Мортидо

*(Мортидо — влечение к смерти.) (Википедия) ___                     «Я застал её плачущей с сигаретой. Она была так прекрасна в своей холодности и скорби. Она звала меня по имени. Я хотел убежать, но шёл на её зов. Кто она? Я помню её той, которую любил, но сейчас она нечто иное. Я не устоял. Я подошёл так близко, что она обхватила своей без преувеличения ледяной рукой моё запястье и подвела меня совсем близко к себе.              Её аромат напоминал лес после дождя, осенний, со жжёной листвой с туманами и дымом. А её прикосновения были обжигающе холодными. Она положила голову мне на плечо. Я предвкушал, что вот-вот почувствую на шее её дыхание, но она словно не дышала вовсе. И в один момент холодные губы прильнули к моей шее, и острые зубы впились в мою плоть. Кровь начала с напором уходить из моей артерии. Было больно, но мучительно приятно. Я мог лёгким движением освободиться от её плотоядного плена, но не смел порушить её блаженство. Только когда я начал слабеть, она остановилась.              Она остановилась и говорила. Мои чувства покидали меня, но я помню каждое сказанное ею слово.              Я спрашивал её, кто она? Та ли, за которую я её принимаю? Почему она ко мне так жестока? Но на мои вопросы она отвечала рассуждениями.              — Наваждение… — шептала она. — Я сгораю изнутри. Когда кажется, что внутри уже ничего не может гореть, что-то вспыхивает снова. И снова… И снова… Мои безразличие и безумство, опустошённость всё ещё способны гореть. Присосаться к твоей артерии на шее. Пить солёную карамель яда. И всё равно умирать от жажды. Я кричу. В глубине моей бесконечности кричу. Мне не хватает. Мне мало. Хочу ещё. Виноградная терпкость больше не способна заменить твой вкус. Я вкусила однажды и буду жаждать вечно.              Потом она посмотрела мне в глаза:              — Куда идут потерянные души? — спросила она. — Туман съел путь, я не вижу куда иду. А ты не горишь. Я горю в промёрзшем Аду и за тебя, и за весь мир. Я падший ангел рассвета. Впусти меня! Умоляю! Пригласи меня… Пожелай меня рядом. Я стану твоим вечным проклятьем. Раздели мои муки. Но ты не способен. Я одинока, потому что одна в своём роде. Нет у меня тени, словно я — свет, и тень лишь там, где меня нет. Или я и есть тень, и ничего нет кроме меня.              — Кто же ты? — спросил я снова, ибо её я не знал прежде.              — Так позволь же представиться: Люцифер — сын утра! Я есть абсолютное зло. Где бы я ни был, знай, моё сердце… не существует. Узнай меня. Я одинокий, как дым.              С этими её словами, я словно попал в облако из тумана, и меня куда-то понесло прочь.              Я очнулся на ледяном заснеженном газоне на рассвете от крика женщины, принявшей меня за труп. Но я был жив. В ту ночь я был в стельку пьян, и едва ли верю своим воспоминаниям».                     Лиза хотела убедиться, что Сергей не влюблён в меня, но узнала больше, чем ожидала. Молчать не было сил, да и ко мне были вопросики (на которые ответить я не смогла, ведь мою память стёр алкоголь). Поэтому она поделилась со мной. Я бы не поверила, но у Лизы был профессиональный изъян: собирая истории, она цинично пренебрегала этикой и делала диктофонные записи без разрешения, нечестно сохраняя и достоверность, и искренность сразу. К счастью для неё, об этом знают лишь единицы из её знакомых.              Так вот, Сергей после корпоратива заболел. До самого моего увольнения я его не видела. Я, признаться, вообще ничего странного не подозревала по поводу его болезни. Знала только, что мне не очень хочется с ним видеться, потому что я опозорилась в своём пьяном безумии на корпоративе.              Сергей знал, что я увольняюсь. Он пытался со мной связаться, встретиться, поговорить вне работы, но я боялась с ним общаться, чтобы не причинить вреда. Тогда я ещё не знала, что мы уже пообщались.              Поскольку я была непреклонна и жестока в своём намерении держаться от него подальше, то Сергей бросился искать утешения у всегда любезной с ним Лизы. Изрядно перебрав, он стал соблазнительно откровенен, и диктофон не упустил своего шанса. Лиза открыла мне запись.              Я испугалась того, что услышала «на плёнке», испугалась того, что натворила. Я совершенно точно не пила его кровь, но то, во что я превратилась, могло внушить любую дерзость жертве. Это его фантазии или это я всегда мечтала быть вампиром? Но кем же я стала?              Он наговорил ей странных вещей! Все свои инфернальные видения выдал за чистую монету. Но моя беспредельная радость тому, что я его не убила (он ведь до сих пор жив, не кончает жизнь самоубийством), помогала с юмором относиться к произошедшему и не верить предрассудкам, оставляя их своим сочинителям. Так и рождаются легенды.              А потом меня одолела нестерпимая тоска.              Кай слал мне развёрнутые повествования о своём разочаровании в жизни в обществе, показывая, что понимает меня лучше, чем я сама. И всё для меня постепенно начало терять смысл.              Кай обеспечил меня деньгами. Я могла получить любого парня. Но я хотела только одного — вернуться в Бардо. Как будто здесь от меня была лишь скудная тень, а я осталась в Сакраме.              