Город Цветных кварталов

      Хотя Усаги обещала прогулять пары, Мамору, зная ее непредсказуемость, решил это проверить. Едва ему удалось отвязаться от мисс Металлии, он вернулся в университет и, к счастью, столкнулся с Цукино прямо в холле. Видимо, она уже собиралась убегать, потому что слишком уж жизнерадостно трещала с какой-то девчонкой, если Джиба не ошибался, учащейся с ней на одном потоке.       — Мисс Цукино? — как можно невозмутимее окликнул ее Мамору, и круглая мордашка Усаги смешно вытянулась:       — Мам… Мистер Джиба?       Ее кудрявая подружка смущенно захихикала и постаралась сделать серьезное лицо: после распущенных самой же Усаги слухов об их с Мамору родстве, любое их формальное общение с Цукино выглядело комично. Джиба стало невероятно неловко.       — Мне нужно с вами переговорить. О стипендии, — зачем-то добавил он с нажимом.       — О стипендии? — невпопад уточнила Уса, которая никогда в жизни ее не получала, потому что имела самую посредственную успеваемость. — Конечно, — она виновато махнула подруге и подошла к Мамору.       — Не здесь, — шепнул Джиба на ее вопросительный взгляд.       Усаги и Мамору молча поднялись в кабинет Джиба с самыми постными выражениями лиц, которые тут же слетели, едва за ними захлопнулись двери.       — Что случилось? — нетерпеливо спросила Усаги, без всякого почтения плюхая на проректорский стол свою сумку с учебниками.       — Ты собиралась прогулять, — неожиданно обвинительным тоном заметил мужчина, будто ходить на пары — страшное преступление, и сам смутился своих претензий. — То есть… У нас, возможно, появилась проблема. И я не знаю, насколько тебе безопасно здесь находиться.       — Так, выдохни, — приказала ему Усаги и неожиданно прытко подтащила мужчину к креслу.       Мамору и сам не понял, как позволил ей усадить себя. Расположившись за его спиной, Усаги принялась интенсивно растирать плечи Мамору, будто тренер перед важным поединком.       — А теперь по порядку. У тебя сумасшедшее лицо!       Мамору мягко, но настойчиво вывел Усаги из-за спины, и та тут же уселась на его стол и принялась болтать ногами, невольно привлекая к ним внимание. Было немного странно смотреть на нее снизу вверх, однако Джиба не стал ее одергивать.       — Сегодня к нам преподавателем устроилась одна странная женщина.       — Я вас умоляю! — закатила глаза Цукино, которая так и не поняла серьезности ситуации. — У вас половина педсостава с приветом.       — Усаги. Я серьезно.       — Ну хорошо, — поморщилась она. — И что с ней не так?       Мамору поймал себя на мысли, что это невероятно трудно объяснить, потому что, как минимум, с Металлией все было так.       — Я не знаю, — признался он и едва ли не пожалел, что решил открыться Усаги. — Можешь считать это интуицией. На нее странно реагируют люди. Гардеробщица, которая за все три года ни разу никому не улыбнулась, едва ли не расстелила перед ней ковровую дорожку. Студенты голову вслед сворачивают. Сецуна так в меня вцепилась, чтобы я уговорил ее работать у нас, что мы едва не рассорились. Все ведут себя с ней, будто на них снизошло божество, а я ни разу о ней не слышал.       — Давай будем честны, — наконец, Усаги перестала ерничать, и Мамору прямо-таки выдохнул от облегчения, — ты слишком мало работаешь в образовании. Если бы не свалившийся на маковку долг Хранителя, ты бы вообще вряд ли стал частью этой сферы. Вдруг эта преподавательница и правда так хороша, как все о ней говорят? Тем более, Сец…       — Усаги! — натурально взмолился Мамору, невольно раздражаясь, хотя слова Усаги звучали вполне здраво. — Я уже говорил тебе: может, это смешно, но я чувствую, что с ней что-то не так. Она странная. И я боюсь, что, если ты с ней встретишься, ты тоже попадешь под ее чары обаяния или чего там еще. Потому что Сец попала. Я не знаю, почему ее колдовство не действует на меня, но, боюсь, если я потеряю бдительность… — Мамору замолчал.       В последнее время он и сам стал ловить себя на том, что слишком часто говорит о бдительности и осторожности, и это и правда становится похоже на паранойю. Больше двух лет у него получалось балансировать между нормальной жизнью и жизнью Такседо Маска: даже несмотря на напряженный график работы и ночные дежурства, он умудрялся оставлять место для себя, своих интересов и эгоистичных чувств. Но не теперь. Теперь он с горечью осознавал, что погряз во всем этом по самое горло, и даже Цукино смотрит на него с какой-то затаенной осторожностью, от которой становится тошно.       — Забудь, — бесцветно заявил Мамору, — наверное, ты права. Я накручиваю.       — Ну уж нет, — неожиданно уперла руки в бока Усаги. — Если ты действительно чувствуешь, что что-то нечисто, мы должны это проверить. Враг активизировался. Разве мы можем позволить себе беспечность?       — Боже праведный, от кого я это слышу? — и хоть Мамору поиронизировал, какая-то его часть определенно гордилась Усаги.       — От меня, Усаги Цукино, — с легким самодовольством фыркнула девушка, тряхнув хвостиками, — нам нужно больше доверять себе и друг другу, помнишь? Допустим, я не буду посещать занятия этой… а как ее?       — Берилл Металлия.       — И каким образом я смогу позволить себе прогуливать ее пары?       — Она будет вести спецкурс с жестким отбором. Что-то по концентрированной магии, я не успел разузнать точнее. Думаю, тебе будет достаточно не проходить смотр, но я постараюсь проконтролировать этот момент, насколько возможно. Надо проверить мою теорию, а для этого тебе с ней лучше не видеться. И еще. Ты помнишь про наши индивидуальные тренировки?       — Я же обещала.       Мамору очень не понравилось, с каким мученическим видом скривилась Уса.       — Есть запоздалые возражения? — с невольной прохладцей спросил он.       Ему вдруг подумалось, что Цукино начнет ныть про то, что у нее не останется времени на бесчисленных бойфрендов, однако Усаги его снова удивила:       — Нет. Просто жаль, что работу в закусочной придется оставить. Я и раньше могла работать не больше трех раз в неделю.       Джиба даже почувствовал себя несколько виноватым — и за то, что вынуждал Усаги оставить работу, и за то, что думал о ней дурно. Он мало задумывался о том, что теряет Цукино, подчиняясь долгу Хранителя.       — Тебе не хватает денег? — посочувствовал он, готовый буквально в порыве души оказать напарнице поддержку.       — Да нет, мне просто там нравилось, — пожала плечами Уса.       По коридору прокатился звонок, и Цукино, полыхнув своей фиолетовой форменной юбкой, спрыгнула со стола.       — Давай все останется между нами, хорошо? — попросил ее Мамору. — Буду ждать тебя завтра у меня дома. Часов в шесть. Устроит?       — Давай.       Какие-то несколько секунд они смотрели друг на друга со смесью смущения и внимания, словно осознавая, что одним откровением между ними становится больше — странная, удивительная тенденция близости и доверия, и даже когда за Цукино закрылись двери, Мамору все еще оставался в сконфуженном оцепенении.       Усаги была его напарницей больше трех лет, но никогда он не доверял ей по-настоящему. Нет, не так. Он научился верить в нее. Верил, что она повзрослеет, станет серьезнее и ответственнее, однако это не делало их ближе — все в рамках долга, не более.       Мамору чувствовал, что отныне между ними что-то меняется. Укорачиваются дистанции, стираются взаимные границы, общение становится более личным, более простым. Это пугало и притягивало одновременно, как хорошая детективная книга с неожиданным финалом. Хотел ли Мамору прочесть ее до конца? Пожалуй, он и сам не знал. Но то, что он наконец стал ощущать в Усаги партнера, невольно делало его измученное раздумьями сознание чуточку спокойнее.       ***       Зойсайт не знал, куда ему бежать. К Нефриту? Одна только мысль о том, что ему придется объясняться перед другом, заставляла его поежиться. Для подобного, пусть это звучит и позорно, Като чувствовал себя слишком напуганным. Тогда Кунсайт? Он, по крайней мере, в курсе, что случилось в маленькой лаборатории, когда Зой и Ами перелили друг в друга магию. Но где он? Зойсайт достал из кармана мобильный и набрал «М»: телефон, как обычно, оказался недоступен. Кунсайт всегда отключал его на время занятий. Тогда, быть может, он на кафедре? Или на паре?       Като сбегал до преподавательской, а потом до расписания. Судя по всему, Миура уже не было на месте. Тогда почему его мобильный до сих пор вне доступа?       — Скажите, пожалуйста, — со всей возможной для себя вежливостью обратился к дежурящему на входе охраннику Зой. — Профессор Миура не выходил из университета?       Охранник, недовольно оторвавшись от газеты, с осуждением посмотрел на студента, праздно шатающегося без дела прямо во время занятий:       — Ушел минут сорок назад.       «Так. Остается Минако».       Айно уже в универе отсутствовала, по крайней мере, на физике ее не было. Если честно, она довольно часто прогуливала последние пары, но сейчас это было как никогда некстати. Зойсайт не помнил, что имел какие-то претензии к подруге по поводу посещаемости, однако набрал ее номер со смесью отчаяния, надежды и раздражения.       — Алло, — прогнусавила Айно в трубку после восьмого гудка.       — Минако, где Кунсайт? — с досадой спросил сходу Като. Это же надо, она уже спит, и это среди бела дня!       — Как где? В универе, наверное, — сонно зевнула Айно без всякого любопытства.       Зойсайт не сдержал стона отчаяния и отключился: похоже, Минако ему сейчас не помощник. Тогда что же делать?       И тут Зойя осенило. Он принялся шариться по карманчикам своего рюкзака и нашел кое-что интересное — ключ от третьей лаборатории, который так и не сдал. Стараясь не привлекать к себе особого внимания охранника, едва не срываясь на бег, Зойсайт быстро метнулся к крошечной процедурной.       Внутри все осталось в том же беспорядке, в котором они все оставили с Мицуно: небрежно расставленные штативы, колбы и брошенные катетеры. Зойсайт посмотрел на одну из пробирок. Вот образец магии Ами, вот его образец — кажется, с ними все в порядке, только вот в качестве анализов они уже вряд ли годятся — слишком давно стоят. А вот и катетер, через который прошло переливание.       На первый взгляд, все с ним было как всегда — ничего особенного. И только внимательный осмотр показал, что содержимое тончайшего жгута словно светло-серое, как неяркий след, оставшийся на запястьях Ами и Зойсайта, и от этого по спине Като поползли мурашки.       Он не знал, что ему делать. Наверное, вернее всего было бы поехать в ближайшую же больницу и сознаться во всем, что произошло с ним и Ами. Ну и пусть думают, что у них поехала крыша! Но Мицуно же его видеть не желает. Она и слушать не станет его предложений — слишком не в себе. Как ему решиться на такой шаг в одиночестве? Пусть это было и малодушно, Като понимал, что у него нет на это силы духа.       «А если?..»       Зойсайт посмотрел на два образца, подписанных рукою Ами. Пожалуй, верить во стопроцентную достоверность результатов не стоит, магия слишком долго настаивалась, но что, если…       Зойсайт быстро, но тщательно вымыл руки, достал из шкафов штатив, несколько чистых пробирок, пипеток-капельниц с резиновой грушей и предметных стекол. Вскрыв образец со своей магией, он аккуратно забрал немного материала и поместил на специальное предметное стекло, фиксирующее столь неустойчивое вещество, как магия: небольшое пятнышко было сизо-серым, почти прозрачным. Взяв другую пипетку-капельницу, Зой вскрыл образец Ами и вылил немного жемчужной субстанции на свое предметное стекло.       Като вздрогнул. Став единым целым, из полупрозрачно-серой, магия превратилась в грязно-черную, а стекло, на которую были вылиты частички образцов, исказилось, словно оплавившись! Никогда Зойсайту не доводилось видеть ничего подобного! Обычно образцы магии просто отталкивались друг от друга, при этом не изменяя своего состояния.       «Почему я никогда об это не слышал? — недоумевал Зой, отодвинувшись от стола. — Я прочитал десятки книг на эту тему. Мы не первые, кто фиксировал реакции магии друг на друга. Значит, дело не в том, что речь идет о воде и огне. Или не только в этом. Дело во мне и Ами. Это с нами что-то не так».       Зойсайт не понимал, что ему делать с этой информацией. Если бы в нем пробудились суперспособности, будто в героическом кино, или появились какие-то интересные внешние особенности, например, гетерохромия, наверное, он скакал бы до потолка и ломился в больницы, чтобы показать, какой он уникальный. Но реальность была другой. Он был дефективным. Он, если верить ощущениям, или терял память, или вообще сходил с ума, а вместе с ним и Мицуно. А что, если приступы не кратковременны? Что, если его поглотит этот странный, невозможный побочный эффект в виде провалов в памяти и странных снов, от которых его тело светится, как сломанный фонарь?       «Я должен отыскать Мицуно и притащить ее к Кунсайту», — пытался успокоить себя Зой выстраиванием хоть какого-то плана, пусть и шит тот был белыми нитками.       От напряжения Като быстро закрыл глаза и несколько раз с силой провел по ним ладонями, будто стараясь очнуться. Так и оставив все в еще большем беспорядке, чем ранее, он выскочил из лаборатории и едва закрыл за собой двери.       Он уже не заметил, что образец, оставленным им на предметном стекле, снова изменился. Черное пятно стало серым, а потом и вовсе прозрачным. Но главная трансформация случилась дальше, хотя оценить ее было некому.       На предметном стекле, медленно расцветая буйством красок, застыло оранжево-синее пятнышко, прекрасное и удивительное, словно жидкий агат.