Театр теней

      От бесконечного залипания в потолок комната будто сжалась в размерах. Нежно-персикового цвета стены должны были успокаивать глаз, но отчего-то лишь раздражали сильнее. Двухдневные, почти черные в своей синеве ирисы начали увядать, роняя первые сморщенные лепестки на идеально чистый подоконник перед зарешеченным снаружи окном.       В какой-то из дней — она перестала вести им счет — Алина решила, что человек, сделавший из этого места клетку, дураком отнюдь не был. Третий этаж, жесткий асфальт внутреннего дворика, даже нет карниза, за который можно было бы зацепиться, если в моменте передумаешь. Ее же тут и заперли за попытку суицида. Она машинально повертела на руке бумажный браслет с диагнозом и припиской об эмоциональной нестабильности.       Девушка не знала, как Александру удалось продать местным докторам порез ладони за идею вскрыть вены. Вернее как, знала, конечно, но не понимала, сколько именно банкнот понадобилось, чтобы полностью заглушить голос их совести. Но, наверное, так даже было лучше. Она могла не изводить персонал своим молчанием и выходками здесь, а сидеть в настоящей клетке, за то, что действительно попыталась сделать.       Но возвращаясь к тому, что было указано в ее личном деле, Алина не могла сказать, что никогда не думала о том, чтобы уйти. Бывали моменты, и последнее время их становилось все больше, когда она думала, что ее близким будет без нее легче. Но самое главное, что ему было бы без нее легче. Он так часто говорил о том, что все это только ее вина, что в какой-то момент Алина поверила и верила до сих пор. Хотя рациональный голосок на задворках сознания шептал, что и ей было бы без него легче. Так чьей же кровью это должно было закончиться? Бессмыслица.       Все их отношения были убийственным спектаклем, и в ту ночь Алина окончательно поняла, что хотела задвинуть кулисы и потушить свет (так никто бы не заметил его жизнь на ее руках). Он ведь тоже пытался это сделать, еще раньше, не став дожидаться финала. Они друг друга стоили.       Она не понимала, какая у нее партия в этой истории. Жертвы? Дамы в беде? Или такого же мучителя, но с улыбкой благочестия? Она всегда считала себя хорошим человеком. Раньше. А было ли это раньше? И значило ли это, что Александр не сломал ее, а лишь открыл ей себя настоящую, и вся жизнь до него была лишь потоком лицемерия? От бесконечного числа вопросов раскалывалась голова, а ответов не прибавлялось. Единственное, что она осознавала ясно, это необходимость двигаться дальше. И эти «каникулы» дали ей время на размышления.       В бесконечном ожидании завтрака — за последний час с лишним — она насчитала около трехсот шагов за дверью, и по их характеру могла с уверенностью заявить, что принадлежали они одному и тому же человеку. Суетливая пожилая медсестра Агата. Она не отличалась легким нравом, и Алина надеялась, что сегодня будет не ее смена. Уже тут ее план дал трещину.       Что было забавно: даже эта старая грымза вела себя с ней подчеркнуто вежливо. Она же была «особенным пациентом». Девушка слышала шепотки у себя за дверью, и от этого становилось еще паршивее.       С ней вообще все были до липкости милые, особенно когда приносили ей полный стаканчик разноцветных колес, ими именуемых почему-то лекарствами. Эту дрянь девушка при первой же возможности сливала в унитаз. К сожалению, удавалось не всегда. Тогда дни проходили так, что Алине казалось, будто она под водой, в аквариуме за мутным стеклом.       Старкова быстро сообразила, какой именно эффект окружающие ожидают увидеть и вела себя соответствующе, примеряя уже прижившуюся роль «полуовоща». С тех пор так пристально следить за ней перестали. И если все пойдет правильно, именно это должно было сегодня ей помочь.       Девушка привстала на кровати, откинувшись на подушку и запахнув плотнее Надин кардиган, неизвестно как оказавшийся в сумке с вещами, когда она приехала. Старкова вдохнула поглубже и, посчитав до десяти, медленно выдохнула, пытаясь усмирить тот разброд мыслей, который творился в голове. Сегодня ей могли пригодиться все ошметки здравого смысла, которые у нее еще остались.       Алина отдавала себе отчет в том, что она не совсем «в себе», и ее план наверняка имел сотню недостатков, которые она не учла, а те, которые учла, буквально вопили о нелогичности задумки. И, несмотря на все это, она обязана была попробовать. Другого выхода воспаленный мозг не видел.       