Мортидо

*(Декантер — стеклянный сосуд для подачи вина.) ___                     Меня пробило на непроизвольный смех, и сквозь неуместную улыбку я ответила:              — Боюсь узнать, что схожу с ума.              — А если все эти инфернальные галлюцинации — правда? — уточнил он.              — Тогда я нахожусь в окружении сумасшедших людей. И это тоже пугает.              — Ты считаешь меня сумасшедшим?              — Пока что просто необычным.              На столике со спиртным стояла бутылка вина. Я не помнила, как оно называется, хотя Кай однажды говорил. Подойдя к столику, прочла надпись на бутылке: «El veneno de la soledad». Когда в прошлый раз пила это вино, мне ужасно захотелось поцеловать Кая. Взгляд послушно обратился к объекту мыслей. Он тоже смотрел на меня. Из открытой бутылки я налила себе вина. Кай оживился и, сменив свою расслабленную позу, сел.              — Я ведь только однажды его пила — в винном погребе?              То вино, что пила не в погребе, было другим — бутылка была другая.              — Да, — подтвердил он.              — По виду оно напоминает кровь. Ну, что ж. За Одиночество!              Несколько глотков и бокал снова опустился на стол.              Мир вокруг преобразился. Не так резко, как в первый раз. Предметы меняли свои цвета на более приятные, звуки обволакивали слух необычной нежностью. Меня окружил почти забытый аромат цветочного дыма. Я почувствовала себя счастливой. Захотелось выйти на свежий воздух. Дверь распахнулась в темноту и лёгкие движение перенесли меня под тёплый дождь. Мягкий свет молний стелился по небу и подмигивал мне. Я смотрела в непроглядный мрак туч, заливаясь смехом и разведя в стороны руки, кружилась в объятиях ночного воздуха. Моему смеху вторил гром, в унисон с мыслями шумело волнами море, и лес отвечал шелестом благоуханных крон. Веселье и наслаждение неожиданным безумием вмиг охватили меня. Я полностью растворилась под тёплым дождём в странном опьянении.              Кажется, я пела... По-моему, Земфиру:              "Эта грустная сага никогда не закончится...       Мне не надо и надо, ты моё одиночество..."              Но когда, потеряв равновесие, упала на газон, от чего смех мой стал ещё более весёлым, объявился Кай, про которого я совсем забыла. Он пытался меня поднять, но я точно игривый котёнок мешала ему это сделать, от чего мой заботливый друг едва не упал на колени, поскальзываясь на мокрой траве. В конце концов, Каю удалось взять меня на руки, и он отнёс меня в гостиную. Промокшая насквозь я всё ещё смеялась, лёжа на диване. Но когда Кай, забыв о приличиях в попытках избавиться от неприятных прикосновений к телу холодной мокрой ткани, начал расстёгивать на себе рубашку, намереваясь её снять, мой смех стал затихать. А когда я совсем перестала смеяться, Кай обратил внимание на моё смущение.              — Пожалуй, тоже переоденусь, — едва сдерживая волнение, сказала я, чтобы сбить наэлектризованное притяжение.              Кай продолжал смотреть на меня и ничего не отвечал. Его грудь вздымалась в частом дыхании, вода стекала с чёрных волос, чернота глаз мерцала пламенем. Его язык скользнул между алых губ, освежая краски глянцевой влагой.              Я поднялась с дивана, чтобы уйти, и он опомнился, продолжив расстёгивать пуговицы, сделав вид, что всё в порядке и никакой неловкости не произошло. С лестницы было видно, как он повесил мокрую рубашку на спинку стула и прошёл к бару, не собираясь прикрыть обнажённый торс.              В комнате, где мне довелось ночевать в прошлый раз, я остановилась и теперь. В шкафу нашёлся плотный тёмно-зелёный халат в пол, похожий на камзол. Когда с переодеванием было покончено, мне предстояло вернуться к Каю и продолжить вечер. С балкончика я увидела, что в гостиной никого нет, и не стала спускаться, а подойдя к перилам, растерянно позвала:              — Кай!              — Да, — ответ прозвучал у меня за спиной.              