Театр теней

      Слетающие с неожиданными порывами ветра одинокие снежинки мягко планировали на начищенные носки ботинок, отчего спустя время те начали покрываться капельками воды. Слабый свет от окончательно скрывшегося, уже почти зимнего солнца едва доставал под козырек полицейского участка, где в длинный пуховик куталась маленькая фигурка девушки, не давая и шанса мысли о возможности согреться.       Алина потерла покрывшиеся неравномерными пунцовыми пятнами голые ладони и нервным движением поплотней запахнула на шее колючий вязаный шарф, цветом сочетавшийся с руками. Как бы ей не хотелось стянуть с себя сие орудие пыток и выбросить в мусорный бак, это не представлялось возможным. Шарф прикрывал постоянно норовившие подло выползти из-под высокого ворота водолазки следы прошлой ночи, которые уже начали наливаться всеми оттенками фиолетового и выглядели весьма красочно. Как-то у нее была такая картина. Что-то в духе абстракционизма. Неудачный эксперимент, который тепер, похоже, повторился на ее теле.       Сложно было сказать, как прошел этот день, полный странных взглядов, двусмысленных вздохов и не (заметных) шепотков в коридорах. Она пыталась вести себя профессионально, честно. Делала вид, что у нее ничего не болело, не сел от передавленных голосовых связок и ночных воплей в пустой квартире голос и не дрожали руки от каждого громкого звука. Не знала, насколько вышло, но к концу рабочего дня страсти уляглись, и каждый занялся своим делом.       Кроме отчего-то Руби. Та продолжала на нее пассивно-агрессивно коситься и закатывать глаза на каждую реплику. Алина так и не смогла разгадать причины такого откровенно неприязного поведения коллеги, но даже если она и была в чем-то перед ней виновата, девушка с удивлением для себя поняла, что ей плевать. Чужие чувства, если о них не говорят вслух, — это не ее дело.       Кроме этого, Старкова весь день пыталась спрятаться за документацией, как за броней, не встревая в общие диалоги и споры. Единственный, с кем она не боялась заговорить и напороться на жалостливый взгляд, был Мал. Парень весь день тягал ей чай, чтобы помочь голосу восстановиться, и развлекал легкой беседой. Большего на людях они позволить себе не могли, но Алина прекрасно знала, видела в его взгляде, что он рядом, чтобы не случилось. Это он нашел ее первым, отделившись от группы, искавшей совершенно в другом месте, а это значило, и Алина была в этом уверена, что той ночью Оретцев спас ей жизнь. И это был еще один долг перед ним, который она не знала, как оплатить.       Конечно же, не обошлось и без разбора полетов. Оказалось, трекер был казенным, а стало быть дешевым, и отключился из-за низких температур, что и привело к тому, что она чуть не стала следующей жертвой в их и без того уже длинном списке. Наушник сидел неплотно и выпал из уха при первом же приземлении ее головы о стену. К ее удивлению, Николай если и винил кого-то в произошедшем, так только себя. Никто не говорил о том, что она нарушила ранее запланированные этапы операции, и это привело к проблеме, потому что по словам Ланцова и Назяленской все шло хорошо, пока погода и техника не спутали все планы.       Алине казалось, что они ее намеренно выгораживали. Именно она, а не неисправная техника, запаниковала и свернула не туда, тем самым подвергнув опасности себя и сведя на нет все их попытки поймать ее мужа. И за это она тоже себя винила. Кто знает, что было бы, останься она с ним, возможно, кровь тех девушек и на ее руках тоже. Убивая их, он в первую очередь убивал ее. А она была здесь, в теплом офисе, живая и относительно здоровая. В академии на парах по психологии им много рассказывали про вину уцелевшего, и чем больше Алина думала о произошедшем, тем больше понимала, что с самобичеванием пора завязывать, и все равно ничего не могла с этим поделать.       Был у нее и разговор с Зоялаем один на один. Они дотошно выспрашивали у нее все детали произошедшего, отчего под конец Алина начала немного сомневаться в своих воспоминаниях. Она сказала им так много, насколько могла, добавив к существующему фотороботу несколько деталей, которые в данной ситуации реально можно было запомнить, умолчав о кольце, вернувшемся к своей хозяйке. Тембр и тон голоса, запах парфюма и табака, заостренные черты лица, борода. Конечно же, она знала больше, она знала все, но что было бы, назови она имя без прямых доказательств?       Надежда Нефедова, простая девушка из небогатой семьи с весьма скромным по меркам общества образованием не могла знать в лицо Александра Морозова, а уж тем более не могла заявить, что прежде чем она действительно его рассмотрела, руководствовалась исключительно внутренними ощущениями.       Скажи она это, не обошлось бы без вопросов и обязательно бы всплыла тема ее фальшивой личности и не менее фальшивых документов, фальсификация собственной смерти, подлог тела в морге, взятка судмедэксперту, и одни Святые знали, чего еще.       Пока было явно не время, и девушка не была уверена, наступит ли это время вообще. Она могла ненавязчиво направлять расследование в нужное русло, не раскрывая всех карт. Так безопаснее. Не для нее, про себя она уже даже не думала. Так будет лучше Наде, которая — она надеялась всей душой — все еще жива, и чья жизнь определенно зависела от этого монстра; Жене с Давидом, без которых ничего бы не получилось, и на кого падет основной удар, копни Александр в это все глубже, и Малу. Малу, который даже не подозревал, с кем связался, так тоже будет лучше.       В связи с напряженными событиями минувшей ночи, основных действующих лиц отпустили с работы после обеда, отправив отсыпаться, и ранее упомянутый Оретцев решил провести появившееся время веселее, чем она себе придумала. Он смутно описал небольшой пустующий домик его семьи в одном из пригородных поселков Ос Альты и предложил заночевать там и вернуться утром на дежурство. Алина, не долго думая, согласилась. Ей неожиданно до ужаса опостылел этот город, и возможность выбраться из его когтей хоть на вечер пришлась кстати.       Сейчас с минуты на минуту должен был подъехать Мал. Вещей девушка с собой постаралась брать не много, но рюкзак, который весь день пролежал рядом с ней на работе, а теперь висел за спиной, неприятно давил лямками плечи. В конце концов из-за ворот показался уже знакомый черных седан, который, пока парень заезжал во двор и парковался, Алина обвела задумчивым взглядом.       — Врет он все, — еле слышно заключила девушка, — Это его машина.       Не зная, какие мысли посетили голову Старковой, парень, как всегда широко улыбаясь, выбрался из автомобиля в куртке нараспашку, из-под которой маячила тонкая толстовка. Абсолютно безответственно!       — О чем задумалась? — Парень подошел ближе, порываясь коснуться ее руки, но резко одернул пальцы, словно только сейчас вспомнив, где находился. Алина честно ответила.       — О том, что нет у тебя никакого щедрого друга.       Девушка резко повернула голову, чтобы удобнее было смотреть ему в глаза и от неаккуратности движения из-под шапки выбилось несколько непослушных прядей. Улыбка парня немного потускнела, превратившись в кривую усмешку. Было непонятно, был ли он расстроен тем фактом, что она догадалась, или стыдился, что его поймали на лжи. Возможно, все сразу. Или ничего из вышеперечисленного.       — А от вас ничего не ускользнет, не так ли, госпожа детектив?       Алина молча кивнула, тем самым подтверждая верность своих догадок.       — Если я скажу, что просто не хотел распространяться о себе среди коллег, ты поверишь?       — Хочу верить. И надеюсь, это действительно так.       — Я сильно с этим вляпался?       Алина улыбнулась и увидела, как в момент расслабились его плечи. Она однозначно не была человеком, который был в праве его осуждать, и уж тем более она не имела никакого права на него обижаться. Количество секретов, хранившихся за фасадом ее новой жизни, экспоненциально росло, и Алина не могла без содрогания думать о возможности их выхода наружу перед ним. Ей это даже как-то приснилось. Она навсегда запомнила выражение отвращения на его лице. Вместо ответа девушка так тихо, что от слов не осталось и облачка пара, сказала:       — Ты не представляешь, как многого обо мне не знаешь.       Мал в неожиданном порыве заправил ей волосы под шапку, отчего девушка слегка вздрогнула.       — Не сомневаюсь. И знаешь, меня это нисколько не смущает.       — Почему?       Вопрос был совершенно искренним. Ей действительно важно было это знать. Парень помедлил, явно обдумывая ответ, и, обреченно вздохнув, заговорил:       — Потому что я так далеко зашел, что вряд ли хоть что-то о тебе сможет меня оттолкнуть. Только если ты сама не захочешь, а я надеюсь, что этого никогда не произойдет.       Алина чувствовала, как глаза стали влажными, и быстро заморгала в попытке сдержать непрошенные слезы. Ее обуяла странная смесь стыда и благодарности к этому человеку за его полное понимание и принятие, даже несмотря на ее явно непростое прошлое. Глядя на Мала, она все яснее осознавала, что просто обязана все ему рассказать. Однажды. Просто потому, что он этого заслуживал. Это меньшее, что она могла для него сделать.       — Я не могу сказать, что никогда тебе не врал или ничего не скрывал, но могу честно заявить, что ничего из этого не было связано с тобой или нашими отношениями. Жизнь — непростая штука, и иногда мы должны идти на компромиссы с совестью, чтобы оградить наших близких от того, к чему они по нашему мнению не готовы. Знаю, звучит слегка самонадеянно, но уж как есть.       Внезапно переменив тон с серьезно-доверительного на свой привычный — слегка насмешливый, Мал убедительно попросил:       — А теперь, пожалуйста, давай сядем в машину, пока у тебя кончик носа не отмерз, и на нас не вышло поглазеть еще больше народу. Я так понял, тебя это нервирует.       Обернувшись, девушка заметила, что во внутреннем углу здания, чуть в отдалении, в зоне так называемой «курилки» стояло несколько не особо знакомых ей людей с сигаретами в зубах, сохраняя удивительно красноречивое молчание. Алине захотелось провалиться под землю. Но вместо этого закинув с помощью Мала рюкзак в багажник, она с огромным удовольствием захлопнула за собой дверь переднего сидения, отгородившись от остального мира тонированными стеклами, совсем как в отделе — бумагами.       Девушка провела рукой по шершавому сиденью и вдохнула терпкий аромат кожи, смешанный с запахом парфюма, который обычно носил Мал, что-то похожее на запах только выстиранного белья после мороза, и сердце немного замедлило ритм, подчиняясь всепоглощающему чувству безопасности.       Одна из дверей снова хлопнула, и внутрь затянуло холодный порыв ветра. Девушка не успела до конца обернуться, как почувствовала прикосновение теплых пальцев к своим щекам, а после обжигающий замерзшие губы поцелуй. Движения парня были жадными и импульсивными, будто он не мог напиться этими чувствами, и Алина поддержала его порыв, подавшись как можно ближе к нему, при этом стараясь не задеть панель управления.       Девушка запустила пальцы в его слегка влажные от растаявших снежинок волосы. Мягкими движениями спустилась от затылка к шее, легко проведя по голой коже, и услышала, как Мал рвано выдохнул где-то у нее над ухом. Алина не удержалась и, открыв глаза, улыбнулась в его губы, получив в награду предупреждающий взгляд потемневших глаз. Неожиданно парень разорвал поцелуй, тяжело дыша с хитрой улыбкой на лице. Алина молча положила ладонь ему на грудь, даже через ткань одежды чувствуя, как сильно билось его сердце.       — Ты поэтому так хотел сесть в машину? — пальцы Мала накрыли ее ладонь. Девушка не понимала, почему его руки всегда такие горячие.       — Я ждал этого целый день, но вокруг постоянно кто-то вился. Знала бы ты, чего мне стоило держать себя в руках.       — Ну, теперь-то нам никто мешать не будет.       Только после того как последняя буква вылетела из ее рта, Алина поняла, как двусмысленно прозвучала фраза, и в панике начала подбирать продолжение, пока Мал не истолковал ее слова по-своему. Он, впрочем, с этим и не торопился.       — Я имею ввиду… — девушка замялась, — там ведь никого из знакомых не будет и… Святые… — Алина закрыла лицо ладонями, чтобы Мал не заметил, как бессовестно она покраснела. Старкова знала, чего хотела, и это желание пугало ее настолько, что она готова была прямо сейчас выйти из машины в неизвестном направлении и больше не возвращаться. При этом она не могла отрицать того, как у нее перехватывало дыхание каждый раз, когда он смотрел на нее.       Мал же только бархатно рассмеялся, приобнимая девушку за плечи.       — Я тебя понял, не переживай. Лучше устраивайся поудобнее и поедем. — Алина проследила взглядом за тем, как парень сосредоточенно уставился куда-то в небо, словно на облаках было что-то написано. — Погода вот-вот испортиться. Нужно поторопиться.       И он был прав. Как только они выехали за пределы внутренних стен, в более спокойные спальные районы, снова пошел снег. По началу медленный и невесомый, он грозился перерасти в нечто большее. Мал предложил развернуться и поехать обратно, чтобы не встрять по дороге, но после короткой дискуссии было решено не тратить в пустую такую редкую возможность развеяться.       С каждой минутой, которая отделяла ее от города, Алина чувствовала, как становилось все легче делать вдох. Она пообещала себе, что отключиться от всего происходящего вокруг и сделает вид, что она обычный человек без мстительных призраков и навязчивых мыслей в голове. Как будто уехав отсюда, можно было сбежать от самой себя.       Дорога была приятной. Незаметно (а незаметно ли?) Старкова включила свой плейлист, и все время, пока они то толкались в потоке сигналивших и пестрящих габаритными огнями машин, то неслись по трассе, напевала себе под нос одну мелодию за другой, сняв ботинки и поджав под себя ноги.       Говорили они немного, но Алина уже привыкла к тому, что Мал был не из тех, кто болтал за рулем. Она не возражала. Длительные разговоры громче шепота были для нее сейчас в тягость, хотя дело было даже не в этом. С Малом уютно было просто молчать. Слушать его дыхание, знать, что он рядом. «Их» тишина не была холодно-вязкой, она согревала и обволакивала, как теплое одеяло.       К нужному поселку они добрались часа через два. Мал сказал, что было бы быстрее, если бы не погода, которая к их приезду окончательно испортилась. Ранние в это время года сумерки уже начали постепенно спадать вуалью на улицы и кроны деревьев. Фонари же еще не успели зажечь, и в сизом свете уходящего дня присыпанные снегом дома выглядели сонно и ожидающе.       