Мортидо

             — Теперь я ни в чём не уверенна.              — В таких случаях помогают мечты. Когда ты запутаешься, не будешь знать ни что делать, ни что происходят, только мысли о мечте смогут тебя вывести из дебрей. Будь уверенна в своей мечте, — задумчиво, заботливо, с ностальгической грустью говорил человек во главе стола.              — В мечте о деньгах? — грубо отрезала я.              Недовольная гримаса промелькнула у моего собеседника в ответ на попытку съязвить. И я тут же исправилась:              — В мечте о свободе?              Такой ответ пришёлся инфернальному нравоучителю как будто по душе. И, конечно, такой диалог рассеивал ореол злонамеренности. Я им не нужна, но они говорят со мной. Мне оказывают честь, но я не могу заставить себя быть благодарной.              Мои вопросы были заданы — ответы уже в пути. Мне оставалось ждать. Оставалось снова и снова пускать по кругу мысли, чтобы однажды застать тот момент, когда откроется «дверь» и я смогу покинуть замкнутый круг. Ну а пока, он привёл меня к прежнему объекту моего внимания. И я посмотрела на Кая.              Он выглядел спокойным. Его не тревожило то, что здесь происходило. И он был слишком уж отстранён: не вступал в диалоги ни с ними, ни со мной. Почему он меня не защищает? Почему не провоцирует? Почему он словно онемел?              — Спрашивать кто такие эти люди бессмысленно. А как на счёт тебя, Кай? — мне показалось, что это подходящий момент. — Кто ты? Одиночество?..              Но он не отвечал. Вязкий дымный аромат цветов окутал меня, как прежде. Голова закружилась, но я оставалась в сознании.              — Что я не так делаю? Что происходит? — злилась я на собственную беспомощность и на дымный аромат, который отбирал силы. — Останови это сейчас же, — слабо приказала я Каю.              Образы стали размытыми. Я увидела довольное лицо непреклонного похитителя моих сил. Он торжествующе улыбался. И он, наконец, заговорил. Его бархатистый голос повторял снова и снова:              — Я Одиночество… Я твоё Одиночество… Я твоё Одиночество… Тебе здесь понравится… — полушептал Кай.              Был ли это сон, была ли это реальность? Было ли это вовсе?              Помню только, как всё вокруг начало двигаться. Земля уходила из-под ног. Кай тянет ко мне руки, словно хочет обнять или схватить. Вокруг темнело. Истома, наслаждение безо всякой причины закрывали мне глаза. Когда же я снова их открыла, встревоженная внезапной пыльной сыростью, то обнаружила себя в маленькой тёмной комнате. Волна озноба прокатилась по телу.              Думаю, что инфернальная фантазия за трапезой накрыла меня с головой, мучила какое-то время и выплюнула в суровую реальность на землистый пол каменного пустого чердака в этот самый момент. Может, это был просто сон, но я отчётливо помнила своё ощущение.              А ощущение у меня было такое, словно ничего кроме меня здесь никогда и не было. Возможно, я даже не нахожусь там, где мне кажется, что нахожусь. Мне страшно однажды очнуться в белых, обитых стенах психиатрической больницы.              Возможно, всё это — игра моего воображения. Как жить, принимать решения, строить планы и даже мечтать, если не уверен хотя бы в том, где ты и кто ты? Меня прокалывала пронзительная грусть, когда только к мыслям подкрадывались подобные подозрения о месте моего пребывания. Уже много лет время от времени меня иногда озаряют такие догадки. Но я ещё ни разу не очнулась «там», и моя иллюзия пройдёт, скоро я пойму, как глупо было думать, что я в лечебнице. Ведь я не там. Я здесь, и здесь — это где угодно, но не в психушке. Я уже даже не дома, не на работе. Но тогда, где же я?!              Клаустрофобная паника перехватывала горло. Я в плену собственной фантазии. Это моё глубинное внутреннее одиночество похитило меня. Это оно унесло меня на своих чёрных крыльях далеко от людей. Оно заперло меня в башне огромного старинного замка моего собственного воображения на скалистом берегу бушующего моря моей фантазии. В маленьком оконном проёме серостью темнеет низкое небо моих мыслей, которое превращает день в ночь. Непрерывный проливной дождь барабанит о камни несокрушимых стен. Зловещая молния сверкает как прореха в ткани реальности. Неистовые раскаты грома сотрясают мир, но не могут его разрушить. Оно не отпустит меня. Оно похитило меня навсегда. Оно говорит, что мне здесь понравится. И я начинаю Ему верить…              Шаги звенели на лестнице. «Тюремщик» в который раз поднимался к моей башне, гремя ключами. Он несколько минут молча стоит под дверью, затем уходит. Я шепчу, как будто он совсем рядом: «Отпусти меня…», и откуда-то из глубины до меня доносится эхо:              «Тебе здесь понравится…»              Как же больно слышать его голос-эхо. И нелепо называть моё ощущение болью. Боль эта сродни наслаждению. Я не хотела, чтобы он («тюремщик», одиночество) меня отпускал, но мне хотелось снова и снова слышать его «голос». Как же извращённо могут быть сформулированы желания. Я шепчу: «Отпусти меня», — в страхе перед тем, что он меня отпустит. Эхо отдаляется, и это невыносимо. В конце концов, от него ничего не осталось.              