Бесконечное падение

      Дафна сидела, криво привалившись к стене. Было сыро, стыло и не очень просторно. На светлую давило отсутствие окон. Нетрудно было догадаться, что место их заточения находилось под землёй. Не говоря ни слова, их провели по ещё большему количеству пустынных коридоров, чтобы бросить за решётку, заковав в кандалы. Тяжесть металла неприятно ощущалась на руках. Дафна никак не могла воспользоваться своими силами, хотя крылья, будто в насмешку, у неё не отобрали. Кроме ноющих запястий и глухой обречённости, мешала только промозглость камней. Первоначальная дрожь давно прошла, но теперь зубы светлой начинали стучать от слишком низкой для её лёгкой одежды температуры. Первое время Дафна даже пыталась стоять, но потом сдалась: ноги не могли держать её вечно.       Она совершенно не помнила изгибы проходов, по которым их тащили. Не говоря уже о том, что даже не видела выход в силу того, что появились они сразу недалеко от тронного зала. Варсус же, казалось, и вовсе был не в состоянии запоминать. Не то чтобы это в любом случае имело хоть какое-то значение. Протянутые от пола до потолка железные прутья выглядели достаточно надёжно, чтобы никого не выпускать.       Снаружи в узком пространстве прохода горело несколько факелов, отбрасывая на пленников слабый, подрагивающий свет. По углам сгустились тёмные тени. Было оглушающе беззвучно. Дафне казалось, она никогда не слышала такой гнетущей тишины. Спокойствия это не добавляло. Если это было затишьем, какой будет буря?       Варсус сидел у противоположной стены, устало откинув голову. Чувствовал он себя поразительно прекрасно для того, кого пытали всего несколькими часами ранее. По правде говоря, он даже не был уверен, сколько конкретно прошло: телефон у него, естественно, отобрали, хотя Варсус подозревал, что связи здесь в любом случае не было.       Пленные не обманывались, что худшее уже позади. Тот факт, что их всё ещё не убили, сулил гораздо более кошмарное, хоть пастушок, как ни старался, не мог понять, что будет дальше. Оставят ли их просто сгнить?       Ни еды, ни воды им предоставить не потрудились.       Варсус ломал голову, почему им даже не озвучили вердикт, всё больше склоняясь к тому, что тёмные хотели, чтобы жертвы сошли с ума от собственных фантазий. Или же просто не считали нужным тратить на них лишнее время.       Умирать пастушку отнюдь не хотелось.       — Нужно что-то делать, — слабым голосом, будто сама была не уверена в том, что собиралась сказать, вдруг заявила Дафна.       Варсус опустил взгляд на свои руки. Даже понимая, чем обернутся попытки использовать магию, он, как и в прошлый раз, старался. Больше, чем следовало. Кожа на его руках была неприятно стёрта и потемнела от крови.       На слова Дафны он не мог даже усмехнуться.       — Давить на жалость? — мрачно осведомился он.       Из смешного: даже эта опция была им недоступна по причине банального отсутствия хоть какого-то следа наличия тюремщиков. Похоже, члены Ордена не сомневались, что никто не сможет покинуть заточения.       Дафна поёжилась от его тона. Несмотря на понимание безвыходности ситуации, она никак не могла смириться, что это конец.       Она покосилась ещё раз на пастушка, обхватив себя руками за плечи. Едва ли она сможет долго выдерживать этот холод. Хотелось свернуться в комок, как котёнок. Дафна задалась вопросом, почему Варсус не пытался её обнять, чтобы сохранить тепло.       От мыслей, что совсем недавно она мечтала остаться с ним наедине, чтобы не было больше никого, кто мог бы мешать, а теперь они оказались здесь и в самом деле одни, захотелось всхлипнуть. Вокруг глаз и без того было несколько дискомфортно после пролитых слёз.       Светлая не лучше Варсуса понимала, сколько они могли здесь провести. Время не чувствовалось вовсе. Они словно застыли, как в капле янтаря, в этом подвешенном состоянии, ожидавшие оглашения приговора.       Дафна попыталась прикрыть глаза, но сон не шёл. Она вдруг исполнилась безумной уверенности, что не сможет заснуть уже никогда.       Поколебавшись, Варсус стянул с шеи дарх, зажав цепочку в руке, и встал, чтобы опуститься к светлой, боком прислонившись к ней. Хищную сосульку он отложил в сторону, зная, что от него она всё равно не станет бежать.       