Когда я развернулась, он уже подошёл настолько близко, что мне пришлось прижаться поясницей к ограждению балкона, и с обеих сторон от меня Кай взялся за поручень руками. Мои ладони легли на его всё ещё обнажённую грудь, чтобы не стать совсем вплотную. Взгляд с трудом оторвался от полуразомкнутых губ Кая, когда я заметила, как хищно, по-вампирски смотрит он на мою шею. Инстинкт жертвы едва не заставил меня продемонстрировать уязвимость, лучше наклонив голову набок, предоставляя доступ или выражая подчинение. Я не сделала этого, а лишь шумно сглотнула.              — Хочешь услышать историю из моих уст? — спросил он, обжигая своим сладким, хмельным дыханием.              «Уст… уст… уст…» — отражалось от стен (моей черепной коробки, видимо).              — Хочу…              Наши глаза встретились, и я вдруг поняла, что не могу себя контролировать. Сжав ладони у него на груди, я, впиваясь в горячую плоть пальцами, подалась вперёд и легко прикоснулась к его губам своими. Он ответил, но также еле уловимо.              А его глаза в этот момент сузились в насмешливой жалости.              Поцелуй едва начался и замер на месте. Кай заговорил негромко, проникновенным голосом, так, что каждой клеточкой тела я чувствовала смысл слов, и меня пронизывала мелкая дрожь.              — Как и все ужасные истории, как и все чудовищные легенды, как и все тайны, так и история, легенда, тайна Бардо начались с истории любви.              Поцеловал меня… под линией челюсти… сладко…              Это не сон, не иллюзия, это он, близко, целует. Так же как её… Целует меня…              — Эти таинственные места живут прошлым, — продолжил он, вдыхая запах моей кожи. Глаза прикрывались, я едва могла заставить себя сосредоточиться. — Им дают жизнь давние события, поэтому здесь случается много странного, поэтому всё здесь необычно. Бардо — мир призраков прошлого. И самый главный призрак — это Каролина, — Кай прекратил надо мной издеваться, но оставался по-прежнему близко, продолжая свою историю.              Доминиан видел её сидящей у открытого окна башни каждый день. Каждый вечер после захода солнца он наблюдал, как она гуляла к морю. Каждую ночь он мечтал, что заключит её в свои объятья. Но с каждым днём он замечал, что она становилась всё более тощей, бледной и болезненной, даже опасно болезненной для своего беременного положения. И всё труднее было ему каждую ночь уходить прочь от её башни, как только она возвращалась, и в окне гас свет. Ему казалось, что его любовь сможет остановить её болезнь.              И однажды его задумчивость продлилась дольше обычного. В окне уже давно темнота, но в башне открылась входная дверь, и он увидел, что Каролина снова вышла на улицу и куда-то направилась. Он последовал за ней. Поскольку она шла не к плавному берегу моря, а к утёсу, он переживал, и, догнав её, спросил, куда она идёт. В свете августовской полной луны можно было хорошо различить её пустой взгляд, который скользил мимо него. Тонким голосом, похожим на шелест волн, она произнесла: «Меня манит Маяк Одиночества…»              И она снова шла. Он следовал за ней. В конце пути они оказались возле маяка. Доминиан несколько отставал от неё, а она, подойдя к обрыву, сорвалась вниз. Он не успел её спасти. Опоздал буквально на доли секунды. Он видел её летящую вниз. Внизу над водой был туман. Она скрылась в нём и после воцарилась тишина. До его слуха не донеслось ни звука от удара о волны, ни вскрика, ни вздоха, ни всплеска — ничего. Словно в тумане она растворилась, так и не достигнув ни воды, ни прибрежных скал. Он не смог сдержать слёз. Он сел на обрыве и ждал, пока туман рассеется. С рассветом туман ушёл, открывая вид на тело Каролины. Доминиан забрал его, намереваясь похоронить. Но обнаружил, что ребёнок внутри был всё ещё жив.              Доминиан был гениальным и одержимым учёным-отшельником. В своей лаборатории он постоянно экспериментировал, изобретал, совершал открытия. И с помощью своих изобретений он кое-что мог.              