Морок над Клагмарским побережьем

Погода стояла пасмурная, сонная и угрюмая. Не было не ветра, не солнца, только низкие серые облака. Миновал полдень, а воздух ещё не нагрелся после утренней прохлады. Оминис и Себастьян снова в Крэгкрофте. Они молчали. Себастьян чувствовал напряжение Оминиса, а Оминис чувствовал напряжение Себастьяна. Несмотря на спокойную обстановку, что-то было не так. Предчувствие беды – как надвигающаяся буря за пределами видимости, и Себастьян практически мог ощутить его на коже. Он хотел нарушить тишину, но знал, что лучше не говорить первым. Негодование Оминиса очевидно, но есть и что-то ещё… может быть, страх? Неуверенность? Несмотря ни на что, Себастьян молчал, ожидая, когда он выскажет свои мысли. Неуютное молчание тяжело висело в воздухе, пока они отдалялись от деревни. Мысли полны беспокойства. Знакомое ожидание неизвестного грызло живот, заставляя чувствовать себя больным. Сэллоу словно слышал тикающие часы, отсчитывающие время до того момента, как что-то произойдёт. Они медленно шли на Клагмарское побережье. — Я хочу спуститься в лощину, в которую свалился Амит, когда убегал из лагеря. По рассказу профессора Гекат, там нашли вещи пропавшего работника Министерства, и, наверняка, там можно встретить его призрака, — Себастьян сказал осторожно, будто боясь спугнуть Оминиса, который шёл чуть позади. — Я понял, — был краткий безропотный ответ. Никаких уточняющих вопросов. Просто смирение.  От перешейка через залив они спустились к пляжу и пошли по северному побережью на восток. Скорее всего, именно этим путём выбирался из западни Амит. — Здесь большие валуны, нужно перелезть, — сказал Себастьян, останавливаясь, — давай помогу, — он шагнул к Оминису и протянул руку. Тот почувствовал его приближение и увернулся от прикосновения, сделав полшага назад. Лицо его не выражало ничего. — Я сам. — Ладно. Себастьян перебрался первым и смотрел, как Оминис, держась одной рукой за скалу, неловко перекидывал ногу через крупный камень; его пальцы сжали волшебную палочку так, что побелели костяшки пальцев. Себастьян громко вздохнул. — Туман надвигается, — сказал Сэллоу. Он не мог больше идти в тишине. — Я знаю. — Не будь таким. — Каким? Себастьян начинал раздражаться. — Странным… — он не мог сформулировать фразу. Ему ответил только шум волн, разбивающихся о зубчатый берег. Оминис молчал. Они двигались дальше. Даже на узких участках пляжа, где каменные глыбы прижимали полоску песка к воде, они шли порознь, не касаясь друг друга. Взору открылась лощина — широкий разрез между скал, уходящий вглубь полуострова. Густой, плывущий по воздуху туман начинал окутывать всё вокруг. Он стелился, затмевая зрение за пределами досягаемости руки, он затруднял различие того, где заканчивались скалы и начиналась земля. Воздух внутри был тяжёлый и влажный, из-за чего каждый вдох делался трудным. Захотелось зевнуть от нехватки кислорода. В этом тумане можно было захлебнуться. Тени отбрасывали удлинённые силуэты мёртвых деревьев, которые, кажется, двигались сами по себе, издавая звук, похожий на скрип виселицы. Скалы вырастали выше, они смыкались над головой, превращая лощину в пещеру. Тонкая полоска видимого неба осталась позади. Ощущение одновременно жуткое и волнующее — как будто идёшь по миру, забытому самим временем. Здесь было много мусора, как и на восточном берегу полуострова — старые газеты, элементы одежды, древний саквояж с эмблемой Министерства магии, почти полностью похороненный под толстым слоем грязи. Конус старинной палатки был виден из кучи гальки и обломков камней. Себастьян бесцельно пошурудил носком ботинка в куче хлама, не заботясь, что может нарушить покой мёртвых. Наоборот, он хотел обратить на себя их внимание. Он потянул саквояж за ручку, чтобы разглядеть содержимое; там были склянки из-под зелий, пустая чернильница, блокнот, и что-то похожее на удостоверение. Всё это древнее, грязное и искажённое годами.  