The Godfathers

wild fire — villain

Он — чудовище. Самое настоящее, не из книги или фильма, и то самое, что может убить. Не так, как в играх — по-настоящему. Без шанса на возвращение на контрольную точку. Он — чудовище, которое наряду со своими врагами может убить и невинных, и своих родных, причём не понимая, что он творит. Бомба замедленного действия. Всем будет легче, если он просто не будет подходить к ним. Всем будет легче, если он прекратит кого-либо касаться. Машина для убийства. Бездушная и бесцельная. Заведи — без посторонней помощи не выключится, если вовсе не придётся окончательно ломать механизм, чтобы машина заглохла насовсем. Страшно, когда живой человек становится такой бездушной машиной.

Тюя не хотел никого видеть или говорить с кем-то про случившееся. Он ничего не помнил, но по рассказам и по увиденным масштабам ущерба вполне мог составить полную картину своих зверств — и она поистине ужасала. Не хотелось даже думать, что всё это — практически в клочья разрушенный тренировочный зал и получившие увечья его друзья, и взрослые, и собственный отец — было сделано этими руками. Тюя и на ладони свои не мог смотреть; ему казалось, что те красные с чёрным змеи, описанные Дадзаем, вновь расползутся по коже. Он ведь даже контролировать это не мог… Он ведь даже не понял, как активировал эту жуть. Он ведь даже знать не мог, когда эта штука может случиться снова. В тот день, самый первый, когда Тюю в оборванной одежде, в синяках и кровоподтёках, с провалом в памяти, наспех осмотрел и опросил Мори-сан, Накахара даже себя толком осознать не мог. Да, он помнил, что что-то даже отвечал и что-то делал, помнил, как отец отвёз его домой и после полной смены одежды и душа обоих по очереди попытался предложить ему поесть, но, видно, юноша отказался — на утро следующего дня в желудке царила та самая пустота, когда вроде и можно перекусить, а вроде и ещё потерпеть можно. Папа, кажется, был цел, если не учитывать царапины на лице и то, как он время от времени держался за спину и бок, морщась; Атсуши-кун не говорил, но вместе с отцом он отдыхал, если так можно выразиться, в больнице, причём под капельницами были оба — Шибусаве досталось больше, а Накаджима был слишком юн для таких нагрузок, и узнал это Тюя от Осаму-не-держу-язык-за-зубами-Дадзая; Мори-сан физически был в полном здравии, а вот свою способность ему необходимо было всеми правдами и неправдами восстанавливать — по секрету от Рюноскэ, Накахара буквально в два удара стёр Элис в порошок. Не пострадали ни с одной стороны только оба брата, пускай Дадзай и не унимался насчёт того, что лучше бы его как-нибудь чем-нибудь убило, а Акутагава сквозь зубы на заднем фоне голосового сообщения из угла комнаты недовольно хрипел, что он сам сейчас его прибьёт, если тот не переключит свою грёбаную заевшую пластинку. Да, Тюя глухо усмехался. Но все эти шутки и заверения в том, что ничего страшного не произошло, не могли повернуть время вспять и загладить все те увечья, что он причинил. Никогда в жизни Накахара ничего не боялся. На утро второго дня он понял, что ему банально страшно использовать малую долю силы, чтобы поднять стакан воды со стола, потому ограничился тем, что встал с постели и взял стакан так, как обыкновенный человек. Он не испытывал испуга или загнанной паники, он чувствовал только… прострацию. Всё словно проходило мимо: и сообщения в чате, и слова отца, и шум телевизора, и строки книг. Они отпечатывались на глазах, но из памяти тут же стирались. Он делал что-то, но… что? Юноше было банально стыдно и как-то неловко заговорить с отцом о делах насущных. Все их разговоры в течение нескольких дней ограничивались вопросами Рандо и ответами на них Тюи, короткими и без взгляда глаза в глаза. Если до этого случая Накахара был настоящим живым огоньком, то сейчас он всё больше и больше напоминал потускневшую, потухшую свечу. Артюр прекрасно это видел, но на все слова о том, что у таких одарённых, как Тюя, так бывает, что у способности открывается второе дыхание, ранее скрытое, и что Тюя не причинил никакого серьёзного вреда окружающим, исключая здание, юноша молча кивал и не поднимал головы, смотря в одну точку. Его гложило это и угнетало, но ничего сделать не получалось. — пойми меня правильно, мой оловянный солдатик, — Рэмбо вздыхал, садясь на край дивана и глядя на Тюю, смотрящего в окно хмурым взглядом, — все мы хотя бы раз в жизни не рассчитывали свои силы и так или иначе причиняли кому-то или чему-то вред. первый раз никогда не бывает удачным. зато теперь ты знаешь, на что способен, верно? Тюя молчал. Долго не отвечал, отведя взгляд вниз, поджав губы, подпирая ладонью подбородок, но Артюр не торопил. Рыжик раскрыл рот, прокашлявшись, спустя несколько минут: — Какой смысл в моей способности, если я не контролирую то, что она причиняет боль и моим врагам, и моим близким? — взгляд синих глаз был тяжёлым, но Рандо выдержал. — Я даже не понял, как я… как оно активировалось. Будто кто-то выдернул невидимую чеку. — солнце, — Рэмбо подсел чуть ближе, — то, что ты не такой, как обычные люди, не означает, что ты не можешь испытывать тех же трудностей, что и они. мы все росли и учились на своих ошибках, это просто нужно принять и отпустить, как бы тяжело ни было. Тюя снова отвернулся, не желая поднимать головы. Артюр впервые видел сына таким… серьёзным и посеревшим, падшим духом, разочарованным в себе самом. Ему становилось стыдно за свою боль каждый раз, когда Тюя при взгляде на него отворачивался и грустнел. Рандо не знал, что хуже: видеть сына таким или видеть и знать, из-за чего он такой. — Пап, ты не понимаешь, — Тюя зажмурился, и его голос понизился. — Я не хочу, чтобы мои ошибки стоили кому-то жизни. Кому-то, кто мне дорог. Артюр не нашёлся, что ответить, но и Накахара, как выяснилось, не всё досказал. — Не хочу сражаться и жить с грузом того, что из-за своей неконтролируемой способности я убил своего друга или… А теперь всё. Договаривать смысла не было, и Тюя осёкся. Рандо прекрасно понимает, что, будучи мафиози, потери близких людей неизбежны, но не знает, как объяснить так, чтобы юноша пришёл в себя. Через это проходят все, хоть и молчат; быть мафиози — с течением времени улучшать гены и, укрепляя жёсткость, выводить из себя сопереживание. Такая «племенная» работа достаточно тяжела, очень много получается выбраковки: многие, потеряв близкого или любимого человека, могут податься в бега подальше от череды будущих потерь или вовсе покончить с собой; те, кто стойко переживают случившееся — хороший представитель этой крови. Рэмбо мог по праву причислить себя к представителю элиты, терзаемый воспоминаниями о том, как любимый человек — ещё до появления Тюи в его жизни — чудом не погиб на его глазах и потом исчез, а он всё ещё в строю. Собственно, не один он такой: Шибусава был сам на грани гибели, лишь невидимая глазу бежевая чешуя на лице скрывала страшные раны, Мори дважды вытаскивали из пучины отчаяния. Быть отцом, находясь в криминальной сфере — эгоистично и опасно, но с этими тремя судьба сыграла злую шутку, взвалив на них родительскую ношу. Вытащив из отчаяния себя, потеряв одного человека, теперь необходимо вытащить оттуда же сына, пока он не потерял кого-то другого. Только вот проблема: если люди вокруг погибают от рук чужих, то Тюя вполне может быть угрозой сам, и юноша сам это понимает. Кажется, отец из Рандо никакой. После выходных Рэмбо чисто посчастливилось заметить, как сын, просыпаясь по будильнику, стоит у зеркала в своей комнате и долго на себя смотрит. Под глазами расползлись тени — он плохо спал эти дни, — и всё смотрел на свои руки, будто чего-то ожидая. Артюр никогда не приписывал себе способность читать мысли, но его голову как стрелой пронзило, до того болезненно он воспринял сыновий-я-чудовище-и-наврежу-другим-в-любой-момент-вид. Ребёнок всё никак не мог оклематься от произошедшего, не говоря уж о том же Атсуши-куне с его отцом на дневном стационаре, и Рандо показалось наилучшим решением разрешить Тюе пропустить этот учебный день. Здоровье сына важнее — может, ему просто нужен отдых, нужно время. «Завтрак в холодильнике, — Тюя повернулся на голос, и его помятый и сонный вид вкупе с худобой и потухшим взглядом вызывал жалость. — я… спи, сколько будет спаться, хорошо? и поешь обязательно, — Рэмбо, завязывая шарф, ходил по коридору, и его голос то приближался, то отдалялся. — меня не будет до вечера, но, если почувствуешь себя как-то нехорошо или что-то в таком духе, обязательно напиши, а то могу не ответить на звонок сразу». Артюр понимал, что оставлять сына одного в таком расположении духа лучше не стоит, но, в конце концов, обдумать произошедшее и как-то смириться с этим можно только в тишине и одиночестве. Тюя уже достаточно взрослый, чтобы здраво рассуждать и не совершать глупостей. Да и, к тому же, может, то, что юноша после этого инцидента не будет контактировать с людьми, к лучшему?.. Но отставка школы в сторону затянулась на неделю. Накахара и сам прекрасно понимал, но каждое утро он вставал с неизменной мыслью, что случиться может всё что угодно, а он, не умея управляться со своей силой, может запросто угробить несколько невинных жизней. Конечно, для одноклассников он всего лишь забавный одарённый, контролирующий гравитацию, но знают ли они, как опасен тот, кто пробуждается после этих шалостей? Тюя даже представлять не хочет, что может случиться. Хорошо, что отца нет дома: можно втайне от него пить успокоительные из аптечки. Лучше уж быть предельно спокойным и непоколебимым, чем иметь возможность перевозбудить нервы и… Сообщение от: 🦀 13:04. и где же позвольте спросить прохлаждается наш малыш тюююя 13:04. пошёл в лес с пирожками и его скушал злой волчок? 13:05. о нет погодите это же злобный малыш тюя укусил несчастному волку бочок и его грызёт совесть за издевательство над животными

