The Godfathers

Политика проката фильмов в кинотеатрах Дадзаю не нравилась никогда. То, что всегда нужно ходить с братом, даже не обсуждалось (то, что Рюноскэ — одногодка, значительно сглаживало ситуацию, ведь будь он младше, Осаму давно бы состоял на учёте за убийство малолетнего, потому что сам ещё не дорос до возраста ответственности), но вот то, что на некоторые желаемые фильмы не пускали без сопровождения взрослых, выглядело не просто богохульством — кощунством. Самое настоящее предательство! Вам что, лишние деньги не нужны, глупые прокатчики? Ограничения они ставят по возрасту, посмотрите на них. Подумаешь, всего одиннадцать лет, а не двенадцать или шестнадцать. Что теперь? Паспорта подделывать? Дадзай однажды просил у отца сделать это, но Мори только подозрительно прищурился и сказал, что уж до шестнадцати сын как-нибудь сам дорастёт, и до восемнадцати, и до двадцати пяти, а там уже он посмотрит, так ли нужен ребёнку второй паспорт. «Я в двадцать пять не буду ребёнком! — Осаму нахмурился и обиженно скрестил руки на груди. — И жить я буду отдельно! И… И сам в кино буду ходить. На любые фильмы. Вот». Огай только головой покивал: «Хоть в Россию переезжай, хоть на ужасы ходи, — он тогда потрепал длинного нескладного подростка по лохматым волосам, не отвлекаясь от бумаг на столе, — всё равно ты для меня останешься ребёнком. И брат твой тоже». Дадзай тогда обиделся. В двадцать пять он будет уже взрослым и сможет сам принимать все решения. И есть он будет всё, что захочет, хоть чипсы на завтрак, хоть вообще ничего. И пить будет что угодно! Одну колу. Полуторалитровую за день. И никто ему не скажет, что ему хватит и трети бутылки, что брату тоже нужно оставить и что живот будет болеть. С Акутагавой ловить вообще нечего: он чуть переест или съест чего-то нездорового или вредного — у него сразу болит живот. По тому, как бледнеет лицо и как он скрючивается на своей постели, Дадзай даже верит ему, не предлагая никаких сухариков вместо обеда из холодильника. Мори правильно сказал младшему, что язвы у него пока что — и слава всевышнему — нет, но если будет есть то, что ест старший — обязательно появится, и тогда ему точно всю жизнь питаться одним нежирным, несладким, несолёным, словом, невкусным и тем, что обычные люди не едят. Эта перспектива Рюноскэ напугала почему-то больше всех остальных (даже больше той, о которой рассказал брат — что у него желудок отвалится и выйдет через…), потому на Дадзая с чипсами он, конечно, смотрел с завистью, но делиться не требовал. Это, на самом деле, для Осаму было блаженством: впервые ему не надо делить паёк с этим кашляющим анорексиком. Пусть сам свою морковку грызёт, Дадзаю больше достанется. Накахара вообще как последний предатель стал. Предложишь ему чипсы — нет, не буду. Кола — то же самое. На попытки съязвить про то, что Тюе-куну просто отец не разрешает, вот он и отказывается каждый раз, Тюя пожал плечами и сказал, что, во-первых, всё ему можно, просто он не хочет, а во-вторых: «Смотри, как бы желудок после этого против тебя не съязвил». Пф, посмотрите на этого поклонника здорового образа жизни. Может, ты ещё и лёгкой атлетикой какой-нибудь занима- ах да, точно, он же и так занимается. Зато Накаджима — самый настоящий друг. Что бы ни ел — всё мало и на всё согласен, а сам тощий, как дистрофик. То, что он не слишком высокий, не придавало ему несуразности и угловатости, зато за любую кампанию, связанную с едой откуда угодно и какой угодно, он всеми четырьмя лапами «за». Булочки из столовой? Да. Миска риса? Да. Спаржа? Мерзко на вкус, но да. Рифлёные чипсы с крабом? Да. Герань с подоконника? Ну… да? Единственный минус сидения с ним поблизости — постоянный шорох упаковок. Правда, он уже наловчился есть на уроках или в других людных местах, где шуметь нельзя, так, чтобы его не слышали, но то, как практически не закрывается его рот, видно. Дадзай, Накахара и Акутагава уже давно не обращают внимания, а вот многие окружающие и одноклассники в том числе шутят про то, что кое-кто входит в число тех, кто ест как не в себя, но не толстеет. В кинотеатрах, знаете ли, это весьма полезный навык… Кооперация не была проблемой. Проблемой было уговорить отцов найти свободное время и желательно до того, как фильм в прокате кончится. Чаще всего случалось так, что не могли все трое: ни Мори-сан, вечно занятой в своём офисе, ни мсье Рэмбо, приходящий поздно ночью и отключающийся едва не по щелчку пальцев, стоит только выключить свет в коридоре и почувствовать постель под рукой, ни Шибусава-сан, возвращающийся домой под утро и отсыпающийся днём — ночью работается легче. Первая неделя с выходными пролетела полностью — не мог никто. На вторую случилось так, что отцы могли, но в будни, а вся четвёрка как раз нет — ежегодный фестиваль конца осени назначался именно на тот день, в который были свободны трое старших. Закон подлости работал именно так. На третью неделю, говоря честно, все четверо уже отчаялись, когда услышали, что на выходные заняты снова все. Решено было ходить по отдельности — не ждать же выхода на блюрее? В кинотеатрах экран большой, звук, акустика, дома совсем не то будет, даже если они вместе в одной квартире соберутся и комнату на весь вечер оккупируют. Атмосфера не та. Да, беда, но выхода-то нет.

