Мортидо

             Мой отдых должен был прервать звук будильника. Но уже через полчаса я вскочила и без него взволнованная и в холодном поту от кошмара. Сон мгновенно исчез из памяти, но оставил тревожное чувство, которое рыскало поблизости, цепляясь за тающие остатки морока, которых вскоре не стало совсем, и навязчивая тревога наконец отступила.              Вечерняя погода радовала безмятежной ясностью. И захотелось есть.              Безлюдная терраса ресторана при пансионе услужливо приютила меня за одним из своих столиков.              Компанию за ужином мне составил интернет, который помог перевести название необычного вина. Хотя бы оно меня не удивило: «El Veneno De La Soledad» — «Яд Одиночества». Да ну?!              Что такое Одиночество? Моё безумие? Сакрам? Кай? Я вижу его. Я знаю о нём. И словно только я могу его видеть и знать. Без него меня пугает всё, а рядом с ним — боюсь лишь его. Этим Кай напоминает мысли о смерти. Одиночество, призрак, смерть — он — всё, что может свести с ума.              Если ты видишь то, чего не видит больше никто, то поневоле начинаешь сомневаться в своей адекватности. Мне ни с кем ещё не довелось поговорить о Кае (письмо Рии не считается — это не разговор). Нет ни одного человека, который бы мог сказать мне своё мнение о нём. А в Бардо все наперебой твердят, что никого там, в районе леса нет. С другой стороны, способен ли неадекватный человек заметить, что он неадекватен?              Ещё немного посомневавшись в реальности происходившего со мной в Сакраме, я не стала откладывать дела на потом и прибыла к маяку ещё до начала заката. Недалеко от леса пустой и очевидно нерабочий маяк находился на отдельном утёсе, который хребтом соединялся с основным утёсом — опасная отвесная скала с одной стороны и крутой спуск, переходящий в берег и хребет, — с другой. Но причала здесь не было. Не представляю, как происходит посадка гостей на судно. Возможно ли, чтобы шхуна смогла пришвартоваться прямо у опасного берега? А самое главное: никаких гостей, кроме меня, не было.              Я подъехала настолько близко к краю, насколько мне хватило смелости, подняла ручник и вытащила из зажигания ключ, на всякий случай, чтобы машина точно осталась на месте.              Пара бутылок вина, предусмотрительно прихваченные мною из дэ Эскобъядо, взывали ко мне из багажника авто. Судя по всему, я ещё и штопор на память взяла. Моё вечернее платье романтично развивалось порывами тёплого бриза, который врывался на обрыв, хватаясь за скалистые края, боясь сорваться в пропасть. Вино смиряло чувство тревоги и дарило приятное волнение от ожидания. Красота окружавшей меня природы была от чего-то печальна. Закат начинал своё представление.              Над самой водой жёлтое солнце блестело в волнах чистым белым светом. Выше оно становилось огненно-оранжевым и испускало над собой усталые красные лучи. В ажурных прорезях облаков небо розовело, перерастая в фиолетовые комья тонких рваных туч и наконец — в тёмно-синюю мглу. С левой стороны повисла огромная полная луна. По мере того, как солнце садилось, красные оттенки сгущались, а жёлтые исчезали. Сумеречные тучи рассеивались и появлялись первые звёзды. Тёплый ветер свежел. Он словно был наполнен воспоминаниями. И вот сейчас я начинаю думать, что это мгновение очень скоро станет лишь образом в моей памяти, и что нужно насладиться им в полной мере. Хочется прочувствовать каждую его секунду и ценить его так, словно я оказалась в воспоминании, словно вернулась назад во времени из будущего. Это весьма болезненное ощущение, наверно, от того, что полно надежды всё изменить, исправить ошибки, всё сделать правильно на этот раз. Но мгновение заканчивается.              Над землёй повисает туманная дымка и над морем — тоже. Кай так и описывал: с обрыва было уже почти не разглядеть воды из-за густеющего тумана. Ещё немного и призрачная белизна скроет под собой скалы у подножья утёса. Если б не алкоголь в моей крови, я бы не решилась в этом убедиться. Жуть. И я отошла подальше.              