Призванная убивать

— На вкус как нефть. Шанталь сделал пару глотков кофе и поморщился. Горький, терпкий, пережаренный да ещё и с крупинками. — Его с углей сделали? — отпустил уже второй язвительный комментарий он и, возможно, продолжил бы делать это и дальше, если бы не красноречиво снисходительный взгляд со стороны Кэмерона. Да, Шанталю следовало благодарить Кэмерона за горячий напиток, а не критиковать почём зря. — Ты всегда такое пьёшь или это я такой особенный? — …Но словесные шипы сами срывались с его языка. — Я сам его готовил, бестолочь, — заулыбался Дю Пон. — Где твоя благодарность, посыльный? — О, я благодарен. Кэмерон покачал головой, делая вид, что благодарность засчитана. Шанталь заглянул внутрь стаканчика, неспешно болтая его содержимое. Неоднородная кофейная гуща размазывалась по стенкам так же, как ливень по стёклам машины. Плотное серое небо накрыло собой Капитолий, превратив яркий город в бесцветную тень самого себя. Тяжёлые капли тарабанили по крыше, а колёса шуршали, продираясь сквозь воду, не успевающую сливаться в стоки. Похоже, дождь здесь надолго… — Чего замечтался? — вырвал его из раздумий Кэмерон. — На заднем сидении сухая одежда. Переоденься. Мало того, что всю машину мне провонял, так ещё и залил дождевой водой. Глянув через плечо на заднее сидение, Шанталь осторожно перелез туда и начал стягивать с себя одежду, в которой он был Сколетти, и надел ту, в которой стал Дилони. Чувствовать себя собой — роскошь. — Ты ведь сожжёшь эту одежду? — Шанталь опустил локти на передние сидения и придвинулся к прогалине между ними. Поправил капюшон и рукава на чёрном худи, встряхнул мокрые волосы, чтобы не липли к лицу. — Не забудешь? — Конечно, забуду. Каждый раз так делаю. — Я серьёзно. Нельзя допустить, чтобы остались хоть какие-то улики. — Он задумчиво кусал внутреннюю сторону щеки, вспоминая, не забыл ли чего, не перепутал ли, не упустил ли что-то важное. — Остановишь около часовой башни? — Это же далеко. Давай, подвезу ближе. — Нет. Тебе не следует светиться рядом с аттракционом. Лафлауэр и без того теперь в курсе, что мы заодно. Не давай ему поводов увязаться за собой. — Не могу сказать, что я не доволен. — Кэмерон, — глухо подчеркнул Шанталь, ловя его взгляд в зеркале заднего вида. — Заляг на дно. Дю Пон вздохнул, но спорить не стал, а когда повернулся к Шанталю, нахмурился. — Мало того, что водой весь салон залил, так теперь ещё и мироточить взялся? — Что? — не понял Шанталь, а когда посмотрел в зеркало, увидел тонкую ленту крови, спускавшуюся из носа. — Есть салфетки? Кэмерон вытащил из бардачка небольшую пачку и бросил Шанталю, тревожно оглядываясь на него. — Всё нормально? — Шанталь в ответ утвердительно промычал. — Точно? Часто у тебя такое бывает? — Иногда, — уклонился от подробного ответа он, аккуратно избавляясь салфеткой от крови, которая всё не прекращала идти. — Всё хорошо. Это просто переутомление. Жизнь в тюрьме несладкая. — Это всё твои сигареты. Я же говорил, что рак лёгких не заставит себя ждать. Машина проехала два квартала прежде чем Шанталь, наконец, остановил кровь. Он вытер руки, ещё раз протёр лицо, скомкал все использованные салфетки и спрятал их в одежду, приготовленную для сожжения. Ухудшения самочувствия он не ощутил, даже голова не болела. Шанталь снова перелез на переднее сидение и прислонился к окну, выглядывая по ту его сторону размытые очертания часовой башни. — Уверен, что не стоит подкинуть тебя ближе? — Я в порядке. И отсюда не так уж далеко до дома. Силуэт часовой башни приближался, а около неё из плафонов на высоких согнутых столбах светились жёлтые лампочки — кажется, единственные яркие пятнышки в эту серую погоду. Когда машина остановилась, Шанталь забросил на голову капюшон, открыл дверь, поднял с пола свою мокрую обувь и выскочил под дождь. Вода текла по тротуарам, ручьями спускалась со стоков на крышах и взмывала в воздух из-под колёс, проезжавших мимо машин. — Спасибо тебе за помощь, — сказал Шанталь, заглянув в салон. Ливень быстро промочил его до нитки. — Без тебя ничего бы не получилось. — Без меня проблемы буквально бы не возникли, — сыронизировал Кэмерон. — Это я источник твоих проблем. — Кэм застонал и отвернулся от Шанталя, устремив взгляд в лобовое стекло. — Будь осторожен и не светись, пожалуйста. — Ага, да. — Я серьёзно. — Понял и с первого раза. Такая забота с твоей стороны. Я тронут. А теперь не стой босой в луже, а вали домой. — Кэмерон приложил два пальца к виску и взмахнул ими, как бы отдавая честь. Шанталь, улыбаясь, сделал то же самое и поспешил прочь. — Эй! — окликнул его Кэм напоследок и он обернулся. — Ты правда пробовал нефть на вкус? Шанталь отмахнулся и продолжил свой путь под дождём, так и не ответив. Брёл он недолго — перебежал через дорогу и скрылся между постройками, снова перебежал через дорогу и, будто тень вночи, затерялся среди зданий, в итоге приведших его к Аттракциону Мефистофеля. Ступив на порог родной обители, Шанталь первым делом натянул, пусть и напитавшуюся дождём, обувь, чтобы не ходить босиком по холодным полам Аттракциона. С одежды, весившей теперь целую тонну, капала вода, которую Дилони тщетно пытался выкрутить, в итоге махнув рукой на это бессмысленное дело. — Элери, проложи маршрут, — тихо обратился он к своей верной электронной слуге. Та отозвалась незамедлительным приветствием. Неоновое фиолетовое свечение в стенах рассеяло глухой мрак Аттракциона, где из зала в зал блуждал Шанталь. Стены расступались перед ним в стороны, взмывали вверх или проваливались в пол. Открывались тайные ходы, туннели и лазы, а цвета подсветки плавно сменяли друг друга, матовым свечением ложась на стены и силуэты. Наконец, лифт и путешествие на глубину. Выйдя в холл, Шанталь прислонился спиной к стене и по ней сполз на пол. Выдохнул. Подтянул к себе ноги и сбросил с них тяжёлую мокрую обувь. Последние дни выдались такими непростыми, что усталость накрыла его, стоило переступить порог дома. Двери лифта издали еле слышный шорох, закрываясь. Шанталь откинул голову назад и закрыл глаза, но тут же открыл их, когда услышал другой, посторонний шорох. Из-за угла возникла Лайтли на коляске. — Ты вернулся, — удивилась и обрадовалась она одновременно. Её руки ловко справлялись с колёсами, благодаря чему она оказалась рядом с Шанталем ещё до того, как он успел отставить обувь в сторону. — Долго тебя не было, — встревожено подметила она, осматривая его с ног до головы. — Дела не отпускали. — Шанталь сидел на полу, подтянув одно колено к себе и опустив на него обе руки. Сутью дел Лайтли тактично не поинтересовалась. — Странно пахнешь. — Уловила запах дыма? Конечно, ливень не мог смыть его полностью. — И ты попал под дождь. Там настоящий ливень, да? — спросила она и посмотрела вверх, будто ожидала его увидеть сквозь многие метры разделявшие её с поверхностью. — Тебе нужно бывать на воздухе, — задумчиво произнёс Шанталь. — Нельзя слишком много времени проводить в этом подвале. — Мне здесь нравится, — поспешила оправдать его Лайтли. — Понимаю, но ты должна дышать солнцем, ветром и даже дождём. Четыре стены — всегда клетка, даже если она тебе по нраву. Природа легко обходится без человека, но человек без неё — никогда. Поговорю с Аскольдом, чтобы он водил тебя на прогулки. С ним тебе будет безопасно. — А ты?.. Не хочешь? — как бы между прочим спросила Лайтли и поджала губы, пожалев, что выпустила слова на свободу. Шанталь сделал вид, что этого не заметил и улыбнулся. — Хотя, я понимаю, ты постоянно занят, и… — Думаю, это хорошая идея, — не дал ей договорить он. Лайтли удивлённо закивала, не ожидав, что ответ будет утвердительным. — Но я не смогу делать это постоянно, потому меня будет подменять Аскольд. Ты не против? — Лайтли покачала головой. — Замечательно. Кстати, где он? — Ушёл. Я спросила его трижды о том, куда он уходит, и он трижды меня проигнорировал. — В её голосе прозвучала тонкая нотка обиды, смешанной с раздражением. Шанталь вздохнул и поднял голову к потолку. — Элери, где Аскольд? — Отправился пополнять запасы продуктов, сэр. — Голос Элери прозвучал как будто со всех сторон одновременно. — Какая секретная миссия… Лайтли, не думай, что он испытывает к тебе личную неприязнь и поэтому не отвечает на вопросы. Аскольд со всеми одинаково несносный. — Шанталь бережно накрыл своими ладонями руку Лайтли, а когда отпустил и собрался вставать с пола, горлышко его худи немного съехало в сторону, и Лайтли ахнула. — Что это? — выпалила она, хмурясь. Потянулась к ткани и парой пальцев оттянула её вбок, напряжённо всматриваясь. В какой-то момент Лайтли решила, что позволила себе лишнее, поэтому отдёрнула руку, будто ошпарилась. Шанталь отвернул ткань там, где это пыталась сделать Лайтли, и заметил пятно мелкой розоватой сыпи, тянущейся к плечу. Когда он переодевался в машине никакой сыпи не было. Он поднял голову и столкнулся с испугом на лице Лайтли. — Это не заразно, — уверил её он, скрывая беспокойство под скупой улыбкой. Лайтли по-прежнему глядела на него настороженно. — Просто аллергия. — Аллергия? На что? Очень густая сыпь. Не помню, чтобы у тебя в академии была аллергия. — Просто в академии ты не заглядывала под мою одежду. Лицо Лайтли перекосилось от неловкости и налилось краской, а ему хоть бы хны. — Такое бывает, — уклончиво ответил Шанталь и натянул ткань на шею плотнее, чтобы скрыть сыпь. Он поднялся с пола, собираясь уходить. — Ничего серьёзного, поверь. — Ты что-то скрываешь от меня. — Лайтли недоверчиво прищурилась, на что Шанталь ответил куда более лукавым, прищуром. — Я ото всех что-то скрываю, — парировал он и подмигнул ей. Лайтли осуждающе склонила голову набок. — Прости, мне пора. Нужно переодеться, пока из-за меня не отсырел весь этаж. — Шанталь развёл руками в стороны и мокрые рукава его одежды безвольно на них обвисли. Подхватив с пола обувь, он ушёл переодеваться, спиной чувствуя на себе проницательный взгляд Лайтли. Наедине с собой его лицо заметно переменилось в настроении. Шанталь подошёл к зеркалу, оттопырил ткань на шее в сторону, задумчиво глядя на покрытую сыпью ключицу. Пятно стремительно разрасталось и темнело. Светло-розовая сыпь ползла по коже, будто ту хлестали крапивой. Шанталь снял худи и бросил на рядом стоящий стол. Сыпь вилась от его ключицы, охватив добрую половину грудной клетки и дотягиваясь до левого плеча. Правая часть оставалась чистой. Пока что. Шанталь повернулся к зеркалу спиной и оглянулся. Сзади сыпь полностью скрыла собой левую лопатку и часть спины. Пятна смахивали на ожоги. Раньше до такого не доходило. Он подошёл к шкафу, открыл один из верхних ящичков и вытащил оттуда белую пластиковую баночку. На её дне тарахтели таблетки. Шанталь перевернул её, высыпав на ладонь всё, что осталось. Три плотные белые капсулы. Последние. Он недолго колебался, но в итоге взял одну из таблеток, а остальные забросил обратно в банку и вернул её на место в ящик. Похоже, с этим пора завязывать.

***

ЧЕТЫРЕ ГОДА НАЗАД

В воздухе пахло сырой почвой. Запах свинцом проникал в лёгкие и душил ядовитой тяжестью. Если у смерти и есть запах, то он именно такой. Дождь шёл почти каждый день. Иногда прекращался, но ненадолго. Как сейчас. Татум сидела на земле, не ощущая ни холода, ни сырости, хотя почва отчаянно высасывала сквозь ткань платья тепло её кожи. Пусть. Татум всё равно будет продолжать. Перед ней на земле лежала открытая очень старая потрёпанная книга в бордовом кожаном переплёте. Книга из местной библиотеки, которую пришлось выкрасть оттуда ради одного сложного заклинания. Многие годы Татум потратила на чёрную практику, но в некромантию прежде не вдавалась. Наверное, потому что не было повода. И лучше бы его никогда не было. Она шептала заклинание, читая его с ветхих страниц книги. Ресницы её подрагивали от ветра, волосы змеями взмывали в воздух и хлестали по платью. Заклинание написано от руки каким-то шаманом очень много лет назад, а потому даже прочесть его оказалось непросто, но Татум старалась как никогда. Огни в красных подсвечниках горели блекло, но не гасли, защищаемые от ветра крышечками. Ритуальным ножом Татум порезала ладонь, на которой это был уже третий порез. Первые два едва начали затягиваться. Прошлые разы не увенчались успехом, но сегодня Дэдлок подготовилась лучше. Сегодня всё точно должно получиться. Она была уверена в этом. Кровь по её ладони стекла вниз и упала на землю, в которой спал её друг. Так странно. Их разделяли всего несколько футов, но он был так далеко, как никогда раньше. Иногда Татум казалось, что прикасаясь к земле на его могиле, она прикасалась к его рукам и от этого по коже всегда пробегали невидимые мурашки. Он заперт там, под землёй, уже слишком много дней… Татум продолжала шептать, выдавливая кровь из ладони так, будто та не была изрезана вдоль и поперёк. По правде говоря, с недавних пор Татум вообще перестала ощущать физическую боль. Хоть порез, хоть удар… Наверное, даже если бы ей отрубили голову, она бы не заметила изменений. То, что кровоточило у неё внутри, хуже порезов и ударов, даже самых сильных и неприятных. Душевная боль. Так её называли в книгах. Её не залечить мазями с бинтами и даже обезболивающие против неё бессильны. Но Татум нашла решение. Выход есть всегда. Остальные так не думали. Родители предпочитали страдать и ничего не делать, чем вгоняли Татум в бешенство. Кэмерон не верил в то, что мёртвого можно вернуть к жизни, но это неудивительно. Кэмерон никогда в неё не верил. Все вокруг сдались. Никто не искал возможности всё исправить. Они смирились и страдали, а Татум… не умеет смиряться. И не умеет страдать. Три страницы заклинания позади. Осталась последняя. Татум водила ножом по воздуху, посыпала могилу украденным с чьей-то урны прахом, выдавливала кровь из своей руки и рисовала на земле сваренной дома зеленоватой настойкой спираль. Страницы ветхого фолианта трепетали на ветру, хриплый шёпот срывался с губ, а небо темнело. Кажется, вот-вот снова пойдёт дождь. Природа явно противилась тому, что пыталась сделать Дэдлок, и отчаянно мешала ей. Мёртвые не должны возвращаться к жизни. Но Татум плевать, что думает какая-то там природа. Первые капли дождя ударили по дряхлой бумаге. — Нет! — агрессивно выкрикнула Татум, хлопнув по книге, будто кто-то пытался книгу у неё отобрать. Она подняла голову к небу и нахмурилась, когда на её лицо обрушились холодные капли. — Мне нужно ещё немного времени! Немного! — потребовала она, но капли продолжили одиноко падать с неба. Тогда в спешке Татум вернулась к чтению заклинания. Ветер разыгрывался, воздух стал сырым, а мелкие капельки били куда попало — по книге, по нарисованной спирали, по подсвечникам… Татум читала всё быстрее, но природа её догоняла. Дождь размывал кровь на руке, делая жижу светлее и реже. Свечки агрессивно колыхались внутри баночек-подсвечников, а ветхая книга под пальцами Татум морщилась от воды, которую не видела в залах библиотеки столетиями. Наконец, с уст Татум сорвались последние слова. Одна из свечек погасла. Спираль из настойки то ли размыло, то ли она впиталась в землю. Татум нетерпеливо вскочила на ноги и отошла от могилы на шаг, ожидая и прислушиваясь. Успела? Или нет? Подол чёрного платья и его рукава разлетались от порывов ветра, но холода Татум не чувствовала. Ну же. Давай. Из-за погоды она могла упустить момент, когда земля разверзнется, когда деревянные доски под ней сломаются и сбитая от постоянных ливней почва зашевелится. На мгновение Татум замерла. А может, мгновение это длилось минуту или час. Она в ожидании смотрела на могилу и покусывала и без того искусанную губу. Ну, когда? Давай же. Давай! В этот раз она точно всё сделала правильно. Ни разу не ошиблась в прочтении заклинания. Сварила идеальную настойку. Дала больше крови и больше праха. Всё должно получиться. На этот раз наверняка. Дождь спустился нешуточный. Очень быстро на могиле не стало спирали и растворилась кровь. Древний фолиант превращался в древний мокрый хлам, а свечи захлебнулись водой. Земля не шевелилась. Доски не трещали. Опять… Опять ничего не получилось. Рука кровоточила, но Татум было всё равно. Пусть хоть вся кровь вытечет! Со злости она ударила ногой по выложенным свечам, подхватила с земли книгу и кинжал, а всё остальное бросила. Окровавленная рука измазала собой старинную книжку, чего Дэдлок, естественно, не заметила. Всё насмарку. Снова ничего не вышло! Какая же пламенная ярость разрывала её изнутри в этот момент. Какой же гнев бурлил в её сердце. Этим гневом легко можно выжечь целый округ дотла, но Татум не дарована такая блажь. Она проклята жить наедине с этим гневом и с этой яростью, которую некуда выплеснуть. Казалось, её кожа и плоть выгорят дотла, если она хотя бы попытается это сделать. Подошвы ботинок тонули в грязи, а ноги скользили. Платье мокрое, низ испачкан. Плевать. Татум хрипло дышала, а её грудь тяжело вздымалась. К ботинкам прилипло слишком много грязи, потому Дэдлок остановилась, срезала с них шнурки, сорвала ботинки со своих ног и раскидала в разные стороны. Пусть мама Кэмерона разбирается с таким загрязнением окружающей среды. Дальше Татум пошла босиком. Попадись ей кто угодно на пути, она бы незамедлительно его зарезала, но… Никто не попался. Совсем. А руки так и чесались. Проезжали машины, размахивая дворниками, и только. Естественно, жители Первого не шатались под дождём. Неженки проклятые. Вечно рядом никого не находится, когда хочется кого-то зарезать. Если что-то идёт наперекосяк, то во всём. В замочную скважину дверей своего дома Татум попала ключом только с пятого раза. Руки дрожали, но не от холода или боли, а от переполнявшего её гнева. Изрезанной рукой Татум запачкала дверь, а затем и дверную ручку. На это тоже плевать. Она не образец чистоты и порядка, чтобы переживать из-за таких пустяков. Недовольные пусть скажут спасибо, что это её кровь, а не кровь какого-нибудь потенциально прирезанного мистера МакИнтайра с соседней улицы. Дома дышалось ещё труднее. Стены сковывали и давили как тиски. Запирали наедине с горем. Татум прошла по коридору как фурия и ворвалась на кухню. Зачем? Чёрт его знает. Нужно было куда-то ворваться. Она прокрутилась на месте, глядя на всё сразу и не концентрируя внимание на чём-то одном. Всё казалось таким ярким и броским, будто по глазам резали острым лезвием. Татум шумно втягивала воздух через нос. Платье оставляло мокрые следы на полу, а по волосам стекали капельки воды. Глаза метались из стороны в сторону, а руки всё ещё чесались что-то натворить. Фолиант выскользнул сквозь пальцы и Татум, проигнорировав это, переступила через него. Следом из руки выпал нож. Всё кругом яркое, такое яркое… Татум ненавидела яркое. Так сильно ненавидела. В какой-то момент дышать стало настолько тяжело, что лёгкие скрутило от боли и тогда… Это с криком вырвалось наружу. Одним махом Татум сгребла все чашки, тарелки и вазы, что стояли на столе. Все разом они посыпались на пол, звеня и треща, раскалываясь на куски и разлетаясь по всей поверхности неравномерными осколками. Не желая останавливаться, Татум точно так же смахнула посуду с кухонных полок и со стола около раковины, навалившись на них чуть ли не всем телом. Кастрюли, гремя, покатились по полу, чашки разбились вдребезги, а где-то около её ног грохнулась сковородка с крышкой издав такой громкий и режущий звук, что Татум пришлось зажать уши руками, чтобы её голова не раскололась надвое. Она зажмурилась, а когда открыла глаза, ей показалось, что там, в углу, она снова увидела тень. Ту, которая к ней уже приходила и следила за ней из-за угла, заставляя все внутренности завязываться узлами. Глаза Татум расширились, голос застрял где-то в горле, и она попятилась назад, едва не упав, споткнувшись об ту самую сковородку. А потом в дверном проёме показался Кэмерон. Наконец, на её пути кто-то появился. Татум ощутила новый прилив гнева и отчаяния, потому нащупала первое, что попалось под руку, и метнулась с этим на Кэма, со всей яростью замахнувшись на него скалкой. Его рука взметнулась вверх и сомкнулась на запястье Татум с такой силой, что та захрипела, и занесенная ею скалка грохнулась на пол, добив собой несколько фарфоровых осколков. Ярость бурлила в жилах Татум. Остановиться она не могла. Высвободившись от руки Кэмерона, Татум бросилась на него с кулаками, но парой нехитрых движений он выкрутил ей обе руки и прижал спиной к себе, полностью обездвижив. — Не дёргайся, — буднично сказал он. — А ты стала слабее. Отсутствие тренировок даёт о себе знать. Печально. В ответ на это Татум только сильнее задёргалась, пыхтя и рыча в попытках высвободиться, но все они разбивались об совершенно невозмутимого Кэма. — Понимаю, — понимающе проговорил он, но что он, дьявол его подери, мог понимать? — Мне тоже не доставляет удовольствия бороться с тобой такой слабой. Слишком безвкусно. Татум попыталась оттоптать ему ноги и даже опуститься на пол, лишь бы выскользнуть, но Кэмерон прижал её к себе только крепче. Дышалось натужно. Он передавил ей живот и зажал грудную клетку. — Ты что тут устроила, а? — в его голосе просочилось ненавязчивое недовольство. Волосы на голове Татум перепутались так, что наполовину спрятали её лицо, цеплялись за ресницы, лезли в рот и вообще всячески мешали. — Опять туда ходила, да? — Пусти меня, — прошипела Дэдлок, активно сопротивляясь, пока её тело просто не… сдалось. Раньше такого не бывало. Возможно, это побочный эффект гнева. Он выжигал силы под корень, оставляя после себя аж целое ничего. — Что с ногами? Ботинки где? — спросил Кэм. Татум посмотрела вниз и только после этого поняла, что её ноги в крови и грязи. Она топталась по осколкам, совсем их не ощущая. — А это? — спросил он, отдёрнул порезанную руку Татум и показал ей. Сдавил сильнее. На месте пореза выступила кровь. Чего Кэм добивался? Пристыдить хотел? Дурость какая. — Ты опять сделала это, — голос Кэмерона прозвучал недовольно. Будто его мнением кто-то интересовался. — Посмотри, что наделала. Нужно накладывать швы. Одними шрамами не обойдёшься. — Не твоё дело. — Нельзя вернуть мёртвого к жизни, Татум. — Много ты понимаешь. Я доверяю книгам и науке, а не какому-то… тебе, — выплюнула последнее слово она. — Правда? — деланно наивно уточнил Кэмерон. — И как, успешно? Молчание. — Я просто… Мне помешал дождь. Я не успела дочитать заклинание до того, как пошёл дождь. Наверное, он размыл спираль и… Кэмерон закрыл глаза и тяжело вздохнул. Вздох этот будто наждачная бумага протёрся по уху Татум, и в нём было больше смысла, чем в любых словах. Отчего-то сердце Татум сжалось. Что таилось в этом вздохе? Смирение? Разочарование? Жалость? Безнадёжность? Всё одинаково гадко. — Ритуал сработает, я знаю. Точно знаю. Просто он сложный и я что-то… делаю не так. Признавать это было непросто, но ещё хуже признать, что Кэм может оказаться прав. — Татум. — Голос спокойный и уравновешенный. Серьёзный. Такой, от которого всё внутри покрывалось инеем. Татум не любила, когда он так говорил. Таким голосом люди оповещают кого-то о смерти близкого человека. Татум напряглась, стараясь не подавать виду, что взволнована. — На твоей руке не осталось живого места от порезов. Ритуал не сработал. Перестань пытаться его воскресить. — Я ведьма! — Не сомневаюсь. — Я смогу! — Был бы очень рад за тебя, будь это так. Ну вот, всё внутри… покрылось инеем. Татум смотрела в одну точку перед собой и думала. — Ты просто в меня не веришь, — прошептала она, борясь со слезами, от которых щипало глаза. — Никто в меня не верит. Он бы поверил. Только он это умел. Хотел бы Кэмерон сказать ей, как Шанталь в неё верил. Хотел бы, но нельзя. Шанталь никогда не воспринимал всерьёз всю эту чепуху с картами и ритуалами, но он, как и сама Татум, всегда много лгал. В этом они очень похожи. Если кто и верил в Татум и её таланты, так это Кэм, но она этого не знала. Или не хотела знать. Шанталь же взвалил на неё такую ношу, от которой теперь кровоточила её рука, кровоточили стопы, а по кухне будто тайфун пронёсся. И подобное происходило изо дня в день, а Кэмерон был вынужден наблюдать за её мучениями и не иметь возможности что-то сделать. Ведь он пообещал. Знал, на что подписался, но разве от этого легче? — Умойся. Я отвезу тебя к доктору. Нужно наложить швы. — Кэмерон отпустил Татум и она покачнулась, как будто потеряла точку опоры. Сам же Кэм нашёл небольшую метлу и несколько неумело принялся сметать осколки разбитой кухонной утвари в сторону, чтобы Татум могла выйти с кухни. Зрелище её огорошило. Веник в руках Кэмерона выглядел дико и нелепо. Дико нелепо. — Ну же. Бегом, — поторопил её он. — Или хочешь дождаться, когда с тебя вытечет вся кровь? — Это просто рука, — фыркнула она, хмурясь. — Вот и помой эту просто руку. И просто ногу. Обе. И обязательно просто лицо. — Татум прошла мимо, закатив глаза. Прошла, не ощутив ни капли боли в стопах. — Помощь надо? — Не оборачиваясь, Дэдлок взметнула в воздух руку в предостерегающем жесте, после чего покинула кухню. Кэмерон слегка обречённо осмотрел бардак, поднял с пола сковородки и продолжил мести. Что бы Татум ни творила, теперь в этом всём есть частичка и его вины тоже. Ведь он знал и молчал. И будет молчать. А значит… мети, Кэмерон, и не возмущайся.

