Бесконечное падение

       Дафна чувствовала, что они загнаны в угол взмахом чьей-то жестокой руки, затянуты в трясину по самый пояс. Лигул хотел результатов, которые никто ему дать не спешил, и было ясно, что с каждой пролетающей в ожидании минутой его и без того истончившееся терпение всё больше рискует закончиться совсем. Дафна почти проклинала Троила за его первоначальную инициативу. Она так и не поняла, почему Генеральный страж впутал в это их, но в свете недавних событий где-то, тщательно подавляемая, маячила предательская мысль.       Прошёл ещё день, а рука продолжала болеть. Проснувшись утром, Дафна обнаружила проступившую на верхнем слое повязки бордовую каплю крови. Пальцы слегка подрагивали, когда светлая слой за слоем осторожно стягивала бинт. Она привыкла, что раны заживают гораздо быстрей.       От вида собственной полузасохшей крови мутило. Похоже, Дафна задела корку, потому что на коже стремительно разрасталось свежее пятно. Она сильнее сжала губы и сделала глубокий вдох, напоминая себе, что залечивать рану стандартным способом бесполезно, и поспешила к раковине. Светлая отрешённо смотрела, как грязная вода исчезает в темноте водостока, а потом потянулась за выданной ей в Эдеме целебной мазью. Низкая широкая баночка пахла неясной смесью трав и чего-то ещё и приятно холодила кожу. Медленно завершая процесс втирания, Дафна подняла взгляд к зеркалу, отмечая под глазами слегка заметные круги. Что-то ей в отражении совершенно не нравилось, и она поспешила отвернуться. Нужно было наложить свежую повязку, не тревожа Мефа.       Нужно было уже хоть что-нибудь решить.       Не оставалось ничего, кроме как попытаться найти помощь у Эссиорха, которому можно было безоговорочно доверять. Ранее он не раз добывал нужные сведения, и Дафне и Мефодию снова приходилось рассчитывать на него. Беда в том, что хранитель, похоже, этого не понимал. В последнее время он был как-то отстранён от жизни светлой. Она не то чтобы была в обиде, оправдывая всё тем, что семья отнимает много времени и сил, да и Дафна уже не маленькая девочка, за которой нужен глаз да глаз. Но это ведь был старина Эссиорх. Дафна не представляла, что их пути однажды могут разойтись насовсем.       Эссиорх встретил их со слабой, но добродушной улыбкой, в одном ботинке, явно собираясь уходить. Дафна уговорила его уделить им время в подъезде. Оказалось, в последние недели хранителю к жуткому возмущению оставленной один на один с ребёнком Улиты приходилось буквально разрываться между лопухоидным миром и Эдемом, причём большую часть времени всё-таки занимал последний. Эссиорх пояснил, что его вдруг стали таскать по каким-то дополнительным инструктажам и ускоренным обязательным курсам. Он даже казался уставшим, несмотря на с виду пышущее здоровьем тело.       По правде говоря, быть в Эдеме ему полагалось ещё полчаса назад, но Дафну и Мефодия он всё же в меру терпеливо выслушал. Пришлось выдавать, насколько это возможно, короткую версию последних событий. На словах про плохо заживающую рану Эссиорх стал особенно задумчивым, но комментировать не стал. Светлая впервые решилась озвучить вслух предположения. Вариантов было немного, но всё же она никак не могла остановиться на одном. Мефодий тоже ничего не мог поделать, зная не больше неё.       Кто-то проник в библиотеку, нашёл книгу и передал несколько отрывков Ордену. Вероятность, что это мог сделать страж мрака, зависла где-то около нуля, значит, подозревать приходилось обитателей Эдема. Но зачем светлому стражу связываться с тёмными, тем более для такого странного дела? И, что волновало Дафну больше всего — она даже незаметно для себя понизила голос, — не мог ли Троил иметь ко всему этому какое-то отношение? Его роль, конечно, была под большим и жирным вопросом, но смутно оформившееся подозрение не давало покоя. Судя по серьёзному лицу Мефа, идею он не оспаривал.       Эссиорх ошарашено посмотрел на Дафну, услышав конец её слов. Взглянул на Буслаева, словно ожидал, что тот скажет ему, что это какая-то глупая шутка. Когда никто не поспешил ни ответить, ни посмеяться, хранитель ещё больше посерьёзнел.       — Чтобы Генеральный светлый страж вёл дела с тёмным Орденом? — с лёгким изумлением в голосе произнёс он. — Вы и сами понимаете, в этом нет никакого смысла. Сдаётся мне, вас пытаются направить по ложному следу.       — Но… — начала было Дафна, тут же умолкнув. Как бы ни хотелось возразить, сказать было действительно нечего.       