Сообщение от: А. Рэмбо 23:54. коллеги мои, никто ничего сказать не желает?

Сообщение от: Т. Шибусава 23:59. Насчёт чего?

00:01. ну даже предположить не могу. не говорите мне, что мне одному сын плешь проел со своим кино, ни за что не поверю

00:02. Я думал, это разрешится как-то само собой…

00:03. я тоже, но вот что-то как-то не разрешилось. не знаете, записки там от родителей не принимают, что я разрешил? напишу всё что угодно

00:04. Это не школа. Просто так их не пропустят. 00:05. Я вообще предлагаю решить всё по-честному с этим их кино.

00:06. ?

00:06. Камень-ножницы-бумага.

00:07. @mori_ougai, вы как? бумага, ножницы или камень?

Сообщение от: О. Мори 00:32. ✂

00:33. камень

00:34. Камень.

00:34. Так, погодите… 00:34. Что вы тут без меня решили? 00:36. Не молчите! @rimbaud, @ttshk_shbsw!!! 00:40. o(TヘTo) Я серьёзно! Это нечестно, я не согласен. Я даже не успел прочесть всё. 00:45. Ну пожалуйста, коллеги…

00:50. Ладно, ладно, я схожу со своим тоже. Один не будешь.

00:51. я так понимаю, мне поспать не удастся 00:52. завтра хотя бы что? день

00:53. Воскресенье. 00:54. В крайнем случае мы можем посидеть с ними первые минут пятнадцать и разойтись, дальше они уже сами.

