Город Цветных кварталов

      Чтобы отвлечься, Мамору вспоминал самые неловкие моменты своей жизни, но, пожалуй, ни одно не могло потягаться с его теперешним положением. Ни разошедшиеся по швам брюки, ни перепутанная душевая кабинка в городском бассейне никак не соперничали с тем, что сейчас он сидел в комнате Усаги Цукино, и нет, его туда, можно сказать, не приглашали. Он забрался в комнату, будто вор, через окно, и только ее хозяйка была в курсе происходящего. Но еще больше его смущал факт, что этажом выше, на чердаке, почти бездыханной лежала его начальница Сецуна Мейо.       — Тебе придется быть тише поды ниже травы, Мамору, — наставляла его Усаги, пока Джиба бессмысленно таращился по сторонам, изучая бардак и девчачью обстановку, которые Усаги ничуть не смущали. — Отец сюда не приходит, но мама может попытаться навести порядок. А Шинго, — на мгновение ее губы раздраженно скривились, — он, конечно, временами пробирается напакостить, но с тех пор, как я сожгла его коллекцию дисков на заднем дворе, ко мне не суется.       — Мило, — хмыкнул Мамору.       Он еще ни разу здесь не был. Обои в комнате Усаги были светло-голубыми, зато вся остальная обстановка — поросячье-розовой. Розовой была даже пижама с кроликами, которая висела на стуле поверх горы белья, и покрывало на кровати, на котором они с Усаги сидели. На полках стояли бесчисленные томики манги с потрепанными корешками, зато полка с учебниками чуть ли не пушилась от пыли: притрагивалась ли к ним Цукино вообще? На столике у постели громоздилось несколько кружек и валялись фантики от конфет, а еще несколько настенных полок было завалено однотипными мягкими игрушками: мишками, зайцами и котятами с сердечками между лап. Такие часто дарят своим подружкам бойфренды без фантазии.       — В вещах не рыться, в ящики не заглядывать.       — Ты за кого меня принимаешь? — возмутился Мамору.       — За человека, который собирается жить со мной в одной комнате, — невозмутимо ответила Усаги. — Лучше такие вещи обозначать заранее, не находишь? У тебя нет братьев и сестер, а я вот знаю, о чем говорю.       — Ну, надеюсь, я уже несколько перерос…       — Я тоже надеюсь, — перебила его Усаги. — Если честно, в жизни так не нервничала, — призналась она, дергая себя за хвостики. — Не знаю, были ли до меня подобные случаи, чтобы студентка прятала в комнате своего проректора.       — Думаю, были, но в другом контексте, — ляпнул Мамору и тут же пожалел об этом, так на него вытаращилась Цукино.       Мамору ни на минуту не поддерживал идею прятаться в доме Усаги. Однако, как она справедливо заметила, другого варианта, где они могли бы постоянно контролировать друг друга, пока не нашлось, и с этим пришлось смириться. Усаги была категорически против того, чтобы разделиться, а у Мамору не было достаточно сил и времени, чтобы пытаться ее переубедить. Тем более, после всего, что случилось утром, он и сам боялся оставить напарницу без присмотра. Он и представить себе не мог, что сможет отсиживаться где-то в спокойном месте, зная, как Усаги любит притягивать к себе неприятности. Мамору пытался убедить себя, что, прячась в комнате Цукино, сможет лучше защитить ее и ее семью, однако убедительности, надо признаться, ему недоставало.       — Постарайся не покидать моей комнаты.       — Мне нужно ходить на работу. Если ты помнишь, универ остался без присмотра, — поджал губы Мамору; сидеть было невыносимо, и он решил встать и пройтись по комнате.       — Значит, пора придумать какой-нибудь карантин, который позволит хотя бы на время прикрыть Ренацион.       — И тогда мы потеряем всякий контроль над ситуацией. Пройденный этап, знаешь ли. Конечно, нет никаких гарантий, что Берилл и Нефрит Ли не сделали ноги. Но, по крайней мере, маяча в Ренационе, я остаюсь для них неким притяжением. Я буду провоцировать их на решительные шаги, без которых мы вряд ли сможем подобраться к Берилл Металлии и ее шайке. И осколки Серебряного кристалла… — он красноречиво глянул на Усаги, и та тревожно нахмурилась.       — Ты все еще считаешь, что нам не следует их перепрятать?       — Я не знаю другого места, где они были бы так защищены.       Даже если Берилл охотится за ними и знает, что они находятся в Ренационе, у них просто не было альтернатив.       Мамору много думал о том, почему возникла Берилл Металлия. Для этого у него было мало времени, уж слишком быстро развивались события, но все же достаточно, чтобы выдвинуть несколько версий. А если еще и прибавить проделки демонов длиною в несколько лет, которые, безусловно, были именно под ее началом, всякие ну совсем тривиальные мотивы отбрасываются сами собой.       Берилл — демон из прошлого. Это не просто мошенница или преступница, это некая сущность, с которой Джиба уже сталкивался, и само ее появление в этой жизни — это темный знак. И под ее началом находятся тоже не самые обычные маги. Они имели глобальные цели тогда, имеют их и сейчас.       Чего может желать зло? Как оказалось, энергии. А еще, безусловно, власти. А что, если зло тоже обладает некой памятью, которая позволяет ему знать то, что помнит и добро? Судя по тому, что говорил им с Усаги Джедайт, когда они застали его за созданием юмы в промзоне Красного квартала, у него было некое представление о прошлых своих жизнях, пусть и, скорее всего, искаженное.       Что, если истинная цель Берилл — это все-таки Серебряный кристалл? Что, если в своих происках — в этой жизни — она забралась насколько далеко, что ей осталось лишь протянуть руку?..       — Я должен быть где-то рядом.       — Немыслимая глупость, — покачала головой Усаги.       Самое ужасное, что она была права.       — Лучшее, что мы могли бы сделать, это спрятать тебя, Сец и осколки.       — Это бы просто оттянуло неизбежное. Берилл бы все равно выследила меня, — покачал головой Мамору. — Если бы только у нас было хоть чуть-чуть времени на маневры!.. На хоть какой-то план.       Как было паршиво осознавать, что три года прошли впустую!.. Три года безнадежно потеряны…       — Значит, если прятаться бессмысленно, ты сам понимаешь, что нужно делать, — сощурилась Усаги.       Их двое. Один рассекречен. Их враг обескуражен, но он в более сильной позиции и наверняка совсем скоро придет в себя. У них, если отбросить сантименты, только один выбор — дичь или охотник?..       — Ты же понимаешь, что вероятность вернуться — один из ста?       Сейчас Усаги вовсе не казалась ему юной или беззащитной, как в тот момент, когда он целовал ее. В основном, он всегда ощущал внутреннюю необходимость заслонить ее на правах сильного и менее ценного. Но в это мгновение… в это мгновение он видел в ней тот стержень, то невероятное проявление характера, который скрывался глубоко внутри — неподдельное мужество и стойкость духа.       — Что ж, — криво усмехнулась Усаги, — мы хотя бы можем надеяться на реинкарнацию.       Она остановила взгляд на полках с мангой, и в нем, несмотря на попытки съязвить, читалась напряженность. Готовы ли они умирать? Мамору поймал себя на мысли, что не в первый раз за последнее время задает себе этот вопрос. И ответ, в сущности, один и тот же: главное — не напрасно.       — И что ты предлагаешь? — спросил Мамору, поднимаясь и вставая рядом с девушкой.       Он тоже бегал взглядом по корешкам, будто для этого они с Цукино и собрались — попялиться на ее книжную коллекцию.              — Я предлагаю методы Берилл. Блиц-криг. Все, что мы можем, это постараться опередить. Знаешь, я кое-что видела… во сне, — Усаги покосилась на Мамору и порозовела щеками.       — И что же?       — Я видела, как она украла тебя. Берилл. Давно.       — Почему ты не рассказывала?       Ему, признаться, всегда казалось странным, что Усаги, обычно открытая и болтливая, зачастую не хочет делиться обрывками своего прошлого.       Усаги покраснела еще сильнее:       — В снах о прошлом я плохо себя осознаю, я оторвана от реальности и живу своими прошлыми жизнями. Это сбивает. Заставляет меня чувствовать… не так. И не то. Понимаешь? — она повернулась и сощурилась, будто желая понять, насколько ему это знакомо.       — Я сталкивался с этим, — уклончиво ответил Мамору.       — Для той… для той Усаги словно мир померк, когда ты исчез. Все потонуло в непроглядном отчаянии. Ты же знаешь, эти сны… они будто проникают под кожу. Я потом долго не могу прийти в себя после них, а пересказывать… — она смущенно пожала плечами. — Иногда я ощущаю себя лунатиком. Или думаю, что все это было взаправду. Сейчас, здесь. Я смотрю на свою пижаму и словно не верю, что, на самом деле, лежала в своей кровати, и все происходило только в моем сознании.       — Ты могла поделиться со мной, — мягко сказал ей Джиба. — Я бы понял.       — И ты бы не рассмеялся? Не поддразнил свою противную напарницу за все те бесконечные подколки, что она тебе вворачивает каждый раз, как видит? — с ощутимым сарказмом тряхнула хвостиками Усаги, но на лице ее читалась горечь. — Я не могла тебе ничего рассказать. Не тебе, с которым жила как кошка с собакой. Не тебе, который мечтает как можно скорее избавиться от всего, что связано с прошлым. И со мной, конечно, в первую очередь. Разве я могла изливать душу человеку, презиравшему меня с первых минут знакомства?       — Усаги, это было очень давно, и я был неправ. Тебе было страшно, ты плакала, — горячо перебил ее Мамору, — я должен был проявить терпение хотя бы на правах старшего. Я признаю, я часто вел себя с тобой не так, как следовало. Но это вовсе не значит, что я стал бы смеяться над твоими чувствами.       — Хорошо, я верю тебе. Теперь это все не так важно. Просто… ты и сам должен понять, почему я не была с тобой откровенна. Я видела разные вещи о прошлом… и о нас с тобой. Это угнетало. Но вместе с тем я понимаю, что это как связка ключей. Я пока не знаю, какие двери мне предстоит ими открыть, однако в нужный момент я в вооружении. Я беру «ключ», который получила раньше, и пробую вставить в «замок». Я вспомнила Берилл там, в актовом зале, и те сны, что я видела с ней, теперь обретают смысл.       — Ты предполагаешь, что Берилл может быть заинтересована именно во мне? — приподнял брови Мамору.       — Не исключаю этого.       — Что ей мешало заполучить меня раньше?       — Быть может, у Берилл тоже есть своя связка «ключей», и ее воспоминания, как и наши, обретаются постепенно? Что, если у них тоже есть какие-то «спусковые крючки»? Я смотрела на своего однокурсника Нефрита и не видела в нем генерала, пока не встретила его перевоплощенную ипостась… — задумчиво протянула Усаги. — До того, как Сец не пробудила меня, я, даже если и встречала тебя, никогда бы не увидела в тебе Такседо… Даже если в этой жизни Берилл еще не нацелилась заполучить тебя, боюсь, это может быть просто вопросом времени.       Мамору устало потер вески.       — Нам нужен план. Быстрый и неожиданный, — согласился он.       — И у меня он есть. Если ты, конечно, не против сумасшедших планов, — выразительно посмотрела на него Усаги.       Пожалуй, каждый второй их план был именно таким.       ***       Макото вернулась в общежитие в полусне. Она не понимала, что происходит, и не понимала, что ей с этим делать. Разговаривая с Ами, видя неподдельную панику в ее глазах, она чувствовала себя сильнее и ответственнее, как это было почти всегда. От нее требовалось сохранять хладнокровие, и Макото сохраняла. На самом деле, внутри нее царило полное смятение. Не являясь участником всех невероятных событий в полной мере, зная практически все из пересказа, она ощущала некую нереальность происходящего. Имеет ли смысл то, что она собирается делать? Наверное, какая-то ее часть желала отстраниться от происходящего. Просто внушить себе, что все это бред, и Ами, вероятно, рехнулась от постоянного давления со стороны Зойсайта, а Неф нашел в ней некую игрушку и потому ведет себя так странно. Солнце светит, люди радуются, универ учится, а она… а она занимается черт знает чем и играет в шпиона.       