Запах разлагающейся растительности и водорослей смешивался с невыносимой гнилостной вонью, напоминающей испорченное мясо. Можно почувствовать затхлость на языке. С каждым дуновением лёгкого ветра волны этого зловония исходили из невидящих солнца пещер, которыми были испещрены скалы вокруг. Себастьян подошёл к одной из них. Впереди ничего не было, кроме темноты. Там пахло сильнее — чем-то отвратительным и неестественным. Сэллоу инстинктивно раздул ноздри, когда пытался отфильтровать гнилостную вонь, чтобы понять, чем ещё тянуло из глубин. Он держал волшебную палочку, но не решался использовать даже Люмос, будто любая магия могла привлечь лишнее внимание. Сэллоу не мог заставить себя шагнуть внутрь, не смотря на свою извечную браваду и бездумную смелость, которая всегда велела смотреть страху в лицо. Оминис стоял рядом неподвижно. Алый свет на конце его волшебной палочки казался тусклым из-за тумана. Мракс ничего не делал, но Себастьян знал, что тот готов ко всему, готов защищать его в случае опасности; он видел это по его бровям, хмуро сведённым от молчаливого, но решительного напряжения. Себастьян резко выдохнул, когда движение привлекло его внимание в тёмных глубинах лощины. Замерцало слабое свечение и быстро исчезло. Мимолётный образ заставил задуматься, было ли это игрой тумана или чем-то гораздо более зловещим, таящимся прямо за завесой видимости. Себастьян напряг чувства, пытаясь уловить любой признак того, что могло там скрываться. Он заметил то, что казалось бледной фигурой, мелькающей между валунами. — Оминис, тут призрак, — сказал Себастьян то ли испуганно, то ли восторженно. — Хорошо, что не богомерзкая тварь, — съязвил Мракс. Призрак неспешно приближался. Форма его была эфирна, как и у привидений Хогвартса. Это мужчина, одетый в устаревшую одежду прошлых веков. Его лицо измождённое, с запавшими глазами, которые светились чуть ярче, чем его прозрачное тело. Из-под рваных краёв его рубашки видны раны, намекающие на ужасные травмы, которые он получил перед смертью. Особенно бросался в глаза его вспоротый живот. Вокруг него безошибочно угадывалась аура враждебности, как будто он заперт в состоянии постоянного неспокойствия и терзаний. — Вы призрак Клагмарского побережья! — крикнул Себастьян и сразу вздрогнул от того, насколько громко прозвучал его голос. Он сделал несколько торопливых шагов в сторону привидения. Мужчина завис в воздухе: — Я не люблю, когда меня так называют, — заявил он, его голос растворился в тумане, быстро утихнув, — не хочу иметь ничего общего с этим проклятым местом! — Однако вы здесь, сэр, — Себастьян не торопился извиняться. — Только потому, что последнее время у полуострова подозрительно много посетителей, которые заканчивают весьма плачевно. Я буквально чувствую, как они топчутся по моим костям перед своей смертью, — не колеблясь, ответил мужчина едва ли не с презрением, в его тоне появились нотки горькой насмешки над несчастными, чью смерть он тут видел, — однако, справедливости ради, скажу, что здесь становится любопытно, особенно, когда дети трогают вещи усопшего, — он мельком взглянул на свой раскрытый саквояж и быстро отвернулся, – что вам надо? – мужчина понял, что его потревожили не случайно.  — Что здесь происходит? — Себастьян хмурился на неприветливого призрака. Тот нагнулся, чтобы лучше разглядеть лица молодых людей. — Вы оба должны немедленно уходить отсюда, — он сощурил глаза, изучая посетителей, затем выпрямил спину и поднял подбородок, ожидая, что незваные гости без промедления, повинуются. — Да, да, мы уйдём, — поспешил заверить Себастьян, — скажите только, что с вами произошло? Кто живёт в этих пещерах? — он старался придать своему тону твёрдость, — мы знаем, что вы пропавший сотрудник Министерства. — Вы хорошо осведомлены, — сказал призрак более благосклонно, с лёгким одобрительным кивком, — меня зовут Ричард Макнейр. Да, я работал в Министерстве в комиссии по обезвреживанию опасных существ, — подтвердил он. — Кого вы тут ловили? — не унимался Себастьян и надеялся, что Макнейр ответит хотя бы на один вопрос. — Министерство, наконец, сподобилось возобновить расследование и прислало сюда двух юнцов? — он издал наполненный сарказмом смешок. Сэллоу пытался изобразить понимание и уважение, не обращая внимание на колкости в свой адрес. — Д-да. То есть нет, — заикаясь, сказал он, — мы видели что-то странное на побережье, потом наш друг попал в беду и едва выбрался живым. Наша сокурсница уже написала письмо в Министерство. Мы просто хотим помочь, — хоть как-то попытался объясниться он, чтобы разговорить призрака. Себастьян затаил дыхание, а лицо Ричарда, кажется, расслабилось. — Нужно отдать вам должное, вы первые, кто интересуется чем-то, кроме браконьерства или мародёрства.  — Мы хотим утолить любопытство и уйти, — вмешался Оминис, очевидно, желая, чтобы этот разговор начался и закончился как можно скорее, — мой друг не отстанет, а если вы откажитесь говорить, то он не отступится и найдёт иной способ погубить и меня, и себя, — Мракс не пытался скрыть укол в сторону Сэллоу. Призрак понял, насколько истинны эти слова, и посмотрел на Оминиса с тенью сочувствия. — Все эти годы я приходил сюда только в годовщину своей смерти, и всё было без изменений. А вот в последние месяцы даже среди привидений мыса Мэнор, с которыми я обычно провожу время, начали ходить слухи о том, что здесь происходит некая активность. Поэтому я в течение нескольких недель наведывался сюда чаще и успел увидеть, как люди входили в эти пещеры и не выходили обратно, — Макнейр сказал более участливо, а Себастьян заметил, как за суровостью призрака скрывалось желание высказаться. Но тот резко замолчал, уходя в туман.  — По какой-то причине вы не покинули этот мир, — сказал Мракс чуть громче с очевидным для призрака смыслом, который Ричард сразу понял, – вы очень поможете, если расскажете, как вы умерли.   — Пожалуйста, — добавил Сэллоу. Призрак оглянулся и снова приблизился, остановился у своей старой палатки, напряжённо посмотрел на вещи, потом перевёл взгляд к пещере. После короткого замешательства Ричард без энтузиазма заговорил, возможно только для того, чтобы поскорей избавиться от настырных молодых людей, а возможно, чтобы очистить остатки совести: — Меня прислали, чтобы ликвидировать тварь, на которую жаловались местные жители. Я думал, что охочусь на Ругару́, которого завезли сюда на разбившимся корабле из Нового света. Эта лощина единственное место, где есть адекватный доступ к системе пещер в скалах. Возможно, есть и другие, но они мне не известны. Существо проявляло себя по ночам. Я разбил здесь лагерь и ждал наступления темноты. В тот вечер я увидел человека, который медленно зашёл в лощину, не обращая на меня никакого внимания. Было несложно догадаться, что он заколдован. Он целеустремлённо направился в пещеру, и я последовал за ним. Туннели там очень запутаны, но я был уверен, что этот человек приведёт меня к Ругару. Тогда-то всё и случилось. Что-то долговязое и горбатое выскочило из пещеры, бросилось на не сопротивляющегося человека и впилось зубастой пастью в его шею, в секунду откусив голову. Крови было столько, что она реками лилась с камней на землю. Я замер, и существо меня будто не видело. Оно нюхало и прислушивалось. Я взмахнул палочкой, произнося заклинание, и тогда оно сразу напало. Я не успел среагировать. Когти существа полоснули по животу с такой силой, что я отлетел к стене и почувствовал, как мои кишки рухнули на землю. А дальше…ох, звук моих перегрызенных позвонков до сих пор стоит у меня в ушах! Последовала пауза, которую нарушил шелест падающего известняка. Холод, просачивающийся в кости, был не полностью вызван промозглым воздухом; это больше похоже на ледяную руку, крепко сжимающую сердце. — Нам жаль, — единственное, что смог выдавить из себя Себастьян. — А Министерство что-то предприняло? — спросил Оминис. — Насколько я знаю, да. Меня искали. — Почему вы не вышли на связь? — А что бы я сказал? Что меня сожрал монстр? Это они поняли и без подсказок. А потом Клагмар быстро опустел, – раздражённо сказал призрак, а затем опустил глаза, будто пристыженный.  — Это действительно был Ругару? — борясь с комом в горле и дрожью в голосе, пробубнил Себастьян. — Нет, это точно был не он. — А что тогда? Ричард выдержал задумчивую паузу, подбирая слова. В туманной тишине послышалось, как скатился по склону мелкий камушек и глухо упал на землю. — Немыслимое чудовище, — словно разрезав окружающий туман, ледяным тоном произнёс Ричард. Жуткая обстановка, интонация, с которой были брошены слова — всё это сковало душу липким нарастающим страхом, который пополз по спине, заставляя бесконтрольно дрожать. Шелест сухих листьев, подобно шёпоту, нарушал гнетущее беззвучие. Этот звук, кажется, усиливался в десять раз из-за неестественной тишины среди вездесущей дымки. — Себастьян, — с тревогой позвал Оминис, но Себастьян не среагировал. Он поспешно продолжил задавать вопросы: — А люди? Зачем кому-то приводить