Мортидо

             И словно в укор всем этим недовольцам человек во главе стола продолжил:              — У людей есть мечты. Но о чём бы они ни мечтали, один результат остаётся неизменным — деньги.              Меня потрясывало от страха. Сквозняк от людей вокруг превращался почти в ветер.              — Тебе нужно успокоиться. Всё хорошо, — прошептал Кай, наклонившись ко мне.              — Не понимаю, что со мной происходит. Откуда такой страх? Это какой-то другой мир, Кай? — мне хотелось поддержки, и, хотя Кая я знала дольше прочих здесь, всё равно он, казалось, был хоть и не с толпой, но и не со мной, а с ним — странным собеседником.              — Мир всё тот же, детка. Просто он не такой, каким тебе его представили, — снова говорил человек во главе стола.              Все смотрели на меня, никто уже не ел, только пили. Я услышала теперь уже слова облегчения, вроде:              — Она не знает, как нужно отвечать, — смешок.              — Так даже лучше. Потянет время.              — Глядишь, и к нам лезть не будет.              Судя по всему, этот странный чувак никому здесь не нравился. Мне это показалось чем-то ободряющим и объединяющим со здешней толпой.              Я посмотрела в тёплые глаза Кая и постепенно начала приходить в себя.              — Ты не спрашивала себя, почему ты здесь? — говорил тот же человек.              — Много раз, — неожиданно успокоившись, задумчиво ответила я.              После того, как я осмелилась что-то произнести в ответ, то очевидно, с этого момента вступала в игру.              — Вот и славно, — с облегчением сказал всё тот же мой собеседник.              Он посмотрел на Кая, а я посмотрела на бокал «Яда Одиночества». Жуть как захотелось выпить чего-то настолько дурманящего. И я схватила бокал и осушила его так быстро, что Кай не успел мне помешать, только отчаянно произнёс:              — Зачем?..              Наверно, из-за количества, привычная эйфория была мгновенной, как вспышка, а после я почувствовала, что моё сознание свободно и спокойно, как вода. И в то же время я почувствовала в себе нечто, подобное многотонной толще той воды — чудовищную мощь, силу, которой только стоит пробудиться, и она погубит всё, что попадётся на пути её безумия. Теперь она всё же была спокойной и как будто недосягаемой для раздражителей.              — Зачем ты здесь? — спросил тот же человек.              — Случайно.              — Так ли это? Даже, если видится таковым.              — Я устала от своих мыслей и хотела от них сбежать.              — И о чём были твои мысли?              — О деньгах…              Он вспомнил о деньгах в первой же своей реплике, и возможно, я действительно настолько меркантильна в своих мечтах.              Отвечать было легко, я не задумывалась, точно знала, что сказать, всё в голове стало чётким. Было ощущение, что я выпила сыворотку правды.              — А что именно? Как о деньгах ты думала?              — Плохо. Я хотела понять, что такое деньги на самом деле?              — Ты поняла?              — Нет.              — Тогда расскажи нам, какие мысли привели тебя сюда.              Мне стало грустно и противно. И я снова вспомнила, от чего сбежала. Я ведь поначалу думала, что именно они те самые люди, что стоят за ужасной теорией заговора против человечества; что ими выстроена финансовая система и её ловушки; что это они, те, кто лишают мою жизнь смысла, — и сейчас как-то забылось, что они просто собрались ради вина; я видела в них ИХ, так что самое время излить душу, коль скоро из больного любопытства они сами меня об этом просят. Я расстроилась, потом разозлилась, а потом ответила, пропитав каждую свою реплику ядом отвращения с помощью интонаций, мимики и взглядов. Я чувствовала себя на сцене, и мне было легко говорить.              — Вы когда-нибудь спускались в метро в час пик? Вы когда-нибудь ходили на работу? Вы когда-нибудь ощущали бессмысленность своей жизни? Разумеется, нет. То, что я скажу, не станет для вас открытием, кем бы вы ни были. И всё-таки вряд ли вы когда-нибудь находились в окружении обычных людей. Вас не пытались сделать частью их мира глупцов, невежд и самодуров.              Со мной всё это было. И я искренне пыталась понять общество. Пока однажды не ощутила протест. Однажды во мне промелькнула вспышка, сказавшая, что здесь что-то не так, что-то не сходится. И я начала искать ответы. Я не знала, что ищу, но продолжала поиски. Среди случайных обрывков информации находились крошки, которые заставляли задавать новые вопросы и идти дальше.              