Морок над Клагмарским побережьем

У Себастьяна Сэллоу никого нет, кроме Оминиса Мракса. Так было не всегда. Была сестра Анна, которую он отчаянно пытался спасти от проклятия — та ушла, оставила после себя надежду, что когда-нибудь сможет простить. Она не сообщила, куда отправилась, но заверила, что будет время от времени писать письма. Она писала. И, по крайней мере, Себастьян знал, что сестра в порядке. Был и дядя. Он не оставил после своей смерти ничего, кроме чувства вины. Ещё раньше были родители. Но их давно нет. В конце учебного года Себастьян остался наедине с чувствами опустошённости и одиночества; незнанием, что делать и, как жить дальше. Он считал, что никогда не будет достаточно счастлив, что в мире ничего хорошего его больше не ждёт. Теперь рядом есть Оминис. Друг, чувства к которому неожиданно оказались взаимны — он стал самым близким человеком. Было сложно поверить, что Мракс, представитель древнего дома, ведущего свой род от Салазара Слизерина — полюбит его — безрассудного мальчишку, который готов был пойти на всё, погрузился с головой в Тёмную магию ради призрачного спасения сестры. Но Оминис полюбил. Себастьян не понимал, то ли это слово, отражающее чувство друга, но надеялся на это и искренне верил. Себастьян знает: теперь он не один. А ещё он знает, что это одни из лучших летних каникул за последние годы. Сродни тому времени, когда сестра была здорова, и они дни напролёт проводили вместе, слоняясь по окрестностям родного Фелдкрофта. Путь Оминиса и Себастьяна начинался в Долине Хогвартса, пролегал по Южному болоту и Побережью Пойсидр, откуда они вышли к Озеру Мрунвим и двигались дальше на восток. Из поклажи с собой была только заколдованная Чарами Незримого расширения дорожная сумка с волшебной палаткой и всяческими другими вещами, среди которых был увесистый запас конфет из «Сладкого Королевства». После кончины головореза Руквуда, количество прихвостней его банды значительно уменьшилось. Теперь они не оказывали никакой враждебности по отношению ни к местным жителям, ни к путешественникам. Сторонники гоблина Ранрока вовсе исчезли с горных и лесных троп после подавления восстания. Несколько дней Оминис и Себастьян провели на мысе Мэнор. Там они видели старинное поместье, в котором, если верить слухам, раньше ошивались главари разных банд. Дальше мыс был пустынным, только в самом его конце стояло убежище старой богатой, ныне покойной, волшебницы Генриетты. Если бы не предостережения друга, Себастьян даже позарился бы на её сокровища, несмотря на всем известные ловушки в замке. Сейчас перед глазами залив и дикая на вид земля. Пройдя по природному каменному мосту на узком перешейке, который служил единственной частью суши, соединяющей полуостров Клагмар с материком, они оказались среди пустынных полей, сменяющихся холмами и пролесками. Поднявшись чуть выше, можно увидеть полоску серой воды и мутный горизонт. Через травянистые поля путешественники прошли к скалистому северо-западному берегу, за которым во всей красе открывалась морская панорама. А справа видны очертания Мыса Мэнор, отделённого от полуострова неширокой бухтой. Мерный шёпот волн дополняло шуршание вереска на лугах, по которым прогуливались несколько баранов и лохматых рыжих быков. Они беспечно жевали траву и отмахивались хвостами от назойливых мух. Себастьян был в приподнятом настроении и не мог просто спокойно идти. — Флиппендо! Под смех Себастьяна баран с жалобный блеянием поднялся в воздух, сделал филигранное сальто назад и медленно приземлился обратно. Остальная скотина вмиг разбежалась. — Ох, я понял, что ты сделал, и знаю, кто тебя этому научил, — с обречённым вздохом сказал Оминис и покачал головой. — Да ладно тебе, не будь несносным занудой. Ну, улыбнись! — Себастьян стал подталкивать его локтём в бок. Оминис не смог долго сдерживать улыбку, очарованный тем, каким счастливым казался сейчас Себастьян. День стоял солнечный. Они спустились к пляжу, разулись и вошли по колено в воду. Оминис повернулся в сторону горизонта и подставил лицо лёгкому бризу. Себастьян стоял сзади со слишком ехидной улыбкой на лице. Он уже хотел