сюда людей? Это некая жертва? — предположил он. — Оно должно питаться… — Себастьян, — уже более настойчиво позвал Оминис и потянул его за рукав, — я что-то слышу. — Что? — Себастьян ничего не слышал. Воздух стал тяжелее, почти осязаемым, как будто сама атмосфера была заряжена электрическим чувством беспокойства, которое превращалось в животный ужас. — Уходите! — обычно твёрдый голос Ричарда был пронизан паникой. — Что такое? — Оно близко! Бегите, глупцы! И призрак исчез. Внезапно из глубин пещер раздался жуткий вой, заставляющий тело оцепенеть. Он звучал так, как не звучало ни одно существо, с которым юноши сталкивались раньше — кошмарная смесь воя и рыка, к которому добавилось шлёпанье лап по мокрому камню и звук скребущих скалы когтей. Какое бы существо ни обитало в этих сырых туннелях, оно кажется взволнованным — возможно, даже разъярённым посторонним присутствием возле его логовища. Но его голод сильнее любой ярости. Оно должно питаться. Себастьян нервно огляделся, гадая, какие ужасы ждут их обоих, если они рискнут задержаться хоть на секунду в этом проклятом месте. Он на миг представил себе искажённую, кошмарную форму, скрывающуюся в тенях зловещих пещер, прежде чем увидеть её воочию. Внезапное движение привлекло внимание, и Сэллоу резко поднял голову. Из тёмной пасти одной особенно большой пещеры над самым сводом скал появилась горбатая фигура гротескного чудовища с деформированными длинными конечностями. Оно, как паук, проскользнуло по отвесной скале и заползло в разлом между острыми камнями. В ту же секунду Себастьян моргнул, всё, что он видел исчезло, оставляя только тень того, что существо своими лапами смахнуло с края пещеры — Сэллоу смог разглядеть падающую в туман человеческую конечность. Сердце Себастьяна бешено колотилось в груди, он не слышал ничего вокруг, в том числе и не на шутку взволнованный голос Оминиса. Он резко схватил его за руку и потащил на свет. Всё, что имело значение — это убежать как можно дальше. Даже достигнув дневного света, что казалось безопасным, они не замедлились до тех пор, пока лощина не осталась далеко позади. Спустя, кажется, целую вечность, они добежали до равнины возле перешейка и упали на землю в изнеможении. Мирный пейзаж на материке мало что делал, чтобы облегчить затянувшееся чувство страха, скручивающееся в кишках. Пот смешивался с холодной сыростью, прилипшей к коже, заставляя дрожать, несмотря на согревающий адреналин, всё ещё текущий по венам. Задыхаясь, Себастьян посмотрел на потрясённого Оминиса, видя ту же смесь облегчения и ужаса, отражённого в его слепых глазах. — Что там было? — спросил он. — Не знаю. Что-то, — Себастьян не мог объяснить. Не хотел объяснять. Не хотел вспоминать. Его всё ещё трясло. Они оба были не в себе. — Ты узнал всё, что хотел? — спросил Оминис со скрытым упрёком. Этот вопрос был некстати как никогда. Невысказанное напряжение нарастало уже несколько дней, если не недель, заряженный поток эмоций кипел прямо под поверхностью. Себастьян пытался игнорировать его, сосредоточиться на текущей задаче, на разгадывании тайн, а теперь тайна осталась без возможности быть разгаданной. На этом действительно всё. Что он ещё мог сделать? Только если в одиночку спуститься в одну из пещер или наведаться в старые дома на побережье. Теперь ничего не осталось, кроме как доверить дело Министерству. И Себастьян никогда не узнает, что за мрачную тайну хранит полуостров. — Да. Ты доволен? — Себастьян не смог усмирить свой едкий тон. Он сделал глубокий, дрожащий вдох, пытаясь обуздать нестабильные эмоции. — В чем твоя проблема? — Оминис нахмурился. — В тебе! — Слова сами вырвались наружу. Но это были честные слова. — Что? Ты решил выяснить отношения сейчас?! Пережитый страх, отчаяние, неопределённость — всё сыграло роль здесь. Всё выплеснулось наружу. Внутри вспыхнул гнев – защитная реакция на боль, которую долгое время причиняла отчуждённость Оминиса. — Я значу для тебя хоть что-то? Или ты просто охраняешь меня, как верный пёс? Что тобой движет? Просто долг? Дружба? Я не понимаю, встречаемся ли мы вообще. В тебе есть хоть какие-то чувства?! — он почти кричал, на глазах навернулись сдерживаемые доселе слёзы, — я уверен, что ответ на все эти вопросы — нет. Слова тяжело висели в накалённой тишине между ними, отражая правду