The Godfathers

Общий чат.

Сообщение от: О. Мори 00:12. Господа, я искренне сожалею о том, что потревожил в столь поздний час, но… хоть кто-нибудь решил эту проклятую двадцать вторую задачу из геометрии?

Сообщение от: А. Рэмбо 00:15. 'nj hfpdt yt fkut, hf& 00:15. пардон 00:16. это разве не алгебра?

00:18. А… Да, наверное, всё-таки алгебра.

Сообщение от: Т. Шибусава 00:21. Господа, в начальной школе нет разделения на геометрию и алгебру. Это просто математика. Даже не высшая.

00:22. o(TヘTo) Почему настолько СЛОЖНО. Я, доктор медицинских наук, НЕ МОГУ решить задачу для ТРЕТЬЕГО класса. Какой позор.

00:23. вам нет причин переживать, мори-сан 00:24. я закончил сорбонну… и я никогда раньше не чувствовал себя таким глупым, как при прочтении этой задачи. эти страшные цифры не укладываются в моей голове 00:25. итак, у кого из нас есть математическое образование, джентльмены?

00:26. Исключительно художественное.

00:27. Исключительно медицинское.

00:28. alors nous sommes dans le cul je veux mourir

00:30. Мсье Рэмбо, не проклинайте нас, пожалуйста, мы ни в чём не виноваты.

00:31. Один из моих обмолвился, что существует такая вещь, как готовые домашние задания или что-то вроде того.

00:34. я уже проверял 00:34. для третьего класса готовых домашних заданий, как выяснилось, не существует 00:35. очень жаль

00:37. Чисто в теории… Что им будет, если они не решат одну задачу? Я не думаю, что случится армагеддон. Да и, думается мне, в условиях явная опечатка. Не могут десять решений с применением интегралов и простейшей функции не дать ответа, данного в конце учебника.

00:38. тюя говорил мне, что эту задачу они будут проверять всем классом и что кого-то вызовут к доске её решать. вроде 00:39. зверство какое

00:41. Я тут, знаете, подумал… ну ничего же не будет, если один день мои в школу не сходят? Я напишу их классной, что они… ну… проспали. Будильник сломался.

00:42. !!! 00:43. я что, зря помогал своему французский делать?!

00:44. Мори-сан, какой вы нехороший человек! Математика у них первым уроком. Проще будет, если они не пойдут на первый.

00:45. Это как-то странно, если родитель будет предлагать детям прогулять урок…

00:46. o mon dieu я согласен давайте вместе не пойдём

00:47. Артюр, хоть бы ради приличия попробовал поотрицать.

00:48. когда мне хочется спать, я просто плыву по течению нескончаемой цепочки событий, ведущей меня к неизменности бытия, и не пытаюсь сопротивляться неизбежному

00:50. И почему я не удивлён такому ответу?

00:51. математика рождена, для того чтобы гореть в адском пламени

00:52. Артюр, мы поняли, что ты гуманитарий. Только ребёнок твой считает вполне себе хорошо.

00:53. он заслуживает лишний раз отдохнуть. математика моего сына не заслуживает

00:54. Так, значит, откладываем треклятую задачу и не идём завтра ни на какую математику? 00:55. Ну, в смысле дети никуда не идут.

00:56. Не думаю, что мой сын будет против пропустить нелюбимый, как я понял, предмет. «Энка» за отсутствие лучше, чем ноль баллов за невыполненное задание.