Бросив быстрый взгляд на слишком быстро бежавшие стрелки часов, (казалось, или они действительно ускорились?) девушка задержала дыхание. Шаги остановились около ее двери оглушающе тихо. Она знала, что должно было произойти вплоть до секунды, но сердце бешено заколотилось, а ноги налились свинцом. Сейчас или никогда.       В двери провернулся замок. И вместе с его срежещущим звуком до ее сознания дошла мысль о том, что она ни разу не слышала от других пациентов, чтобы их запирали на ночь. Из коридора повеял прохладный, пахнущий медикаментами ветерок, и Алина невольно поежилась.       Медсестра Агата замерла в проходе и медленно обвела комнату взглядом так, будто ожидала увидеть там что угодно, но не Алину, тихо сидящую на кровати. Так тихо и спокойно, чтобы ее гостье не взбрело в голову присмотреться внимательней и заметить топорщащийся под одеждой блокнот.       Наверняка когда-то красивая женщина с испещеренным сеткой мелких морщин лицом, всегда в безукоризненно отглаженном белоснежном халате с накрахмаленным воротником. Алине временами даже становилось интересно, что привело ее сюда. Выглядела она, на ее вкус, немного инородно.       Конечно, тут же вставил внутренний голос, куда более органично она смотрелась бы в качестве надзирательницы во фьерданском концлагере лет сто назад. Девушка отмахнулась от этого мрачного сравнения. В конце концов, последнее, что ее должно было сейчас беспокоить, это жизненные перипетии медсестры Агаты. Алина почувствовала остановившийся на ней изучающий взгляд ледяных в своей прозрачной голубизне глаз. Ей захотелось завернуться в кардиган с головой, но она сдержалась.       — Миссис Морозова, доброе утро. Вы готовы идти на завтрак?       Алина неопределенно кивнула и встала, стараясь не выдавать, как сильно у нее вспотели ладони. Вот и весь обмен любезностями.       Тридцать шагов прямо по коридору, поворот направо, мимо медсестринского поста, пятьдесят шагов и вход сквозь настежь распахнутые стеклянные двери. Игнорировать присутствие ее сопровождающей, делающей вид, будто она пришла сюда только затем, чтобы позавтракать, а не следить за всеми и особенно за ней. Алина иногда задумывалась, а не развилась ли у нее паранойя, как у некоторых здешних постояльцев. Стоило ей только высунуть нос за пределы палаты, она тут же натыкалась на пару чьих-то внимательных глаз.       Просторный зал всегда переполняли голоса. У нее не было много знакомых среди тех, кто плыл с ней в одной лодке, хоть и пробыла тут достаточно долго. Персонал, в особенности администрация, негласно не одобряли ее общения с остальными и, дабы избежать излишнего внимания, уже с подносом в руке Алина сделала вид, что не заметила слабый приветственный взмах руки девушки за столом около окна.       Аня. Она лечилась здесь от затяжной депрессии и в лучшие ее дни они перебрасывались словом-другим. Алина не могла назвать их подругами, но, как оказалось, у них удивительно много общего.       Старкова прошла к самому дальнему одиноко стоящему столику у входной двери и буквально уткнулась носом в тарелку, вяло ковыряя лист салата. Как же ей хотелось слиться со всем вокруг, раствориться в воздухе, чтобы на нее наконец перестали смотреть. Не получилось. К ней снова подошла сестра Агата, протягивая маленький пластиковый стаканчик с одиноко перекатывающимися двумя таблетками.       — Что это? — Собственный голос показался девушке каким-то чужим. Ее собеседница коротко ответила:       — Лекарства. Доктор сказал выдать их вам за завтраком.       Это последнее, что ей было сейчас нужно. Очередная отрава, как раз тогда, когда ей было жизненно необходимо оставаться максимально собранной.       — Может, позже? Я…       — Это не обсуждается. Я не уйду, пока вы их не примите.       Алина неприятно покосилась на женщину, но сделала то, что ей было сказано. Все, лишь бы эта карга отвязалась. Запивая лекарства водой, девушка подумала о том, как ей это сегодня еще аукнется, но выбора не было. Убедившись, что Алина все проглотила, и удовлетворенно кивнув, медсестра забрала стакан и ушла дальше. Нужно было начинать.       Угол плотной обложки блокнота больно впивался в ребро, а в кармане позвякивала тщательно скрываемая зажигалка, ранее выменянная на сигареты (зачем сигареты без нее?), у не совсем адекватного парнишки, который постоянно что-то бормотал про то, что мог управлять огнем.       