13:10. Ха-ха, очень смешно. :/

Сообщение от: 🦀 13:11. посмотрите на него 13:11. злюка 13:11. чё хоть делаешь пока прогуливаешь

13:14. Не прогуливаю я, отстань. И не занят ничем. 13:15. Насколько я понимаю, у вас геометрия сейчас. Давно ты перестал Куникиды-сана бояться?

Сообщение от: 🦀 13:20. на расстреле сейчас мой брат 13:21. мне нечего бояться)) Сообщение от: 🐯 13:22. Ну хоть какая-то польза от того, что я попал в больницу. ┐('～`;)┌

13:23. Ох, Атсуши, ты в порядке?

Сообщение от: 🐯 13:24. Не волнуйся, я в порядке! уже через пару дней буду дома, но, думаю, выйду только на следующей неделе… надеюсь, я пропущу какую-нибудь контрольную по математике. ｡ﾟ･ (>﹏<) ･ﾟ｡ Сообщение от: 🦀 13:25. куникида сан говорил что она будет в понедельник))) Сообщение от: 🐯 13:26. (〒﹏〒)

13:26. Не переживай, кот. Придёшь во вторник, ничего не случится.

Сообщение от: 🦀 13:27. как будто вы не знаете что куникида сан может выловить на перемене и заставить прийти переписывать кр после уроков))) Сообщение от: 🐯 13:28. (；ω；)

13:28. Не слушай ты его. Если что, прогуляем вместе. Я тоже не особо хочу писать её…

Сообщение от: 🦀 13:28. малыш тюя собрался в школу через выходные? вот это удача 13:28. значит пойдёт снег)

13:29. Ещё раз назовёшь малышом или как-то ещё — и первым делом по приходе в школу я разобью тебе лицо, урод.

Сообщение от: 🦀 13:29. (≧◡≦) Сообщение от: 🐉 13:35. Прогульщики.

13:35. О, Рюноскэ. Как дела?

Сообщение от: 🐉 13:36. У меня-то? В порядке. А вот у брата моего не очень. Сообщение от: 🐯 13:37. Почему??? Сообщение от: 🐉 13:37. Куникида-сан решил не заморачиваться и вызвать его к доске следующим.

13:38. Карма.

