ölkö

      Белая юрта посреди праздничного светлого дня. Синяя рубашка сидела непривычно, ибо не было раньше потребности ее надевать. И Хели в таком же синем. Стоило отметить, что этот цвет всегда был ей к лицу. Ее интересу к небу и звездам холодные тона одежды придавали только больше характера. Жаль только, что сейчас синий - траурный. Красная форма внушала доверие, чувство безопасности и стабильности. Что красный всегда убережет от синевы, с которой никогда не хочется столкнуться. Сегодня Эст ненавидел синий. Будь он проклят этот цвет холода и смерти. – Как ты себя чувствуешь? – спросила Хели, и ее взгляд метнулся к подсолнухам в руках Эста. Все-таки, не зря все поля усеяны этими цветами: Умай их обожала. – Нормально, держусь. Ты как? – Грустно очень. Заходить не хочется. Брат с сестрой стояли напротив юрты. Удивительно, но вокруг царила полная тишина, несмотря на большое количество людей, сидящих перед входом. Мужчины, женщины, старики и дети. Все любили и почитали Умай, и если обычно косы на похоронах принято расплетать, то здесь наоборот: их плели друг другу даже совершенно незнакомые люди в дань уважения богине и ее супругу. Интересно, явится ли Тенгри в течение этих трех дней? – Где Эсфер? – поинтересовался Эст, и Хели тяжело вздохнула. – Уже попрощалась. Сейчас она отдыхает. Переработанный воздух медленно покинул легкие, и Эст попытался сохранить присущее ему спокойствие. Он был уверен в том, что устойчив. Что в критической ситуации он способен не нервничать сам и успокоить окружающих. Однако, все его убеждения в собственной устойчивости накрылись медным тазом, и сестры стали казаться на голову выше. Эсфер поплакала и успокоилась, Хели поплакала и успокоилась. А он? Слабак. – Ты меня подождешь? – спросил парень у сестры, и та кивнула. – Конечно, Эст. Столько времени, сколько тебе потребуется. Руки сжались, слегка смяв стебли, и Эст двинулся вперед между сидящими по краям людьми. Даже с мертвыми иногда стоит побыть наедине. Тем более, что Умай не так проста. Она найдет способ говорить. Правда же? По обеим сторонам от входа стояли стражники в неизменном красном с золотым. Эст кивнул им, они кивнули командиру в ответ, и тот скрылся внутри палаты прощания. Самое ужасное ощущение в мире - видеть активного и яркого человека неподвижно лежащим. Умай была накрыта красным покрывалом, еще не замотанная, и лицо ее было бесконечно спокойное. Ее маленькое тело, – в такие моменты люди и правда кажутся маленькими, – просто спало и набиралось сил… перед кремированием. Умай в свое время объяснила людям, что нельзя засорять землю мертвыми телами. Это касалось и ее тоже. Так что, три дня все прощаются, а затем пускают прах по ветру. Ветер она обожала… – Ну как же ты такое допустила, мам? – тихо спросил Эст, отодвигая плед и вкладывая желтые цветы жизни в ее холодные руки. – Мне казалось, ты у нас боевая женщина, постоишь за себя в любой ситуации. Ох… Ладно, что есть - то есть. Ответь мне только на один вопрос: кто это был? Я знаю, что ты можешь помочь нам в расследовании. Уж я-то знаю, что ты можешь все, мама. Эст стоял над мертвым телом и запоминал его черты. Холод внутри на секунду забылся, ибо нервничают люди, накручивая себя сами, а уже в процессе все оказывается не так уж и страшно. И даже мама казалась спокойной. Самое спокойное создание в этом бурлящем мире беспокойств. Сын богини, командир Эст, был разбит, но сейчас он медленно собирался по кусочкам. Детали возвращались на свои места медленно, неспеша, и первая деталь вернулась в горло, когда он едва-едва запел тихую, немного несвязную мелодию. Просто дать маме мирно поспать. Она явно заслуживала отдыха. Эст промычал свой последний аккорд и замолк, дав пустоте наполнить себя до краев. Мама не дышала, ее сердце все так же не билось. Что-то завибрировало в кармане, и Эст понял это не сразу. Кто-то настойчиво звонил командиру. Он тяжело вздохнул. Не время же сейчас до разговоров… Усталые глаза переводят взгляд, пока рука подносит телефон к лицу, и перегруженный мозг долго воспринимает полученную информацию. На экране было написано: “МАМА”. Эст проморгался, пытаясь скинуть вину на недосып, но