00:57. секунду, пожалуйста

На подлокотнике лежала тетрадь обложкой вверх и ручка, зацепленная колпачком на листах. Рэмбо поднялся с кресла, потянувшись руками вверх и тихо шагая в комнату к сыну. Его волосы убраны в хвост, чтобы не мешали, с плеч пришлось на время скинуть плед и погрузиться в жестокий и холодный мир. Квартира погружена во мрак, единственный свет — от лунного диска в высокие полукруглые окна. Артюр тенью скользнул в приоткрытую дверь, присаживаясь на край постели и аккуратно растормошив ребёнка за плечо — рыжик, спящий на спине с задранными вверх руками и скомкавший простынь, которой укрывался, в ноги, поморщился, лениво приоткрывая один глаз. Видя силуэт отца в полоске лунного света, пробивающегося между тёмных штор, он медленно моргнул и приподнялся на локте, потирая глаза ладонью. — Пап? — голос со сна хриплый, волосы растрёпаны — Рэмбо по привычке приглаживает торчащую вверх рыжую прядь, а затем прижимает палец к своим губам, намекая, что всё в порядке и шуметь не нужно. — тебе принципиально важно завтра попасть на первый урок? — А? — Тюя зевнул, прикрывая ладонью рот, и снова сонно взглянул на отца. — Ну там… математика же… Рэмбо вдруг взял мальчишку за руку, улыбаясь и продолжая шёпотом: — а хочешь не идти на неё? поспишь лишний час. — В смысле? — Накахара встрепенулся, непонимающе щурясь. Спать уже не хотелось так сильно, как надо бы. — в самом прямом. — А… а задача? — если не пойдёшь, она не будет тебе нужна. Тюя задумался, отведя взгляд и смотря на ковёр возле постели. Там валялся потрёпанный жизнью плюшевый покемон в виде оранжевой собаки с жёлтой гривой. Ну, как гривой… Если гривой можно было назвать свалявшийся жёлтый мех. Пластиковые глаза поблёскивали в лунном свете. Недолго помолчав, Накахара с опаской, неуверенно, спросил: — А что, так можно? — можно, можно, — Рэмбо сам зевнул, прикрывая рот рукой и поёжившись, вытирая выступившие от зевка слёзы с глаз. — Тогда… ну… я не пойду, — Тюя выглядел так, будто подозревал отца в обмане, но не мог уличить его в этом. Артюр улыбнулся, вставая с края постели и потирая своё плечо. Холодно. Тюя уже привык к тому, что у его отца какое-то неадекватное тепловосприятие, потому что сейчас на улице было минимум градусов восемнадцать и Накахара спал в одних шортах, а его отец в длинных брюках, тёплых тапках и домашней рубашке ёжился от прохлады, вот и не реагировал. — я переведу будильник на час позже. засыпай, — Рэмбо гладит рыжика по голове, внутренне ликуя, что на математику можно забить — не для того он высшее в Сорбонне получал, чтобы не мочь решить задачу начальной школы. Мужчина уходит, неплотно прикрывая дверь. Тюя, подождав, пока отец уйдёт, резво достаёт телефон, видит Дадзая онлайн и тотчас пишет радостную новость. Конечно, будто Артюр не слышал копошения. Всё равно Тюя заснёт минут через пятнадцать, как и Рэмбо — осталось улечься в постель, распустить волосы, укрыться одеялом и пригреться. Отопление в его комнате никогда не отключается.

01:08. тюя обрадовался, что он завтра не идёт ни на какую математику 01:09. я посплю лишний час, какое счастье

01:13. Ты разбудил ребёнка средь ночи, чтоб сказать ему, что он завтра прогуливает первый урок?

01:16. трус я дрожащий или право имею обрадовать своего сына? тем более это будет звучать как неожиданный подарок, а не так, словно его отец не смог разобраться в задаче для третьего класса

01:18. Я по-тихому перевёл будильник на час позже.

01:19. Господа, нам за тридцать…

01:23. не беспокойся, мой и так уже рассказал твоему, что они завтра никуда не идут