Дафна удивлённо подняла голову, чтобы встретиться с ним глазами, в которых не виднелось и блика света. Его лицо было так близко, а от тела исходило невероятно заманчивое тепло, что пальцы девушки почти ныли от желания обнять, прижавшись к груди. Цепи на руках ужасно мешали.       Светлая, не глядя, убрала в карман крылья, отметив заботливую осторожность пастушка, и, сосредоточенно нахмурившись, попыталась теснее прижаться к его телу.       Варсус сделал глубокий вдох, чуть прикрыв глаза, и, облизав пересохшие губы, сказал:       — Можно попробовать… — он замер, не зная, как лучше сформулировать мысль, и вместо продолжения слегка отстранился, чтобы раздвинуть согнутые в коленях ноги.       Сердце Дафны забилось отчего-то быстрей. Не давая себе время на мысли, она поползла, чтобы устроиться там, где предлагали. Варсус поднял руки над головой у светлой, чтобы осторожно опустить кисти ей на живот. Металл обжигал льдом, но руки пастушка были, как ни странно, ещё не окоченевшими, и Дафна позволила себе с наслаждением прижаться к стражу спиной. Холод продолжал настырно обгладывать её тело, но так определённо было гораздо лучше.       Дафна накрыла кисти Варсуса своими, вдруг понимая, насколько приятно было чувствовать их вот так.       Тёмный продолжал хранить молчание, уткнувшись носом в её волосы.       Дафну затопило осознание, что в конце-то концов оказаться в его руках она хотела давно. С горечью она размышляла о том, что Мефодий был в чём-то прав. Но сейчас ей не хотелось рассуждать о том, предала ли она свою любовь. Дафна сосредоточилась на том, как вздымалась чужая грудная клетка, и сама не заметила, как наконец забылась тревожным сном.       Варсус спать не хотел. По правде говоря, он боялся, что его будет снова преследовать то же видение. Ужаса ему и в жизни хватило сполна. Если он потеряет бдительность и позволит Дафне увидеть, как он задыхается во сне…       Такого никак не должно было произойти.       Вместо этого Варсус направил все усилия на единственное, что ещё мог сделать: на то, чтобы держать морально вымотанную девушку у своей груди, словно это могло ей послужить слабым утешением. Подобие безопасности он не мог пообещать.       Варсус решительно не поддался, даже когда веки начали тяжелеть.       Время никак не желало себя являть. Дафна дрожала во сне.       То, что они были друг у друга, не помогало совсем.

***

      Судя по качеству сна, Дафна рискнула бы сказать, что спала она от силы несколько минут. Но, как бы ни хотелось ещё немного побыть в руках пастушка, она заставила себя встать, чтобы размять совсем замёрзшие ноги. Всё тело будто бы затекло. Сколько же она просидела на этом проклятом полу?       Варсус тоже стоял, задумчиво глядя на действия Дафны. Она как раз пыталась мерить шагами протяжённость темницы. Три шага туда и три обратно.       Светлая была вне себя от страха. Во сне она снова видела невыносимую для неё гримасу немыслимого страдания на лице Варсуса, слышала его стоны, чувствовала эту выворачивающую изнутри невозможность помочь.       «Если он умрёт, — впервые сказала себе Дафна, — он отправится в Тартар». И даже если она окажется в Эдеме, как она должна будет провести всю вечность, памятуя этот незначительный для мироздания факт?       Дафна снова окинула взглядом решётку и стены, будто не рассматривала их так долго до этого, что картинки будто бы высеклись в глубине зрачков.       Свет предполагает надежду, но для неё, светлого стража, надежды не было.       Дафна снова в отчаянье посмотрела на Варсуса — на его волосах мерцали огненные блики. «Странно, — отрешённо подумала она, — что факелы до сих пор горят».       Ей не хотелось остаться в кромешной тьме, словно они утонут в ней, как в океане, разъединившись навсегда.       Дафна будто и впрямь сходила с ума. Она так устала вращать в голове одно и то же: выход, истязания, бессилие, приближение смерти. Варсус.       Светлая всё ещё не понимала, почему он совсем не винил её в случившемся, но не решалась задать вопрос, боясь услышать подтверждение своих мыслей. Она бы не вынесла ещё и это.       Теперь, когда их судьба была предрешена, Дафна почувствовала в себе небывалую смелость. Иначе она не могла объяснить вдруг возникшую в голове мысль, которую она избегала так много дней.       