План 2 или Когда всё пошло не по плану

* Пик Сяньшу, общежития *

      — У меня не получится!       — Не стоит отчаиваться! Только поверив в свои силы, ты добьёшься успеха, — Чи Су всегда смотрела на жизнь с оптимизмом, находя даже в горестях хорошее. — Мы будем усерднее работать, и у нас всё получится.       — Отец писал, что заберёт меня, — Янь У как ни пыталась удержать слёзы, так и не смогла, и горько расплакалась, прикрывая руками лицо.       — Но, но… — Чи Су растерялась, — так нельзя, это против правил! Девушек отдают замуж не раньше пятнадцати, а нам всего лишь тринадцать.       — Мои духовные корни так и не раскрылись, совершенствование слабое, я даже напитать нитку ци не могу, — рыдала Янь У, — наставница сказала, что я бездарна, мне никогда не стать достойной выпускницей Сяньшу.       На такие жестокие слова даже Чи Су не нашла, что ответить, она крепче обняла подругу, давая ей выплакаться. Янь У немного успокоилась и вытерла глаза, отодвигаясь, она слабо улыбнулась:       — Не всё так плохо, отец подобрал мне хорошего мужа. Тот готов взять меня. Он хороший человек, военный, его недавно перевели в столицу, ему нужна достойная жена, умеющая правильно себя вести.       Чи Су взяла её за руку и прижалась к плечу, Янь У снова разрыдалась:       — Он старый, у него есть старшая жена, она останется в поместье, а я буду жить в столице. Отец хочет быстрее провести свадьбу, пока господин не передумал. Мы больше никогда не увидимся.       Девушки сидели под деревом, обнимая друг друга, говорить не хотелось. Строгая воспитательница нашла их и отправила на занятия, не обращая внимания на понурый вид и заплаканные глаза.       Чи Су была непривычно молчалива весь день, а у Янь У всё валилось из рук, изучение наук казалось бессмыслицей. Она была так рассеяна, что классная дама назначила наказание. Невыносимо долгий день закончился болезненными ударами по ладоням.       «Пусть лучше болят руки, чем душа,» — подумала Янь У, глотая слёзы.       Заснуть не получалось, луна смотрела в окно, напоминая о мечтах, где она сама становится такой же великой и прекрасной бессмертной, как госпожа Ци Цинци, а её спутником — красивый мужественный улыбчивый байчжанец. Как было горько понять, что эта сказка не станет былью, не стать ей заклинательницей. Слёзы снова потекли.       Тут Чи Су зашевелилась, она, откинув одеяло, быстро села и прислушалась. Янь У тоже замерла — все крепко спали. А потом девушка сделала знак и встала. Она, не обращая внимания на удивлённый взгляд подруги, крадучись, обходила спящих и шла к выходу, потом обернулась и настойчиво махнула рукой: мол, иди следом. Янь У прислушалась, побег Чи Су не заметили, и она тоже, осторожно перешагивая, добралась до выхода. Напротив него была комната воспитательницы, та всегда спала очень чутко, но в этот раз девушкам повезло. Осторожно открыв дверь и ещё раз замерев на пороге, Чи Су ухватила подругу за руку и потащила за собой.       На улице было зябко, но не так темно, как в спальне, удивительные цветы, что вывели прошлые владыки пика, давали слабый свет. Девушки, взявшись за руки, бежали прочь, Чи Су поравнялась с сарайчиком для наказаний, заглянула в щель — там никого не было, втолкнула Янь У внутрь, зашла следом и закрыла за собой дверь. Здесь было темно как в погребе, но каморка была крохотной — не заблудиться, четыре стены и жёсткая узкая лавка.       — Здесь нам не помешают, — сказала решительная Чи Су, усаживаясь.       — Откуда ты знаешь? — Янь У удивляло, как подруга, которая всё время проводила в мастерской и за занятиями, умудрялась узнавать такие вещи.       — Спрашивала, шицзе любят поболтать. Сторожа обходят пик кругом по низу, а наверху следят старшие, они не сами ходят, а используют духовное чутьё. Почувствуют нас и подумают, что наказанные. А мы сможем спокойно поговорить.       Янь У удивляла уверенность подруги, та была так напряжена, что девушка опасалась спрашивать.       Чи Су начала разговор сама:       — Ты уже думала, что будешь делать?       Янь У чуть снова не заплакала:       — Что я могу? Мои корни не превратятся чудесным образом в духовные вены.       — Есть способ.       — Надо найти духовную траву, но сколько мы ни искали, так и не получилось.       Девушки-синьту сами собирали травы для своих притираний, мазей и микстур, это были обычные растения, для обработки духовных трав требовались развитые духовные корни и достаточно ци, чего не было у бедных дев.       Чи Су тоже была слабой заклинательницей, ей тоже очень помогла бы помощь трав. Девушке удалось сформировать духовные вены, но на этом всё, дальше её совершенствование не росло. Его было достаточно, чтобы работать в мастерских и с блеском выпуститься из Сяньшу, но не хватало, чтобы сформировать золотое ядро и присоединиться к бессмертным.       — Можно купить готовую пилюлю. Тогда ты точно останешься, и у нас появится время что-то придумать.       Янь У рассмеялась сквозь слёзы:       — Ты спутала меня с барышнями-сюэшэн? У моей семьи нет таких денег! Меня сюда отдали, чтобы приданное не выделять.       — Есть способ, но он очень рискованный.       Янь У охнула и схватила подругу за руку:       — Ты не должна о нём говорить, шицзе нас предупреждали!       — Не́куда деваться, я готова рискнуть! Мои родители тоже грезят выгодным замужеством, а я не хочу, — Чи Су была непривычно серьёзна и грустна.       — Тогда я с тобой! — Янь У обняла подругу. Было так темно, что она ничего не видела, лишь чувствовала, как испуганно бьётся сердце Чи Су, — вдвоём мы обязательно справимся!