Алина давно не была в пригороде. Последние годы своей жизни она провела в огромном кипящем людьми и машинами муравейнике куда больше Ос Альты, в котором все говорили на незнакомом ей языке. Но именно в подобном месте было легче всего исчезнуть, притворившись кем-то другим. В маленьких же общинах чужак сразу бросался в глаза.       Проехав несколько улиц, они завернули в неприметный с дороги выезд и машина подкатилась к тому, что разве что с большущей натяжкой можно было назвать «маленьким дачным домиком». Они еще не успели остановиться, как из-за невысокого забора Алина разглядела добротный, облицованный тронутым временем камнем дом. Нет, это был не дом, а именно Дом. В детстве Старкова увлекалась историческими романами, и именно так должно было выглядеть место, где герои произведений жили счастливой дружной семьей с завтраками на заднем дворе и пышной цветущей гортензией над дверью.       На гортензию сейчас, ясное дело, был не сезон, но все остальное было именно таким, как она себе представляла. Двухэтажный дом не казался огромным или неправильно объемным. На верхушке темной покатой крыши виднелся витиеватый высокий флюгер, которого мотало во все стороны из-за поднявшегося ветра. Во всех окнах поделенных белыми рамами на небольшие квадратики, было темно, кроме двух нижних, у самого входа. Алина предположила, что это мог быть холл или гостиная. Место на подъездной дорожке занимал светло-серый внедорожник.       Еще одну машину заметила не она одна. Мал еле слышно выругался и припарковался рядом. Отстегнув с характерным щелчком ремень безопасности, девушка спросила.       — У нас проблемы?       — Не думаю, — ответил парень, быстро всмотревшись во что-то одному ему известное через лобовое стекло, — Здесь никого не должно было быть. Пойду гляну, что случилось, и сразу вернусь, хорошо?       Он сжал ее ладонь и спокойно улыбнулся, но Алина видела в его глазах тщательно скрываемое беспокойство. Не зная, с чем конкретно оно было связано, девушка решила не расспрашивать и оставить это ему.       — Конечно.       Наклонившись, он быстро поцеловал ее в лоб и, выйдя из машины, направился по змеевидной дорожке вверх к дому, огибая присыпанные снегом аккуратно подстриженные скелеты кустов. С уходом парня в машине стало оглушительно тихо. Настолько тихо, что Алина расслышала мысль, от которой хотелось поскорее отмахнуться. Но она не сдавалась, и к тому моменту, как закрылась входная дверь дома, девушка к своему стыду решила, что ничего такого в этом не было.       Поняв, что двор окончательно опустел, она вышла на улицу, проскользнув мимо широкого дуба, забросившего длинные заснеженные ветки на крышу дома, и оказалась около тех самых светящихся окон. На ее удачу шторы внутри были задвинуты не полностью, а старое тонкое стекло отлично проводило звуки.       Старковой было мерзко от самой себя, но чертенок на левом плече нашептывающий необходимость все контролировать на этот раз взял верх, утверждая что все это только ради безопасности. Поймав себя на том, что рассуждает о Мале в таком ключе, девушка резко мотнула головой, будто сбрасывая это с себя. Он не мог ей навредить. Ведь не мог?       Тем временем ей открывался вид на уютно обставленную гостиную с огромным узорчатым ковром на полу, тяжелой деревянной мебелью и старинным незажженным камином. Мала она не видела, он стоял чуть в отдалении в стороне, как Алина думала, прохода в холл, единственное, что попадало в поле зрения, — это кусочек ботинка. Однако ей хорошо было видно тех, с кем он говорил.       Уже достаточно возрастная, но моложаво выглядевшая пара. Женщина стояла полуоборотом к окну, одетая в аккуратное незастегнутое темно-синее пальто, под которым виднелся светлый кашемировый свитер и черные идеально скроенные брюки. Она была блондинкой приятного теплого оттенка, и ее волосы, уложенные крупными волнами, заканчивались чуть ниже плеч. Незнакомка стояла так близко, что Алина могла даже разглядеть цвет ее глаз, такого же теплого карего оттенка, как и у Мала.       Лица мужчины же она не видела: он стоял к ней спиной, облокотившись на спинку дивана, активно жестикулируя во время беседы. Единственное, что Алина могла о нем сказать, что теперь она знала, от кого Мал получил свои красивые кудрявые волосы.        С самого первого взгляда любой человек, знающий Мала, определил бы в них его родителей. Ей даже стало немного странно, как сильно дети похожи на тех, кто их породил. Эти же мысли всколыхнули в ней и светлую грусть. Тетя говорила, что она похожа на отца, внешне и характером, Надя же, по ее словам, во всем больше походила на маму. Алине знание этого факта немного придавало сил: ее отец был хорошим человеком.       Но Алина знала, что у Мала с родителями отношения были сложными, и сейчас наблюдая исподтишка за их беседой, девушка понимала почему. Алина внутренне расслабилась, понимая, что причиной волнения парня стала нежелательная встреча с родственниками, и на этом можно было бы закончить, но она не смогла оттянуть себя от окна.       — Это так странно, что мы решили сюда заехать? Или нам уже и этого нельзя? — насмешливо спросил голос отца Мала — кажется, его звали Василий, если она правильно помнила.       — Не говори ерунды, папа. Ты прекрасно знаешь, что можно. Но я просил вас предупреждать, если собираетесь приехать.       — Зачем? — продолжил мужчина, оттолкнувшись руками и приблизившись к сыну так, что Алина перестала его видеть. — Тебя все равно тут никогда нет. Живешь в том скворечнике, за который платит твой брат!       Мал ответил не сразу, но когда он заговорил, Алина отчетливо слышала сдерживаемую злость в его голосе.       — Я не собираюсь в очередной раз оправдываться и напоминать вам, почему я живу в городе. И не надо приплетать брата в любой разговор! Вы прекрасно знаете, он не имеет сейчас к моему жилью никакого отношения.       — Еще бы ты собирался, — негромко включилась в диалог мать. — Все из-за этого твоего странного увлечения…       Алине показалось, что Мал вздохнул, но она не была уверена. Девушка поняла, что речь шла о работе, и от этого стало совсем печально. То, чем Мал сейчас занимался, было его давней мечтой, и Старкова не представляла, каково ему было, когда самые близкие называли его профессию «странным увлечением».       — Мама, давайте не будем хоть сегодня ругаться…       Закончить мысль парень не успел, его перебил отец:       — Об этом нужно было думать до того, как с хозяйским видом заявился на порог, спрашивая, что мы тут забыли.       — Я спросил не так, — выделяя каждое слово, ответил Мал, — И я действительно здесь хозяин, раз уж ты упомянул.       На это Василий только возмущенно фыркнул:       — Да как ты смеешь!       Мал не обратил на это внимания и продолжил:       — Я рад был вас видеть, правда. Но я не один и не хочу заставлять своего гостя ждать на холоде дольше, чем она уже ждет.       Знал бы он, что гостья уже себе все отморозила, стоя под домом в одном свитере, потому что так торопилась со своей игрой в шпиона, что забыла накинуть куртку. На том моменте, когда во фразе Мала проскочило слова «она» мать парня заметно оживилась.       — Ты приехал с девушкой?       Мал на пару секунд снова завис, и Алина пожалела, что не видела его лица, сдерживаясь в своем желании нервно хихикнуть. Тут уж она решила, что теперь точно пора уходить, пока вся эта компания не высыпала во двор и не поймала ее споличным.       Так же незаметно, как и пришла, девушка села в машину и, натянув наконец куртку, стала ждать того, что случится дальше. Мал показался из-за дверей раньше, чем она ожидала, и даже издалека девушка видела, что по его щекам поползли пунцовые пятна. Вслед за ним вышли его родители, спешно сели в свой автомобиль и выехали со двора. Когда они проезжали мимо нее, девушка успела заметить лицо отца Мала, и оно показалось ей странно знакомым. Алина отмахнулась, списав на его схожесть с собственным сыном.       Вдруг дверь с ее стороны открылась и, вздрогнув от неожиданности, девушка заметила протянутую руку улыбавшегося ей Мала. Парень констатировал:       — Можем идти.       — Все в порядке?       — Да, они все равно собирались уезжать.       Через пару минут она наконец-то попала в дом, и первое, что пришло ей в голову — первое впечатление не обмануло. В каждой детали интерьера проглядывался смысл и задумка. Закругленные причудливым образом поручни, орнамент на плитке в коридоре, тонко вырезанные деревянные плинтуса — все создавало ощущение уюта, места, в котором хотелось жить.       На пороге они оказались с несколькими увесистыми пакетами, в основном наполненных заранее заказанной едой и парой рюкзаков с вещами. Расставляя все по местам и снимая верхнюю одежду, девушка вдыхала часто присущее старым пустующим домам приятное сочетание запаха лакированного дерева и пыли. Их неожиданные гости не ошиблись — тут действительно редко бывали.       — Это же были твои родители, да?       Мал, который как раз раскладывал продукты в холодильнике, не оборачиваясь ответил:       — Так заметно?       Алина подошла ближе, обхватив парня за талию руками, пытаясь из-за спины поймать его взгляд.       — Ты очень похож на отца.       Парень как-то горько хмыкнул.       — Знала бы ты, сколько раз я это слышал. Иногда сомневаюсь, что это комплимент.       Алина только пожала плечами и, отойдя, облокотилась о кухонный стол:       — Просто факт. Правда он не выглядел особенно дружелюбно.       — Это нормально. Ненормально то, что они сюда так зачастили. Обычно тут бываю только я и то — не слишком часто. После того, как дед умер.       Алина, не прерывая парня, поставила на плиту тяжелый железный чайник, покрытый темно-синей эмалью, и достала из шкафа две абсолютно обычные чашки. Этот контраст ее немного позабавил. Тем временем Мал продолжал:       — Он просил родителей привозить меня к нему чуть ли не каждые выходные. И я был этому рад. Тут можно было делать все, что запрещали дома. После его смерти дом по завещанию отошел мне, — Парень бросил в чашки два пакетика и, залив кипятком, взял свою в руки, — Видела бы ты в каком состояние тут все было пару лет назад. Стены чуть ли не по камешку перекладывать пришлось.       Алина взяла вторую кружку и, сев за стол, огляделась вокруг. Кухня была выдержана в том же стиле, что и все остальные помещения. Столешницы из грубого темного дерева, не рабочая заложенная печь старого образца, выложенная булыжником, тяжелые обеденные стулья с высокой спинкой.       — Теперь я понимаю, почему тут так уютно.       Мал, удивленно приподняв брови, склонил голову на бок.       — Я так поняла, что ты приложил руки к реконструкции. Это видно.       — Реконструкция — слишком утонченное слово. Как-то меня обманули на деньги рабочие, которые должны были выкладывать кафель в ванной, пришлось все делать самому. До этого ремонта никогда не думал, что у меня так много скрытых способностей, — он улыбнулся, будто вспоминая о чем-то. — Знаешь, ты первый человек, который сделал комплимент этому дому.       Алина улыбнулась в ответ.       — Приятно быть первой.       Мал со стуком опустил чашку на стол.       — Знаешь что? У меня есть идея, чем нам заняться. Только для этого придется подняться на очень пыльный и захламленный чердак. Ты за?       — А почему нет? Но что такого интересного может быть на чердаке?       — О, ты даже не представляешь, — загадочно подмигнул парень и поманил рукой за собой, — Пойдем.       Чтобы попасть наверх, нужно было преодолеть несколько пролетов жалующихся на жизнь скрипучих лестниц, ведущих резко вверх. Все, чтобы оказаться под сводчатым, поддерживающимся балками из необработанного дерева, потолком. Помещение сверху до низу было заставлено коробками и элементами поломанной мебели, кое-где затянутой паутиной.       Обогнув стул с отсутствующей ножкой, Алина последовала за парнем, целенаправленно направившегося в дальний угол и где, наклонившись, стал с шумом и небывалым энтузиазмом раскидывать вокруг себя старые газеты. Девушка же, даже не подозревавшая о предмете их поисков, огляделась по сторонам в поисках чего-то, что помогло бы занять руки. Это «что-то» не заставило себя долго ждать. В тусклом свете лампочки прямо под ногами блеснула из-под широкого куска ткани металлическая деталь неизвестного предмета.       Протянув руку, Алина приподняла серую простынь и разочарованно вздохнула. Старая ржавая люстра с одним отсутствующим плафоном и серьезно треснувшим соседним. Подумывая уже вернуть покрывало на место, Старкова боковым зрением зацепилась за то, что действительно стоило внимания. Деревянная, уже явно побитая временем и влагой рамка. Девушка потянула предмет на себя и в тот же момент тяжелый металл люстры пошатнулся и, накренившись, упал в миллиметре от ноги перепуганной исследовательницы чужих вещей, взметнув в воздух облачко пыли и опилок. Послышалось сдержанное «ой».       Алина так и застыла с тем, что оказалось всего лишь фотографией под стеклом, стоя на одной ноге, виновато поглядывая в сторону Мала, осознав, что она таки добила второй хрустальный цветок с ранее целой лампочкой внутри. Но скрыть этот факт вряд ли бы получилось, как бы она не старалась, потому что мелкие осколки рассыпались вокруг нее, отскочив от деревянного пола, словно бисер.       Мал моментально развернулся к девушке лицом, едва заслышав грохот, и забегал взглядом по комнате и самой девушке.       — Прости, я, кажется, совсем ее разбила.       Алина указала пальцем в сторону «пострадавшей». Парень же по непонятным для нее причинам шумно выдохнул.       — Да плевать на это старье. Сама-то хоть не поранилась?       — Нет… — протянула Алина, — Но там стекло.       Посмотрев на пол и кивнув сам себе, парень неожиданно подхватил девушку под руки и аккуратным движением буквально переставил на другое место, словно она была одним из его драгоценных ящиков, расставленных по углам. От удивления у Алины не нашлось, что ответить, а потом, когда она уже обрела твердь под ногами, решила, что говорить собственно и нечего. Фото так и осталось у нее в руках, зажатое побелевшими пальцами.       — Потом уберем. Веник внизу, — подвел черту Мал голосом, которым обычно Нина читала заключения, и наконец-то заметил «добычу» девушки, из-за которой и было так много шума. — Да ты настоящий раритет откопала. Я этой фотки уже лет пять не видел.       