взмахнуть волшебной палочкой, чтобы отправить струю солёной воды Оминису в спину, но не успел привести свою шалость в исполнение. — Да чтоб тебя! — сбитый с ног заклинанием, он резко плюхнулся на задницу, вздрогнул и судорожно выдохнул от погружения в холодную воду, которая теперь намочила его по самую грудь. Мелкие брызги попали на волосы и лицо. Себастьян машинально слизал капли с губ и почувствовал горько-солёный вкус на языке. — Ах так! — с наигранным возмущением крикнул он, смотря на невозмутимого Оминиса, который даже не удосужился обернуться. Себастьян с хитрым прищуром глаз буравил спину друга и задумал новую шалость. Он сжал попавшийся под руку кусок тины и медленно поднялся, ощущая, как к телу неприятно прилипли мокрые штаны и рубашка. — Не смей, — строго сказал Мракс, хотя в его тоне можно было уловить намёк на игривую улыбку. Грязно-зелёный шматок выпал из руки и погрузился обратно в воду. — Как ты это делаешь? — Себастьян говорил почти обиженно. — Ты слеп, а видишь на все триста шестьдесят градусов. Так нечестно! У тебя что, глаза на затылке? — И он засмеялся, осознав, как иронично звучит эта фраза. — Ты слишком предсказуем, — был короткий дразнящий ответ. — Да ну тебя, — пробубнил Себастьян себе под нос и со вздохом поплёлся на сушу, раздосадованный двумя неудавшимися проказами. Он, как мокрый пёс, потряс головой и с улыбкой посмотрел на тень своих взлохмаченных и торчащих во все стороны волос. Только он ступил из воды, как почувствовал на себе действие Чар горячего воздуха. Одежда мгновенно стала сухой, осыпались прилипшие к ногам крупицы песка. — Сначала намочил, потом высушил. Спасибо, — Себастьян пытался говорить недовольным тоном, хотя сам был тронут, даже щёки покраснели от такой малейшей заботы. Он сел на тёплый песок и погрузил в него ступни. Оминис подошёл и сел рядом. — Если заболеешь, даже твоя прожорливая Пушишка не справится с потоком соплей, — в этот момент он казался слишком самодовольным. Оминис сидел с закрытыми глазами, на солнце его светлые волосы казались совсем белыми, выбившаяся из зачёсанной чёлки прядь трепыхалась на ветру и щекотала нос, заставляя забавно морщиться. Из-за бриза не чувствовалась вся палящая сила лучей, отчего бледные лоб и щёки Оминиса грозились обгореть, чему тот потом непременно бы возмущался. Себастьян просто улыбался. Снова. Он всегда это делал, смотря на него, в каком бы настроении тот не пребывал. Себастьян давно хотел сказать кое-что важное, вот только никак не решался. Слова не сходили с уст, застревали от волнения в горле. Он боялся реакции. В голове вечные сомнения, граничащие со страхом. Может, времени прошло слишком мало? Может, Оминис и вовсе не чувствует тоже самое? А главное, он боялся не услышать слова в ответ. Да, наверное, это главная причина, почему не хватает смелости высказаться. Себастьян тяжело вздохнул, отвёл взгляд и взял Оминиса за руку, на секунду даже подумав, что тот её одёрнет. Но Мракс аккуратно провёл пальцем по тыльной стороне его ладони и задумался, у него снова хмурый взгляд и сведённые брови. А Себастьян всё чаще задавался вопросом, о чём размышляет Оминис в такие моменты? И каждый раз предположения становились мрачнее. Сэллоу успокаивал себя тем, что Мракс просто сдержан в проявлении чувств, никак не мог привыкнуть к частым прикосновениям, даже иногда вздрагивал от внезапного проявления тактильности в свою сторону. Себастьян понимал, не торопил. Хотя сам остро хотел отдачи, нуждаясь в этом, как в воздухе; готов был целыми днями обнимать и целовать, чувствовать его ладони на своей коже. Но сейчас самое главное, что он рядом. И они просто разговаривали, сидя на берегу. Вечер на неприветливой земле оказался холоднее ожидаемого. Что-то меняется. Не только погода и не только пейзаж. В небе появились первые звёзды. Слишком рано сегодня. Не то, чтобы Себастьян был знатоком Астрономии, но даже по его непрофессиональному мнению звёзды сейчас выглядели иначе, чем в школьных учебниках. Парочка из них точно кажутся больше и ярче обычного. А как известно, всякие астрономические явления редко когда сулят благие предзнаменования.