Чтобы сохранить жизнь ребёнку, учёный искусственно оживил тело Каролины. И теперь нужно было поддерживать его до тех пор, пока малыш не перестанет нуждаться в матери. Но поддерживать её жизнь было сложно. Учёному пришлось «подключить» её мозг к компьютеру (как — знает только он). Тело находилось в специальном растворе, а кровь Каролины нужно было полностью заменить. Доминиан, одержимый и девушкой, и наукой, готов был пойти на всё ради успеха. Ему нужна была кровь, и он нашёл, как её добыть. Пренебрегая моральными устоями и используя свою привлекательность, он заманил девушку из города и взял у неё столько крови, сколько смог, но чтобы это не убило её. Так она могла восстановиться и снова питать Каролину.              Ему удалось сохранить жизнь ребёнку. Но о смерти Каролины Доминиан был обязан сообщить её отцу. Чтобы сберечь в тайне свой эксперимент, Доминиан объяснил отцу Каролины, что сильная жара вынудила до его приезда похоронить тело. Доминиан и отец Каролины постояли у пустой фальшивой могилы, а затем расположились в гостиной, чтобы помянуть умершую.              — Моя дочь страдала зря, — лишь однажды прервав зловещее молчание, сказал отец Каролины. — Муж её так и не оправился и теперь с головой ушёл в дела. Алёна сбежала от него сама, а София в своих интригах стала заходить слишком далеко, так что её изгнали из общества. Каролины нет. И получается, что моя дочь страдала зря. А я поступил как трус и не смог защитить её. Вы единственный, кто о ней по-настоящему позаботился.              Если бы у Доминиана была душа, эти слова стали бы для него невыносимой мукой, но он уже не был таким человеком. Да, Каролину обманули, сказали, что её муж покончил с собой, и учёный помог её обмануть.              Убитый горем отец поспешил покинуть Бардо, и Доминиан вернулся к своим заботам.              Девушки хватило на три, четыре раза, потом она окончательно помутилась рассудком и Доминиан избавился от неё бросив на опушке.              Там в хижине жила одинокая старуха. Когда она обнаружила девушку, то вызвала помощь.              Доминиан давно создавал голографические иллюзии, но раньше он мог лишь скрывать замок стеной леса вдоль берега от взглядов с моря и маскировать подводные скалы, из-за которых лодки почти всегда разбивались, не замечая опасности, поэтому не плавали в этих водах. Но теперь, он сам не понимал как, но иллюзии становились правдоподобнее и грандиознее с каждым днём. Он научился контролировать леса: даже сверху теперь были видны только деревья — замок полностью скрыт от чужих взглядов. Эти иллюзии вскоре спасли его.              Ведь девушка осталась жива и могла выдать своего похитителя. К тому же Доминиану нужен был новый донор, поэтому он снова пошёл на уловку — соблазнил и похитил другую девушку.              Такое он провернул ещё несколько раз.              Когда девушки возвращались, они рассказывали странные истории о том, где были и что с ними происходило. Доминиан постарался выяснить, что именно они говорят. По их словам, красивый мужчина заманивал их в замок в лесу, а там какой-то врач накачивал их чем-то (похоже, не понимали, что у них брали кровь). После этого их охватывали странные, но очень притягательные иллюзии. Они видели прекрасный мир, полный любви, где сбывались их мечты. Они говорили, как сильно им хочется вернуться туда и остаться навсегда, иначе им больше незачем жить. Они сокрушались, какими же были глупыми, что считали эти видения невыносимыми и в какой-то момент пытались сбежать из замка, но оказывались в башне дэ Эскобъядо, где читали дневник некой Каролины и называли её своей королевой.              Тогда Доминиану стало ясно, почему девушки так странно себя вели: сначала они были блаженно счастливы, а потом одержимо истерили. Но он вообще не понимал, про какие фантазии речь. Он ничего такого с ними не делал, ничем, кроме кратковременных транквилизаторов, не накачивал, разве что иногда давал выпить красного вина для лучшего кроветворения.              