***

— О, мой мальчик, мне так жаль, что ты застал всё это, — лепетала миссис Дэдлок, расставляя кастрюли со сковородками по местам. Кэмерон подпирал собой дверной косяк, а около его ног лежал чёрный мусорный мешок, куда Кэм собрал всё то, что осталось от тарелок и чашек так неудачно попавшихся под руку Татум. Фиора дрожащими руками переставляла кухонную утварь с места на место, как будто не могла вспомнить, где та располагалась до прихода бедствия в лице её дочери. Кэм пристально за ней наблюдал. В последнее время Фиора начала часто забываться. Иногда она обсчитывала клиентов. Иногда забывала запереть входные двери дома и даже кондитерской. Могла насыпать больше соли или сахара в тесто или перепутать числа в документации. Из-за этого Клеменс всё чаще просил её уйти домой пораньше, чтобы отдохнуть, но особой пользы Фиоре это не приносило. Зато у Клеменса проблем становилось меньше. Сам же мистер Дэдлок переживал случившееся не лучше жены, хотя молчал об этом. Он вообще стал удивительно неразговорчивым, и даже когда в кондитерской клиенты просили его что-то посоветовать, не находил, что им сказать, будто навык ведения бесед потерялся. Во всём этом депрессивном дурдоме трезвый ум сохранял только Кэмерон, и так как он знал больше других, он всячески пытался ситуацию… облегчать. — Тебе не стоило прибирать самому, Кэмми. Ты мог порезаться или… — Миссис Дэдлок, мне же не пять лет, — с улыбкой напомнил Кэмерон. — Всего лишь убрал пару-тройку осколков. Чепуха. Она остановилась и, тяжело дыша, склонилась над раковиной. — А кровь на двери это?.. — Татум опять ходила на кладбище. Пыталась. Не получилось. Чашки и тарелки приняли огонь на себя, — пояснил Кэм. Миссис Дэдлок закивала, не оборачиваясь, затем сделала глубокий вдох и выпрямилась. Провела рукой по волосам, поправила одежду, потёрла лицо, вероятно, стерев с него слёзы. Только после этого она повернулась к Кэму. Улыбалась, но света в этой улыбке не было. Лицо её оставалось пасмурным с того самого дня. — Бедная девочка, ей так тяжело, — слегка пошатываясь, сказала Фиора, ступила к столу, отодвинула стул и устало на него опустилась. Со стороны казалось, будто она не спала последние полгода. — Я не знаю, как ей помочь. Она не хочет возвращаться в академию. Не хочет со мной говорить. Постоянно ищет способ… вернуть его, — Фиора поёжилась. Кэм засунул руки в карманы, глядя в пол. — Мы же знаем, что это невозможно, — неуверенно продолжала она, как будто сама не до конца верила своим словам и надеялась, что, может быть… Лёгкий проблеск надежды в её глазах только подтвердил предположения Кэма на этот счёт. — Всё произошло слишком внезапно. Пройдёт много времени, прежде чем Татум как-нибудь… успокоится, — тихо сказал Кэмерон, покосившись в коридор. Ему показалось, что он услышал там какое-то шевеление. — До сих пор не могу поверить… — Фиора прижала обе ладони ко лбу, а потом провела ими по волосам. Вид у неё был взволнованный. — Как это могло случиться, Кэмми? Как? — Такое уже бывало раньше. Лайтли МакКинли, помните? — Бедная девочка… За что нашим детям всё это? — Фиора задумчиво покачала головой. — Кого-нибудь наказали уже? — Вроде бы кого-то из тех, кто отвечал за технику безопасности. Миссис Дэдлок на секунду грустно улыбнулась и фыркнула. — Будто это вернёт нам ребёнка. Шанталь не был моим сыном, но он был мне как сын. Как и ты, Кэмми. — Кэмерон улыбнулся. Чистая правда. У него всегда было два отца и две матери. — Милый мой, ты должен беречь себя, слышишь? — Куда я денусь. — Никто из нас не переживёт такого во второй раз. Особенно Татум. — Голос Фиоры дрожал. — Спасибо, что присматриваешь за нашей девочкой. Ей сейчас очень нужен такой человек, как ты. Даже не знаю, как тебя отблагодарить, Кэмми… Сделать тебе чай? У нас остались очень вкусные лимонные пирожные. — Я бы с радостью, миссис Дэдлок, но мне уже пора, — сказал Кэм и поднял с пола пакет с осколками. — Нужно подвезти Татум в больницу, чтобы ей наложили швы. Из-за этого ритуала у неё уже не осталось нетронутой кожи на руке. — Боже мой… — Миссис Дэдлок тяжело выдохнула и приложила ладони к лицу. — Спасибо тебе, солнышко. Спасибо за всё. — Когда мне было шесть лет, я сломал комнатный цветок мамы. Вы прикрыли меня, и сказали, что случайно задели его локтем. Я помню. Теперь мы в расчёте, — подмигнул он и собрался выходить, как вдруг по ту сторону двери заметил тихо прильнувшую к стене Татум. Подслушивала поганка. — Тебе лишь бы шутить, Кэмми, — наконец, миссис Дэдлок улыбнулась, но этого Кэмерон не заметил, глядя на подслушивающую рядом Татум. Мокрые волосы и тень закрывали половину её лица, глаза блестели, как драгоценности, хрупкие пальцы с чёрными ногтями еле касались стены. На ногах уже новые ботинки. Платье тоже сменила на сухое. — Татум, я жду, — крикнул Кэм, сделав вид, что звал Татум с верхнего этажа. Младшая Дэдлок смотрела на него с недоверием и осторожностью, а когда прошло с полминуты, сорвалась с места и пронеслась мимо него на улицу. Кэм повернулся к Фиоре и развёл руками в стороны, после чего с мусорным мешком отправился следом за Татум. За всю дорогу до клиники Татум не проронила ни слова. Смотрела себе под ноги и молчала, сколько бы раз Кэмерон не пытался начать разговор. Выйдя из машины, она отказалась идти под зонтом, двери в больницу спешила открыть сама до того, как это сделает Кэм, и делала это обязательно изрезанной рукой, которая должна была болеть. Наверняка, она и болела, но Татум врала на этот счёт, как и по многим другим поводам. Хотя в холле и коридоре никого не наблюдалось, провожать её в кабинет Татум запретила, поэтому Кэм держался в стороне, но следил, дабы Дэдлок зашла куда надо. Сам же он занял ближайшее к нужной двери кресло. — Порядок? — уточнил Дю Пон, когда Татум вышла из кабинета с перевязанной белым бинтом рукой. Дэдлок проигнорировала вопрос и прошла мимо, недовольно поскубывая бинт. Наверное, чувствовала себя глубоко дискриминированной из-за того, что бинт не был чёрным. Кэмерон быстро её догнал. — Болит? Татум фыркнула и отвернулась. — Это… — …просто рука, — закончил вместо неё Кэм. — Помню. До самой машины Татум продолжала молчать, и лишь проследив, чтобы никто этого не увидел, села в машину Кэма. Подсохшие в клинике волосы на улице снова стали влажными. Дождь предательски продолжал размывать землю и мешать проведению ритуалов. — Что у тебя за дела с моей мамой? — прошипела, наконец, Татум голосом, который не сулил добра. — Подслушивать некрасиво, — метнул ей в ответ Кэм, легонько постукивая пальцами по рулю. — Я была у себя дома, — пробубнила Татум. — Как можно подслушивать у самого себя? Почему ты вообще говоришь с моей мамой? — нервничала она. — Ты должен прекратить этот позор. — Она сама попросила меня приглядывать за тобой. — Мне не нужна нянька. — Тебе нужен… друг. — Кэмерон осторожно подобрал правильное слово, хотя сам с этим обозначением своего положения не соглашался. — Ты мне не друг, — не соглашалась и Татум. — Не спорю. «Я кое-что поинтереснее». Говорить это вслух Кэм, конечно, не стал. — Ты должен немедленно прекратить. — Прекратить не спорить? Разозлившись, Татум дёрнула Кэма за куртку и хлопнула по непоседливым пальцам на руле. — Хватить трепаться с моей мамой. Она может подумать что-то… дрянное. — Глаза Татум с подозрением метались от одного стекла к другому, будто охотились за кем-то на улице. — Ты слишком часто бываешь у меня дома. Люди могут что-то заподозрить. Мама может что-то заподозрить. — Всё нормально, — слегка лениво извернулся Кэм и, перечёркивая всю паранойю Татум, пригладил её влажные волосы за ухо. — У меня завтра свидание с… с кем-то там. Татум горделиво задрала подбородок и сжала губы. Не особенно её эта информация порадовала, поэтому она молниеносно перевела тему. — Что с академией? Ты сказал, кого-то наказали. Выяснили, что было с миной? — Наверное, — неуверенно ответил Кэм. — Я не многое знаю об этом. Главное, что виноватого наказали. — А где сама мина? Есть информация о ней? Мне нужны результаты экспертизы! — Татум… Зачем тебе? — Ты что, не понимаешь? — прошипела она и хлопнула обеими руками в грудь Кэма. — В этом деле что-то не так. Шанталь — поцелованный смертью! Он не мог умереть! — Татум… — Не веди себя так, как все эти тупицы вокруг, — разозлилась она, махнув рукой в сторону. — Почему только одна я вижу, что здесь что-то нечисто? — Это был несчастный случай, Тати. Мне жаль. Такова версия руководства. — Да они же врут! — выпалила она, и в этом выкрике было столько отчаяния, что Кэм не знал, гордиться ему, что Татум настолько умная и замечает всё то, что нужно замечать, или переживать, что она узнает лишнее и тогда ему крышка. Крышка гроба, вероятно. — У тебя нет магии, но я знаю, что ты умеешь видеть вещи, которые… не замечают другие, — неожиданно смягчившись, сказала Татум, коснувшись своей холодной рукой его щеки. — Ты умеешь… — она запнулась, подбирая наиболее уместное слово. — Видеть, как я. Присмотрись! Увидь! Кэмерон вздохнул то ли из-за сырой духоты внутри машины, стёкла которой безнадёжно запотели от тарабанящих осенних капель, то ли из-за того, что в любой другой момент он бы с головой нырнул с Татум в расследование, но сейчас позволить себе это… не мог. Не мог, но за Татум болел. И в глубине души хотел, чтобы она разгадала загадку стратега. Хотел увидеть его кислое лицо и объявить, как сильно гордится своей малышкой, размазавшей по стенке все старания двух здоровых лбов из академии. Но тогда она бы просто урыла Кэма. Шанталю Татум будет рада, его она простит, ведь он поцелованный смертью, и вся вот эта, вот, мишура, а Кэм… обыкновенный банкир без особых загробных историй. Если кому и выгодно, чтобы Татум обо всём узнала в своё время, а не самостоятельно и сейчас, так это как раз таки Кэмерону. Придётся и дальше быть слегка эгоистичным засранцем, втихую болеющим за Татум. — Не знаю, что случилось с той миной, но её, кажется, утилизировали, так что мы уже ничего не узнаем. Ни ритуал, ни расследование не вернут его, Тати. Даже самая сильная ведьма на свете не вернёт. Тебе нужно это принять и перестать создавать на себе новые шрамы. И я не только про руку сейчас говорю. — А если бы это была я? — Татум перешла в наступление. — Если бы там подорвалась я, что бы ты делал, м? — Она смотрела на Кэмерона таким выжигающим взглядом, что непонятно, как его куртка ещё не завоняла дымом. — Если бы меня убило, ты бы не искал способы всё исправить? Ты бы не искал… что-нибудь! Что угодно! Да я самому сатане в вечное рабство сдаться готова, лишь бы это вернуло его! А что бы делал ты? Кэмерон долго не думал. — То же самое, что и ты, наверное. Татум победоносно откинулась спиной на сиденье машины. Ответом она была удовлетворена, хотя Кэму и врать-то не пришлось. Он бы тоже, не задумываясь, сдался в вечное рабство сатане. — Где бы он ни был, он там совсем один, Кэмми. Я обязана испробовать всё, — твёрдо заявила Татум. — А что должен делать я? — уточнил Кэм, заведя мотор. Салон понемногу прогревался, а запотевшие окна просыхали. — Не мешать.

