Зов другого Мира

      Даниил вернулся в «Омут» к Еве. Он аккуратно повесил свой плащ и задумчиво ходил по своей комнате, вертя колечко в руках. Во сне он был окрылен надеждами и неясными абсурдными предчувствиями. Наяву его, будто резко опустили с небес на землю, да не просто на землю, а в самую грязь! Горечь пришла на смену воодушевлению. Ему нужно хоть что-то предоставить инквизитору, который прибудет со дня на день, иначе его казнят, а он посередь ночи метается по степи, как идиот. И воздух этот местный нездоровый вызывает неприятную сонливость и преждевременную усталость, а к этому присовокупляется головная боль.       Он поступил очень опрометчиво, сразу открыто демонстрируя враждебность к Бураху, а потом спровоцировал его и, сорвавшись сам, вступил в драку. Чем он теперь лучше мародеров, что шастают по заколоченным районам? Они хоть пытаются добыть медикаменты и провизию для своих семей — это ни в коем случае их не оправдывает, даже если кто-то из них сохранил остатки человечности и твердо решил не убивать и избегает открытого насилия. А таковых индивидов Бакалавр ни разу не встречал — все как один бросались на него с ножами и кулаками, даже видя, что это не простой прохожий, а один из докторов, который должен быть неприкосновенным! Так чем Бакалавр лучше, если он наставил оружие на коллегу ради дешевого оловянного кольца? Да будь оно хоть из чистого золота! Даже если выменять его у Грифа на самое эффективное оружие — это не прогонит Песчаную Язву прочь! Не воскресит мертвых, не сотрет в пыль распри, что накалились между тремя правящими семьями, не сделает тайное явным… Не спасет танатику, не изменит мнение некоторых влиятельных особ в Столице, из-за которых начались серьезные проблемы с его трудом, которому он посвятил всю жизнь!       И этих «не» очень много и совесть может продолжать этот список долго. Гаруспик ему еще нужен, один Данковский не преуспеет в попытках спасти это захолустье в кратчайшие сроки. Установленные натянутые отношения с хирургом затрещали и порвались — один, упущенный сон — это два… Сомнительное вознаграждение в виде украшения в обмен на кучу потраченного времени и убитых нервов. Выменять его у первой же встречной девочки на таблетки днем? Слабое утешение.       Может он что-то упустил, не доглядел? Может стоило обыскать ту полуголую степнячку? Но руки не поднимались. Пускай она мертва, но он был бы при свидетелях. Навряд ли Гаруспик позволил бы, со стороны выглядело бы как кощунство. Карманов то у нее не могло быть, одни тряпки едва прикрывавшие интимные места. Может, его опоили чем-то особым и так зло подшутили? Или добивались чего-то, хотели сорвать планы, уронить его авторитет перед другими? Смешно, там были только аборигены… Или и этого будет достаточно, чтобы дурной слух прошелся по всему городу, как эхо в лабиринте пещер?       Кровь, что отдал ему Артемий, он проверил и быстро настрочил письмо, отправил одного из домочадцев к Бураху. Да, быки не болеют этой заразой, но это открытие бесполезно для них. Оставалось не так много часов до семи утра, но поспать было необходимо — он и так непозволительно много пил кофе, а иногда и просто грыз зерна находу, когда времени не хватало.       Сон шел плохо. Чудилось, что кто-то сидел у изголовья кровати и горестно вздыхал, чуть ли не плакал. Так и сонный паралич мог прийти, если ненароком Даниил все же заснет лежа на спине. У некоторых людей он происходил, когда у них случалась беспокойная ночь, они спали урывками, и засыпали на спине.       Наконец, ближе к десяти утра двери в царство Морфея приоткрылись Бакалавру… и вновь с оглушительным грохотом захлопнулись. Явился посланец от Влада Младшего.       Делать нечего — надо идти.       Данковский шагал по улицам, мрачный и сдержанный. Он несколько жалел о том, что наговорил ночью коллеге, все же обычно он более холоден и расчетлив, а тут его накрыло ни с того ни с сего… Еще и сердце странно себя ведет. Придя к Владу, Данковский купил карту зараженных районов и поинтересовался у него сутью проблемы. Бакалавр скрипнул зубами, дослушав Ольгимского и поняв, как ему аукнулась история с Горбуном. Тот решил мстить за погибшую приемную дочь. А ведь Даниил знал, кто убил Веру и тоже косвенно был причастен к ее смерти, однако совесть немного успокаивало то, что если бы не Потрошитель, то она бы погибла от песчанки, ведь уже была заражена. Злая усмешка Судьбы?       