Я подошла к двери, прижалась к ней и начала прислушиваться: вдруг ещё хотя бы одна нотка его прекрасного голоса донесётся до меня. Но ничего не слышно, кроме дождя и грома. Под весом моего тела, дверь скрипнула, чуть сдвигаясь с места. Я толкнула её руками, и она открылась. Мой плен, казалось, был разрушен.              Передо мной раскинулась чёрная пустота свободного пути. Маленькое окно не позволяло мгновенному блеску молнии раскрыть тайны открывшегося передо мной мрака свободы. Я смотрела в бездну теней, и мне казалось, что мрак сгущался.              Я должна была туда идти. Я сделала шаг и погрузилась в темноту… в бесконечность… в ничто… Кого я хочу там встретить?.. Одиночество?.. Здесь пахнет цветами. Тот же сухой запах, похожий на дым. Я осторожно продвигалась вглубь. Здесь где-то должна начаться лестница, по которой мой страж поднимался ко мне. Ступенька. Я пыталась найти поручень, но, ни с одной, ни с другой стороны его не было. Не было даже стен. Я продолжала спускаться вслепую.              Шаги… Звенящие шаги откуда-то из глубины шли ко мне навстречу. Я не могла пошевелиться. Казалось, сейчас заплачу. Пусть всё закончится… пусть всё закончится… Шаги всё ближе. Нет, не могу… не могу дальше идти…. Я села на ступеньку и застыла в ожидании. Цветочный дым становился гуще. У меня приятно закружилась голова от этого запаха и я расслабилась. Звон ключей…              Образ ключей — это символ свободы. Но почему тогда звон ключей — это что-то невероятно мрачное и трагичное… Зачем ему ключи, если дверь не заперта?.. И зачем он ими звенит?.. У меня темнело в глазах. Но как я могла это знать: здесь и так темно, темнее не бывает. Запах усиливался, а я становилась слабее…              Я шла сюда, чтобы вновь услышать его голос, а теперь боялась этого. Если сейчас скажу «Отпусти меня» — это будет значить именно «отпусти меня». Не хочу слышать в ответ: «Тебе здесь понравится»… Хочу уйти…              Шаги уже совсем близко. Я закрыла глаза.              Шаги стихли. Что-то легко подхватило меня: то ли это меня качает головокружение, то ли нечто непонятного происхождения держит меня на руках. Я куда-то перемещалась. Но шагов больше не было слышно. Окутанная вязким дымным мускусным ароматом цветов я летела в неизвестном направлении. Мне казалось, что вот-вот потеряю сознание, но этого не происходило.              Я почувствовала, что подо мной появляется опора: кровать, наверно. «Дым» рассеивался. Снова звенящие шаги, но они отдаляются. Я попыталась открыть глаза и начала плакать. Бесконтрольно слёзы катились по щекам. Лицо и шея становились мокрыми от рыдания. Я не понимала, что происходит, но бороться с этим, не было сил.              Сквозь слёзы я пыталась разглядеть место, в котором оказалась.              Я открыла глаза, но передо мной была всё та же темнота, что и на лестнице. Снова закрыла глаза и… провалилась в сон.              Затем наступило утро.              Проснулась я в сильном возбуждении, которое хватало меня своими липкими щупальцами, снова и снова окуная в сочащуюся желанием темноту. Я тонула в этой чёрной воде на красном шёлковом белье кровати и резкими вдохами хватала воздух багряный от света, едва пробивавшегося сквозь тёмно-бордовые шторы. Всё, что я чувствовала, казалось мерзким, но прекрасным. Даже шум моря, который доносился, видимо, из открытой форточки за плотной парчой; запах дождя и жасмина, для которого далеко не сезон, — всё это жадно ласкало меня и обостряло чувственность.              Странные расплывчатые, словно сон, воспоминания прошедшей ночи или дня мелькали в памяти яркими вспышками. Никакого похмелья. Только истома и возбуждение. Где была реальность, где был сон, а где мечта, я была не уверенна, что отличаю.              Волны постыдного приступа отступали. Когда я смогла подняться, то не спеша привела себя в порядок. И теперь была готова узнать, что таит в себе замок Маяка Одиночества.              Распахнув красную занавеску, я обнаружила за ней огромное окно во всю стену, от пола и до высокого потолка. По ту сторону сразу начинался газон. Но за окном была решётка, из-за которой я не могла выйти наружу. Я открыла окно настежь. Тут же цвёл куст жасмина, что странно для конца лета. Вид охватывал ту часть пейзажа, где скала резко срывалась вниз, и как раз с этой стороны у её подножья мы вчера причалили. На небе клубились рваные тучи, от чего солнечный свет казался мрачным. Над молочным морем плакали чайки.