Призраки завтра

      Воздух резко становится невероятно плотным, проникая в легкие практически насильно, сжимая грудную клетку. Рывком возвращаюсь в реальность из сна.       Меня скручивает спазмом кашель, из груди с саднящей болью вырывается воздух. Мир не имеет четких очертаний. Вместо посеревших досок потолка удивительно светлые плиты. И свет, слепящий свет, не дающий рассмотреть лицо, нависшее надо мной. Запах алкоголя, антисептика и формальдегида. Давящий гул в ушах смешивается неразборчивыми безликими голосами. — Она проснулась?! — раздалось эхо в черепной коробке. Сейчас эти слова не значат ничего, не принадлежат никому. Нет, не проснулась.       Сознание вязкое, мысли едва ли ворочаются в голове. Не могу сфокусировать взгляд ни на чем, снова закрываю глаза. Пропадите все пропадом. Чувствую, как закатываются глаза, тяжесть и гул в голове отступают, я снова проваливаюсь в сон. Блаженное бесчувственное забытие.       Но в ту же секунду грудная клетка снова расширяется, а потом сжимается от спазма, снова я судорожно втягиваю носом воздух, заходясь в кашле. Наверное так чувствуют себя люди, когда тонут. Отвратительно.       На этот раз сознание проясняется. Женское лицо отдаленно знакомо. Чья-то рука лежит у меня по центру грудной клетки. Теплая хрупкая рука, вталкивающая в меня волю к жизни с такой силой, что это вызывает зависть, но вряд ли возымеет необходимый эффект. Пусть рука лежит, меня это мало волнует. — Даже не зашла поздороваться. — Голос откуда-то сверху. Будь я религиозной — подумала бы, что боги гневаются и карают меня за неприветливость. Нету сил отвечать, снова закрываю глаза, потом поздороваюсь. Но, видимо, это жестокое божество стремилось достать меня во что бы то ни стало: через мгновение меня снова прошибает будто током, на этот раз настолько сильно, что тело безвольно выгибается в судороге, а кашель мучительно долгим приступом безбожно режет горло. Даже дышать становится больно. От руки на груди исходит знобящее тепло, которое в ту же секунду сменяется обжигающей волной холода. — Отключишься еще раз и заряжу сильнее, — все так же равнодушно предупредил голос моего злого божества, точнее, моей злой богини.       Приму к сведению. Не верить ей оснований не оставалось. Придется открыть глаза. В размытых очертаниях мира наконец вырисовывается женское лицо. — Секо?..       Сама удивляюсь тому невнятному хрипу вместо своего голоса, только сейчас я почувствовала, как пересохло горло, язык безвольной тряпкой едва ли ворочается во рту.       Девушка не отвечает, но мне показалось, что уголки губ ее дрогнули в слабой улыбке, но, может, я себя убеждаю. Секо скрывается из поля зрения и сразу же откуда-то доносится неразборчивый гомон, который для меня решительно неразличим.       Я попытках увидеть источник шума стараюсь подняться на локтях, но это было слишком опрометчиво. Глупое безвольное тело меня подводит, локти подкашиваются, а мышцы, страдальчески задрожав, не намерены держать меня ни секунды. Голова наливается свинцом и, буквально через пару секунд жалких попыток, я с бесславным дребезжащим грохотом падаю на свое место.       Гомон голосов резко смолк. И спустя пару секунд Секо, разразившись свирепым недовольством, сурово что-то вменяет притихшим. Кто-то перечит ей, но очень несмело, после чего слышу звук захлопывающейся двери.       Все что мне остается — попытаться перевернуться на бок. После пары попыток в гудящей тишине я достигаю успеха. Закрываю глаза, сворачиваясь клубком, нет сил бороться, даже давление воздуха кажется ощутимым. Каким-то животным чувством улавливаю, что шаги Секо резко остановились, и с тем же животным страхом понимаю, что она сейчас вернется и снова причинит мне добро. — Я не сплю… — тихо прохрипела я. Жалкое зрелище. Не приходилось надеяться, что это ее убедит. Через пару секунд ее пальцы были у меня на висках. Стальная хватка. Так ли себя чувствовали пациенты перед электрошоковой терапией? Или так себя чувствовали мои жертвы?.. — Выдохни. — Не надо… — безнадежно взмолилась я, но не успела я договорить, как через черепную коробку короткой вспышкой пронеслась ее магия, не оставляя ни малейшего шанса затеряться в забытии. По ощущениям — в висок воткнули сосульку, но даже воскликнуть сил не было. То жар, то холод сменяли друг друга яркими вспышками, после чего в голове всплыли короткие кадры из сна.       