Эссиорх, поколебавшись, опустил свои шехороватые ладони ей на плечи и, глядя в глаза, заговорил снова:       — Я попробую разузнать, не найдётся ли лекарство получше, и подумать, что можно сделать в вашей ситуации. Пока у меня просто…       — Голова кругом? — без энтузиазма подсказала светлая.       Хранитель нахмурился.       — Вроде того. — Опустив руки, отстранился от девушки. — А теперь мне, правда, пора.       Дафна без особых эмоций смотрела, как Эссиорх стремительно удалялся, спускаясь по ступенькам.       — Мне жаль, что не смог вам помочь, — почти исчезнув из виду, повернулся байкер, а после насовсем скрылся за поворотом. Ещё несколько секунд внимание светлых удерживалось на звуке его шагов.       Переглянувшись, Мефодий и Дафна поняли без слов, что оба не хотят сидеть на месте. Пришлось согласиться с предложением Буслаева вернуться в здание, в котором они первый и, вероятно, только пока последний раз встретились лицом к лицу с членами Ордена. От мысли об этом рана, о боли в которой Дафна на время забыла, вытеснив мысли об этом из-за более важных проблем, казалось, на миг кольнула сильней. Светлая подавила в себе порыв скользнуть по повязке здоровой рукой. Возвращаться совсем не хотелось. Но Мефодий пообещал, что они посмотрят со стороны и, помня свои ошибки, не будут лезть на рожон. Может, рассуждал он, им даже повёзет и здание окажется в это время пустым.       Приближался полдень.       Идея держаться вдалеке очень быстро рассыпалась в пух и прах, стоило только появиться на противоположной стороне улицы. Дафна издала разочарованный стон. На них смотрели почерневшие, словно тронутые копотью, стены и зияющие отвратительной, мертвенной пустотой провалы окон. Казалось, дом разомкнул голодные пасти прямо на них. Взяв Дафну за руку, Мефодий повернулся к ней лицом.       — Можешь остаться здесь. Но я должен взглянуть. — Он почти успел отпустить, чтобы двинуться вперёд, но Дафна с силой сжала его кисть, удерживая рядом с собой.       — Не останусь, — твёрдо заявила она, а потом сама отпустила чужую руку и, словно не давая себе передумать, решительно зашагала в сторону здания.       Было очевидно, что огонь давно потух. Возможно, ещё в тот день, когда они были в подвале. Но Дафне всё равно казалось, что с дуновением ветра она может чувствовать удушливый запах гари. Время будто замедлилось. Поморщившись, Дафна продолжала идти вперёд. С каждым шагом это давалось трудней. Светлая чуть не подскочила, когда услышала звук всего в паре метров от неё — ворона зашуршала пакетом от чипсов.       Вокруг, разбросанные ветром по всему двору, серели холодные хлопья пепла. Внутри натягивалась тонкая, крепкая, как проволока, нить тревоги. Дафне казалось, если она осмелится ещё раз взглянуть на окна, непременно увидит там силуэт, которого, разумеется, там быть не должно. Лёгкой ноющей болью сжимало виски, в воздухе чувствовалась тёмная энергия. Именно здесь, в этом небольшом участке пространства, она почувствовала скользнувший по коже холодок. Дафна обняла себя руками, застыв всего в нескольких шагах от двери. Она уже почти забыла, почему им так нужно было прийти сюда.       Присутствие Мефодия за спиной чувствовалось слишком явно, но являлось слабым утешением.       — Я посмотрел на здание истинным зрением, — сказал он, поравнявшись со светлой. — Похоже, там никого.       Стремительно сократив расстояние, он со скрипом распахнул хоть и пострадавшую, но уцелевшую дверь. Пространство внутри словно затягивало своей мучительной чернотой. Пол выглядел так, будто проломится под ногами, обрушив глубоко, возможно, в самый Тартар. Дафна видела за спиной Буслаева только часть, но, попытавшись шевельнуться, почувствовала, что будто приросла к земле. Пытаясь выбросить из головы изрядно утомившие её воспоминания, она что есть силы сжала руки в кулаки, впиваясь в ладони ногтями. Ей не нужно было смотреть, чтобы понять, что под повязкой опять выступила кровь. Дафна с усилием заставила себя прикрыть глаза и отступить всего на шаг.       Похоже, они зря надеялись выйти из тупика. Хотя, признаться, сейчас светлая была бы рада просто удалиться отсюда. Вновь назойливо кружили мысли о вероятной разгадке того, кто за всем стоит, но слишком не хватало логики. Или банальных данных.       История повторялась. Орден не любил оставлять следы.       Последний раз окинув взглядом здание, светлые поспешили прочь. Понадобилось с несколько сотен шагов, прежде чем напряжение начало отпускать.       Быть может, думала Дафна, даже хорошо, что Мефодий до Троила пока не дошёл.