Одни источники хотят показать, насколько мир ужасен. Другие, наоборот, хотят показать прекрасную сторону жизни. Но все доводы меркнут и бледнеют перед лицом денег и системы, которая на них основана. Неужели миллионы лет человечество эволюционировало, накапливало знания и опыт, совершенствовало способности, делало открытия только для того, чтобы люди во всем мире превратились в жалких адептов денег. А после, чтобы человечество остановилось в своём развитии, веками перепродавая друг другу то, что продаётся. Почему мы не пошли дальше, а остановились, как только поняли, что всё и так продаётся, а если чуть улучшить даже не свойства, а покупательскую привлекательность, то можно продать ещё дороже. Почему перед лицом наживы эволюция вдруг потеряла смысл? Самыми востребованными науками становятся науки о продажах. А у современного "самурая" по-прежнему нет цели: он только продаёт и покупает.              Может, кто-то там, наверху потерял контроль над ситуацией? Процесс идёт сам по себе и контролируется деньгами, над которыми, в свою очередь, контроль потерян? Словно власть над планетой захватывают ни как в фантастических фильмах компьютеры, а деньги, бумажки, что ещё обиднее, ведь у них в принципе нет разума, даже искусственного. Что же нами управляет?              Деньги — это как современная религия, а если брать глубже, то секта. На протяжении всей истории человечество боролось за независимость, за свободу, но видимо методы были не очень удачными, потому что враг не просто выжил после сотен поражений, но даже стал сильнее. Стал настолько сильным, что мы теперь не можем узнать даже кто наш враг. Деньги ли это? Что такое деньги?              Я замолчала. Мне показалась, что я зашла в тупик. Человек во главе стола улыбнулся.              — Тебе хочется найти виновного. Обидно, стать марионеткой бумажек, — сказал он.              — Да. Долгое время я искала виновного…              — И оказалась здесь.              Я удивлённо посмотрела на говорившего.              — Здесь я случайно. Я нашла…              Он не дал мне рассказать, как я сюда попала.              — Это не случайность. Закономерность. Ты искала именно это. Ты смотрела не как все и увидела то, что остальные пропустили. Ответ у тебя уже есть. Но ты боишься его узнать.              Я опустила глаза. В его словах что-то было. Я не могла понять, что именно мне в них виделось. Может, я на самом деле боюсь. И я задала вопрос, который меня всегда мучил.              — Но почему я вижу не так, как другие?       — А вот теперь нужно вернуться к началу. На какой вопрос ты ищешь ответ?              Решение пришло само собой:              — Кто есть я?              — Прекрасно! — театрально с улыбкой произнёс мой собеседник, а его голос стал выше. И с этого момента он держался в такой манере.              — А вы кто? — спросила я в продолжение мысли и окинула взглядом всех за столом.              Отвечал мне тот же человек.              — Мы те, кем ты нас считаешь.              — Значит, вы зло?              — Да, мы зло, насколько это возможно.              — А насколько это возможно? Вас трудно понять.              — Ты и не сможешь понять, — он произнёс эти слова очень гордо и сложил ладони так, что подушечки пальцев одной руки соприкасались с подушечками пальцев другой.              Все за столом, включая Кая, повторили его жест.              Я раздражённо спросила:              — Вы существуете или нет? — мне захотелось ущипнуть себя, потому что происходящее казалось сном.              — Конечно, мы существуем. И наше существование максимально объективно, в отличие от существования большинства людей, которое зависит от обстоятельств.              Чувство похожее на страх, переросший в гнев, охватило меня. Мой собеседник говорил об обречённости, безысходности, отсутствии выбора у людей, частью которых была и я. Мне хотелось расцарапать ему лицо. Вот он виновник! Да, это они! Те, про которых пишут в книгах! Закулиса! Мне стало противна моя слабость. Но ведь и они обречены и безвольны. Ведь и у них есть тонкое место.              — А как же Каролина? — с вызовом спросила я. — Разве ваше существование или, по крайней мере, стиль вашей жизни ни зависит ли от неё? Вы же прокляты ею!              