Воспоминания. Я скривила страдальческую мину, чувствуя, как к горлу подступает ком, а глаза защипало. То ли от боли, то ли от обиды, детские слезы на какую-то вселенскую несправедливость и собственное бессилие, которое в данный миг ощутилось особенно неподъемной ношей. В носу закололо и резко по лицу полилось что-то теплое. Скорее всего — символ моей печали, безостановочно, полившийся из носа.       Мне удивительно сильно захотелось разозлиться на нее за эту боль. Но более того меня злило, что она достала меня из другой реальности, оттуда, где я бы хотела остаться навсегда.       Но девушка стояла надо мной с таким же расслабленным лицом. Уставшим и постаревшим за эти годы. Последняя вспышка и звон в ушах резко пропал, в это же мгновение мысли мои оказались удивительно ясными, а адское головокружение стало более чем выносимым. Желание злиться растворилось само собой с обрывками воспоминаний. Нечто теплое из носа уже начинало течь по шее за ушами, но, тем не менее, я почувствовала себя удивительно бодрой. По крайней мере живой и в состоянии встать.       Почувствовав мою очередную попытку подняться, Иери надавила мне на лоб, не давая двинуться: — Знакомая майка, — я слышала, что она улыбается. Иери провела по шее чем-то шершавым и сунула мне под нос: — Вытри лицо. — Я осторожно нащупала, что она мне дает. Платок. — А то заляпаешь, — дополнила девушка с такой же загадочной улыбкой, отходя от койки. Все-то она понимает. Я, даже не думая смущаться, послушалась, осторожно перехватив тряпку, заткнувшую мне нос и так же опасливо осмотрела ее. Платок был весь в крови. Все же не насморк. — Спасибо, — прогнусавила я, приподнимаясь на локтях и так же нерешительно усевшись. Глаза постепенно привыкли к ужасно яркому свету. Я зажмурилась, страдальчески потерев лоб. Мерзко пахнет. Где может быть столь отвратительно? Вертеп или лазарет? Секо одинаково успешно могла руководить и первым, и вторым. Рука уперлась в металлическую койку, накрытую одноразовой простыней с парой кровавых пятен под моей головой. Труповозка, отлично. Вот что так гремело. Видимо, она обиделась, что я не зашла ее поприветствовать. Действительно, с высоты железной койки можно оценить — некрасиво вышло.       Поднимаю глаза и тут же встречаюсь взглядом с Итадори. Видимо, его Иери выгнать не смогла. Вид парня был удивительно обеспокоенный, если не сказать терзаемый.       Поймав на себе мой осознанный взгляд, он затараторил, то бурно жестикулируя, то сомкнув руки за спиной, то покраснев, то схватившись за голову. Где-то неподалеку Секо усмехнулась. Но его речь пронеслась мимо меня стихийной неразборчивой волной. — Помедленнее, — устало выдохнула я, упершись локтями в свои собственные ноги, уронив голову на ладони, стараясь собрать мысли воедино, и начиная вспоминать, что похмелье вообще-то не такая ужасная штука, если сравнивать с нынешним состоянием.       Юдзи замолчал, проводив мои движения полным сожаления взглядом, осмотрев ноги и руки, украшенные бурно цветущими синяками с кровоподтеками от вчерашней стычки, которые уже начали приобретать всевозможные оттенки старого болота. Их наличие для меня было столь же удивительно, сколь, судя по всему, скорбно для парня. Я отмахнулась от переживаний Итадори, стараясь его успокоить: — Просто синяки. Не переживай, ничего серьезного. Я устала, вот и все. — Именно, — усмехнулась Секо. — Так устала, что отключилась на четыре дня.       Звучит как розыгрыш. Рядом появился стакан с водой, любезно предоставленный моей целительницей. Губы показались удивительно сухими, а в горле засвербело с новой силой от жажды, язык сухой наждачкой скользил по небу. Никогда еще вода не была такой желанной. Стакан был осушен мгновенно, а желудок выказал возмущения, напоминая, что поесть тоже было бы неплохо. — Четыре дня? — тупо повторила я, отдышавшись, переводя взгляд с Секо на Итадори. Последний только набрал полную грудь воздуха и заговорил снова, пересказывая историю менее сумбурно: — Тебя никто не видел на следующий день. Годжо предположил, что ты уехала, но Мэгуми утверждал, что видел тебя ночью и ты не собиралась уезжать, — я удивленно подняла брови, подперев щеку ладонью, но промолчала. Уехала, а не улетела. Хитрый Годжо, хитрый маленький Дзенъин. — На следующее утро Нобара решила проверить твою комнату и увидела, что ты спишь. Мы подумали, что ты просто устала, но выглядела ты странно. И через день тоже, — Итадори смущенно отвел глаза, пряча стеснение за произведенные подругой интервенции, — а на четвертый день она прибежала и сказала, что ты… — парень в очередной раз замялся, стараясь не пересекаться со мной глазами. — Похожа на труп сильнее, чем обычно — помогла Секо, протягивая мне очередной стакан с водой. Я перевела взгляд на старую знакомую, стараясь сделать его максимально красноречивым, это был единственный мой шанс достойно ей ответить. Тяжело найти остроты в отупевшем за четыре дня теле.       