***

Книга за книгой, попытка за попыткой, неудача за неудачей. Терпению Татум приходил конец. День и ночь она проводила за чтением, но ни одна книга не давала реально действующих советов. Кто те тупицы, которые их писали? Татум выбросила себе за спину очередной том из библиотеки. Наверное, её будут искать. Наверное, за её исчезновение кого-то даже накажут, но Дэдлок плевать на это, ведь проклятый талмуд оказался настолько же бесполезным, как и… как и дьявол знает сколько прежних талмудов. Нервы сдавали. Злость вызревала, как помидоры в июле. В кои-то века на улице прекратились дожди и даже вышло солнце. Татум не противилась этому, ведь благодаря солнцу сохли лужи и земля, а значит, можно и дальше проводить ритуалы на кладбище. После того, как дурашка из стеклянного дома заставил её зашить руку и сделать на коже дырок от иглы намного больше, чем их было от ножа, Татум ещё раз провела тот же ритуал. Снова порезала руку, но на сей раз прямо вдоль швов, чтобы крови накопилось побольше, но и в этот раз ритуал не сработал. Он не работал, сколько бы крови Татум не давала. Как только вышло солнце, деревья стряхнули с себя серость и озолотились, как Паркеры на неуплате налогов. Татум с печалью наблюдала за этим из окна. Не за Паркерами, а за деревьями. За тем, как гадкая детвора трясла их и кружилась под падающей листвой; за тем, как ещё более гадкие парочки собирали каштаны и гуляли, будто в их жизни ничего не изменилось; за тем, как люди возвращались домой, неся в руках бумажные пакеты с выпечкой из местных пекарень. В их жизни и впрямь ничего не изменилось. Совсем ничего. Дикая несправедливость. Татум очень хотела, чтобы они страдали так же, как и она. Чтобы они не улыбались, не радовались, не развлекались и вообще желательно наложили на себя руки. Это хоть немного бы их оправдало. Они жили, а Шанталь — нет. Никогда в своей жизни Татум ни по ком так не скучала. Что-то подобное она ощущала, когда была совсем юной и неопытной. Когда Кэмерон её предал и променял на второсортных дегенератов. Это случилось давно и ощущалось иначе. Легче, ведь каким бы Дю Пон ни был, он оставался живым. Татум видела его, слышала, знала, что он… в порядке, хоть и постоянно пыталась исправить эту ужасную оплошность. Шанталя же Татум не видела уже давно. Не видела, не слышала и даже не ощущала его присутствия. Он просто… испарился из её жизни, будто его и не было. Всё, что напоминало о нём, это те вещи, которыми он пользовался дома у Татум. Здесь осталась одна из его рубашек, зубная щётка, наброски докладов, которые он писал на мятой, криво оторванной бумаге, любезно предоставляемой ему Татум из своих запасов. Она читала эти наброски так, как люди перечитывали романтические письма. Ещё недавно он написал это, аккуратно выводя рукой каждую букву. У Шанталя всегда был красивый разборчивый почерк, из-за чего даже его доклады по технике безопасности не отличались от романтических писем. Как человек, вчера писавший это, сегодня мог уже не существовать? Это не укладывалось у Татум в голове. Эту мысль невозможно уловить, осознать и переварить. Кто-то вышел на улицу собирать каштаны так же, как делал это вчера, год назад или десять лет назад, а кто-то не выйдет уже никогда. Никогда. Страшное слово, смысл которого Татум раньше не понимала. А ещё не понимала его силу, ведь «никогда» — это заклинание необратимости. Проклятье, с которым, возможно… ничего нельзя сделать. И человек не понимает его значение, пока в его жизни не случится своё «никогда». Кэмерон говорил, что мёртвого к жизни не вернуть, говорил это таким тоном, будто знал, что ритуалы не будут работать, а кости с картами ослепнут. Татум пыталась связаться с Шанталем через спиритическую доску, но и она оказалась бесполезной. Шанталь не ответил. Не пришёл. Доску Татум выбросила из-за неисправности, но новая оказалась такой же. На растопку отправилось четыре доски, прежде чем Татум начала подозревать, что дело не в них. И не в картах. Руны тоже не помогали. После каждого такого провала Татум вспоминала слова Кэмерона, но ведь он не может быть прав! Откуда ему знать? Он не разбирался ни в магии, ни в смерти. Он не переживал подобное, чтобы понимать. Но он умный, как бы ни хотелось это отрицать. А ещё Кэмерон всегда оказывался с Татум по разные стороны баррикад. Она обязана доказать ему, что он неправ. Дэдлок сделала глубокий вдох, зашторила все шторы на своих окнах и вернулась к чтению. Ничто не стимулировало её так, как возможность в который раз показать Дю Пону, что он неправ. Это давало Татум силы даже в столь смутные времена. Пока она читала, сгорела одна толстая свеча. Дэдлок и не заметила бы этого, если бы комнату не накрыло кромешной тьмой, помешавшей ей дочитать очередную бесполезную книгу. Настолько бесполезную, что даже запустив ею в стену, Татум не почувствовала облегчения. Она включила свет, взглянула на часы и обнаружила, что уже утро… Какого дня? Плевать. Кровь в висках стучала как молоток об наковальню, голова где-то в районе затылка болезненно ныла, а на руках по-прежнему не было никакой полезной информации. Никакой! Всё, что можно было перепробовать, Татум уже перепробовала, и это паникой оседало у неё в груди. Ещё недавно она точно знала, что всё исправит, что свяжется с Шанталем, что вытащит его, а теперь… Она вдруг застыла посреди комнаты, глядя в никуда. Сколько дней прошло с тех пор, как… Сколько? Татум бросилась к коммуникатору, которым практически не пользовалась, и ахнула увидев, что уже… середина октября? Прошло так много времени? Когда? Он же только на прошлой неделе… Татум остановилась посреди комнаты и беспомощно огляделась. Книги, мази, сухостой, перья, черепа и скелеты грызунов — столько всего вокруг, но ничего… Ничего из этого ей не помогло. Она с немым вопросом посмотрела на свои руки. Магия вот так просто оставила её. Бросила в самый тяжёлый момент её жизни. От осознания этого сделалось тошно. Татум годами собирала весь этот хлам, искренне верила и делала всё, чтобы угодить духам предков, а в итоге они поступили с ней вот так? На глазах выступили слёзы. Рядом с ней больше нет лучшего друга. Нет любимого колдовства. Никогда раньше Татум не была настолько несчастна и одинока, как сейчас. У неё не осталось ничего. Как вернуть Шанталя, если в книгах нет решения, а руны слепы? В венах снова закипала ярость. Злоба. По коже носились волны холода и жара, резко сменявших друг друга. Татум ходила сюда-туда по комнате, сжимая и разжимая кулаки. Глубоко внутри неё недавно тлевшая паника загорелась, и от её дыма Дэдлок задыхалась. А что, если ничего не выйдет? Что, если ему уже не помочь? Что, если это… навсегда? Трясущимися руками Татум открыла первую книгу из ближайшей стопки и начала лихорадочно её листать. Где-то должно быть что-то полезное. Обязано быть! Она листала до тех пор, пока, сама того не понимая, не начала рвать пожелтевшие страницы. Хотелось вырвать их все. Вырвать и сжечь. Все до единой! Отчаяние накрыло Татум с головой и она начала хватать все книги подряд и просто рвать их на части, захлёбываясь от подступивших слёз. Страницы разлетались по комнате, переплёты трещали, а под ногтями у Татум появилась кровь. Не в силах приглушить стон беспомощности, плохо скрывавший её желание реветь навзрыд, Татум принялась за шкафы и полки, за кости и свечи, и даже… На мгновение она остановилась перед своим алтарём, беспомощно глядя на него пустыми глазами. Глядя на него, как на предателя. В глазах стояли горькие слёзы, а в чёрной душе — оскорбительное разочарование. Татум немного приспустилась и, не отрывая глаз от алтаря, пальцами нащупала около своих ног массивный гаечный ключ. Она подхватила его и, не поднимая, несмело подступила к алтарю, полного редких реликвий природы и тьмы. Накопившиеся на глазах слёзы потекли вниз, ресницы смахнули их остатки, а затем раздался громкий лязг. Треск. Беспощадные удары. Очнулась Татум, сидя на кухне. Сидела она сама. Перед ней на кроваво-красном столе стояла квадратная белая тарелка. На тарелке лежал стейк, который Татум тихо и смиренно ела, сидя ровно, словно проглотила кол или, чего доброго, заботилась о своей и без того прекрасной осанке. За пределами кухни послышался шорох. Открылась и закрылась входная дверь. Татум продолжала смотреть исключительно в тарелку, игнорируя тихие шаги, которые направлялись к кухне. Три, два… — Приятного, — на кухню заглянул Кэмерон. Татум на него не смотрела, но видела тёмное пятно, мелькнувшее перед глазами. Ответа от неё, разумеется, не последовало, как и приветствия. Она продолжала скрупулёзно-внимательно есть свой стейк. Аномально сдержано. Кэм напрягся, глядя на неё искоса. Татум сидела ровно, не ёрзала и ела чрезмерно аккуратно, а на столе перед ней — ничего кроме тарелки и вилки. Чего это она сидела у себя дома как на официальном приёме? — Всё нормально? — уточнил Кэмерон, оглядывая кухню так, словно ожидал увидеть где-то какую-то… скверность. Татум никогда не ест вот так. Кэм знал её достаточно хорошо, чтобы по форме тарелки понимать, что с Татум что-то не то. — Угу, — промычала она и бросила короткий, смиренный взгляд на Кэма. Смиренный? Он снова осмотрелся, выглянул в коридор, а затем, пробежавшись глазами по лестнице, посмотрел наверх. — Оставлю платье и вернусь, — сказал он и только собрался уходить, как Татум сделалась сговорчивее. — Брось его тут, — командовала она, махнув рукой куда придётся. Пришлось в сторону раковины, но едва ли Татум хотела видеть новое платье там. Кэмерон всё ещё смотрел на неё искоса. — Это кухня, котик. Здесь оно напитается ненужными запахами. Отнесу его наверх. — Не стоит, — отрезала Татум, резко отрубив боковиной вилки кусок мяса и отправив его себе в рот. Кэм посмотрел на стейк, затем на вилку, затем на Татум. Не хочет, чтобы Кэмерон поднялся наверх? Значит, туда ему и нужно. — Мне не сложно. Я вернусь быстро, — непринуждённо пообещал он, наблюдая за её реакцией. А реакция не заставила себя ждать. Вилка со звоном упала на тарелку, а Татум за один короткий миг оказалась рядом с Кэмом и схватилась за платье в его руках. — Сама отнесу, — заявила она, горделиво задрав подбородок. — Ты не знаешь, куда его вешать. — Моя хорошая, я знаю каждый сантиметр твоего тела, а ты сомневаешься в том, знаю ли я где у тебя что висит? Смешно. — Кэмерон сделал шаг в сторону, но Татум тут же уверенно преградила ему путь. Кэм выпятил челюсть, заинтересованно её разглядывая, после чего снова посмотрел наверх. — А чего это мы так бросаемся на амбразуру? — Рыться в шкафу у девушки… неприлично, — придумала на ходу Татум. Кэмерон хмыкнул. Будто она знала, что такое «прилично». — А девушке есть что прятать в шкафу? Что у тебя там? Труп? Тоже мне, секрет, — предположил Кэм, ничуть бы не удивившись подобной находке. В хламе Татум чего только не заведётся. — Не полезу я в твой шкаф. Оставлю платье на кровати. — Кэм сделал шаг в сторону, чтобы обойти Татум, но она снова встала у него на пути. А вот это уже интересно. — Вот блин, — совсем немного удивился Кэмерон и заинтригованно улыбнулся. — У тебя там любовник какой-то? Дай посмотреть, что ли, чем он лучше меня. — Дю Пон сгрёб Татум в сторону и протолкнулся вперёд, несмотря на все её попытки помешать. — Я больше тебя, помнишь? — Он поспешил наверх, успешно отбиваясь от попыток Татум его остановить. Предпоследняя ступенька. Последняя. Кэм прошёл вперёд, повернул к нужной двери, открыл её и услышал, как позади него, стиснув зубы, чертыхнулась Татум. Зайдя в комнату, он и сам сделал то же самое. От увиденного даже гадюка-стратег из Капитолия ругался бы. Точнее, от не-увиденного. Когда Татум сказала, что наверху Кэма ничего не ждёт, он не думал, что ничего в прямом смысле. Комната пустовала. Сдержано-изумлённый взгляд Кэмерона прокатился по полу, столу, полкам, стенам и углам. — Это что, блин, такое? — развёл руками в стороны Кэмерон и обернулся к Татум, которая пряталась у него за спиной. Платье в руках мешало, потому Кэм повесил вешалку с ним на первый попавшийся крючок, прибитый к стене. Раньше на нём висело… что-то там висело точно. Татум гордо задрала подбородок, выпаливая Кэмерона взглядом, как будто решила, что, избавившись от платья, тот примется трепать её. — Что?.. — на выдохе сказал Дю Пон, указывая рукой на пол. — Где?.. Где всё? — Я прибралась, — нахально соврала Татум. — Ты никогда не убираешь! — Я эволюционирую. — Ты издеваешься, а не эволюционируешь, — сказал Кэмерон, зашёл в глубину комнаты и внимательно осмотрелся, будто надеялся найти хоть одну задрипанную колдовскую книгу или не пойми кем обглоданную кость. Он заглянул на ещё недавно переполненные полки, где теперь не осталось ничего кроме пыли. Открыл шкафчики, где лежали её пинцеты, керосин, просроченные крема и свечи, а теперь — ничего. Распахнул шкаф с одеждой, после чего обернулся к Татум с озадаченным, как ей показалось, лицом. Или не показалось… — Не хватает платьев. Где?.. — Я избавилась от платьев, в которых провела провальные ритуалы, — уныло прокаркала Татум. — Они приносили неудачу! Из-за них провалились ритуалы. — Кэмерон закрыл глаза и вздохнул. — Чем ты недоволен? — ощетинилась Дэдлок, обхватив себя руками, будто замёрзла. — Теперь моя комната похожа на твой дом. Наслаждайся! — Мой дом выглядит так, как должен выглядеть мой дом, а твой должен выглядеть как твой. Где хлам? — угрожающим тоном спросил Кэмерон. И чего он так вскипел из-за какого-то мусора? Не может себе его набрать сам? — Там, где ему и место, — не без наслаждения процедила сквозь зубы Татум, еле сдерживаясь от торжествующей ухмылки. — Верни немедленно. В нём вся твоя жизнь. — В мусоре? — оскорбилась Татум. — Ты псих ненормальный. Угроза в глазах Кэма никуда не делась, а когда он глянул Татум за спину, стала ещё резче. — Даже алтарь?.. — его брови в удивлении приподнялись, стоило Кэму не обнаружить в углу комнаты то, что не имело права там не быть. — Ты собирала его всю жизнь. — Плевать. Этот хлам бесполезен! Ритуалы не сработали. — Татум взялась гневно загибать пальцы. — Карты ослепли. В книгах никакой полезной информации. Надоело! Я избавилась от проклятого балласта и тонны мусора. Мог бы меня похвалить за смышлёность. И трудолюбие, — выделила последние два слова Татум. Кэмерон еле заметно покачивал головой, не понимая, издевается она или нет. Вместо похвалы или понимания на Татум свалилась тяжёлая ладонь Кэма, которая схватила её за запястье, сжала как медвежий капкан, и потянула за собой в коридор, а оттуда на лестницу. — Какого дьявола? — чуть не задохнулась от безобразной наглости Дэдлок, едва поспевая за Кэмероном, который волочил её на улицу. — Куда ты меня тащишь? — прошипела она, когда входные двери открылись и Кэм вытащил её на порог. На мгновение он остановился, посмотрев в сторону мусорных баков, затем повернул голову вправо и увидел, как мусоровоз проехал уже с десяток домов вглубь улицы. Татум понадеялась, что на этом всё и закончится, но Кэм потянул её за собой к машине. — Да что с тобой не так? — хрипло шептала она, раздуваясь от злости подобно кобре. — Пусти меня сейчас же. Нет! Это же улица! Нас увидят! — отчаянно сопротивлялась Татум, изворачиваясь и дёргая рукой. Кэмерон же спокойно и целенаправленно волочил её к машине. — Ты оглох? Нас увидят вместе! — Да ты что? — деланно удивился Кэм. — Пусти мою руку, тупица! Твои родители рядом живут! — Татум махнула в сторону, указывая на дворец Дю Понов. — Они нас заметят! — Точно, родители, — будто опомнился Кэмерон, после чего остановился возле пассажирского сидения и повернулся лицом в сторону своего дома. — Эй, м-а-а-ама! — позвал он, отчего у Татум едва не случился приступ. Она бросилась к дверце машины, распахнула её и, ощутив, что Кэм ослабил хват, сиганула в салон, быстро захлопнув за собой дверь. Кэмерон улыбнулся и одобрительно похлопал пальцами по стеклу около Татум. Когда он сел на водительское место, на него обрушилась демоническая лавина. — Совсем с катушек слетел, кретин! — выкрикнула тяжело дышавшая Дэдлок в лицо Дю Пону. Тонкая прядь волос прилипла к её губам, отчего Татум с приоткрытым ртом то вдыхала её, то выдыхала. Щёки охватил бойкий розоватый румянец и в сотую часть не отображающий степень злобы Татум в данный момент. Кэмерон беззвучно улыбался. — Доволен собой, Дю Пон? Сбоку Татум что-то щёлкнуло. Она глянула на стекло своей дверцы и поджала губы. Щёлкнули замки на дверях машины. — Вот теперь доволен, — прокомментировал Кэмерон, повернул ключ и завёл машину. Работала она тихо — мотор шептал как песня. — Зачем притащил меня сюда? Машина медленно тронулась. Татум отстранённо покосилась на фазенду Дю Понов, утешая себя тем, что Марисса не успела увидеть её. Увидеть, как дурацкий сынок Мариссы держал Татум за руку. — Нужно вернуть твой хлам. — Ты идиот? — задала риторический вопрос Татум. — Я выбросила его, тупица банкирская. Он внутри мусоровоза и едет на свалку. Всё. — Она резко дёрнула рукой, будто подчеркнула это слово. — Нет его больше! — Есть. Ты сама сказала, что он в мусоровозе и держит путь на свалку. Мы тоже, — спокойно объявил Кэмерон и повернул на соседнюю улицу. Какое-то время Татум молчала, тупо глядя перед собой, а потом до неё дошёл смысл сказанных им слов. — Я не стану рыться в мусоре. — Станешь. Жила в нём годами — тебе не привыкать. Это была последняя капля. От гнева у Татум так зачесались руки, что, казалось, если она не запустит в Кэма чем-нибудь, то кожа на её руках растопится, как воск, и сползёт с костей. Пальцы хватались за всё подряд, но ничего подходящего не находилось, покуда они не зацепились за бардачок. Татум открыла его и начала швырять в Кэма всё то, что у него там валялось. К счастью, он тоже был коллекционером барахла. В его голову, шею и грудь полетели брелоки, магниты для освежения воздуха, ключи, какие-то чеки, документы и пустые коробки из-под всякой ерунды. — Будто я не прав. — Вместо того, чтобы извиниться, Кэм изворачивался от летевшей в него дребедени, улыбался и продолжал усугублять ситуацию, без проблем при этом ведя машину. Человеком он был абсолютно рвотопровоцирующим, но водителем хорошим. — Не стоило выбрасывать свои вещи, чтобы потом приходилось рыться на свалке. Не я их выбросил, котик, не я. — Ему в плечо прилетела маленькая лампочка с фары, а в висок — моток медной проволоки. — Ты меня явно хочешь. После этих его слов Татум наклонилась вперёд и прижала обе ладони ко лбу. Вот чего ей действительно хотелось, так это кричать, драться и реветь одновременно. Она так злилась, что от этой злости ощущала почти опустошение. А потом ощутила, как её успокаивающе гладили по волосам. Нет, не успокаивающе. Издевательски. Опустошения и след простыл. Татум смахнула с себя руку улыбающегося Кэмерона, приложившись ладонью по ней так, что кожа Кэма чуть не треснула. — Ещё спасибо мне за вещи скажешь. Будто Татум когда-то его говорит. Хоть кому-то. Кэмерон остановил машину неподалёку свалки, чтобы дождаться, когда мусоровоз выгрузится и уедет. Остановился он на безопасном расстоянии, понимая, что его машина может привлечь внимание работников, а это не нужно не только сердитой Татум, но и ему самому. Когда же мусоровоз отправился назад в поселение, Кэмерон заехал на территорию свалки, открыл замки внутри машины и заглушил мотор. — По крайней мере, нам не придётся копаться во всех подряд кучах. — Вечно позитивный Дю Пон снова нашёл позитив. — Нам нужна вон та. — Указал он на кучу, которую несколько минут назад высыпал мусоровоз. — И ты всерьёз собрался разгребать мусор? — недовольно спросила Татум, как будто ответ был для неё не очевидным. — Да, — ответил Кэмерон и пожал плечами. Обыкновенное дело для банкиров, чего уж. — В багажнике есть перчатки. Вроде бы. Подъём, Тати. Нам нужно отсюда убраться до того, как они привезут новую партию мусора. Не веря, что делает это, Татум выскочила из машины и, ворча себе под нос проклятья, пошла за перчатками. Кэмерон захлопнул свою дверцу, подошёл к Татум и открыл багажник. Перчатки действительно были. Одни. Недолго думая, Кэм отдал правую перчатку Татум. Вторую оставил себе. — Дай сюда, — рявкнула она, забрав у него левую перчатку, а правую затолкав ему в руку. — Ты же правша, — напомнил ей Кэм. — Твоего мнения никто не спрашивал, — с гордостью объявила она и пошла к куче. Только Татум могла стать левшой назло кому-то. Назло ужасному Кэму. Сила любви. — Свежий воздух пойдёт тебе на пользу, — всё не унимался с разговорами он, расслабленно следуя за Татум. — Развеешься. — Я не хочу развеиваться. Развеивается прах после кремации, чтобы ты знал. — Кэмерон подошёл к Татум и красноречиво на неё взглянул. — Под ноги смотри, раззява. — Осуждающе ткнула пальцем в землю она, указав на мятые консервные банки. Кэм лишь покачал головой. Ну, на всё в этом мире у Татум найдётся едкий, как щёлочь, комментарий! Пока она, продолжая неразборчиво бубнить, взялась брезгливо откидывать в сторону чьи-то мусорные мешки, Кэмерон осматривал здешние пейзажи. Прежде видеть терриконы мусора и ямы с перегноем ему приходилось нечасто, равно как и наслаждаться запахом свалки. Всей многогранностью её ароматов. Кажется, что-то насчёт этого Татум и бубнила, прижав свободной рукой нос, будто прищепкой. Чтобы не показаться ей халтурщиком, Дю Пон и сам принялся за работу осторожно и внимательно перебирая мусорные мешки. Если бы родные Кэма увидели его здесь за таким делом, то тут бы и закопали. Прямо как это было в детстве, когда Кэм и Татум и дня прожить не могли, чтобы не заняться не пойми какой ерундой не пойми где. Сейчас изменилось немногое — лишь расширился спектр допустимой ерунды, которой можно заняться. — Слушай, этот череп из твоего набора? — без шуток спросил Кэм, приподняв вверх небольшой череп какого-то суслика или вроде того. — Ты что, не видишь, что нет? — недовольно буркнула Татум. — Но хватай его, пригодится, — добавила она и отвернулась дальше рассматривать мусорный террикон. Спустя пятнадцать минут они нашли три мешка, а вскоре и два последних. Повезло, что те почти не порвались и оказались не так глубоко в насыпях хлама, как могли. — Это всё, — громко объявила Татум, распрямилась и изнурённо смахнула со лба пот, которого не было. — Точно? — Кэмерон осмотрелся так внимательно, будто был не прочь ещё что-нибудь прихватить. — А ты присмотрел себе что-то ещё? — уточнила Татум, пройдя мимо Кэмерона и с размаху забросив в его багажник один из своих мешков. Что-то треснуло, что-то хрустнуло и что-то звякнуло, но Дэдлок и глазом не повела. — У меня всё, — заявила она, отряхнула руки, открыла дверь машины, уселась на переднем сидении и громко хлопнула дверцей. Остальные мешки Кэмерон трамбовал самостоятельно. Предсказуемо в багажник они не поместились, поэтому часть из них пришлось бросить в салон на заднее сидение, за чем Татум наблюдала с осуждением. — Придётся оставить машину на мойке. — Кэмерон хлопнул дверью, завёл мотор и поехал, не особенно придя в восторг от того, как сильно мешки Татум успели напитаться не самыми роскошными ароматами. Сама же Дэдлок, морщась, смотрела в окно и молчала. Сегодняшний день был светлым и солнечным. Она могла заняться ритуалом, но вместо этого Кэмерон украл её время ради проклятой свалки. — Нам нужно хорошо откиснуть в душе, — заговорил Кэмерон, заехав на улицу, где жила Татум. Она пропустила его слова мимо ушей, всё ещё глядя в окно. Тогда Кэм решил подъехать к ней с другой стороны. — У меня дома душевая больше. И вода ароматизированная. А ещё есть гора разных гелей и… — Мне не интересно твоё снобистское хвастовство. — Татум, — обратил её внимание на себя Кэм. Наконец, она повернулась к нему лицом. — Я пытаюсь предложить тебе поехать ко мне. — Так бы сразу и сказал, — проворчала она. — Я не был уверен, что просить тебя об этом будет… уместно. Дэдлок посмотрела на него чуть ли не с жалостью. Какого дьявола тащить её на мусорку он счёл уместным, а позвать домой — нет? Татум закатила глаза и покачала головой. Вокруг одни идиоты. Даже Кэм. Особенно Кэм. — Ну, у тебя же душевая больше. И вода ароматизированная… — фыркнула Татум, на что Кэмерон благодарно улыбнулся. — Класс, — сказал он. — Я быстро. Татум и не заметила, как машина припарковалась около её дома. Кэмерон оперативно разгрузил мешки и потащил их в гараж, чтобы с них сошёл неприятный запах гниющей свалки, после чего вернулся обратно на водительское место и поехал уже к своему стеклянному белому недоразумению. В нескольких домах от собственного он вдруг остановился, слегка Татум дезориентировав этим. — И чего мы стоим? Кэм молча указал на свой дом, откуда выходил какой-то человек. Женщина. Татум решила, что это могла быть Марисса, но та никогда бы не оделась так богомерзко. — Горничная, — пояснил Кэм. — Уже уходит. Отлично. Я и забыл, что она сегодня должна прийти. — К тебе приходит горничная? — Ты же знаешь, что да. — Я думала, она появляется и исчезает как привидение. — Ты недалека от истины, Тати, — подтвердил Кэм и подъехал к дому, когда горничная окончательно скрылась из виду. Зайдя на территорию Кэма, Татум вдруг ощутила невероятную усталость. Оказывается сокрушение алтарей и поиск их останков среди барахла порядочно утомляют. — Идёшь в душ? — спросил Кэм и, прежде чем она ответила, продолжил. — Или провести тебя? Уличив в этом очередную западню, Татум насупилась и выхватила из рук Кэма свежую одежду, которую он притащил для неё. Одежду, естественно, свою. — Пойдёшь после меня, — сказала та и направилась в ванную. — Да что в этом такого? — спросил Дю Пон, скорее, в никуда, потому что отвечать ему никто не собирался. Кэм прислонился к стене и по ней устало сполз на пол. Ну, и денёк. Потом он вспомнил, что не отвёз машину на мойку, и день сделался ещё утомительнее. Кэмерон устало откинул голову назад, нащупал в кармане коммуникатор, через который написал одному из водителей отца, чтобы тот забрал машину Кэма и отогнал на мойку. Татум обозначила бы это как снобизм, но ему плевать. Его манила мягкая постель. Каким же блаженным стал момент, когда после душа он до неё добрался. Пропитанная букетом самых лучших ароматов, Татум уже сидела в кровати. Волосы влажные, немного помятые, а не привычно прямые. Хоть у Кэма и хранилось несколько её чёрных платьев, оделась она опять в его футболку и штаны, причём даже не чёрные. Всё бы ничего, но выглядела она задумчивой. Стоило гневу и раздражительности сойти на нет, стоило ей успокоиться и оказаться в тепличных условиях, как она снова начала думать. Несложно догадаться о чём. О ком. — Всё нормально? — осторожно поинтересовался Кэм. Конечно, нет, не нормально, и он это понимал, но как спросить по-другому, не придумал. Опыта в работе с людским горем у него особо не было. Наверное, если бы он тогда, в первый день Шанталя в академии, таки переманил его в свою компанию, стратег вырос бы ещё более депрессивным, чем сейчас. В те времена Кэмерон имел ещё меньше опыта с людским горем. Татум кивнула, задумчиво ковыряя пальцем простыню. — Принести тебе что-нибудь? — подкрадывался к ней Кэм. И фигурально, и буквально, подсев ближе. Дэдлок покачала головой и посмотрела на Кэмерона. Смиренная. Но на этот раз по-нормальному смиренная, а не из-за того, что выкинула какой-то трюк. — Хорошо, что ты… что ты вернул мне вещи, — начала она. Неужели Кэмерона ожидает завуалированная благодарность? — Я сейчас поняла, что хочу, чтобы они были дома. Да ладно? Какая неожиданность. Кто бы мог подумать, что это случится. Вслух этого Кэм, само собой, не сказал. Он ведь не грубиян. По крайней мере, вслух. — Не за что, — ответил Кэмерон. Всё-таки это была благодарность. Завуалированная. — Есть за что, — исправила его Татум. — Не употребляй это выражение. Оно обесценивает твою… помощь. Брови Кэма в удивлении немного приподнялись. Ох, Татум. — Видишь, злиться намного лучше, чем плакать, правда? — проговорился Дю Пон и тут же пожалел, что ляпнул это. Татум напряжённо прищурилась, глядя ему в глаза. — Ты что… ты… — запиналась она, смотря на Кэмерона таким взглядом, словно на неё сошло озарение. И оно таки сошло. — Ты специально потащил меня на свалку? Специально меня поддёргивал? — Татум приоткрыла рот, хватая воздух, на что Кэмерон смотрел спокойно и совсем немного виновато. Он ведь не сделал ничего плохого. Весь день её отвлекал и это работало. На какое-то время Татум не то, чтобы забыла о своём горе, она о нём просто не вспоминала, потому что Кэм помог ей переключить своё внимание. — Ты манипулировал мною, — злилась она. — На самом деле тебе плевать на мой хлам, да? Он был просто поводом? — Нет. Я честно хотел вернуть тебе вещи. Правда. Казалось, Кэмерон не врал. Может быть. Разбираться с этим подробнее Татум не стала. — А знаешь что? — цокнула языком она, надменно рассматривая его лицо. — Я хотела с тобой переспать. — Она помолчала, выдерживая интригу. — Больше не хочу, — фыркнула Татум, отвернулась, улеглась на самый край постели, чтобы быть подальше от Кэма, и с головой закуталась в одеяло. Кэмерон заулыбался то ли из-за её небывалой искренности, то ли из-за того, как его только что обломали. — Отворачиваешься? Кто же так наказывает, а? Ты могла бы, скажем, уйти в другую комнату и спать там, — в шутку предложил Кэм. Услышав это, Татум стянула с себя одеяло, повернулась к Кэму и задумчиво к нему пригляделась. — Да, точно, — неожиданно для самой себя согласилась она, подорвалась с кровати и поспешила в другую комнату. — Спи сам. — Серьёзно? — бросил ей вдогонку Кэм, коря себя за ещё одну ляпнутую глупость. — Ты же понимаешь, что это мой дом, и я могу прийти спать и в твою комнату? — выкрикнул он, когда Татум оказалась вне зоны видимости. — Попробуй, — вызывающе ответила Дэдлок, показательно громко хлопнув дверью, чтобы Кэм точно услышал. — Звучит как приглашение. — Это угроза. Кэм вздохнул и устало распластался на кровати. Возможно, Татум просто хотела побыть одна в тишине. Беспокоить её в тот вечер он не стал. Татум не покидала свою комнату до утра.

***

В следующие несколько дней погода выдалась сухой и солнечной, но Татум не спешила на кладбище устраивать новый ритуал. Она вообще забыла о нём, как будто во сне зубная фея подтёрла ей память. Кэмерон приглядывал за Татум, гадая, что могло так резко переменить её настроение. Дэдлок вела себя тихо, если не сказать прилежно, а когда он предложил поехать к ней домой, чтобы отчистить её вещи и вернуть их на место, она… согласилась. — Можно лить антисептика немного поменьше, — посоветовал Кэмерон, глядя на то, как насыщенно Татум забрызгивала одну из своих дряхлых колдовских книг. Она с непониманием посмотрела на Кэма, взмахнув книгой в одной руке и антисептиком в другой. — Ты сам сказал, что все вещи нужно обеззаразить, — возмутилась та. — Обеззаразить, а не обезобразить, — улыбнулся Дю Пон, на что мрачная туча Дэдлок только покачала головой и метнула обработанную книгу в деревянный ящик, где лежало уже не меньше десятка таких же. С каких пор Татум вот так просто соглашалась работать? Добровольно села к Кэму в машину, а теперь сидела с ним в гараже своего отца и практически не кипишевала. Если бы Кэм не знал её, решил бы, что у Татум хорошее настроение. Но с чего бы? Что он упустил? Почти целый день они потратили на работу в гараже и перенос вещей назад в её берлогу. Там же Кэму представилась возможность лицезреть акт творения — то, как Татум повсюду разбрасывала своё барахло, возвращая в комнату привычный очаровательный хаос. За весь день она ни разу не заговорила про Шанталя или ритуал. На следующий день это повторилось. А потом опять и опять. Какой-нибудь магической бормотухи напилась? Или продумывала очередной план воскрешения? В то, что Татум «переболела», не верилось. В один из вечеров, когда Кэмерон после работы заглянул к Дэдлокам, он решил прямо спросить Татум насчёт ритуала. Она сидела к нему спиной, колупая на столе мешочек с засушенными растениями. — Ты знал, да? — глухо спросила она, не поворачиваясь. — Знал, что ритуалы не сработают? С самого начала знал. Наверное, тебе было очень смешно смотреть на мои старания. — Я не смеялся с тебя. Никогда. — Да? — спросила она, но это не звучало как вопрос. — Когда у кого-то что-то не получается, разве это не смешно? — слегка безразличным голосом вела дальше Татум, обламывая засушенные соцветия и откладывая их в сторону. — Другие бы смеялись. И я бы смеялась, если бы… Если бы не было так грустно. — В желании вернуть друга нет ничего смешного. — Даже если ничего не получается? — Даже так. Татум через плечо глянула на Кэма с жалостью и… улыбкой. Улыбкой, которую Кэмерон не видел после того самого дня ещё ни разу. — Ты тошнотворный, Кэм-Кэм, — фыркнула Татум и вернулась к колупанию гербария. — Всегда к твоим услугам. — Какое-то время Кэм молча наблюдал за ней, а затем решил ещё раз испытать судьбу. — Скоро прощальный вечер в академии. Не хочешь пойти? — Очевидно же, что нет, — проскрежетала зубами Дэдлок, связывая пучок оборванных растений затасканной верёвочкой. — Как скажешь, — мягко согласился Кэмерон. — Но если передумаешь, охотно приглашу тебя на танец, который ты мне задолжала. — Найдёшь себе другую пару. К тебе очередь выстроится, — вальяжно махнула рукой Дэдлок, будто отгоняла приставучую муху. — Без тебя на этом вечере будет пусто. Я тоже не пойду. Задолбали нудные мероприятия. — Нет, Кэмми, ты не понял, — хрипло сказала Татум, перевязывая второй пучок. — Тебе придётся туда пойти. Неважно, хочешь или нет. Пусто на этом убогом вечере будет без тебя. — Она оторвалась от сорняков и посмотрела на Кэма, выжав из себя коварную улыбку. — Какой ты у нас несвободный. Раб высшего общества. Что-то в этом есть. Кэмерон улыбнулся Татум в ответ и опустился на корточки перед ней. — Как ты себя чувствуешь? Только честно. Промычав себе под нос что-то вроде «нормально», Татум продолжила отрывать семена от сухих стебельков. Выглядела она и впрямь бодрее, обычного, не плакала и не смотрела в стену часами напролёт. Кэм всё ещё не доверял тому, что видел, но хотел верить, что ей действительно становится лучше. — Иди уже отсюда, мамочкин танцовщик. Лимит твоего пребывания в моих покоях сильно превышен! — скомандовала Татум, резко махнув пучком засушенной травы в сторону выхода. — Депортируйся вон, пока я не прокляла тебя этой скруткой! Кэм в примирительном жесте выставил перед собой обе руки, а затем поднялся и, не глядя под ноги, вышел из комнаты, ни разу ни на что не наступив и ни во что не врезавшись. Редкая удача. Он задержался у выхода, но после очередного последнего предупреждения Татум всё-таки прикрыл дверь и ушёл. Уже в машине достал коммуникатор и проверил входящие сообщения. Ему писал кто угодно, но всегда не тот, кого он правда ждал. Сколько времени уже прошло? Месяц? От стратега ни слуху, ни духу. В принципе, Кэм и не надеялся, что Дилони будет написывать ему каждую неделю, но прислать за это время хотя бы одно сообщение он мог. Кэм взглянул на номер коммуникатора, который вручил Шанталю тогда, в последний день. Под номером располагалась целая пачка сообщений, отправленных Кэмом. Ни на одно из этих сообщений не пришёл ответ. Стратег даже не прочитал сообщения. Может, потерял коммуникатор? Хотя терять что-то не в его стиле, если это что-то не совесть. Может, выкинул? Кэмерон, размышляя, тарабанил пальцами по рулю. С карты тоже никто денег не снимал. Шанталь и её выкинул? Свинота неблагодарная. Кэмерон набрал очередное сообщение, которое, наверняка, тоже останется без ответа, и отправил. С полминуты он смотрел на экран, продолжая настукивать пальцами какую-то мелодию. Сообщение отправилось. В чёрную дыру, как всегда. Впрочем, думать о том, что столичный тип просто игнорирует его, намного лучше, чем думать о том, что его пришили где-нибудь на задворках Капитолия. Откуда Кэмерону знать, что этого ещё не случилось? Смахнув диалог с Шанталем, точнее, в его случае — монолог, Кэм открыл другой. Сюда писать сообщения тоже бесполезно, поэтому он просто набрал номер и приложил коммуникатор к уху. Долгие гудки. Очень долгие. Звонок прервался. Кэмерон набрал номер снова. Ситуация повторилась. Зная, что с этим человеком иначе не бывает, он позвонил опять. В четвёртый раз гудки заглохли почти сразу. Трубку подняли. Монотонный голос на другом конце возвестил о своём присутствии на линии. Кэм обещал Шанталю держать всё в тайне, но где грань между верностью своему слову и игнорированием проблемы? «Где бы он ни был, он там совсем один». Единственным человеком, который всё ещё мог помочь Шанталю, оставался Кэм. — Аскольд, нужно кое-кого найти.