00:55. (￣︶￣) Воскресенье тем и хорошо, что сеансов на любое время — уйма. Да, фильм по прокату уже не новый, но всё ещё уверенно держался в рядах. Дети всегда встают раньше, для них десять утра — уже день. Рандо всегда удивлялся, каким образом Тюя спокойно в выходные встаёт в девять, а то и раньше, к десяти уже сытый и сидящий либо у себя за своим ноутбуком и тетрадями, либо уже смотавшийся на улицу. Нет, сын и так не особо шумел (спасибо, господи, что он вырос…), но без него в квартире становилось особенно тихо. Раньше Рэмбо боготворил эту тишину, а сейчас, когда ребёнок относительно подрос и почти самостоятельный, эта тишина даже какая-то… пустая. Нет того шума на заднем фоне, не слышно шагов или разговоров, никто не гремит посудой на кухне и не разогревает ничего в микроволновке. Непривычно. Сына Рандо застаёт буквально в дверном проёме в этот раз, в его любимой зелёной куртке с чёрными брюками и в кедах, говоря повременить с прогулкой и про то, что кое-кто на протяжении всего этого времени так отчаянно рвался в кино. Сначала голубые глаза округляются в удивлении, а затем мальчишка попытался что-то сказать, но слова перепутались. Получилось что-то вроде: «Ты же сегодня зан… а предупред… погоди, серьёзно?» Артюр только и кивнул, обречённо вздыхая, но улыбаясь: он спал несколько часов. Тюя уже записывал голосовые в чат остальным троим, говоря сначала «вы вообще в курсе, что…», а потом переключаясь на «вы чё, олени, все знали и меня не предупредили?», Рэмбо думал только о том, что собираться ему сейчас нужно крайне в темпе. Он слышал краем ухо голосовой ответ, кажется, от Шибусавы-младшего: «Мы сами узнали минут пятнадцать назад…» Ох и не любил он торопиться. Забавно было видеть, как с мальчишкой ростом не больше ста пятидесяти с копейками в полурасстёгнутой лёгкой куртке, летних кедах и без шапки на лохматой рыжей голове шагал высокий, полусонный мужчина в длинном пальто, клетчатом шарфе, закрывающем подбородок и нос, и чёрных меховых наушниках, из-под ободка которых слабым ветром колыхались убранные в хвост тёмные волосы. Руки в перчатках мёрзли; плохим решением было не брать машину и дойти пешком — тут недалеко, да и сам Тюя, когда гуляет, это расстояние за день преодолевает раза три, причём туда и обратно, но Артюр банально замёрз за пять минут пребывания на осеннем «холоде». Сыну хорошо — он перепрыгивает через вчерашние лужи, шагает по поребрику и периодически прерывается на сообщения в телефоне, то вынимая его из кармана, то убирая обратно. Где-то на середине пути Накахара внезапно не рассчитал свою силу в прыжке и понял, что шмякнется сейчас своими чистыми кедами прямо в лужу, потому за долю секунды засветился красным и описал в воздухе красивое медленное сальто с ногами вверх, вставая на ноги уже на чистом асфальте и делая вид, будто ничего не произошло. Артюр уже привык к такому, а вот прохожие удивлённо оборачивались и останавливались, желая понять, правду ли они увидели или им показалось. Тюя после этого решил лужи обходить от греха подальше, а то до кинотеатра ещё и не дойдёт. Признать честно, спокойный сын закончился ровно на моменте открывания входных дверей в здание. Рандо солжёт, если скажет, что не вздрогнул, когда Тюя вдруг зарычал и на полной скорости помчался вперёд, сбивая кого-то головой прямо вбок: в подростке Дадзай не успел угадаться, но уже отшатнулся с недовольным айканьем. Мори-сан стоял в тени касс, прикрывая рот рукой и зевая, выглядя уставшим тоже: лёгкое чёрное пальто, расстёгнутое, и алый шарф, накинутый на плечи и свисающий обоими концами книзу. Он медленно повернул голову к коллеге, выглядящему точно так же и подошедшему ближе, и молча перевёл взгляд на троицу младших. То, что они взбесились при виде друг друга, было вполне нормально, и забавно выглядело то, как Рюноскэ, стоя между Накахарой и Дадзаем, держал их за одежды сзади своим Расёмоном, не давая столкнуться лбами. Они тянули на себя и упирались ногами в пол, стараясь вырваться и друг друга схватить, но Акутагава, выросший с братом-аннулятором, стоял на почтительном расстоянии и не позволял до себя брату дотронуться — не выйдет. Парни не ненавидели друг друга, нет, отнюдь, просто