Я смотрела на Итадори, одновременно сочувствуя его неловкости и находя его смущение ужасно очаровательным и забавным. — И ты принес меня к врачу, — закончила за него я, убирая платок от носа, оценивая льется ли еще кровь. Свежей крови не было, лишь потемневшие бордовые следы на ткани. Такая же как у людей, такая же как у магов. Секо молча наблюдала за мной.       Юдзи кивнул. Мне нечего было ответить, я тяжело вздохнула, кивнув ему в ответ, будто это могло что-то значить. Осторожно касаюсь пола пальцами ног, холодная плитка неприятными зябкими мурашками отзывается в ногах. Морщусь.       Становлюсь на пол, окончательно отталкиваясь от металлической койки. Та с приветливым лязгом отъезжает назад. Ноги попытались подкоситься, но не тут-то было. Итадори, неловко потоптавшись на месте, боролся с желанием либо броситься на помощь, либо уйти. Лимит его интервенций в личное пространство сегодня достиг критического максимума. — Иди уже куда-нибудь, — не вытерпела его метаний Секо, на что Юдзи тут же суетливо ее поблагодарил и, попрощавшись, выскочил за дверь. — Милый парень, еще смущается наготы, — улыбнулась Иери, провожая его взглядом, сунув руки в карманы халата. Намек на мой несколько откровенный внешний вид. В конце концов я спала, как я должна еще выглядеть? — Не думаю, что дело в этом, — задумчиво протянула я, вспоминая нашу встречу на кухне утром. В ответ на это Секо начинает двигать каталку на свое исконное место, сопровождая это грохотом всех колесниц преисподней. От невыносимого шума лицо само собралось в страдальческую мину. Как только шум на секунду унялся я предприняла слабую попытку свернуть разговор я в какое-то неопределенное русло, растянув тишину подольше: — а ты неплохо устроилась. Самый одаренный врач занял свое место?       В ответ девушка только хмыкнула, опершись на каталку, подогнанную к стене. Иери смотрела мне в глаза, пряча улыбку, впрочем, не слишком старательно. Ее взгляд — снисходительный взгляд родителя, который знает, что его ребенок только что провинился и пытается уйти от наказания. — Прости, что не зашла. — Выдавливаю я, закатив глаза с такой же не слишком скрытой улыбкой.       Секо, довольная, прищурилась, лишь небрежно отмахнувшись, будто бы я сказала ей что-то совершенно незначительное. — Это не важно. — Я тоже так считаю, — утрированно понимающе закивала я в ответ. Естественно не важно, после того как я извинилась. Но Секо вдруг посерьезнела. — Кроме шуток, Мидж, не забывай, зачем ты здесь и зачем тебя позвал Годжо в этот раз. Помоги Юдзи, а потом… разбирайся со всем остальным.       Слишком долго она подбирала слова, чтобы они значили лишь сказанное. Подумаю об этом позже. Я смотрела ей в глаза. Эти хитрые уставшие глаза. Они всегда были такими? Она никогда не участвовала в битвах, не была боевым магом, отличаясь только даром к целительству, но ее проницательность вызывала мурашки. Вот и сейчас не было смысла пускаться в объяснения и оправдания, Иери смотрела и видела меня насквозь.       Я молча кивнула, жалея, что минута позитива так быстро утекла и, не зная, что еще тут было говорить пошлепала босыми пятками к выходу, соскучившись по свежему воздуху. — Мидж, — я оглянулась на голос Иери. — Ты постарела, — спокойно заметила она, слабо улыбнувшись. Вымученная улыбка. Внутри груди тугим канатом натянулась тревога. — А ты нет, — соврала я, улыбаясь в ответ, и вышла за дверь.       