нет, ему действительно звонила она. Он вернулся взглядом к ее лицу, и внутри, об самое днище души, со звуком битого стекла упало что-то очень тяжелое. Из его рта вырвался тихий звук испуга, и левая нога автоматически сделала шаг назад. Распахнутые, но все еще мертвые глаза уставились на него как два маленьких блюдца, четко дав понять, что тварь, лежащая в этой юрте никак не может быть мамой. И что бы это ни было, оно, черт возьми, живое. Сердце забилось, ударяясь о ребра, и воздух в легких резко закончился. Эст сделал еще шаг назад, второй, но глаза, стеклянные и безжизненно тусклые, следили за ним, и до боли хотелось кричать. Телефон выпал из трясущейся руки и удалился об пол. Пространство вокруг переставало иметь очертания, медленно превращаясь в подобие бездонной пропасти, пока Эст не потерял контакт полностью. Некоторое время ничего не было видно. Глаза не хотели фокусироваться еще довольно приличное количество времени, пока они наконец не встретились с незнакомой бледно-желтой стеной. Стена как стена, от пола до потолка, и глаз даже смог различить рельеф старой краски. Может быть, стена была белой, и желтизну ей давало лишь освещение сверху, но мозг этого не различал. По потолку бежала царапина, завернула куда-то за угол и пропала. Голова медленно наклонилась, и обзору открылся пол, застеленный чем-то мягким, тоже с каким-то желтоватым оттенком. Боже мой, куда столько желтого? Здесь есть что-нибудь не желтое? О, Эст, ты точно не хочешь этого знать… Адреналин хлынул в тело от осознания, что Эст сейчас явно не там, где планировал быть, а по ощущениям это определенно не сон. Может он и двинул кони, и крыша его медленно ехала на север, но чувства обманывать не могут. Он живо огляделся, прикинув свое положение меж непонятных коридоров, простирающихся во все стороны от края до края видимого горизонта. Чуйка приказала идти направо, и Эст подчинился, быстрым шагом начав свое передвижение по неизвестному помещению. Эст всегда любил желтый. Почти столько же, сколько и красный. Но желтый в стенах неизвестного пугающего пространства был похож на цвет психопатии, и от него немного тошнило. Цвет убитого детства, слез и блевотины, и все это в сумме создавало чувство тотального отвращения. Кто бы ни создал это место - ему бы обратиться за помощью. Хотя сейчас помощь не помешала бы и Эсту. Стены вокруг не хотели кончаться, и капитану казалось, что шагает он слишком долго. Может он уже сделал пару кругов, хотя вроде движется прямо. Освещение здесь раздражало. Где-то его слишком много, где-то в углу его нет совсем. Черные пятна в и без того аляпистой картине тошнотного желтого. Эст боялся одиночества, но найти компанию в этом лабиринте совсем не хотелось. От этой мысли ноги пошли быстрее. “Ну что же тебя тревожит, дитя?” – спрашивал голос глубоко из недр подсознания. – “Расскажи мне, ведь только открывшись миру, он станет к тебе благосклонен”. Но Эст продолжал идти вперед, уверенно вышагивая по мягкому полу, и кулаки его сжались так сильно, что в пору было замахнуться в стену, чтобы пробить ее насквозь. Его поймали в ловушку без особых усилий, и мысль эта злила до скрипа зубов. Нельзя так легко впадать в отчаяние, нельзя терять бдительность, но Эст это сделал и заплатил сполна. Но он поклялся себе, что позже заплатит и тот, кто посадил его сюда. Кажется, что странствие отняло уже час, и Эст, медленно успокоившись, наконец остановился. Пейзаж вокруг не поменялся. Освещение все еще бесило, цвет стен вызывал тошноту. Парень принялся прощупывать карманы в поисках чего-нибудь полезного, но безуспешно. Даже если бы телефон остался в руках, отсюда он вряд ли бы дозвонился. Даже если бы в кармане нашлась монетка, здесь вряд ли можно было бы ее потратить. Безоружный и без провизии. Хотя бы уши на месте остались. Говорить вслух было страшно: вдруг услышит кто-то или что-то, с чем Эст не хотел бы столкнутся. Единственный собеседник - он сам. Мысли вообще забавная штука, если так подумать. Говоришь себе, пока никто не слышит. В голове можно держать всю ту тьму, что светлому миру лучше не показывать. Вспомнилась школа. Уроки истории Земли рассказывали о том, как