План 2 или Когда всё пошло не по плану

* Мун, Старейшина Ваньцзянь *

      Старейшину Мун словно подбросило — что-то происходило. Он почувствовал лёгкое как дыхание воздействие ци, а потом всё исчезло. Старейшина прислушался. Пик жил обычной жизнью, кузнецы не отвлекались от своего железа, а Вэй Цинвэй разве что не плясал около нового полуоружия-полуартефакта, что петлёй обхватывал руку, удобно ложась чуть выше кисти, и удлинял меч. Глава пика Ваньцзянь впервые не ограничивал свою фантазию, а новый наборный металл, напитанный ци, позволял гнуть себя так, как обычному духовному железу и не снилось.       Но с недавних пор мудрейший Мун доверял своему чутью, оно его не подводило — что-то не так. И точно. На пике оружейников не было ни одного ученика Цинцзин. То они днюют и ночуют среди отвалов пустой породы, то ни одного нет. Господин Мун отдал приказание своим слугам, резво вскочил на меч и полетел в сторону Цинцзина, если что-то происходило, то только там.       Полёт на мече занимал много времени, старейшина задумался, но его царапнуло отсутствие привычного — моста не было. Древняя реликвия, мост Добрых намерений, символ взаимовыручки и дружбы между пиками — исчез, как будто его никогда не существовало. Старейшина Мун снизился до того уровня, где обычно проходил мост — это примерно середина пика, чтобы слуги и младшие ученики могли свободно его пересекать, — там ничего не было, как будто радужный мост, в котором была ци каждого из владык, ему просто приснился.       Мостом пользовались редко, собственно, только слугам он был и нужен, в остальном пики были вполне самостоятельными и не нуждались в помощи. Но сейчас моста не было.       Старейшина Мун даже кладку потрогал руками, надеясь, что у него с глазами проблемы, но его пальцы встретила пустота. Он даже попробовал раскинуть духовное чутьё — из-за смеси разных ци мост и казался в духовном зрении разноцветным, но его встретила лишь пустота, дальним огоньком сияли пещеры Линси.       «Как давно исчез мост? — в панике думал старейшина, — Здесь давным-давно должны быть главы пиков, а первым Юэ Цинъюань — именно ци главы Цанцюн скрепляла все остальные. Ци прочих владык, скорее, говорила о добровольности союза, а не была необходимой.»       Забыв на время о Цинцзин, старейшина Мун помчался к Цюндин, он летел со всей возможной скоростью, чувствуя, как в душе поднимается необъяснимый панический страх.       Только на подлёте движение его меча замедлилось, словно он попал в вязкое болото, а потом и полностью остановилось. Старейшина бился как муха в паутине, но не смог продвинуться и на цунь, вершина Цюндин издевательски сияла золотыми куполами прямо перед ним, а он не мог преодолеть защиту.       «Защита! — понял старейшина, — вот что меня не пускает, знаменитая непреодолимая защита Цюндин! — Он чувствовал, как по спине стекают капли холодного пота. И тут до него дошло: — Юэ Цинъюань сам разрушил мост!»       Старейшина чуть не упал с меча, когда осознал: «Глава Юэ сам расторг клятвы, связывающие пики, теперь никому чужому хода на пик дипломатов нет. Чужими и враждебными он посчитал другие пики.»       Потребовались вся его сила воли и огромный самоконтроль, чтобы не потерять концентрацию и удержаться в воздухе. Была крохотная надежда, что он ошибся и разрушение моста — просто неудачное стечение обстоятельств. Но тут порыв ветра раздвинул зелёные кроны деревьев — не заметить отряды учеников, разделённых по возрасту, было невозможно.       «Юэ Цинъюань приводит учеников к клятве, — понял старейшина и недовольно подумал: — словно ему мало тех клятв, что давали его предшественнику и наставникам.»       Но потом глаза Муна округлились, он понял, что всех учеников ведут старинной, долгое время не используемой дорогой Истинных намерений.       Цюндин давно стал приёмной для всех желающих посетить орден, его центральные ворота были обращены к оживлённому тракту, ведущему в императорскую столицу, и открыты и днём, и ночью, а защита — номинальной, она обороняла от демонов, а не от людей. А настоящий вход, который использовали издревле, давно не использовался, он шёл из глубокого ущелья, окружающего пики с другой стороны.       Желающий попасть в ученики должен был преодолеть трудности долгого путешествия, а потом взобраться по почти отвесной скале, цепляясь ци и прижимаясь к уступам. Узкая козья тропа шла по краю до самого верха, но и это ещё не всё, потом его ждала дорога Истинных намерений, где через каждую ли стоят красные резные пайлоу.       Про настоящий смысл арок все давно забыли. Ведь казалось, Цюндин был открыт всегда. Старейшина Мун напряжённо наблюдал, пытаясь дословно вспомнить древние записи и соотнести с увиденным. Ученик Цюндин, прошедший испытания, вёл небольшой дневник, тот чудом сохранился в завалах библиотеки, и старейшина Мун смог хитростью и шантажом его выменять.       Первые — пайлоу честного и преданного сердца. Так гласил старинный текст. Замышляющий дурное против Цюндин не мог их пройти, кулем валились на землю недостойные, ранами покрывались их тела.       Вторые пайлоу — смелости и решительности духа — требовали проявления силы и мужества, ведь не каждому решению легко следовать, настойчивость и упорство важны не меньше, чем дар и таланты. Они были необычайно длинны, целых три шага надо сделать достойному, но слабые бились как муха в паутине, не имея сил преодолеть их. Демоны-искусители подтачивали волю, маня обещаниями.       Третьи — мудрости и справедливого разума. Они были самыми сложными, и никто не знал, в чём заключалось испытание, прошедшие его обретали своё понимание, отличались спокойствием и выдержанностью в суждениях.       Но даже после успешного прохождения этого испытания путь к цели ещё не заканчивался, клятва служения давалась в пещере Линси, и что там происходило — тайна, покрытая мраком. Пытающиеся описать увиденное теряли дар слова и не могли нарисовать ни единого символа, а все более древние свидетельства просто исчезли, рассыпались прахом, некоторые прямо в руках. Никто не знал, какую магию использовал Цюндин, но они добились своего. Династии смертных императоров сменяли друг друга: эпоха Шан разрушилась, их заменила Чжоу, потом и те пришли в упадок, настало время Цинь, и вот теперь династия Хань, а то, что происходило в чертогах Линси, было неизвестно никому.       Старейшина Мун сомневался, что кто-то, кроме него, интересовался такой древностью, может, только Цинцзин. Снова поднялся ветер, оставаться здесь не имело смысла, Цюндин не примет никого, пока не убедится в преданности всех адептов пика. Господин Мун не знал, потребует ли Лорд Цюндин пройти через все пайлоу или ограничится только первыми, но всё их дело будет поставлено под удар. Инакомыслящие, которых с огромным трудом отступники смогли найти на пике, будут со всем тщанием допрошены.       Старик быстро прикидывал последствия, поглаживая редкую бородку. Сейчас или никогда, — решил он! Они потеряют слишком многих, когда всё вскроется. А теперь, когда они они все лишились связывающих и ограничивающих клятв, был слишком удобный момент для реализации их планов, и он не собирался его упускать. Бросив последний взгляд на пик, он быстро полетел прочь.