*

Следующий день выдался туманным и сырым. После обеда над морем на горизонте сгущались сизые облака. Ветер неустойчивый, порывистый. Он то обдаст приятной прохладой и разгонит влажный туман, то вихрем промчится по кромке пляжа, позёмкой сметая мелкий прибрежный сор. Чем дальше они шли на восток, тем мрачнее становился пейзаж. Унылое запустение навевало тоскливые мысли. Оно приносило то самое дурацкое предчувствие, когда после перенесённых бед и переживаний приходит спокойствие, а потом — ощущение приближения новой беды. Безмятежность казалась предостережением, как банальное затишье перед бурей. Даже вспомнились странные разговоры и слухи о Клагмарском побережье, куда боятся ходить жители окрестных деревень. Берег уходил на несколько миль вперёд и терялся в скалах. Реже на глаза попадались чайки, даже разбросанных по песку моллюсков становилось меньше. Широкий грот, служивший убежищем Дромарога — крупного зверя, ставшего почти мифическим — выглядел заброшенным, здесь пахло тухлой рыбой и гниющими водорослями, которые бесформенной массой покоились в мутных лужах. — Наш друг рассказывал, что поймал здесь Владыку Берега, — осматриваясь, сказал Себастьян. — По-любому, брешет, — отмахнулся Оминис. — Согласен. Никого тут давно нет, даже Топе… Вот дерьмо! Одна из многочисленный выброшенных на берег коряг зашевелилась, оказавшись Топеройкой, которая показала свою длинную коричневую морду и приготовилась к нападению. — Этого ещё не хватало, — недовольно сказал Себастьян, направляя на неё волшебную палочку. Упитанное животное обнажило острые зубы, высунуло для атаки свой огромный язык. — Левиосо! — Оминис не мешкался, среагировал первым. Передняя часть Топеройки поднялась в воздух, тварь стала рычать и активнее шевелить хвостом, взбивая под собой облако песчаной пыли. Себастьян хотел крикнуть «Диффиндо», чтобы разрезать её на части. — Оминис, — передумав, позвал он, — пойдём отсюда. Мы быстрее, она не будет преследовать вечно. И действительно, стоило отбежать на метров двадцать, как Топеройка резко остановилась, развернулась и чуть ли не вприпрыжку поспешила назад. Чего-то испугалась. Дальше, за высочайшим утёсом, врезающимся краем почти в самую воду, открылась окружённая скалами гавань с прибрежными глыбами, обвешанными высохшей тиной. Воздух стал ощутимо теплее, душный ветер принёс какой-то странный запах — тяжёлый, густой, с нотками гнили и плесени. Дыхание самого моря здесь было словно отравлено. Оминис становился настороженнее. Его настроение передалось и Себастьяну. — Не нужно быть зрячим, чтобы понять, что здесь жутко, — тихо сказал Мракс и повернулся лицом к разбитому носу давно затонувшего корабля, виднеющегося среди острых, как бритва, чёрных рифов, о которые раскатами громко бились тяжёлые волны. — Да уж, полный отстой, — согласился Себастьян, встал на поросший лишайником мокрый валун и посмотрел вниз. Вода мутная, зеленоватая, но у берега в ней ещё можно разглядеть грязное дно. Глубоководье начиналось резко. Под толщей беспокойных волн земная кора будто обрывалась и опускалась туда, куда не пробивались солнечные лучи. Вода становилась поражающе тёмной. Не видно ни песка, ни тины. Есть только ленивые водовороты, которые засасывают взгляд в пучину. Чуть дальше, у деревянной пристани, которая полностью разбухла под пагубным наступлением приливов, берег был