общих затруднений. — Если ты так думаешь, то ты глубоко заблуждаешься. — Тогда сделай что-нибудь! — Себастьян жаждал его внимания, одобрения; его безразличие бесило. Оминис недвижимо стоял, а Себастьян терял терпение. — Понятно, — бросил он и почти с презрением отвернулся. — Тебе правда важна эта тайна? — неожиданно спросил Оминис непривычно мягким тоном. Что-то в нём изменилось. — Да, чёрт возьми! — не задумываясь, выпалил Себастьян. А сам понял, что слукавил. Ему важен был Оминис, но тот бездействовал. Себастьян отступил назад, ему нужно пространство, чтобы дышать, думать. В нём бушевало желание встряхнуть любимого друга, потребовать ответов на его поведение. — Хорошо, — с горечью проговорил Мракс. — И это всё?! Всё, что ты можешь сказать? Его молчание резало глубоко, леденящее напоминание о эмоциональных стенах, которые Оминис возвёл вокруг себя. Несмотря на неоспоримую связь между ними, он остался отстранённым, его холодное поведение болезненно контрастировало с теплом, которого жаждал Себастьян. Сэллоу был в таком взвинченном состоянии, что позволил себе начать уходить, не дождавшись ответа. Ответа и не последовало. Он зашагал быстрее, даже не удостоверившись, шёл Оминис следом или нет. Только перейдя на материк, он оглянулся. Мракса не видно. — Правильно, сходи прогуляйся, — ядовито выплюнул Себастьян. Он добрался до деревни. Вокруг снова вымощенные булыжником улицы, дома, сделанные из древесины и камня; и величественное дерево в центре, ветви которого тянулись к свинцовому небу, словно пальцы скелета. Прохладный ветерок шелестел его листьями. Там Себастьян и остановился, сел на лавочку, тяжело дыша. Разочарование нарастало по мере того, как минуты проходили без признаков возвращения Оминиса. Разум метался от невысказанных слов и сдерживаемых эмоций, груз которых грозил раздавить своей интенсивностью. Он чувствовал, что тонет в море тоски, отчаянно нуждаясь в спасательном круге, за который можно ухватиться. — Куда он ушёл? — тихо бормотал Себастьян себе под нос, поворачиваясь в сторону поля, ведущего к заливу, — почему всё стало таким чертовски тяжёлым? Себастьян в равной степени хотел и боялся возвращения Оминиса. Как только они встретятся — будет поставлена точка. Всё кончится, как кончилось и расследование тайн полуострова Клагмар. Чувство меланхолии окутывало, как плащ, который давил на плечи. Прошёл час. Ничего страшного, иногда Оминис мог гулять и дольше. Кроме того, ему нужно время, чтобы оправиться от испытания и подумать. Отсутствие друга грызло внутренности, как ненасытный зверь — каждая секунда растягивалась в вечность, поскольку беспокойство поглощало каждую унцию пространства в разуме. Воспоминание о равнодушном поведении Оминиса жалило, это гноящаяся рана, которая отказывалась заживать. Себастьян вспомнил горькие слова, что вырвались из его уст, резкие обвинения, которые задели Оминиса глубоко. Теперь, когда Себастьян сидел здесь, без него, тяжесть эмоций обрушивалась, словно физическая сила. Затем Сэллоу обнаружил себя, шагающим взад-вперёд по мощёной дорожке Крэгкрофта. Каждый шаг приносил очередную волну вины, накатывающую на него — вины за то, что втянул Оминиса в такие опасные обстоятельства. Себастьян понял, что жажда опасности и приключений — не хобби или развлечение, это способ заполнить пустоту, оставленную собственными проблемами и недосказанностью. Это побег от эмоций, которые кажутся слишком пугающими, чтобы встретиться с ними лицом к лицу. Волнение от встречи с неизвестным и тёмным… это манит и временно притупляет боль. Зловещий силуэт в лощине — суровое напоминание о пережитых страхах. Ему это больше не нужно. Он хотел покоя и хотел увидеть Оминиса. Себастьян вышел на окраину деревни и устремил взор вдаль. Идёт. Едва заметная фигура в тумане над полем. Себастьян был уверен, что это Оминис, но не стал встречать его, а вернулся и зашёл в их волшебную палатку. Мракс появился через несколько минут. У Себастьяна защемило в сердце, когда он увидел его. Он ожидал, что сейчас тот скажет свои прощальные слова. Ещё есть шанс всё исправить. Себастьян думал броситься к нему и обнять, но ноги приросли к земле. Он также отчаянно желал, чтобы это сделал Оминис, но тот тоже не двигался. Они стояли друг напротив друга. Себастьян заметил в руке у Оминиса какую-то раму или картину. Он хотел спросить, что это за дерьмо, но слова не вышли из горла. Они всё ещё просто стояли друг напротив друга. — Себастьян, — начал Мракс с трепетанием в голосе. И Сэллоу забыл, как дышать. Именно так он произносил его имя раньше, до всей этой неразберихи. — Ты хочешь объяснений, я попробую дать тебе их, — Оминис вздохнул, угрюмо свёл брови и поджал губы, — это сложно. — Я могу облегчить тебе задачу. Утром я уйду. Встретимся в Хогвартсе, — Себастьян смотрел на друга и видел на его лице несвойственную ему робость, неуверенность. В нём чувствовалась глубина эмоций, которые он скрывал. — Нет, — оборвал Мракс.  