* Ци Цинци, госпожа пика Сяньшу *

      Ци Цинци хотелось кричать. Она встретилась со всеми, с кем планировала и… О, она узнала всё, что хотела, и даже больше, вот только что ей со всем этим делать… Бессмертная госпожа чувствовала себя в ловушке, будто кто-то злой подстроил ей неприятности, разрушавшие её жизнь.       Каждое слово бывших учениц обнажало ужасную правду — предатель завёлся на пике, и всем было известно её имя. Госпожа Сяньшу своими руками пригрела змею на груди и выпестовала чудовище.       Ци Цинци раненым зверем металась по палатам, она готова была крушить стены, но это не поможет. Где были её глаза, как она могла это пропустить?!       Приглашённые дамы улыбались, прикрывая рты рукавами, скромно опускали глаза, их прекрасные ротики произносили слова словно нехотя, но те жалили словно тысячи пчёл.       Рассказы о достижениях Цинцзин были уже и не так важны, но и этого Ци Цинци наслушалась вдосталь. Шэнь Цинцю при дворе превозносили, сам император регулярно вспоминал его добрым словом, приводя примером порядочности, верности клятвам, ума и дальновидности.       Но сейчас не время сводить счёты, с боевым братом она поговорит позже, она выяснит, откуда у него столь странные познания и почему никто больше о них ничего не знает.       Сейчас ей нужно решить проблемы своего пика, и она это сделает. Одним ударом перерубит паучьи оковы подлости!       Ци Цинци придвинула к себе писчий набор.