаму собственным рюкзаком, тот прикрылся руками, но звонко затараторил: — Нет-нет-нет, а ты соври, что к тебе прилетает друг, — Накахара уже готов был кинуть в его голову то, что попалось первым под руку, но остановился. Он что, дело говорит? Дадзай глянул одним глазом из-под рук, убедился, что в безопасности, и немного расслабился. — Скажи, что тебе нужна машина, а он прилетает уже вот-вот, и нужно торопиться, срочно-срочно. — И что… боится… чёртовых мотоциклов, — сквозь зубы и с паузами произнёс Рюноскэ. Как бы Накахара не злился… Их ходячий мозговой центр дело говорит. По сути, насчёт «друга» Тюя даже не соврёт. Оставалось дождаться. Эти несколько дней прошли чересчур быстро. Верлен звонил ещё дважды, спрашивая о мелочах, а в третий раз он позвонил тогда, когда Артюр был дома, и Тюя перешёл в мессенджер, отписавшись, что не вовремя ты. Поль извинился и снова спросил, рассказал ли Тюя отцу об этой тени прошлого, обрётшей плоть и вернувшейся в его жизнь, на что парень ответил отрицательно. После того вечера, когда отец еле пришёл в себя, Тюя не желал говорить об этом вслух. Верлен был прав насчёт того, что всё это — далеко не телефонный разговор.

Сообщение от: Мистер Умница 21:36. Подожди, юноша, а ты мне не хочешь сказать, как выглядишь? Я же не узнаю тебя. 21:37. Я же сказал, что сам тебя найду, не беспокойся)