Себастьян медленно закрыл глаза, его колотило сильнее, чем при виде чудовища. Он облизнул пересохшие губы, опустил голову и заметил, что непроизвольно содрал в кровь все заусенцы на пальцах. Настолько он нервничал. Оминис начал говорить: — Ты всегда мне нравился, правда. Я был счастлив, что это оказалось взаимно. Это были тёплые приятные чувства. Но потом что-то изменилось. Себастьян был готов к удару. Всё давно к этому шло. — Я не могу объяснить, во что превратилась эта симпатия. Я никогда, ни к кому ничего подобного не испытывал. Я много думал и действительно хотел расстаться, надеясь, что наваждение пройдёт, если я отстраняюсь от тебя. Я не хотел, но надеялся, что ты тоже охладеешь, и всё это закончится. У меня не получилось, ничего не ушло. Оно становилось только сильнее с каждым днём, проведённым с тобой, с каждым разом, когда я слышал твой голос или смех. Каждое твоё даже малейшее прикосновение вызывало что-то, что я не могу объяснить. Я привязывался всё сильнее и сильнее и беспокоился, что в конечном итоге просто не смогу без тебя. Это пугало. Я всегда думал, что мне чужды подобные эмоции. Ты ждал отдачи, нежности, а я был не в состоянии дать их тебе, потому что не понимал своих чувств, боялся, что становлюсь зависим от тебя. Глаза Себастьяна расширились, проблеск удивления сменился чем-то более глубоким, более сложным. Оминис сделал шаг вперёд, ориентируясь на шумное дыхание Себастьяна. Он уронил свою странную ношу, она упала, издав звук треснувшей древесины. Его рука нашла свой путь к руке Себастьяна, большой палец слегка коснулся кожи – хрупкое, уязвимое движение. Сэллоу не сразу понял, что улыбался, как дурак. Хорошо, что Оминис этого не видел. — Ты был таким, чтобы я тебя бросил? — жалобно спросил он, не веря в происходящее. — Да. Но ты всё равно был рядом. Я не могу больше сопротивляться, думаю, что пришло время принять это, — Мракс с трудом сглотнул, борясь за правильные слова. Когда он продолжил, его голос был тихим, почти шепчущим, — ты значишь для меня больше всего на свете. Прости, что я так себя вёл с тобой. Себастьян видел, что в выражении слепых глаз Оминиса есть уязвимость, тоска, которая отражала его собственную. Воздух между ними наэлектризовался от желания и привязанности, которые они оба сдерживали. — Ты тоже значишь для меня всё. Они замолчали, по-видимому, не находя больше слов. Долгое мгновение Себастьян смотрел Оминису в глаза. Наконец, Мракс сделал глубокий, дрожащий вдох и снова сократил расстояние между ними. На этот раз, когда он протянул руку, его пальцы слегка дрожали, и он дотронулся до щеки Себастьяна. Тот растаял от ощущений и позволил себе наклониться к прикосновению, наслаждаясь прохладой на кончиках его пальцев. Губы Оминиса остановились на расстоянии шёпота от губ Себастьяна. Было бы так легко закрыть оставшуюся пропасть, втянуть его в поцелуй и позволить остальному миру исчезнуть. Мракс провёл кончиком своего носа по скуле Сэллоу, это движение заставило сердце замереть. Осознание, что Оминис так близко, вызвало прилив огня в груди, и Себастьян пошатнулся, едва не упав вперёд. Его собственное дыхание сбилось, каждый прерывистый вдох смешивался с его. Оминис коснулся губами линии подбородка Себастьяна, а потом лёгкими поцелуями приблизился к его губам и коснулся их. Эта нежность сожгла последние сомнения. Себастьян жадно ответил на поцелуй, словно они делали это первый раз, даруя всю свою любовь и преданность. Каждое движение языка к языку посылало искры по нервным окончаниям. В каждом движении губ, в каждом нежном покусывании Себастьян чувствовал его жар и сдерживаемую страсть. Это отражало собственный голод по связи, по близости. В этот момент больше ничего не существовало — никаких прошлых сожалений, никакой будущей неопределённости. Одна рука Себастьяна скользнула вверх по позвоночнику к затылку Оминиса и запуталась в его гладких, мокрых от тумана волосах, а другая обвила его талию, чтобы притянуть вплотную к себе. Казалось, мир вращался вокруг них, когда они целовались, потерявшись в своей собственной личной вселенной, пока оба не задохнулись и не запыхались. Когда они, наконец, оторвались друг от друга, Оминис прижался лбом ко лбу Себастьяна, глаза того широко распахнулись, чтобы заглянуть в эти завораживающие, дымчатые зрачки.  — Кхм-кхм, — откуда ни возьмись раздался упрекающий кашель, — я вам не мешаю, молодые люди? — Бля! — от неожиданности воскликнул Себастьян и выпустил Оминиса из объятий, — что за чёрт? Он повернулся в сторону источника звука и понял, что голос исходил из картины, которую притащил Оминис. Мракс стоял и смеялся. — Кто это? — потребовал объяснения Себастьян, — и кстати, Оминис, где ты вообще был? Тот резко прекратил хихикать, опустил голову и выглядел виноватым, но постарался ответить: — Помнишь, когда мы искали Амита возле лагеря браконьеров, мы дошли до разрушенного дома? Там с помощью Ревелио, я обнаружил магический предмет. Я рискнул дотронуться до него и понял, что это была картина, заваленная мусором. Я не сказал тебе…ну, подумав, что это не важно, просто хлам или старый портрет. А когда из Омута памяти мы узнали о картине, я подумал, вдруг это оно… — Стоп! Ты, ничего мне не сказав, попёрся почти через весь Клагмар за грёбаной картиной?! — Мне показалось, что это не так уж и далеко. — Это почти что на Восточном побережье! — Наверное, я не рассчитал расстояние, — оправдывался он, делая это неумело, от того и забавно. Оминис опустил голову ниже, вжав шею в плечи. Было умилительно и волнующе видеть его таким. Обычно в роли провинившегося в их паре выступал Себастьян. — Бля, Оминис, это немыслимо! И тебя не волновали истории о чудовищах? Мы едва убежали он ёбаного монстра! — Ну, я же его не видел, — Оминис смог издать тихий растерянный смешок. — Ушам своим не верю, — Себастьян не знал, плакать ему, злиться или рассмеяться. Он схватился за волосы, стал суетиться, отвернулся, потом повернулся снова к Оминису, — это сраный пиздец. — Ты меня волновал сильнее всякого монстра. Всё время я чувствовал себя виноватым за то, что не даю тебе тех эмоций, что ты ждёшь от меня. Сегодня ты казался таким отчаявшимся, загнанным в тупик. А мне…мне было проще притащить для тебя картину с проклятой земли, нежели признаться в истинных чувствах. Ты был одержим этой тайной, просил меня что-то сделать, и вот я сделал. Ради тебя. — Я просил не этого, — признался Себастьян, теперь он отчётливо понимал, чего он хотел, — для меня важна не тайна. Это было что-то наподобие побега от реальности. Ты такой дурак! — Себастьян рывком приблизился и заключил Оминиса в объятия, покрывая его щёку и шею быстрыми поцелуями. — Дурак, как и ты, — он улыбнулся, вздрагивая от бегущих по телу мурашек, — ты почувствовал себя в моей шкуре, когда я изо дня в день волнуюсь за тебя? — в его голосе не было упрёка, только поддразнивание. — Мы квиты. Ты такой же отбитый, как и я. Но знаешь, ничего теперь не важно. Никаких больше опасностей, никаких тайн. — Я более чем согласен, — Оминис расслабился, гладя ладонями Себастьяна по спине, — скажи только, кто на этой картине. Ради чего я рисковал? — в голосе слышалась улыбка. Прежде чем нехотя отстраниться, Себастьян коротко поцеловал его в губы и поднял картину, повернув её изображением к себе. — Это старик. — Имейте совесть! Мне всего восемьдесят семь! — отозвался пожилой мужчина. Это был человек почтенных лет со странным воротником на шее и в нелепом чепчике на седой кудрявой голове. Его густая небрежная борода с завитками торчала в разные стороны. Он смотрел мудрыми, знающими глазами, в которых присутствовал пронзительный огонёк. Себастьян узнал его. — Староста деревни на Восточном побережье. Он был в книге, что показывала Нерида. — Я Оливер Грин, из деревни Лисканнор на Клагмарском берегу. Я вам бескрайне благодарен за то, что вытащили мой портрет из вековой грязи этого богом забытого места! Я не сразу заметил, что меня куда-то несут. Мой другой портрет висит в Хогсмиде