Город Цветных кварталов

      Апрель перевалил за середину, а это значит, в Ренационе заканчивались так называемые «розовые недели» — время, когда все участники образовательного процесса, от успевших за каникулы прийти в расхлябанное состояние студентов до тренеров университетских сборных, только включались в начало учебного года. Обычно в эти дни почти не ставилось практических занятий, по большей части отсутствовали пары по физподготовке, только устаканивались расписания лабораторий и спортивных объединений и проходили отборы в университетские команды по футболу и другим видам спорта. Теперь же, с отцветом сакуры, жизнь университета вставала в очерченные рамки, и Усаги с тоской понимала, что недалеки и ненавистные занятия по физподготовке.       Вообще-то, Цукино любила физкультуру — в общем и в целом. Все эти красивые пляжные шортики, игры, соревнования, возможность отдохнуть и повеселиться ее определенно вдохновляли после некоторых особо скучных пар. Если бы у ее группы физкультуру вел кто-то адекватный, без замашек вылепить из нее чемпионку мира по всем дисциплинам разом, Усаги бы и вовсе физподготовку обожала, но ей не повезло. Ей достался профессор Тикияки. И Тикияки считал, что если у тебя не получается точно подавать мяч или закидывать его в кольцо с десяти метров, то ты просто «как всегда не стараешься, Цукино».       В этом семестре у третьего курса должно начаться бодзюцу, и Усаги уже предвкушала, как будет возвращаться домой в синяках, с хорошенько охаженными бамбуковым бо боками, но ее однокурсники, кажется, выглядели куда более оптимистично. По крайней мере, они как малыши носились по зеленому полю, расположенному за университетом специально для занятий физкультурой и другими спортивными секциями; размахивая посохами и тыча друг друга в спину, словно это невероятно забавно, третьекурсники, визжа, играли в догонялки, заставляя Усаги чувствовать себя чужой на этом празднике жизни.       — Переживаешь, что можешь снова стать худшей? — поинтересовался у Усаги Умино, очкастый нескладный парень, который был хорош во всем, кроме физкультуры и такта.       Вообще-то, Умино был довольно неплохим, но излишне простым, что ли. В том смысле, когда простота хуже воровства. Чуткость у него была атрофирована начисто.       — Я бы на твоем месте не расстраивался. Боевые искусства — это в принципе для избранных.       — И каково тебе живется с мыслью, что ты не избранный? — не переставая ковырять бо газон, поинтересовалась Усаги, желая смутить Умино, да куда там!       — Я не могу быть идеален абсолютно во всем, — довольно легко оправдался он.       Усаги до такого самомнения, вне зависимости от ее успехов или поражений, было ой как далеко, и она предпочла смолчать. Тем более, в их сторону двигался преподаватель, и Усаги невольно поежилась: в отличие от студентов, одетых в спортивные брюки, толстовки или куртки, он был облачен в тонкое, опоясанное черным поясом белоснежное кимоно, что при температуре в едва ли +17 градусов, от которой Усаги било дрожью, просто ужасало. Более того, мужчина был босиком! Усаги даже показалось, что она видит его синюшные пальцы, прячущиеся в траве. Но еще сильнее Цукино удивило то, что тренером был не ненавистный Тикияки, а никто иной как Мамору Джиба!       «Точно! — вспомнила Усаги, глядя на то, как уверенно и естественно лежит бо в руке Джиба. — Он же мастер спорта в какой-то области боевых искусств!»       Кажется, Мамору упоминал что-то такое, но Усаги как всегда пропустила все мимо ушей. Но если вспомнить, как твердо он держит трость в образе Такседо Маска…       — Третий курс! — властно обратился он, и Усаги поняла, что Мамору, вообще-то, невероятно зол; великовозрастные лбы тут же повинно выстроились в линейку. — В следующий раз бо я буду выдавать вам, как детсадовцам — по очереди и при строгом контроле. Не тычьте посох в своего соседа, Угава, иначе вместо него я вручу вам палочку для еды.       Вообще-то, Мамору считался местным душкой. Нет, он не ерничал, не заигрывал со студентами, но на фоне профессора Миура казался (по мнению студентов, но не Усаги) просто лапушкой. Однако кимоно преобразило его. В посадке головы, в осанке Джиба появилась невиданная ранее сталь. Он будто бы выглядел на несколько лет старше. Даже если Мамору и заметил Усаги между других студентов, то никак не показал ей этого. Так вышло, что они почти не разговаривали с того дня, когда вернулись из Красного парка. Не зная, почему, девушка чувствовала, что избегает встречи с ним.       