Дафна остановила своё движение и прикрыла глаза, чтобы позволить этому осознанию осесть, укрепиться у неё внутри. Воздух застрял где-то в лёгких.       Раз уж терять уже нечего, рассудила светлая, нужно было хотя бы теперь признаться себе, что она хотела не только обнять пастушка. Она чуть не пошатнулась от этой идеи. Если их скоро убьют, она хотя бы должна была знать, каково это: целовать Варсуса.       Варсуса, которого никто не воспринимал всерьёз.       Про которого все охотно забыли.       Над которым Дафна сама, по сути, позволяла Мефу смеяться.       Которого когда-то отвергла.       Сердце болезненно сжалось и забилось в тревоге.       Здесь, без воды и тепла, было тяжело. Они оба устали. Отчаялись. Им обоим было о чём подумать, кроме её глупых чувств.       И всё же Дафна в два шага оказалась напротив Варсуса, обхватив руками его лицо, хоть и сама не заметила, как. Просто внезапно поняла, что смотрит в его расширенные зрачки.       Варсус будто на миг забыл, как дышать. Только стоял и вглядывался в странно напуганное лицо светлой, не решаясь пошевелить и пальцем.       А у Дафны внутри словно обнажённый нерв натягивался. И почему ей вообще было так страшно, словно она никогда не целовалась прежде?       На какую-то растёкшуюся секунду ей даже почудилось, что она отшатнётся, больше не зная, как поднять на Варсуса взгляд.       А потом на выдохе, звякнув кандалами, резко потянула его лицо на себя, чтобы ощутить своими мягкость его губ.       Голова кружилась, сердце заходилось в груди.       Было бы совершенно справедливо, если бы сейчас это он её отверг.       Дафне почти ждала, что вот-вот её оттолкнут.       Если бы это произошло, она абсолютно точно не смогла бы смотреть ему в глаза.       Но Варсус неловко, с жаром ответил, рывком опустив руки на её талию. Дафне хотелось выдохнуть от опустошающего облегчения. Наконец она могла сконцентрироваться на единственном, о чём она хотела сейчас думать: об особом, мучительно-сладком блаженстве их поцелуя.       Дафна сильнее вцепилась в лицо пастушка руками, словно боялась, что он исчезнет. Она ласкала его губы, словно хотела испить до дна — этот момент, самого Варсуса. Ей было так жаль, так стыдно, что раньше она лишала их обоих подобного удовольствия. Светлая разозлилась сама на себя, в этом яростном порыве на грани грубости и мягкости прикусив пастушку нижнюю губу, тут же зализав её языком.       Пахло пылью, сыростью и кровью — Дафна чувствовала её противный металлический привкус, но ни за что не смогла бы оторваться от чужих губ. Она скорее согласилась бы задохнуться.       Воздух между ними, казалось, нагревался. Варсус так робко сжимал её своими пальцами, словно она была хрупкой, словно нужно было уберечь её — от себя.       И хотя после последних событий с фарфоровой куклой Дафна себя бы не сравнила, ноги отчего-то мимо воли подкашивались. Хотелось больше, ближе, крепче. Чтобы он продолжал позволять ей плавиться в его руках.       И может, если быть совсем уж откровенной, проблема была в том, что теперь ей ещё больше не хотелось умирать.       А у Варсуса всё не выходило оправиться от шока. «Должно быть, — рвано рассуждал он между вдохами, — кто-то из нас действительно сошёл с ума. По крайней мере, я».       Потому что Дафна не могла и впрямь заметить кого-то, кроме своего ненаглядного.       Не могла целовать Варсуса так, словно это желание было сжигавшим её изнутри.       Словно на одну короткую вневременность она всецело принадлежала только ему.       И пусть он клялся забыть её, такого случая он упустить не мог.       Дафна вскользь провела по подбородку и коснулась кончиками пальцев его лежавших в беспорядке волос. Она так хотела взять от этого поцелуя как можно больше, чтобы память о нём отпечаталась глубоко внутри, что совсем не заметила, как зарябило пламя малочисленных факелов, будто норовя пропасть насовсем.       Когда светлая отстранилась, чтобы, тяжело дыша, посмотреть на Варсуса и прочесть эмоции на его лице: внутри неё ещё тлел уголёк тревоги, где-то сбоку раздался заставивший подпрыгнуть, будто набатом прогремевший в тишине звон связки ключей.