Старкова развернула к себе рамку и внимательно рассмотрела лица, смотревшие на нее с черно-белого, порядком выцветшего изображения. Одно из них первым привлекло к себе ее внимание. Мужчина, на вид около пятидесяти с длинными, как для моды того времени, волосами и поросшим неряшливой щетиной лицом, приветливо улыбался, закинув руку на плечо другому, явно более сдержанному знакомому. Тот улыбался одними глазами, но было видно что заразительная веселость передалась и ему. Около них, подозрительно глядя в камеру, жался мальчик лет десяти с идеально уложенными на ровный пробор темными волосами, засунув одну руку в карман твидовых брюк.       — А кто это? — Алина указала пальцем на длинноволосого незнакомца.       — Это как раз мой дед по матери Антон Оретцев, бывший хозяин всей этой кучи камня и гнилых перекрытий. — Парень сместил палец вбок, указав на второго человека. — А это дед по отцу, и его младший сын Василий — собственно, мой отец.       — Они дружили в молодости? — Девушка внимательно вгляделась в лица, пытаясь разглядеть семейные схожести, которые легко обнаружила.       — Слабо сказано, — Мал слегка хмыкнул. — Эти двое были лучшими друзьями с армии. Потом, когда вернулись, открыли совместный бизнес, ну и, в конце концов, решили поженить детей, чтобы породниться окончательно. К счастью, те вроде бы были и не против. Хотя позже кое-кто все-таки пожалел о своем решении.       — Выглядят счастливыми.       — Так и было. Хотя, судя по рассказам матери, не могу сказать, что они были очень схожи характерами. Дед Антон был душой компании, заводилой, очень открытым и шумным. Владлен же… — девушка повторила это имя про себя, будто ей уже доводилось его слышать, — старинное, дворянское имя, — Был серой лошадкой. Всегда невозмутимо спокойный и расчетливый. Решал проблемы, предпочитая оставаться в тени.       — Твой отец тут совсем на себя не похож.       — Почему? — парень улыбнулся.       — Волосы и взгляд, даже не знаю…       — Все потому, — парень дернул головой, сбросив отросшие пряди на лоб, — что раньше кудри были не в моде и их зализывали до безобразия.       Алина хихикнула, прикрыв рот ладонью. Она подумала, что это было ужасно глупо. Ей нравились волосы Мала.       — Ну ладно, — Мал опустил фото на пол, прикрыв покрывалом. — Я тоже, конечно, люблю исторические экскурсы, но нас ждет очень занимательное дело, а времени больше не становится, и пока ты роняла на себя люстры, я нашел, что хотел.       Мал наклонился и, выудив из-за коробки, поднял в воздух за шнурки две пары немного потертых коньков.       — Надеюсь, вот эти, поменьше, тебе подойдут.       В общему удивлению, коньки действительно подошли, хоть Алине и пришлось надеть две пары носков, чтобы прилегали плотнее.       Последний раз она каталась на льду в День Святого Николая, когда ей было лет двенадцать. В тот год на городской площади залили общественный каток, и она упросила тетю сводить их туда с Надей. На месте уверенность сестры угасла, и заходить она побоялась, опасливо поглядывая на катающихся из-за бортика. Не сказать, что ее опасения были пустыми. О том вечере Алине потом еще недели две напоминал красочный синяк размером с ладонь на бедре.       Но сейчас ей было не двенадцать. Она шла по неизвестной заснеженной улице, крепко держа за руку ставшего за короткий срок таким родным мужчину, и чувствовала, как пальцы согревались теплом его тела.       Мал обещал, что дорога будет недолгой, но из-за того, что девушка не разбирала, куда они шли, казалось, она длилась минимум час. Как выяснилось потом, путь занял у них всего пятнадцать минут.       Наконец преодолев нечищеные сугробы и метущий в лицо снег, они вышли на открытую местность. От открывшегося вида у Алины перехватило дыхание.       Вокруг стояла поразительная тишина, нарушаемая лишь скрипом от их ботинок и отдаленным гулом изредка проезжающих машин. Она видела перед собой огромное белое поле, которое скрывало прочный — Алина на это надеялась — ледяной наст. Озеро со всех сторон обступил лес, угольно черный в густой вечерней темноте, рассеиваемой лишь светом редких фонарей у дороги. У берега виднелся чуть меньше засыпанный снегом квадрат льда, который, как поняла девушка, и использовался в качестве катка. Мал заговорил:       — Добро пожаловать в местный Ледовый дворец. Он, конечно, поскромнее, чем в Ос Альте, но, я уверен, своей атмосферой удовлетворит даже искушенных посетителей.       — А я там не была. Но сильно сомневаюсь, что какое-то там здание может сравниться с этим, — девушка обвела рукой пространство.       Мал довольно кивнул и, стянув ботинки, отточенными движениями скользнул в коньки. Алине же с этим было чуть сложнее. Надеть она их смогла, ободрав при этим пальцы рук, но шнуроваться они совершенно не хотели. Дубовый на морозе материал все никак не хотел слушаться заледенелые пальцы, и девушка почувствовала, как от неловкости зарделись щеки. Не справиться со шнурками!       Мал наблюдал за этими дерганными попытками все исправить с менторской тактичностью, но когда уверенность окончательно покинула Алину, подошел ближе и, грузно опустившись на снег прямо у ее ног, начал молчаливо и уверенно затягивать злосчастные веревочки. Закончив, парень задержал руку у нее на ноге и, посмотрев снизу вверх, сказал:       — Так нормально?       Алина сначала даже не разобрала, что он сказал, только кивнула, наперед соглашаясь. Все, на что было направлено ее внимание, — этот спокойный, уверенный взгляд и ощущение давления в том месте, где его ладонь соприкасалась с тканью джинс.        Спустя минутное замешательство девушка вдруг решила проявить самостоятельность и попыталась встать, не опираясь на протянутую руку поспешившего подняться парня. Маневр удался, и на негнущихся ногах Старкова подошла к месту, где заканчивалась устойчивая и такая привычная земля. Помедлив у края, она все-таки выставила одну ногу вперед, пытаясь зафиксировать ее во льду как можно надежнее, однако как только на лед ступила вторая нога, девушка сразу почувствовала неладное.       Ступня накренилась под неправильным углом, и тело резко бросило вбок. Алина уже почти чувствовала боль в копчике от падения, но вместо того, чтобы с грохотом встретиться с твердой поверхностью, она уперлась спиной в грудь предусмотрительно стоявшего позади Мала.       — Так я и знал, — парень перехватил ее за локти, вернув в исходное положение, — Ты же говорила, что умеешь.       Алина скривилась, пытаясь удержать баланс.       — Я говорила, что каталась. Это не одно и то же.       Девушка попыталась найти правильную точку соприкосновения, буквально вкрутившись в лед. Ну, стоять вроде бы получалось.       Мал деловито откашлялся:       — Самое главное — понять, как правильно ставить ноги. Обрати внимание, как ты стоишь.       Алина недоуменно опустила взгляд на еле видные в темноте ступни и, не заметив ничего необычного, ответила:       — Прямо?       Парень мотнул головой.       — У тебя носки смотрят во внутрь, а нужно наружу.       Девушка приподняла ноги одну за другой, вопросительно глядя на парня, пока не заметила в его глазах одобрение.       — Да. Типа того. И когда будешь ехать, скользи по льду, но конек старайся не отрывать. Смотри.       