***

Знакомые улицы. Знакомые дома и торговые лавки. Идеально гладкая дорога, которую каждый день полировала спецтехника. На лице столицы негоже появляться морщинам. Эти десять лет пролетели для Капитолия практически незаметно. Сменились вывески на более современные, кое-где даже построили новые здания, но в остальном столица совсем не ощутила утраченное время. Вернувшись домой, Шанталь как будто вернулся в тот проклятый день. За эти десять лет он пережил так много хорошего и плохого, что возвращение домой выдалось сродни возвращению к стартовой точке. Большим шагом назад. Не было ни радости от того, что он вновь ступает по той земле, на которой родился, ни умиротворения от того, что ссылка в Первый, наконец, закончилась. Больше никакой академии, никаких назойливых тренеров, надменных сокурсников и тренировок, коим не видно конца и края. Теперь он свободен. Почти. Может, поэтому Шанталь и не ощущал никакой одухотворённости по поводу новообретённой свободы? Или же всё вышеперечисленное было вовсе не так ужасно в сравнении с этим протухшим, подобно гнилому болоту, городом, куда он возвратился. Ненормально скучать по месту, куда тебя отослали как в исправительное учреждение. Стоило напоминать себе об этом чаще. В Первом Шанталь тоже поначалу скучал по Капитолию, и это быстро прошло. А что, если прошло навсегда? Что теперь считать своим домом? Шанталь, закрыв глаза, размеренно втянул воздух. С закрытыми глазами Капитолий выглядел лучше. Стоило глаза открыть, как всё его несовершенство лавиной сваливалось на твою голову. Бесконечный галдёж, безвкусные мерцающие яркие краски и люди, словно рой диких ос, заполонивших собой всё пространство. Правда, кое-что всё же изменилось за эти десять лет. Безумная столичная мода продолжила безумствовать дальше. Несочетаемые цвета и фасоны, негармоничные формы, небрежные рисунки на лицах и эти бесноватые парики больше напоминавшие птичьи гнёзда, свитые на высоких столбах. Абсолютное непонимание красоты и всего прекрасного в этом мире. Глядя на эту безнадёжность, захотелось вновь запереться в подсобке, чтобы не видеть как низко пало чувство прекрасного у здешней богемы. Жаль, что подсобки у него больше нет. Да и всего остального тоже. Десять лет назад Шанталь уехал в Первый ни с чем — теперь же ни с чем вернулся обратно, но теперь уже не чувствовал себя из-за этого разбитым и униженным. Шанталь быстро нашёл себе пристанище в трущобах столицы, благо, особых запросов к жилью у него нет, а с едой пришлось повременить, пока он не явился на первую встречу в штаб. В штабе произволу с его стороны не обрадовались, но и он эйфорию от этой встречи не испытал. Пришлось выслушать почти часовую лекцию на тему того, как скверно он поступил, умерев без разрешения. Когда начальство изволило прекратить сотрясать воздух попусту, Шанталь подписал контракт, согласно которому обязался выполнять разного рода работу. В контракте так и было указано — «разнорабочий». Согласно условиям контракта он продал душу дьяволу ровно на пятьдесят заданий, которые следовало выполнять по мере их поступления, то есть на сколько лет это растянется, он предсказать не мог. Сделка считалась добровольной, но не подписаться на неё Шанталь не имел права, потому что штаб обучал его в академии, и теперь он обязан отработать этот их безвозмездный подарок. Если бы Шанталь отказался от работы, то штаб разорвал бы с ним условия того контракта, который они заключили ещё десять лет назад. Круговорот сделок с дьяволом в природе. Хорошим во всей этой мелодраме было то, что теперь штаб обязался ему платить. Чем сложнее задание, тем лучше оно оплачивалось. Перед уходом Шанталь выторговал у начальства аванс и планшет, чтобы с чего-то начинать работу. Не сказать, что запрос осчастливил их, но рациональное зерно в его словах они узрели, потому уже в этот день Шанталь обзавёлся едой, сменной одеждой и средствами гигиены. Когда вечером он жевал свой ужин в глухой тишине лачуги на окраине, в голову полезли неприятные мысли, от которых приходилось отмахиваться как от голодных стервятников. Тишина — рассадник гнетущих воспоминаний и размышлений. Вдвойне хуже, если вокруг тебя серые стены и интерьер как в склепе. Каждый кусок приходилось глотать, прилагая усилия. Шанталь старался думать над тем, как привести новое пристанище в надлежащий вид, как приобрести всё необходимое для жизни и где проводить тренировки. То, что он больше не часть академии, не значило, что тренировки ему больше не нужны. Совсем наоборот — навыки следовало совершенствовать. Возможно, ему потребуется даже больше тренировок, чем в академии. Почему-то эта мысль подействовала на него успокаивающе. Стокли загордился бы такой одержимостью. Вернуться к тренировочному режиму Шанталь решил уже со следующего дня, но так как у него не готов график, остаток вечера он провёл над блокнотом и планшетом, составляя расписание тренировок и прочих дел. Когда список работы на ближайшие несколько дней был готов, Шанталь отправился спать. На часах уже давно перевалило за полночь. Сон упрямо не шёл в его голову. Мысли метались от одного к другому, цеплялись за любую ерунду, а слух реагировал на малейший скрип. Следующая ночь не слишком отличилась, как и несколько других ночей после. Стоило улечься спать, как, кажется, всё на свете начинало мешать Шанталю заснуть. То в комнате становилось слишком светло, то слишком громко цокала стрелка на часах, то постель делалась невыразимо жёсткой. Он переворачивался набок, чтобы не ощущать жёсткость под собой, а уши ограждал от звуков затычками, но и это не работало. Стоило в уши напихать ваты, как в глухой тишине из ниоткуда материализовался тонкий свист. День ото дня глаза горели только сильнее, будто под веки кто-то нарочно насыпал ему песок, а после пробуждения всё чаще болела голова. Пару раз Шанталь по привычке пытался нащупать таблетки, пока не понял, что у него их попросту нет. Список того, что ему позарез нужно, в который раз пополнился. В те счастливые моменты, когда заснуть ему всё же удавалось, его организм переходил на новый уровень издёвок — ночные кошмары. Большинство снов он не запоминал, но всякий раз по ощущениям понимал, что снилось ему что-то плохое. После таких снов он всегда думал, что лучше не спать вовсе. Организм покорно слушался и в последующие дни заснуть ему практически не удавалось. После того, как Шанталь вновь, еле дыша, проснулся после аморфного кошмара, он решил, что с этим нужно что-то делать. В аптеке он приобрёл несколько видов трав, из которых перед сном делал себе чаи. Наука убеждала его в том, что они должны помочь расслабиться и погрузиться в здоровый сон, но нездоровый сон оказался сильнее каких-то там отваров. И снова ночи, когда приходилось пялиться в потолок, но теперь уже с чаем в желудке. Когда даже самый круто приготовленный, совершенно неприемлемый на вкус отвар не сработал, Шанталь купил таблетки от бессонницы. Зная, по какому тонкому льду ходил, к таблеткам он отнёсся со всей серьёзностью. Не перегибал с дозировкой. Употреблял сугубо в соответствии со всеми рекомендациями. Вначале они даже начали ему помогать. Шанталь засыпал в течение получаса и не просыпался от кошмаров. По-настоящему блаженные дни. Но, как и всякая блажь, закончилась она быстро. Снова невнятные ужасы, состоящие из голосов и ломанных абстрактных форм. Снова невозможность заснуть вовремя. В доме постоянно что-то скрипело, заставляя Шанталя навострять уши, иногда что-то скреблось или трещало. Его внимание всецело концентрировалось на звуках, отчего ни о каком сне не могло идти речи. Он упрашивал себя заснуть, считал овец, старался правильно дышать и ни о чём не думать, но чем сильнее старался, тем хуже у него получалось. Хуже, чем пытаться что-то вспомнить, может быть только попытка не вспоминать. Полигон, земля, крики. Кровь, хижина, взрыв. Шанталь не видел всё это со стороны, а потому не знал, что в это время происходило с другими. Он мог только догадываться, отчего его фантазия рисовала такие картины, что хотелось взять скальпель, вырезать её из себя и выбросить. И чему так отчаянно сопротивлялось его нутро? Решению, которое он сам же и принял? Он с самого начала знал, как всё произойдёт, и всё равно теперь его что-то душило, вместо того, чтобы, наконец, отпустить. Ада Паркер больше недоступна. Татум Дэдлок больше недоступна. Всё, что было, осталось в прошлом и отправилось на архивные полки. Хотелось выжечь эти мысли у себя на лбу, чтобы уяснить простые для понимания истины и смириться с ними. Вместо этого каждую ночь на его грудь опускалась невидимая бетонная плита. Дальше так продолжаться не могло. На следующий день Шанталь решил замучить себя тренировками настолько, что в конце дня он плёлся домой, едва волоча ноги. Измотанный, мокрый и грязный. Откиснув в душевой, какое-то время он потратил на приготовление ужина, уборку и чтение, а в конце дня глотнув немного больше снотворных чем обычно, упал на диван и… заснул. Ночью он сумел проспать десять часов, и это чувство было потрясающим. Человеку для счастья иногда нужно так мало… Опасаясь, что новая ночь принесёт новые муки, Шанталь весь следующий день провёл в том же темпе — убойная доза физической активности и снотворное. Методика небезопасная и никому другому он подобное бы не советовал делать, зная, каким боком это могло вылезти, но себя не щадил. Ему не привыкать мучить себя работой на износ. Вскоре последствия дали о себе знать. После очередного тяжёлого дня и таблеток Шанталь заснул, но спустя короткое время проснулся, вскочил с дивана и едва успел добежать до улицы, прежде чем его стошнило. Спазмы от тошноты были самыми болезненными из всех пережитых им в прошлом, а голова после болела ещё два дня. Не сказать, что это стало для него неожиданностью, но с подобным режимом пришлось завязать. Тогда Шанталь решил попробовать кое-что ещё. Идея пришла ему в голову в период работы над первым заданием — небольшой кражей, с выполнением которой проблем не возникло. С каких пор он так думал о кражах?.. Разочарование в самом себе накатывало как прилив и чтобы не возникло желания утопить себя в этом приливе, Шанталь отметал саморазрушительные мысли, держа их за закрытой дверью — ещё одна глупая методика, которая обязательно вылезет боком. Он понимал это и всё равно поступал таким образом. После неудачи со снотворным Шанталь вернулся к тому, что прежде уже помогало ему ощутить гармонию в неспокойной душе. Он вернулся к практикам Гао Ли, в частности, к медитациям. Совмещать их с физической активностью куда правильнее и безопаснее, нежели травить себя таблетками. Стоило прибегнуть к этому методу значительно раньше, но Шанталь опасался, что это утянет его в пучину воспоминаний об академии и сделает только хуже. Гао говорила, что эмоции следует брать под контроль, а не бежать от них — только так можно отыскать гармонию с собой. Человек должен управлять эмоциями, а не эмоции им. Какой бы сильной ни была буря, её всегда можно обуздать. Этим Шанталь и занялся. Поначалу вхождение в состояние спокойствия давалось ему с трудом, но чем больше он работал над собой, тем легче находил покой. Медитации стали островком свободы от самого себя, краткой возможностью отдохнуть и очиститься. Вслед за этим пришёл и сон. Не всегда удавалось выспаться, а кошмары всё ещё очерняли его сны, но их частота заметно сократилась. Шанталь бегал по утрам, выполнял хорошо заученный комплекс тренировок, наладил правильное питание и кое-как облагородил своё жильё. Лачуга на окраине оставляла желать лучшего даже в сравнении с его подсобкой, но он не был особо притязателен, потому довёл до ума то, что у него было. Конечно, всегда можно поселиться в густонаселённом районе, но светиться там у Шанталя желания не возникло. Не успел он выполнить свою первую оплачиваемую работу, как штаб отправил его на… повышение квалификации. Одним из условий службы были периодические групповые учения, которые Шанталю следовало проходить в составе подразделения Феху, куда его зачислили, естественно, ничего о нём не рассказав. Рядом сновали люди в форме с оружием, неподалёку стояли бронированные машины, а вокруг — бескрайний жёлто-оранжевый луг, переполненный холмами, буграми, ямами, балками, зарослями сухой травы и кустарников. На горизонте виднелся ещё и лес. Отделавшись от одной академии, Шанталь не заметил, как загремел в другую. Учения штаба изматывали сильнее тренировок в Первом. Ещё бы, ведь его группу вывезли на полигон куда-то в район Второго округа и бросили там в пустыне на пять дней без возможности принимать нормальный душ, чистить форму и по-людски питаться. Спать приходилось фактически под открытым небом, часто имея дело с местной фауной, хотя даже она казалась Шанталю приятнее людей, с которыми он тут застрял. Тренироваться приходилось в компании дюжины мужчин разного возраста, которые смотрели на него так, словно он задолжал им круглую сумму денег. Особой учтивостью и манерами они не отличались, вели себя как дикари неотёсанные и позволяли себе в перерывах между тренировками распивать спиртные напитки, что было грубым нарушением устава. Никого из них Шанталь не знал, и лучше бы так продолжалось и дальше. Все эти люди выглядели старше его, а ещё они общались между собой, то есть какое-то время уже являлись командой. Разве новых рекрутов не должны собирать в отдельные группы? Шанталь остановился на версии, что его прислали сюда в качестве замены. Возможно, кто-то из группы пострадал и его заменили на Дилони. Шанталь старался не привлекать к себе внимание, вёл себя тише воды и держался в стороне за исключением тех случаев, когда инструкторы требовали обратное. Новоявленные коллеги косо на него поглядывали и почти не разговаривали, что его вполне устраивало. После занятий с инструкторами Шанталь чувствовал себя измождённым больше, чем на тренировках Стокли, а когда вернулся домой, еле сдержался от того, чтобы не обрушиться плашмя на диван и заснуть часов на сорок. И он бы сделал это, не будь таким грязным, словно месяц скитался по канализации. Волосы слиплись и набились пылью, кожа головы зудела, форма в песке, глине и поту, а обувь Шанталь едва стащил с ног. Стопы горели, будто он прошёлся по углям, многочисленные волдыри на пальцах лопнули, и теперь из них сочилась кровь, колени и локти ушиблены, лицо в мелких царапинах, на переносице ссадина, а по всему телу рассыпались синяки разных размеров. Около трёх часов Шанталь потратил на то, чтобы отмыться самому, отмыть свою форму и кое-как залечить раны. Надо отдать учениям должное — после них он спал как убитый ровно до сигнала будильника. На следующий день он снова отправился на коллективные занятия, но на сей раз — теоретические, в основном, посвящённые работе с той или иной новой техникой и оружием. Теоретические занятия нравились ему больше, а вот остальные вели себя так, будто их, таких взрослых и самодостаточных, усадили за школьные парты, ущемив их честь и достоинство. Шанталь же впитывал полезную информацию как губка, а в перерывах между коллоквиумами искал на планшете дополнительную литературу и читал, пока остальные невесть где слонялись, галдели и курили. Долго так продолжаться не могло, потому с ним, в конце концов, заговорили. — Эй, иди к нам, поболтаем. Тебе, наверное, осточертело пялиться в экран, — громко позвал Шанталя один из членов группы. Его громогласный голос эхом прокатился по полупустому залу, из которого на перерыв вышли все инструкторы. — Ты что, глухой? Шанталь делал вид, что не замечает с два десятка устремлённых в его сторону глаз. Если эта компания считает, что начинать знакомство следует с обвинения в глухоте, то лучше и впрямь прикинуться, что он их не услышал. Разумеется, игнорирование только сильнее раззадорило других. Впервые за целый день галдёж компании сошёл на нет. — Гони сюда, хоть познакомимся. Чего сидишь сам? — опять позвал тот же самый голос. — Я занят, — отрезал Шанталь и продолжил заниматься своими делами. Кто-то из парней до вульгарности громко засмеялся, кто-то присвистнул, как будто отказ показался им проявлением грубости и провокацией конфликта. — Сейчас разберусь, — донеслось до ушей Шанталя. Он оторвался от экрана и посмотрел в пустоту прямо перед собой, боковым зрением замечая, как к нему кто-то направлялся. — Ну, что? — послышалось уже совсем рядом. Дилони нехотя повернулся к человеку лицом. Высокий, коротко стриженный, с ухоженной короткой щетиной и хитрыми проницательными глазами. Никакого акцента, никаких отличительных особенностей, по которым можно хотя бы примерно понять с какого региона человек родом. Прежде Шанталь нигде его не видел. — Тебя не научили уважению, да? — Человек не брезговал откровенными провокациями, что говорило только об одном — он не собирался знакомиться с Шанталем и налаживать с ним контакт. Он пришёл с целью докопаться до него. — Мог хотя бы подойти и доброго утра пожелать. — Оно не доброе, — категорично заявил Шанталь, не сводя глаз со своего оппонента. — Теперь уже да. Так что, идём к нашим? — Мне и здесь места достаточно. — Вижу, ты у нас дофига умный, — покачал головой мужчина, плавно переводя взгляд с планшета на руки, плечи и, наконец, лицо Шанталя. Пытался вспомнить видел ли новичка где-либо, но узнавания в его глазах не читалось. — Если тебе ещё не объяснили, лови бесплатный совет — заводи знакомства, иначе, когда будешь умирать, на помощь никто не придёт. — Наверное, это должно было прозвучать угрожающе, но отчего-то такой неоценимый жизненный совет Шанталя улыбнул. — Да, сейчас тебе это кажется смешным, но с чем большим количеством людей ты знаком, тем больше шансов, что тебя прикроют, помогут или вытащат из беспросветной задницы. — Благодарю за совет, учту, — пустым голосом объявил Шанталь и продолжил читать. Парня это разозлило. Он выдернул из рук Дилони планшет и убрал его на лавку, спрятав у себя за спиной. — Слушай, когда с тобой говорят, ясно? Тем более, старшие по званию. Шанталь слегка прищурился. Здесь раздают звания? Ничто во внешнем виде человека не выдавало у него наличие каких-либо званий. — Ты новобранец, да? — не без отвращения спросил незнакомец. — Вас, заноз в заднице, видно за милю. Сначала много выпендриваетесь, создаёте проблемы, а потом нам приходится ваши трупы искать и выносить, чтобы у людей вопросы не возникали. — Парень выставил перед собой палец. — Заруби себе на носу — если попрёшь против своих, Кагана быстро тебя на место посадит. — Кто? — безынтересно моргнул Шанталь, краем глаза заметив, что остальные члены группы постепенно подтягивались к своему другу. — Кагана. Штабный палач, — с пафосным благоговением проговорил «старший по званию». — Кагана разбирается с предателями и теми, кто нарушает правила. В нашей работе выскочкам не место, знаешь ли. Если не хочешь стать его жертвой, следуй правилам и уставу, братишка, — улыбался парень, хлопая Шанталя по плечу. — Я не верю в военные байки, — цинично объявил он, в ответ на что большая часть команды засмеялась. — Дурак, что ли? — выкрикнул один из парней. Его глаза округлились, а улыбка перекосилась, как будто кто-то дал ему подзатыльник. — Кагана не выдумки. Думаешь, вся агентура держится на одних только контрактах? Блин, этот тип точно новобранец, он же ни черта не смыслит! — Вот поэтому я и говорю, что единство важно, братишка, иначе тебя свои же хлопнут, — продолжил тот, кто воображал себя главным. В академии Татум пугала его Смертью, а здесь взрослые мужчины пугают его Палачом. Люди жить не могут без страшных историй. — И кто-нибудь из присутствующих видел этого таинственного Кагану? — не сбавляя градус скептицизма спросил Шанталь, улыбаясь уголками губ. Остальные не понимали, всерьёз он это говорил или нарочно их поддёргивал. Несколько человек переглянулись между собой. — Идиот, Кагана — палач. Тот, кто его видел, уже мёртв. — Как удобно. — Можешь считать это байкой, — махнул рукой бородатый глава. — Мне всё равно. Правда. Я тебя не знаю. Погибнешь или нет — мне без разницы. Но если из-за тебя кто-то пострадает… Мы тебя на том свете найдём и отделаем. — Парень сделал паузу, шумно втянул воздух, деланно осмотрел Шанталя с ног до головы и разочарованно покачал головой. — Ты из какой-то академии, да? Провинциал, сразу видно. Какого фига тебя внедрили в Феху, а? Обычно таких в действующие и укомплектованные подразделения не берут. — А куда берут? — заинтересовался Шанталь, внешне стараясь этого не выдавать. — Берут к тебе подобному ширпотребу. К другим новобранцам. — Парень цокнул языком и хмыкнул, размышляя. — Смутно верится, что ты единственный новобранец в этом сезоне. Шанталь тут же вспомнил про Дейдару. Как минимум, есть ещё она. Спросить о ней или… Нет, едва ли здесь кто-то кого-то знает по имени. — Есть и другие новобранцы. — Есть говоришь… — задумчиво протянул «старший по званию» и обернулся к своим. В этих переглядываниях Шанталь узрел молчаливый диалог. Участникам Феху про назначение Шанталя тоже ничего не сообщили. Как и ему самому. — Вы сказали, что Феху — действующая и укомплектованная группа. Если бы ваше подразделение было укомплектовано, меня бы к вам не перевели, — тихим и спокойным голосом сказал Шанталь. Несколько человек слегка напряглись, что не осталось для Дилони незамеченным. Значит, он на верном пути. — Неужели кого-то из вашей команды постигла кара загадочного Палача? — в голосе Шанталя проскользнула лёгкая нотка иронии, которая сработала как мощный катализатор. — Не занимайся провокациями, — предупредил его парень со щетиной. — И в мыслях не было, — парировал Шанталь. — По контракту я должен работать один, а с вами только повышать квалификацию. Официально меня не прикрепляли к Феху. — Поздравляю, тебя облапошили. — Улыбнулся один из парней, самый низкий из них, то есть примерно одного роста с Шанталем. — В Феху не берут новобранцев даже для учений, — объяснил тот и отвернулся к своему напарнику, жалуясь. — Какого хрена вообще? Неужели не нашлось кого-то квалифицированного? — Мне известно о своём назначении не больше вашего, — елейным голосом продолжал Шанталь. — Так что случилось с предыдущим? — Он облажался, — сухо сказал парень с туго затянутым на затылке хвостиком и бритыми висками. — Облажался, хоть и был профессионалом. Чтобы спасти свою шкуру, подставил нас. Сам смылся, а нам пришлось разгребать за ним дерьмо. Шестеро после этого оказались на больничной койке. Двое из них больше не вернулись в подразделение из-за серьёзных травм. Через три дня того урода нашли с отрубленной головой. Точнее, только голову и нашли. — Самую бесполезную его часть, как оказалось, — скалясь, добавил «старший по званию». — Понимаешь наш скепсис, братишка? Профи оказался дерьмом и нас подставил, а ты даже не профи. Что может пойти не так, правда же?.. — Да, ладно тебе, Вестер, новобранец неплохо себя на полигоне показал, — как бы невзначай бросил парень с хвостиком. — Вроде не безнадёжен. — Не безнадёжен? Он думает, что его в нашу команду подселили чтобы тренироваться! — Вдруг так и есть? — Бред. Нас укомплектовали каким-то новобранцем. Нужно связаться с координатором и узнать, что это за херня. — Или он не такой уж и новобранец, — подхватил тот, с хвостиком, недоверчиво глядя на Шанталя, который с не меньшим подозрением смотрел в ответ. — Какого чёрта вы там столпились? — прогрохотал мужской голос около входа в зал. — Занятие пройдёт не здесь. Вас что, не оповестили? — Да как-то нет, сэр, — проворчал Вестер и поспешил подняться с лавки. Остальные лениво последовали за ним и только тот парень с рыжим хвостиком нарочно задержался, выжидая Шанталя. — Не обращай внимания на Вестера — он просто не любит новобранцев, — заговорил парень. Шанталю в глаза бросилась его раскидистая красочная татуировка, обвивающая левую сторону шеи и спускающаяся к плечу. Смелое, если не сказать недальновидное, решение как для человека вне закона. Такую татуировку сложно скрыть — она заметна издалека. В академии не очень хорошо относились к подобному способу самовыражения, ведь он нивелирует маскировку. — Подумай сам — один из членов команды, с которым мы работали давно, нас подставил и кинул, а тебя тут вообще никто не знает. Ты ещё и рекрут в придачу. Вестер думает, что ты станешь проблемой. — Мне нет дела до того, что он думает, — почти неслышно произнёс Шанталь и направился к выходу из зала. Собеседник увязался за ним. — Я не задержусь в вашей компании. — Значит, ты всё-таки в курсе, почему тебя к нам зачислили? — Рыжий явно пытался вытянуть из Шанталя как можно больше сведений. — Травмированных парней из нашей группы заменили людьми из другого подразделения. Мы ожидали, что и на место того козла пришлют кого-то опытного. Феху — не детская песочница. Шанталь вышел в коридор и направился по прямой. Остальные шли уже далеко впереди. — Кстати, я — Мартелл, а тебя как звать? — Шанталь взглянул на него, не испытывая особого желания вести диалог. — Не знаю, что вам ответить. — Вам? — Из уст Мартелла вырвался смешок. — Со мной на «ты». Я не намного тебя старше. Сам ещё два года назад был новобранцем и огребал от Вестера. Ну, так что? Имя у тебя есть? — Тебя ведь не Мартелл зовут на самом деле, — сказал Шанталь. Мартелл уже приоткрыл рот, чтобы ответить, но заулыбался и промолчал. — Вот именно. Мне тоже нечего тебе сказать. — Можешь сам себе имя придумать, иначе у нас начнут тебя называть Замена или типа того. — Меня устраивает. — На какое-то время между ними повисло затишье, пока его не нарушил сам Шанталь. — Вашего коллегу действительно убил Палач? Откуда такая уверенность? — Ну, а кто ещё мог? — Мартелл зевнул и потянулся. Проникавшее сквозь стёкла солнце делало его ресницы прозрачными, а волосы почти медовыми. — Буквально кто угодно. Кто-нибудь видел как это случилось? — Тебе же сказали — Палача никто никогда не видел. Он не был бы так опасен, если бы кто-то знал, как он выглядит. Шанталь остановился, требовательно посмотрев на Мартелла. — То есть Палачом может быть и любой из вас. — Конечно, — подтвердил он, улыбаясь. — Хреново, правда? Работаешь с кем-то годами, а он оказывается крысой. Заставить людей вроде нас чего-то бояться тяжело. Анонимность Палача пугает больше самого Палача. Кто угодно может тебя зарезать в любой момент, так что… Не нарушай устав и всё будет хорошо. — Мартелл хлопнул Шанталя по спине и, не дожидаясь его, свернул за угол, а оттуда в кабинет, где уже собрались остальные.