После Влада Бакалавр проведал Рубина и поговорил с ним. На протяжении всего этого недоброго утра его не покидало ощущение, что он был не один. В мистическом смысле этого слова, хотя он никогда не был приверженцем мистицизма. Сосредоточиться на странностях минувшей ночи не давала гудящая от боли голова, не то от недосыпа, не то от навалившихся на него проблем. Выйдя от Каиных, в квартале Площадь Мост его сильно повело — плачевное состояние дало о себе знать, — убежденно отметил про себя мужчина. Он пошарил по карманам в поисках порции кофейных зерен — хотя бы сгрызть сейчас — уже станет легче, чем терпеть головокружение. Желудок протестующе заурчал, но делать было нечего.       Зерна все не находились и тут он чертыхнулся. В делах он совсем забыл, что съел последнюю порцию еще вчера, а новые не купил. Значит путь надо прокладывать через притон Андрея Стаматина — там кофе было всегда. Под руку вновь попало оловянное колечко, про которое он банально забыл, как пошел к Владу. Бакалавр обвел глазами округу и как на зло ни одной девочки не было, а сорванцы менялись на другой мусор. Выкинуть проклятое кольцо в помойку не позволяла практичность, хотя хотелось — чтобы лишний раз не на поминало о дурной ночи.       На мосту через реку его снова повело и если бы ни перила, врач мог бы и свалиться в воду. Мозг сразу же красочно предоставил хозяину эту нелепую картину — как столичная знаменитость барахтается и в конце концов тонет в потоке, когда как другие опасности и враги останутся не у дел. Криво усмехнувшись, Бакалавр отдышался и продолжил путь.       Впереди был зараженный квартал. Как не кстати, что в этот день песчанка пришла еще и в квартал Дубильщиков, где стоял кабак Стаматина. Бакалавр шел, закутавшись во что было, чтобы уменьшить риски подцепить заразу. Он прикрыл глаза всего на миг, но и его оказалось достаточно — его вновь повело и сильнее чем прежде. Когда мужчина резко распахнул глаза, на него уже мчалось облако заразы, а с боку летел «песчаный ангел» — еще одна разновидность источника болезни, помимо здоровенных крыс. Природу «ангелов» он не мог объяснить, да и не было времени — они появились совсем недавно.       Было странно, но перед танатологом за мгновение промчались пережитые дни в этом городе подобно тому, как летящий к земле несчастный живет последние секунды и память проворачивает наиболее яркие моменты жизни перед неминуемым концом. Даниил подобное никогда до селе не испытывал и не знал, правда ли это или выдумка, сочиненная во имя поэтичности, дабы придать еще большей трагичности моменту в литературных произведениях.       Вдруг он различил женский крик. Но это был странный крик. Он доносился не откуда-то из далека, а будто источник был прямо перед ним, но в тоже время был приглушен, точно кричали из воды или чего-то тягучего, плотного. Рыжий «ангел», если не сказать ржавый, как старая труба в заводском комплексе, остановился, не дойдя каких-то полутора метров до жертвы. Серое облако также резко остановилось, будто наткнулось на препятствие. Данковский прерывисто дышал, опираясь о стену здания, там где не было отвратительных маслянистых пятен, символизирующих присутствие заразы.       Мгновение и оба облака истаяли и вслед за тем послышался кашель, першащий, натужный, словно обладатель давился спазмами и боролся с невыносимой болью в горле. От этого звука у самого Даниила начало скрипеть в глотке, но он лишь плотнее сжал губы. Ему стало холодно и он не сразу понял, что это из-за страха. Кашель резко оборвался, канул куда-то, откуда пришел, но с таким нехорошим болезненным надрывом, не сулящим ничего хорошего. «Дьявол…» — ругнулся некогда твердый атеист Данковский.       Испуг дал сил к последнему марш-броску и Даниил бегом, как мог, добрался до притона. Кольцо продолжало болтаться и касаться пальцев в перчатке, но о мене врач уже не помышлял. Протянуть бы до следующего дня! Лекарств хватает пока, патронов тоже. В кабак он не вбежал — влетел, причем не успел затормозить и позорно упал на паркет, дверь пронзительно заскрипела петлями и громогласно хлопнула. Все присутствующие замолкли и уставились на столичную знаменитость и грозу всех бандитов и мародеров, что сейчас растянулся на полу.       