сцепиться при встрече было святым делом. Мальчишки, что с них взять. Правда, стоило в дверях появиться Тацухико-сану, глядящему на наручные часы и говорящему «хоть не опоздали», с жующим что-то Атсуши-куном, Рюноскэ мгновенно на него отвлёкся: Накахара и Дадзай, переставшие сдерживаться способностью с головой дракона, от неожиданности с разбега столкнулись лбом ко лбу — даже Огай поморщился, ощущая эти искры из глаз — и отлетели друг от друга, как бильярдные шары, держась за лица и морщась. В любой другой ситуации можно было бы сказать, что это будет им уроком, но Рэмбо только вздыхает и качает головой: уж сколько таких уроков у них было, а воз и ныне там. Ладно, обычно после такого они успокаиваются — обряд встречи прошёл успешно. Вот Осаму несильно ударил Тюю в плечо, подойдя и всё ещё растирая место над бровью, а Тюя негромко огрызнулся в ответ, потирая лоб. Если бы они не стояли сгорбленно, рыжий бы Дадзаю в солнечное сплетение лбом вписался — он сейчас ему по плечо. Шибусава только рот рукой прикрывает, зевая, и пожимает руки обоим коллегам. Билеты купить — дело на раз, ещё и до сеанса полчаса. Самым разумным сейчас кажется просто дать детям деньги и отправить их покупать то, что они будут жевать во время просмотра, а самим сесть где-нибудь в зале ожидания и… и постараться не проспать начало. Возле касс сразу стало тихо, как только четвёрка детей исчезла из поля зрения. Зал большой, тёмный, народу немного. Когда проходили мимо людей, принимающих билеты и сверяющих возрастное ограничение с возрастом самих посетителей, в глазах четвёрки сияла победоносность: не пускаете по ограничению — пускайте с законными представителями! Правда, Дадзай забежал в зал последним, прибиваясь к Мори вторым ребёнком до полного количества, но выглядел он задумчивым: конечно, за углом он задержался у постера совершенно другого фильма в соседнем зале, рассматривая эти ужасы с рейтингом восемнадцать плюс. Даже кола, втягиваемая через трубочку большого стакана, перестала шуметь и булькать. Да, он видел этот фильм, но чисто по названию, а так даже трейлера не смотрел, ему был интересен другой. А теперь он думал. Отцы сидели на несколько рядов выше, но всё равно никаких людей между ними и местами детей не было — что они хотели, три недели уж прошло с премьеры. Накахара нарочно сел на самое дальнее от Дадзая место, из «чего пожевать» взяв только банку энергетика и подкидывая её рукой, ожидая начала. Да, вредно, он знает, но от одной ничего не будет, да и не увлекается он ими так часто. Рядом с ним сидел Акутагава, не взяв ничего вообще — стало плохо от одного вида этого обилия чипсов и подобной дряни на полках. Да, завидно, но уж лучше дома поесть, чем пролежать с болями в желудке несколько дней. Накаджима как на несколько дней просмотра фильма собрался, но никто из троих товарищей внимания на это не обратил: макси-стакан попкорна уйдёт в него за полчаса, если не за минут двадцать пять, пачка чипсов и подавно закончится за пятнадцать минут, здоровой бутылки газировки ему хватит примерно на час от фильма… словом, по тому, как кончается у Атсуши еда, можно определять время, если у тебя нет часов. Осаму, видимо, наконец-то позавтракал дома, раз обошёлся одним стаканом, но то, что он сидит рядом с Накаджимой, как бы намекает, что они так или иначе разделят паёк между собой. От таких компаний подростков в кинотеатрах обычно отсаживаются люди, если есть места поблизости, и, глядя на свою четвёрку, отцы догадываются почему… Мори вздыхает, подпирая рукой голову, Рэмбо укутался в своё пальто побольше, спрятав руки в перчатках в рукава и прикрыв глаза, Шибусава потянулся руками вверх и откинулся на спинку кресла, попытавшись сначала вытянуть ноги, но с горестным вздохом подобрав их обратно — колени едва не упираются в спинку кресла спереди. Они наблюдают, как рыжая, чёрная, белая и бурая макушки то появляются над креслами, то исчезают, и за тем, как попкорн один за одним витает в воздухе — Дадзай-кун ловит его ртом, то отклоняясь, то подпрыгивая на месте, но иногда прямо у его лица зёрна перехватывает чёрная пасть способности брата под негромкий смех остальных двух мальчишек, а