Алина еще раз глубоко вдохнула, медленно выдохнув, и слегка обернулась себе за спину. Удостоверившись, что мясная отбивная интересна всем куда больше, чем она, девушка быстро поднялась и юркнула в темноту коридора.       Там, как она и надеялась, не было ни души. Конечно, если пройти чуть дальше, в сторону кабинетов, то обязательно на кого-то наткнешься, но так далеко ей было ненужно. Пока.       Вместо очевидного движения в сторону выхода, девушка свернула в тупиковую ветвь холла, в которой не было ничего, кроме диванчика, гигантского вазона с не менее монструозным уродливым цветком и неприметной двери в крошечную подсобку со швабрами и тряпками, которая никогда не была заперта.       Алина без промедлений дернула на себя ручку и скользнула в пахнущее пылью и отбеливателем помещение. Пальцы поползли по стене, нащупывая выключатель, и через пару секунд девушка зажмурилась от ярко-белого света.       Конечно же, принадлежности для уборки ее не интересовали. Ее цель была гораздо более нестандартной и менее вонючей. Девушка задрала голову, чтобы рассмотреть мигающий огонек датчика дыма под потолком. У нее было самое большее пять минут, пока ее хватятся, поэтому действовать нужно было быстро.       Она, не церемонясь, задрала футболку и практически отклеила от себя толстый блокнот. Свободную руку Алина запустила в карман. Зажигалка запуталась в складках свободных брюк и никак не хотела поддаваться, цепляясь то одним боком то другим, заставляя девушку скрипеть зубами и сдерживать желание закричать. В голове у нее постоянно тикал воображаемый таймер, неумолимо отсчитывающий секунды до того, как ее тут найдут и напичкают такими таблетками, что мыслей о побеге у нее уже не будет никогда.       Наконец, пальцам удалось подхватить эту железяку и спустя несколько судорожных щелчков от нажатия на кнопку, вокруг запястья девушки образовался круг теплого света. Поднимая к приветливо полыхающему огоньку то, что она в здешних условиях использовала в качестве личного дневника, девушка подумала, что в том, что она предаст огню именно его был определенный символизм. В конце концов, там не было ни слова правды.       Огонь быстро ощутил легкую добычу, мгновенно свернул белые листы, словно крылья бабочки, придавая им слегка могильный оттенок. С обложкой же было сложнее: плотная, наверняка не целиком картонная, сдавалась она долго и вместо того, чтобы гореть, нудно тлела, производя только едкий дым, от которого у Алины тут же заслезились глаза. Но это ей и было нужно.       Убедившись, что дыма достаточно, девушка подставила себе под ноги массивный пластиковый ящик и протянула руку с импровизированной дымовой гранатой повыше, прямо к датчику.       Несколько секунд ничего не происходила, и она уже было подумала, что ничего не выйдет, как из-за двери послышался оглушающий в своем визге звук сирены и сверху на нее, ослепляя, полилась холодная вода. Не смотря на то, что глаза было не открыть, а волосы, лицо и плечи насквозь промокли, губы девушки растянулись в широкой зубастой улыбке, издалека смахивавшей на оскал. Дождавшись приблизившегося к ней шума коридора, Алина незаметно покинула подсобку, сливаясь со слегка паникующей толпой, двигающейся именно туда, куда было нужно. К выходу. Полуобгоревший, надкушенный огнем блокнот остался истекать влагой на блестящем от воды полу.       Дальше события она помнила смутно, видимо, начало действовать то, что она выпила ранее. Зрение привычно слегка помутнело, а ногами шевелить стало будто неудобно. Длинный коридор, полный пахнущих страхом людей, хлюпанье воды в тканевых кедах, боль от впившихся в ладони ногтей, окрики персонала и приглушенные диалоги.       Немного легче ей стало уже на воздухе, когда, воспользовавшись общей суматохой, девушка свернула за угол здания и несколько раз чуть не поцеловав носом землю, спряталась за деревом в небольшом подлеске чуть вдали от клиники. Идти дальше сил у нее не хватило. Алина слабо опустилась на пожухлую траву, покоряясь ослабевшим ногам.       Неужели так все и закончиться? У нее ведь почти получилось. Она выбралась. Никто ее не заметил, и она могла бы спокойно уйти прочь, если бы тело ее не подвело. И тут в ее голову закралась еще одна, не придающая оптимизма мысль. Обнажилась очевидная сюжетная дыра. А куда ей, собственно, было идти?       