Андрей резко протрезвел и бросился к давнему товарищу, поспешил поднять измученного доктора. — Ба, да на тебе лица нет! Жив, цел орел? От кого спасался? — Да так… главное, что не заразился. — Мда, в нынешних обстоятельствах это уже большое достижение! Дружище, ты давно спал? — Да вот, не довелось вчера. Долго объяснять. — А Ева говорила, что и до этого ты едва ли на пару часов крепко засыпал. Ты так себя до могилы доведешь без всякой чумы! Давай-ка завязывай, кофе потом примешь. Так и быть, найду тебе местечко, прикорнешь ненадолго. — У меня дела… срочные. — Язык заплёлся в самый ответственный момент и слова не прозвучали убедительно. Он даже не смог возмутиться, что Ева каким-то образом узнает, сколько и как он спит. — Мертвый ты точно уже ничего не сделаешь. Свалишься в реку, а мне потом труп твой вылавливать в водах? Как я в глаза Марии потом буду смотреть? А ведь она узнает, что ты ко мне заходил и у меня была возможность тебя остановить. Давай-ка без лишних препирательств.       Андрей был непреклонен, а отбиваться от него было нереально — силы как-то резко покинули Бакалавра и он позволил товарищу и двум другим мужикам отвести себя в закуток, где было относительно чисто и тихо. Он не помнил, как коснулся головой подушки. Организм требовал отдыха, его одежду сложили тут же на свободном стуле, оставили рубашку, что была под плащом, штаны он снял сам, оставшись в тонких кальсонах.       Кажется, он метался во сне, одно из одеял упало на пол и так и осталось там лежать до пробуждения. Его рука в какой-то момент крепко сжала подушку, а сам он рвано выдохнул, словно пересиливал боль. Сердце вновь беспокойно билось без всяких видимых причин, но Бакалавр не просыпался.       Он не сразу понял, где находится. Чистый воздух, не такой как в городе или степи. Простор, голубизна окружает и заставляет трепетать. Детские флажки болтались на ветру, закрепленные на каких-то диковенных конструкциях по краям от площадки, ступеньки… много ступенек. Сотни. Шуршание бумаги. Нет, не бумаги, словно гигантского паруса. Нет, снова не верно… Десятка парусов!       Картина раскрывалась перед ним постепенно и как будто лениво, желая потомить в неведении подольше. Бакалавр стоял на одной из площадок Многогранника. Здесь дул ветер, но странным образом не было холодно, лишь захватывало дух от высоты и великолепного вида. Он начал подниматься, наслаждаясь безмятежностью, и даже не оглянулся, не посмотрел вниз на город, стоит ли он там еще, бьется ли в агонии болезни или здоров и процветает.       На самом верху у входа в саму башню никого не было, но Даниил услышал голос. — Как думаешь, несет ли добро эта башня? Или вместе с чудесами и мечтами она порождает и зло? — это был женский голос.       Данковский оглянулся, но никого не увидел рядом. — Ты не сможешь увидеть меня, на мне проклятие. И своими действиями ты усугубил положение. Но так или иначе, прошлое не изменить, но ты можешь сейчас войти в башню. Она пропустит тебя в себя. — Сочту за приглашение. Кем бы ты ни была, а в Многогранник я зайду с превеликим удовольствием. — Ты рассуждаешь так, будто уже был там. А вдруг это ловушка? — Действительно… у меня странное ощущение, что я посещал башню уже множество раз. А кто ты? — ему ответило молчание и свист ветра. Бакалавр слышал шум бумаги, тихий звон стёкол, но грани этого сооружения не были для него зеркальными, он видел лишь чертежи, видимо, повторяющие наброски Петра Стаматина и записи о Многограннике.       Он зашел внутрь. Спустя пару секунд он понял, что сзади кто-то стоит. Это была женщина… нет, девушка и в весьма необычной одежде. Такую он здесь не видел, такую здесь никто не носил. Больше всего это напоминало одежду учащегося в университете, но в Столице дамы предпочитали более изысканные фасоны и по повозности вообще ходили в платьях, а не в брюках. Эта особа, похоже, предпочитала практичность всему остальному… Или была из бедной семьи. — Ты узнаешь меня? — спросила Лена. — Я почему-то хотел бы ответить «да», но это будешь кощунственной ложью. Я не знаю тебя и почему-то мне становится невыносимо больно, как от своих слов, так и об одной лишь мысли попытаться тебе врать. Не понятно, ведь я в целом предпочитаю говорить правду… Хм, ложь во спасение?.. Так или иначе, а я забыл о манерах. Мне уместнее обращаться на «вы». — Нет… нет-нет, «ты» — это неплохое утешение для меня… — ее губы предательски задрожали и она отвернулась, чтобы не казаться слабой.       