Как же Поль тянулся к Артюру, если практически в первый день принял решение приехать? Даже несмотря на то, что оба разошлись по разным уголкам планеты, чтобы вместе не погибнуть. Наверное, сейчас всё уже в порядке, учитывая, что Рэмбо не скрывается, а Верлен всё ещё жив. Интересно, он выглядит так же, как на фотографии четырнадцатилетней давности? В субботу Тюя вскочил ни свет ни заря, не в силах спать дольше. Проснулся, кажется, раньше отца, а отец сегодня работал. Неудобно, конечно, будет вырывать его с работы, но нужно будет состроить панику. Накахара есть-то не мог толком, чувствуя волнение весь день и беспрестанно глядя на часы, а Верлен не писал, значась в сети в последний раз за несколько минут до посадки в самолёт. Самым сложным было чётко рассчитать, когда с такой разницей времени он прибудет, но вроде как вечером, часов в семь. Значит, нужно одеться в четыре, выехать к отцу в пять, вытянуть его в аэропорт в половине, чтоб точно успеть… и чтоб успокоить свою душу, что не опаздываешь. На всякий случай Тюя вышел полчетвёртого, прибыв к офисному зданию через сорок минут и понятия не имея, что ему тут делать так рано. Тогда он, не светясь особо рядом, чтоб не дай бог по камерам его не увидели, кружащим вокруг, как стервятник, начал небыстро, но бегать по близлежащим улицам, чтоб к нужному времени создать иллюзию, что запыхался и торопится, а дело не терпит отлагательств. И без пятнадцати пять Накахара набирает отца, бросая в трубку: «Привет, да, нет, ничего не случилось… ну, вообще-то случилось, но немного, не страшно, но ты можешь выйти на улицу? Я тут рядом, я сейчас- нет, я в порядке». У Артюра волосы были убраны в хвост, а сам он был в белой рубашке с подтянутым под грудью серым корсетом. Тюя видел его из-за угла здания, а потом попрыгал на месте, чтоб дыхание перестало быть равномерным, и побежал навстречу. Нужно было найти точный баланс, чтобы и казаться обеспокоенным, и чтобы отец не начал беспокоиться больше нужного. Не вышло. Рэмбо, конечно, начал задавать вопросы, что за друг и откуда, на что Тюя смотрел куда угодно, но только не в глаза отцу, и отвечать пространно: «Да так… давно общаемся уже в интернете и по телефону… немного меня старше, да, не знаю точно страну, но говорит по-французски хорошо… нет, он хороший, нет, не маньяк… ну разве может быть маньяком человек, который боится мотоциклов? О, у него такая странная фобия, я бы и сам забрал его на мотоцикле, но поехали на машине? Ты же мне не разрешаешь садиться за руль своей, а моей у меня нет. Поехали? Можешь? Отлично, поехали». Тюя не церемонился, начав осторожно толкать Артюра в спину сначала обратно внутрь здания (здороваясь параллельно с девушкой на ресепшене), а затем через весь первый этаж к выходу на внутреннюю парковку, пока отец звонил по телефону и говорил, что ненадолго отлучится. Мори, конечно, дал добро, прекрасно понимая, что сегодня произойдёт. Удивительно, что у них всё-таки получилось. Ну, что ж… Чёрный, как сама ночь, и величественный Бугатти приветливо мигнул фарами, когда Артюр разблокировал спящего монстра на колёсах. Накахара нетерпеливо садится на переднее сиденье, устроившись поудобнее и не спуская с отца глаз. Тот явно не слишком-то и хотел куда-то уезжать посреди рабочего дня, но раз сын просит (а просит он что-то раз в сто лет, если утрировать), то нужно выполнить. Правда, смотрит сын так испытующе, будто с Рэмбо что-то не так. — у тебя точно всё в порядке? — интересуется он, покосившись на юношу, и тот охотно кивает, поглядывая на часы на панели. — Да-да, всё путём. Поехали. Рэмбо, если признать честно, впервые видел сына таким взвинченным. Он не прямо-таки крутился на месте, как пружинка, но постоянно вертелся, глядя в окна, в телефон, на часы, на дорогу назад. Может, действительно что-то беспокоит? Хотя, если там, в аэропорту, взаправду будет его друг, ничего удивительного в его взвинченности. Не придала уверенности вечерняя пробка, благо что она была недолгой, всего минут двадцать. Артюр едва припарковаться успел, когда юноша вылетел из машины и позвал отца за собой. Зачем? Рэмбо и внутри может подождать. Но нет, Тюя был настойчив, чуть ли не за руку вытягивая Артюра на улицу и зовя за собой в зал ожидания. Мужчина, конечно, понимал, что что-то не так, но кто этих подростков знает? Он вспоминал себя в его возрасте и прекрасно осознавал странное взбудораженное поведение. Накахара попросил отца встать где-нибудь скромно у стеночки, криво улыбнулся и убежал в толпу встречающих, к окну, чтоб следить за прибытием самолётов. Артюру даже честно интересно, что будет дальше. Кто же знал, что спустя какое-то время его сердце замрёт, как и время? Из толпы в ту минуту послышался знакомый звонкий голос, и в поле зрения появился его огонёчек, кому-то указывающий вперёд. А затем Рэмбо поднял взгляд, и телефон выпал из ослабевших рук. Тюя стоял в стороне, запустив руки в карманы и поглядывая на обоих. Верлена он узнал по длинным светлым волосам, убранным в небрежную косу. Светлые глаза, бледная кожа. Единственно, что Тюя выцепил из отличий — не было шляпы, а на виске, начиная от брови, была видна тонкая белая полоса шрама. Это к этому относилось упоминание отца об осколках? Накахара ещё там, в выходящих людях, хорошенько всматривался в каждого, а затем, заприметив, кажется, нужного, позвал: «Поль?» Судя по взгляду, Верлен, высокий и в чёрной рубашке, но белых брюках, был удивлён внешности Тюи не меньше, чем Тюя был удивлён тому, что внешность Верлена почти не изменилась. Накахара выжидающе глядел, пока Поль подходил к нему, и заговорил первым, схватив за руку и потянув за собой: «Шутки и комментарии про рост и всё остальное будут потом, — Поль даже не сопротивлялся, шагая следом. — И я делаю это ради папы, чтоб ты знал, не ради тебя или тем более себя». Впечатление Тюя произвёл целеустремлённого, весьма упрямого и за словом в карман не лезущего. Сразу. А теперь Тюя стоял в стороне, наблюдая, как отец в ужасе закрывает рукой в перчатке рот, прежде чем его глаза начинают слезиться. Поль оставил свой чемодан там, где стоял, прежде чем с улыбкой зашагал к старому другу. Ну да, конечно, Тюя же портье сюда устроился, посторожит… Когда Рэмбо осторожно протягивает к Верлену руку, слегка касаясь его плеча и будто не веря, что ему не кажется, Поль что-то негромко говорит ему, а затем Артюр, жмурясь и срываясь на тихие крупные слёзы, резко прижимается к нему. Верлен обнимает в ответ под руками, что-то заговорив на французском. Дальше Тюя отвернулся, прикрыв лицо рукой. Тц, романтика.

Друзья они, ага…