иногда попкорн охватывается красным свечением и резко корректирует свою траекторию, попадая не в рот, а в лоб или по носу. Хорошо, что Накахара отсел от Дадзая подальше — сразу видно, рыжий далеко мыслит. Но свет гаснет, и начинается… реклама. Мелочь спереди как-то сразу притихает, вперив взгляды в экраны. Артюр встрепенулся от громкого звука, но вскоре просто побольше зарылся носом в шарф и поправил меховые наушники, пытаясь заснуть, Тацухико протёр краем чёрной кофты из-под белого плаща тонкие стёкла очков, Огай зевнул. Не мультфильм — и то хорошо. Экшн, фантастика, двенадцать плюс, кишки и кровь… Может, даже интересно будет. Мори вообще, если честно, не помнил, когда последний раз был в кинотеатре и был ли тут в принципе хоть раз. Лет -цать назад, наверное. Рандо и вовсе не ценитель громких мест, Шибусава просто не разделяет всеобщего увлечения кинематографом. Им троим по душе больше литература и желательно в печатном варианте (электронное — совсем не то!), но в темноте особо не почитаешь, а дети сильно хотели. Сейчас, когда они растут и всё меньше нуждаются в родителях, это — меньшее, что взрослые могут для них сделать. …В какой-то момент Рюноскэ, когда в фильме воцарилась ненадолго тишина после падения главного персонажа с высоты, услышал позади шёпот своего отца: «Это стопроцентный перелом тазобедренной кости и сильнейшeе сотрясение мозга, я ни за что не поверю, что он очнётся в следующем кадре в полном здравии». Пап, ну ты серьёзно? Акутагава едва не обернулся на отца, как вдруг увидел краем глаза, что брат с краю потихоньку слезает с места и незаметно куда-то сваливает, согнувшись в три погибели и вообще чуть ли не ползком в полной темноте, ориентируясь только на свет от экрана. И стакан-то он свой с собой захватил, как будто на него кто-то позарится. Вот, нехрен столько пить было перед фильмом, придурок. Но проходит десять минут, а брата всё нет. Честно, он вспомнил об отсутствии Дадзая только тогда, когда на экране где-то на заднем фоне за героями промелькнула надпись над дверью WC. Ты чё там, головой в бачке застрял, высотка? Рюноскэ огляделся ещё раз, думая, что он мог просто пересесть, но нет — его не было в зале. Телефон в кармане без единого сообщения, отцы позади глядят в экран. Акутагава в последний раз бросил взгляд на фильм, вздохнул и медленно, как разведчик, сполз с кресла, пролезая через ноги Атсуши и жестом руки показывая «я скоро». Да уж, шагать в темноте между рядами — такое себе занятие, особенно когда чувствуешь на себе взгляды остальных зрителей, но через несколько секунд он уже выбегает в пустой на время идущих сеансов кинотеатр, оглядываясь. Он уже был готов увидеть сидящего где-то на диванчике брата, залипающего в смартфон непонятно зачем и болтающего с кем-то по нему же, но нет — и здесь его нет. Брошен подозрительный взгляд в сторону дверей уборной в попытке отговорить себя от того, что брат застрял там, но вдруг взгляд упал на приоткрытую дверь соседнего зала и торчащую в просвете половину тела. Дадзай не ожидает, что его дёрнут на себя, и у него чуть кола из носа не выливается, пока он откашливается и сжимает свой стакан в руке. Серые глаза брата прищурены, Акутагава только руки в стороны разводит в жесте «чё за хрень», и становятся видны хотя бы его бледные ладони на тонких запястьях из-под длинных рукавов чёрной толстовки, но старший, откашлявшись, только палец к губам преподносит в немой просьбе быть тихим и манит рукой, кивая в сторону приоткрытой двери. Он высокий, он снова просовывает голову в просвет в чужой зал, и Рюноскэ чувствует, что плохой идеей будет последовать предложению, но, оглядевшись по сторонам, аккуратно подходит рядом и заглядывает в зал под головой брата. Видно всего пол-экрана, но… Тюя поглядел вокруг и понял, что обоих Мори-младших нет. Справа от Атсуши и справа от него самого — пустые кресла, и сам Накаджима сидит в обнимку с полупустым стаканом попкорна, глядя в экран. Кажется, его за едой не беспокоило отсутствие товарищей — он сидел, сняв обувь и держа задними тигриными лапами вместо ног стакан попкорна перед собой, в руках сжимая пакет чипсов и периодически склоняясь к трубочке из бутылки рядом с