Переписка с единственными товарищами, понимающими и такими похожими на него, ненадолго вырывала из рутины, но, когда у тех снова появлялись их дела, домашние работы и всё такое, Тюя вновь оставался наедине со своими мыслями. Иногда одолевало желание при взгляде на свои руки активировать хотя бы свою обыкновенную способность и попробовать научиться контролировать, но страх сковывал — Накахару передёргивало от этой затеи, и он круглыми глазами глядел в стену впереди себя, тяжело и часто дыша. Отражение в зеркале для него не менялось, вот только отец, даже приходя далеко за полночь, постоянно замечал, как сын осунулся, как обострились его скулы и как обвисла одежда. Нет, конечно, не ходячий скелет, но стресс здорово сжигал даже его небольшую массу. Плохо ел, плохо спал, не мог ни на чём сосредоточиться, исключая себя. Прошло всего лишь больше недели, а Тюя уже напоминал лишь тень прошлого себя — жизнерадостного, быстрого, везде успевающего и ценящего свою жизнь. Накахара, глядя в окно, думал лишь о том, что перед стеклом не хватает решёток. Он именно тот, кого заточили не в вольер — клетку, просто потому что он опасен для окружающих. Если бы только существовала такая клетка, которая бы сдержала всю его силу… Тюя искренне мечтал избавиться от той границы, которая отделяла его спокойствие в одни часы и сплошное самопожирание в другие. Он боялся за себя только в том моменте, когда, если всё-таки это случится, он придёт в себя и увидит всё то и всех тех, что и кто пострадал от его силы. Что он будет чувствовать? Какая будет первая мысль? Что он сделает? Накахара даже думать об этом не хочет. Всем будет лучше, если он действительно перестанет с ними контактировать. Нет, Дадзай, он не выйдет гулять в эту солнечную субботу. Вам троим будет вполне хорошо и без него, а то мало ли, что произойдёт на улице. Вдруг способность стала резко чувствительна к большим скоплениям людей?.. Он не хочет проверять. Благо что никто и не спрашивает, почему после того случая он резко пропал с радаров. Нет, Дадзай. Нет — значит нет. В смысле вас двое? Разве Атсуши-кун уже не дома с той среды? Атсуши-кун что?.. Телефон вечером звонил очень настойчиво. Отца дома не было, можно было не особо заморачиваться над выключением звука, но кто-то явно очень хотел докопаться до Тюи уже минут пятнадцать. Нет, Накахару не раздражало, но Накахаре просто, в конце концов, стало интересно, что же от него такого требуется, что сообщениями не обойтись. Вот что можно звонить уточнять, если пару часов назад и ещё днём Тюя чётко и ясно ответил, что никуда не выйдет сегодня? И вчера он то же самое отвечал, и позавчера. Как они не понимают, что в нежные периоды чёрной меланхолии нужно оставить человека в покое? Ого, десять пропущенных от Дадзая. Кто бы сомневался. Ладно, можно обойтись громкой связью. Накахара уселся на краю дивана поудобнее, с максимально надменным видом принимая одиннадцатый звонок. — Да, алло? — Привет, Тю-юя, — елейный голос Дадзая неизменен. — Как дела? Когда разговор начинается с просто «привет» и просто «как дела», дела явно не в порядке. Накахара уже внутренне поднапрягся. — Что тебе нужно, Дадзай? — Ой, ну прямо-таки нужно! Просто звоню лучшему другу узнать, как его самочувствие, — Осаму явно что-то темнит. Тюя его не первый день знает, так что имеет право так думать. — Ну-ну, так я тебе и поверил, малахольный, — Накахара устало потёр пальцами переносицу. — Когда звонят спросить, как дела, не перезванивают пятнадцать раз, когда абонент не абонент. — Абонент абонентом, а я не экстрасенс всё же. Вдруг ты там окочурился за всё это время. Ладно, у нас тут, если честно, есть малюсенькая проблемка… эй! — голос Дадзая в трубке вдруг отдалился и стих, и зазвучал знакомый и хриплый, но, кажется, взволнованный голос Рюноскэ. Накахара напрягся ещё больше: если в телефоне появляется сам Акутагава — дело действительно дрянь, а не всего лишь «малюсенькая проблемка». — Тюя-кун, послушай, у нас тут такая… весьма занятная ситуация произошла… На заднем плане послышалось возмущённое от Дадзая: «Вообще-то это мой телефон!» Чёрт возьми, если даже тихушник Акутагава выхватывает у брата телефон для разговора, то произошло действительно что-то жуткое. Тюя даже ноги с дивана спустил, хмурясь. — Только по порядку, — юноша глубоко вдохнул, стараясь не обращать внимания на лепет Осаму на заднем фоне. — Что-то случилось с Атсуши-куном? — Как бы тебе сказать… — Рюноскэ замялся и, видимо, ненадолго отвернулся, прежде чем продолжить говорить. — Он почему-то не мог контролировать своё превращение. — А Дадзай? — Если бы его сила помогла, мы бы не звонили, — Рюноскэ явно нервничает. — И, в общем, мы пытались оставить его… — Ты хотел сказать «остановить»? — Нет, Тюя-кун, именно оставить, — Акутагава глухо рыкнул. — Его просто забрали! Нас оттолкнули, а его забрали. — …забрали? — Люди подумали, что этот чёртов здоровый белый тигр просто каким-то образом сбежал из цирка или зоопарка, — голос Рюноскэ резко прервался, и у трубки снова зазвенел Дадзай: — Мы объясним всё тебе на месте, давай дуй к нам, норный житель. — Вы серьёзно? — Накахаре так резко кинули в лицо эту информацию, что верилось в неё с достаточным трудом. Это звучало какой-то шуткой, и звони один Осаму — Тюя не пошевельнулся бы, а тут и Рюноскэ, известный «шутник», подключился, хотя обычно братское чувство юмора он не особо разделяет. — Я не… о господи… — Поторопись, если не хочешь, чтобы Шибусава-сан узнал об этом, — елейство сменилось на ехидство. Так, это уже нечестно! — Да я- — у Накахары даже слова с языка оборвались. — Да я тут вообще при чём?! Меня с вами не было! — Ты дома один, а нам троим… э, ладно, двоим поверят, если мы скажем, что ты тоже с нами был. Кажется, Дадзай со своего конца услышал, как Накахара раздражённо скрипнул зубами. Он умеет уговаривать, он знает. — Если это ваша глупая шутка, а Атсуши сейчас где-то рядом с вами и втихую смеётся, — Тюя злобно щурится, — вы трое смеяться разучитесь. — Ох, какая злюка, совсем озверел в своих четырёх стенах, — Дадзай поцокал языком, резко и столь для него незатейливо изменившись в настроении с паники до полного расслабления. — Заодно и проветришься, пока корни не пустил. Мы ждём тебя у остановки центра. А, и ещё кое-что. — Что ещё? — Накахара лишь вздыхает, принимая случившееся, как данность. Ему явно воздаётся за его грехи. — Когда уходить будешь, накидай подушек на свою кровать и накрой одеялом, будто ты спишь, накрывшись с головой. — Это ещё зачем? — Ну, знаешь, мало ли, когда мы вернёмся… Господи, он что, в прошлой жизни был детоубийцей? Тюя не то устал, не то не хотел, но возражать Дадзаю и затягивать диалог с ним ещё на полчаса минимум — это минус деньги на балансе и минус желание жить, так что лучшим вариантом было покориться судьбе и наконец привести себя в порядок. Ну, как порядок, он был условным: Накахара наспех расчесался, думая, что отросшие волосы пора бы подстричь, пока они в хвост не переросли, умылся и, хоть на улице и тепло, поменял домашние шорты на брюки и влез в свою куртку с капюшоном, накидывая его на голову — может, так удастся скрыть худобу и осунувшееся лицо. Правда, при взгляде в зеркало в прихожей Тюя задумался о том, какая кому разница, как он выглядит, но менять что-то было уже поздно — абсурд абсурдом, а полностью шутка не получалась, детали не сходились, пускай Накахара и допускал мысль о том, что это был всего лишь коварный план по выманиванию зверя из норы. То, что был вечер, Тюя приврал — был достаточно поздний вечер, когда уже вроде и не светло, но и не достаточно темно, чтоб считать время ночным. Накахаре посчастливилось заскочить в автобус, разгружающийся от людей, и встать где-то рядом с дверьми, чтоб выскочить через три остановки, и руки он настойчиво прятал в карманах, стараясь не отсвечивать. Ему всё казалось, что взгляд буквально каждого устремлён на него, и приходилось нервно поглядывать на свои запястья на предмет красных змей. Накахара правда не знал, как по-настоящему выглядят эти «красные змеи», их просто так назвали все, кто с ним разговаривал, и отрицать это Тюя не имел никакой возможности — в собственном теле он не был этому свидетелем. Сумерки вокруг напрягали тоже — вдруг это активируется от времени суток? Ну, мало ли, один раз же оно сработало на закате дня, почему бы ему не сработать и сейчас? Юноша уже начал заметно нервничать, вздрагивая от каждого звука и косясь на свои руки, пока не увидел свою остановку и с облегчением вылетел на улицу, расслабленно выдыхая. Ему всё казалось, что воздух в транспорте спёртый и нехваткий, вне его дышалось легче. Он вздрогнул, когда на его плечо обрушилась чья-то рука, и мгновенно, пригнувшись, отскочил в сторону — весь из себя ощетинившийся щенок с обострёнными чувствами, готовый в любой момент выскочить из-под палки или нехорошей руки, — но увидел, что к нему всего лишь подошли ожидающие его Дадзай и Акутагава, причём первый