Они вновь не так близки, как раньше, и Ен не хочется быть для этого чужого Бакалавра, как раскрытая книга. — Вы… ты плачешь. Странно… — Бакалавр прислушался к себе, к колотящемуся сердцу в груди, — я успел такого навидаться за эту неделю и ничто не было способно настолько ударить по мне, чтобы… выдавить и у меня… — Он осекся, поняв, что болтает лишнего. Данковский снял перчатку и грубоватым, быстрым движением снял из уголков глаз влагу. Со странным выражением лица он осмотрел влажный след на пальцах. — Значит, еще есть надежда. — Тихо прошептала она, полу оборачиваясь к мужчине. — О чем ты? — он перевел взгляд на нее. — И, случаем, ты не была в моем предыдущем сне, где танцевала твириновая невеста? — А что говорит тебе сердце? — Сердце? Оно раньше было глухо. Сейчас болит. Это же просто один из внутренних органов, что он может знать? — Ясно. А интуиция? — Я не верю в интуицию. Интуицией могли наречь одно из свойств нашего мозга, и на самом деле это лишь огромная библиотека знаний, накопленных человеком за жизнь. Разум в некоторый момент вытаскивает нужные «книги» с полок и очень точно открывает на нужных страницах. Это как мышца, которая тренируется с помощью эрудированности и неустанной работы мысли. Великие открытия не делались лежебоками, читающими одни лишь газеты, да никому не нужные брошюры. Они делаются профессорами, тратящими годы на поиск решения поставленных задач. И затем их осеняет новой идеей. — Красиво сказано. Но одно другому не мешает. У тебя еще будет время убедиться в том, что мистика все же обитает в некоторых уголках нашей вселенной и этот Город — одно из таких. — Допустим. Так ты была в том сне? — В степи, на ритуале? В каком-то смысле да, Даниил. Qui habet aures, audiat. — Твердо и уверенно произнесла Ен, без единого коверканья слов. Она прямо смотрела на него, ожидая реакции, которая не заставила себя ждать. — Ты знаешь латынь? Кто тебе сказал эту фразу? — изумился он. — Ты не не знаешь меня, ты забыл меня. И не думаю, что по собственной воле. Эту фразу ты сам мне говорил, а потом научил правильно произносить. Еще ты любил повторять qui non proficit, deficit и imperare sibi maximum imperium est. — Ее губы растянулись в грустной улыбке. Ее глаза продолжали блестеть от слез, но она небрежно смахивала капли, стараясь не заострять внимание на них. — Я бы такое запомнил! Но и твои слова не похожи на ложь. Выборочная амнезия? — Ты ведь уже слышал немного про Хозяек? Видел, как Клара совершила чудо и исцелила умирающего в первый день. Может стоит допустить, что и память от тебя закрыл кто-то наделенный особой властью? — Я с каждым днем все меньше уверен в чем-либо. — Ты не представляешь, как тяжко, когда сковывают невидимые, но осязаемые цепи. Как губы сами собой перестают слушаться, когда хочется сказать то, что по чьему-то мнению не дозволено говорить. Хотя, даже скажи я все прямо в лоб — ты бы не поверил мне. Ты бы просто не смог. На подобное всегда требуется время на осознание. И в твоем случае мне надо быть крайне осторожной в словах, чтобы не сделать хуже. Кому-то очень не нравится, что я здесь. — Говоришь загадками. Ты мой союзник? Это ты оградила меня от облака чумы? — Да, но я вряд ли смогу повторить подобное вновь. У меня нет тела, я не могу заразиться, но эти испарения плохо влияют на меня. Не хочу выяснять, способна ли я умереть окончательно. —А... Я могу что-то сделать для тебя? — Береги кольцо. Да, то самое. Никому не отдавай и всегда держи как можно ближе к себе. Считай, от этого теперь зависит твоя жизнь. — Оно проклято? — с насмешкой спросил он. — Скорее проклято то, во что нас втянули… В некотором смысле. — Как тебя зовут? — Этого не могу сказать. Я пыталась, у меня будто садиться голос и вместо слов выходит страшный хрип. Не думаю, что выйдет какой-то толк, если я попытаюсь его написать на бумаге или начертить на земле или песке. — Вериться с трудом... Но похоже иного варианта у меня сейчас нет, кроме как поверить на слово. Кого же ты так прогневала? — Скорее с кем повелась. За что боролась на то и напоролась… Даниил. Постарайся не умирать. Приближенные — это важно, но если умрешь ты — умрет всё. Тебе несказанно повезло, что Андрей загнал тебя спать, ты мог свалиться в обморок в зараженном квартале и тогда точно настал бы конец. Как проснешься — найди способ также забраться на Многогранник.       Бакалавр тяжело вздохнул, добавляя в список дел еще и посещение башни.