собой, — и если бы Накахара не дёрнул его за край футболки, перевесившись через подлокотники пустого места, юный оборотень и внимания не обратил бы, что остался один. «Где они?» — Тюю не видно за спинками кресел из-за роста, и шёпота его не слышно тоже, и Атсуши, удивлённо посмотрев на друга с полными щеками попкорна, вдруг понял, что ещё двоих из их компании не хватает. А он-то всё думал, почему он на руку Дадзая на попкорне не натыкается уже столько времени! Накаджима только головой отрицательно покачал, и Накахара, выглянув из-за кресел на отцов, убедившись, что они на них не смотрят, занырнул за спинки снова и тихо сполз на колено на пол, поманив за собой и прижав палец к губам, мол, тише. Им повезло, что на их ряду никого больше нет, и Тюя, осмотревшись ещё раз по сторонам, спрятал руки в карманы брюк и оттолкнулся ногами от пола вперёд, слабо светясь красным на кедах и буквально проплыв по ряду над полом и по ступеням вниз, вытянувшись стрункой и встав на ноги только у дверей. Атсуши замешкался, не зная, куда деть всё своё добро, и оставил пачку чипсов на своём сиденьи, одной рукой прижимая к груди стакан попкорна, другой хватая кроссовки и тихо, на тигриных подушечках и сгорбившись, проскальзывая к выходу из зала. Дадзай совсем не ждал, что ему придётся встать на носки, потому что снизу подтолкнут — под головой Рюноскэ появилась белая голова Накаджимы, а уже под Накаджимой на корточках сидел Накахара, интересуясь гневным шёпотом, какого х- и чего эти двое тут забыли, но никто ничего не ответил. Тюя сам на пять минут завис, втыкая в пол-экрана с другим фильмом и склонив голову к плечу. Но именно в этот момент на экране что-то громко заверещало в полной темноте, и Атсуши, чуть не подавившись и икнув от испуга, вылетел из общего ряда, споткнувшись о Тюю и стукнув макушкой по подбородку Рюноскэ, а уже Рюноскэ — по Осаму, и все четверо вывалились за дверь. — Вовремя вы… — Дадзай растёр ушибленное место, приоткрыв рот и подвигав нижнюю челюсть. — Можно аккуратнее? — Я не виноват, — Акутагава растирал голову — острый подбородок брата ударил по макушке довольно сильно. — Там момент интересный, вообще-то. — Вы совсем идиоты или как? — Накахара и вовсе сидел на полу, повернувшись к ним вполоборота. — Из одного зала в другой? Вам нормально? — Да мы же на чуть-чуть всего, — Дадзай потряс стаканом, проверяя, сколько осталось, и убирая руку в карман джинс. — Мы там даже не пропустим ничего важного. — Вас полчаса не было! — Тюя встаёт, отряхивая колени и встряхивая головой. — Мы на какой фильм вообще пришли? И ты что молчишь? Рюноскэ поправил рукава толстовки, проморгавшись — глаза привыкли к темноте и слезились на свету. — Я за ним вышел. — Замечательно ты за ним вышел и не вернулся, — Тюя покачал головой, вдруг оборачиваясь на двери зала, в котором шли ужасы и на которые они смотрели из коридора — он стоял ближе всех и услышал, как чудовище вновь заверещало с экрана. — Ребята, пойдёмте обратно, — Атсуши только сейчас отошёл от испуга, вцепившись в стакан попкорна и смяв его, как полиэтиленовый пакет, ещё и продырявив когтями. — Там отцы могут потерять и… ребята? Его напрягло то, что Накахара, Акутагава и Дадзай загадочно переглянулись, а затем поглядели на него. Тюя хмурил рыжие брови, морща нос, а Рюноскэ и Осаму, посмотрев друг на друга, посмотрели на Накаджиму вновь. Дадзай улыбнулся, вынимая трубочку изо рта. — Ничего не случится, если мы чуть-чуть посмотрим и того, и того. — Н-но у нас же билеты только на тот, — юный оборотень нервно сглотнул, бросив взгляд на двери нужного зала, но чувствуя неладное — волосы, смешавшись с шерстью, постепенно вставали дыбом на затылке. — Нас же не… — Ну, никто же не видит, — когда Дадзай хитро щурится — быть беде. Атсуши втянул голову в плечи и, отчаявшись в подозрительно молчащем Рюноскэ, в последней надежде глянул на Тюю. — Если нас потеряют, скажем, что недавно в туалет вышли. — Ага, все вместе вышли. Группа поддержки, — Тюя едва не прорычал, посмотрев сначала в пол, потом — по сторонам и уже после этого на двери зала с ужасами. Он будто взглядом гипнотизировал её, а затем что-то проворчал под нос и аккуратно раскрыл дверь за