насмешливо ухмылялся, а второй подозрительно прищурился. От сердца сразу отлегло, и юноша откашлялся, выпрямляясь. Атсуши-куна среди этих двоих действительно не было. — Я надеюсь, Дадзай, ты не обманул меня, — его голос ниже обычного, но всё ещё достаточно чёткий. Судя по тому, что выражение лица Осаму не особо изменилось, это всё-таки не было ложью. — Я, конечно, с удовольствием бы это сделал, но не сегодня, — он пожимает плечами и подходит ближе, привычно обхватывая рукой за плечи. — Значит так, нам необходимо вторгнуться в зоопарк и незаметно украсть оттуда тигра. — Я сделаю вид, что я этого не слышал, и спрошу у более адекватного человека, — Тюя покачал головой и перевёл взгляд на Рюноскэ, покуда Дадзай потянул его за собой вперёд. Ну, всё равно не стоять на остановке и обсуждать что-то, уже лучше. — Объясни, будь так добр, по порядку, что у вас произошло. — Если бы я не видел это собственными глазами, я бы сам не поверил, правда, — Акутагава откашлялся в кулак и спрятал в карманы толстовки руки. — Атсуши-кун успел рассказать нам, что в течение тех нескольких дней, что он был дома, он обращался тигром не по своей воле и какое-то время не мог развоплотиться. И, знаешь, судя по перепуганной звериной морде, когда превращение застало его врасплох рядом с нами прямо на улице, это тоже было непредвиденным. — Что же Шибусава-сан? — Мы тоже спросили про это, но Атсуши-кун только руками развёл. Говорит, беспокоился, но всё сбросил на то, что это прошедший стресс и подростковый организм, — Акутагава покрутил ладонью в жесте «как-то так». — Он не горел желанием и выходить-то сегодня, да и его отец, как он сказал, попросил не уходить далеко от дома, опасаясь как раз этого, но кое-кто, — Рюноскэ чуть наклонился вперёд и укоризненно поглядел на брата, смотрящего в сторону, — заверил, что всё будет в порядке, он же рядом. — Уж с моей-то силой я имею право заявлять, что он не выйдет из-под контроля, — Осаму слегка нахмурился, всё также не поворачивая головы к парням. — Кто же знал? — Тц… Я прямо-таки свидетель того, что его сила взяла и подчинилась твоему аннулированию, — Накахара раздражённо зарычал на выдохе, жмурясь и параллельно думая, что же делать. — А что дальше? Как его забрали? — Помнишь фильм, где лев, жираф и бегемот отправились спасать из города зебру? — забавно, но Дадзая Акутагава перебивать не стал. — Увидели зверя в городе, окружили, пиф-паф, бум, бадабум! — Дадзай, кажется, немного отвлёкся на жестикуляцию звуковых эффектов, но вовремя очухался. — Кхм, ну, у зверя случился жуткий наркотрип и зверь решил поспать. Ну, это если коротко… так, в общих чертах. Акутагава и Накахара только переглянулись между собой, и Тюя вздохнул. — Если бы Рюноскэ не мог этого подтвердить, я клянусь, я бы просто врезал тебе и ушёл домой, — рыжий качает головой. — Ладно, поверю на слово. Ведите, я не помню, где находится зоопарк. — Он недалеко, но нам лучше поторопиться, — Акутагава, не сбавляя шага, устало потирает виски. Осаму, шагая рядом, расслабленно закидывает руки за голову, будто они идут не красть из зоопарка дикое животное, а прогуляться по набережной. — Пока не… — Да, отцы не должны знать, — брат вклинивается. — Вообще-то, пока по новостям не показали побег тигра из вольера на улицы города, а в зоопарке не поняли, что это не их тигр и не зверь из цирка, и не отправили его куда подальше, — Рюноскэ лишь куцую бровь вскинул в немом вопросе «что?», когда Тюя и Осаму оба взглянули на него несколько недоверчиво и ошарашенно. Неужели он один подумал об этих последствиях, а не о том, узнают родители или нет?.. — Ну, да, и пока отцы не узнали. — Никто не подумал о том, что они могут вернуться не настолько поздно? — Накахара нахмурился. — Весь ваш план может провалиться, если они увидят, как мы затаскиваем тигра через дверной проём. — Ц-ц-ц, Тюя-Тюя, во-первых, это наш общий план, — Дадзай удостоился лишь осуждающего взгляда. — А во-вторых, брось, они всегда возвращаются не раньше двух ночи, а то и позже. Когда был последний раз, чтобы они хотя бы к полуночи возвращались? Рюноскэ ничего не ответил, Тюе осталось лишь солидарно пожать плечами: «Справедливо». — Вот, другое дело, — Дадзай усмехнулся, потягиваясь и убирая руки в карманы. — Давайте быстрее, пока там не начал сновать сторож. Мысль была дельной. Троица, переглянувшись, увеличила шаг. Высокие и чёрные, с вылитыми чугунными зверьми и птицами между прутьев, ворота возвышались на фоне темнеющего неба с сиреневой бахромой по краям. Дадзай, высунувшись из-за угла ближайшего дома, достал телефон, наводя его на ограждение и ища по периметру камеру по блеску на экране, Накахара же следил за постом охраны и кассой; из Акутагавы спринтер сильно так себе, так что, пока он с передышками и кашлем добежал до места, двое уже определились с направлением. В конце концов, кто же знал, что Осаму в курсе, где в заборе есть щель? Никто не знал, но никто и не удивился. Подкравшись по тени к густым деревьям с одной стороны территории, Осаму стоило лишь раздвинуть ветви — и вот она, вот раздвинутые прутья, невидимые для тех, кто их тут же починит, и хорошо видимые тем, кто в них заинтересован. Рюноскэ, наконец восстановив дыхание, прицелился Расёмоном точно в камеру, аккуратно захватывая её драконьей пастью и отворачивая в сторону. Путь был открыт, дело осталось за малым. Тюя не ожидал, что, показавшись из-за деревьев первым, на него резко уставится морда ламы. Они смотрели друг на друга несколько секунд, пока показавшийся рядом Дадзай, отряхнувшийся от листвы на голове, не усмехнулся: — Что, собрата признал? — Дадзай, серьёзно? Загон для лам? — Накахара недоверчиво, не сводя с неспящей животины глаз, выпутался из кустов и аккуратно обошёл копытное стороной, пока Дадзай даже не взглянул на зверя. — Чтоб я ещё раз доверился тебе в твоих коротких путях. — Да брось, не съедят, — Осаму отряхнул одежду от листьев и подошёл ближе, оглядываясь на Рюноскэ: тот, появившись следом и столкнувшись лицом к лицу с жующей ламой, ни капли не изменился в лице, зато резко появившийся из-за его плеча Расёмон злобно рыкнул и щёлкнул зубами — копытное с несчастным блеющим звуком испуганно отскочило. — Я сказал, что никто никого не съест! — Дадзай поморщился, закрыв ладонью лицо. — К тебе это тоже относится. — Заткнись, — Акутагава с силой дёрнул ногу, зацепившуюся за ветку, и только тогда высвободился, приближаясь к парням. — Ну вот и славненько. Идём, полдела сделано, — Дадзай с улыбкой направился к ограждениям вольеров, едва не присвистывая, Акутагава молча двинулся за ним, Накахара лишь недоверчиво оглянулся на ламу, переставшую жевать от испуга, и поспешил не отставать. Зоопарк был необычайно тих. Если днём тут всегда куча людей, детей и голосов обеспокоенных животных, то сейчас здесь тишина и спокойствие, изредка перебиваемая голосами ночных зверей и птиц. Небо совсем потемнело, территория уже как час закрыта, мрак разбивается лишь о мелькающий вдалеке фонарь сторожа и блестящие глаза животных. Накахара как-то даже нервно сглотнул, оглядываясь — всё-таки не каждый день он ночью в зоопарках шарится, — и невольно вздрогнул, когда взгляд случайно упал на два горящих глаза, смотрящих на него из-за решётки. Твою мать… Хорошо, что люди заводят в домах кошек и собак, а не этих проклятых обезьян, пялящихся на тебя из вольера. Мартышка с угуканьем умчалась по ветке вверх, оставляя юношу в полном одиночестве, но стоило повернуть голову в сторону — и Тюя вздрагивает снова: два горящих белым глаза чересчур близкого лица не менее неожиданны, чем дурацкая обезьяна. — Фак! — Накахара вцепился руками в ограждение между тротуаром и вольерами, переводя дух под хохот Дадзая, убравшего от своих глаз два телефона с включёнными фонарями на задней панели. Акутагава рядом, закатив глаза, отбирает свой, убирая в карман брюк и оправляя толстовку обратно. — Дадзай, твою же мать! — Видел бы ты своё лицо! — Осаму утирает слезу, глубоко вздыхая. — Я даже не знал, что тебя так легко испугать, домосед. — Сейчас ты узнаешь, как легко ломаются кости, если такие шутки зачастят, — Накахара рычит сквозь зубы, хмурясь и сжимая руки в кулаки с хрустом костяшек, толкая Осаму в плечо. — Я тебя в вольер ко львам брошу, идиот. — Да бога ради, — Дадзай тяжело вдыхает снова, и Тюя хватает его за воротник, встряхивая. Осаму, даже не обращая внимания, согнул ноги, чтобы быть с товарищем на одном уровне. — Давай, покажи, на что ты способен. Кто выпустил из клетки злую гиену? — Я тебя этим гиенам и скормлю! — Тихо! — голос Рюноскэ резко вклинился в разговор, а их обоих внезапно утянуло в сторону, пряча за мусорными баками — в ту же секунду фонарь заинтересованного шумом сторожа прошёлся жёлтой полосой по тому месту, где они только что стояли, и обезьяны в вольере всполошились, копошась и угукая, реагируя на свет. Акутагава стоял на полусогнутых ногах, осторожно выглядывая и следя за светом, пока оторопевшие спорщики