Так и экспертиза подтверждала, что в крови ничего подозрительного нет, хотя подозрительно мало самой крови у девушек. Походы в лес и поиски замка тоже не давали результатов. Найти замок не могли. Никаких подтверждений рассказам девушек не было. Было только одно очевидное обстоятельство — старуха из хижина на опушке леса, которую позднее в легендах окрестили привратницей башни дэ Эскобъядо.              И конечно же, стали подозревать именно её, хотя девушки говорили, что старуха не при чём.              Но подтвердить истории обезумевших девушек не получалось. А когда многие из них лишили себя жизни, их родителям очень захотелось найти и наказать злодея, поэтому они сделали этого злодея из старухи. Старуху отправили в психушку.              Как раз тогда Доминиан синтезировал состав, который заменил кровь для Каролины. Старуха исчезла, и девушки, по совпадению, перестали пропадать. Но суеверный страх не давал покоя: казалось, что у старухи мог быть сообщник; все боялись, что зло лишь затаилось на время, поэтому местные жители сами взялись за расследование. Люди придумали и поверили, что в том старом замке, который в былые годы был виден с моря, но теперь спрятан за лесом, живёт вампир. Раз власти утверждали, что никакой недвижимости даже с воздуха там не наблюдается, потому они ничем не могут помочь, люди сами пошли в лес с вилами и заготовками для факелов, настроенные спалить замок.              Но обнаружить замок или башню, про которую твердили девушки, им тоже не удалось. Голограммные иллюзии сделали лес непроходимым: люди сбивались с пути, дороги путались, появлялись болота, овраги, завалы, являлись образы опасных диких животных вроде волков, кабанов, медведей. Но чтобы успокоить народ и остановить их рысканья по лесу, Доминиан показал им горящие руины, конечно же, ненастоящие. Дым, пепел, мгла не давали ничего как следует разглядеть. Однако люди поверили, что со злом покончено и успокоились.              С течением времени страсти улеглись, и истории пленниц Каролины распространились романтичными пересказами, и в Бардо сложилась легенда о призраке башни дэ Эскобъядо, Каролине де Фигероа, которая в годовщину своей гибели «пьёт» страсти девушек, внушает больные фантазии и помогает им развиться в нечто разрушительное. Каролина считалась жертвой того ужасного владельца замка — вампира. И теперь она завидует всем влюблённым девушкам. Так девушки как будто попадали под действие проклятья одиночества.              Доминиан, сам того не сознавая, создал чудовище.              — Кто я? Где я? — послышался однажды тихий шёпот в стенах лаборатории.              Учёный не на шутку испугался, а потом понял, кто с ним говорит.              — Каролина? — произнёс он.              — Доминиан? — послышалось в ответ.              Доминиан своими опытами оживил разум возлюбленной.              — Что ты помнишь? — спросил он.              — Всё, — загадочно ответила она.              Каролина возродилась в плохо управляемом виртуально-голограммном подобии оцифрованного сознания. Она «родила» мальчиков-двойняшек. И пусть не тело, но память возлюбленной Доминиана воссоздалась. Она разговаривала с ним, она управляла компьютерами, делала вычисления и выводы, строила теории и была во всём невообразимо знающей, что очень помогало учёному в экспериментах. И всё же в Каролине появилось нечто страшное, и с течением времени это пугало Доминиана всё больше.              Каролина теперь не была загадочной и одинокой, как при жизни. Она стала сверхинтеллектуальной, неутомимо активной, высокомерной и жадной и стремилась убедить Доминиана в том, что ей нужна человеческая энергия, иначе она исчезнет.              