ручку, осмотревшись в темноте, прищурившись и развернувшись, махнув рукой: — Только недолго! Дадзай хитро лыбится, скользнув в чужой зал первым, за ним — Рюноскэ, надев чёрный капюшон на голову и максимально слившись с местностью, а Накаджима хотел было развернуться, но Тюя схватил его за ворот футболки, не поняв намерений и запихивая в зал с ужасами перед собой. Когда дверь захлопнулась и все четверо оказались в зале, Атсуши испуганно втянул голову в плечи, слыша эти стандартные звуки одиноких шагов по скрипящему полу с экрана. Его глаза ярко горели, как у кошки в темноте, но тройка товарищей уже ушла вперёд, а оставаться наедине с чудовищами совершенно не хотелось. Места оказались свободными только парой и на первом ряду, и Накаджима по стеночке прошёл на самое крайнее, сев максимально тихо и подобрав ноги под себя, а Дадзай схвачен за шкирку и отброшен в сторону — высотка и на полу посидит, Тюе нужнее. Акутагава уселся в углу на полу рядом с Атсуши прямо в ногах, сев по-турецки и из-за чёрной толстовки совершенно не видный, а Дадзай закинул на свои плечи ноги Накахары на сиденьи позади, чтоб не пинался. Не была известна завязка, не был понятен сюжет, но на экране мельтешила в тёмных углах неприятная тварь, а люди в середине дома вздрагивали от каждого шороха — это уже интересно и объяснений не требует. Удачно они заглянули. Правда, когда солнце по таймлайну фильма начало всходить, тварь растворилась, и Атсуши вздохнул с облегчением. Всегда бы так в ужасах было! Светло, хорошо, никакого монстра… От нервов попкорн оказался съеден весьма быстро. Накаджима сидел, вжавшись спиной в спинку кресла, весь взъерошенный и вздыбленный на круглых полосатых ушах. Чёрт, не надо было соглашаться, не надо было… Вот зачем он согласился, божечки-кошечки, зачем… Эти сорок минут казались вечностью. Когда на периферии зрения шевельнулся Акутагава, Накаджима, забывший про его существование в темноте, вцепился когтями в спинку кресла. Дадзай периодически комментировал действия: например, когда в какой-то момент одного из персонажей утянула в темноту тварь, а потом его обнаружили повешенным в одной из комнат большого заброшенного дома, он вздохнул и мечтательно произнёс: «Мне бы также». И после каждого комментария он получал по плечу ногами от Накахары, внимательно слушающего и раздражающегося с каждого лишнего звука: рыжий, склоняясь, шипел, чтобы Дадзай замуровал свой гадкий рот, иначе он его ему замурует монтажной пеной, и на минуты две-три угрозы, как правило, хватало, а потом тварь убивала кого-то ещё и Осаму снова им завидовал. И чем чаще монстр появлялся на экране, тем глубже впивались когти юного тигра в несчастное кресло. И в какой-то момент, когда началась кульминация и чудовище вышло в свет, сверкая своими зубами, когтями, щупальцами и всем подобным, Тюя не выдержал — на голову Дадзая с силой наделся пустой макси-стакан из-под попкорна, потому что «да заткнись ты уже!» А потом чудовище резко оказалось за спиной двух выживших парней, заверещав на всю громкость, и в широкий экран также внезапно со всей скорости врезалась чёрная голова кое-чьей способности, разрывая полотно зубами на несколько длинных клочков. Накахара понял, что пора линять, первым. Осаму только попкорновый стакан с глаз приподнял, чтоб хоть что-то увидеть, а его уже пнули в спину и зашипели бежать отсюда к чёрту. Рюноскэ столь резкой реакции Расёмона испугался сам, потому ещё встать не успел, зато уже на четвереньках выскочил за угол, там уже вставая, хватая голову агрессивно жующего кусок экрана Расёмона руками и оборачиваясь на товарищей: Тюя перемахнул через встающего Осаму первым, догоняя Акутагаву, а вот Дадзай что-то задержался. Гул и шум непонимающих, что произошло, людей в зале нарастал, и вот наконец Осаму соизволил появиться в поле зрения, держа под руками Накаджиму — взъерошенный и распушившийся, поджавший ноги и хвост, он сжимал в когтях кусок кресла, от которого друг и пытался его отодрать. Никто ничего не успел сказать — четверо вылетели из зала с ужасами в свой зал, будто ничего и не было, и резво расселись по своим местам, делая вид, что здесь и были всё это время. Сердца бились так, что