На улице падал редкий снежок, промозглая земля казалась совсем каменной. Снег в Токио был удивительно редким, ноздри защипало от легкого мороза. Холод приятными мурашками разливался по оголенной коже, лишая ее чувствительности на несколько секунд, пока орагнизм в очередной раз не привыкал. Я ужасно соскучилась по свежему воздуху, запах медикаментов до сих пор стоял в носу. К своему удивлению троица первокурсников, так страстно меня опекающих, сидела на знакомой мне скамейке и о чем-то негромко переговаривалась. Сначала захотелось молча прошмыгнуть мимо, но трогательная картина быстро растопила лед вокруг уставшего сердца. — Привет всем неравнодушным, — попыталась поприветствовать их я максимально непринужденно, трое голов синхронно обернулись. Судя по выражению их лиц непринужденность удалась мне слабо. — Ты голая! — проинформировала меня Нобара, поднимаясь со скамейки вместе с парнями. — Да разве? — удивленно переспросила я, широко улыбнувшись и оценивающе театрально оглядела себя. — Пустяки! В моей стране женщины рожают детей прямо в сугроб, — попыталась отшутиться я, но, заметив уже начавшего снимать с себя куртку Юдзи, поспешила унять его самоотверженный порыв, отмахиваясь жестом, которым обычно просят террористов опустить оружие, — серьезно! Не надо! Мне не холодно, — парень на несколько секунд остановился, — а тебе холодно, — я подняла брови, выразительно заглядывая ему в глаза, — оденься обратно.       Итадори помедлил, но, послушавшись, медленно сунул руку в рукав, Нобара окинула меня удивленным взглядом с макушки до пальцев ног, но промолчала. Надо что-то сказать, но я не знала что. На помощь пришел оголодавший живот, напомнивший о себе выразительным спазмом: — Может у вас есть что поесть? — Мэгуми отвернулся, достал телефон и, не говоря ни слова, направился куда—то восвояси, что-то печатая в телефоне. Двое оставшихся смотрели на меня, выражая молчаливое сопереживание, не в состоянии помочь. Я, впрочем, не то чтобы рассчитывала на что-то. Кивнув паре с самым почтенным видом, я направилась в сторону общежития, предполагая, что на этом обмен любезностями закончен. Но топот последовал за мной и в очередной раз за непродолжительное утро меня окликнули. Начало создаваться впечатление, что я слишком рано покидаю собеседников. Я обернулась, ко мне приближался Юдзи все с таким же терзаемым видом. — Мне жаль! — выпалил он, останавливаясь напротив и склонив голову и уставившись в землю. Очень «японский» жест. Я растерялась. К нам приблизилась безучастная Нобара, представляя собой немногочисленную группу поддержки молодого человека. — Да найду я, что поесть. Не переживай, — мне оставалось лишь хлопать ресницами. Итадори растерянно глянул на меня, после чего его взгляд скользнул по моим предплечьям и ногам. — Это из-за меня! Все это сделал я, — он, не глядя, кивком указал на меня, — еще чуть не умерла во сне! — Его слова ввели меня в ступор. Я в очередной раз осмотрела себя, снова возвращая изумленный взор на парня, — Я прошу прощения.       Хлопая глазами я пытаясь подобрать хоть сколько-то вменяемый ответ. Только теперь до меня дошла истинная причина его сегодняшней неловкости и метаний — чувство вины, которое он сам себе вменил. Он чувствовал вину передо мной? Эта мысль казалась дикой в своей сути. Мне стало невыносимо жаль парня, в очередной раз на душе безжалостно заскребли кошки. — Юдзи, это все не важно, — повторила я слова Секо, удивляясь универсальности этой простой мантры. Стараясь улыбнуться, я заранее чувствуя, что в очередной раз это произведет не тот эффект, который планируется. Никакие слова не могли облегчить его самоволоженное чувство вины, тем более, что на самом деле причина далеко не только в моих сбитых коленках. — И твоей вины в этом нет. — Я ободряюще хлопнула его по руке чуть ниже плеча и, подумав, добавила, — а если хочешь кого-то винить — вини Годжо, это же он вас надоумил.       Итадори поднял глаза и, не дожидаясь, что он предастся очередным угрызениям совести, за рукав куртки потянула его по направлению нашего уже общего пути, кивком приглашая Нобару присоединиться. Девушка, улыбнувшись, молча поравнялась с нами, пара пошла вперед, и я так же последовала за ними, не особо прислушиваясь к их разговорам. Но мое внимание привлекло мерное вязкое гудение. Я знала источник этого звука, но все равно оглянулась. Старый автомат с газировкой монотонно гудел, освещая тусклое облачное утро своей стеклянной витриной.       Автомат с газировкой и старая одинокая, снова пустующая скамейка, стоящая поодаль от дороги. Расстроенная струнка души надрывно задребезжала, отзываясь внутри тупой тоскливой болью.       Не забывать, зачем я здесь. С прошлым разобраться будет время, «зайду поздороваться», найду куда зайти, обязательно. Несколько недель молчания не усугубят прошедшие несколько лет. А если и усугубят, чтож, я готова буду очнуться на очередной труповозке.       Повторив слова старой подруги, я отогнала навязчивые воспоминания, пошлепав босыми ногами по замерзшим камням вслед за молодыми магами навстречу еде, одежде и ответом на вопрос Сатору.