сидели на асфальте, притихнув. Стоило шагам сторожа удалиться, Рюноскэ злобно прошипел: — Можно решать все свои вопросы, когда мы спасём Атсуши-куна и уйдём отсюда? — Тюя и Осаму переглянулись и снова посмотрели на Акутагаву. Тот оглянулся по сторонам ещё раз и тихо, словно прислушиваясь к каждому звуку, пошёл по левой тропе вольеров, поманив рукой: — За мной. — Ого. Братец ведёт нас по вынюханному следу, — Дадзай встал, отряхнувшись и подавая Накахаре руку. — Не зря его дрессировал. — Себя выдрессируй, — Тюя оскалился. — Он просто знает, куда идти. — Да ну? И откуда же? Неужто у моего младшего брата, — на «младшем» был сделан акцент, — открылась тайная способность блестящей ориентации в пространстве? Но рука идущего впереди Рюноскэ в чёрном рукаве лишь молча указала куда-то в сторону, и оба глянули в нужном направлении. — Пока вы спорили, я всего лишь догадался посмотреть на указатель, — Акутагава остановился и, обернувшись, устало и прищуренно поглядел на товарищей. — Теперь мы можем идти туда, куда нам нужно? Накахара и Дадзай синхронно пожали плечами, переглянувшись снова. Рюноскэ явно зря времени не тратил… Позиции сменились: хоть и лидировал по-прежнему Акутагава во всём чёрном, как ожившая тень, в середину поспешил встать Тюя, запустив руки в карманы и поглядывая по сторонам из-под капюшона, а замыкал Дадзай, закинувший руки за голову. Он, кажется, единственный притормозил у открытого пруда, обнесённого лишь небольшим ограждением, и, заприметив чёрного лебедя в лунном свете, остановился, опёршись руками на перекладину, созерцая. Эстетика одинокой и элегантной птицы в холодном пруду завораживала, если бы не была прервана внезапным и портящим идиллию… щипком за зад. Осаму невольно вздрогнул, тут же опуская взгляд вниз — высунувшаяся на длинной шее голова не пойми откуда взявшегося гуся из-за ограждения настойчиво держала за штанину. Кажется, парень своим приближением к пруду потревожил одного из обитателей вольера, и этот обитатель был крайне недоволен. Конечно, это попытка защиты территории, но, когда защищаешь от Осаму, лучше всего просто его проигнорировать — мало ли, что ему взбредёт в голову… Гусь явно не ожидал, что ночной раздражитель, прищурившись, наклонится к нему. Накахаре пришлось с неудовольствием вернуться и оттащить товарища за шкирку в сторону, пока тот вычищал с языка серые перья, а гусь возмущённо гоготал за перегородкой. Если бы Тюя не был знаком с Осаму, он бы и подозревать не мог, что где-то в мире существует придурок, который в ответ на щипок гуся укусит птицу сам. Троица жалась ближе к ограждениям, смотря в оба: Рюноскэ шёл спереди, весь в чёрном, внимательно следя, чтобы свет фонаря сторожа не появился вдалеке, Накахара замыкал, шагая фактически спиной вперёд, чтобы сзади их не заметили, Осаму посередине периодически шёпотом оглашал, вольеры каких зверей они прошли, чтоб не промахнуться. Когда Акутагава резко остановился, выставляя руку вперёд, и отступил назад, едва не наступая брату на ногу, Накахара и Дадзай свесились сбоку, заглядывая за угол на перекрёстке у указателя — сразу два фонаря приближались в двух сторон, и перебежать уже нельзя было, а сзади никаких укрытий. Другие бы запаниковали, но Расёмон тут же взвился кверху, цепляясь за верх вольера и утягивая хозяина, схватившего брата за спину футболки, за собой. И всё бы хорошо, но Накахара встал, как вкопанный, и лишь в испуге отшагивал назад, чтоб не попасть под свет фонарей. — Ты чего застыл? — сверху послышался надрывающийся шёпот Осаму. — Пока дома сидел, разучился силой пользоваться? Давай сюда быстрее. — Я… я не… — сердце билось с оглушительной быстротой, и Тюя в панике глядел на свои руки. Он хотел бы сейчас просто зашагать вверх, наплевав на гравитацию, но перед глазами секунду за секундой всплывали картины разрушенного в пыль и прах подвала и покалеченные и взрослые, и дети. Он не мог. — Тюя! — Дадзай едва голос не повысил, поджав ноги. — Быстрее! Нас же увидят! — Я н-не могу… — Накахара нервно сглотнул, чувствуя, как теряется, но неведомая сила вдруг обхватила его под руками и резко дёрнула наверх в тот момент, когда фонари готовы были засветить в его лицо. Рыжий повис на кольце из чёрной ленты драконьей морды, показавшейся над Рюноскэ и, кажется, даже осклабившейся, и резко поджал ноги, замирая и наблюдая за тем, как в двух метрах под ними проходят два, поздоровавшиеся друг с другом и перекинувшиеся парой слов, сторожа. Все трое молча провожали охранников взглядами, затаив дыхание, и, когда свет исчез за поворотом с обеих сторон, Дадзай тут же повернулся к Накахаре, выглядя максимально непонимающим. — Это что такое было? — Я… — договорить не дали: Акутагава аккуратно спускает обоих на ноги, вставая на две свои сам и убирая Расёмона обратно в узор чёрного дракона на спине. Серые глаза странно посмотрели на Накахару, но сам Рюноскэ ничего не сказал. — Я потом объясню. — Из-за тебя у нас всё коту под хвост могло пойти, — Дадзай презрительно прищурился, и под его взглядом Накахара отвёл свой, пряча руки глубже в карманы и хмурясь. — Я скажу Атсуши-куну при следующей с ним встрече в зоопарке, что он остался жить здесь благодаря одному из его друзей. — Замолчите оба, — Рюноскэ снова шикнул, стоя уже в пару метров от них. — Все вопросы решите потом. Зона хищников уже рядом. Тюя на этот раз поспешил за Акутагавой первым, пряча за капюшоном лицо. Дадзай проводил удаляющуюся фигуру взглядом, качая головой. — И где же тот Тюя, который был с нами до его недельного заточения? — его слова уже никто не услышал, но, наверное, это и не нужно было. Дадзай не особо торопился, но, поняв, что товарищей он больше не видит в темноте, встал истуканом на перепутье и стал ворочать головой из стороны в сторону. Позвать — никак, его могут услышать охранники и не услышать Рюноскэ и Тюя, если те уже далеко. Раньше он хоть по рыжей макушке мог ориентироваться, а теперь чёрта с два. Признать честно, это не слишком его тревожило, он просто шёл мимо вольеров, читая таблички рядом: «Panthera leo», «Panthera pardus», «Acinonyx jubatus», «Panthera uncia»… До «Panthera tigris» дело не дошло — смотря вверх и не смотря вперёд, он наткнулся на брата, слившегося с темнотой, и тот по инерции толкнул вбок стоящего рядом Накахару — тот удержался только благодаря резкой хватке за ограждение. Оба смотрели на растяпу осуждающе, пока тот невинно пожал плечами, разведя руки в стороны. — Под ноги смотреть надо, а не ворон считать, придурок, — Тюя зашипел сквозь зубы, пока Осаму не вклинился между ними. — Не беспокойся, ты уже выше моей коленки, я тебя замечу, — Рюноскэ только глаза закатил, когда брат получил локтем под рёбра. — Жестокий Тю-юя… — Я тебя сейчас к ним сброшу. — Ц-ц-ц, повторяешься. Ты говорил, что сбросишь меня ко львам. — Замуруй свой поганый рот. — Да замуруйте вы их оба! — честное слово, будь Акутагава коброй, он бы сейчас гневно расправил свой капюшон, шипя и брызжа ядом. — Мы пришли сюда за тигром, ещё раз напоминаю. — Скучный ты, — Осаму фыркнул, потирая ушибленный бок рукой и вглядевшись в тёмный вольер ещё раз. — Ну… смотреть в пустой вольер, конечно, интересно, но что-то мне подсказывает, что все тигры сейчас должны спать. — Если мы здесь просто так простоим, мы ничего не добьёмся, — Рюноскэ поглядел вверх и по сторонам. — Нам нужно внутрь. — А ты прямо-таки в курсе, когда их кормили? — Причём тут это? — Я к тому, что с удовольствием посмотрю, как какой-нибудь тигр обедает тобой. Накахара даже немного был счастлив от того, что Дадзай вовлёк в унизительную беседу не его, и сам под шумок резко перемахнул через ограждение, оказываясь вплотную к прутьям. Зверей действительно не было видно, хоть Тюя и рассчитывал, что белая шкура будет хорошо контрастировать с темнотой. Нечасто всё-таки встретишь альбиносов среди обыкновенных бенгальских тигров… ну, наверное. Дадзай действительно продолжал препираться с братом, пока Тюя, не оборачиваясь на них, прервал их: — Рюноскэ, подкинь меня. Я пойду первым. — Хмм? — Дадзай подал голос первым, с ухмылкой упираясь руками в ограждение. — Обедом для тигров решил стать Тюя-кун? Как доблестно. — Обедом для них станешь ты, если не заткнёшься. Рюноскэ, идём со мной. — Почему бы тебе не использовать свою способность? Что случилось? — Осаму не унимается. — За то время, что ты пребывал дома, ты стал бояться высоты? — Моя сила яркая, — Тюя раздражённо закатывает глаза, на трезвый разум без паники придумав, как ему думалось, охренительную отмазку. Логично же! — Меня легко заметят издалека, а Расёмон чёрный. Или ты хочешь, чтобы мы бежали с тигром в руках наперевес, пока за нами гонится полиция? Осаму, подумав, пожал плечами: справедливо. Акутагава и слова не сказал, одной лапой дракона из спины цепляясь за верх вольера, а второй подхватывая товарища и поднимая следом за собой. Вдвоём им будет сподручнее. — Эй, а как же я? — Дадзай словно резко очнулся. — Я вам не нужен? Накахара