Он засмеялся. И всё так же театрально сказал:              — Любое существование или стиль жизни зависит от тенденций. Сначала был век мистики, потом век научных открытий, затем век денег, и наконец, настал век одиночества. Каролина не прокляла своих обидчиков, а стала первой жертвой века одиночества. Великий дар одиночества и одновременно его яд — это бесстрастие. С каждой новой каплей яда одиночества человек всё меньше ощущает жизнь и очень скоро перестаёт жить. А кто не живёт, тот и не умирает.              — Всё и вся умирает в этом мире, — возразила я. — Даже зло не бессмертно. Нужно только найти источник и уничтожить его.              Мой оппонент был равнодушен и холоден к моим попыткам задеть его и ответил:              — Источник зла находится в добре. Источник добра нужно искать во зле. В мире есть как добро, так и зло, и они существуют одновременно и благодаря друг другу. Важно не то, чем, в сущности, является предмет, на который мы смотрим, добром или злом, а то, что мы в нём видим, добро или зло. Даже белые предметы отбрасывают чёрную тень.              Если мы видим зло, то в этом зле есть нечто маленькое с точки зрения нашего восприятия этого предмета, даже незначительное, то, что называется добром. Но мы эту крошечную часть зла игнорируем. Если сфокусировать внимание на крошечном добре в огромном зле, то мы увидим, как изменится форма и содержание предмета. Мы увидим большое добро, а в нём уже будет лучше не замечать крошечного зла, чтобы процесс не пошёл вспять.              Любопытно, что наиболее понятно такое объяснение звучит, если начинать его именно с большого зла, а не с большого добра. Это приводит к мысли о первичности зла, женского начала, тьмы, что созвучно со всеми религиями и эзотерическими знаниями. Но найти этому подтверждение, или начало начал, не является целью.              Существуют противоположности. Существует их единство. Существует ли между ними борьба?              Борьба термин негативный, а единство — позитивный. Что, если единство это прерогатива добра, а борьба — прерогатива зла. Действие (борьба) и бездействие (единство). Внутри и снаружи.              Существует две бесконечности: внутри меня и вне меня. Абсолютное добро — это то, в котором зло ничтожно; абсолютное зло — то, в котором добро ничтожно. Человек — нечто, что представляет собой гармонию добра и зла — совершенство.              Но если зло в тебе стремится к нулю, то твоя внешняя бесконечность тоже стремится к нулю. Ты перестаёшь действовать и уходишь в себя. Не видишь себя во внешнем мире, отворачиваешься от зеркала. А если добро в тебе стремится к нулю, то твоя внутренняя бесконечность стремится к нулю и ты только действуешь и не можешь ни с чем примериться. В первом случае ты не наносишь вреда другим людям, видимо, поэтому добро называется добром. А вот во втором случае всё сложнее. Твоё существование начинает зависеть от твоего присутствия в реальности других людей. Ты ведёшь борьбу, и ты существуешь, пока с тобой борются в ответ. Ты уходишь в зазеркалье и становишься внешней бесконечностью, и существуешь лишь за счёт существования других людей во внешней бесконечности. Становишься своего рода паразитом.              В первом случае твоё физическое тело присутствует во внешнем мире — то самое зло, стремящееся к нулю. Во втором — внешний мир отражает через внутренний мир себя же, потому что ты воспринимаешь только его, внешний мир — то самое добро, стремящееся к нулю.              Тех, кто впал в крайности, в зависимости от выбранной стороны, называют ангелами и демонами. Но люди не относятся ни к тем, ни к другим.              Так возможно ли уничтожить источник зла?              «Только если уничтожить себя…» — звучал в моей голове ответ, открывая сакральную суть проклятья одиночества.              Тирада закончилась, а я всё ещё сидела с отвисшей челюстью и почти взорванным мозгом. Видимо, такой монолог должен был расставить точки над «i», помочь мне осознать себя в этом мире и понять, кто я есть на самом деле. Однако, всё это, мягко говоря, не сработало.              — Как это поможет мне? — спросила я у ухмыляющегося «философа».              — Может, и не поможет. Речь моя нужна лишь для того, чтобы помнить о главном, чтобы не запутаться в элементарном, чтобы сделать правильный выбор, когда придёт время.              — И всё же я запуталась. Но понимаю, что и время то ещё не пришло…              — Ты уверена?