***

      Мэгуми старательно пытался скрыть нервное ожидание. В очередном приступе желания навернуть круг по кухне, он сел за стол, нетерпеливо покачивая ногой время от времени. У плиты стояла Маки, ловким движением руки перемешивая удон, подкидывая его в глубокой сковородке. Запах казался ужасно аппетитным даже на сытый желудок. Это зрелище завораживало. Осталось дождаться Мидж.       В общем-то, он ее сюда не звал, но в ладно сложенной шахматной партии он прикинул, что после нескольких дней голодовки она совершит набег на кухню. Тут он и задаст ей все интересующие вопросы.       В голове все выглядело, как ловушка для зверя, хотя девушка сама сказала, что сопротивления дознанию оказывать не намерена. Это было приятно, но и провоцировало какую-то внутреннюю тревогу. В надежде заглушить ее, он открыл телефон, но, как на зло, ни одного сообщения, ни одного оповещения.       Лапша с приятным шипением в очередной раз шлепнулась об сковородку и в дверном проеме показался силуэт девушки, все так же воровато заглядывающей из-за дверного косяка. Только вместо делового наряда и слегка утомленного вида в кухню заглянула еще более бледная и осунувшаяся фигура. Белая майка едва доходила до середины бедра, небрежно рассыпавшиеся по плечам волосы казались и того длиннее, но Мириам ее внешний вид, судя по всему, не смущал.       Девушка, так же осторожно зашла на кухню, тихо шлепая по полу босыми ногами. Мэгуми, вздохнув, положил телефон и взглядом пригласил сесть. Приветствие комом застряло в горле и, вместо начала радушной беседы он в очередной раз вздохнул. Все заготовленные в голове вопросы разом перемешались.       Мидж же, в некотором замешательстве осмотрела парня, и, с вожделением глянув за спину Маки на ее кулинарный шедевр, все же решила остаться. Так же молча, медленно отодвинув стул, она присела. Маки по прежнему самозабвенно помешивала лапшу, не оборачиваясь. — Приятного аппетита. Возможно у вас есть что-нибудь… — осторожно начала Мидж, заглядывая в глаза Мэгуми и переводя взгляд на затылок Маки. Черные зрачки Мириам, словно привороженные, впились в затылок сестры.       В ответ на эту просьбу, Маки, без обиняков, одним ловким движением извлекла блюдо из сковородки и положила в глубокую тарелку, достав палочки, с грохотом обрушила тарелку на стол, не церемонясь с вежливой подачей. Мидж только вжалась в спинку стула. Кухня наполнилась напряженным молчанием.       Мириам, сжав зубы и замерев, с видом цепной собаки, медленно переводила взгляд с Маки на Мэгуми, и этот взгляд был не так нежен, как несколько секунд назад. Маг почувствовал, как по спине тонкой вереницей погарцевали мурашки.       Нарастающее напряжение явно не способствует открытому диалогу, Мэгуми, скрипнув зубами, выдохнул, указывая открытой ладонью на блюдо: — Это тебе, — взгляд Мириам не изменился. Фусигуро напрягся, чувствуя, как сквозь пальцы утекает попытка добродетели. Надо было что-то решать: — Все нормально, это я попросил Маки покормить тебя, — негромко уточнил Мэгуми, считав замешательство. — В благодарность за сладости, — Мидж не двинулась. Фусигуро начал судорожно подбирать слова, которые могли бы ее убедить, но в голову лезла какая-то глупость. На помощь, без героического рвения, пришла Маки, усевшись за стол напротив оголодавшей, свободно опершись на спинку стула и скрестив руки на груди: — Это обычный удон, я себе готовила. А эта бестолочь, — Маки небрежно кивнула в сторону парня, — просто переживает, чтобы ты с голоду не померла. Если что-то не нравится — отдавай назад, а то слишком много чести. Тут тебе не ресторан.       Мириам, подождав несколько мгновений, вздохнула, перестав буравить студентов взглядом, осторожно пододвинула тарелку к себе, будто бы обдумывая что-то, но, видимо, придя к утешительному выводу, взяла палочки и снова подняла глаза сидящих напротив, придвинувшись к столу. На этот раз в ее белесых глазах не было настороженности. — Спасибо. Кто бы мог подумать, что меня снова будут кормить Дзенъины? — Мидж с плохо скрываемым нетерпением отправила огромную порцию лапши в рот.       Невинно брошенная фраза стрелой пронзила сознание Мэгуми. В этих словах не было упрека или обвинения, но ощутились они как пощечина. Даже, скорее, подзатыльник. Затаив дыхание, он осторожно бросил взгляд на Маки, которая только безразлично пожала плечами. Фусигуро придвинулся ближе к столу, уложив на него сцепленные в замок руки. С осторожностью кота он наблюдал за движениями рук новой знакомой, которая так же самозабвенно поглощала порцию лапши со скоростью, достойной Олимпийского рекорда. Мэгуми напоминал себе, что он ее больше не опасается и они, казалось, все прояснили. Но разум упорно отказывался стирать из памяти озлобленный взгляд, а в голове снова и снова вертелись ее слова. — Моя фамилия Фусигуро. — как можно спокойнее постарался отрезать Мэгуми, но снова встретив удивленный взгляд Мириам, и сам на секунду засомневался. Маки заинтересованно подняла бровь, но промолчала.       