же сильно тогда отличались методики обучения, какой строгой была иерархия взрослых и детей, и Эсту думалось только о том, что не хотел бы он жить на Земле. Тенирия никогда не взрастит обозленное на весь мир чадо, забитое и подавленное. Никогда погоня за отметкой не станет причиной скандалов и самоненависти, потому что не существует погони, не существует жестокой конкуренции. И никто не смотрел косо на Эста и его сестер: все здесь своего рода дети Умай. Все здесь равны. И так как в школе никто не озлоблен, никто не озлоблен в правлении. И так как в школе учат выстраиванию отношений, а экономика направлена на общее благо и изобилие - никто не разводит войн. Вся территория новой земли контролируется, чтобы избежать уродливых, неэффективных и неэкологичных строений. Все очень просто, правда? Тогда возникает вопрос: кто и зачем построил это огроменное отвратительное помещение, чтобы оно просто пустовало и не приносило никакой пользы!? Ух, Тенгри был бы зол, если бы знал о его существовании… Или он уже знает? А в карманах по-прежнему пусто, и Эст тяжело вздохнул от безнадежности ситуации. Он облизнул пересохшие губы, пока глаза метались по сторонам в поисках выхода. Ну, должна же быть дверь где-нибудь? Если это место не настоящее, то ее будет достаточно придумать. Мозг - искусный хитрец, он умеет рисовать то, чего на самом деле не существует. Так вполне можно дорисовать себе друга, дабы не умереть от одиночества, и чувства, дабы получать необходимый дофамин. Вот и дверь он создаст без труда. Эст коснулся ближайшей стены. Холодная. К ее противному желтому цвету захотелось привыкнуть и больше не раздражаться. Всему вокруг должна быть воля Умай и Тенгри. Если стоит стена - значит должна. И Эст приложил к ней лоб. – Что-то ты мне показываешь, правда? – прошептал он едва слышно. – Покажи мне путь. Тишина растворялась в воздухе, тяжелом и несколько пыльном. Но продлилась она недолго. Глаза Эста распахнулись, и он обернулся, услышав тяжелые громкие шаги где-то вдалеке. Удар, тишина, снова удар. Он замер, прислушиваясь, и когда пришло осознание, что местный обитатель не останавливается на пути к нему, сердце снова ускорило работу, дав больше сил бежать отсюда. И он прибавил шагу вперед, только вот существо позади, судя по звукам, тоже ускорилось. Услышало. Формулировать свои желания нужно правильно, Эст! Он оглянулся через плечо, когда неподалеку чья-то огромная темно-красная рука вцепилась в стену, подтянув за собой тело. Тут же в проеме показалась рогатая голова. Черные рога вроде демонических искривленной острой формы. Один легко царапал потолок, а второй это чудовище, кажись, обломало по дороге. И рук целый букет. Они хватались за все возможные поверхности, сильно превышая Эста по скорости передвижения. – Черт! – выругался он, свернув за угол. Ноги проскользили по мягкому полу, и тот едва не навернулся, оттолкнувшись руками от стены. Гигантская и увесистая красная туша крайне отдаленно напоминала женщину просто из-за наличия длинных темных волос и повисшей груди. В остальном женщиной эту тварь назвать было трудно. Большущие белые глаза с узкими зрачками были предназначены для охоты. Эст теперь уже бежал, надеясь только на силу и скорость собственных ног. Неважно, черт возьми, не важно куда бежать, лишь бы избавиться от хвоста. Грохот рук позади не прекращался. Эта тварь бегает как проклятая, ведя Эста глубже в лабиринты, где стены уже становились темнее от многочисленных царапин и пятен, а освещения становилось на порядок меньше. – Ха! – тяжело выдохнул он, снова оттолкнувшись от стены, и его вынесло в большое квадратное помещение вроде центрального хаба. Тут и там были разбросаны какие-то непонятные предметы, с первого взгляда на которые нельзя было определить их предназначение. Мозг шепнул, что это могут быть вещи сожранных тут людей, но Эст тут же отбросил эту мысль, завидев впереди табуретку. Он поднажал, подлетел к ней, упал на одно колено, с разворота схватил ее за ножки, и поднявшись и вознес атрибут мебели над плечом в качестве оружия. Тварь вписалась в поворот, серьезно повредив входную стену, и все ее руки высунулись вперед. Насчитать