***

      У башни стояла свора псиголовцев. Походив неподалеку от их аванпоста, Даниил плюнул и отправился по другим поручениям. Чувствовал он себя вполне сносно. Затарился кофе на пару дней, только времени теперь не хватало — опыт предыдущих дней это подсказывал. Приходилось все делать в темпе.       Вновь у Бакалавра смешанные чувства от того, что ему привиделось во сне. Это было реально? Как к этому относиться? Как относиться к собственной реакции на незнакомку и ее слова и к тому, что его так резко бросило в эпицентр бурных эмоций? И то, что ему безоговорочно хотелось быть искренним и открытым с ней.       Кольцо осталось болтаться в кармане - Даниил послушался совета, что девушка дала ему во сне. Лена чувствовала дикую сонливость, будто схватка с болезнью действительно сильно истощила ее. Если принять во внимание, что эта болезнь была не простой, то это вполне могло быть объяснимо.       Она встрепенулась, когда Бакалавр пришел к Спичке. Сегодня он больше расскажет об Альбиносе, а так как врач ищет разносчика болезни - Даниил потратит время и пойдет по свежим следам чудища. Она попробовала позвать Даниила, но это не увенчалось успехом. Оставалось надеяться, что она сможет что-то сделать, когда мужчина придет к чудо-юду. — Ерээбши, hухэрни! Друг, берегись! — закричала Ен, как Бакалавр двинулся в степь за существом. «Слышу. Прости, что сбежал сегодня ночью. Я был уверен, что, как только демон коснется кольца, вы сможете поговорить…» — Ты не виноват, не кори себя. Главное, мы вновь может пересечься и побеседовать. Но я не знаю, как мне остановить Даниила, если он решил направить на тебя пистолет. «Вы встретились во сне, так что быть может в этот раз все пройдет лучше…»       Альбинос показался из травы, словно вылез из-под земли, и Данковский тут же остановился. — А вот и ты. — А вот и я. — Подтвердил Альбинос. — Все еще считаешь, что зря сходил за кольцом ночью? — Уже не уверен. Но я по-прежнему зол, этого нельзя отнять. — Надень его снова. — Уверено сказал он.       Данковский предполагал, что к этому может прийти, и без лишних слов снял перчатку и надел оловянную безделицу. — Даниил? — тихо позвала Ен.       Бакалавр не сразу ответил, вздрогнув и на всякий случай оглядевшись. Никого по близости не было, кроме чудища. Удивление и неверие ярко читались на лице доктора. — Ты девушка из моего сна? — Да, мы немного поговорили в Многограннике. — Почему же ты не говорила раньше? — Возможно потому, что ты твердо не верил в возможность этого. А может, что-то препятствовало нам. Я не знаю точно, могу лишь предполагать... — Все это просто невозможно!.. — Да, в это сложно поверить. Но у меня не так много времени. Я должна попросить тебя не убивать Альбиноса, он — наш союзник. — А он смертен? И ты хотела сказать, что он твой союзник. Мне он не принес пользы равно как и не причинил вреда. Пока. — В наступившей тишине он продолжил. — Скажите-ка мне, вы знаете, кто переносчик болезни? Мне нужно завтра что-то предоставить инквизитору иначе не сносить мне головы.       Опустилась тишина. Альбинос не желал откровенничать с чужаком, а Лена не хотела врать. — Молчите? Это значит «да», знаете? — Все, что ты сможешь узнать сегодня, ты в скором времени узнаешь. Поверь, будет достаточно того, что ты выведаешь своими силами. — Рискнула подать голос Лена. Ох, не эти слова позволили бы ей хоть как-то смягчит неистового танатолога, но ничего иного она не могла сейчас придумать. — Вот как? — холодно изрек врач. — А теперь назовите мне реальную причину, по которой я не должен устранить странное, опасное существо