Мидж, отправляя в рот последний кусок мяса, проглотила его, практически не жуя и, еще раз быстро поблагодарив собравшихся, выдохнула. Поставив тарелку на стол, она ответила, ни секунды не сомневаясь в своей правоте: — Фамилия у тебя, может, и другая, но факта это не меняет — ты один из Дзенъинов. — И, не дожидаясь очевидного вопроса, продолжила, опершись локтем на стол, подперев подбородок, — я слишком долго жила с вашими родственникам и кровь их слишком сильно пахнет, чтобы этот запах забыть. — Мидж улыбнулась, прикрыв глаза, но улыбка ее не выражала ничего жизнеутверждающего. — Ничего личного, просто я терпеть не могу Дзенъинов.       Мэгуми сжал зубы, чувствуя обжигающий укол разочарования. Внутри мелкими искрами разговралось раздражение: попытки наладить контакт никуда не вели, вместо живого человека она видела лишь отщепенца великой династии. Мириам же, казалось, в своем поведении никакой грубости и бесцеремонности не замечала, тычок за тычком обрушивая на него укоры в его происхождении. Она уже расслабленно сидела на стуле, видимо, не собираясь никуда уходить.       Он решил встать из-за стола, но этот порыв прервал удивительно довольный голос Маки: — В этом вопросе у нас много общего, — усмехнулась девушка, подперев подбородок переплетенными пальцами. Мидж прищурилась еще больше, явно одобряя вышесказанное и не видя в нем ни капли противоречия. Все озвученное Маки было правдой, он это знал без загадочной магии Мириам. И только сейчас он понял, что наделяет слова гостьи намного большим смыслом, чем туда закладывала сама девушка. Все сказанное Мидж не имело двойного дна или цели оскорбить, она была прямой, как линия горизонта и открыта, как окно без москитной сетки. И, осознав это, разговор сразу заладился: — Ты обещала отвечать на любые вопросы? — Заблаговременно решил осведомиться Фусигуро, напоминая самой девушке о ее обещании. Мидж удивленно подняла брови, но, смутно припомнив что-то такое, едва заметно кивнула. Маки снова удивленно посмотрела на двоюродного брата, гадая, когда же он мог получить такой карт-бланш на откровения. — Ты здесь из-за преследования Итадори? — говорил он уверенно и спокойно, скорее даже утверждая, чем спрашивая. — Я здесь из-за просьбы Годжо, — поправила Мидж его спокойно и мягко. Теплая еда, попавшая в желудок пробуждала волю к жизни сильнее чем все заклинания Секо. Весь ее вид говорил о заинтригованности заданным векотором беседы. Прищур и кошачья улыбка на осунувшемся лице, тон голоса и перспектива беседы с человеком, глядящем сквозь все его уловки и словесны увороты напоминал Мэгуми какую-то легенду про ёкаев. А девушка в очередной раз ему показалась сильно старше, чем при первой встрече. Мозг снова заработал, выстраивая разные пути беседы: — Ты ищешь того, кто его преследует? — Мэгуми постучал пальцем по столу, медленно и задумчиво. Мириам мягким взглядом следила за его жестами, так сильно напоминающими Годжо. Девушка не отвечала. Мэгуми поднял на нее темно-синие глаза, тут же встретившись с прозрачными глазами Мидж. Он понял, какой вопрос сейчас услышит. — Спрашивай. — Кто к этому причастен? — так же спокойно закончила Мидж, заметив краем глаза несколько ошарашенное лицо Маки, которая все же промолчала, — к тебе этот вопрос тоже относится.       Маки собралась возмутиться, но передумала. Скрестив руки на груди, она откинулась на спинку стула. Видимо в позиции уязвимой голодной гостьи Мидж ей импонировала немного больше. — Я не знаю, — все так же напряженно, но честно ответил маг, Маки же, после непродолжительного раздумья, так же ответила отрицательно решительным и строгим голосом. Мидж, благодушно кивнув, положила сплетенные руки на стол: — Ты почти прав. Но не тех, кто преследует, а тех, кто за этим стоит. Может у вас есть подозреваемые? — в ответ оба только покачали головами. — Словами, пожалуйста, — уточнила девушка, вздохнув. Студенты мельком переглянулись, но ответили отрицательно. Удовлетворенная Мидж утомленно потерла лицо рукам: — Откуда у тебя такие выводы? — Догадался. — отрезал Мэгуми машинально, не желая пускаться в объяснения, но, быстро опомнившись, выдохнул, — Юдзи подбрасывали проклятые предметы, что, в целом не страшно. Но потом на нас напали. Точнее на него, мне просто «повезло» оказаться рядом. В колледже происходящее игнорируют, а потом неравнодушный Годжо приглашает старую знакомую ищейку. — Мидж подняла брови в дань уважения этой логической цепочке. — Похвально, — улыбнулась она в ответ. Мэгуми только хмыкнул, — а кто напал? — Не знаю. Маги не из штаба и они скрылись, когда получили отпор. Видимо, недооценили противника. — Закончил Мэгуми со всей серьезностью, но, поймав на себе взгляд девушки, слегка стушевался.       