рад бы ответить, но они уже слишком высоко, чтобы шептать. Сидя на узком верху вольера, он быстро пишет сообщение по телефону и с помощью Расёмона проваливается в темноту зоны хищников. Дадзай с недовольной миной читает сообщение: «Стой на шухере. Если увидишь охрану, кинь в вольер что-нибудь, а сам прячься в мусорном баке». Да, Тюя-кун, замечательно ты придумал, учитывая, что ближайший мусорный бак в трёх вольерах отсюда. Находиться на территории спящих тигров — такое себе развлечение, даже если учитывать тот факт, что один из этих тигров вам друг. Это вам не проникновение в оцеплённое вооружёнными террористами здание! Людей можно вырубить с одного удара, а пачка людей выносится с одного брошенного в них стола; а тут целая стая здоровых тигров! Мало ли, вдруг среди сородичей он одичал? Оба решили не отходить далеко друг от друга, стоя спина к спине, и прислушивались к каждому шороху: отбиваться от настоящего тигра — это не тот бой, который происходит с Атсуши-куном. Словом, не особо-то и хочется… Они будто попали в джунгли под открытым небом. Рюноскэ, оглянувшись на одинокую фигурку брата сверху, оборачивается обратно и, дёрнув Тюю за плечо, молча указывает на тигриное логово — там виднеются спящие звери с мерно вздымающимися боками. Оба переглянулись между собой, молча друг другу кивнули и медленно, стараясь не шуметь, продвинулись вперёд. Удручало лишь то, что все шкуры были рыжими и ни одной белой… Накахаре казалось, что его сердце бьётся так громко, что способно разбудить даже крепко спящего ленивца. Оба справедливо рассудили, что вглубь пещеры-логова пойдёт Тюя — Рюноскэ может разволноваться и задышать громче обычного, а так, если что, Расёмоном он схватит Накахару, чтобы дать дёру. Честное слово, лапы тигров размером с голову… Страшно представить, что будет, если такая с выпущенными когтями приземлится на лицо! Юноша еле-еле вдохнул, передвигаясь на цыпочках и судорожно глядя по сторонам: руки немного тряслись, едва не стучали зубы. Только не проснись, только не проснись… Когда за спинами что-то тихо зашуршало, а один из тигров, что-то прорычав во сне, перевернулся с боку на бок, Накахара замер так, словно с рождения был статуей. Он даже ногу не опустил до земли, периферийным зрением видя, как Рюноскэ, стоя за камнем вне логова, обеими руками закрыл рот. И всё бы ничего, но… завибрировало сообщение в кармане. Твою же мать! Кажется, от этого звука двинувшийся тигр начал открывать глаза. У Тюи перед глазами тут же проносятся все сюжеты столкновения с тигром от откушенной ноги до растерзанного в клочья тела, и ничего лучше, кроме как спеть колыбельную, как бывает в комедиях, в голову не приходит. — Ч-ч-ч, ч-ч-ч, спят твои соседи белые медведи, — у юноши голос дрожал, но руки быстро гладили большую тигриную голову. — Спи и ты, усни, малыш… Тигр, дёрнув ухом, зевнул и вновь закрыл глаза. Накахару било крупной дрожью, но он сумел выпрямиться, немо выдыхая и, обернувшись на Рюноскэ, вытерев руки в рыжей шерсти о куртку, дрожащей рукой показав палец вверх. Акутагава, покачав головой, только лицо ладонью накрыл. Видимо, от Дадзая эта непонятно как работающая дурость передаётся воздушно-капельным? В какой-то момент Накахара дёргает от еле расслышанного «Осторожно!» и замирает, так и не опустив ногу, только-только заметив, что аккурат под его кроссовок тигр положил свой хвост. Пронесло. Тюя, бесшумно сглотнув, замер на пороге логова, вглядываясь в темноту. Когда его взгляд упал на белую шкуру, мирно спящую в углу, от сердца отлегло: наконец-то, их жемчужина! Он тут же высовывается из логова наружу, всем своим видом показывая, что Атсуши здесь, и Рюноскэ, вздрогнув от шороха за спиной вновь, кивнул, выйдя из укрытия и встав так, чтобы хоть немного было видно. Накахара скрывается во мраке вновь — стоит над белым зверем, потирая руки и думая, как бы сделать так, чтобы и его вынести, и живым остаться… Но для начала разбудить, конечно же. Акутагава на периферии зрения весь вытянулся, как струна, стоит на носках и ждёт, когда друг, забранный людьми буквально из его рук, наконец-то вновь окажется рядом с ними и в безопасности; желательно, если безопасной зоной будет считаться квартира. — Ох и доставил же ты хлопот, — Тюя еле шепчет, поглядывая на Рюноскэ снаружи и одной рукой тряся тигра за плечо. Зверь, медленно раскрыв глаза, тут же поднял голову, лениво глянув на раздражитель. Наверное, всё ещё отходит от снотворного, всаженного ему дротиком в бок. — Вставай, Атсуши-кун, нам нужно- Где-то на территории вольера послышался шум. Шум, будто что-то вроде мешка, сброшенного в вольер, проехалось по покатому склону от прутьев вниз и грохнулось на траву. Накахара и Акутагава мгновенно замирают, испуганно вытаращив глаза и глянув назад, и Тюе комфортно меньше всех, потому что помимо увиденной реакции Рюноскэ — и она отнюдь не утешительна: парень, побелев за секунду, сжал руки в кулаки и втянул голову в плечи, выглядя максимально перепуганным, — он ещё и окружён хищниками. Хищниками, тут же поднявшими голову, когда в вольер упали два ярких пятна от фонарей ночной охраны. В темноте засверкали кошачьи глаза. Пожалуй, их даже слишком много на одну территорию. Дадзай, в попытке спасения от попадания на свет пролезший сквозь прутья и рухнувший прямиком на траву, приподнявший голову, чудом не попался — два ярких пятна тут прошлись в метре от него. Юноша правильно посчитал, что испытывать судьбу на ещё одну удачу не стоит, потому тут же вскочил на ноги и как можно тише отошёл назад… хотя о какой тишине может идти речь, когда тигры уже проснулись? Разбуженные звери явно недовольны вторжением, и особенно недоволен Рюноскэ, на которого смотрит один из ближайших к нему тигров. Вот почему он был уверен в том, что всё в какой-то момент с прямой плана слетит в кювет? — Беги! — только и успел надрывающимся шёпотом выхрипеть Акутагава, чёрной лентой хватая брата за шкирку, и одним мощным прыжком на чёрных лапах дракона, избегая света, перемахнуть через вольер в другую сторону — у него не было выбора просто потому, что два зверя, мгновенно приняв охотничьи позы, были готовы на них прыгнуть. Накахару не прельщало быть укушенным тигром или застигнутым врасплох охраной — пришлось срочно разрабатывать план Б, который, конечно же, до этого на случай случившегося пиздеца разработан не был. И будь, что будет. — Извини, Атсуши-кун, по-другому никак, — он быстро бросает это, задирая рукава и, засветившись алым, хватает тигра за спину, поднимая над головой и в один прыжок вылетая из логова хищников. Разбуженные и не очень довольные звери рычат, и Накахару, резко затормозившего прямо в воздухе и отлетевшего назад, чтоб не попасться под свет фонаря, чуть не цапает за ногу один из тигров, оттолкнувшись лапами от земли. Тюя невольно приземляется сверху логова, уже готовый перемахнуть через верх, как Рюноскэ, но растерявшийся от громкого свистка и ударившего света в лицо. Что ж, терять во всяком случае нечего. Рыжий, испуганно несколько секунд смотрит издалека на изумлённые лица охранников, явно не ожидавших, что кто-то посреди ночи проникнет в вольер к диким тиграм, чтобы украсть одного из зверей голыми руками, но и проверять он не хочет, что они будут делать в такой ситуации — он тут же, окутанный алым светом, прыгает вверх, отталкивается от края вольера и скрывается в темноте, унося белого зверя с собой. Тюе казалось, что он уже вечность свои способности не использовал. Руки тряслись; он понятия не имел, куда исчезли Рюноскэ с Осаму, но останавливаться и разглядывать дороги времени не было — за спиной гудели свистки охраны. Ну почему всё снова случилось вот так?! Тигр, кажется, был в полном шоке от полёта в небо на человеческих руках, потому даже не двинулся, когда рыжий, стянув капюшон с головы, приземлился в одном из нишевых вольеров, пережидая свет наверху. И всё бы хорошо, если бы вокруг не послушалось утробное клокотание, а вольер не оказался загоном для аллигаторов. Испытывать, будут ли крокодилы пробовать мясо тигра на вкус, не хотелось — Накахара в панике, подлезая под Атсуши-куна и поднимая его руками под живот, инстинктивно отпрыгивает от раскрывшейся рядом с ним крокодильей пасти, отскакивает в сторону на другую крокодилью голову и наконец, аннулируя гравитацию своего тела, взмывает вверх. От вспышки красного света аллигаторы зарычали, уходя под воду, и, когда по болоту проскользили два ярких пятна от фонарей, по плесневелой воде шла лишь рябь. Накахара не рискнул больше пытаться прятаться в вольерах, мало ли, ещё к медведям приземлится. С тигром над головой он оказался за воротами, тяжело дыша и судорожно оглядываясь по сторонам, пока вдруг вокруг него не обвилась чёрная лента и не дёрнула в заросли возле дыры в заборе. Тюя, едва отдышавшись, рухнув с тигром прямо в кусты, уже чисто на автомате готов был начать отбиваться, но, когда два знакомых лица свесились над ним, приложив палец к губам, Накахара даже подниматься с земли не захотел. Да и к чему это?.. Звуки свистков и взволнованные голоса слышатся у ворот, за спиной — свет фонарей, а Дадзай улыбается, как ни в чем не бывало, треплет вздыбленного тигра по голове. Один Акутагава, как Тюя успел заметить, с подозрением косится то на них обоих, то на зверя. — С каких пор ты отращиваешь волосы, красавица?  — Осаму, ехидно улыбаясь, потрепал Накахару по рыжей встрёпанной голове, на что получил неодобрительный взгляд. — Если бы можно было только заснять, как ты скачешь по верхам с тигром на руках, видео вышло бы в тренды. Ты был неподражаем. — Даже не думай меня задобрить, — Тюя рыкнул сквозь зубы, вставая, опираясь на склоненную голову белого тигра. Тот только заворчал, резко её поднимая, но рыжий не обратил на это внимания. — Это что вообще было? Ты какого чёрта пролез сквозь прутья? Нельзя было поаккуратнее как-то, а не перебудив весь зоопарк? — Начинается, — Осаму также шепчет в ответ, запустив руки в карманы и фыркнув. — Один мне уже всё высказал одним своим взглядом, теперь второй. Я виноват, что ли, что вы, два остолопа, ни к камням, которые я в вас старательно кидаю, не прислушиваетесь, ни сообщения не читаете? Сами же сказали мне делать это в случае охраны! Накахара с Акутагавой переглянулись, пожимая плечами. Что ж, а Дадзай-то прав. — Знаешь, когда ты в вольере спящих тигров, которые ещё неизвестно, сыты или нет, нам как-то было не до этого, — Тюя потёр затылок, резко обернувшись через плечо и, свесившись в бок, чтоб тигр не закрывал обзор, сквозь листву посмотрел на то, как пост охраны куда-то звонит. Очевидно, в полицию. — Ладно, извини, наша вина, но нам бы поскорее убираться отсюда. — Посмотрите на него, крошка Тюя извиняется. — То, что я извинился, не означает то, что я не врежу тебе сейчас под дых, если ты не заткнёшься. — Злюка. — Хватит, — Рюноскэ резко всех прервал своим змеиным шипением, махнув обеими руками, обойдя Накахару и поглядев на освещённый фонарным столбом ореол у ворот. Он с минуту молча наблюдал за сторожами, ненадолго отвлёкшись на тигра и о чём-то задумавшись. — А вам не кажется, что… — но тут же осёкся, покачав головой и отвернувшись. — Нет, ничего. Забудьте. Дадзай и Накахара только удивлённо посмотрели друг на друга, положив тигру ладони на шею. Атсуши почему-то, ворча, весь напрягся, уставившись куда-то в одну сторону, и его клыки щёлкнули по пустому месту — голова любопытной ламы, высунувшейся из дыры в ограждении, даже не пострадала, — когда его резко подняли в воздух снова и куда-то быстро понесли, стоило прозвучать глухому «пошли-пошли-пошли!» Пребывая на нервах, никто даже и не думал отпустить Атсуши-куна на землю, чтобы он шёл сам. Накахара, высоко подняв зверя над головой, бежал вперёд, не оборачиваясь, покуда впереди него бежал Дадзай, умудряясь резко разворачиваться и бежать спиной вперёд, смотря, нет ли погони и не отстаёт ли брат. Акутагава бегал из рук вон плохо, задыхаясь уже метров через десять быстрого передвижения, и потому Тюя, остановившись в какой-то момент, поставил изумлённого от столь быстрых событий тигра на асфальт в тени домов, дождался Рюноскэ, усадил его на Атсуши-куна сверху, подняв под руками, и вновь поднял зверя над головой, продолжив путь. Лучше потерпеть груз, светясь алым, чем потерять соратника в ночном городе и, отыскав одного, огрести из-за пропажи другого. Паника подстёгивала настолько, что Осаму сам не заметил, как они из центра за полчаса, не сбавляя ходу, пробежали по пустующему мосту с одной набережной на другую, пока не врезался спиной и затылком в фонарный столб. Накахара, всё ещё подгоняемый возможной погоней, даже не сразу заметил, что и второй из братьев остался позади, потому, не сбавляя шага, вернулся обратно, за шкирку закинул ошеломлённого встречей с фонарём Дадзая сверху тигра куда-то к Акутагаве и, чтобы не шастать зигзагами по переулкам, свернул в тёмную подворотню, засветился ярче обычного и оттолкнулся ногами от земли, прыгая в воздух. Лучше пусть в новостях будут крутить быструю строку с обнаруженным красным НЛО, чем с тигром на улицах города. Тюя по привычке едва не свернул к своему дому, но вовремя одумался и из последних сил рванул в точно противоположную сторону, тормозя на краю крыши. Осаму что-то выкрикнул ему сверху, но сердце в ушах от бега гудело так, что он просто не разобрал. Накахара не нашёл ничего лучше, чем резко наклониться с края крыши прямо вперёд, и все трое, смотря вниз, нервно сглотнули: тигр, вздыбившись, вцепился в Тюю всеми лапами, оставив сквозь одежду царапины на руках и ногах, за его уши зацепился Рюноскэ, и в падении красивую дугу в воздухе описал Осаму, выглядя самым счастливым человеком на земле и еле-еле держась за тигриный хвост. Накахара немного не рассчитал, что масса зверя запросто пробьёт окно, и с треском, как гром среди ясного неба, в комнату Атсуши-куна ввалились три ребёнка и здоровая дикая кошка, перекувыркнувшись через голову и вписавшись спиной и вниз головой в закрытую дверь. Покачивалась люстра от ночного ветра. Тюя, раскрыв глаза и смотря в потолок, лёжа на полу в окружении разбитого стекла и раскинув руки в сторону, медленно и глубоко дышал, даже не думая вставать и двигаться — он не чувствовал ног. Встряска была настолько громоздкой, что всё мироощущение внутри переворачивалось с ног на голову и обратно, и прошедшая неделя в изоляции казалась вечностью. Рыжий отстранённо поглядел на свои ладони, вместо красных змей обнаруживая на них лишь кучу белой шерсти. Царапины от когтей тигра кровоточили лишь слегка, к счастью зверь не успел нанести ему и его одежде серьёзный ущерб. Рюноскэ, вписавшийся спиной в дверной косяк рядом с тигром, упал подле него, не рискуя поднимать гудящую голову; Дадзай, свесив ноги со шкафа и покачивая ими, наблюдал за всем этим со стороны, вдруг засмеявшись. Идеальная тишина была нарушена, и Тюя нахмурился. — Заткнись, ради всего святого, — прорычал он сквозь зубы, не поднимаясь с места. — И так из-за тебя сил никаких нет. — Причём тут опять я? — Осаму утёр слезу, широко улыбаясь. — У нас всё получилось, а ты снова злишься. — Ничему не нужно было бы случаться, если бы ты не заверил Атсуши-куна в том, что ты развоплотишь его. — А ты в курсе, что злопамятность — плохо? — Эй, парни… — но вкрадчивый голос Рюноскэ потонул в очередной ссоре. — Обнадёживать попусту и молоть языком — вот это плохо, ты, дитя осла, — Тюя, кряхтя, приподнялся на руках, стряхивая с рукавов осколки и обнаруживая, что чудом не поранился. Всё-таки существует воздаяние за содеянное и в положительном ключе. — Если из-за тебя случится снова что-то такое, вызволять кого-то из зоопарка или научной лаборатории пойдёшь один. — Ой, подумаешь, всего лишь небольшая пробежка, — Осаму пожимает плечами. — Это тебе разминка за все те дни, что ты прохлаждался. — У меня вообще-то была веская причина. — Все так говорят, когда хотят прогулять. — Ребята, — голос Рюноскэ снова раздался, но уже более настойчиво. — Эй… — Не прогуливал я! — А вот и прогуливал. — Нет! Заткнись! — Про-гу-ли-вал. — Парни! — Акутагава захрипел так громко, что обоим пришлось прерваться: вместе с хрипом Акутагавы зарычал и Атсуши. Белый тигр, осмотревшись в комнате и недобро глядя на Рюноскэ, лежащего рядом с ним на локтях, медленно приоткрывал пасть, едва не капая слюной на лицо мальчишки. Это… нормальное поведение или они что-то упустили? Рюноскэ только и успел прищуриться, когда сбоку в тигра прилетела табуретка. Тюя просто не нашёл ничего другого под рукой, а на табуретку зверь хотя бы отвлёкся: зарычав и оскалившись, он мгновенно, как стрела, кинулся на Накахару, чудом не задев здоровыми лапами Акутагаву, но рыжий, видимо, ещё толком не вышел из тонуса, потому моментально схватил подвернувшийся под руку металлический торшер и с треском выдернутого из розетки провода выставил вперёд, подминаемый тигром под себя и вставляя его поперёк пасти. Жёлтые клыки лязгают по металлу в попытке перекусить, но Тюя, жмурясь и отвернувшись, чувствует только зловонное дыхание. — Или Атсуши-кун слишком зол на нас… — Дадзай отшатнулся на другой угол шкафа, наблюдая за тем, как Накахара, как отважный дрессировщик, принял удар на себя. Акутагава бросил на него испуганный взгляд, вжавшись спиной в дверь. — …или это не Атсуши-кун, — справедливо заметил Рюноскэ, пересёкшись с братом взглядом. Чёрт возьми, а он ведь подозревал, что что-то не то! — Замечательно! Мы спиздили из зоопарка не того тигра! — Накахара, хрипя и медленно начиная светиться, постепенно отодвигает тигра от себя, не выпуская торшер из рук. — Что встали, зоологи?! Принесите что-нибудь, пока он нам тут всё не разнёс! Повторять дважды не стоило — Акутагава, как самый ближний, тут же шмыгнул в тёмную квартиру за дверь, чуть не вписавшись в поворот в коридоре и попадая на чужую кухню. Было бы хорошо, если бы в холодильнике Шибусавы-сана внезапно оказались недавно освежёванная говядина или хотя бы