Каролина на исчезающую не походила, а вот совсем крошки мальчики чахли с каждым днём. Доминиан вынужден был нанять сиделку. Выписал он её из далека. Сиделка быстро истощила свои силы буквально за полгода, но уехать не соглашалась, пока совсем не обезумела. Тогда он её увёз силой и нанял новую. Но история повторилась, и всё произошло даже быстрее. Так происходило снова и снова. И Доминиан стал подозревать, что дело не в детях, а в Каролине, которая нашла способ поглощать энергию девушек-сиделок.              Такое положение дел могло сгустить над замком тень ужасного прошлого. Учёный всегда боялся, что иллюзии могут разоблачить и место его обитания окажется в опасности. А ведь у него теперь дети, и их жизни для него очень ценны. Так что он планировал покинуть Сакрам, чтобы больше не чувствовать на себе влияние Каролины.              Доминиан разъезжал по разным городам в поисках подходящего уединённого места. Повстречав новую, спокойную любовь, он мечтал вести обычную жизнь и нормально воспитывать мальчиков.              Переезжать он собирался, конечно же, без Каролины, и нужно было придумать: что с ней делать? Убить? Но она, это странное создание, почему-то очень хотела жить, и, должно быть, предвидев неприятный поворот, она предложила Доминиану сделку. Она пообещала, что создаст для него нечто такое, что позволит ему преумножить благосостояние, а ещё получить власть. А он за это сохранит ей жизнь. Он согласился только чтобы выиграть время, пока не решится уничтожить её.              — Ты же знаешь, насколько я умна, — в очередном споре сказала Каролина. — Я ведь могу создавать не только бесполезные вещи. А что, если я дам тебе нечто такое, что у тебя купят за огромные деньги?              Поскольку она была теперь неограниченным разумом, она поделилась с Доминианом изобретением и предложила провести аукцион для влиятельных семей и продать им изобретение.              Аукцион состоялся и всем очень понравился. Организация, угощения и само изобретение очень впечатлило гостей. Они были в особенном восторге ещё и от вина, которым их угощали во время мероприятия, предоставив Доминиану новую нишу для «бизнеса».              С тех пор такие аукционы проводились ежегодно.              И вот прошло несколько лет, изобретения сделали влиятельные семьи ещё более влиятельными. Но в один из годов Каролина не выдала ни одной новой идеи, и Доминиан заранее хотел отменить аукцион. Однако люди заявили, что будут не для того, чтобы получить очередную технологию, а чтобы испить того вина и заключить договоры на его поставку.              Вина производилось немного. Но даже так члены аукциона обнаружили, что оно словно эликсир молодости. Многие заметили, что те, кто пил это вино исцелялись и медленнее старели, по сравнению с теми, кто его не употреблял. Их лаборатории подтвердили чудодейственный эффект, но воспроизвести не могли. И теперь у Доминиана появилась своего рода власть, от которой он уже не мог отказаться, и только тогда Каролина открыла и жестокую сторону его власти. Вино обладало определёнными свойствами — если человек перестанет пить вино, то убьёт себя. Каролина даже позаимствовала для него название из легенды про себя же — «Проклятье Одиночества».                    Пока до Доминиана не доходило слухов о чьём-либо самоубийстве, он относился к «пророчеству» скептически, больше подозревая интриганский блеф, чем реальную угрозу.              Секретом вина отчаянно захотели завладеть. На том несостоявшемся аукционе Доминиану устроили настоящий допрос о технологии производства вина и даже завуалировано угрожали. Общество считало, что столь ценное достижение не должно храниться в одних руках. Мало ли, что с Доминианом и Сакрамом может случиться. Они не хотели лишаться молодости, красоты и здоровья. Но Доминиан был непоколебим, и Каролина была с ним за одно (разумеется, про существование Каролины никто из общества не знал, ведь она и есть тот самый секрет). Так что пока она есть, Доминиан, его дети, Сакрам и вино в безопасности. Отныне уничтожить её — плохая идея.              