Мириам сидела так же прищурившись, постукивая пальцем по скуле, погрузившись в свои мысли: — А где на вас напали? — Токиокосэйнэнкин, больница в Синдзюку, сразу после задания. Мириам кисло усмехнулась сама себе, вернувшись из размышлений, пробурчав себе под нос что-то на непонятном языке. — И вас на задание отправил Сатору? — Мэгуми утвердительно кивнул, на что девушка не обратила внимание, будто бы и так догадывалась. — И сопровождающего с вами, закономерно, не было.       Мириам замолчала и посмотрела на сидящих перед ней студентов: — Ну, для нас это в равной степени и подарок судьбы, и проклятье, — уголки губ Мириам изогнулись в азартной улыбке. Откинув волосы за спинку стула, она придвинулась ближе к столу, положив сомкнутые в замок руки перед собой, приобретая уже знакомый вид ведущей викторины, который Мэгуми наблюдал в день ее приезда. — Получается, ты подозреваешь кого-то из колледжа? — уточнила Маки, быстро уловив ход разговора. — Вернее из штаба, — поправила Мидж. Маки только нахмурилась, снова скрестив руки на груди: — Если ты слышишь вранье — опроси всех подряд и все.       Мэгуми фыркнул, прекрасно понимая ответ на этот вопрос, но смиренно промолчал. — План хороший, — Мидж улыбнулась, откинувшись на спинку стула и сложив руки на животе, принимая вид ленивого учителя на уроке, — но только работать он будет в случае если мне несказанно повезет и заговорщик окажется в первой группе опрашиваемых. Или если он несказанно глуп и не имеет ни плана, ни помощников, что уже не правда, потому что нападения спланированы и системны. Иначе следующей жертвой стану я, а не Итадори. А в этом случае надо быть либо Сатору Годжо, либо пользоваться его защитой. Я не так хороша в открытых конфликтах, особенно, если противник целит исподтишка в спину.       В ответ Маки глянула на Мидж поверх линз очков: — Ты же опросила нас, что если бы мы оказались причастны? Что-то не сходится в твоих словах. — Мэгуми замер, слова старшекурсницы казались более чем логичными. Маки продолжала: — Тем более, вряд ли заговорщик не заметит чужака. А ты здесь, как бельмо на глазу, — отрезала Маки, тоже не особо церемонясь с выражениями. — Первым я, само собой, опросила Сатору, и он же позаботился, выделив несколько доверенных учеников, поставив нас в совместный… «спарринг». — последнее слово было комом в горле у говорящей. — А опросить вас — простая формальность. — Мидж снова взяла в руки палочки, пытаясь собрать с тарелки остатки соуса и задумчиво добавила. — Ну, и бельмо или не бельмо, а местные маги знают меня много лет. Так что… — Мидж подняла глаза от тарелки, — … я такое же бельмо, как и ты. Только появляюсь тут набегами.       Тяжело вздохнув, Мириам встала из-за стола, не дожидаясь новой порции вопросов. — Пора приступать к своим прямым обязанностям. Я бы хотела взглянуть на эти проклятые предметы, — Мидж нетерпеливо направилась к раковине, чтобы ополоснуть тарелку из-под лапши, деловито поинтересовавшись, — надеюсь их не уничтожили? — Маки с Мэгуми в очередной раз переглянулись. — Было вкусно, спасибо. А сейчас мне нужно привести себя в человеческий вид, я вас найду сама.

***

      Кабинет директора все так же приветливо встречал посетителей тусклым светом флегматичного январского утра, так устало пробивающегося сквозь грязные стекла окон. Мелкие пылинки, лениво парящие по воздуху, недошитые игрушки и горы бумаг рассредоточенные по полкам создавали атмосферу на грани творческого поиска и убийственной бюрократии. Тем не менее, в кабинете был порядок и все инородное и неуместное, казалось, находилось на своих местах.       Масамити сидел на своем простом деревянном стуле за таким же простым деревянным столом, опустив на столешницу сцепленные в замок огромные руки. Напротив него сидела Мириам, которая, казалось, не замечала настороженности директора. После непродолжительных сборов, девушка приобрела более жизнеутверждающий вид, утратив смертельную бледность, и, наконец, надев на себя не только спальный комплект: простая одежда из длинной черной юбки с разрезом на бедре и заправленной в нее белой футболки. Черных перчаток при ней не было.       