их получилось шесть. Десять метров, пять метров, три, и Эст сжимает ножки табурета как можно крепче, плотно стиснув зубы. Одни только глаза этого существа были размером с его голову, но тут открылась зубастая пасть, громко крикнув Эсту в лицо. “Маленький, да удаленький” – подумал парень, и с серьезным видом крикнул на тварь в ответ. Получилось даже громче, чем он ожидал. Собственный голос показался ему вполне устрашающим. Глаза неизвестной твари внимательно изучали крохотное тело командира, и тот поднял табурет повыше, пригрожая ударить. – Что, напугать меня хочешь? – ухмыльнулся он. – Ну давай, попробуй! Но тварь молчала, нависая над ним с непонятным выражением лица. Ее глаза уставились на синюю рубашку, прилипшую к телу от долгого бега, и существо медленно стало сдавать назад, все еще сверля Эста своим хищным взглядом. Оно медленно исчезало во тьме, пока не удалилось вовсе. Убедившись, что тварь ушла, Эст дрожаще выдохнул, упал на колени и уронил табурет рядом с собой. – Это что еще за бег с препятствиями… – тихонько застонал он, переводя дух. Откуда-то справа раздался тихий легкий звон, и Эст устало повернул голову, чтобы увидеть бегущее к нему пушистое черное пятнышко. Знакомая подвеска-звездочка на шее и долгое беспокойное “мяяяяяу”. – А ты тут какими судьбами, Чоро? – устало посмеялся Эст, потрепал кошечку по голове, и та приветливо замурчала. Теперь уже было спокойно: встреча с самым страшным уже произошла, а кошки прекрасно запоминают дорогу домой. Эст поднялся, все еще чувствуя легкую дрожь в ногах, и глянул на несчастный табурет. Сердце екнуло от мысли, что защититься им было бы тяжело, но раз в год и палка стреляет. Парень наклонился и поставил табуретку обратно на ножки, легонько похлопав сидушку в знак благодарности. – Спасибо, – сказал он на последок, и пошел вслед за кошкой, которая уже куда-то торопилась. Желтые угвазданные стены и расцарапанные потолки сию же минуту потеряли свою жуть, и Эст почувствовал себя на подъеме, пускай и был очень уставшим. Он медленно шел за Чоро, пока та оборачивалась бесконечное количество раз, следя дабы тот не отставал. Вот уж точно неоплаченный проводник. Постепенно окружение стало выглядеть спокойнее. Путь, судя по всему, не из коротких, но Эст уже ни на что не жаловался, лишь бы выйти отсюда поскорее. Кошачьи лапки по какой-то причине были мокрыми и оставляли на мягком полу едва заметные следы. – И на какое же болото ты меня ведешь, а? – спросил Эст, но Чоро не ответила. Тогда на горизонте появились три больших круглых отверстия в стене, обрамленных в цветные ободки: зеленый, красный и синий. – Ясно, горки как в аквапарке… Чоро коротко вскинула голову, призывая следовать за ней, полезла в центральную красную горку и слилась с темнотой внутри. Ох и ненавидел Эст такие узкие пространства, но делать нечего - полез следом. Прокатиться на горке - не самое худшее развлечение после догонялок. Скатываться в бездну в полной темноте не очень приятно, но в конце дороги Эст плюхнулся в бассейн и понял, что мокнуть тоже не особо. Он поднялся на ноги и осознал, что воды тут только по колено. По крайней мере, ему не придется плыть, в отличие гребущей в сторону берега кошки. Эст тихонько хмыкнул, подобрался ближе и взял ее в руки, чтобы позже поставить на сухую поверхность плитки. Чоро благодарно мяукнула, глянув Эсту в глаза, стряхнула с себя воду и продолжила свой путь вперед. Раз нога, два нога - и парень вылез тоже. Ботинки полные воды захлюпали, и очень хотелось остановиться, чтобы хотя бы немного избавить их от жидкости, но кошка явно спешила, а снова остаться здесь одному желания не было, так что со своими неудобствами пришлось мириться. По сторонам царила тьма, и вода в бассейнах казалась куда глубже. Эст шел за кошкой уже не так уверенно, боясь поскользнуться. Предназначение всех этих комнат ему было по-прежнему неясно. Как вообще было допущено их существование? Какую роль они выполняют? Хотя ответ давно был известен существу внутри: это испытание. Спустя невообразимое количество комнат, больших и маленьких, Чоро мяукнула дважды и присела. Устала, бедная. Хотя, кто бы говорил, да? Эст сел