Гад.

      Солнце рыжей полосой прошлось по деревянному полу, затем скользнуло по кровати. Добралось до лица, неприятно слепя в глаза. Обычно Вьёлет плотно зашторивал окна, но в этот раз ему было не до подобных мелочей.       В попытке спрятаться от яркого утреннего света француз крепче зажмурился и уткнулся Якову в плечо. Граф пока-что спал.       Визард не привык к ранним подъёмам. Точно также он не привык рано отходить ко сну, так что сегодня привычный режим дня был наглым образом нарушен. Существует стереотип, по которому большинство тёмных магов ведут ночной образ жизни. Вьёлет стал живым подтверждением мнения, что зачастую стереотипы складываются не просто так. Он никогда, совершенно никогда не высыпался, но упорно не желал что-либо менять. И все это очень сильно сказывалось на самочувствии, настроении и внешнем виде мужчины. Однако раздражительность, темные синяки под глазами, лёгкий тремор и нездоровая бледность стали неотъемлемой частью образа колдуна. Другим себя Вьёлет не помнил. Никто не помнил его другим.       Визард не испытывал к себе отвращения, но свою внешность и манеру поведения описал бы как сплошной набор недостатков. Брюс считал иначе. Практически белоснежная кожа, вечно холодные руки, тонкие пальцы, ярко выраженные скулы, щербинка между зубов, забавная привычка переходить на шипение во время спора. Истинно аристократическая внешность и утончённая худоба, но необузданный характер. Скрытник, который привык держать лицо, но которого запросто разоблачить по тону голоса. Яков влюбился в тёмного мага со всеми его «за» и «против».       Чуткий сон чародея прервало движение под боком. Пробуждению также поспособствовало немного немилосердное в это утро солнце, вещавшее о том, что пора вставать. Вставать страсть как не хотелось, а снова заснуть — не получалось.       Утро и вечер, пока разум ещё или уже не погряз в рутине дня — наилучшее время для раздумий. Но сегодня, видимо, было не то утро. Непривычное, по-хорошему беспокойное, вдохновенное и бодрое. Такое, что на месте не сидиться. Держит лишь нежелание нарушать чужой покой, но так хочется хотя-бы осторожно прикоснуться…       Долго в молчаливом бездействии чародей не продержался. Совсем заскучав, мужчина принялся по прядям собирать разметавшиеся за ночь волосы француза. Сначала осторожно, потом — смелее, и про себя уже надеясь, чтобы Вьёлет поскорее проснулся, потому что Яков хотел без зазрений совести со всей дури его обнять. Но Визард проснулся только когда Брюс по-случайности неосторожно дернул за тёмную прядь, пока заплетал небольшую косичку. Ошибся, пока размышлял над вопросом: расплетать потом или оставить так, ничего не сказав?       Вьёлет приоткрыл сонные глаза. Раздражённо убрал от своей головы руку чародея, недовольно щурясь, и запустил пальцы в волосы. Удивлённо вскинул бровь, наткнувшись на хлипкую конструкцию прически и все больше не понимая суть происходящего. — Яш… — Мм? — Ну ты дурачок чтоли…?

***

— Не понимаю, чего ты нервничаешь. Ты же на таких мероприятиях завсегдатый, нет? — Яков, как мог, успокаивал своего коллегу. В принципе, кроме наконец-таки доработанного телескопа Брюса и астрономической техники других мастеров, ничего особенного на грядущей ассамблее не намечалось. Но, по неизвестной причине, Вьёлет раз за разом уговаривал оставить его в покое. Объяснялся тем, что подобного и во Франции насмотрелся. Что ему не интересно. А Яков всё не унимался в своих убеждениях. — Почему ты такой упрямый? — Магистр бесновался. Он не просто продешевил. В порыве горячего спора он вообще не успел сообразить, как согласился составить Якову компанию и чем таким особенным обладала фраза «Даже не спорь». — С тобой приходится быть не только упрямым.        Чародей не смог сдержать улыбку. Визарда такое развесёлое настроение мужчины раздражало только сильнее. Он фыркнул, нахмурился и продолжил рассматривать телескоп. Не придумав, к чему ещё придраться по этому поводу, колдун сменил тему: — Жульё. — Это ещё почему? — искренне удивился Брюс, оторвавшись от поиска прилагающихся к устройству чертежей. — Да вот, что—то я не припомню, чтобы в этом мире где-то добывали люминит. — Магистр деловито постучал ногтем по линзе телескопа. Лицо озарила разоблачительская ухмылка. — Эвона как! Сам догадался или Маргоша надоумила?       Отпираться не имело смысла, как и искать оправданий. Яков прекрасно знал, насколько магистр разборчив. Даже ему, опытному чародею равновесия, было чему поучиться у этого человека — и благо, что гордость не запрещает. Вьёлет остался доволен своей маленькой победой, поэтому с гордым видом промолчал, а потом на секундочку улыбнулся, будто что-то затеял. Заметив это подозрительное выражение, Брюс поспешил подойти поближе и заглянул собеседнику в глаза. Толи вопросительно, толи выжидающе склонил голову. От неожиданности рефлекторно зажмурился. Магистр быстро поцеловал его в щеку и отстранился, наблюдая за заторможенной реакцией графа. — И все? — растерянно спросил Яков, ождавший какой угодно мести за «издевательства» с самого утра, но никак не поцелуев. — Больше не заслужил. — Вьёлет расценил это, как запрос на продолжение, поэтому тихо рассмеялся. — Давай уж как-нибудь порасторопнее собирайся, опоздаем.