Мал сделал два медленных «шага» и, подъехав к ней ближе, взял за руки.       — Попробуй. А я подстрахую.       — Ты уверен, что лед выдержит? — внезапно спросила Алина, мысленно представляя, как от ее усердий поверхность озера треснет, и они провалятся в ледяную воду.       — Выдержит, обещаю. Не переживай зря, лучше двигайся.       Алина очень медленно проскользила вперед, вцепившись в парня, как утопающий в спасательный круг, и с удивлением заметила, как тревога улетучилась, и у нее стало получаться. Спустя несколько кругов она смогла отпустить Мала и проехаться самостоятельно, от чего на лице застыла глупая широченная улыбка, которую невозможно было контролировать.       Погода ненадолго взяла перерыв, и в просвете между облаками стали видны ярко сияющие звезды. Подъехав обратно к парню, девушка восторженно заметила:       — Мал, смотри, там звезды!       Парень поднял взгляд вверх. Задумавшись, он незаинтересованно отвел взгляд от неба и долго всматривался в ее лицо.       — Действительно. Но зачем мне они, если у меня есть своя.       От неожиданности Алина бросила свои попытки в фигурном катании и в изумленном молчании уставилась на парня.       — Что? Это правда. Ты появилась в моей жизни так неожиданно, и я так многого еще о тебе не знаю… Единственным логичным объяснением кажется, что ты взялась откуда-то оттуда. — Мал обвел мерцающее небо широким жестом.       Алина боялась этой темы, всячески избегала ее, сама построила эту стену между ними, и все равно пугалась, когда она периодически всплывала в разговоре. Тема ее прошлого, вернее, его отсутствия у Надежды Нефедовой. Растерявшись, девушка попыталась как-то оправдаться.       — Мал, я…       Оретцев же, в свою очередь, как оказалось, в оправданиях не нуждался.       — Не надо, я не к тому это сказал. Просто это сравнение мне показалось поэтичным. Ты же знаешь, я не претендую на то, что мне знать не нужно.       Он вдруг снова указал на небо, но только уже по направлению к самой яркой там точки, и продолжил:       — Ты моя Северная звезда, Надя. Потому что, когда я думаю о тебе, то чувствую себя на пути домой.       В сердце неприятно кольнуло, когда он назвал ее чужим именем, единственным ему известным. Девушка вспомнила, как еще мама читала ей и маленькой Наде старую легенду о Северной звезде, являвшейся потерявшимся в море морякам в виде красивой девушки или юноши и указывавшей им путь в родную гавань.       Она тогда спросила у мамы, видела ли она ее когда-нибудь и та, взяв малышку на руки, показала яркий отблеск в небе через окно в спальне. Алина подъехала к парню вплотную — чуть не рассчитав скорость, фактически врезалась в него, обхватив руками, и уткнулась носом в его куртку.       — А ты моя. И я обязательно расскажу тебе все, что захочешь, как только буду готова.       Парень откуда-то сверху — она уже не могла его разглядеть — ответил:       — Хорошо, но чтобы ты знала: меня и так все устраивает.       — Меня не устраивает, — честно призналась Старкова. — Ты заслуживаешь на откровенность.       — А ты заслуживаешь, чтобы тебя любили.       Приподняв ее подбородок, он нежно коснулся ее губ своими. Снова пошел снег, и Алина чувствовала, как на разгоряченном лице таяли снежинки, скрывая слезы, на этот раз — счастья.       Она прижалась к Малу так крепко, как только могла, дыша с ним одним воздухом, и чувствовала, что так намного легче держать баланс в и без того зыбком положении. И было это не только про коньки.       Они катались еще долго и вернулись домой к ночи замерзшие, насквозь промокшие и ужасно голодные.       К сожалению, в желании как можно быстрее согреться им было отказано. Старый дом не имел центрального отопления, обогреваясь системой каминов. Центральный давным-давно погас и, учитывая погоду, внутри было немногим теплее, чем снаружи.       Мал, даже не успев снять верхнюю одежду, отправился в гараж за дровами. Алина же стянула с себя тяжелые от влаги куртку с шапкой и развесила их около стены, что примыкала к очагу в гостиной, где вещи должны были высохнуть скорее.       Парень быстро вернулся и умелыми движениями начал разводить огонь, бросая сверху на кипу дерева бумагу, а Старкова решила заглянуть в свой рюкзак в поисках сухой сменной одежды. Алина уже мысленно представляла, как залезет в свою любимою плотную пижаму, но как только ей оказалась видна внутренность сумки, девушку ожидал сюрприз. Для верности она пошарила по всем дополнительным карманам и поняла, почему на работе рюкзак показался подозрительно неполным. Она оставила одежду дома. Утром, впопыхах, забыла пижаму на трюмо в коридоре. Девушка раздраженно выдохнула и повернулась к Малу. У того за спиной уже разгорелся озорной огонек, очень быстро превратившийся в обжигающее, гудящее где-то в глубине дымохода пламя.       — Мал, а у тебя случайно не будет, во что переодеться? Моя пижама, судя по всему, осталась в квартире.       Парень задумчиво снял наконец-то свою куртку, с которой разве что не капало, и подошел к массивному шкафу в коридоре.       — Думаю, да. Тут должно быть что-то со времен моей учебы в университете, оно не будет слишком огромным.       Долго парень не искал. Уже через минуту Алине в руки опустилась аккуратная стопка одежды.       — Я пойду нам пока еду разогрею, а ты переодевайся, — сказал Мал и скрылся в темном проеме, ведущем в кухню.       Девушка в который раз удивилась умением Оретцева не создавать неловких ситуаций и с огромным удовольствием стянула с себя мокрые, уже начавшие становиться неудобными джинсы и остальную одежду, скользнув в прохладную, пахнувшую Малом футболку с подвыцветшей эмблемой неизвестного Алине университета и мягкие клетчатые пижамные штаны. Все на пару размеров больше, но это было даже хорошо. Единственное, штанины брюк пришлось сильно подвернуть, чтобы не волочились по полу.        Старкова собрала волосы наверх, заколов заколкой, набросила сверху свою спортивную кофту и надела сухие носки. Теперь она чувствовала себя куда лучше — ну, по крайней мере, трусить перестало. Правда, Алина не была уверена, был ли в этом виноват только холод, или причина была в чем-то другом.       Как только Старкова крикнула, что она готова, Мал показался в комнате с двумя тарелками предусмотрительно купленного ужина. Парень улыбнулся, слегка задержав взгляд. Алина надеялась, что ее шея не выглядела слишком ужасно, но парень, казалось, и не обратил на это никакого внимания.       Есть они решили в самой теплой части комнаты, а именно — на полу у камина. С сервировкой никто особенно церемониться не стал. Притащив несколько одеял, соорудили себе что-то наподобии текстильного гнезда и, установив сверху поднос с тарелками, с огромным аппетитом принялись за еду. Беседа стала естественным продолжением вечера, как и откровения, легко дающиеся под воздействием ночи, и чувств таких сильных, что почти больно.       — …Когда умер дед, все стало совсем плохо. Я все еще учился в университете в Кеттердаме, когда мне позвонила мама. До сих пор помню это мерзкое чувство. Я как раз собирался выходить из общежития и идти на занятия, как от этого звонка у меня внутри все похолодело еще до того, как услышал ее голос. Он уже давно болел, и все ждали, что вот-вот станет хуже. Хоть это не было такой уж неожиданностью, я все-таки надеялся. Он в какой-то степени заменил мне отца. — Мал вздохнул и ненадолго бросил взгляд за темное стекло окна, будто бы пытаясь там что-то разглядеть.       — Я понимаю. После того, как родители погибли, тетя воспитала нас с сестрой. Иногда я боюсь себе признаться, что почти не помню свою настоящую мать. Это скорее воспоминание о воспоминании. Оказывается, что все, что у меня когда-либо было, это тетя Ана. Так что, это вполне объяснимо.       — А мы даже в этом похожи, да? — Мал горько усмехнулся и сжал ее ладонь. Алина ответила тем же и согласно кивнув, спросила:       — Ты успел?       — Да, чудом. Погода тогда была нелетная, и мой рейс отменили. Я молился всем святым, чтобы следующий состоялся. Но тот факт, что я не опоздал, и смог его провести, оказался единственным в той поездке, что пошло так, как надо. Не успели еще разъехаться гости, как отец поставил меня перед фактом, что перестанет меня финансово поддерживать, если я не закончу обучение на специальность, которую он мне навязал, несмотря на то, что еще в школе я ходил на курсы подготовки будущих офицеров и предельно ясно давал понять, что бизнес-школа меня не особо интересует. Если честно, я надеялся, что у меня получится сбежать. У семьи был и есть мой кузен, который справляется со всем куда лучше, и я лелеял глупые надежды, что смогу избежать ответственности. Не скажу, что мой отец был уж так неправ, но я тогда был совсем другим человеком. Не думаю, что прошлый Мал тебе бы сильно понравился. Он был белее поверхностным и почему-то думал, что все ему должны.       Алина на это только пожала плечами.       — Знаешь, для меня главное то, что я вижу сейчас. Поверь, прошлая я тоже была так себе человеком. Слишком доверчивая… — Алина вовремя прикусила язык, решив не продолжать перечень своих прошлых, а возможно, и настоящих недостатков.       — Доверчивость — не порок. Проблема в тех, кто это доверие предает.       — Может, и так.       Алине хотелось в это верить, но сама она придерживалась обратного мнения. В то время парень продолжал:       — В итоге ничем хорошим это не кончилось. Я был настолько разбит и подавлен смертью дедушки, что просто не мог обсуждать ничего серьезнее выбора рубашки для церемонии. Нотации переросли в скандалы, и расстались мы совершенно не на дружеской ноте. Я улетел обратно, отчислился из университета, и в тот же день получил сообщение, что все мои счета заблокированы вместе с трастовым фондом. Если честно, я думал, что угроза не была такой уж реальной, оказалось — зря. Потом со мной связался семейный нотариус. Оказалось, дед оставил мне этот дом и достаточно крупную сумму в наследство, часть из которой я потратил на ремонт, но большую решил сохранить на будущее. Несколько месяцев я только и занимался, что этой развалюхой, — парень указал куда-то на стену, — И, на мое удивление, налаживал отношения с братом. Он мне серьезно в то время помогал, так что, я все-таки решился подать документы в академию.       Мал сегодня ей открылся совершенно с другой стороны, и она наконец поняла причину такой холодности отца по отношению к сыну. Подсмотренная сегодня сцена начала жечь совесть еще сильнее, и девушка несмело спросила:       — Мал, можно я кое в чем признаюсь?       Парень удивленно на нее посмотрел.       — Конечно.       — Я слышала твой разговор с родителями до того, как они уехали. Мне очень…       Девушка не успела продолжить, так как ее поток извинений прервал искренний хохот со стороны Оретцева. Алина от неожиданности вскинула брови.       — Какой из меня следователь. Мог бы и раньше догадаться. А я-то думал, чего у тебя нос и щеки были таким красными, будто не в машине сидела, а полчаса на морозе торчала. Маленькая шпионка.       Алина даже слегка обиженно пихнула парня в бок, а тот все никак не мог перестать смеяться.       — Знаешь, я думала, что ты будешь ругаться.       Парень только отмахнулся.       — Я бы не злился в любом случае. Мне было бы неприятно, если бы ты это скрыла, но ты не стала делать из этого страшную тайну. К тому же, делать ее там совершенно не из чего. Много ты слышала?       Алина загадочно обвела его взглядом.       — До тех пор, пока твоя мама не спросила про твою девушку.       Мал неожиданно потянул ее на себя, и через секунду она оказалась у него на коленях, так близко, что могла разглядеть каждую веснушку у него на носу.       — Хорошо. А то иначе мне было бы неловко знать, что ты видела, как я краснел и пытался соскочить с темы.       Алина легко улыбнулась.       — Теперь я жалею, что ушла. Уверена — зрелище было незабываемое.       Поддавшись порыву, девушка наклонилась и быстро чмокнула его в щеку, совсем рядом с уголком губ.       — Ты мило краснеешь.       Старкова провела прохладными пальцами по его щеке. Мал на мгновение прикрыл глаза, сделав глубокий вдох.       — Вот как сейчас.       Открыв глаза, парень перехватил ее ладонь и медленно поцеловал кончик каждого пальца, неотрывно глядя ей в глаза.       — Надя, — коротко и хрипло. И от того, как он это сказал, она ощутила, как мурашки пронеслись вниз по позвоночнику.       Мал прижал ее к себе еще крепче, и Алина, непроизвольно откинув голову назад, почувствовала мягкие, почти невесомые прикосновения его губ к шее, сантиметр за сантиметром, он будто пытался залечить своей любовью каждый синяк, всю ту боль, что ей причинили, и даже казалось, что это на самом деле возможно. Когда он спустился ниже, девушка шумно выдохнула; до нее вновь донеслось тихое, почти надтреснутое:       — Надя.       И снова это имя, чужое, не ее. Алина резко выпрямилась и отчаянно впилась своими губами в его, лишь бы он только замолчал, перестал напоминать о том, какая она лгунья.       — Тише, — почти неслышно прошептала она и продлила поцелуй, проведя языком по внутренней поверхности его губ. Алина почувствовала как его ладони скользят ей под футболку, шершаво касаясь спины.       Огонь в камине разгорался все больше и больше, но с каждым прикосновением Алину пробивало дрожью, словно от холода. Это было похоже на маленькую смерть, которой она так отчаянно желала.       Старкова не заметила как оказалась на спине. Мал заботливо уложил ее в ворох подушек, продолжая целовать, нависая сверху. Девушка попыталась стянуть с него майку, которая все никак не поддавалась. Понаблюдав за ее пыхтением пару секунд, Мал весело улыбнулся и наконец-то соизволил помочь.       Алина медленно изучала пальцами рельеф упругих мышц его спины и послушно прогибалась под каждое его все более раскрепощенное движение, постепенно осознавая, что готова сломать ту невидимую стену, которую возвела для себя сама.       Всего несколько слов, сущая мелочь. Но как только она открыла рот в попытке издать первый звук, сознание прошибло воспоминанием. Оглушающая вспышка. Девушке показалось, что сердце в момент провалилось куда-то вниз. В нос резко ударил неизвестно откуда взявшийся запах алкоголя и дорогого парфюма — другая комната, другой мужчина, слезы, стекающие одна за одной по щекам, больно впивающийся в спину угол шкафа. Лямка платья беспомощно болталась жалким блестящим обрывком, а она, кажется, кричила, но он ее не слышал и продолжал, продолжал, как бы отчаянно она его не просила; она пыталась вырваться, но он лишь сильнее впивался своими стальными пальцами в онемевшие плечи.       