***

      К отпечатывающейся на сетчатке черноте были неприменимы слова «клубиться» или «раскинуться», предполагающие, что вне её есть что-то ещё, что она меньше своего вместилища.       Не было мира. Только существовавшая везде, заполнившая каждый свободный миллиметр в теле, холодная, гнетущая, незыблемая темнота.       Варсус тщетно пытался сложить осколки букв хотя бы в след осмысленности, даже в своё имя. В ушах до рези стоял тонкий монотонный звон. Что-то вязкое сползало по мочкам вниз, словно земля, что, набухая, переливалась за край. Пережимало, мучительно стягивало, как жёстким канатом, горло, выдавливая из него неслышные хрипы. Нервное напряжение внутри побуждало двигаться. Маленькое, тёплое тело не понимало, как и куда.       Движения ощущались странно, словно мышцы онемели и стали чужеродны, не вполне послушны остаткам воли.       Внутренняя и внешняя тьма были одним целым.       Варсус сжался до одной простой мысли, до пронизывающего органы ощущения. Чернота яростно, неумолимо пульсировала внутри, как тикающий механизм, — прямо в груди, где будто бы сжалась сильнее всего, куда так жадно рвалась.       Руки сами лихорадочно тянулись — разорвать грудную клетку, с треском выламывая рёбра. Потому что то, что внутри, было гораздо хуже, болезненней. Оно заставляло отчаянно срываться на крик. Это только усиливало звон, но ни следа, ни отзвука голоса не повисало у губ.       Варсус с силой вцеплялся пальцами в волосы, понимая ужасную, неправильную неотвратимость.       Так чувствуется страх.       В один миг, хоть ничего не предвещало, стих даже звон. Тишина навалилась своим непосильным весом. И Варсус до боли, до забурлившей в горле крови попытался крикнуть. Беззвучие было невыносимым, но ничто не спешило хотя бы на долю облегчить участь. Только в груди нарастала пульсация темноты, словно ещё секунду — и его до последней клетки поглотит пустота. Ритм в груди вынуждал рвано вздрагивать.       Варсус замирал во тьме, ничего уже не желая. Слишком слабый, слишком раздавленный, чтобы хотеть.       Он больше не пытался ни двигаться, ни дышать, ни думать, ни сопротивляться безжалостной пустоте.       Так чувствуется бессилие.       Темнота покалывала в кончиках пальцев и в животе, перекатывалась, как вода в почти полном сосуде. Вырвать из себя означало бы разорвать себя на куски.       Варсус безвольно повис посреди призрачной, но такой осязаемой пустоты и закрыл глаза.       Так чувствуется ничто.       Он резко вскинулся, жадно глотая прохладный воздух — голова кружилась от нехватки. Не слышал своего дыхания от снова стоящего в ушах звона. Из окна тянуло запахом дождя и летней ночи.       Прижав дрожащую ладонь к груди, пастушок с опозданием, как сквозь дымку, понял, что чего-то не хватает.       Сердце пропускало уже не первый удар.       Варсус слишком удивился, слишком и без того был встревожен, чтобы испугаться. Судорожно вдохнув, с широко раскрытыми глазами откинулся назад. Внутри было так тяжело, так непомерно неподъёмно. Варсус не мог разглядеть стык стены и потолка. Он словно не проснулся до сих пор от своего кошмара. Больше не мог.       Сердце болезненно сжалось, зайдясь в безумном, будто бьющем по рёбрам ритме. И Варсус сквозь сжатые зубы выдохнул.       Горячие слёзы стремительно потекли по вискам.