Среди третьекурсников воцарилась звенящая тишина.       — В прошлом году вы осваивали основы джиу-джитсу и учились защите и изматыванию противника, — о да, Усаги прекрасно помнила свои синие лопатки, на которых она постоянно оказывалась, потому что не успевала свалить противника первой. — В этом году вы познакомитесь с техникой бодзюцу. Насколько мне известно, профессор Тикияки провел с вами теоретические занятия на эту тему и объяснил вам, что такое бо и как его использовать. Хотя, как я вижу, не все усвоили этот материал. Что ж, любое мастерство — это терпение и повторение. Так вот и я повторю. Бо — это оружие, а не игрушка, и вы можете запросто, например, проткнуть им грудную клетку. Если это кажется вам забавным, вы можете сейчас же сдать посох и покинуть занятие.       Никто предсказуемо не шелохнулся. Схожесть Мамору с Миура показалась такой явной, что Усаги стало по-настоящему не по себе.       — Итак, если все усвоили, что бо — это опасно, начнем с малого. Мисс Цукино, вы мне не поможете? — взгляд Мамору наконец уперся в Усаги; оказывается, все это время Джиба видел ее среди остальных!       — Иди давай, — подогнал ее бесцеремонный Умино, и Усаги, спотыкаясь, вышла навстречу Джиба.       Ох, если он только додумается ей что-то сделать, она ему в такое место эту палку засунет…       — Нападайте, мисс Цукино, — велел Джиба, беззащитно повесив руки вдоль тела.       — Что? — совсем растерялась Усаги, забыв нарастающее раздражение.       — Используйте бо, чтобы напасть на меня, — спокойно пояснил Мамору, глядя Усаги прямо в глаза. — Ну же.       Усаги сжала посох руками и совершенно не понимала, что ей с ним сделать. Наверное, будь на месте Джиба кто-то другой, она бы так не робела. Но напасть на Мамору? Ударить его палкой?.. Это казалось какой-то глупостью. И, тем не менее, нелепо перехватив посох руками, она замахнулась на Джиба, однако он тут же, изменив стойку, легко парировал ее удар своим бо, не причиняя ей вреда. Джиба только оборонялся. Студенты замерли. Усаги ударила еще и еще, и ее движения казались детскими, нерасчетливыми и нервными, хотя она с каждым разом старалась приложить как можно больше силы, в то время как Мамору оставался абсолютно спокойным. Его тело стало исполнять какой-то странный, завораживающий танец. Бо в его руках выписывал идеальные дуги и круги, легко вставал и вертикально, и горизонтально, взмывал вверх, стелился по земле. Он двигался насколько естественно, что Усаги поймала себя на мысли, сколь мало она уделяет внимания собственной задаче пробить его защиту. Это выглядело чем-то невозможным. В итоге, не дождавшись команды о завершении боя, Усаги просто поставила посох рядом с собой, глядя на Мамору во все глаза.       Зачем ему все это было надо? Он хотел посмеяться над ней? Выместить недовольство? Отомстить за все ее язвительные подколки? Происходящее явно было нечто большим, чем просто урок тренера для своей ученицы, пусть для остальных это и не так. Мамору выглядел очень серьезным.       — Как видите, мисс Цукино, грубая сила — это самое малое, что может решить проблему. В жизни нам часто приходится сталкиваться с теми, кто сильнее нас. Но мы можем использовать то, что мудрее силы — разум, внимательность, осторожность, спокойствие. Преимущество в нашей голове, а не в мышцах. Тот, кто забывает об этом, проигрывает. Я научу вас побеждать меня, мисс Цукино, а значит, побеждать и собственные слабости. Подойдите ко мне.       Неужели Мамору сейчас говорит о том моменте, когда слепо сцепился с юмой, пытаясь защитить ее, Усаги, и в конечном счете едва не погубил себя?..       — Остальные, встаньте в шахматном порядке, чтобы лучше видеть происходящее. Сейчас вы научитесь основной форме обхвата бо, — громко объявил Джиба для всех, и студенты беспрекословно подчинились, без всякой ругани распределившись по полю.       