***

У штаба есть внештатный ликвидатор. Возможно, не один, а целая группа, хотя в таком случае сохранить анонимность было бы намного труднее. Имея дело с людьми, владеющими оружием, одних только контрактов недостаточно, чтобы этими людьми управлять. У штаба есть свои правила, и чтобы их не нарушали, нужен Бугимен, которого все будут бояться. Возможно, его образ, как это часто бывает, оброс выдумками, но суть остаётся непоколебимой — Палач нужен штабу, а значит, Кагана существует. Он из плоти и крови и у него достаточно навыков для того, чтобы ликвидировать других людей с аналогичными навыками. За совершённый Шанталем недавний произвол в академии его не наказали по той простой причине, что на тот момент он ещё не стал официальным шакалом штаба. Теперь всё будет по-другому. Если он выкинет что-то ещё — за ним явится головорез. Этот факт следовало держать в голове, но заинтересовало Шанталя другое. Десять лет назад убийца, посланный вырезать семью Дилони, не сумел выполнить задачу. За ним тоже прислали Палача? Кагана — единственный человек, который может наверняка знать, что случилось с тем психопатом. И он может знать тех, кто отдаёт приказы. Вот бы выйти с ним на контакт… Через неделю Шанталь снова оказался на курсах повышения квалификации и снова с людьми из Феху. Пока погода позволяла свободно выезжать к равнинам и баракам, штаб вносил в расписание учения. Там, где-то между Первым и Вторым на песчано-каменистых землях Шанталь проходил ужесточённую версию полосы препятствий, учился ездить на новом для него транспорте, стрелять из нового оружия и тренироваться в спаррингах. Как для открытой местности здесь было слишком тихо и слишком жарко что днём, что ночью. Постоянно хотелось сбросить с себя всю лишнюю одежду и опуститься в прохладный водоём. Вместо этого почти всё время приходилось сидеть под солнцем и дышать пряными ароматами сухой травы. Насекомые норовили залезть за шиворот, забивались под шнурки, ползали по ногам, предчувствуя скорое похолодание. Шанталь привычно сидел в стороне на высоком камне и маленькими глотками пил воду, борясь с желанием вылить её себе на голову, чтобы быстрее остыть. Остальные ели, курили, громко разговаривали и периодически на него смотрели. Шанталь тоже на них поглядывал, но делал это незаметно, в отличие от них. На спаррингах он старался не выделяться и позволял бить себя чаще, чем стоило. Да, это не добавляло Шанталю баллов в их глазах, но и демонстрировать всё, чему научился за годы в академии, он не собирался. Складывалось впечатление, что большая часть людей из Феху вообще не учились в академии. Возможно, они проходили подготовку непосредственно в армии, но и на этот счёт Шанталь не был уверен. Он размышлял над тем, как много людей работало на штаб. Сотни? Тысячи? Даже если их тысячи, нехватку персонала штаб точно ощущал. Особенно это касалось тех, кто ходит в «поле»; кто выполняет самую грязную работу, рискуя жизнью каждый раз. Выбирая между работой в улье и работой под пулями, большинство выбирает улей. Не каждый захочет рисковать собой. Не каждый захочет жить в страхе из-за того, что на него выйдут детективы. Прежде Шанталь думал, что на штаб работают элитные бойцы, а кто-то вроде него самого — просто расходный материал, но теперь, глядя на людей из Феху — опытных и сильных, но всё же — он понимал, что штаб набирал всех подряд, всех, кто хочет и готов служить, даже если они не проходили муштру. Им не хватало людей. Особенно не хватало специалистов. Возможно, Шанталь находился не в таком уж и невыгодном положении. Учения проходили относительно спокойно, но Вестер неоднократно навязывал Шанталю свою компанию. То учил его жизни, то учил его биться, а ещё, конечно, постоянно критиковал, причитая, что новобранцам место в бараках. Одни поддерживали Вестера, другие огрызались, третьи — сводили всё в шутку. Мартелл несколько раз пытался утихомирить лидера, но он от того только сильнее заводился. Когда всю группу привезли обратно на базу и Вестер с компанией дорвались до душа и столовой, атмосфера в коллективе наладилась. Вернее, они просто были слишком заняты для того, чтобы интересоваться новобранцем. Шанталю стало очевидно — Вестер хотел выжить его из команды. Наверняка даже жаловался координатору на негодную замену, но ему дали от ворот поворот. Если бы Шанталь мог, он и без его стараний покинул бы это осиное гнездо. Когда компания после теоретических курсов отправилась в столовую на обед, Вестер и землеройка в его голове уже восстановились после изматывающих учений, потому заевшую пластинку заело по новой. — Обязательно сидеть так далеко? — нарочито громко провозгласил тот, надувшись будто индюк. — Блин, Вестер, не начинай. Сколько можно уже? — простонал сидящий рядом Мартелл. — А чего он сидит так далеко? Столовка пустая, а он сидит хер знает где. — Потому что ты воняешь как скунс, — сказал один из парней. Вестер проигнорировал выпад. — Потому что там, где он сидит, окно, — указал на очевидное Мартелл. — Тут хватает окон, но он сидит именно там, — вгрызался дальше Вестер. — Ты посмотри, просто глянь! — Вестер водил пальцем то вправо, то влево. — Он сел в точке, которая находится на одинаковом расстоянии от обоих наших с вами столов. Присмотрись! Самая дальняя точка! Он быкует. Это провокация. — Вестер, жри уже, — пробормотал широкоплечий мужчина в кепке, наминая свою порцию. Вестер же есть не мог, всецело занятый поисками теорий заговора. Шанталь чувствовал, что тот глаз с него не сводит, потому ковырял еду в своей тарелке и никак не мог отправить её в рот. Татум в таких, как он, бросала бутерброды. Шанталь представил как в лицо Вестера летит бутерброд и улыбнулся. — Тебя рассмешил мой вопрос? — А Вестер наблюдал за ним даже дотошнее, чем Шанталь думал. Кустистые брови Вестера сошлись на переносице, глаза щурились, отслеживая каждое движение Шанталя. — Завали хлебало, Вестер, дай ему поесть. Тебе не пофиг, где он сидит? — с набитым ртом сказал кто-то из компании. — Я забочусь о благополучии нашей команды, — заявил Вестер, хлопая себя ладонью по груди. — Сегодня он с нами не ест, а завтра подставит как тот ублюдок. — С тобой даже я уже есть не хочу, — вздохнул Мартелл и с кислым извиняющимся лицом обернулся к Шанталю. Чтобы не нервировать самопровозглашённого «старшего по званию» Шанталь решил быстро доесть свою порцию и уйти. Всё это время Вестер ворчал, возмущался и цеплялся к Шанталю с бессмысленными вопросами, которые тот талантливо пропускал мимо ушей. Из столовой он вышел первым, заметив, что тарелка Вестера до сих пор оставалась почти полной. — Ты куда слинял? — послышалось за спиной. — Я с тобой диалог не заканчивал. Шанталь остановился посреди коридора и тяжело вздохнул, слыша, как приближались шаги Вестера. Наконец, «старший» его догнал и стал перед ним, преграждая собой путь. Вестер был выше, крепче, старше, но угрозы с его стороны Шанталь не чувствовал. Возможно, это раздражало Вестера ещё больше. — Ведёшь себя как назойливая выскочка, — завёл свою тираду он. — Ты кем себя мнишь, что так презираешь нас? Кто тебя продвинул в Феху, а? Ты купил себе место тут? Договорился с кем-то? Шанталь безразлично смотрел на Вестера и молчал. Абсурд, выливавшийся из его уст комментировать невозможно, и, чтобы не сказать что-нибудь… язвительное, Дилони молчал. — Я не презираю вас, — после долгого молчания сказал он и ринулся в сторону, чтобы пройти, но Вестер тут же ему помешал. — Я сказал… ты… никуда… не пойдёшь. Никуда, пока я не разрешу, — максимально членораздельно выговорил тот, став почти впритык. Шанталь посмотрел на него из-подо лба, после чего всё равно двинулся в обход Вестера. Тому не понравилось столь дерзкое проявление неуважения, потому он схватил Шанталя за предплечье и рывком дёрнул на себя. Шанталь до последнего дистанцировался от этого типа и игнорировал его нападки, но момент, когда следовало приосанить его нрав, всё же наступил. Дилони ударил его по руке, высвободил свою и ею же обхватил Вестера вокруг шеи. Когда тот спохватился, в его сонную артерию упирался острый кончик ножа. На мгновение Вестер оцепенел, но, краем глаза увидев нож, приставленный к своей коже, заулыбался. Широко. Удовлетворённо. Он ждал этого с самого первого дня. — И что? — задиристо выплюнул он. — Собираешься проткнуть мою шкуру этим пинцетом? Шанталь молча вдавил кончик ножа в шею Вестера почти проколов её. — Оставь меня в покое, — глухо прошелестел голос Шанталя около уха Вестера. Глаза «старшего» забегали, оценивая ситуацию. Вестер всё ещё улыбался, но тот факт, что его застигли врасплох, да ещё и приставили нож к горлу, напрягал. Как и хладнокровный голос на кончике лезвия. — Иначе что? — хмыкнул Вестер. — Подрежешь меня — и за тобой придёт Палач. Шанталь провернул нож в руке, придавив его всем лезвием к шее Вестера. — А тебе не приходило в голову, что я и есть Палач? — Хватит заливать мне эту херню в уши, новобранец, — небрежно бросил Вестер, хоть Шанталь и ощутил, как у того сковало мышцы. Почему-то после слов про Палача главному стало не так весело. — Никакой ты не Палач. — Уверен? — уточнил Шанталь. Вестер прислушивался, глаза его стреляли во все стороны. — Давай я тебя подрежу и мы проверим придёт ли кто-нибудь за мной. Напоследок он придавил предплечье к шее Вестера сильнее, а затем отпустил его, оттолкнув от себя. Небольшой, но идеально заточенный нож отправился в специальный кармашек на штанах. Вестер отошёл на пару шагов, с презрением осматривая Шанталя с головы до пят, будто впервые его увидел, а затем молча стремительным шагом поспешил к своей компании, которая стояла неподалёку в коридоре и просто… глазела. Про Палача услышали все, и это замечательно. Убедившись, что за ним никто не идёт, Шанталь, наконец, ушёл, уже не услышав разразившуюся в столовой бурю. Когда все вернулись в столовую, Вестер закрыл за собой дверь и повернулся к устремившимся к нему глазам коллег. — Он ведь не может быть Палачом, да? — посмеивался один из парней. Настроение компании загустело и свернулось будто молоко на тепле. — В смысле… это же хрень собачья. Сколько ему лет? Какой Палач? — Да? А ты знаешь сколько Палачу лет, дебил? — Я не знаю сколько ему лет, но точно не вот столько! — парень ткнул пальцем в сторону коридора, где растворился Шанталь. — Они могли нарочно подослать к нам в группу Палача? — Мартелл выразил вслух то, что вертелось на языке у многих. Парни перебрасывались друг с другом немыми сомнениями. — Я имею в виду… после того случая они долго никого к нам не зачисляли, а теперь подкинули рекрута. — Думаешь, он шпион? Думаешь, они нас подозревают? Нам хана или что? Что мне нужно думать? Вестер? Чего заткнулся? Скажи что-нибудь. Тот задумчиво втянул воздух, поглаживая щетину. — Я думаю, что новобранец нас разводит. Сказал это, чтобы мы от него отманались. — Чтобы ты от него отманался, — уточнил лысоватый мужчина. — Да какая разница! — гаркнул Вестер. — Гнида хочет нас запугать, ясно же. — Ты лучше скажи как ему удалось тебя нагнуть. — Ничего ему не удалось, — фыркнул Вестер. — Я просто не сопротивлялся. Я дурак, что ли, чтобы загрызаться с новобранцем? — А со стороны выглядело по-другому, — подначил его Мартелл, склонив голову. — Значит, разуй свои глазёнки и смотри лучше, Марти. — Они нам не доверяют, — тихо сказал парень по имени Наори. Все взгляды устремились к нему. — После того провала они могли что-то заподозрить. Народ, они реально могли его подослать. Выглядит как обычный рекрут. Кому вообще в голову придёт подумать, что он Палач? — Потому что он не Палач, — подчеркнул последнее Вестер, на что Наори махнул рукой, как бы подтверждая свои слова. — Вестер, он напал на тебя. Как-то слишком самонадеянно для рекрута, тебе не кажется? — Он всё время нас провоцировал. Я же говорил, что он провокатор, — стоял на своём Вестер. — То есть ты отметаешь даже малейшую вероятность того, что этот тип может быть Палачом? Вестер молчал, глядя на всех по очереди. Наконец, выдавил такое нежеланное… — Нет, — старался мыслить трезво он. — Я не думаю, что он и есть Кагана, но мы не можем знать этого наверняка. — Мы в заднице. Если они прислали его шпионить за нами, значит, нас подозревают. — Шпионить? — всплеснул руками один из парней. — Да он всё время сидит фиг знает где от нас. — …сидит и наблюдает, — дополнил лысый. — И что теперь делать? — Нужно разузнать Палач он или нет, — вздохнул Вестер. — Мартелл? Выведай у него эту информацию. Зелёные глаза Мартелла округлились, а губы растянулись в беспомощной улыбке. — Я? Почему я? Сам разузнавай. — Мне он ни черта не скажет, а с тобой уже говорил. Я видел. Ты единственный, с кем он говорил, так что это задание выполнишь ты. — Поверить не могу, — пропыхтел тот, качая головой. Он прижал ладони к лицу и потёр его, а когда убрал руки, лицо сильно покраснело. — И как, по-твоему, я должен это узнать, а? — наехал Мартелл. — Как-нибудь уж постарайся. — Охереть, вот это совет. Спасибо. А если он меня прирежет, когда я начну его расспрашивать? — Значит, сделай так, чтобы не прирезал. Мартелл с приоткрытым ртом смотрел на Вестера, ища слова, которые хотелось бы ему высказать, но с языка упрямо ничего не слетало. Он прижал ладонь ко лбу, беспомощно глядя в одну точку, а затем провёл ею по зачёсанным назад волосам, собранным в хвостик на макушке. — Кроме меня в этой группе больше нет, блин, людей или что? — Вестер прав. Ты с ним общался уже. Тебе он может сказать что-то… полезное. — Да не общался я с ним, я просто… — И снова из головы улетучились любые доводы. Мартелл зажмурился, прижав кулак к переносице. — Марти, ты что, боишься его? — самодовольно улыбался главный. Мартелл открыл глаза и недовольно посмотрел на Вестера. — Ты заварил эту кашу, а отдуваться теперь кому-то. Опять. Сам разгребай своё дерьмо. — Если этот выродок — Палач, то это наше общее дерьмо. — Ага, а отдувается за всех опять Мартелл. — Он помолчал, чувствуя, что все взгляды устремлены к нему. — Ладно. Вы все будете мне должны. — Мартелл по очереди ткнул пальцем в грудь каждого, кто стоял рядом с ним. — Так бы и сразу, — одобрительно заявил Вестер. — Мы должны понять с чем имеем дело.

***

— Почему так рано? Вы что, с ночи тут сидите? — проворчал мужчина средних лет, плюхаясь на лавку рядом с Шанталем. Как всегда суетливый, тяжело дышащий, взвинченный. Филин, а именно так представился Шанталю его координатор, всегда приходил в таком виде, будто сначала ехал в переполненном транспорте, где его изрядно помяли, а затем бежал в галоп, чтобы не опоздать. В конечном итоге он всегда приходил сильно заранее назначенного времени. Филин выглядел старше Шанталя лет на пятнадцать. На его голове среди чёрных волос проглядывалась небольшая лысина, на переносице сидели очки в чёрной оправе, а ещё он любил клетчатые рубашки разных цветов. Сегодня поверх расстёгнутого чёрного пальто Филин обмотался длинным клетчатым шарфом — в последние дни порядком похолодало. После заключения контракта Шанталь в штаб не ездил. Связь с начальством он поддерживал через прикреплённого к нему координатора, с которым встречался всегда в одном и том же месте — на кладбище Беллингтон. Это старое кладбище давно перестало быть местом для захоронений, с течением времени превратившись в историческую памятку. Люди сюда практически не захаживали, за исключением редких экскурсий или одиночных попыток любознательных посмотреть на ветхие надгробья именитых поэтов, научных сотрудников или общественных деятелей. Оказавшись тут впервые, Шанталь блуждал по лабиринту престарелых могил около получаса в поисках места встречи. Гранитные, мраморные, бетонные надгробья, попадалась даже древность, созданная из обыкновенного кирпича, семейные склепы, гробницы из металлов и стены памяти — длинные чёрные плиты, исписанные тысячами имён людей погибших во время войн и переворотов. — Вы тоже пришли слишком рано, — парировал Шанталь, боковым зрением наблюдая, как Филин копался в своих папках, шурша бумагами. Извечная история — несмотря на то, что координатор знал куда и зачем идёт, он тратил уйму времени на поиски в своём портфеле нужных бумаг. В процессе этой суеты Филин, смахивающий больше на сыча, бормотал и путался кому и что нужно выдавать, будто в течение дня ему следовало обойти ещё сотню подопечных. — Не то… Не здесь… Качество бумаги просто ужас, и где её такую взяли? А это здесь как оказалось? Чёрт подери, я забыл про… Неважно. Потом разберусь. Ах, вот же! Или… м-м-м, не совсем то. Да что с этим ветром не так? — пожаловался мужчина и поднял голову вверх, как будто искал выключатель от докучающего ветра. — Это осень, господин Филин, — с лёгкой иронией напомнил Шанталь. Филин осуждающе на него посмотрел и продолжил рыться в своих бумагах. Зачем вообще нужны бумаги, Шанталь не понимал, ведь существуют планшеты и коммуникаторы, которые позволяют получать информацию мгновенно, да и личные встречи не отнимали бы время. Филин утверждал, что бумага безопаснее электронных писем, так как вторые может кто-нибудь взломать. После прочтения врученные бумаги следовало сжигать. — Предыдущее задание вы, конечно, выполнили, но грязно. Старайтесь лучше. — Я не оставил следов, сэр. — Вас видела охрана, — на короткий миг недовольно усмехнулся Филин и тут же снова сделался серьёзным. Между его бровями залегла морщина. — Такого происходить не должно. Если вас опознают, разбираться с проблемами будете самостоятельно. Мы подобными вопросами не занимаемся. — Ну, естественно, сэр, — покорно ответил Шанталь, в чём Филин узрел язвительность. Возможно, не напрасно. — Группа, с которой я тренировался, считает, что меня зачислили в их подразделение на постоянной основе, хотя в моём контракте указано… — Вы в их составе, — отрезал Филин, по-совиному удивлённо моргая. — В контракте указано про курсы повышения квалификации, которые вы будете проходить в составе Феху. — Я выполняю только индивидуальную работу, разве не так? — Ну… да, — немного изумлённо подтвердил координатор. То, что Шанталя зачислили не к новобранцам, казалось Филину абсолютно очевидным грамотным решением. — Работать будете индивидуально, а учения проходить в составе подразделения. На задачи в их компании вас никто отправлять не будет. За исключением возможных особых случаев, — уточнил тот, что фактически означало «тебя отправят на групповую работу тогда, когда захотят». — Наконец-то, — не шибко удовлетворённо пробормотал Филин и вручил Шанталю несколько листов бумаги, объединённых скрепкой. — Получай. Шанталь принял из его рук бумаги и взялся читать, пока Филин, борясь с ветром, пытался запихать остальные листы обратно в папки. Пасмурная погода раскисала всё больше, приближая холодный осенний дождь. Первая его капля сорвалась с неба и упала на тонкую белую бумагу в руках Шанталя. Упала на чёрно-белую фотографию человека, размазав треть его лица. Шанталь смотрел на то, как расползался силуэт, рядом с которым значилось «ликвидация». Во рту пересохло. «Ликвидация». Убийство? Ему поручили убийство? Дилони повернулся к координатору с немым вопросом на лице. Филин таращился в ответ, будто не понимал в чём проблема. С неба вразнобой посыпались тяжёлые и холодные капли, с шуршанием приземляющиеся в сухую траву и опавшую листву. — Хотите, чтобы я убил человека? — глухо спросил Шанталь. До чего бессмысленный вопрос. Разумеется, хотят, коль вручили ему такое задание. Координатор наспех затолкал помятые бумаги по папкам, вытащил из портфеля зонт и одним лёгким движением заставил его раскинуться над своей головой. Увесистые капли дождя заколотили по чёрному зонту. — Это ваша следующая задача, — непринуждённо заявил Филин, чей шарф вился змеёй от порывов ветра. — Чем вы опять недовольны? — искренне недоумевал тот. — Посмотрите на размер оплаты. Думаете, другим новобранцам так платят? Вы, друг мой, настоящий счастливчик! — А другие новобранцы тоже убивают? — всё так же глухо спросил Шанталь. Филин немного насупился, явно плохо слыша из-под зонта, что там его подопечный лепетал. — Ах, это же не убийство, а ликвидация! — разочаровано простонал Филин. — У всех разные задачи и… да. Да. Конечно, ликвидируют, когда есть законная цель. Почему нет? В голове Шанталя не укладывалось, как можно столь легкомысленно относиться к чьей-то смерти. Наверняка Филин не раз приходил к подопечным с такими заданиями, возможно, просто привык к этому, но всё же. Полное отсутствие эмпатии и сострадания. Сколько подобных вестей принёс Филин, отчего стал так буднично к этому относиться? Сколько смертей прошло через его руки? Пауза затянулась. Филин замялся и, глядя на то, как Шанталя накрывает дождём, ткнул пальцем на переданные ему бумаги. — Спрячьтесь от дождя, молодой человек, иначе бумаги совсем промокнут, и вы потом ничего там не разберёте. Учтите, второй раз задание я приносить вам не стану. — Я могу получить другую задачу? — осторожно поинтересовался Шанталь, накинув на голову капюшон толстовки, не особенно спасающий от непогоды. — Или обменяться с кем-нибудь? Филин недовольно скривился и медленно покачал головой. — Вы не в магазине, чтобы выбирать товар, — сварливым тоном объяснил Филин. — Мы и без того слишком терпеливы по отношению к вам и произволу, который вы себе позволяете. Не думайте, что случившееся в академии забыто. Это нарушение устава! Ваше спасение, что на тот момент вы ещё не были официально в составе нашей команды, иначе за инициативу вам пришлось бы отвечать по всей строгости устава. Ну, так что… есть ещё какие-то проблемы? — Никаких, — подчинился Шанталь, пристально глядя усталыми чёрными глазами на всегда бодрого координатора. Тот утвердительно кивнул, попрощался и, неспешно обходя одно надгробье за другим, растворился среди них, будто его тут и не было. Бумаги в руках Шанталя поморщились от дождя. Лицо человека размыло более чем на половину, а серая краска грязными потёками поползла вниз. Ликвидация досталась Шанталю впервые. Сроки выполнения — до четырнадцати дней. Ветер сметал с деревьев ещё не опавшую листву, ветви шелестели, стволы трещали. Шанталь свернул бумаги несколько раз, спрятал их под толстовку и поспешил покинуть кладбище, пока не размыло земляные тропинки между могилами. Через две недели их станет на одну больше.