Девушка, упершись локтями в стол, постукивала пальцем по виску и рассматривала лежащий перед ней предмет — человеческий палец, завернутый в свежий, исписанный чернилами пергамент. За ее спиной, в креслах для гостей, сидел, нервно покачивая ногой, Итадори и заметно более расслабленный Мэгуми. Все трое сохраняли почтенное молчание, наблюдая за девушкой, неустанно разглядывающей чью-то конечность. — Это какая-то шутка? — нарушила повисшую тишину Мириам и подняла глаза на Ягу. Тот лишь покачал головой. — А где все остальные? — Пропали, — отрезал Масамити, глядя на девушку поверх стекол очков. Мириам снова опустила взгляд на сверток. — А этот почему не пропал? — Его спрятал Фусигуро. — А остальные почему не спрятал? — Потому что мы не знали, что они пропадут, — чуть более раздраженно отчеканил Яга. Мидж резко подняла глаза, но перенасыщенный интеллектуальной нагрузкой расспрос прекратила. — Какая-то глупость, — пробурчала себе под нос девушка, и потянулась к иссушеному пальцу. Медленными движениями она развернула пергамент, высвобождая проклятую энергию. В комнате резко стало менее уютно. Мириам, в очередной раз, пробурчала себе под нос что-то непонятное японцам, взяла предмет в руки, осторожно прикасаясь только кончиками пальцев. Но, перестав вести недовольный монолог, повернулась к студентам, держа палец в руке, будто это было не больше, чем шоколадный батончик: — и где вы нашли его? — Его кто-то оставил в моей комнате. Мне до этого приносили палец Сукуны, я подумал это следующий. — стыдливо сказал Итадори, уставившись в стол директора. — И я собирался его съесть. — Юдзи осторожно поднял взгляд на девушку, которая внимательно слушала, глядя на него ничего не выражающим взглядом. — Но в этот момент за мной зашел Мэгуми, нас Сатору отправил на задание. Ну, Мэгуми и почувствовал, что это подделка. — Задание в больнице? — Мидж перевела взгляд на Фусигуро. Тот только кивнул.       Девушка снова оценивающе осмотрела палец, разглядывая его с разных сторон, подставляя иссушеную потемневшую кожу солнечным лучам. Должно быть, удивительное внешнее сходство, раз его перепутал Итадори, только вот совсем другой эффект. Съешь его и заработаешь в лучшем случае диарею, в худшем билет в один конец к своим праотцам. Но, не смотря на это, проклятье было слабое, работал над ним не искусный мастер, скорее талантливый ремесленник. Возможно в одной из больниц лежит труп без одного пальца.       Не особо брезгуя и церемонясь с почестями погибшему беспалому незнакомцу, Мириам поднесла палец близко к лицу, втягивая носом воздух. Лицо ее не изменилось.       Помолчав, девушка быстро завернула палец в пергамент и вернула Мэгуми. — Спасибо. Не смею больше вас задерживать, но мне еще понадобится ваша помощь.       Мэгуми, приняв проклятый палец, тут же спрятал его в тень, оставляя в одном из самых безопасных мест штаба, доступных лишь ему. Итадори суетливо встал и большими шагами направился к выходу, стремясь скорее завершить это рандеву. Фусигуро вышел за ним, плотно закрывая дверь. Мириам молчала, ожидая, пока их шаги не стихнут в коридоре. Яга так же не шевелился на своем стуле. — А теперь расскажи, что действительно стало с остальными предметами? — девушка откинулась на спинку стула, скрестила тонкие руки на груди, тихо позвякивая четками. Масамити, не меняясь в лице, проделал то же самое, принимая более неформальный вид. После ухода студентов ему было заметно легче с ней общаться. — Приказ сверху — все уничтожить. Лично Сатору и в тайне от остальных магов. Для всех неравнодушных — их потерял архивариус. — Лицо Мириам на секунду приобрело изумленное выражение. — Последний же предмет Мэгуми отнес лично Годжо, тот запечатал его и сохранил.       Мидж только покачивала ногой, отводя взгляд от Масамити, тихо повторяя «какая глупость», будто эти слова были мантрой, открывающие ответы на интересующие ее вопросы. В ней больше не было рассеянности и неловкости вновь прибывшей. Каждый вздох, каждая секунда возвращали Мириам в мир магов, возвращали единство с магическим штабом. Яга смотрел на нее и не верил, что прошло практически десять лет. — Кого опасаться в первую очередь? — перебила повисшую тишину девушка, возвращая Масамити от размышлений к реальности. — Того, кто не Сатору и не его студенты. — выдохнул директор, на что Мидж только фыркнула. — Тогда им предстоит тяжелая неделя. Нам надо будет совершить забег по больницам и моргам Токио. — Мириам улыбнулась, вставая из-за стола, — есть шанс найти там что-то или кого-то. А твоя — скрыть от любопытных глаз и ушей. — Яга тяжело вздохнул, пряча улыбку. Само собой, это был знак согласия. Мириам направилась к двери. — Скучал я по такой тебе, Мидж. Рад, что ты вернулась.       Мириам открыла было дверь, но оглянулась через плечо, так же улыбаясь, на секунду остановившись. — Ты знаешь, кого благодарить.       Дверь захлопнулась, по коридору были слышны ее негромкие шаги. Масамити устало потер лицо: еще только утро, а он уже устал. Он знал, кто подарил ей шанс вернуться, знал, о ком она говорит. И речь шла не о Сатору.