усыпан старым мусором. На жёстком, как сама земная твердь, песке валялись доски, ветоши и даже рваные предметы одежды и обуви, что можно принять за последствия кораблекрушения. Но некоторые вещи казались вовсе не древними. Один лакированный ботинок, который Себастьян бездумно пнул, выглядел почти новым. — О, чёрт! — воскликнул парень, когда увидел торчащие из него берцовые кости с сохранившимися кусками не разложившейся плоти и кожи, которая болталась серыми лохмотьями. — Что это такое? Ну и вонь! — взмахом палочки Оминис отправил страшную находку подальше, к остальному мусору и корягам. — Лучше тебе не знать. Себастьян проводил взглядом катящийся ботинок и заметил, как из прессованного песка торчит бутылочное горлышко с коричневой пробкой. Он присел и аккуратно потянул его на себя. Находка поддалась не сразу, будто не хотела освобождаться из песочных тисков. Себастьян стал её раскачивать и тянуть сильнее. Наконец, земля покрылась мелкими трещинами, бутылка выскользнула из заточения. Себастьян встал и пристально осмотрел её. Стекло было облеплено грязью, мелкими камнями и ракушками. Он потряс бутылку, по ощущениям она казалась пустой; затем осторожно сбил корку ногтём и увидел мутное стекло, покрытое зеленоватым налётом древности. Стало видно, что внутри находится не ожидаемый клочок бумаги с посланием, а странное вещество. — Оминис, я что-то нашёл! — с нескрываемым восторгом заявил он и пригляделся к мутно-серебристой субстанции. Она едва мерцала и хаотично переливалась, пренебрегая силой тяжести. Оминис подошёл, взял находку в руки и применил Специалис ревелио, чтобы обнаружить наложенные на объект чары, после чего хотел что-то сказать, но напряжённо замер. — Что это? Похоже…на сопли тролля, что ли, — Себастьян хохотнул совсем безрадостно, что-то заставило его оглядеться. Сэллоу машинально посмотрел вверх. Из-за нависающих глыб, которые козырьком загораживали и небо, и солнце, он не заметил, что уже стемнело. Глубокие сумерки наступили подозрительно резко, хотя над морем за утёсом ещё не отыграл закат. — Тут защитные от разрушения чары, её не разбить. Придётся отковыривать пробку, — сказал Оминис, — но, если честно, думаю, стоит с этим повременить. Вдруг, у этого вещества есть скрытые свойства. Себастьян не слушал, он смотрел вперёд на противоположную сторону бухты, которая очерчивалась устремлёнными в небо скалами. У подножья проглядывались обезображенные деревянные силуэты давно покинутых жилищ. Вдруг они оживились крохотной вспышкой света. Спустя секунду замешательства, Себастьян понял, что это зажёгся факел. Он не мог выйти из оцепенения, смотря на внезапный признак того, что эти гиблые места оказались обитаемы не Топеройками или Дромарогами. Малейшее движение заставило проблеск скрыться на долю секунды. Мелькнувшее видение отняло последние крупицы спокойствия. Можно было только интуитивно догадаться, что огонь пересёк неизвестный субъект, наводя необъяснимый суеверный ужас. И не осталось ничего, кроме непреодолимого желания убраться отсюда подальше. — Да, да, — Себастьян заговорил резко и вряд ли понял размышления друга о содержимом найденной бутылки, — разберёмся с этим позже. Пойдём отсюда, — его голос звучал нервно, он поспешно убрал склянку в сумку. — Кто-то ходит, да? Я чувствую, — заволновался Оминис. Но Себастьян не среагировал, поглощённый ощущением