Никто не знал, что она в настолько плохом положении. Можно было завалиться в больничном виде домой и совершенно ошарашить ничего не подозревающих тетю и сестру. К тому же, это давно не ее дом. Похоже, дома у нее больше не было вовсе. Показаться Жене и попытаться прямо сейчас все объяснить? Алина прекрасна осознавала, что не была одной из тех, про кого пишут Житие святых. При мысли о том, чтобы признать правоту подруги, в ней поднималась угрожающих размеров волна гордости и стыда. Женя была права, она была круглой дурой все это время и в упор этого не видела. Ну что ж, возможно, все, что с ней происходило, было справедливым наказанием за глупость. Но виноват ли человек в своей молодости, а стало быть, в неопытности, порождающей ошибки и самоуверенность? Этого Алина не знала.       Девушку замутило, и она поняла, что за завтраком так ничего и не съела. Алина попыталась идти, но сил хватило только на то, чтобы отползти подальше и поудобнее облокотиться спиной о дерево. Картинка периодически прерывалась, от чего Старкова к своему ужасу осознала, что начинала засыпать. Она пыталась этому противостоять, цепляясь за ускользающие от нее, словно вода сквозь пальцы, мысли, но это было бесполезно. Дымка наркотического сновидения затянула сознание окончательно, не позволяя очнуться, но и не давая впасть в забытье. Сквозь морок она слышала шепот деревьев и гудение ветра в роще. Хотелось плакать, но не получалось.        Алина не знала, сколько так просидела, чувствовала только, что стало холоднее, все-таки ее одежда не предназначалась для длительных вылазок на улицу в хоть и теплую, но осень. Спустя время она поняла, что-то в воздухе изменилось. И не только в нем. Ее отчего-то навязчиво затрясли за плечи, пытаясь, как она полагала, привести в чувства. Не сказать, чтобы ее это устраивало.       Вопрошатель маячил у нее перед глазами темным расплывчатым пятном, выкрикивая что-то до боли знакомым голосом.       И вдруг трясти ее перестало и, как только девушка решила, что ее наконец-то оставили в покое и попыталась вернуться к слиянию с природой или чем она там занималась, как ее голову резко откинуло в сторону, а в ушах зазвенело так, что девушка начала переживать за сохранность слуха. Темное пятно обрело резкость, сойдясь воедино в лицо Александра Морозова. Если бы могла, Алина бы скривилась.       Девушка попыталась подскочить, влажная листва под ногами противно заскрипела. Маневр не вышел. Не удержав равновесие, она накренилась в бок, но вместо того, чтобы завалиться на землю и окончательно растерять остатки достоинства, она уперлась в услужливо протянутую руку мужа.       — Да что с тобой такое?! — бросил мужчина, тихо выругавшись.       Девушка прочистила горло, прежде чем ответить. В голосе, как и во всем остальном, она уверена не была, но все оказалось лучше, чем она думала. Почти не по-детски пискляво.       — Спроси у своих миньонов!       Мужчина не ответил, задумчиво кивнув сам себе. Алина приняла это за принятие ее правоты и поэтому продолжила:       — Что такого случилось, что заставило тебя лично примчаться? Послал бы кого-то из охраны, как всегда. Зачем так утруждаться?       — Ты случилась. — Александр изучающе ее разглядывал, словно пытался понять причину ее сумасбродства, все еще удерживая в полуобъятиях. — Знаешь, как так вышло, что ты оказалась в кустах около клиники вместо собственной палаты?       Алина непонимающе провела рукой по лбу и покачала головой.       — Не уверена. — Правду говорить было нельзя, но и не сказать, чтобы она соврала. — Слегка заблудилась во время эвакуации.       — Так, значит? — Мужчина отстранился, выудив из кармана небольшой предмет неопределенной формы. — А как тогда твой обгоревший дневник оказался на полу комнаты, где первым сработал датчик дыма?       Разговор он как всегда вел на подчеркнуто спокойных тонах. Не ругался, просто излагал факты, но Алина знала, что простота обманчива, и расслабляться было нельзя. Но от его одежды так успокаивающе и знакомо пахло, что хотелось отбросить все свои принципы и опасения в сторону. А еще хотелось залепить себе еще одну пощечину.       — Понятия не имею, о чем ты. Я была на завтраке, как и все. Заорала сирена, нас начали выводить. До этого, минут за пятнадцать, эта бабка впихнула в меня странные таблетки, и вот я здесь. Даже не помню толком ничего.       — Алина, — тон стал глубже, и девушка внутренне сжалась от звука собственного имени. Мужчина провел у нее перед носом все еще странно пахнувшими водой и дымом блокнотом. — Перестань. Я знаю твой подчерк.       