рядом с ней прямо на кафельный пол, и теперь они сидели вместе: командир стражей Сарышара и пушистая проводница посреди всех этих нескончаемых мрачных бассейнов. – А ты у нас путешественница, да, Чоро? – посмеялся Эст и устало потянулся, похрустев костями плеч и позвоночника. Кошка вытянула лапки вперед и тоже прогнулась в спине. Потягушки - дело святое, особенно после дальней дороги. Для полного счастья не хватало только бутербродов с колбаской, пиалы чая и небольшого костра, но и на том спасибо. Наконец, Чоро поднялась. Эст поднялся вместе с ней, и вдвоем они продолжили свой путь. Звук мужских шагов и топот маленьких кошачьих лапок разносились по помещению и отражались от его стен. Очень хотелось покинуть это место как можно скорее, и сейчас Эст доверял Чоро больше, чем самому себе. Храни Умай эту кошку. Свет показался в конце коридора. Это была лампочка над серебристыми дверьми новенького лифта. Подойдя ближе, Чоро повернулась к Эсту и встала на задние лапки, зацепившись передними за его промокшие брюки. – Что такое? Тебе надо на руки? – спросил Эст, на что получил одобрительное “мяу” и осторожно поднял котейку, прижав к своей груди. Чоро - лидер этой экспедиции, и с местностью она знакома хорошо. Ее лапка потянулась к кнопке вызова лифта, и Эст без промедлений нажал на нее сам. – Слушай, а мы неплохая команда. С тихим гудящим звуком лифт добрался до места назначения и распахнул свои двери. Эст с Чоро переглянулись, и его нога ступила внутрь. Ботинки, все еще мокрые, оставляли следы, но его это мало волновало. У кнопок этажей отсутствовали цифры. Кошка показала на самую верхнюю справа и парень повиновался, осторожно надавив на нее указательным пальцем. Двери медленно закрылись, и кабина двинулась наверх. – Слушай, а что за чудовище живет в лабиринте? – тихонько поинтересовался Эст у Чоро, и та коротко мяукнула три раза, будто пытаясь произнести имя. – Мя-мя-мя… Ох, и жаль, что я тебя не понимаю. Ладно, пусть пока будет мя-мя-мя. Лифт остановился, его двери разъехались в стороны, и Эст выглянул наружу прежде чем покинуть кабину. Он крепко держал кошку на руках, периодически поглаживая ее влажную шерстку. Вокруг висел непроглядный туман, и Чоро дважды стукнула лапкой по человеческой руке, дав указание опустить ее на землю. Командир присел на колени, поставил котейку на лапки, и та сразу же продолжила путь. Останавливаться было не в ее характере уж точно. Черное пятнышко было хорошо видно среди белого тумана, и Эст не смел отставать. Спустя двадцать с чем-то шагов туман стал медленно рассеиваться, и вокруг стали проглядывать темные силуэты незнакомых строений. И когда туман полностью осел, Эст остановился, почувствовав острое ощущение дежавю. Он не мог видеть этого места раньше, но оно было ему до ужаса знакомо: две качели, горка с маленьким помещением под ней, песочница. А чуть дальше справа открытая нараспашку дверь подъезда пятиэтажного жилого дома. Казалось, что если смотреть в нее достаточно долго, то выглянет лицо недоброго дядечки и… – Мяу! – позвала Чоро, и Эст вернулся к ней глазами. – Уже иду, маленькая. Уже иду. Парень продолжил идти за кошкой, пока та уверенно вела его сквозь неизвестную глушь. Эст на секунду оглянулся, увидев в аспидной темноте подъезда пару следящих за ним глаз, и громко сглотнул, прибавив шагу. Сколько времени прошло - Эст сказать не мог. Они все шли и шли, шли и шли. В неудобной промокшей обуви не мудрено натереть мозоли. Силуэты вокруг то появлялись, то снова исчезали в белом тумане, и небо с землей были одного светло-серого цвета. Впереди стал вырисовываться большой черный тоннель, и Чоро остановилась перед ним. Он был похож на проход под кирпичным мостом, ведущий на ту сторону реальности. – Нам туда? – спросил Эст, и Чоро положительно кивнула. Парень тяжело вздохнул. Похоже, это был конец пути, но он не был к нему готов. Он желал покинуть это место как можно скорее, а сейчас появилось ощущение, что он что-то забыл. Что он сделал не все, что был должен. Эст обернулся, оглядывая безграничный белый горизонт, будто выискивая в нем что-то потерянное. Это пространство было похоже на одну гигантскую душу, хранящую