01:23. ?! Огай нахмурился, протерев глаза пальцами и вновь поглядев на экран. Каким образом? В его кабинете и комнате по совместительству горела настольная лампа, освещая стопки бумаг, ручки, печати, учебник математики за третий класс, тетрадку с порванным правым нижним уголком обложки и исписанные под черновик для грёбаной задачи парочка листов со старой документацией на обратной стороне — понапишут условий для пустяковых примеров, поналяпают опечаток в выданных значениях, а потом доктора медицинских наук бьются над ними вместо своих уставших детей, осознавая свою полоумность из-за неспособности решить. Всё остальное пространство было давно погружено во мрак и тишину, но теперь Мори, хмуро глянув на дверной проём, убедился, что не спит он всё-таки не один. Благодарим за сказанное, мсье Рэмбо, сейчас кое-кто раз и навсегда отучится сидеть в телефоне до поздней ночи, три часа тому назад пожаловавшись, что смертельно хочет спать вот прям сейчас, а домашнее задание никак не решается. Огай умеет приближаться незаметно — основная, так сказать, работа и обязала, и научила. Мори бесшумно поднимается из-за стола, на носках подойдя к двери, выходя в тихий, погружённый во мрак коридор квартиры и сделав всего три шага до детской, замерев и прислушавшись. Тишина… Она и настораживает. Просто младший сын в лице Акутагавы обычно что-то бубнит во сне, а Дадзай, старший, обязательно спит в такой позе, что всегда роняет с постели то свою плюшевую акулу, то подушку, ещё и ноги умудрится свесить со второго яруса. Ручка неслышно поворачивается вниз — Мори тихо раскрыл дверь, заглядывая в тёмную комнату. Да уж, до конспирации мальчишкам ещё расти и расти: секундная возня их тут же раскрыла с головой. Такой шум характерен, если кто-то быстро накрывается одеялом с головой или убирает что-то из кровати в сторону. Огаю повезло сохранить острое зрение для темноты, но сейчас ему в глаза ничего не бросается: комната как комната, оба архаровца спят, отвернувшись лицами в стены. М-да, действительно, какая тут конспирация, им до мимикрии ещё далеко. Будто отец не может различить их нынешнюю позу «крепко спящих» от обычной — либо звездой и со скинутой на пол подушкой, либо с невнятными словами во сне. Мужчина вздыхает, покачав головой и тихо-тихо подойдя к кроватям. Слабый свет от настольной лампы из кабинета пробивается еле видной жёлтой полосой из щели приоткрытой двери. Мори привык шагать аккуратно, стараясь ни на что не наступить — научен горьким опытом трёхлетней давности, когда заходишь поднять спавшее одеяло или укрыть получше, а в итоге спотыкаешься о какую-нибудь машинку, которая обязательно с громким стуком колёс укатится в стену, или наступаешь на конструктор, сразу же вспоминая мысленно по очереди всех чёртовых матерей и стараясь смолчать. Один раз он вовсе наступил на большую плюшевую хрень, которая, как оказалась, очень громко поёт… и это был единственный раз, когда Огай выбросил что-то из детской в приоткрытое окно одним точным броском. Рюноскэ в серой махровой пижаме укрылся одеялом по пояс, сжимая подушку рукой и сопя на своём нижнем ярусе кровати — как ни странно, но этот вроде как спит или по крайней мере в полудрёме. Что ж, хотя бы один ребёнок покамест беспроблемен. Огай пригляделся к нему с минуту, убеждаясь, что ничего с его постели не упало, и выпрямляется, заглядывая к Осаму. Невинный клубок одеяла, учитывая, что Дадзаю всегда жарко и он спит в шортах и майке (а то и без неё), полностью раскрывшись и раскинувшись звездой, сложив ноги на плюшевую акулу. Виднеясь уголком чёрный телефон экраном вниз торчит из-под подушки и медленно Мори оттуда вынимается, откладываясь на стол, где обычно и лежит. Маленький нарушитель. — Я всё вижу, молодой человек, — прошептал он так, чтобы Осаму точно услышал, не подавая виду — но нет, мальчишка завозился и скинул с себя одеяло, поворачиваясь на спину и скрестив руки на груди, смотря отцу в глаза. Мори нахмурился. — Не будешь спать — посажу за своё рабочее место следующей ночью, будешь за меня всё делать, пока я буду спать. Осаму, прищурившись, насупился и демонстративно вздёрнул нос, отвернув голову к стене. Он успевает заметить на периферии зрения, как к нему тянется отцовская рука… И треплет по волосам. — Спи давай, полуночник. Мужчина также бесшумно уходит, провожаемый взглядом сына, и Акутагава на нижнем ярусе получает акулой по голове за то, что не спали оба, а получил почему-то только Дадзай один. Рюноскэ хрипло фыркнул и ответил, что кому-то дано быть первым среди равных, а кто-то его брат. И получил подушкой в лицо. 01:43. Я диву даюсь, как эти двое, занимаясь по ночам своими очень важными делами вроде переписок и отдыхая от силы часа четыре, умудряются быть потом активными целый день. Они что, на уроках спят?