Но Макото верила Ами. Верила, что вокруг что-то происходит. Пусть это будет интуиция. Кино чувствовала в себе необходимость во всем разобраться.       Мако не хотела себе признаваться (и уж точно не призналась бы в этом Ами), но она ощущала одиночество. Она словно стояла на ринге, где в противоположном углу затаилась тень, и не знала, что за ней кроется. Бороться с этой тенью? Или позволить ей стоять в углу, нагнетая чувство ужаса и неизвестности? А может, тень вовсе не враг? Стоит лишь попытаться разобраться…       «Я должна убедиться, что не ошиблась в нем. Или ошиблась».       Так странно… еще несколько часов назад ее голова была полна восхитительного романтического бреда. А теперь внутри горечь и страх.       «Пусть он лучше окажется обычным жестоким лгуном, чем злодеем и преступником».       Пролежав с полчаса в звенящей тишине, Макото с трудом поднялась с постели и взяла телефон. Пока не передумала, она набрала номер Ли и стала слушать гудки.       — Макото? — его голос был слишком обрадованным; Мако в принципе искала в нем фальшь, и любая интонация показалась бы ей неискренней.       — Привет еще раз. Занят? — довольно нервно спросила Кино, машинально накручивая на палец локон, дергая себя за волосы и даже не замечая этого.       — Нет, отдыхаю. Кровать продавливаю, — он глупо хохотнул.       — Можно забежать к тебе на пару слов?       — Конечно.       Мако тут же устремилась к комнате Нефрита. Она не совсем понимала причину своей спешки. Если подумать, лишний раз видеть Нефа ей может быть небезопасно, но что-то внутри влекло ее. Странное предчувствие.       Макото оказалась у комнаты Нефрита ужасно быстро, Ли отпер ее без промедлений, приветливо улыбнулся и пропустил внутрь. Сама невинность и естественность. Если бы не настороженность и предубеждение, у Кино не было бы повода к чему-то прицепиться.       Девушке пришлось пройти. Мако запомнила эту комнату ровно такой, как раньше, только вот кровать грязнули-соседа пустовала.       — Куда он делся? — зачем-то спросила Макото, кивнув в сторону и осторожно присаживаясь на стул, покрытый вязанной салфеткой.       — Съехал, — ответил Неф, криво улыбнувшись, и его интонация показалась Кино несколько странной и недоброй.       Он выглядел совершенно обычно: серая майка, спортивные шорты, рассыпанные по спине и плечам каштановые кудри. На какое-то мгновение Мако ощутила себя параноиком. Быть может, и она, и Зойсайт с Ами все себе понапридумывали? Однако внутреннее напряжение оставалось. Нефрит же, кажется, вовсе не замечал ее пристального взгляда. Он уселся на свою кровать и взял в руки вязание, которое Макото сперва не увидела.       Мако уже хотела извиниться и найти предлог, чтобы уйти, но непроизвольно задержала дыхание. Нефрит, который, насколько помнила впечатленная Кино, ловко орудовал спицами, сейчас нелепо перебирал пальцами с самым невинным видом. Пурпурная пряжа в его руках была комком невообразимых узлов, однако Неф делал вид, словно все идет как надо. Жуткая полу-улыбка на его губах вызвала у Мако мурашки.       — Ты не Нефрит, — непроизвольно произнесла она неожиданно севшим голосом, вжавшись в спинку стула, и Ли поднял на нее взгляд, не переставая путать пальцами пушистые нити; синие глаза его страшно блестели, черты лица казались жесткими, искаженными почти до уродства.       Улыбка Нефрита стала шире. Макото так помертвела от ужаса, что не могла пошевелиться.       — Я то, что ты не хотела бы во мне видеть, — чужим голосом произнес он, и Макото, распахнув глаза и рот в немом крике, кожей ощутила сосущую тьму вокруг него.       «И как… как раньше я не?..»       Нефрит отбросил вязание и поднялся. Тьма шагнула за ним. Макото практически почувствовала себя внутри нее, словно в удушающем коконе, однако какая-то сила заставила ее выбросить руку вперед, и тьма остановилась. Нефрит замер. Его улыбка померкла.       Макото ощутила, что внутри нее есть нечто, ничуть не слабее этой тьмы. Свет.       Свет, который она еще ни разу в себе не замечала.