Оставив свой посох на земле, Мамору обошел Усаги и развернул ее лицом к одногруппникам, тем самым оставшись за ее спиной. Приблизившись к девушке практически впритык, он взял ее бо в свои руки так, что она практически оказалась в его объятьях. Его лицо оказалось рядом с ее щекой.       Усаги ничего не могла с собой поделать, но внутри нее все словно вспыхнуло, ввергая в такое смятение, с которым ей еще не приходилось сталкиваться. И нет, это были не нежные бабочки, которые чувствовала Усаги всякий раз, ощущая, как ее обнимает очередной любимый юноша. Это были беспокойные шустрые птички, желающие вырваться наружу, безжалостно терзая ее своими клювами и крыльями.       — Обхват бо происходит в средней трети его длины, вот тут, — обратился ко всем ученикам Мамору, однако у Усаги было стойкое ощущение, что его слова направлены только на нее одну. — В зависимости от стойки одна ваша рука будет считаться передней, а вторая задней. Таким образом, — Мамору обхватил одну из ладоней Усаги и прижал ее своей к бо так, чтобы костяшки были сверху, — или таким, — другая ладонь оказалась кверху пальцами; при этом Джиба слегка надавил на запястье, чуть отодвинув локоть, и рука выгнулась таким образом, что получился третий вид обхвата. — Основные формы хвата бо: хват перед собой передней рукой сверху, хват перед собой передней рукой снизу и хват сбоку. Как вы заметили, невероятное значение в этой технике играют запястья. Их жесткость и пластичность позволят вам быть максимально продуктивными в атаках и твердыми в защите, поэтому на наших занятиях мы будем постоянно выполнять упражнения по разработке силы и подвижности кистей. Вы можете встать к остальным, мисс Цукино.       Наконец, Мамору отодвинулся, и Усаги едва ли не выдохнула с облегчением. Лицо ее горело. Она беспомощно посмотрела на одногруппников, но те были полностью поглощены объяснениями Мамору и попытками правильно обхватить посох, хотя еще пять минут назад, бегая в догонялки, они заморачивались такими нюансами куда меньше. Лишь ей одной, видимо, показалось, что тренер был непозволительно близок.       «Для всех он твой племянник», — напомнила себе Усаги, и вообще, наверное, у нее просто разыгралось воображение.       — А сейчас мы освоим одну из форм удержания бо — джун-нигири… — как ни в чем не бывало продолжил Мамору, и Усаги ничего не оставалось как присоединиться к остальным.       Все оставшееся занятие Усаги провела как во сне, и все-таки не могла не отметить, насколько покладисто ведут себя даже отъявленные задиры и лентяи ее группы. Мамору удалось, с одной стороны, показать себя строгим, а с другой, спокойным и доброжелательным преподавателем. Он не высмеивал тех, у кого не очень получалось, как это делал Тикияки, и старался повторить до тех пор, пока ученик не исправит свою ошибку. В итоге даже безнадежный Умино разжегся надеждой, что, быть может, гениален еще и в бодзюцу.       Звонок прокатился неожиданно. Мамору в виде кредита доверия позволил кому-то из студентов собрать и отнести все бо.       — Мисс Цукино.       Усаги, уже готовая покинуть поле, обернулась. Она как-то не ожидала, что Мамору решит разговаривать с ней сейчас:       — Да, мистер Джиба.       Мимо, ничего не замечая, проходили ее однокурсники.       — Мне надо с тобой поговорить, — удостоверившись, что их никто не слышит, перешел на «ты» Мамору.       Усаги, всадив ладони в карманы розовой спортивной куртки, подошла к нему ближе, но сохраняя негласную дистанцию. Взгляд ее невольно метнулся к его босым ногам, которые, вопреки ожиданиям, вовсе не были синюшными.       — Холодно? — поинтересовалась она, кивнув на босые ступни.       — Прости, что? — удивился Мамору, вскинув черные брови.       — Ногам холодно?       — А, это… Нет. Я привык.       Несколько секунд они просто молчали, глядя друг на друга, но в конце концов Усаги снова опередила Джиба:       — Ты ведь неспроста заместил Тикияки, да? Ты учишь только мою группу, — на самом деле, она почти не спрашивала.       Мамору, кажется, слегка смутился:       — Я пришел, чтобы обучать тебя.       — Ты мог бы предложить занятия отдельно, вне универа.       