01:45. Мори-сан, они дети. У них энергии хоть отбавляй. Наверняка Бастилию брали детьми, возвращающимися с восьмого урока физкультуры, где их все сорок минут гоняли по стадиону. 01:47. Мой вот на уроках ест…

01:48. Ест — это хорошо. Моих не заставишь. Причём обоих. Каждый совместный завтракообедоужин — битва на смерть.

01:50. да что вы знаете о трудной жизни 01:51. когда ты привык есть в пятизвёздочных ресторанах блюда от шеф-повара, а твоему сыну дай кусок хлеба с сыром сверху и больше ему ничего не надо

01:52. Парень точно выживет, а вот ты…

01:53. мсье шибусава, вы на что намекаете?

01:54. О, нет, совершенно ни на что. Хорошо, когда у ребёнка нет проблем с едой и он ест буквально всё. 01:54. Даже цветы на подоконнике…

01:55. Мне кажется, это внутренний кот Атсуши-куна даёт о себе знать. Тацухико только вздохнул. Все те несчастные цветы, которые стояли у него на подоконнике в доме, начали грызться сыном ещё несколько лет назад. Сначала ребёнок-тигр отрицал свою причастность к отгрызенным листьям, а потом, когда Шибусава чисто случайно застал его за раскрыванием пасти над листом строманты, сознался, что ему очень хотелось вот прямо сейчас сделать этому растению кусь. Мужчина смирился: внутреннюю кошку не отучить. Но стал чаще накрывать листы растений листьями салата, чтобы юный тигр не портил себе желудок несъедобным. Атсуши-кун вообще постоянно ел. Того требовала растущая способность, и из-за сочетания постоянной еды и худобы казалось, будто еда куда-то проваливается и до желудка не доходит. Компания из Дадзая, Накахары, Акутагавы и Накаджимы практически каждую перемену наведывалась в столовую, чтобы Атсуши поел, а им скучно по одиночке не было. Накаджима не рассказывал своему отцу, что однажды классная взъелась на него за надкушенный цветок на подоконнике, и Дадзай с Накахарой, ставшие свидетелями злобы учителя, подговорили Акутагаву понадкусать Расёмоном все остальные несчастные растения. «Я не виноват, — грустный и притихший за своей партой Атсуши вздохнул. — Мне иногда так хочется погрызть цветы, что я… ну… не контролирую себя…» Это он ещё не видел, что в его отсутствие все остальные горшки с растениями опрокинуты, ибо нечего гнать на котёнка. Никто из учеников так и не сознался. Дома от печали третьеклашка полностью сгрыз стрептокарпус. Неделей раньше начальной школе необходимо было принести поделки из подручных средств на праздник осени, и четвёрка учудила: юный Накахара, делая вид, что непричастен, заставил свою кривенькую поделку двигаться; Акутагава и Дадзай, не придумав ничего лучше, тайком вытащили из отцовского ящика стола четыре новеньких скальпеля и сделали из них ноги своему непонятному зверю из кабачка и тыквы; Накаджима, забыв о том, что поделку нужно нести завтра, спохватился слишком поздно, и Тацухико, узнавший о великой трагедии ребёнка, помог вставить в яблочную голову тигра из овощей глаза — небольшие рубины, оставшиеся от какого-то колье. Да, когда твой отец работает ювелиром, ты автоматически живёшь на горе драгоценных камней и даже не подозреваешь об этом. Ну, вернее, четвёрка вообще не подозревала, что живёт на горе золота, учитывая, кем являлись их отцы… но им и необязательно знать досконально. Камень-ножницы-бумага по части прогулок со всей оравой сменились на родительские собрания: ответственные отцы очень уж не любили присутствовать на них. Дважды, в классе первом, они ходили на них все вместе, и каждый, сидя на задних партах, полагался друг на друга, занимаясь своими делами: Тацухико разбирал почту в телефоне, сверяясь со списком заказов на ювелирные изделия, Мори по-тихому заполнял свои бумаги, Рэмбо, подперев щёку рукой, дремал. В итоге оказывалось, что все всё прослушали и вынуждены были выуживать информацию из классной беседы, уведомления которой сразу были отключены. Шибусаве в последние два раза очень везло, он всегда