***

      Вышло действительно так, как Яков и говорил: Пётр Алексеевич, если верно все преподнести, по отношению к своим приближенным подданным и иностранным гостям очень даже отходчив. Особенно, если поменьше юлить и побольше слушать. Бес знает этих французов, и раз уж Брюс лично замолвился за своего нового товарища, с которым у них некогда произошло «небольшое недоразумение» — пущай остаётся.       Знакомая зала пестрила вычурными дамскими причёсками и нарядами гостей. Яков ненадолго отлучился: увидел знакомого мастера, у которого частенько заказывал детали, хотел что-то обсудить. Вьёлет, который изначально не хотел никуда идти, для вида повозмущался, но «посторожить» телескоп согласился. Это было меньшее из двух зол, ибо на горизонте маячил его тучный знакомый в пышном парике. Старичок, тоже посол, был приятным компаньоном. Опекающим, улыбчивым, доброжелательным, но больно уж любопытным. Поэтому Визард надеялся не столкнуться с ним один на один, так как заранее предвещал гору неудобных вопросов: где пропадал?; когда домой, на родину?; не нашёл невесту?; не знает ли Вьёлет, как там поживает его седьмая вода на киселе племянничек, который на самом деле, кажется, спился и никто его давным-давно не видел?..       За этой мыслью и взглядом вдаль француз не сразу заметил, как привлёк внимание кое-кого другого. — Вьёлет, полагаю? — По характерному акценту маг распознал, что начавщий с ним диалог мужчина является немцем. И той лучезарной добродушности, с которой магистр боялся столкнуться парой секунд назад, он отнюдь не излучал. Напротив. Суровый, крепкий незнакомец смотрел на собеседника с неприкрытой враждебностью. — Все верно. Мы знакомы? Я вас не припомню… — француз старался не выдавать подлого, липкого страха, который вызвал у него этот человек. Привычно залебезил, будто оправдываясь. — Может где и виделись, память уже не та, уж простите… — Альберт Вайсс, — коротко представился светловолосый мужчина и добавил, — Чародей равновесия.       От последних слов внутри всё сжалось и похолодело. Ранее ему неоднократно доводилось пообщаться с простыми магами, часто совершенно несведущими о том, кто Визард такой. Но вот с чародеями равновесия он имел дело лишь дважды: с одним пересёкся случайно и больше никогда не встречал, вторым был Яков.       Немаловажной отличительной чертой чародеев равновесия была запредельная осведомлённость. От малейших деталей верховного приговора до имён каждого последователя и, что самое главное — даже подробное описание внешности. Долгие годы за ним шла самая настоящая охота. Вьёлет думал, что облава давно закончилась, спустя столько-то лет. Наверняка все забыли? Но он не мог знать точно.

И как он не догадался спросить об этом у Якова?

      Ему желали смерти, но сделать с изгнанником ничего не могли. Правда, перспектива пасть жертвой самосуда казалась чуть более привлекательной, чем предстать перед судом. Крылатая страшнее смерти. Страшнее обоих своих «братьев».

Чёрт. Яков ведь мог сообщить об инциденте. Почему, почему он не додумался спросить об этом раньше?