Постепенно, а потом внезапно стемнело. После того, как где-то неглубоко в лесу завыл волк (хотя это вполне могла быть и собака), я быстро оказалась в автомобиле и заперла все двери. В зазор приспущенного стекла в окне тут же начал просачиваться туман, отражая лунный свет.              Порт был далеко — отсюда не видно. И я вдруг обнаружила, что припарковалась не так уж и близко к обрыву, как мне показалось изначально. Вот как сужают мир страхи, а время добавляет деталей и пространства — вселенная расширяется — говорят учёные.              Минут десять я пробыла в наполненной туманом и лунным светом тёмной тишине и уже успела почувствовать себя глупо: либо приглашение — надувательство, либо маяк не тот. Здесь никого нет — ничего не намечается. Мне стало досадно, и я раздумывала, куда бы в Бардо можно было бы пойти в моём наряде. Как вдруг в поле зрения попала «лодочка» с парусами, горящая множеством жёлтых и красных фонариков. С её палубы доносились звуки живой музыки. Шхуна как будто плыла к маяку.              Сзади послышался звук приближающегося авто. Неужели гости всё-таки будут? Салон осветили чужие фары. Когда свет погас, я разглядела чёрный, без номерных знаков джип. Из него вышел Кай.              Как же так! Я сделала именно то, что ни в коем случае не надо было делать. Я должна была избегать этой ночью встречи с Каем. Меня предупреждал сам он, портье и даже Рия. А я всё равно здесь. И Кай зачем-то тоже здесь. Как же мне стало страшно.              Он, улыбаясь, подошёл к моему приоткрытому окну.              — Что ты здесь делаешь? — спросил он.              — Пила вино на закате, а теперь наблюдаю за шхуной, — мой голос дрожал.               «Уехать, надо уехать», — твердила я мысленно, но не могла пошевелиться.              — Ты зачем так невежливо сегодня утром сбежала? — с насмешкой спросил Кай.              — Прости, — я не знала, что ответить.              Он посмотрел туда, где неспеша плыла «лодочка».              — Мы снова будем общаться через стёкла, стены и заборы? — Кай не смотрел на меня, когда говорил, и складывалось такое впечатление, что он говорит не со мной.              — Ты же просил держаться от тебя подальше этой ночью.              — Ну что ж, — он вонзился в меня взглядом. — Теперь поздно.              Кай попытался открыть дверь, но она оказалась заперта. Недоумение на его лице говорило: открой — мол, чего ждёшь? Недоумение на моём лице, должно быть, сказало ему: пройди к пассажирской двери. Потому что именно туда он и пошёл, мрачно ухмыляясь. Однако и та дверь оказалась заперта. Мне вспомнились американские ужастики про студентов, которые пытаются спастись в машине или палатке в лесу от маньяка; появился детский азарт, словно мы с Каем играем в догонялки, и я судорожно вставляла ключ в зажигание, чтобы уехать. Но он никак не вставлялся — от адреналина или алкоголя мои руки дрожали, а пальцы немели. Зачем я вообще достала ключ из зажигания? Ах да, чтобы нечаянно не включить двигатель — на обрыве это казалось разумной предосторожностью.              — Что ты делаешь? — послышался приглушённый голос обеспокоенного Кая.              Я не отвечала — была занята. А он, недолго думая, как врезал чем-то тяжёлым в стекло пассажирской двери.              Я подпрыгнула, ключ упал на пол вместе с моей челюстью (нет, она у меня не вставная; это метафора), а по стеклу пошла трещина. Кай смотрел на меня не разъярённым, а взглядом полном мольбы: как будто ему страшно за меня, как будто мне нельзя уезжать.              В руке у него был камень. Кай был готов окончательно разбить стекло. Я бездействовала, и он не стал ждать. Удар, ещё удар, потом Кай разрушил «стеклянную паутину» и открыл пассажирскую дверь. Быстро оказавшись внутри, он потянулся к моим ногам, нашёл ключ и спрятал его в кармане своих брюк.              — Зачем надо было разбивать стекло? Это же машина из проката, — мой голос был тихим и сухим.              — Ты не сможешь уехать.              Я разочарованно покачала головой. Что за манеры? Блин!              