Тоска переросла в отчаяние. И в один из вечеров я оказалась очень пьяной, и мне ужасно захотелось ещё больше подробностей про моё приключение в плену у Одиночества рассказать Лизе. К тому же она устраивала мне нещадные допросы, связанные с рассказом Сергея. И я открыла ей в тот вечер многое. Даже упомянула о существовании письма Яна и моих заметок. Лиза стала умолять меня свозить её в Бардо.              — Оно убивает, понимаешь, — с тоской объясняла я Лизе неразумность такой поездки.              — Я уверена, что ты преувеличиваешь. Сейчас двадцать первый век, Диана! Колдуны и ведьмы давно в прошлом, а убийц сажают в тюрьму. Признай, ты всегда была не в себе, и с фантазией ты часто перебарщиваешь. Не драматизируй! Кай очень интересная личность с точки зрения инфернальной подоплёки его истории. Я бы очень хотела с ним пообщаться.              — Он не склонен болтать о себе или рассказывать при любом случае подробности своих странностей. И порой мне кажется, что Кая вовсе не существует, — грустно заключила я.              — Что? — с недоверием переспросила Лиза              — А что?! Ты сама говоришь, что у меня с фантазией бывает передоз. Я тут в интернете прочитала, что есть такое понятие в психологии…              — Может, тебе ещё вина подлить: мы тут уже к психологии подошли, а ты не в кондиции, — язвила Лиза              — Да, пожалуй, — всерьёз сказала я, не обращая внимания на издёвку.              Она подыграла.              — Так вот, — продолжила я. — Мортидо. В Википедии написано: «Определённой деталировкой идеи мортидо выступает разграничение влечения к смерти как желания, ориентированного на самоуничтожение (мортидо), и гипотетического деструктивного инстинкта агрессии, ориентированного на убийство других (деструдо). В этом контексте многие люди смешивают понятие мортидо с более узким термином деструдо или же, напротив, с танатосом (влечение к смерти (инстинкт смерти)), являющимся более широким понятием, включающим в себя как мортидо, так и деструдо». … «Согласно классической теории психоанализа, в основе человеческой личности лежат два фундаментальных побуждения: креативное (либидо) и деструктивное (мортидо). Эго-либидо переживается как приятно знакомое, в то время как мортидо переживается как боль, потенциальная опасность и некое неизвестное, вселяющее страх». (Википедия) А у меня всегда были проблемы с доверием и либидо. Может, Кай — моё Мортидо.              И я расхохоталась от таких умозаключений. Лиза тоже. Потом мы ещё долго смеялись.              Видимо я слишком перебрала, потому что, в какой-то момент просто уснула.                     ~~~              И всё было бы хорошо. Я ни в чём не подозревала Лизу, даже когда она через пару дней заявила, что едет в командировку. Только вот вскоре после того, как она уехала, мне позвонил Кай.              — Что же мне сделать с Лизой, Диана, как думаешь? — опустив светские прелюдии, сходу ошарашил меня голос Кая на другом конце провода.              На заднем плане я слышала пьяный смех и приветствие в мой адрес от Лизы.              — Не может быть… — вырвалось у меня.              — Может, — рассмеялся Кай, непонятно почему. — Вот она, в моей обители. Такая пьяная, слабая, беззащитная и полностью в моей власти. Я могу ей вскружить голову так, что сначала она будет умолять меня овладеть ею, а потом… ну ты знаешь… не смогу я удовлетворить её просьбу…              Если я падка на фантазии, то Лиза чрезмерно похотлива. Действительно, она быстро сгорит. Умолять его бесполезно. Раз звонит, распространяется, значит, замыслил выкуп. Жизнь за жизнь. Жертвовать собой ради глупости Лизы?              — Уверен, она быстро потеряет голову. Нет, не так. Земля быстро уйдёт у неё из-под ног.              — Не делай этого, Кай! Это не смешно! — я умоляла, вопреки своим благоразумным умозаключениям не умолять.              — Мне плевать на неё! Ей не стоило приезжать! — довольно прорычал Кай.              С яростной ехидностью он продолжил, и я почувствовала присутствие чудовища:              — Но от неё может быть польза. Ты должна быть здесь. Ты моя. Не вернёшься — ей конец.              — Дай мне с ней поговорить.              Он не возражал.              — Диана, детка, это ты?! Как здорово тебя слышать! Он настоящий. Не мортидо. Так что будь спокойна, ты не сошла с ума, — томным голосом с усмешкой говорила Лиза              — Что ты натворила? — без сил и эмоций спросила я.              — Что ты́ натворила? Зачем уехала отсюда? Здесь великолепно! Он рассказал, что ты слишком много пила, и поэтому тебе мерещилось чёрт-те что. Диана, не ожидала я от тебя! Хотя должна признаться, и я не могу устоять перед его вином.                    — Какое-то особенное вино?              — Ничего такого. Просто вино. Ты не подумай, мне Кай не нужен, он твой, — Лиза расхохоталась. — Но согласись, это потрясающая история. Я могу карьеру на ней сделать, ты не находишь?              — Я нахожу лишь то, что ты рискуешь жизнью…              — Без этого великим журналистом не стать.              Звонок прервался. И я осталась наедине со своим шоком от произошедшего.