       Заметив неподдельный ужас с глазах магистра, Альберт криво усмехнулся и незаметно для окружающих сдавил плечо замершего мужчины: — Если вы всё ещё на что-то надеетесь… — острый взгляд немца пронзал насквозь, — Тогда вы ещё глупее и безнадёжнее, чем кажетесь. Езжайте-ка лучше туда, откуда прибыли.       Вьёлет бился в крупной дрожи. Плечо ныло, но это было слишком несущественно по сравнению с тем, какой ад происходил внутри. Такого страха он очень давно не испытывал. Ощущение, что вот-вот умрёшь, подкатывающая тошнота, холодная испарина, мрак перед глазами… Магистру часто было страшно, плохо или беспокойно. Но настолько остро — очень, очень давно.       Толи просто из враждебности, толи из чувства долга, приезжий чародей решил припугнуть предателя. И у него это превосходно получилось. Вайсс давно скрылся в толпе, а Визард до сих пор пытался унять трясущиеся руки и перестать задыхаться. Испуг не окончательно лишил мужчину рассудка — он понимал, что своим предобморочным видом привлекает ненужное внимание, но тщетные попытки взять себя в руки лишь подводили к новым приступам паники.       Спустя, как показалось, вечность ожидания, на напряженную спину мягко легла чужая ладонь. Яков ещё издали заметил странное состояние коллеги. Чернющие глаза таращились в пустоту — зрачки расширились до неадекватных размеров, отчего, казалось, полностью перекрыли радужку. Зрелище страшное. Впрочем, с колдунами бывает всякое. Но когда Вьёлет не заметил мужчину даже впритык, а от прикосновения резко одёрнулся… — Господи, что случилось? — сначала до Визарда добрался встревоженный голос блондина. За ним наконец-то сфокусировалось зрение. — В каком смысле? — Вьёлет попытался улыбнуться. Вышло очень неубедительно. Теперь для него все происходило слишком быстро и времени подумать больше не было. Одно он знал точно: не здесь. Потом. Лучше всего дома, без посторонних глаз и ушей.       Брюс уже догадывался. Значит, тот самый маг, который буквально только что осведомил его о визите бывшего привратника на ассамблею…       Разговор, если это можно так назвать, вышел слишком коротким. Проходя мимо мужчина замедлил шаг, с коротким поклоном вбросил предупреждение и вновь ускорился. Куда-то спешил?

***

       К сожалению не все понимают, что равновесие может нарушить не только зло. Те, кто считались посланниками света, лишали жизней тех, кто по мнению владыки распространял скверну. Десятилетиями «зачисток» руководили обе стороны. Стенка на стенку. Светлые против тёмных. Эпоха кровавой делёжки, которую начал один глупый, неопытный и доверчивый идиот…       Пустив магию в мир людей, Визард хоть и нарушил запрет, но открыл дорогу не тольло злу. Несправедливые люди, получившие больше власти, сеяли в чужих сердцах сомнения. Ненависть и злоба жертв чужой несправедливости питали Тёмного духа. Его названный брат, супротив своей природы, был тронут завистью: почему у другого появился приемник, а у него приемника нет? Почему, как заразу, за Тёмного кто-то распространяет по мирам веру лишь о нём едином? Как смеет он прикрываться именем Светлого? И здесь даже Время оказалось не в силах дать обратный ход событий.       Власть способна одурманить кого угодно. Иллюзия счастья и контроля, сотканная для достойной своей роли марионетки, которая хороводит марионетками поменьше. А за ними — бесконечная цепочка таких же наивных и жалких душ. Всё извратилось.

***

— Какой-то мужчина предупредил меня о твоём присутсвии. — пазл по кусочкам складывался. Вьёлет не мог быть так напуган без веской причины. Оставалось докопаться до истины. — Лучше расскажи мне всё, как есть. — Это был чародей равновесия. Просто куда более прямолинейный, нежели ты…       Дальше так продолжаться не могло. Магистр явно хотел сказать что-то ещё, но, судя по всему, последние силы утратил на первые два предложения. А дальше — неразборчивый шёпот и первые признаки прорывающихся сквозь маску напускного спокойствия слёз. Яков, кажется, впервые при нём матерится. Просит немного потерпеть.

***

      По-серьёзному осознаёшь, насколько человек стал тебе дорог, когда прячешься с ним в случайном безлюдном коридоре и тебя совершенно не беспокоят ни чужое мнение, ни время, ни то, насколько странно вы смотритесь со стороны. Не беспокоит, что ткань на плече насквозь промокла, потому что Вьёлет разрыдался в его объятиях практически мгновенно. Едва слышимо, всё ещё сдержанно, но намертво вцепившись руками в своего друга-аманта.       Нервный срыв. Графу знакомо. — Есть у меня, конечно, чем тебя успокоить. Но ты, возможно, разозлишься… — Постараюсь этого не делать.       Яков невольно хохотнул. Хотелось разрядить обстановку, да и истерика постепенно сходила на нет. В промежутках между волнами стенаний маг коротко поведал о своих опасениях. Пазл окончательно сложился. Осталось сообщить обо всём так, чтобы Визард правильно его понял. — Фактически ты имеешь полное право уйти, когда тебе будет угодно. Но на полномочиях чародея равновесия я всегда могу заявить, что ты находишься у меня под арестом. В таком случае никто… — Яков произнес это слово особенно вкрадчиво. — …не имеет права что-то с тобой сделать. В таком случае я несу за тебя и твои действия ответственность. А ещё я люблю тебя. - Quel salaud es-tu... - Вьёлет устало вздохнул, но Брюс сердцем чувствовал - улыбается. - Je t'aime aussi, enfoiré.... - Ни единого словечка не понял. - Это значит, что ты - подлый ублюдок. Но я тоже тебя люблю.