Разблокировав двери, Кай быстро оказался снаружи у моей. Я уже не сопротивлялась. Он аккуратно взял меня за ладонь, чтобы «помочь» выйти из машины, и его прикосновение оказалось таким нежным и тёплым, словно мы… как будто он… Я покраснела, в общем. Не знаю, что это было. Я стояла так близко к Каю, в ловушке между ним и открытой дверцей машины. Моё дыхание замерло, чтобы сделать тело тоньше, чтобы не оказаться совсем близко. Но Кай ухмыльнулся и притянул меня к себе, обвив рукой мою поясницу.              «И что теперь? Он скинет меня с этого утёса собственноручно?» — подумалось мне.              Но постояв так какое-то время, он выпустил меня из тёплых объятий.              — Пожалуйста, побудь здесь, именно на этом месте, и никуда не отходи. Хорошо? — он заглянул в мои глаза под капризно полузакрытыми веками, как будто ребёнка уговаривал.              Получив от меня робкий кивок в знак согласия, Кай направился к чёрному джипу.              — А ты куда? — опомнилась я.              Кай успел отойти на несколько шагов и теперь вернулся обратно.              — Ко мне сегодня два каких-то мужика заходили… — начал он издалека.              Я посмотрела на джип. Казалось, что в нём никого нет.              — И что с теми мужиками?              — Докучали. Пришлось их убрать.              — Ты серьёзно? — у меня вырвался неуместный смешок. Он имел в виду убить?              Кай молча пошёл к авто. Он подогнал его ближе, сравняв с моим. Двигатель продолжал работать, когда Кай вышел. Он повозился в районе водительского кресла, затем как ошпаренный отскочил от машины, и…              Я не поверила своим глазам!              Джип не доехал до конца утёса. Пусть и под туманом, но было видно, что ещё на десяток метров дальше есть земля, но автомобиль свалился со скалы, не проехав их, — в буквальном смысле провалился сквозь землю.              — К-к-как? — спросила я, когда Кай подошёл ко мне.              — А вот так.              — Ты поэтому не хотел, чтобы я завела двигатель?              — Во-первых, ты выпила, и за руль тебе в любом случае нельзя было. А во-вторых, да — здесь такая иллюзия. Ты могла бы проехать вперёд, чтобы развернуться. И тогда, бам!..              — Спасибо. Ты спас меня.              «Вот тебе и расширяющаяся вселенная», — пронеслось у меня в голове.              — Пустяки, — ответил Кай.              — А что те мужики? — опомнилась я. — Они были в той машине, которая… бам?              — Нет. Им-то, как раз, придётся успеть машину из скал выколупать раньше, чем это сделают городские службы, а то получат штраф, если не срок. Потешно было бы посмотреть, как они будут пробираться к подножью утёса, — злорадно ответил Кай. — Но они подослали ко мне Рию, потом тебя. И своим назойливым присутствием стали мне докучать. Они привлекали слишком много внимания, околачиваясь возле дома привратницы и шпионя за тобой. Вышло так, что их машина оказалась на моей территории. В общем, мне нужно было от них избавиться.              — Они подослали меня? — что-то я ничего не понимаю.              — Разумеется, — Кай строго посмотрел на меня. — Не важно, — отрезал он.              — Не важно, — повторила я.              — Не сейчас, — Кай виновато выдохнул и указал взглядом на шхуну.              Я тоже посмотрела на направляющееся внизу к берегу судно. Кай схватил меня за руку и потащил за собой вниз по покатистому склону. Вопреки моим сомнениям, шхуна ловко пришвартовалась, и мы поднялись на борт по откинутому с палубы пандусу.              На борту мне стало не по себе. Обстановка здесь была праздничная, но меня это пугало. Люди не похожи на людей. Все красивы и молоды, но такое ощущения, что каждому из них не меньше сотни лет. Не знаю, как я это могла определить. По взглядам, поведению, манерам, речам, или благодаря собственным надуманным представлениям об этих людях. Люди здесь наводили на меня ужас. Мне стало очень холодно, я дрожала.              Кай снял свой пиджак и набросил его мне на плечи. А потом развернулся, оглядывая толпу.              — Это «Чёрная аристократия»? — спросила я из-за его плеча.              — Может быть. А что ты знаешь про «Чёрную аристократию»? — заискивающе уточнил Кай, лишь на мгновение повернув ко мне голову, чтобы встретиться взглядом.              