заглушали звуки фильма, и зашуршала под Атсуши оставленная им пачка чипсов, на которую Дадзай его, так и не выпустившего кусок кресла из когтей, случайно посадил. Акутагава стянул капюшон с лица, часто дыша и удивлённо пялясь перед собой, не зная, чего испугался больше: той страшной рожи и резкого звука или того, что сделал с экраном Расёмон, успокоившийся и втянувшийся в толстовку. Защитник чёртов… Осаму единственный не выглядел напуганным — он больше расстроился из-за того, что оставил в чужом зале свой недопитый стакан, но бутылка газировки у Атсуши с радостью и без сопротивления прямого обладателя сошла заменой: Накаджима на скромное «можно» молча закивал головой, как болванчик в машине, и, посмотрев на свои лапы, затряс ими, выпуская кусок кресла с чужого зала в свободный полёт на ряд спереди. После того как все пришли в себя, четверо синхронно и молча переглянулись между собой, а затем обернулись в просветы между своими местами, с настороженностью и готовностью отхватывать за побег глядя на отцов, но… Но Мори, периодически жестикулируя одной рукой, продолжал комментировать каждое падение или удар длинным названием травмы, Рандо-сан спал, укутавшись в пальто и шарф, а Шибусава-сан, сняв очки, утирал глаза платком — видимо, в фильме кто-то совсем недавно приказал долго жить. Когда спустя пятнадцать минут пошли титры, а зал стал светлым, четвёрка вздрогнула. На самом деле, фильм они уже толком не смотрели — всё ждали, что из главных дверей выйдут контролёры с полицейскими и укажут на них, прошедших в зал без билета и попортивших имущество, но ничего не происходило. Зрители вставали со своих мест, и сами они подскочили, Дадзай даже потянулся руками вверх правдоподобно, косясь на отцов — Мори вставал с места спокойно, потягиваясь тоже, Шибусава убирал платок в нагрудный карман и будил мсье Рэмбо, тормоша за плечо. Они… действительно не заметили? Огай, встретившийся с сыновьями взглядом, только рукой махнул, указывая на выход, но одним выходить из зала что-то не хотелось. Тацухико даже поразился тому, как сильно вцепился в него сын, словно за полтора часа соскучился, да и Мори изумился тому, как обычно идущие впереди младшие плелись за его спиной. Накахаре повезло больше всего — сонный отец никуда не торопился и сливался с толпой других зрителей, а значит, и он тоже. Им правильно показалось, что на выходе из зала людей, принимающих билеты, стояло больше, чем нужно, и смотрели они на выходящих с подозрительностью, да и в самом холле кинотеатра недовольно шумели люди из соседнего зала, но Шибусава, шмыгнувший носом и удивлённо оглядевшийся по сторонам, желающий спросить у кого-то, что случилось, был утянут сыном вперёд, к дверям, а остальные двое только с вопросительными взглядами обернулись на толпу, пройдя её насквозь и выйдя на улицу. Солнце светило ярко. Ветер свежий, дышалось лучше. Рэмбо прокашлялся, подставив кулак к губам. — Должен заметить, нынешние фильмы просто до ужаса неправдоподобны, — Мори посмотрел на небо. — Но сюжет оказался не таким уж плохим. — Режиссёры явно зря добавили смерть персонажа, — Тацухико нахмурился, убирая руки в карманы светлого пальто, и, посмотрев, как четвёрка детей, стоя спина к спине, уткнулись в свои телефоны, только головой покачал. — Посмотрите на них, прямо-таки впечатления о фильме постить полетели. — главное, что им понравилось, — Рэмбо зевнул и проморгался, выглядя уже не таким сонным. — а мы такое и по телевизору посмотреть можем. — Рандо-кун, ты спал весь фильм, — Огай усмехнулся. — ну, иногда я просыпался и слушал… вроде интересно. — Когда в фильме все начинали кричать и драться, я думал, что буквально смотрю фильм о них, — Тацухико кивнул на фантастическую четвёрку, стоящую в стороне, и Рэмбо с Мори вынуждены были согласиться. Погода была хорошей. Они сейчас разойдутся по домам, а дети, скорее всего, убегут где-то гулять до вечера. На то они и дети. — И всё-таки, — Мори прижал ладонь к лицу, качая головой, — если до их двенадцатилетия им снова срочно нужно будет на какой-то фильм, я точно сделаю им по второму паспорту с датой рождения на год раньше. Есть возражения, господа? Артюр и Шибусава и слова не проронили.