***

Цикорию Далтону сорок три года. Шанталь смахивал его фотографии на планшете, сидя в полупустом кафетерии. За окном галдел транспорт, тучи то сбивались в кучу, то разбегались, уступая место прозрачному осеннему солнцу. Обычный день, не считая того, что Шанталь планировал убийство. Это не укладывалось в голове. Не самозащита. Не задание в академии. Умышленное убийство. Что должно сломаться в голове, чтобы человек его совершил? Шанталь огляделся по сторонам. Уставшая официантка, прогуливающие школьники смеялись за дальним столиком, мужчина без аппетита ковыряющий вилкой салат. Никому нет дела до Шанталя, в то время как он прямо здесь собирал информацию о будущей жертве. Читал заметки про Цикория, листал снимки, изучал его расписание и маршруты. Готовил убийство, изредка прикасаясь к маленькой чашечке травяного чая и почти несладкому кексу. Сумасшествие. На большинстве снимков Цикорий улыбался, но было в этой улыбке что-то фальшивое, наигранное. Прежде чем половина чашки опустела, Шанталь нашёл то, что подтверждало его догадки — Цикорий крутил множество романов, будучи женатым. Измены. Достаточная ли это мотивация для того, чтобы лишить его жизни? Опустошив чашку, Шанталь бросил взгляд на оставшуюся половину кекса. В столице считалось нормой выбрасывать еду. Половина людей в кафе не доедали то, что заказывали и отнюдь не всегда выпивали свои напитки. Эти остатки впоследствии отправлялись в урну. И так каждый день. В каждом кафе и ресторане. Пища выбрасывалась тоннами, даже не будучи испорченной. Шанталь свой кекс доел, хоть тот ему и не понравился. До чего же неловко приходить в кафе, что-то заказывать… Позволять себе это. С недавних пор в карманах Шанталя завелись громко звенящие монеты. Он их не заслужил, но с этим приходилось мириться. Как и с возможностью покупать не только то, что необходимо, но и то, что хочется. А что ему хочется он не знал. За прошедшие десять лет он настолько отвык от жизни в достатке, что вряд ли когда-то перестанет ощущать за него вину. Покончив с кексом, Шанталь собрал вещи в сумку, закинул её через плечо, подобрал отрастающую чёлку назад, заколов несколькими длинными, тонкими, как иглы, невидимками, после чего приложил коммуникатор к сканеру на стене. Деньги списались с его счёта, и он спокойно проследовал к выходу из кафе. Он уже потянулся к ручке на двери, как вдруг в него кто-то врезался и коммуникатор сквозь пальцы вылетел на кафельный пол. — Бог ты мой, простите, пожалуйста, — залепетал человек, пытаясь поднять коммуникатор, но Шанталь уже опустился и подобрал его сам. Коммуникатор уцелел, что неудивительно, учитывая, сколько тот стоил. Деньги решают слишком многое. Шанталь поднял голову и только собрался ответить седовласому мужчине, как тот изумился. — О, Эрседу! Юный Сколетти, как приятно с тобой увидеться. Ты же был рыжим?.. Человек вёл себя так, будто Шанталя знал. Вернее, знал некого Эрседу. От сердца отлегло. Не успел Шанталь распереживаться, как это уже не потребовалось. Его просто с кем-то перепутали. — Прошу прощения, вы обознались, — побледнев, сказал он и выпрямился, пряча коммуникатор в карман сумки. Улыбка разочаровано сошла с лица мужчины. Присмотрелся и, видимо, понял, что перед ним незнакомец. Немудрено, человек пожилой, да ещё и в очках. — О, — неловко выдохнул тот и замешкался. — И… извините. Вы просто напомнили мне знакомого. Простите. Ваш коммуникатор… — В порядке. Благодарю. Позволите? — спросил Шанталь, указывая на дверь. Мужчина, кивая, отошёл в сторону, позволяя Дилони ретироваться. Он поспешил прочь от кафе, на ходу размышляя про Эрседу, с которым его перепутали. Неужели между ними такое сходство, что их можно перепутать? Шанталь ничего не слышал о семье Сколетти и, тем более, не сталкивался с ними прежде. Сколетти не приходились ему родственниками, а значит, где-то в столице, возможно, живёт человек похожий на Шанталя. Занятно. На следующий день Шанталь вновь проснулся рано, ведь к пяти утра ему следовало прибыть в парк. Он натёр волосы тёмно-красным порошком, надел кепку и свободную, подходящую для тренировки одежду без особых изысков. Ровно в 5:15 в парке фонтанов показался человек. Шанталь нарочно бежал так медленно, как только мог, чтобы Цикорий его обошёл. Как только это случилось, Дилони остановился, провожая взглядом удалявшуюся фигуру. Три раза в неделю в промежутке с 5 до 5:30 утра Далтон отправлялся на пробежку. Парк фонтанов отличное место для уединения — в столь раннюю пору прогуливающихся здесь не встретить. Опасность безлюдных мест слишком недооценена. Цикорий бежал дальше. Когда расстояние между ними достигло нужной отметки, Шанталь неспешно пошёл за ним. В парке фонтанов нет камер, а в это время суток и со свидетелями проблем не возникнет. Кругом густая роща из раскидистых деревьев и кустарников, прерывающаяся одинокими мраморными фонтанами, обросшими вьющимися растениями и мхом. Тихо. Пусто. Хорошее место для того, чтобы от кого-то избавиться. Шанталь спокойно шёл за Цикорием, держась поодаль. Рука потянулась к сумке, внутри которой был нож. Пистолет — слишком шумно. Яд? Могут выйти на покупателя. Ударить чем-то тяжёлым по голове? Грязно и красноречиво. Убийца на озере тоже орудовал ножом. Жестокая ирония или холодная логика. Годами на Шанталя пытались повесить ярмо убийцы, а теперь он принимал его сам, добровольно. Его десятилетнее сопротивление свелось к тому, что он всё равно стал тем, кого в нём хотели видеть. Злой рок или недостаток приложенных усилий? А, может, третий вариант, до недавнего Шанталю непонятный. Дорожка, по которой бежал Цикорий, сворачивала влево. Вместо парка перед глазами Дилони всплыла другая роща. Лес. Вместо журчащей воды в фонтанах — молчаливое озеро. Шанталь остановился резко, будто наткнулся на прозрачную стену. Тот убийца преследовал родителей также? Выслеживал. Охотился. А ещё у него не было имени и лица. У Шанталя тоже не осталось имени и лица. Цикорий удалялся. Пора его догонять. Нельзя стоять истуканом, но Шанталь не мог сдвинуться с места. Нужно взять себя в руки. Действовать. Он закрыл глаза, сделал глубокий вдох, а когда открыл их, Далтона и след простыл. Стоило погнаться за ним. Набраться решимости и выполнить задание. Шанталь должен стать полезным штабу, иначе ему не жить. Вместо этого он не мог даже приблизиться к своей цели. А ведь он готовился. Изучал жизнь жертвы, подобрал оружие, даже морально себя накрутил, но ничего из этого не помогло ему хотя бы подойти к Далтону. Шанталь просто не смог. Дал ему уйти и в тайне радовался тому, что это случилось. Домой Шанталь вернулся в скверном расположении духа. Он ощущал бы себя ужасно вне зависимости от того, выполнил работу или нет. Работу. Кто придумал называть это работой? Кто придумал зарабатывать на этом? Нет, так не пойдёт. Нельзя изводить себя по каждому поводу. С новой реальностью нужно уживаться, а не отторгать её, лелея моральные принципы. Мораль не поможет ему выжить, а праведность не вознаградится. Да и какой из него праведник? Хвататься за своё прошлое всё равно, что ловить ветер голыми руками. Назад дороги нет и никогда не будет. К Далтону стоило подойти. Подойти и сделать всё быстро. Шанталь ведь может. Умеет. Ему по силам. Ему не нужно оружие для того, чтобы убить кого-то. Через два дня Шанталь сел на лавку внутри септы, где Цикорий молился в одном из первых рядов. Людей на службе собралось немного, но молились они с такой самоотдачей, что ничего вокруг себя не замечали. Шанталь перевёл взгляд на высокие скульптуры по обе стороны алтаря. Скульптуры изображали святых, которым люди и молились. В зале стояла духота из-за десятков, если не сотни горящих одновременно свечей. Свечи тлели на всех возможных поверхностях, заливали воском канделябры и играли тенями на стенах. Шанталь не мог не вспомнить Татум. Её одержимость тем, чего не существует. Слепую веру ни во что. Люди в септе, как и Татум, занимались самообманом. Решали свои проблемы посредством выдумок. Интересно, о чём переживал Цикорий? О том, чтобы жена не узнала про его многочисленные измены? Далтон покинул септу с вдумчиво-скорбным выражением лица. Наверное, снизошло озарение во время чтения унылой молитвы. Путь от септы до дома Цикория тоже подходил для того, чтобы расправиться с ним, но Шанталь… Опять не нашёл в себе смелости приблизиться. Нельзя ощущать муки совести за то, чего ты даже не совершил. Цикорий Далтон должен умереть. От руки Шанталя или кого-то другого. Он уже мертвец. И Шанталь тоже им станет, если не решится его устранить. Через три дня на рассвете Шанталь неспешно бежал по парку фонтанов. Над узкими земляными стезями перекатывалась медного цвета листва. Воздух царапал горло, камешки хрустели под обувью, вода монотонно шумела в фонтанах. Цикорий обошёл Шанталя, как и в прошлый раз, не обратив на него внимания. Сегодня Шанталь не остался стоять на месте — он последовал за Далтоном. Этим утром с ним не было сумки, коммуникатора и даже ножа, зато была решимость, наконец, покончить с целью. Когда, петляя извилистыми дорожками, Цикорий выбежал на небольшую открытую площадку, Шанталь прибавил шагу. В окружении деревьев в самом центре площадки высился массивный старый фонтан. Тихое и тёмное место, особенно перед рассветом. Подобравшись к Цикорию достаточно близко, Шанталь споткнулся о собственную ногу, грузно упал на землю и застонал. Далтон услышал звуки суматохи за спиной и обернулся. Заметив хватающегося за ногу Шанталя, ринулся к нему. — Вы в порядке? — отозвался Далтон. — Помощь нужна? — Да нет, наверное… — пролепетал Шанталь, нелепо поднимаясь с земли и едва упираясь на левую ногу. Он супился и мялся от боли, которой… не было. — Проклятая обувь. Так и знал, что она не подойдёт для пробежек. — Шанталь поджал губы, потирая ногу и щупая щиколотку. — Похоже, растяжение. — Вызвать вам неотложку? — спросил Цикорий, понимающе глядя на обувь Шанталя, который нарочно обул весьма скромные кеды с тонкой подошвой. — Неотложку? Из-за растяжения? Хватит с меня на сегодня того позора, который вам пришлось увидеть. Позвоню сестре, она меня подберёт. — Дилони начал хлопать руками по карманам чёрной толстовки, а затем и по карманам штанов. Тяжёлый вздох. — Чёрт. Я потерял коммуникатор. — Возьмите мой, — тут же предложил Цикорий, вытащил его из кармана и протянул Шанталю. На лице Дилони отобразилось блаженное облегчение и благодарность. — Вы меня очень выручили, — выдохнул он и, улыбаясь, принял коммуникатор. Цикорий тоже выдавил улыбку, но когда Шанталь вместо того, чтобы набрать номер сестры, затолкал коммуникатор в задний карман своих штанов, улыбка Далтона исказилась гримасой. Спрятав коммуникатор, Шанталь вытащил из того же кармана тонкие чёрные перчатки, которые быстро натянул на руки. Сострадание Цикория сменилось непониманием, непонимание — возмущением, а возмущение — страхом. Взгляд Цикория встретился с взглядом Шанталя, и в тот момент что-то внутри Далтона закаменело и разлетелось на куски. Встретившийся ему незнакомец преобразился на глазах. Он больше не хватался за ногу, а стоял ровно. Глаза тёмные, как бездна, и до ненормального смиренное выражение, не сулящее ничего доброго. Цикорий дёрнулся с места, но его остановила рука в чёрной перчатке. Вцепилась крепко. Далтон растерялся. Этот парень уступал ему в росте и весе, но хват у него оказался удивительно сильный, а скорость пугающая. Шанталь схватил Далтона за предплечье, отвёл его назад, прокрутился и вывернул чуть не наизнанку. Только Цикорий открыл рот, чтобы закричать, как Шанталь толкнул его к краю фонтана, ударил ногой по спине и придавил, чтобы Далтон не ускользнул. Свободной рукой Шанталь обхватил Цикория за шею и толкнул его голову в воду. Монотонное журчание воды, вытекающей из многочисленных каменных труб, перекрыло звуки панического барахтанья Далтона. Тот извивался изо всех сил, грёб ногами, размахивал руками, то хватаясь за край фонтана, чтобы оттолкнуться от него, то панически расплёскивая воду. Холодные капли летели во все стороны, быстро промочив одежду Шанталя. Всё тело Далтона отчаянно боролось за жизнь, любыми доступными способами норовя вырваться из ловушки, пусть и тщетно. Тем не менее, он пытался. Шанталь пустыми глазами наблюдал эти попытки, эту жажду выжить, сделать вдох, выплюнуть воду из лёгких. Он смотрел на предсмертную панику, конвульсии и борьбу, ощущая влагу на собственных ресницах. Вовсе не из-за воды из фонтана. И без того сомнительная уверенность дала трещину. Может, убрать руку и позволить Цикорию сделать спасительный вдох? Но что потом? Он его видел. Он его узнает. Далтону больше нельзя жить. Чтобы не дать себе вновь отступить, Шанталь только сильнее вдавил подошву в спину Далтона и крепче сдавил его шею. Ещё немного, и шейные позвонки под его пальцами рассыплются в порох от такого давления. Внутри фонтана вокруг головы мужчины забурлила и вспенилась вода. Он кричал, захлёбывался, а Шанталь просто смотрел. По чёрным волосам стекала холодная вода, на лице мешаясь со слезами. Далтон хотел жить. Как же сильно он хотел жить. Шанталь такого желания никогда не знал. Он шмыгнул носом, прошептав ни на что не влияющее слово. «Прости». Вода лилась по боковине фонтана, намочила спортивную форму Далтона и расползлась тёмным пятном на земле под его телом. В воздухе стоял запах какой обычно бывает после дождя. Руки Далтона почти перестали размахивать во все стороны, тело больше не извивалось так бешено. Сопротивление плавно сходило на нет. Как свеча, которая догорает. Огонёк уменьшается, шатается, будто на него налетел ураган, а потом — темнота. Слёзы махнули вниз по щекам Шанталя и скатились с его подбородка. Больше не было судорог. Тело обмякло, а рука беспомощно повисла на краю фонтана. Бурление внутри него прекратилось. Пена растворилась в динамичных водных потоках, вьющихся из десятков мелких труб. Почувствовав, что жертва больше не сопротивляется, Шанталь убрал ногу с её спины и хотел отпустить шею, но засомневался в том, достаточно ли продержал Далтона под водой. Лучше перестраховаться. Когда стало ясно, что с жертвой точно покончено, Шанталь разжал пальцы и убрал руку. Цикорий Далтон остался лежать в том же положении — криво стоял на коленях, перевалившись за край фонтана. Голова опущена в воду, одежда мокрая, штаны в коленях потёртые, набитые смесью песка и земли. На руке, повисшей у края фонтана, подорванные ногтевые пластины. Пальцы в крови. На подкашивающихся ногах Шанталь отступил назад. Он сделал это. Ему горевать, что он забрал чужую жизнь? Тешиться, что штаб не накажет за провал? Всё казалось таким ненастоящим, прямо как тогда, десять лет назад. Тишина, мерное журчание воды, предрассветные сумерки и тело мёртвого человека всего в нескольких шагах. Святые угодники, что же он натворил. Шанталь глубоко вдохнул, выпрямился и подошёл к Далтону. Оставлять его в таком положении — верх неблагоразумия, поэтому Дилони схватил Цикория под мышки, приподнял и потащил внутрь фонтана. Зная положение дел в этом парке, Далтона заметят тут в лучшем случае тогда, когда он начнёт источать смрад. Ноги Цикория сунулись по земле, руки уже лежали в воде. Шанталь стал на ступеньку, ещё немного его приподнял, а затем краем глаза заметил тень. Поднял голову и увидел стоящего неподалёку парня лет восемнадцати. Сердце глухо стукнуло по вискам. Нет. Нет, только не это. Потрясённый парень стоял с приоткрытым ртом и переводил взгляд с Шанталя на Далтона и наоборот, а затем… сорвался с места и побежал в галоп. Тело выпало из рук Шанталя, и он встал в полный рост, балансируя одной ногой на краю фонтана. Парень мчал так быстро, что нет сомнений — совсем скоро он выберется в жилые кварталы и тогда… Тогда все узнают. И это если ранее по пути ему никто не встретится. Свидетель. У преступления появился свидетель. Шанталь посмотрел на труп Далтона, а затем взглянул на бегущего парня. Нет, этого юнца ему не заказывали. Нельзя убивать всех подряд. Он едва пересилил себя, чтобы ликвидировать Далтона, а теперь ему следует лишить жизни ещё и этого человека? Ради чего? Шанталь сглотнул, чувствуя, как время утекает сквозь его пальцы. Чем дольше он медлил, тем больше шансов, что парень кого-то встретит и… Это обернётся непоправимой катастрофой. Дилони, колеблясь, посмотрел на безжизненное тело Далтона, а когда поднял голову, юноша уже потерялся из виду. Нельзя идти за ним. Нельзя создавать сопутствующие жертвы. Нет. Это промах Шанталя. Он был недостаточно внимателен. Но незнакомец видел его. Видел и сможет описать. Детективы составят фоторобот и, возможно, узнают в нём недавно погибшего парня из академии. Поймут, что его смерть — ложь, начнут расследование и выйдут на тех, кто Дилони помогал. Его нельзя отпускать. Шанталь рывком толкнул Цикория в фонтан. Тот всем телом погрузился в воду. Лица его Шанталь больше не увидел. Спустившись с выступа, он сорвался с места и, что было духу, побежал за свидетелем. Он свернул раз, другой, пробежал под низко свисающими пожелтевшими ветвями, подняв в воздух мелкие листочки, и, наконец, оказался на одной дороге с размашисто махавшим конечностями юношей. Не спортсмен, а любитель. Догнать его будет несложно. А дальше? Что с ним делать дальше? Услышав шаги преследователя, парень обернулся. Глаза навыкате, воздух хватал жадно, как рыба, выброшенная на берег. Он бежал на пределе возможностей, но Дилони неумолимо его нагонял. Мелкие камешки и пыль разлетались из-под подошв, как вода из-под содрогавшейся руки Далтона. Расстояние между охотником и жертвой фатально сокращалось. В какой-то момент, запаниковав, парень истошно завопил. От неожиданности Шанталь встрепенулся как от удара током. Угольные глаза замельтешили по сторонам в надежде, что поблизости никого нет и никто не услышит этот отчаянный выкрик о помощи. Теперь с ним точно следовало заканчивать и убегать, пока ещё есть такая возможность. Шанталь прибавил в скорости, в отличие от юноши, не ощущая ни усталости, ни нехватки воздуха. Расстояния между ними практически не осталось. Дилони почти достиг своей цели. Почти. Этот парень, как и Далтон, цеплялся за жизнь до последнего. Парень набрал воздух, чтобы выкрикнуть о помощи снова, но не успел открыть рот, как в него вцепилась рука. Рука убийцы так сильно потянула его назад, что юноша на полном ходу рухнул на спину. Из лёгких вышибло последний воздух, а сердце размозжило об рёбра. Позвоночник юноши охватили удушливые спазмы, а его лицо исказилось от острой боли, но вопреки этому он всё равно порывался бежать. Кровь в его висках грохотала в такт единственной мысли в голове — беги, беги, беги! Повалив свидетеля, Шанталь упал на колени рядом с ним, а когда тот привстал, всё ещё на что-то надеясь, Дилони крепко обхватил его шею обеими руками, потянул на себя и резко вздёрнул. В этот момент выражение «испустил дух» обрело для Шанталя новое значение. Так же, как и в случае с Далтоном, тело свидетеля резко стало бесформенным и тяжёлым. Юноша безвольно сполз на землю. Шанталь быстро пробежался по карманам бегуна, нащупал там коммуникатор и забрал его. Повторять ту же самую ошибку второй раз Дилони не смел. Он быстро встал, отряхнулся и, не теряя времени, рванул прочь с места преступления. Появление незапланированного свидетеля обдало его организм такой дозой адреналина, что Шанталь и опомниться не успел, как оказался дома. В безопасности. Если к этой лачуге вообще применимо такое слово. Первое время он просто расхаживал по комнате, не в состоянии остановиться. Он на повторе прокручивал в голове случившееся, выискивая прорехи, которые могли привести детективов к нему. Шанталь не заметил как оказался за столом и как опустела его тарелка. Когда эмоции поутихли, его начало мутить, завтрак застрял в горле, а перед глазами стояли лишь мёртвые тела. Два мёртвых тела за один раз. Два. Его крохотная невнимательность стоила жизни человеку, который не должен был сегодня умереть. Случайному человеку. Совсем молодому. Шанталь взялся за голову, ужасаясь собственному проступку. Да он выжил из ума! Убил двоих людей. Двоих. Убил двоих… Они не вернутся домой. Близкие их больше не увидят. Убитых закопают в земле и назовут это «последний путь». Шанталь даже не знал имени того второго парня. Сколько горя он сегодня принёс их семьям. Сколько горя… Он опустил голову на стол и так просидел несколько часов. Шея давно затекла, как и ноги, от затылка ко лбу ползла тупая боль. Когда она стала невыносима, Шанталь встал из-за стола и несколько раз умыл лицо холодной водой, смочил ею волосы и зачесал ладонью назад. Они сползли на бок. На лбу отпечаталась широкая красная полоса, глаза тоже покраснели, а лицо напротив побледнело так, будто его сейчас стошнит. Сегодня Шанталь вынес смертный приговор двум людям, поставив свою жизнь выше их. Кто он такой, чтобы решать кому жить, а кому умереть? В конечном итоге это его выбор. Его выбор убить кого-то, чтобы жить самому. Он мог поступить по-другому, и тогда бы для него всё закончилось. Он этого не сделал. Неважно, что им двигало — важен результат. Сегодня он выбрал отнять две жизни. Их кровь на его руках. И всегда будет. Как и кровь того парня в академии. Тогда он тоже выбрал себя, а не его, хотя некоторые в тот день отказались от задания. Шанталь выбрал сдать окаянный экзамен. Он вырос совсем не тем человеком, которого растили в нём родители. Ошибка природы. Через несколько дней его коммуникатор просигналил о входящем сообщении. На счёт поступили деньги. Круглая сумма по меркам Шанталя и ничтожная цена за отнятые жизни. Он зациклено смотрел на экран, с горестью осознавая, как ничтожно оценивается то единственное, что нельзя купить — человеческая жизнь. Кровавые деньги никогда не принесут счастья. Никому. Они — временная иллюзия счастья для тех, кто в деньгах заинтересован. За ними обязательно придёт расплата в десятки раз более страшная, нежели то, за что эти деньги заплатили. И всё же с совершённым следовало как-то жить и готовиться к тому, что в будущем аналогичных заданий станет только больше. Колесо Сансары не остановить. Нужно адаптироваться. В его силах хотя бы не допускать появление случайных жертв. Тот парень мог жить. Его погубила невнимательность Шанталя. Больше такое не должно повториться. Никогда.