Алина попыталась отогнать это от себя, кошмар, от которого она с криком иногда просыпалась по утрам, попробовала забыть, снова расслабиться, напомнить себе, что этого больше никогда не произойдет, но картинки накатывали волнами снова и снова. Как только она неожиданно замерла, Мал отстранился, вопросительно глядя на нее.       Девушка слабо улыбнулась, якобы все хорошо. Но куда там, когда она все еще слышала в голове звук собственного сорванного голоса и почти чувствовала, как болели царапины на ногах. Звон разбитого фарфора, треск ткани, мерные покачивания.       — Опять, да? — звук голоса Мала немного вернул к реальности, как оказалось, она до побеления пальцев вцепилась в его руку. — Все будет хорошо. Ты знаешь, что это не по-настоящему. Просто дыши, ладно?       Они сидели, прижатые друг к другу так плотно, что создавали впечатление единого целого, чего-то живого, дышавшего одновременно. Постепенно, ощущая, как Мал размеренно гладил ее по голове, Алина начала расслаблять мышцы, но парень не отпускал ее до тех пор, пока не услышал уверенный глубокий вдох. Алине стало горько и обидно. На саму себя, что не могла любить так, как хотела, и кого хотела.       — Мал, прости, пожалуйста, — прохрипела она ему в грудь, — Все было прекрасно, но потом… я… — картинка снова попыталась проникнуть в ее разум, но девушка решительно ее отбросила, сфокусировавшись на том, что собиралась сказать. — Я поломанная, понимаешь?       Она подняла на парня взгляд, готовая увидеть на его лице все, что угодно, кроме доброй мягкой улыбки и слегка печального, но не жалостливого выражения лица.       — Сколько раз тебе говорить, что извиняться за то, в чем ты не виновата, — дурацкая привычка? — Они поудобнее устроились в их гнезде, глядя на отблески гаснущего пламени. — Знаешь, я как-то на выставке видел вазу, кажется, шуханскую, собранную из разбитых кусочков, и в этом и был ее смысл. Позже мне сказали, что это целое искусство: создавать красоту из разбитого фарфора. Предметы, когда-то случайно поврежденные, превращаются в нечто совершенно новое, на что потом приходят посмотреть сотни людей. Это я к чему. Все поломанное можно починить — был бы мастер.       В воздухе зависла небольшая пауза, которую Алина прервала самым неожиданным образом.       — Я люблю тебя, Оретцев.       Она сама удивилась, насколько легко слова сорвались с языка, как что-то само собой разумеющееся. Ответ Мала не заставил себя долго ждать.       — И я люблю тебя, Нефедова. Поэтому не думай ни о чем и засыпай, а я посторожу.       Она вспомнила, что уже было что-от похожее, тогда, в участке, во время их дежурства, и потом во время работы над делом, когда она не спала неделю, а он был просто рядом, не претендуя на что-то большее, отгоняя кошмары.       Алина положила голову ему на грудь, убаюкиваемая стуком родного сердца, и остаток вечера наблюдала за тем, как огонь дожирал последние угольки, поблескивая в темноте.       Утром же их ждал сюрприз. Вчерашняя непогода затянулась на всю ночь, и с рассветом оказалось, что дорога до города заблокирована, а техника не справлялась с уборкой в сроки. Так что, единственное, что оставалось, — это терпеливо ждать и бессовестно опоздать на работу. Благо, Николай отнесся к ситуации с пониманием, и даже ни разу не обратил внимания на то, что опаздывали они вдвоем.       Вообще, поездка обратно была намного менее беззаботной не только из-за того, что оба нервничали из-за ситуации, а и из-за того, что Алину до сих пор не отпускали события вчерашнего вечера, хоть она и пыталась делать вид, что все в порядке. Чем ближе они были к городу, тем тяжелее становилось на сердце. Он залез ей в голову, а теперь снова придется искать с ним встречи хотя бы для того, чтобы отыскать сестру. Тепер уже Старкова почти не сомневалась, что исчезновение Нади напрямую связано с ним.       Мал видел отображенные на лице девушки переживания, и всю дорогу не отпускал ее руки.       На место удалось добраться только к обеду. В холле было непривычно тихо и малолюдно. Видимо, погодные условия сказались не только на них двоих. И Оретцев очевидно решил этим воспользоваться. Алина уже стянула шапку и, расстегнув на ходу куртку, прямым курсом отправилась в общий офис. Дальше в коридоре послышались голоса, но девушка не успела рассмотреть их обладателей, потому что Мал неожиданно ловко затянул ее в один из плохо освещаемых углов коридора.       — Ты что творишь? — Алина озабочено бросила взгляд туда, где явно стояла группка людей. — Нас же заметят и подумают неизвестно что.       — Здесь нет никого, и я… я просто не смог удержаться. Я не смогу прикоснуться к тебе целый день. Неужели нам нельзя украсть себе еще несколько секунд?       — Украсть, чтобы что?       Вместо ответа парень наклонился и мягко прижался к ее губам. Девушка почувствовала, что у нее снова краснели щеки, и улыбнулась.       — Просто помни, что я рядом, ладно?       Подражая его манере общаться, Старкова вернула поцелуй, продлив его настолько, насколько это было возможно в данных обстоятельствах. На силу отстранившись, Мал сказал:       — Надя, теперь точно пора.       — Правда? — Девушке ее тон показался слегка лукавым. Оретцев неубедительно кивнул. — Пожалуй, или нам точно засчитают прогул.       Выровняв дыхание, парень с сомнением в голосе ответил:       — И это тоже.       Выскочили они из своего убежища вовремя, потому что через несколько секунд голоса, которые еще недавно были на отдалении, показались в коридоре воплоти.       Первым, кого Алина заметила, был Николай, он приветственно помахал им рукой и позвал за собой. Кроме него ее потенциальными собеседниками были Руби и незнакомый мужчина, стоявший спиной.       Ей ужасно не хотелось подходить. Но они стояли так близко, и Николай много их прикрывал в последнее время, что отказаться было бы просто ужасно грубо и невежливо.       Они поздоровались с начальником и несколько минут ждали, пока Руби с горящими от восторга глазами закончит свой диалог. В этот промежуток времени девушка быстро обернулась назад: невероятно сильно захотелось увидеть Мала и убедиться, что он рядом. Парень кивком головы спросил, все ли в порядке, но ответить Алина не успела. Ланцов наконец-то решил их представить. Хотя в этом не было абсолютно никакой необходимости.       Старковой показалось, что из нее разом выкачали весь кислород, мышцы задеревенели, и она поняла, что не сможет сдвинуться с места, пусть разум отчаянно вопил о необходимости не просто двигаться, — бежать.       Алина видела его прожигающий насквозь взгляд, сначала остановившийся на ее губах, где остывал поцелуй Мала, а потом скользнул вниз, к неприкрытой шарфом шее, и ей показалось — всего на секунду, — что в этом взгляде таилось сожаление. В конце концов, он внимательно всмотрелся в ее глаза, цвет которых она так долго и тщательно скрывала. Но Алина знала, видела в его притворно дружелюбной улыбке, что его этот нелепый маскарад обмануть не мог, не с такого расстояния. Еще немного, и пауза бы стала неприличной, поэтому он почти пропел:       — Приятно познакомиться, мисс Нефедова, я о вас наслышан. Меня зовут Александр.