чьего-то присутствия. – Там можно подняться? — Мракс указал пальцем в глубь бухты, где действительно серпантином виляла протоптанная тропа, уходящая вверх между гребней. Себастьян рывком приближается, заслоняет собой друга и опускает его руку, держащую волшебную палочку. Он боялся, что её алый свет, благодаря которому Оминис «видит», может быть замечен. — Я очень надеюсь, что это всего лишь браконьеры. Лучше вернёмся тем же путём, что и пришли, — Себастьян снова посмотрел на противоположную сторону залива, с ужасом боясь уловить там движение. Он готов поклясться, что ощутил на себе ответный взгляд. Стоя на огромном пустыре, как на ладони, мальчики казались маленькими, уязвимыми, среди всех окружающих циклопических громад, мёртвого пляжа. И чьих-то глаз. Быстрым шагом они вернулись к логову Дромарога, а оттуда по пологому склону поднялись на утёс. Наверху было немного светлее. Однако тьма поглощала это место буквально за считанные секунды. Она окутывала дымкой и нездоровыми испарениями, исходящими со стороны бухты, которая казалась огромным, медленно греющимся на огне котлом. Себастьян растерянно озирался по сторонам, стараясь не начать паниковать. — Быстрее, — он подхватил Оминиса под локоть, и они поспешили к материку почти бегом, огибая валуны и густые поросли трав. — Себ… — Оминис не успел договорить. Из-за камня вышел человек. — Блядь! — Себастьян выругался в данной ситуации непозволительно громко. Они не смогли хоть как-то среагировать, только жались сильнее друг к другу и, как исступлённые, смотрели на медленно шагающую фигуру. Вопреки страхам, человек выглядел весьма обыденно, в фермерской одежде и потрёпанной шляпе на голове. Но было в нём нечто странное, зловещее, точнее — в его походке. Сначала можно подумать, что мужчина пьян. Ноги двигались, как деревянные, а руки болтались, словно плети. Он неуклюже споткнулся, безвольно прошёл мимо, даже не повернув голову, и неустанно побрёл дальше. Алкоголем от него не пахло. Себастьян и Оминис были не в силах пошевелиться, боясь, что даже их дыхание может спровоцировать человека на непредсказуемые действия. Но тот продолжал медленно отдаляться, постепенно скрываясь в сумерках. Из ступора вывел странный звук, едва различимый среди шума травы на ветру и волн у побережья. Возможно, показалось, но сзади раздался тревожный шорох. — Ты слышишь? — дрожащим голосом спросил Себастьян. — Да. Что-то движется. Слова Оминиса развеяли и без того никчёмную надежду, что всё просто почудилось от нервного перенапряжения. — Ревелио, — прошептал Себастьян, он не был уверен, сработает ли вообще заклинание. Чары не показали никого иного. Только два подростка, одни, на мили пустой земли вокруг. И странный человек, бездумно бредущий в сторону ужасного берега. — Никого. Но…как? Ропот, который послышался, невозможно вразумительно описать. Он был похож на гортанный кашляющий голос, который моментально затих. И не осталось ничего, кроме привычных звуков травы и моря, к которым добавилось мерное завывания ветра. — Ревелио! — заклинание снова не показало ничего странного. Оно никак не отреагировало на мелькающие между валунами силуэты. Перебежками что-то неведомое становилось ближе. — На материк, к мосту, — как можно чётче, сказал Себастьян, пытаясь успокоиться и сосредоточиться. Оминис кивнул. Крепко держась за руки, они трансгрессировали.