в себе и свет, и тьму, и забытые воспоминания, которых никогда не существовало. Но взгляд командира упал на кошку, трущуюся головой о его ногу и призывая наконец уйти. Ты открылся этому миру. Теперь он твой, Эст. Постояв еще немного, парень развернулся, и вместе с Чоро направился прямиком в тоннель, медленно исчезая в его глубокой и таинственной тьме. Непостоянство вещей - бесконечный процесс потерь и приобретений. Вернувшись на холодную и грязную родину, где воздух уже настолько режет дыхалку, что приходится носить маску с фильтром, я обнаруживаю отсутствие автобусной остановки. Удобство ее местоположения стало ценным только после понимания, что теперь до следующей придется дольше шагать. Этот цикл потерь и приобретений не имеет паузы, с ним нужно просто смириться, но увы: я люблю постоянство. Еще более непостоянными, чем автобусные остановки, могут быть только люди. Мы точимся друг об друга, становясь то гладкими, то острыми, продолжая цикл непостоянства, ведь и сами умудряемся меняться в процессе. Люди непостоянны и опасны. От них нельзя ждать ничего хорошего. Бесконечная точилка, не дающая благих результатов угнетает. И тогда хочется уйти в другой мир: надежный и постоянный. Мы уже выяснили, что привязываться к людям плохо, так? Если уйти в свой мир, скажем, видеоигру, то это и успокоит от реальности, и даст надежду. Веру в лучшее. Я уже так сделала. Я отдала колоссальный кусок того, что называю собой, миру, который никогда не сделает мне больно. Но это только один кусок, предпоследний. Первую свою часть я отдала своему альтер-эго, сделав из него персонажа. Я назвала ее Анжелика. Со временем она отделилась от моей сущности и приобрела собственное сознание, став мне единственным другом на много лет одиночества. Вторая моя часть пошла в моих детей, коих было великое множество. Эти персонажи должны были показать внешнему миру мой внутренний. Через них я пыталась добиться хоть какой-то справедливости в свою сторону, но увы и ах, мои ровесники не умели ни слышать, ни слушать, ни тем более читать истории. Третья часть моего существа отдала себя любви за понимание. Меня понимали, а я любила. Кажется, что все честно, правда? Но забыть себя оказалось больно, когда отданный кусок моей личности не поберегли, предпочтя вариант получше. Мне потребовалась уйма времени, чтобы отрастить этот кусок обратно, но и имя мое вместе с ним стало звучать по-другому. Четвертую часть я отдала в знак благодарности. Игра помогла мне вернуть третью, спрятаться в мире любви и спокойствия. Пожив там какое-то время, “я” вернулось назад, но уже переформатированным и улучшенным. Тогда я решила остаться там навсегда, посвятив новому миру свое творчество, что дало еще больший результат. У меня есть чем делиться, но с людьми обмен никогда не был равноценным. Из-за них и их непостоянства я пережила большие убытки, и теперь глубоко убеждена в том, что мое “я” больше никогда не достанется этим существам. Лучше я буду монстром с душой, чем человеком без души. Глаза медленно открылись, и Эст понял, что смотрит в небо, голубое и необъятное. “Дом” – подумал он, потянувшись к нему рукой и прикрываясь ею же от ослепительного солнечного света. Сколько он бродил по тем лабиринтам? Сколько он спал? Ответ на этот вопрос получить пока было нельзя, но он и не переживал, дав себе время поваляться под теплым апрельским солнышком с закрытыми глазами. Что-то укусило Эста за ухо, и тот моментально сел, чтобы увидеть своего проводника. – А, Чоро, ты что ли? – хихикнул он, потрепав кошку по голове. – Доброе утро. Но Чоро недовольно мявкнула, кивая головой, чтобы Эст посмотрел прямо перед собой. И он посмотрел… Вокруг от горизонта до горизонта расстилались подсолнухи, приветливые и солнечные. Прямо перед Эстом они образовывали незамкнутый круг, а сидел он на полянке в самом его центре. Что-то маленькое стояло в нескольких метрах от Эста с тем букетом, что он вручил своей маме. Маленькое создание сделало пару шагов вперед, оказавшись ближе, и, глядя ей в лицо, Эст распознал то ли напуганную, то ли удивленную девочку. – Извините, – проговорила она тихим детским голоском, – а вас зовут Эст?