и не закончить свой день в кровати, на втором этаже у Евы Ян, а не шарахаться по переулкам, ломая голову, как проскочить мимо детей в башню не понятно для чего. — Альбинос не опасен. Он не разносчик болезни. Даниил, разве голос разума не твердит тебе тоже самое? Разве он похож на источник чумы? — Разум твердит, что пора мне заканчивать с благотворительностью и заняться по-настоящему важными делами. А если ты будешь мне меш… — он не договорил и скривился, судорожно прижав ладонь к сердцу. Оно болезненно сжалось. Бакалавр согнулся в три погибели, пытаясь справится с острой болью, словно в него вонзались гигантские иглы. «Пожалуйста, уходи, друг. Ты сделал все, что мог. Надеюсь, Бакалавр все-таки попробует проникнуть в Многогранник поздно вечером.» — шепнула Лена. «Как скажешь. Пока он не ушел из степи, я успею сказать тебе пару важных вещей.» — Альбинос скрылся в траве быстро и уже через несколько секунд трава перестала колыхаться на его месте. — Проклятье. — Просипел Данковский, заметив краем глаза бегство степного существа. — Это ты заставляешь испытывать эту боль? Эй, бесплотная дева?       Ен ничего не ответила, понимая, что он не услышит. Альбинос временно усиливал их связь, но он не всесилен и долго поддерживать это не сможет. Столичный доктор отдышался, спустя несколько минут боль постепенно отступила и он пошел обратно, все еще потирая ноющее место у груди. Друг говорил: «Расколдоваться ты сможешь при некоторых условиях. Любовь — великая сила. Для тебя самым действенным способом, который скорее всего сработает, будет вернуть чувства Бакалавру. Его поцелуй — то, что даст тебе больше власти, сделает полноценным игроком в игре Властей - высвободит из кольца. Только не спрашивай, откуда возникнет еще одно тело, в которое поместиться твоя душа. Помилуй меня, я о подобном не знаю. Быть может, станешь еще одним порождением Степи, но с настоящей Душой. Однако простого поцелуя не достаточно. Даже если ты уговоришь его поцеловать тебя, но хотя бы часть памяти к нему не вернется — это точно будет бесполезно.» — Скорее всего? То есть ты не уверен. Замечательно… Это все проделки Властей? Все эти условия с поцелуем? Они уже знают обо мне? — Лена прокашлялась и начала глумливо репетировать: — Глубокоуважаемый Даниил Данковский, не могли бы вы соизволить вспомнить меня и затем поцеловать со всем чувством, на какое способны? Это непременно поможет вам в борьбе с эпидемией! Не сомневайтесь! «Я не могу утверждать с полной уверенностью, что это условие Властей, но вероятность этого есть» — Альбинос никак словами не отреагировал на ехидство Ен, он оставался в меру грустен и озабочен проблемами. — Ладно. Что насчет укромных мест от Них? «Думаю, театр может быть им. Но об этом стоит поговорить с теми, кто живет в городе.» — Но ведь не так много тех, кто знает истинное положение вещей! «А что я могу еще посоветовать? Спросить у самих всемогущих Властей? Это глупо, они любопытны, им интересно все. Они не захотят, чтобы что-то держалось в тайне от них.» — Ясно. — Вздохнула Ен.       Даниил по поручению забрал пробы крови у нескольких приближенных - у Лары, Юлии, Анны Ангел и Оспины - и направился домой, чтобы изучить их под микроскопом. Уже ночью он все-таки пошел штурмовать башню и смог пробраться туда. Клару он запер дома. Она сама предложила сдать ее инквизитору, пусть ее кровь и была очень необычной, но она оказалась чиста как и остальные образцы.       Они не дошли даже до вершины Многогранника. Лена почувствовала, как их что-то подхватывает, а Бакалавр резко теряет сознание. На них обрушивается мрак.