Мужчина нахмурился. Усаги поняла, что он просто отмел такую возможность, и у него были на то причины:       — Не уверен, что ты бы согласилась, — его четко очерченные губы на секунду горько скривились. — Понимаешь, все, что случилось в Красном парке, произошло из-за меня. Это я, а не юма, чуть не убил нас обоих. Я не оценил ситуацию; я потерял контроль. Если бы юма не присосалась ко мне, возможно, у тебя не было шансов ее уничтожить. Мне просто повезло, что ты оказалась достаточно решительной в нужный момент.       — Все ясно, — вырвалось у Усаги, хотя она всеми силами молчала об этом, как о чем-то постыдном, крайне сокровенном, — вы опять не верите в меня…       — Нет! — неожиданно испугался Мамору, машинально делая шаг в сторону Усаги и сокращая между ними ненавистное расстояние. — Я верю. Если бы не верил, то не стоял бы тут.       — Тебе вовсе не надо со мной нянчиться, Мамору… — горше, чем ей хотелось бы, покачала головой Цукино, и в глазах ее почему-то предательски защипало.       Она всегда молчала, что часто чувствовала себя лишней в их трио. Рядом с рассудительными, во всем правильными Мамору и Сецуной, она казалась особо инфантильной и глупой. Она словно делала все не так. Усаги как могла гнала эти мысли прочь, ведь она знала — Сец любит ее, переживает за нее, словно старшая сестра. А Мамору, конечно, по большей части просто терпит, но и это вполне можно вынести ради мира и счастья Земли. И все же не всегда Усаги удавалось вовремя овладеть собой, как сейчас. Сейчас она почему-то была особо слабой и уязвимой.       — Я вовсе не хотел тебя обидеть, Усаги. Я просто хочу, чтобы все мы вынесли то, что на нас свалилось. Чтобы мы… смогли остаться самими собой, когда все… кончится.       Усаги почувствовала, что перестала дышать. Она никак не ожидала, что Джиба будет с ней столь откровенен.       — Знаешь, я часто думаю, что будет после. Ну, после того, как мы все-таки раскроем нашего врага и победим его. Да, мне хочется верить, что все-таки мы это сделаем. Все эти мысли о предназначении… — Мамору сделал неопределенный жест рукой, и Усаги снова вспомнила, что сейчас все еще холодно, а он в тонком кимоно, но не решилась прервать его. — Я работал в транспортной компании, и меня все устраивало. Я хотел проводить отпуска где-нибудь заграницей, попробовать горнолыжный спорт, получить права на байк. Я никогда не хотел жениться. Я думаю, я вообще законченный холостяк, — он говорил это так, будто чувствовал себя невероятно виноватым. — Сецуна сказала, что у нас с тобой должна быть дочь, — Мамору покраснел, как мальчишка, и Цукино с трудом подавила порыв и вовсе от него отвернуться. — Иногда мне кажется, что я не справляюсь с происходящим. Я не могу соединить то, что должен делать, и то, что хочу. И все, что я могу, это стараться спасти нас. Всеми силами. Это дает мне хоть какую-то уверенность, что я могу изменить и сделать что-то сам, по своей воле.       — Я могу пообещать тебе, Мамору, — голос Усаги помимо воли дрогнул на его имени, таком непривычном из ее уст, — что навсегда исчезну из твоей жизни, как только все закончится. Никакого предназначения не будет. Ты свободен.       Усаги и понятия не имела, что все это будет так больно. Она и сама не хотела никакой предписанной свыше судьбы. И все же внутри нее что-то необратимо рвалось, рвалось на части и никак не могло успокоиться.       — Я не хочу, чтобы ты думала, что мне все равно на тебя. Словно ты мне совсем не дорога… — и почему его слова слышались таким ужасным оправданием, хотя Усаги откуда-то знала, что он говорит правду?       — Если нужно, я буду ходить на дополнительные занятия по борьбе. И вообще везде, где вы с Сецуной скажите, — Усаги развернулась, но говорила так, чтобы он ее слышал. — Я стану серьезнее, чтобы все это поскорее закончилось.       Уходя с поля и оставляя Мамору позади, Цукино не была уверена, что сказала то, что нужно. Да и во всем остальном тоже. Но была уверена в одном — она не имеет права красть свободу Мамору, не имеет права лишить его счастья быть хозяином своей жизни. Она — Принцесса. Она — владелица Серебряного кристалла. Она должна приложить все свои силы, чтобы найти сенши, генералов и их врагов, и сделать ей это нужно как можно скорее. Никогда еще Усаги не была столь решительной в своих намерениях.       Усаги еще не знала, как именно она поступит, но в голове ее уже зрел определенный план. И нет, на слезы и жалобы на злой рок времени не оставалось.