Несколько секунд, а может, и минут, — она еще плохо соображала, — девушка не знала, что ответить. Конечно же, он понял, она даже не попыталась как-то скрыть свои похождения, но даже если бы и попыталась, он бы все равно узнал, как всегда узнавал. Очередная волна страха неожиданно развязала ей язык.       — Так ты все-таки его читал?!       Александр, Алина видела, почти закатил глаза и вымученно вздохнул.       — Вечно ты смотришь не в ту сторону. Мы сейчас говорим не о каких-то твоих фантомных предположениях, а о том, что ты попыталась сбежать отсюда.       — Ты хотел сказать «от меня»? — тихо вставила девушка.       — Да. Хоть в этом ты права.       Если бы взглядом можно было убить, то остывающее тело Александра уже катилось бы вниз по склону. Ей хотелось плюнуть ему в лицо, но вместо этого она ядовито процедила:       — Я сделаю это снова, а если не выйдет, то еще раз и еще раз, пока наконец не получится.       Александр взял небольшую паузу, наклонившись к самому ее уху, угрожающе прошептал с металлическими нотками в голосе:       — Послушай внимательно: уйти от меня ты сможешь только в составе похоронного кортежа.       Алина резко дернулась, вырвавшись, и отскочила от мужчины подальше. Голова пульсировала, а руки тряслись, но внутри она полыхала уверенностью. Девушка в отчаянии прокричала, срывая и так слабый голос:       — Ну так давай! Убей меня! Убей! Убей так же, как ты убил своего отца!       Девушка ударяла кулаком себя в грудь и подозревала, что если она прямо сейчас не умрет от сердечного приступа или чего еще, то к утру там будет синяк. Она облизала пересохшим языком мокрые от слез губы и соленый привкус напомнил ее кровь.       Бросив затравленный взгляд на мужа, Алина с досадой поняла, что ее срыв не возымел на него никакого эффекта. Вместо того, чтобы сказать хоть что-то, проявить малейшую эмоцию, чтобы она убедилась в том, что он человек и внутри там есть что-то, кроме черной дыры на месте сердца, мужчина молча подошел к ней, схватил за локоть и потянул прочь от деревьев.       Девушка неистово брыкалась и после того, как ей удалось вывернуться и укусить его за кисть, Александр, зашипев от злости, подхватил ее на руки, прижав голову к своей груди свободной ладонью. Алина продолжила осыпать его проклятьями, как вдруг они вышли на дорогу, и со стороны послышался нечеткий гул чужих голосов. Алина замерла, притихнув в ожидании.       К ним подошел человек. Из-за упавших на глаза волос видно девушке было плохо, но по куску формы черного цвета она предположила, что это был полицейский. Послышался голос Александра:       — С ней все в порядке. Испугалась только. Я сам отнесу ее в палату.       По молчаливому ответу Старкова предположила, что человек кивнул. Они скоро двинулись дальше, и вдалеке девушка уже могла разглядеть суетящегося главврача на крыльце с парой медсестер.       Александр приветливо улыбнулся, подавая им знак, что все хорошо; девушка почувствовала, как он нежно провел по ее волосам. Все также улыбаясь, мужчина немного наклонил голову и заговорил так тихо, чтобы слышала только она:       — Больше я такого не потерплю. Выкинешь что-то подобное еще раз и можешь не сомневаться — я найду тебя в любом отдаленном гадюшнике этой планеты, куда ты решишь податься, и верну обратно. Но раз твоя жизнь для тебя пустой звук, мы поступим по-другому. Когда я верну тебя домой, там ты обнаружишь тело сестренки с перерезанным горлом и отрезанными при жизни пальцами. Как тебе идея?       Александр резко сжал пальцами волосы на ее затылке, так что она почти чувствовала треск кожи. Ее резко затошнило, а горло сжало болезненным спазмом. Она опять начала задыхаться.       — Не слышу.       Девушка молча кивнула, но он это почувствовал и ослабил хватку.       — Умница.

***

      Спустя два месяца новостные ленты Ос Альты заполонила новость об ужасающей автокатастрофе, в которой погибла молодая жена известного бизнесмена. Девушка не справилась с управлением, врезалась в дерево, но из-за утечки топлива и искры, — предположительно, из-за короткого замыкания, — машина загорелась. Она не могла выбраться. Тело обгорело до такой степени, что пришлось делать генетический анализ для подтверждения личности. Муж погибшей в этот момент находился в Новом Земе, и из-за проблем с погодой смог вернуться в страну только на этапе подготовки похорон. Траурное мероприятие прошло в закрытом семейном кругу, но по просочившейся информации очевидцев, вдовец был безутешен.