в магазине моей пра-пра-пра-правнучки. Иногда я даже забываю, что у меня есть ещё один портрет, который забыли в старом доме. Делать там нечего, кроме как смотреть на грязь и руины. — Всегда пожалуйста, — ответил Оминис, прерывая словоохотливого старика. — Мы слышали о вас. Расскажете, что случилось с деревней? — Себастьян осёкся, решив спросить мнение Оминиса, — ты не против? — Нет, не зря же я притащил его сюда, — ответил тот. — Я расскажу вам в знак моей благодарности, но это мрачная история. Себастьян потянул Оминиса за локоть к кровати и заставил сесть, потом сел сам и поставил портрет у изголовья. Внутри тускло освещённой палатки мерцающий свет свечи отбрасывал танцующие тени на брезентовые стены, которые успокаивающе шелестели на ветру снаружи. Изредка слышалось стрекотание сверчков с улицы. Они сидели рядом на мягком матрасе, чувствуя тепло тел друг друга. Тяжесть приключений и невзгод исчезали, предоставляя место тихому моменту покоя и комфорта с любимым человеком. Себастьян потерялся в моменте, забыв о недавних ужасах. Это всё позади. Они сидели, готовые послушать интересную жуткую историю перед сном — ничего больше. Что бы они не узнали, впредь ничто не заставит Себастьяна без причины броситься навстречу опасности снова. Мужчина с портрета поднял подбородок, провёл толстыми пальцами по своей бороде и начал рассказ: «Деревня наша процветала, она была древней и богатой, а море было благосклонно к рыбакам. Всё началось, когда астрономы, глядя на звёзды, стали толковать о скорых переменах, и не зря — случилось землетрясение, благо, обошлось без жертв, однако, многие дома на побережье были разрушены и засыпаны скалами. Вскоре море стало цвести, зелёной вязкой тины было больше, чем самой воды, пропала рыба и вся остальная живность. Поговаривали, что пробудилось древнее морское зло, и когда оно было недовольно, то над водой появлялся зелёный туман, а из глубины вырывались огромные пузыри со звуком, который был похож на роптание. Особенно отчётливо эти звуки были слышны в ночи. Во время шторма корабль из Нового света разлетелся в щепки. Это было магловское судно, но и волшебники тоже были на нём. Немногие выжили, лишь те, кто успел трансгрессировать на берег. Никто не был против, что уцелевшие обосновались в нашей деревне. Они даже восстановили разрушенные землетрясением пустующие дома. Люди эти были скрытные, не разговорчивые, редко выходили в свет, а те, кто видел их лица вблизи, сетовали на неестественную пугающую наружность этих пришельцев с другого континента. Суеверный ужас подпитывался странными звуками, которые стали доноситься из пещер. Потом стали пропадать люди. Было понятно, что в округе завелась тварь. Министерство получило добрые две дюжины моих гневных писем с просьбой навести порядок! Всерьёз они зашевелились, только когда один из их сотрудников пропал. Всё дошло до того, что к нам наведался даже Отдел тайн, но, справедливости ради, скажу, что Министерство в то время работало никуда не годно! Их больше интересовало странное изменение моря, нежели пропажа людей. А выходцы с корабля и вовсе исчезли из зоны видимости. Только редкими ночами под звёздами их можно было увидеть, стоящими по грудь в воде. Кто-то говорил, что они ушли в пещеры и обосновались там, вместе с немногими сельчанами, что смогли установить с ними некий контакт, но оборвать при этом связи со всеми остальными. Уже к тому моменту в деревне мало кто остался. Примерно в то время был написан этот портрет. Я уехал второпях, одним из последних, когда на Клагмаре не осталось никого, в том числе и представителей Министерства». Оливер Грин замолк, Себастьян поблагодарил его за рассказ, пообещав при первой же возможности занести портрет в Хогсмид к его пра-пра-пра-правнучки.  Сэллоу аккуратно поставил картину на пол, прислонив к сундуку с вещами. Оставшиеся время до наступления ночи Оминис и Себастьян лежали на кровати, наслаждаясь обществом друг друга. За последний месяц они столько не разговаривали и не целовались, как этим вечером. Незаметно для себя они уснули, даже не позаботившись, чтобы переодеться в пижамы или укрыться одеялом. Себастьян обнимал Оминиса, который уронил голову ему на плечо и мирно дышал в шею. Сквозь глубокую дрёму Сэллоу не понял, во сне или наяву послышались какие-то звуки снаружи.