Каролина очень хорошо охраняла Сакрам. Однако такая охрана заставляла Доминиана с детьми жить в изоляции от внешнего мира. И вскоре Доминиан с одним из сыновей покинул Бардо навсегда, оставив второго рядом с Каролиной.              Кай закончил рассказ.              — А ты потомок этого мальчика? Как его звали? — спросила я.              — Его звали Кай… Я и есть тот мальчик, — всё так же томно и вкрадчиво говорил он.              — Ты? Мне казалось история Каролины произошла по крайней мере сто лет назад.              — Так может показаться из-за образа жизни, условностей и правил общества влиятельных семей. Но всё это было не так давно.              — То-то меня смутил компьютер в твоей истории. И даты в газетах… Но мне всё равно не понятно, а что с проклятьем одиночества? Оно действительно в вине? В том, что я пила? — насторожилась я.              — В вине, но не совсем. Вино лишь слабо повторяет влияние, и чтобы вино сработало, его нужно пить долго. Его преимущество в том, что проклятье "в бутылках"  можно распространить на группу людей и на дальние расстояния. Но непосредственное влияние срабатывает очень быстро. Для вина именно Каролина источник «одиночества», но истинное проклятье одиночества — во мне.              Он грустно помолчал, собираясь с мыслями, и добавил:              — Мне не всё точно известно. В этой истории много тайн даже от меня. Но, когда я вырос, во мне словно проснулся страшный инстинкт. Последний день августовского полнолуния был для меня невыносим. И с некоторых пор накануне этой ночи я покидал Бардо. В других городах соблазнял девушек и привозил их сюда. И каждая из них уходила в ночь к обрыву и лишала себя жизни, прыгая в бездну, в которую когда-то прыгнула и Каролина. И я не мешал этому, а наоборот получал невероятное удовольствие, сначала мучая их, разжигая страсть, которую не утолю, а потом отпуская.              Теперь понятно, к чему он это рассказывает. Понятно, чего я боялась в нём. Понятно, почему между нами ничего не происходит. Понятно всё, кроме одного: почему у меня нет теперь ни сил, ни желания от него бежать.              — Бороться со своим дурным пристрастием, не испытывая мук совести, было очень сложно. И я окружил себя напоминанием о своём проклятии: двенадцатью призраками (те голые «русалки» в гостиной). Это должно удержать меня, пока я не найду способ преодолеть злой рок.              — Напиваясь здесь годами? — съязвила я.              Он ухмыльнулся.              — Почему я всё ещё жива?              Снова хищнически разглядывая меня, Кай ответил:              — Не знаю. Но могу предположить. Моё влияние «убивало» девушек, в которых кипят страсти, в которых много любви. А ты одинокая. У тебя ледяное сердце. Как мне кажется, поэтому твоё воображение не романтизирует легенду о Каролине. Ты не сопереживаешь ей и не завидуешь. Ты не чувствуешь той несправедливости, какую ощущала она, когда во имя здоровья её лишили возможности влюбляться. И ты не чувствуешь того, что она ощутила, когда лекарство перестало действовать, — Кай осёкся, а я осознала, что он (и, возможно, не только он) видит меня поленом неинтересным, скучным и мёртвым; и в общем-то Кай прав. — И к тому же последний день августовского полнолуния только завтра, — продолжил он. — Так что я не просто так сейчас всё это рассказал. Ты должна поверить мне и оставаться в городе следующей ночью и держаться от меня подальше.              Он помолчал, а потом ненадолго отвёл свой взгляд в сторону, словно в его голове промелькнула неудобная правда.              — Только вот в чём проблема, — сказал Кай. — Возможно, я тебя и не убью, но ты всё равно не можешь отсюда уехать.              — Что ты имеешь в виду?              — Ты уже пыталась, и у тебя ничего не вышло, — он говорил заботливо, почти утешал.              Одну ладонь я отняла от его груди и приложила к своему сердцу. Я смотрела на Кая пристально и с вызовом, как на хищников смотреть нельзя; но произнесла тихо и несмело:              — На самом деле, не такое уж и холодное…