* Юэ Цинъюань *

      Глава Юэ никогда не злоупотреблял властью, он ценил талант, личное мастерство и умение, не считал чинопочитание важным, но сейчас всё изменилось. Пиковый лорд впервые с принятия должности надел все положенные регалии. Тяжёлое вышитое пао с символами ордена на длинных полах, широкий пояс, украшенный духовными камнями и золотой вязью защитных печатей, древние наручи, на которых зубасто щерился дракон Цанцюн, и высокую, похожую на широкое лезвие Сюаньсу гуань — символ его должности. На шее, хорошо видный всем, висел большой сияющий знак Цанцюн. Меч Сюаньсу обычно висел скромно в ножнах, отставленный так, что не сразу и ухватишь, сейчас же его рукоять была прямо под ладонью — сведи пальцы, и он взлетит, готовый нести справедливость, по тяжёлым покрытым печатями ножнам пролетали фиолетовые всполохи. Юэ Цинъюань стоял перед всеми, готовый ко всему.       — Выполнили ли вы моё повеление?       — Да, владыка! Защита Цюндин поднята, пик готов к осаде и сопротивлению, все учащиеся присутствуют, — главный старейшина искренне трепетал перед подобным могуществом, думая про себя, что главе Цанцюн следует чаще напоминать о своей силе, а то некоторые забываются и наглеют.       Вся школа была поднята по команде и стояла рядами перед своим главой.       — Все видят этот знак? — Юэ Цинъюань поднял вверх круглый знак Цанцюн, висящий на его шее.       — Да, шицзунь! — выдохнули ученики хором.       — Всех нас объединил Цанцюн. Каждый давал клятву верности и преданности, но зло и предательство нашло лазейку, оно проникло в самое сердце добродетельного ордена, чтобы творить преступления. Наш долг — найти и уничтожить отступников!       Ученики потрясённо молчали, даже старейшины смотрели недоуменно, но не осмеливались шептаться и переспрашивать.       — Я — Юэ Цинъюань!       Золотой знак Цанцюн взлетел вверх, легко отделившись от золотой цепи, на которой висел, и замер ровно по центру большой площади, на которой все собрались.       Ученики смотрели вверх, пока кто-то внимательный не заметил, что рисунок в центре полностью повторяет такой же на знаке в небе.       — Это ритуал, мастер начал ритуал, — зашумели ученики, знак под их ногами разгорался так же, как и символ Цанцюн в воздухе, дети испуганно отступали в стороны.       — Господин, не надо, — закричал кто-то сообразительный.       Слова главы Юэ, наполненные силой, закручивались вокруг символа.       — Я — четырёхсотый правитель Цанцюн!       Сильнейший заклинатель своего поколения не просил, а требовал.       — Призвав в свидетели старейшин Цюндин.       Знак под каждым из пяти мудрейших тоже загорелся.       — Прошу Вас, господин! — главный старейшина тоже сообразил, что происходит.       Юэ Цинъюань стоял грозным памятником, не обращая внимания на мольбы. Его сила билась волнами, требуя от адептов Цюндин только одного — безоговорочного подчинения. Никто не смог устоять, на колени упали все: и опытные наставники, и сильные старшие ученики, и мудрые старейшины.       — Я, данной мне властью, разрываю все клятвы, связывающие наш пик с другими!       Золотой знак в воздухе вертелся всё сильнее, печати на земле пульсировали в такт, вверх ударил столб ци и разошёлся волной, омыв всех на пиках Цанцюн. Клятвы осыпались, как и радужный мост, соединявший пики.       Всё стихло, знак Цанцюн опустился в протянутую руку главы Юэ, рисунок на камнях площади погас.       — Что делать? Как же теперь? Я не хочу уходить, — чуть не плакали ученики, они обращались к наставникам, но те беспомощно разводили руками.       Юэ Цинъюань громко сказал:       — Сегодня отворятся ворота пещер Линси, где каждый встретится с небесным драконом и откроет ему своё сердце. Отказавшийся будет предан суду и изгнан с позором.       Главный старейшина кряхтя встал, недовольно зыркнул в сторону главы Юэ и привычно взял всё в свои руки, рявкнув зычным голосом — не поверишь, что в тщедушном теле таится такой голосина:       — Клятву дают все: до младших учеников и подметальщиков, и не только школе Цанцюн, но и главе Юэ Цинъюаню — истинному правителю ордена!       Ученики и наставники облегчённо выдохнули — дать клятвы в пещерах Линси было серьёзным испытанием, но не таким страшным, как роспуск школы. Лун Сунь — главный ученик пика — уже стоял рядом с главным старейшиной, поспешно уточняя, как проходит принятие клятв.