Мой голос дрожал:              — То же, что и все: небылицы, сплетни и домыслы. А ещё, что они правят миром.              — Ммм! — удивлённо промычал Кай.              — И всё-таки, разве мне можно здесь находиться? — я чувствовала себя лишней, и мне до ужаса хотелось спрятаться, поэтому я так и стояла наполовину за спиной у Кая.              — Разумеется, можно, — взглянув на меня через плечо, ответил Кай.              Я немного вышла вперёд, ободрённая его ответом и желая получить лучший обзор на лицо Кая, чтобы понимать его эмоции.              — Но почему? Этот клуб больше не закрытый? — не унималась я.              — По-прежнему закрытый. Но ты им нужна, — в голосе Кая почувствовался металлический холод.              — Зачем я им нужна? Я никому не нужна! — занервничала я.              Взгляд Кая помрачнел, и он полностью развернулся ко мне.              — Сегодня ночью будет совершён обряд жертвоприношения. Мировое господство достаётся кровавой ценой. Мы должны кормить своих чудовищ, чтобы они не восстали против нас, а наоборот, служили нам. Поэтому ты им нужна.              — В качестве жертвы? — пугающая догадка сорвалась с моих губ.              — Да. Маленький невинный ягнёнок. Ты придёшься по вкусу нашему «Монстру», — с этими словами Кай бережно убрал прядь моих волос за ухо и плотоядно глянул на меня.              — Что …э-это зн-начит? — вопрос прозвучал прерывисто.              — Тебя убьют, пупсик, — с заботливой жестокостью произнёс Кай, приподнял моё лицо за подбородок и приобнял меня.              Я задрожала ещё сильней, на глазах появились слёзы. Смотреть на невозмутимого Кая было невыносимо, и мысли о том, чтобы прыгнуть за борт, не казались таким уж бредом. Я вырвалась из его предательских рук, подошла вплотную к борту и упёрлась в него спиной.              Кай заволновался. Он в два шага оказался возле меня и схватил за локоть.              — Кай, я не хочу умирать, — тихим голосом сказала я, и по щеке покатилась слеза. — Прости, что не послушала тебя. Я никого не послушала…              Изобразив жалостливую гримасу, он снова стал меня утешительно ласкать и обнимать. Я рванула свою руку из его руки, но он с лёгкостью удержал меня. Я пыталась отойти, но он насмешливо не отпускал и продолжал потешаться.              Кай улыбнулся, хотел снова поднять моё лицо, но вместо этого просто начал поглаживать по щеке. Боковым зрением мне показалось, что его улыбка стала шире.              — Так надо, котёнок, — успокаивал он, а потом засмеялся.              Мои круглые глаза встретились с глазами Кая. Из его взгляда пропала жестокость. Его взгляд снова стал мягким. Его смех приводил в замешательство. Я снова попыталась освободиться от навязчивых ласк, но Кай с силой прижал меня к себе, обнимая уже двумя руками.              — Я пошутил, — он расхохотался ещё веселее и сквозь смех добавил: — Прости, не смог удержаться. Ты такая потешная и милая, когда напугана.              Поверить в то, что он пошутил, было легко, но улыбнуться мне не удалось, уж слишком силён был прежний испуг. Я ударила Кая в грудь. Это развеселило его ещё больше. Я ещё несколько раз ударила его, потому что так мне становилось легче. Кай смеялся.              — Не смешно, — мой голос дрожал, но уже проступала улыбка.              Кай снова засмеялся и отпустил меня. А ещё он отдал мою сумку, которую в суматохе я до сих пор не замечала в его руках, и которую он, к счастью, прихватил с собой из машины. Мимо прошёл официант, я взяла бокал шампанского. Несколько минут мы помолчали.              — У меня есть кое-какие дела, — сказал Кай. — Оставайся здесь. И смотри осторожно, — он подмигнул.              Намёка я не поняла, поэтому спросила:              — В смысле, осторожно?              — Не напейся, а то вырубишься, как обычно, и всё пропустишь.              Я толкнула его в плечо:              — Я вырубалась не из-за того, что перебрала.              Кай ухмыльнулся, мол, «Ну-ну», и начал уходить, но обернулся.              — Кстати, ты потрясающе выглядишь, — добавил он.              — А ты отвратительно шутишь.              Тогда он вернулся, снова обнял и поцеловал так, что у меня закружилась голова. А потом ушёл.