выигрывал, но чувствовал, что скоро придёт его очередь видеться с дружным родительским комитетом… Из-за того, что Тацухико отвлёкся на помощь ребёнку с задачей, отправив того спать и по-отцовски пообещав, что решит «пустяковый пример», он вспомнил, что не ел с самого утра. По работе как-то замотался, глаза болели. Раз уж всеобщее решение насчёт совместного прогула математики было принято, можно было отвлечься от жуткой тригонометрии… алгебры… геометрии?.. что это? в общем, можно было отвлечься и поесть. Кухня от сыновьей комнаты — самая дальняя, и Тацухико не боялся, что ребёнок его услышит, тем более что маленький оборотень ел часа два назад и сейчас крепко спал за закрытой дверью и плотно задвинутыми шторами на окне, наверняка сжимая-разжимая во сне подушку или кусок одеяла и негромко мурлыкая. Он ведь не собирался ничего такого сверхсложного готовить? Он встал из-за своего стола, потягиваясь, хрустнув затёкшей шеей, и тихо прошёл из кабинета в кухню, не включая верхнего света и довольствуясь автоматическим светом из холодильника. Уже готовое он не трогает — это всё Атсуши. Лучше приготовить что-нибудь быстрое вроде яичницы, например. Шибусава возился на кухне максимально тихо. Длинные белые волосы убраны в слабую косу, рукава чёрной рубашки закатаны до локтей, фартук на поясе, светлые домашние штаны, обыкновенные тапки, чтоб не шагать слишком громко. Над столом включена тусклая лампа, прибитая к низу настенных полок, окно приоткрыто, чтобы запах и жар не застаивались. В квартире царит полная тишина, за окном — два часа ночи. Мрак и покой. Часа через два начнёт светлеть. Тацухико задумчиво смотрит на улицу, думая о завтрашнем дне, как вдруг что-то вцепилось в его ногу. Тут сердце у любого остановится, но Шибусава сильный, он молча опускает взгляд вниз… Атсуши стоит рядом, зевая и потирая глаза, в своей белой пижаме с чёрными полосами, тканевым тигриным хвостом на штанах и капюшоном с ушками на голове. Он умудрился бесшумно приоткрыть дверь и прийти на запах в полудрёме. Тацухико облегчённо вздыхает, выключая плиту. — Что не спишь? — спрашивает он, потрепав мальчишку по белым растрёпанным волосам. Атсуши зевает снова, прикрывая рот лапой — рука покрыта белой шерстью с чёрными полосками, а на побелевших пальцах виднеются подушечки. Всё-таки ночь, он не контролирует превращение, но метаморфозы ему не мешают. — Я… учуял… — мальчишка не раскрыл ещё глаз, а уже принюхивается, глядя на сковороду. Тощий, пижама на нём висит, руки-ноги тонкие. Скажешь, что ест по десять раз за день — не поверят. Шибусава усмехается, убирая сковороду с плиты и ставя её на разделочную доску на стол. — Садись, — Тацухико садится за стол. — Разделим пополам. Атсуши блестит глазами на свежую еду, но продолжает стоять на месте. — Да я… не голоден. Я спать пойду. — Ты же хочешь, — мужчина улыбается, подперев подбородок ладонью и смотря на сына. — Я всё равно не съем целиком, а ты управишься быстро и пойдёшь спать обратно. Садись. И Атсуши соглашается. Хватает вилку, скидывая капюшон с головы, и садится на стул напротив. Ноги ещё не дотягивают до пола. Шибусава привык отдавать то, что приготовил себе — он-то ещё успеет поесть, а зверь внутри ребёнка ему покоя не даст. Он уж молчит про то, что, когда у сына резались зубы, он грыз ножки мебели и обивки диванов; всё-таки подрастающие оборотни — адская смесь, но при должном воспитании все звериные инстинкты и повадки уходят в подростковом возрасте, если только не вошли в привычку. Во всяком случае уже сейчас Атсуши в облике зверя выглядит не так несуразно, как выглядел пару лет назад — он вытянулся, шерсть стала более ровной, зубы и клыки окрепли, движения перестали быть угловатыми. Годам к восемнадцати он и вовсе заматереет, а пока пускай сидит с отцом на кухне и ест яичницу, раскачивая ногами. Поверить только! Когда-то им всем будет восемнадцать…