***

Дело Далтона засчитали и оплатили, но при личной встрече Филин в присущей ему неделикатной манере дал Шанталю понять, что столь грязная работа штабу не по вкусу. Если Шанталь не хотел попасть в категорию нарушителей устава, ему следовало лучше готовиться, быть внимательнее, держать эмоции под контролем и подчищать за собой самостоятельно, если уж что-то пошло не так. На словах всё это казалось понятным и логичным, но когда доходит до дела, всё меняется кардинально. По этой причине вернулись плохие сны. По этой причине Шанталь опасался новой встречи с координатором — она могла принести ещё одну ликвидацию. Когда коммуникатор просигналил сообщением с датой и временем, сердце Шанталя покрылось льдом. Предрассветным утром он плёлся на Беллингтон с таким видом, будто поднимался на эшафот. С самого вечера в голове не утихала одна мысль. «Только не ликвидация, только не ликвидация, только не…». Филин привычно заявился раньше положенного времени. Плащ расстёгнутый, длинный вязаный шарф с бахромой болтался от незначительного ветра, а по чёрному зонту стекал дождь. — Купите себе зонт. — Вместо приветствия заявил Филин, недовольно сканируя мокрую одежду Шанталя, мокрые волосы и мокрое лицо. — У нас не бывает больничных, вы в курсе? Никто не будет делать вам поблажек, если простудитесь. Шанталь смотрел на него ничего не выражающим лицом, думая только о том, какое задание принёс ему координатор на этот раз. Лишь бы снова не послали кого-то убивать, лишь бы не снова… Не услышав от Шанталя ответ, Филин, одной рукой держа зонт, второй открыл портфель и суетливо начал рыться в бумагах. Спустя минуту он застонал, ворча себе под нос. Портфель закрыл. Деловито поправил чёрную оправу на переносице. — Перепутал. Вот же… Почему я это туда положил… А, ладно, — бормотал он самому себе. Шанталь ждал, когда ему что-то скажут. — У вас пока без работы, но через три дня выезд на учения. От сердца отлегло. Никакой ликвидации. Это хорошо. Просто замечательно. Немного успокоившись, Шанталь решил вновь попытать счастья с вопросами касательно Феху. — Люди из Феху интересуются почему к ним зачислили именно меня. Вы не знаете для чего? Они говорят, что к ним на обучение никого не присылают. — Не присыла-ли, — уточнил Филин, что-то ища в карманах. — Вы не знаете в чём дело? Филин прекратил копошиться и резко выдохнул. — Не в моей компетенции вам отвечать. — А в чьей? — Филин какое-то время зациклено смотрел вверх, будто размышлял и, наконец, выдал: — Ни в чьей. Работайте молча! Большего ожидать и не приходилось. Шанталь не надеялся получить ответы, но попробовать стоило. Через несколько дней его вместе с группой Феху отправили на очередные учения в пустынные земли. Погода становилась всё холоднее и дождливее, потому на ближайшие месяцы эти учения обещали стать последними. Запах сырой почвы давил на лёгкие, к подошвам постоянно прилипала влажная земля, а на многие мили вокруг не было ни души. Единственными источниками шума здесь оставался ветер и… группа Феху. В первый же день новая машина, которую они должны тестировать на бездорожье, сломалась, и вот уже около трёх часов все великие умы подразделения копались в ней и кляли машину на чём свет стоял. Такой концентрации ругани Шанталь за всю жизнь не слышал. Его к машине, само собой, никто не подпускал, да и не шибко хотелось. — Проклятая развалюха. Бром прикончит меня, если мы её не починим, — нервничал Вестер, крутясь вокруг машины, пока один из парней копался в её моторе. — Авраам был за рулём, пусть он и объясняется. — А я тут при чём? Она сама заглохла. — Слушайте, может, новобранец шарит в таких машинах? Он вечно что-то читает… — предположил Мартелл. В его адрес устремились сразу несколько удивлённо-снисходительных взглядов. — Ну, что? — развёл руками в стороны тот. — Ну, вдруг? Взгляды с Мартелла плавно перекочевали туда, где на камне рядом со своим массивным рюкзаком сидел Шанталь, держащий в руках планшет. — Сколько можно читать? Бесит, — процедил сквозь зубы Вестер, с прищуром глядя на Шанталя. — Что он может знать? Он тупой новобранец. — Но мы его даже не спросили, — резонно уточнил Мартелл, склонившись над капотом. — Зачем его спрашивать? Раз он новобранец, значит, тупой, — констатировал непробиваемый Вестер. — К тому же… — добавил он, раздув и без того широкую грудь. — Если бы лже-Палач что-то знал, то уже сказал бы или предпринял что-то. Ни черта он не знает. — Так он всё-таки не Палач? — осведомился вдруг Авраам. — А это нужно спросить у Марти, который даже не пытается разговорить подонка. — Мартелл закатил глаза и отвернулся от Вестера, что тот воспринял за провокацию. — Какого хрена, Мартелл? Не вижу, чтобы ты принёс нам какие-то результаты. Вали работать над миссией! Шуруй сейчас же! — А ты когда работать будешь? — парировал Мартелл. Вестер снова надулся, и чтобы тот ненароком не лопнул от негодования, Мартелл покачал головой и нехотя поплёлся к Шанталю. — Класс, молодец, Вестер, теперь вместо одного халявщика у нас их двое, — пробормотал парень, битый час колупавшившийся в моторе. — Заткнись и работай! Машина до сих пор не едет! — гавкал на механика Вестер. — Почему она до сих пор не едет? Потому что ты хреново работаешь! Чем дальше от группы оказывался Мартелл, тем меньше препирательств слышал. Ему подумалось, что, возможно, Шанталь просто любит тишину, оттого и сидит каждый раз на расстоянии ото всех. Мартелл свалился на холодный камень рядом с ним, не зная как начать разговор. — Они тебя подослали, да? — Голос Шанталя почти растворялся в расслабленно гуляющем ветре. — Хотят знать правду я сказал или нет? — С чего ты взял? — выпалил Мартелл. — Будто это не очевидно. Мартелл собрался что-то ответить, но проглотил мысль и покачал головой. — Да хрен с ним, — отмахнулся он и откинулся назад, подставляя лицо навстречу ветру. — Так даже лучше. Не буду делать вид, что они не хотят знать Палач ты или нет. Так что? Ты действительно Палач? — И что я должен ответить? — Шанталь поднял голову, со скепсисом посмотрев на Мартелла. Тот выдохнул всю тяжесть мира из своей груди и покачал головой. Диалог вёл в никуда. Каким бы ни был ответ Шанталя, Мартелл не мог его ни доказать, ни опровергнуть. — Ладно, тогда просто сделаем вид, что я тут очень занят и очень работаю. — Шанталь пожал плечами. — Лично я не думаю, что ты Палач. — Почему? — Не хочу думать, что теперь буду служить рядом с головорезом. Это напрягает. — А сами вы разве не головорезы? — Что? — засмеялся Мартелл. — Нет, конечно, нет. Ответ настолько заинтересовал Шанталя, что он заблокировал экран планшета и повернулся к смотревшему в небо Мартеллу. — Чем же тогда Феху занимается? — В основном, рейдами, зачистками. На чёрные рынки, на нелегалов, мелкие банды и подонков, которых нужно проучить. Люди из подразделения Феху с самого начала вели себя так, словно считались элитой элит, а на деле занимались обыкновенными рейдами? То, что Вестер и его компания не убийцы, хорошая новость, но какой прок зачислять Шанталя в их ряды? — Вы не занимаетесь убийствами? — Нет, конечно. Никто не хочет так марать руки. — И ты… никого не убивал? — Нет вроде. Бывали иногда перестрелки, но мы уходили раньше и я не знаю, чем для противника они завершились. Надеюсь, обошлось. Пару раз нам предлагали устроить кровавый разбой, но мы отказались и взяли другое задание. — Вам позволяют выбирать задачи? — Конечно, — буднично пожал плечами Мартелл. — Мы же не рабы. Это взаимовыгодное сотрудничество. Почему тебя это так удивляет? — Ты говорил, что Феху — не детская песочница, поэтому я решил, что вы занимаетесь самыми сложными заданиями, — уклонился от прямого ответа Шанталь. — Так и есть, но и грязью Феху не занимается. Убийства — это чересчур, тебе не кажется? Мы пришли сюда подзаработать, а не отправиться на виселицу. — Подзаработать? Ты имеешь в виду, что для вас это… подработка? Мартелл сглотнул и напрягся, косясь на Дилони. Шанталь понимал как выглядит со стороны. Его вопросы и тон указывали на то, что сам он занимался чем-то другим. Учитывая, что не так давно он сам нарёк себя Палачом, легко сделать неверные, но такие выгодные Шанталю выводы. Мартелл прочистил горло и ответил, но уже без энтузиазма, с которого завёл разговор. — Ну-у-у, для кого как. Смотря на какой срок подписан контракт. Для многих — подработка, кто-то задерживается. Почему задаёшь столько вопросов? Ты вроде неразговорчивый обычно. Надеюсь, я не наговорил лишнего и не нарушил устав, — отшутился Мартелл, хотя натянутая усмешка на его лице продержалась недолго. — Разве ты не знал всего этого? Ты же… на контракте? — Последние слова Мартелла прозвучали глухо, будто он сам в них засомневался. Сколько в штабе служит таких как Шанталь? Дейдара не хотела марать руки и стала вербовщицей. Феху не хотели марать руки и занимаются рейдами. Все они сами выбирали себе работу, длительность контрактов и профессии. Другие могли приходить сюда на подработку, а после возвращаться к обычной жизни. Люди вроде Шанталя в меньшинстве. Может, их вообще единицы. — Эй, — позвал его Мартелл, хмуря светлые брови. — Ты контрактник? — Шанталь коротко кивнул. — И чем занимаешься? — Кражами, — уверенно соврал Шанталь. Мартелл хмыкнул, глядя на Дилони как-то по-новому. Не поверил? — Если Феху отказывается от грязных дел, то кто их тогда выполняет? У них есть для этого… специальные люди? Кроме Палача. — Откуда мне знать, — грубо бросил Мартелл. — Есть, наверное. На любую работу найдётся свой исполнитель. — И ты никогда не сталкивался с такими? А Вестер? Он уже давно в составе Феху, не так ли? А где ты служил до перевода в Феху? — Твои вопросы меня напрягают, если честно. — Мартелл занервничал. Его лицо покрылось красными пятнами. — Думаю, хватит с нас на сегодня разговоров. Не хочу взболтнуть лишнего, за что с меня потом три шкуры спустят. В лучшем случае. — Мартелл пригладил и без того приглаженный назад хвостик и поднялся с камня. — Пойду проверю, что там с тачкой. Он ушёл, не дожидаясь от Шанталя реакции. Теперь у Феху появится ещё больше поводов считать Шанталя Палачом, ведь Мартелл наверняка решил, что тот занимается отнюдь не кражами. Пусть лучше его принимают за Кагану и оставят, наконец, в покое. Шанталь много размышлял насчёт сказанного Мартеллом. Если у штаба действительно мало людей, готовых ликвидировать цели, то, возможно, они испытывали нехватку таких, как Дилони. Возможно, подобных кадров им не хватало больше всего. Ситуация перевернулась с ног на голову. Все эти годы к нему относились так, словно делали одолжение. Словно его услуги им не нужны, но по доброте душевной ему дают работу. Его спасли от виселицы. Его заставили выучиться в академии. Ему «дали будущее». Будь благодарен. И не думай о том, что такие, как ты, затребованы. К добровольцам штаб относился иначе, оттого и контакт с ними лояльнее. Шанталь добровольцем не был. Его подобрали на улице, но когда он придёт в негодность или нарушит устав, его просто уничтожат. Ему не светят выгодные контракты и подработки. На какую бы дорогу он ни ступил, конец пути его ждёт всюду одинаковый. В штабе это знают, потому будут эксплуатировать сполна, чего не позволяют себе с добровольцами. Добровольцы им необходимы. Они не посмеют их ущемлять, чтобы приходили новые. А Шанталя вытащили с порога виселицы. Он будет жить, пока приносит пользу. Пока они не нашли новых смертников, которыми можно его заменить. Шанталь обдумывал это на учениях, обдумывал и когда вернулся домой. Десять лет он отмахивался от клеветы и чужих попыток втянуть его в грязные дела. В конечном итоге всё равно пришёл к тому, чего избегал. Избегание себя не оправдало — оно лишь оттягивало время до наступления неминуемого. Пора сменить подход. Не убегать от бушующей за спиной бури, а дать ей себя поглотить. С некоторыми проблемами можно разобраться только так. Порой нужно делать то, что необходимо, а не то, что правильно. Каких бы жертв это ни стоило. Как бы трудно ни было. Каждый день отрезать от себя по кусочку. Позволять стервятнику клевать свою печень. Ломать свои кости до тех пор, пока не получится взрастить в себе другого человека. Способного на ужасные вещи. Причинять боль другим страшнее и сложнее, чем может показаться. Это ломает личность, и после она срастается уже неправильно. С каждым разом деформации усугубляются, пока душа человека не преобразуется в настолько уродливые формы, что человеком его уже не назвать. Это химеры. Ошибки природы. Их невозможно понять, исправить или уничтожить. Они будут всегда, пока мир несовершенен. Если кто и поможет Шанталю сейчас, так это одна из подобных химер. Он хорошо помнил занятия по криминалистике. Некоторые имена впечатались в память надолго. Одно такое имя он ввёл в поисковую строку на своём планшете. Вспыли фотографии, адрес центра записи в исправительное учреждение, а плашки «казнён», как и несколько лет назад, не было. Ошибка природы продолжала своё несправедливое существование. Серийный убийца по прозвищу «Санитар». Шанталь выписал на листочек адрес и контакты исправительного учреждения, где чудовище отбывало наказание. Если жаждешь спуститься в ад, тебе нужны советы местных бесов.

***

Исправительное учреждение Форт Сэнд располагалось среди пустырей Скалистых гор. Раз в неделю туда отправлялся грузовик с людьми, среди которых были близкие заключённых, журналисты, научные сотрудники и прочие особы, получившие допуск на объект. Людей везли в переделанном грузовом отделе машины, где в два ряда друг напротив друга стояли грубые кресла с металлическими подлокотниками и опорами. Позади водительской кабины у стенки сидели вооружённые охранники в песчаного цвета форме. Шанталь украдкой покосился на них — те молчали и, судя по их виду, откровенно скучали. Другие посетители напротив него сидели молча. Кто-то смотрел в пол, кто-то в потолок, кто-то задумчиво колупал ногтем сиденье. Один мужчина лет пятидесяти пересёкся взглядом с Шанталем и быстро отвёл глаза в сторону, будто боялся, что охрана за это накажет. Шанталь повернул голову влево и выглянул в маленькое прямоугольное окошко, защищённое на совесть кованой решёткой. Местность за окном не различить, но судя по тряске внутри грузовика — местами приходилось ехать и по бездорожью. Возможно, посетителей возили в Форт Сэнд разными путями, чтобы не афишировать точное местоположение тюрьмы. Шанталь потратил много времени на поиски конкретных координат, но не особенно в этом преуспел. Форт Сэнд считался не просто тюрьмой. Бытует мнение, что в учреждении есть корпус, где над заключёнными проводили разного рода эксперименты, чтобы изучить природу их поведения. Отъявленные психопаты, кровожадные монстры, серийные убийцы и маньяки — таков основной контингент Форт Сэнда. Когда психиатры заканчивали свои исследования с пациентом — его казнили. Для этого тоже отводился отдельный корпус. Говорят, что на казни, как на представления, некоторые небедные капитолийцы покупали билеты. Когда грузовик остановился и задние его двери открылись, внутрь прорезался непривычный для глаз бледный дневной свет, от которого все начали щуриться. Охрана велела посетителям выходить наружу по одному. Когда наступила очередь Шанталя, он спрыгнул на землю и первое, что заметил под ногами — земля здесь перемешана с песком и мелкими камнями. Дневной свет тут казался ярче, чем в столице из-за того, что вокруг — бледно-бежевая пустыня, много сухостоя и даже само здание тюрьмы выглядело песчано-бесцветным. Несколько охранников открыли ворота в высокой стене из массивной сетки, поверх которой натянута колючая проволока под напряжением. Подошвы скрипели от столкновения со своеобразным грунтом, а в воздухе витал аромат сухой растительности. Шанталь шёл за невысокой темноволосой девушкой, чьи волосы мягко колыхались на холодном ветру. Преодолев ворота в сетке, посетители направились к следующему пропускному пункту — воротам, выкованным из толстых прутьев. Там их поджидала новая охрана в немного другой форме. Шанталь оглядывал их, запоминая каждую деталь. Зачем? Наверное, это стало привычкой. Возможно, даже эта информация ему когда-нибудь пригодится. Вдруг однажды его поймают и тоже отправят сюда? Впрочем, из Форт Сэнда ещё никто не сбегал, потому едва ли эти сведения ему помогут, если он сюда загремит. Новые охранники шли вдоль колонны посетителей и проверяли висящие у них на шеях пропуски. Когда проверили всех, охранники из грузовика повели людей к следующему пропускному пункту, который находился у высокой каменной стены. Краем глаза Шанталь видел вооружённый патруль, расхаживающий между пропускными пунктами, и смотровые точки на возвышенностях, где тоже следила за ситуацией охрана. Форт Сэнд — неприступная крепость. Внутри крепости людей сновало много. Увидев, сколько их там, Шанталь напрягся, как перетянутая струна. Его могли узнать. Могли вспомнить. Вдруг здесь работает кто-нибудь из знакомых? Будучи мёртвым преступником, последнее, что нужно делать — являться в тюрьму добровольно. Шанталь чувствовал острое лезвие под своими стопами, лезвие, на котором он чудом балансировал, возлагая надежды на маскировку и поддельный допуск. Сегодня его волосы стали ядовито-зелёными с чёрным отливом. Чёлку он убрал назад при помощи длинных невидимок, а остальные волосы, за исключением пары прядей на висках, заплёл мелкими косичками, закрепив их на затылке невидимками поменьше. Со стороны казалось, будто на его голове копошились тёмно-зелёные змейки. На переносице у Шанталя сидели очки с широкой тёмно-зелёной оправой, а чёрные глаза сегодня скрывались за серого цвета линзами. Так как на улице похолодало, поверх чёрной толстовки с ядовито-зелёным пятном около сердца, он накинул пыльно-серого цвета куртку, надел плотные чёрные штаны с зелёными прожилками и ботинки. На шее у Шанталя болталась тёмно-синяя ленточка с биркой, где указано придуманное имя. Раздобыть пропуск было чуть ли не самой сложной задачей, на которую пришлось потратить почти неделю. Собственно, имя он не придумал, а украл, как и историю жизни одного человека, которого давно нет в живых. За подделывание документов пришлось отдать половину накоплений, потому впредь Шанталь решил уделить внимание обучению и этому делу тоже. Не только из-за денег. Кто мог гарантировать, что тот, с кем он сотрудничал, не даст на него наводку? Всех посетителей развели по разным комнатам и дали им ограниченное количество времени на диалог. Охранник закрыл за Шанталем тяжёлую бетонную дверь и, очевидно, стал прямо за ней по ту сторону. Дилони сделал глубокий вдох и задумчиво постучал пальцами по верней части своей сумки, переброшенной через плечо. На каждом посту её внимательно осматривали, но ничего хоть сколько-нибудь подозрительного не нашли. Шанталь прошёл вперёд по бетонному полу, отодвинул стул с железными ножками и сел напротив толстого стекла, встроенного в наглухо бетонную стену. Человека по ту сторону ещё не было. Дилони вытащил блокнот и ручку, аккуратно опустив их перед собой. Не то, чтобы он в них нуждался, но легенде следовало соответствовать. Сегодня он — журналист. Три полосы ламп светили над головой, монотонно гудя. В остальном комната пустовала, а запах тут стоял затхлый и тяжёлый, будто вместо воздуха лёгкие втягивали цементную пыль. Шанталь сглотнул, увидев, как по ту сторону возник охранник с человеком, закованным в цепи. Охранник грубо усадил преступника на стул, приковал наручниками к столу, и только потом вышел. Аттикус Горн, он же Санитар, явно выглядел недовольным, из-подо лба поглядывая то на дверь, то на Шанталя. Убийца подёргал рукой, проверяя наручники на прочность. — Будто я могу отсюда сбежать. — Он ещё раз нервно дёрнул закованной рукой, после чего нехотя снял плоскую телефонную трубку со стенки и приложил к уху. — Чего надо? — устало выплюнул Горн, глядя на Шанталя так, словно это по его вине Горн отбывал тут наказание. Тюрьма и время не щадили Санитара. На фотографиях времён задержания Аттикус выглядел значительно моложе. Сейчас же его лицо пожелтело, на лбу, вокруг глаз и губ залегли глубокие морщины, волосы заметно поседели, а кожа в целом выглядела как сильно помятая бумага. — Я хотел бы поставить вам несколько вопросов, — тихо проговорил Шанталь, слыша по ту сторону трубки грубое дыхание Горна. — Представься для начала, — потребовал тот, беспардонно рассматривая гостя, словно обгладывал каждую его косточку. Всё во внешнем виде Горна вызывало отвращение. Всё кричало о том, что Санитар — настоящая не мифическая химера. Чудовище, каких не выдумать. Одного такого Шанталь ударил ножом ещё десять лет назад. Пусть его лица он так и не увидел, но его удушливую ауру запомнил надолго и теперь узнавал её в Горне. Эта аура змеёй обвивалась вокруг шеи и вгрызалась в кожу, чётко давая понять, кто здесь охотник, а кто жертва. Все убийцы живут в мире охотников и жертв. — Теренс Блот, — невозмутимо представился Шанталь. — Я — журналист, — уточнил он и придвинул к стеклу пропуск болтавшийся у него на шее. Горн прищурился, всматриваясь в текст на пропуске без особого интереса. — Надеюсь, теперь вас всё устраивает и мы можем начать нашу беседу. Что побудило вас совершить первое убийство? — Журналист, говоришь… — задумчиво протянул Горн, откинувшись на спинку стула. Шанталь чувствовал себя как на расстреле. Глаза Санитара пулями прошивали его насквозь то тут, то там. Горн выглядел заинтересованным, но не вопросами, а самим гостем. В голове пронеслись мысли одна хуже другой. Горн мог его опознать? Мог где-нибудь его видеть? Вдруг родители с ним контактировали? Мог ли он знать убийцу с озера? Или он и есть убийца с озера? Нет, это исключено, хоть Горн и совершал свои преступления уже после событий на озере, то есть теоретически… — У нас не так много времени. Расскажите о своём первом убийстве. Почему вы это сделали? И почему продолжили? — Вопреки внутреннему напряжению внешне Шанталь оставался невозмутим. — Не помню, — бросил Горн и криво улыбнулся. — Ложь. Вы давали показания. Вы не можете этого не помнить. — А зачем мне это помнить? Убил и убил — чего церемониться? Кто там вообще первым был? Тот мужик возле каменоломни? — Горн весело тарабанил пальцами по столу, делая вид, что вспоминает. — Молодая учительница по имени Дора. — По имени… — улыбался Горн. — Будто меня волнуют их имена. — Особи вроде вас обычно хорошо запоминают своих жертв. — Неужели? — Жертвы — ваши трофеи. Вы прекрасно помните тот день. Помните, что чувствовали до, во время и после. Расскажите об этом. — Нахрена тебе это знать… Теренс? — въедливо произнёс последнее Санитар. — Никакой ты не журналист, правда? Кто ты? Родственник кого-то из почивших? — Журналист Теренс Блот, — отрезал Шанталь. — Не вешай мне лапшу на уши, мальчик, — хмыкнул Горн, скептично изогнув бровь. Его губы нервно дёргались, пока не обнажили два ряда подпорченных зубов. — Вначале ко мне приходило много журналистов. Охотники за сенсациями. Они любят интересные истории. Поэтому они меня не осуждали. Заглядывали в рот как малые дети и тряслись над моими историями, предвкушая сколько денег им отвалят за эксклюзив… А тебе будто совсем неинтересно, хотя ты разговариваешь со знаменитостью, — Горн скривился. — Зачем пришёл, мальчик? — Услышать ответы на вопросы, которые вы игнорируете. Горн засмеялся. — Считаешь меня отвратительным? — Считаю, что на расстоянии шести футов под землёй вы смотрелись бы лучше. Снова смех. — Так ты у нас ландшафтный дизайнер? — пошутил Горн. — Около того. — Не журналист. Не жертва. Начинающий юрист? Не похож. Детектив? — Горн задумчиво постучал пальцем по губам. — Шефы подослали проверить меня? На кой чёрт? Я тут уже давно сижу… — Ответьте на мои вопросы и, возможно, я отвечу на ваши. — Шанталь склонился над столом, приблизившись к разделявшему их стеклу. — Хочешь знать, почему я убил? — Санитар больше не улыбался, отчего его лицо снова состарилось. Грубые борозды-морщины стали ещё глубже, тени под глазами из-за мутного освещения растеклись на половину лица. — Убил, потому что мог. Потому что захотел. — Пожал плечами он и распрямился, откинувшись на спинку железного стула. Повисла тишина, которую нарушало только хриплое дыхание в трубке. — Это всё? — Горн кивнул. Ответ Шанталя, мягко говоря, не устраивал. — Исчерпывающе, но это всё ещё не ответ. — Не делай вид, что не перечитал моё дело вдоль и поперёк, юный сыщик. — Неважно, что я прочёл. Хочу услышать ответы от вас лично. Горн молча растирал прикованное к столу запястье, будто наручники уже успели натереть ему кожу. Обратив внимание на его руки, Шанталь заметил множество мелких шрамов. Миротворцы не скромничали с побоями. — Тебе знакомо это чувство, когда ты подходишь к самому краю балкона и хочешь перемахнуть через него? — глухо спросил Санитар, склонившись над столом. Тени из-под его глаз поползли ещё ниже. — Или когда в твоих руках нож, ты нарезаешь какие-нибудь овощи, и вдруг в твою голову приходит мысль «а что, если воткнуть нож в свой живот?». Ты понимаешь, что упадёшь с балкона и разобьёшься. Понимаешь, что, воткнув нож в себя, умрёшь от кровопотери. Понимаешь, но что-то в глубине тебя хочет испытать каково это. И придушить это любопытство так тяжело. Край отвесной скалы так и манит тебя подойти ближе, а по остро заточенному лезвию так и хочется провести пальцем или языком. У тебя так бывает? — Нет, — отрезал Шанталь. — Чепуха. У всех бывает, — отмахнулся Горн и продолжил. — Как можно стоя на краю балкона не представлять себе, как ты летишь с него прямиком в асфальт? Бетонные плиты ударятся об твоё лицо. И свободное падение… Полёт. Ветер в ушах. Необратимость. От такого прыжка не спастись. Не увернуться. О чём ты подумаешь в момент падения? Что почувствуешь? Если успеешь, конечно. Губы Санитара растянулись в улыбке. Шанталь же ничего ироничного в этой ситуации не видел. Он травил себя, подрывал и ложился в могилу, пребывая в этот момент на грани жизни и смерти. Грань выдалась настолько тонкой, почти бестелесной, потому он с лихвой ощутил всё то, что пытался описать Горн. Ничего романтичного в этом нет. — С убийствами так же, — продолжал Аттикус. — Запретный плод. Любопытство. Только теперь тебе интересно каково это — столкнуть с балкона кого-то другого. Или воткнуть в него нож. — Вы работали в неотложке. Неужели за годы работы медиком вам не хватило людской крови? — Медицина — это правила. В ней нет свободы действий. Я резал людей, чтобы спасать им жизни. Это надоедает. Хотелось чего-то другого. — Но медицину вы не оставили. — Да. — Вам нравилось убивать тех, кто должен жить, и спасать тех, кто должен умереть? Нравилось самому решать кому жить, а кому умереть. Какое властолюбие. — Все люди хотят иметь власть над чем-то. — Вы жестоко убили восемь человек во Втором округе. Это не власть. Вы безумны. — Я ни о чём не жалею. — В этом природа вашего безумия. — Хриплое дыхание из трубки скребло слух Шанталя. За годы нахождения в тюрьме Горн так и не испытал ни крохи раскаяния. Человек, годами спасавший жизни, в какой-то момент начал их отнимать, и ничуть не каялся. — Неужели для вас ничего не изменилось в момент первого убийства? Неужели в голове не возникло ни единого сомнения? Ни единой мысли, что вы сотворили что-то неправильное? Горн склонился над столом, приблизившись к стеклу настолько, насколько позволяли наручники. — Хочешь знать, как оно было на самом деле? — Его голос сделался почти неслышным, опустившись до хрипоты. — Был испуг. Кратковременная паника. Потом лихорадка. А потом… — Лицо Санитара перекосилось. — Я понял, что мне это нравится. Эти ощущения. Такие новые. Такие не похожие на всё остальное. Они накрыли меня. Прямо как в юные годы, когда любое море по колено. Но с каждой новой жертвой этих чувств становилось всё меньше. Хотелось ещё. Ещё. Ещё. — Горн сглотнул. — Опыт сыграл со мной злую шутку. На работе через мои руки прошло достаточно смертей, чтобы я успел привыкнуть к ним. Настолько, что даже насилие не помогало. — По этой причине последние три убийства были настолько жестоки? — Шанталь перевёл дыхание. — Из-за неконтролируемого голода вы утратили осторожность и оказались за решёткой. — Так это и происходит. После первого раза меня даже никто не искал. — Пожал плечами он, ухмыляясь. — Чешешь тут языком про правильность, Теренс, но они с тобой не согласны. Иначе они сразу бы стали меня искать. Иначе они нашли бы меня до того, как я прикончил восьмерых. — Горн откинул голову назад, гортанно смеясь. — Они даже не старались, мальчик. И сейчас не стараются. Посмотри — я всё ещё живёхонький и говорю с тобой. Правильность, говоришь? Если бы я делал что-то неправильное, меня бы сразу поймали и пришили на месте, разве нет? — Я говорил не о законе, а о правильности перед самим собой. О моральной стороне дела. — Мораль? Думаешь, людей сдерживает мораль? Ты бы удивился количеству преступлений, если бы людей не сдерживал закон. Может быть, если бы после первого убийства меня лучше искали, на второе я бы не решился. Кто знает?.. — Вы перекладываете свою ответственность на кого-то. Вам не позволяли убивать. Вы сами того желали. Вы убили в себе человека. Вашей первой жертвой стали вы сами, а потом уже все остальные. — Шанталь понимал, что морализаторство сейчас неуместно, но слова сами срывались с его уст. — Неужели к ощущению смерти на своих руках можно привыкнуть? Как вы сделали это? — Привыкнуть можно к чему угодно. Такие мы — люди. Чем чаще ты видишь смерть, тем мелочнее она тебе кажется. Души грубеют так же, как руки от тяжёлого труда. Никакой разницы. На работе я постоянно видел, как умирают люди. Со временем они становятся просто статистикой. — Не все люди черствеют. — Черствеют сильные, а слабые — ломаются. Любой может стать таким, как я. Нужны просто подходящие обстоятельства. — Например? — равнодушно спросил Шанталь, чем Горн тотчас заинтересовался. — А тебе знать зачем? Хочешь попробовать? — Предположим, что теоретически да, хочу. — Шанталь скрестил руки на груди и фальшиво улыбнулся. — И что бы вы посоветовали такому морализатору, как я? Горн вздохнул и почесал подбородок. — Убивать подонков вроде меня, — недолго думая, выдал тот. Глаза Шанталя немного сузились, превратившись в две чёрных искры. — Прикончить ублюдка это плохой поступок или хороший? — Плохой, — немного подумав, ответил Шанталь. Горн узрел в этой паузе неуверенность. — Точно? А если бы убийством ублюдка ты предотвратил несколько смертей невинных людей, которых бы он обязательно убил? В голове Шанталя всплыли непрошенные воспоминания из прошлого. Озеро. Хворост. Истекавший кровью папа. Кровавый вихрь в воде вокруг мамы. Знай Шанталь чем всё закончится, попытался бы он напасть на убийцу с ножом до того, как тот уничтожит его семью? Было бы это правильно или нет? «Убийство человека не может быть правильным». Такие слова первыми пришли ему на ум. Верил ли он в них? Больше нет. Если бы сейчас он встретил безумца с озера, то непременно убил бы его. — Кто я такой, чтобы выносить приговор даже монстрам вроде вас? — сказал Шанталь, не испытав стыда за своё лукавство. — А что насчёт миротворцев или детективов? Они, по-твоему, имеют право убивать ублюдков? Служители закона… Кто даёт им право вершить суд? — Шанталь молчал. На это ему сказать было нечего. Горн прав. Он знал это, потому широко улыбнулся. — Если бы ты попросил у меня совет, я бы сказал тебе убивать тех, кого не жаль. Не думаю, что выродки вроде меня представляют для тебя ценность. — Бродя на свободе, а не сидя тут, в безопасности, вы бы не раздавали мне подобные советы. — Шанталь изобразил самую неискреннюю улыбку из своего арсенала фальши. — Думаешь? — Горн улыбался в ответ. — А мне кажется, так было бы интереснее. Кто кого прикончит первым. — Он открыл рот, чтобы сказать что-то ещё, но затем отвернулся в сторону двери, где появился охранник. Другой, выглядящий идентично первому, зашёл в комнату к Шанталю. — Время вышло, — обозначил тот и стал в дверях, дожидаясь, когда Шанталь уйдет. — Приходи ещё, — послышалось в трубке, после чего охранник выдернул её из руки Санитара. Трубка отправилась обратно на стенку, а наручники расстегнулись. Охранник возился с Горном грубо и не придавал значения тому, что он говорил. Горн обращался к Шанталю до тех самых пор, пока охранник не выволок его из камеры. Что тот хотел ему сказать, Дилони так и не узнал. Он спрятал блокнот с ручкой в сумку и, задумчивый, покинул сначала камеру, а затем и сам Форт Сэнд. Здесь, среди монолитных бетонных стен, колючей проволоки, бесконечного количества решёток, дверей и людей в форме он и сам начал ощущать себя заключённым. Оказаться в соседней камере с Горном было бы злой шуткой судьбы. На обратном пути Шанталь зациклено смотрел в одну точку, размышляя над тем, что Горн пытался ему поведать, когда у него отняли трубку. Догадался ли он, кем Шанталь может быть? Впрочем, неважно. То, что Дилони хотел получить от Санитара, он получил. Его слова насчёт опыта, морали и тех, кого не жаль. Если Шанталь хочет стать для штаба ценной единицей, он должен научиться даже самой отвратной работе. Той, от которой сводит желудок, подкашиваются ноги и дрожат пальцы. Горн прав — привыкнуть можно к чему угодно, если постараться. Если переделать себя. Реальная жизнь далека от воздушных замков, преисполненных морали. Иногда нужно поступать плохо. Иногда чего-то хорошего по-другому не добиться. Тренировать навыки на тех, кого не жаль — меньшее зло и необходимая жертва. Возможно, он даже сделает улицы столицы немного чище. Родители сказали бы ему, что ничего не оправдывает убийство. Сказали бы, но их убили. Хоть Шанталь и спорил с Горном, в глубине души его мировоззрение давно дало внушительную трещину. С недавних пор превратившуюся в пропасть, которой не видно дна. Мысли перемешались, как кусочки разных паззлов, собранных в одной коробке. Мир переворачивался верх дном снова и снова. Так легко запутаться, что под твоими ногами сейчас — рыхлое небо или твёрдая земля. Чем дольше ты находишься в этом водовороте, тем сложнее отличать. Хорошее всё чаще перестаёт таким казаться. Плохое — открывает новые горизонты и развязывает руки. Грани размываются, а честность себя не оправдывает, как и праведная жизнь. Как бы ни хотелось думать, что он — не Горн, правду Шанталь осознавал. Когда-нибудь найдётся тот, кто решит, что уже он, Шанталь, не заслуживает жизни. Наверное, это будет справедливо. Наверное, смерть Шанталя тоже станет необходимым злом. Неизвестно сколько будет продолжаться порочный круг, но если Шанталь уже стал его частью, то нужно играть по его правилам.