барашек… но в распоряжении есть яйца, молоко, спаржа, брокколи, сельдерей, сыр, огурцы. Вряд ли тигр оценит, если в его пасть сунут помидор или пекинскую капусту, поэтому Рюноскэ в панике заглядывает на все полки, сумев найти почти не тронутую палку салями, а в углу морозилки — замороженное куриное мясо. Пока что это единственное, что более-менее отвечает запросу «мясо», и, когда Акутагава слышит на заднем плане металлический хруст и грохот, он спешит со всем найденным обратно, прихватив на всякий случай сыр и молоко. Расёмон, вовремя показавшись из рисунка дракона на спине, прихватывает пустую кастрюлю с полки — не на пол же молоко лить, — и, вернувшись ещё раз, хватает пачку свежих булочек, лежащих тут с часу дня. Фактически, они для Атсуши, то есть тигра, а в комнате что, не тигр?.. Он кинул замороженную курицу в щель двери, видя, как Накахара отпихнул ногой тигра в морду, взгромоздившись на шкаф рядом с Дадзаем. Зверь рычал, но, отвлёкшись на курицу, кажется, тут же забыл о существовании живой плоти сверху. На всякий случай Рюноскэ, заглянув чуть подальше, кинул обнюхивающему курицу тигру и палку салями, и сыр, и молоко в миске, любезно поданной Расёмоном, и булочки по одной. Зверь водит носом по воздуху, чувствуя съедобные запахи, и Тюя только облегчённо вздыхает. — Что будем делать? — Накахара встряхнул головой. — Ну, придётся возвращаться за настоящим Атсуши, — Дадзай горазд философствовать, когда тигр рядом с ним сыт. — Принесём, поменяем, этого отнесём обратно. — Ц, какой ты простой. Там же охрана снуёт вовсю. — Ой, да брось, я же не- Договорить не получилось. Когда послышался шорох ключа в замочной скважине со стороны входной двери, Акутагава мгновенно юркнул в комнату, закрыв дверь. Тигр, откусывая кусок от курицы, лениво глянул на него; вот уж точно меж двух огней. Шибусава-сан не простит! — Быстро! В окно! — Дадзай прикладывает палец к губам и указывает в некогда целое стекло, выбитое здоровой звериной тушей, и на вопросительные взгляды с двух сторон сдаётся: — Белый тигр и в Африке белый тигр, Шибусава-сан в темноте не заметит разницы, а мы быстро. — Ты думаешь, он не включит свет? — Рюноскэ прищурился, всё ещё стоя спиной к двери и вслушиваясь в шаги Шибусавы-сана в коридоре. — А ты посмотри вбок. Акутагава, недоверчиво покосившись, глянул в нужном направлении — и переключателя света не увидел, лишь голую дырку с проводами. Видимо, грохот был от того, что чужой тигр каким-то образом умудрился вырвать его со стены. Разговаривать дальше было некогда. Акутагава аккуратно зацепился за люстру драконьей пастью, перемахивая через тигра на подоконник, Накахара тихо спускается со шкафа на изголовье кровати и по самому краю, по тумбочке и столу перебирается туда же, гравитацией поднимая осколки стекла с пола, и за секунду до того, как дверь открылась, а на пороге появился уставший Тацухико, здоровающийся с «сыном» и спрашивающий, всё ли у него хорошо, Осаму, чуть не засветившийся в увеличивающемся свете от приоткрытой двери, влетел в обоих товарищей на подоконнике, сбивая с ног и вываливая из окна вместе с собой и стеклянными осколками. Оставалось надеяться, что Шибусава-сан не пострадает. Путь обратно напоминал перемотку в плохом фильме: на дворе — час ночи, а трое подростков несутся сломя голову по мосту между набережными к центру, потому что никакой транспорт уже не ходит. Рюноскэ, не в силах работать ногами, выпустил Расёмон, цепляясь за фонарные столбы чёрными лентами и перелетая между ними в такт бегу двух других; Накахара, чувствуя, что больше не возьмёт дистанцию в три с половиной остановки, уже не думая о последствиях, плескал вовсю энергией, единожды засветившись и со всей силы скакнув в воздух. Полагаться на свои две оставалось лишь Осаму, которого никто не хотел брать — ни брат, ни друг. А ещё поддержка, называется! К концу третьей остановки он просто сел на асфальт и сказал, что не в силах больше бежать, и Акутагаве как кому-то, кто ближе всех к нему находится, пришлось схватить его за шкирку и нести за собой. У Накахары ветер в ушах и волосы развеваются. Ночная Йокогама тиха и очаровательна, и над крышами в прыжке он чувствует, как сила и мощь текут по венам. Перед глазами возникали картины, как он, переставая себя контролировать, взрывается, как часовая бомба, и оставляет под собой дыру вместо домов и дорог, но огни окон всё ещё мелькали, а редкие машины всё ещё проносились в далёком низу. Возможно, есть в этом какая-то своя изюминка… Ему нужно больше узнавать своё тело и свою способность. Приземлившись вне зоопарка в последний раз, он в обе руки хватает Акутагаву и Дадзая и таким же прыжком взмывает вверх вновь, перемахивая через ограждение в темноту, не попадаясь на свет включенных фонарей — полиция и пост охраны заполонили территорию у ворот. И тут же, стоило приземлиться вниз и отпустить товарищей, на них из-за прутьев грустными и одновременно осуждающими глазами смотрел здоровый, даже больше предыдущего, белый тигр, и шерсть на его голове росла неравномерно — одна из шерстяных прядей свисала справа от морды, идеально белая, без единой полосы. И как только они проворонили?.. Атсуши-кун казался не то что гораздо крупнее, он на фоне всех остальных перебуженных недовольных тигров был взаправду крупным, но знали бы они, какой он в душе цветочек. Все трое с другой стороны баррикады синхронно отвернулись, чувствуя вину, но затягивать с извинениями некогда — они здесь совсем на птичьих правах, и бежать надо, пока не заметили пропажу ещё одного альбиноса. Акутагава подтолкнул Атсуши Расёмоном снизу, Накахара забрал сверху, и пришлось поднапрячься — настоящий Зверь Лунного света весил гораздо больше. Приземлившись на асфальт за прутьями впервые за эти часы, проведённые в зоопарке, Накаджима наконец почувствовал свободу. Он даже вздрогнул, когда его за шею обнял Акутагава, а Дадзай потрепал по пушистой морде и ткнулся лбом в мягкий мохнатый лоб. Накахара бы тоже так сделал, но тут не до сантиментов, уж простите. Выбираться пришлось другой дорогой и через вольеры шумных птиц — они резко начали привлекать внимание, хлопая крыльями и крича при виде тигра, но благо что тот быстро сумел перемахнуть через ограждение. Троица, пользуясь активностью тигра, просто уселась на него сверху, а Атсуши бежал, будто за ним гонятся. Хотя почему «будто»? Всё может быть. Три остановки пролетели за несколько минут, и Накахара, соскакивая на ходу и напрягаясь, поднимает троицу в воздух, по точно такой же схеме запихивая всех через окно. Правда, вышла заминка с тем, что здоровый зверь просто не мог пролезть через раму, и Акутагава с Дадзаем, тянущие его внутри на себя, соревновались с Накахарой, вталкивающим его в комнату извне. С грохотом внутрь ввалились все: сверху Атсуши лежал Дадзай, на нём — Акутагава, а на Рюноскэ сидел уже Тюя, потирая лоб. Посмотрев друг на друга, она едва не засмеялись от того, как во второй раз так просто получилось провернуть эту аферу. А потом резко смолкли. Другого тигра в комнате не было. И погрома тоже… Когда в их глаза резко ударил свет, никто даже не двинулся. Три фигуры, стоящие в проёме, молча смотрели на эту пирамиду из подростков и одного тигра, который резко контрастировал с другим тигром рядом, на голове которого лежала рука Шибусавы-сана. Никто и слова не смел ронять, пока Осаму вдруг не заговорил: — Ну, я же говорил, что они справятся… — Молодые люди, — Мори, неизвестно как появившийся в квартире Тацухико, как и Рандо-сан, вздохнул, растерев переносицу пальцами, — по возвращении домой даже не думайте, что обнаружите ваши приставки на привычных местах, как и свободный доступ к сети. Дадзай и Акутагава загнанно глянули друг на друга. Да блять, ну всё ведь хорошо было… — к вам это тоже относится, юноша, — Рэмбо, скрестив руки на груди, злобно посмотрел на Тюю, и тот потупил взгляд в пол. — уж потрудитесь объясниться мне дома, что весь этот цирк значил. — А ведь у них почти всё получилось, — голос Шибусавы-сана, погладившего чужого тигра по голове ещё под его урчание, заставил Атсуши тут же подняться и неуклюже сесть, наклонив низко голову, чтоб не упираться ею в люстру — все трое съехали на пол и встали на ноги. У Дадзая заинтересованно сверкнули глаза, стоило услышать «почти получилось». — Я бы почти не раскусил их, если бы не одно «но». Друзья мои, — он повернулся к Рандо и Огаю, — что у ваших детей по зоологии? — Если мне не изменяет память, ниже «хорошо» не опускалось, — Мори прикинул в мыслях, посмотрев вверх, и Рэмбо, выслушав его, кивнул, соглашаясь. — А что не так? — Да так, — Шибусава-сан усмехается. — Видимо, они не умеют отличать самца крупного дикого животного от самки. Белая тигрица, поглаженная Тацухико ещё раз, заурчала снова — всё-таки опыт общения с диким хищником просто так не потеряешь. Атсуши-кун, услышав сказанное, покачал огромной пушистой головой, накрыв лапой морду. Накахара, Дадзай и Акутагава неловко переглянулись.