***

Машина Кэмерона неспешно катилась по дороге. Окно с водительской стороны открыто, а из него свисала рука Кэма. На улице солнечно, тепло, люди сплошь и рядом перебегали дорогу в неположенных местах — только и гляди, чтобы на кого-то не наехать. Гиллис сидел сбоку трещал насчёт всякой ерунды. Когда Кэм остановился перед очередным пешеходным переходом, Гиллис выглянул на заднее сидение, где лежали несколько ящиков с маленькими коробочками, перевязанными серебристыми лентами. — Даже не думай их трогать, — слегка скучающим тоном произнёс Кэмерон, заметив повышенный интерес со стороны друга. — А что там? — Бонбоньерки. Камила прикончит тебя, если съешь хоть одну. Трюфели под заказ делались. Она обязательно их пересчитает перед банкетом. Гиллис вздохнул и повернулся лицом к лобовому стеклу. — Я и не собирался их трогать, — не слишком убедительно заявил он. — Разве бонбоньерки не на свадьбы делают? — Это ты у Камилы спроси. Моё дело их доставить в целости и сохранности. Кэмерон свернул и не торопясь поехал дальше, пока не заметил в окнах кондитерской Дэдлоков нечто любопытное. Он немного сдал назад, остановился под почти голым деревом и заглушил мотор. — Это, что, Дэдлок там, возле окна? В смысле, та Дэдлок, которая психованная? — выпалил Лурд, тыча указательным пальцем на окно, около которого действительно возилась Татум. — Не пялься, — хлопнул его по пальцу Кэмерон. — Увидит ещё, баран невоспитанный. При этом Кэм и сам внимательно наблюдал за Татум, но, конечно, не пялился. С того самого дня Татум ни разу не появлялась в кондитерской, а сегодня не просто пришла, а… мыла окно! Кэм нахмурился, легонько тарабаня пальцами по рулю. — Не знал, что она выходит из дому. — Лурд прижался к окну, как будто от этого мог разглядеть больше. «Я тоже, друг, я тоже». — Что она там делает, интересно? — не унимался Гиллис. — Сходи, посмотри, — подначил друга Кэм, толкнув его в плечо. От этого Лурд как-то странно поёжился. — Ага, сейчас, — глянув на Кэма, пропыхтел он, после чего снова прилип к окну. — Не завидую я ей. — Да ты что? Правда? — улыбался Кэм. — Ещё скажи, что сочувствуешь Татум. — А что, я не могу сочувствовать, что ли? — почти обиженно пробормотал Гиллис. — Такое могло случиться с кем угодно. Ты тоже мог там подорваться, между прочим. — Только не говори, что горевал бы. Ты нашёл бы мне замену за неделю. — Неправда. Ты так плохо обо мне думаешь? — Нет, — то ли всерьёз, то ли иронично сказал Кэмерон. — Я же сказал за неделю, а не за пару дней. Лурд возмущённо пнул его кулаком в плечо, чем никак не убавил градус насмешек со стороны Кэма. — Не смешно. Вот вообще. Дилони подорвался прямо на учениях. Его, блин, убило на наших глазах, — напряжённо пробормотал Гиллис, после чего задумчиво взглянул на окно, за которым копошилась Татум. На лице его действительно отображалось не свойственное Лурду смятение. — Это кошмар. Ужас! — Я думал, тебе плевать на него. Ты никогда с ним нормально не общался. — Это он никогда ни с кем нормально не общался. Кроме… этой. — Лурд махнул головой, указывая на Татум. — Это совсем не значит, что я ему смерти желал. Просто прикинь каково это. Выжить в резне, чтобы умереть потом в академии. А я всегда говорил, что он проклят! — Веришь в проклятья прямо как Татум. — Интересно, она придёт на прощальный вечер? — вдруг осведомился Лурд и с вопросительным выражением лица повернулся к Кэму. Тот пожал плечами. — Мне откуда знать. Гиллис замялся, кусая губы. Глаза его мельтешили, не зацикливаясь ни на чём дольше секунды. — Может, её надо позвать? — неожиданно выдал он. Брови Кэмерона слегка приподнялись. — Позвать? — повторил за другом он. — Ну да, — замешкался Лурд. — Ну, знаешь, у неё же теперь нет друзей и, получается, что ей точно не с кем идти. Сама она не придёт, мне кажется, но, если её пригласить… — Ого, — присвистнул Дю Пон. — Кто ты, и что сделал с Гиллисом, жалкая подмена? — Да пошёл ты, — буркнул Лурд и сердито отвернулся к окну. — Расслабься, — хлопнул его по плечу Кэм. — Я шучу. Вообще это хорошая идея, — заявил он, ничуть не соврав. — Думаешь? — с энтузиазмом спросил Гиллис. Кэм одобрительно кивнул. — Тогда сходи к ней! — Я? Это же твоя прекрасная идея, значит, ты и иди. — Но я… — Давай-давай. — Кэмерон взялся одной рукой выталкивать друга из машины, второй держась за руль. — Валяй, Гиллис. Вперёд. Покажи, что не только языком чесать умеешь. Не выдержав натиск Кэма, Лурд открыл дверь и вышел из машины. Ветер тут же взлохматил его волосы и метнул внутрь салона небольшую порцию пыли с кусочками иссохших листьев. Гиллис положил руку на крышу и заглянул внутрь машины, слегка щурясь от солнечного света. — Вообще-то, я думал, это ты ей скажешь. Ты с ней можешь говорить хоть… как-то. — Учись. Сегодня прощальный вечер, так что один раз в жизни можно побыть дипломатом. Пора вам двоим примириться уже. — Не знаю я, что ей говорить. — Беспомощно развёл руками в стороны Лурд, косясь в сторону Татум. — Просто пригласи, — дал жизнеспасительный совет Кэмерон. — Блин, ты не помогаешь сейчас никак. — Я в тебя верю, дружище. Ты сможешь. Покажи класс. В бой. Вали. — Гиллис закатил глаза и покачал головой. — Иногда ты меня нервируешь, — пролепетал Лурд Гиллис, захлопнул дверь и, неспешно направился к кондитерской. — Только иногда? — вдогонку окликнул его Кэмерон, улыбаясь, но Лурд его уже не слышал. Когда тот подошёл к входной двери, Кэм сделался серьёзным и пригнулся, внимательно наблюдая за происходящим из засады. — Давай-ка, Гиллис, проведём социальный эксперимент, — прошептал Кэм и прикусил губу. — Не подведи, дружок. Лурд с каждым шагом чувствовал себя всё большим идиотом. Кэм втянул его в какой-то разводняк. Что он должен сказать Дэдлок? И как ей это сказать, чтобы она не послала его ещё до того, как он откроет рот? У порога Гиллис сделал глубокий вдох, после чего смело открыл дверь. Пусть Кэмерон знает, что ему не слабо. Как только дверь открылась, в лицо Лурда ударилось сразу несколько навязчивых ароматов. Чёрный шоколад. Ваниль. Корица. Цитрусовые. Свежая тыква. Запахи фруктовых конфет. Всё такое аппетитное или просто он голодный. Витрины забиты до отказу сладостями, как обычными, так и тематическими в виде привидений, мётел, котелков и прочего. За прилавками никого не было — блин, у них обеденный перерыв! Гиллис уже ломанулся к выходу, но потом вспомнил, что пришёл не купить что-то, а предложить психопатке… Вот и она. Недолго Лурд шнырял по комнате, прежде чем увидел Дэдлок. Та, как и всегда, делала вид, что рядом с ней никого не существует. Ну и как оценить её эмоциональное состояние со спины? Она расстроена? В бешенстве? Или у неё апатия? Психоз какой-нибудь? — Эй, Дэдлок, — решил использовать универсальную фразу для коммуникации Лурд. Татум тут же обернулась, вопросительно на него посмотрев. — Ты? — Обращение прозвучало как плевок, полный презрения. Лурд не виделся с ней с дня смерти Дилони. Последнее, что он помнил — истерика, случившаяся с Дэдлок на полигоне. От той истерики у него до сих пор вся спина в мурашках. — Чего уставился, кретин? Брать будешь что-то и постоять пришёл? — любезно встретила его Дэдлок и отвернулась распутывать бумажную паутину. Вот зачем она мыла окно! — Ну, я… я, вообще-то, пришёл по другому поводу, — слегка заторможено говорил он, таращась на Татум так, будто впервые увидел. Какая-то она бледная. И глаза не такие злые как обычно… Впервые за всё время Лурда это почему-то угнетало. — Тут это… Приходи на прощальный вечер, в общем. На мгновение Татум замерла, а затем с присущим только ей высокомерием повернулась к Гиллису, поглядывая в сторону стоящей на улице машины. — Тебя подослали? — каркнула она, недоверчиво присматриваясь к машине. — Что? Кто? Нет. С чего бы? Это я придумал тебя позвать. Татум бросила паутину в коробку и подошла к Гиллису ближе. Если бы не стена неприязни, которую они выстраивали между собой все эти годы, то одежда Лурда уже воспламенилась бы от чёрной ведьмовской ненависти. — Зачем тебе меня звать? — спросила Татум свысока, будто была выше Лурда на целую голову. — Ну… — Он посмотрел в потолок. А зачем, собственно? — Все там должны быть… Татум цокнула языком и закатила глаза. «Плохая попытка, Кэмерон. Если хочешь подослать лазутчика, то хотя бы выбирай не идиота». Дэдлок снова вернулась к своей коробке с декором, утратив всякий интерес к этому скоропостижному разговору, а Лурд так и стоял тупо глядя на неё. Сиамский близнец Дэдлок подорвался на полигоне, а она развешивала бумажные украшения, как ни в чём ни бывало? Если Гиллису до сих пор не по себе от той кровавой мешанины, то каково должно быть ей? Она больше месяца не появлялась в академии, а теперь вешает вязанных летучих мышей, мыча себе под нос жуткую песенку? Лурд сглотнул, отступая назад, словно обнаружил взрывчатку, которая вот-вот рванёт. — Вообще-то, если честно… — начал он. — Ты ещё здесь? — скучающим тоном резко перебила его Татум. — Вообще-то, я подумал, что ты не захочешь идти из-за Шанталя Дилони, — сказал Гиллис и моментально пожалел о сказанном. Это имя из уст Лурда Гиллиса прозвучало так дико, что Татум дёрнулась, будто пришибленная молнией, выронила мышку и перепугано уставилась на Лурда. Изумление продлилось всего несколько секунд, мгновенно сменившись агрессией. — Ты серьёзно сейчас произнёс его имя, ты, ничтожество? — прошипела Татум шершавым, как наждачная бумага, голосом. — Я подумал, что ты расстроена из-за него и поэтому на праздник не пойдёшь, — продолжал Гиллис, сам от себя не ожидая. Чудо, что ему до сих пор не выцарапали глаза. — Да как ты… ты… смеешь… — задыхалась Татум, рывками хватая воздух. — …Но это будет неправильно, потому что прощальный вечер — не совсем праздник, — с осторожной решимостью вёл дальше Гиллис, нарочно делая паузы перед каждым словом. — Точнее, совсем не праздник в нашем случае. Я хочу сказать, что Камила обустроила уголок со свечками и цветами. В его честь. Знаю, ты не хочешь всех нас видеть. Если честно, не уверен, что многие из нас хотят видеть тебя. Ну, ты понимаешь, как всех бесишь… Но плевать на это, да? Тебе всегда не было дела до таких вещей. А до него дело есть. В общем… можешь тоже что-нибудь принести. Для него. Если хочешь. От услышанного Татум оторопела. Вид у неё был такой, будто она прямо тут снимет с Лурда скальп. Страшно подумать, какими отборными проклятьями Дэдлок крыла его сейчас у себя в голове. Она молча отвернулась, подняла мышку с пола и забросила обратно в коробку. — Брать будешь что-то или нет? — угрожающе процедила сквозь зубы Дэдлок, не оборачиваясь. — А ты обслуживаешь? — простодушно ляпнул Гиллис, слегка нахмурив брови. — Я похожа на тех, кто обслуживает? — громко огрызнулась Татум, глянув на него через плечо. — Н-нет, — выпалил Лурд, подавившись воздухом. — Видимо, нет, — хмуро добавил и собрался уходить, но замешкался. Дэдлок — заклятый враг Лурда много лет. Заноза в том месте, где занозам быть не положено. Выскочка, психичка и просто злая дура. Лурд всё время с ней задирался, но сегодня задираться не выходило. Как и грубить ей в ответ. Как и оскорблять. Хотелось, но не получалось. Огрызаться с ней теперь всё равно, что лупасить ногами младенца. — Жаль, что с ним так получилось, — наконец, подобрал не самые оригинальные слова Гиллис и, потоптавшись ещё какое-то время на месте, ушёл из кондитерской. Выйдя на улицу, Лурд не мог надышаться свежим воздухом, будто всё это время не дышал вообще. Свобода! Перед тем как сесть в машину он, щурясь от солнца, тревожно огляделся и только потом сел и захлопнул за собой дверь. — Ну, что? — как бы невзначай поинтересовался Кэмерон, схватил Лурда за подбородок и повернул его голову сначала вправо, а затем влево. — Вижу, она тебе не врезала. Интересно. Гиллис сердито смахнул его руку. — Она украшает помещение, ты видел? — произнёс Гиллис так, будто Татум вместо бумажных листьев развешивала людские селезёнки. — Конечно. День всех святых же. Лурд покачал головой, по-шпионски выглядывая в окно. — Не-е-ет. — Он потряс указательным пальцем. — Праздник тут не при чем. Знаю я о таком. Видел уже. Всё даже хуже, чем я думал! — Что за ересь ты несёшь? — не понял Кэм. — Объясни уже, эксперт. Лурд обиженно склонил голову набок. — Конечно, эксперт. Не забывай, что я из разведки. Один из лучших на курсе. — О, ты самый лучший однозначно, — заулыбался Кэмерон, а Гиллис смотрел на него, не догоняя, это он в шутку сказал или нет. Не понимал, как и положено лучшему разведчику. — Объясняй уже. Не все в этой машине из разведки. Истолковав это как платформу для выступления, Гиллис сделал глубокий вдох и толкнул речь. — Короче. Был у меня троюродный дядя. Содержал свой бизнес, но почти разорился мужик. Жена его бросила, он начал пить. В доме такой срач развёл, если бы ты видел! Родители хотели его в диспансер отправить, подлечить, но он сам начал исправляться. Перестал пить, немного реанимировал бизнес, а через несколько месяцев застрелил из ружья своих родителей и себя. На этой позитивной ноте Лурд умолк. Кэмерон смотрел на него, ожидая продолжения истории, но оно всё не следовало. — И?.. — без особенного сочувствия спросил Кэм. — К чему это ты сейчас? — Никто не верил, что он мог такое сделать, — шушукал Гиллис, будто обсуждал большой секрет. — Дыры в головах его предков такие были, что сквозняком двери захлопывало. Море крови. — Гиллис провёл рукой по воздуху ровную линию. — Море! Стену захлюпало так, что еле отмыли. Я тоже её оттирал, кстати. И ещё пол, и… Но суть не в этом. Никто не верил, что дядя мог это сделать, хотя улики были неопровержимые! Другие не верили, что он всех пострелял, а я знал это наверняка. Из-за убытков он начал ехать крышей. Потом вроде пришёл в норму, даже как-то… чересчур. Всё с ним резко стало хорошо. Слишком резко. Я знал, что это хреново закончится, всегда знал! — Татум — не твой дядя. — Нет, ты не догоняешь… — Гиллис нечасто спорил с Кэмом. Этот случай был одним из немногочисленных. — Дядя мой психованный был по жизни. Характер дрянь прямо как у неё. Но перед тем, как всех пострелять, он вёл себя тише воды. Запомни — если псих вдруг начинает вести себя нормально, это не значит, что он поумнел, повзрослел или типа того. Это значит, что псих совсем слетел с катушек! Хана всему! — Лурд ткнул пальцем в Татум. — С ней то же самое происходит. Точно тебе говорю. Голову на отсечение даю. — Гиллис, перестань. Татум не сумасшедшая. — Зря мы её позвали. Знаешь этих психованных девок, которые заявляются на выпускные, а потом сжигают там всё к чёртовой бабушке? — Не перегибай палку. — Да ладно. Она, небось, винит академию в том, что случилось с Дилони. Припрётся напоследок туда и постреляет всех кого увидит. Так это и случается, ага. Кэм хоть и делал вид, что выводы Гиллиса сущая ерунда, но отметать их полностью не стал. Он не верил, что Татум способна устроить реальное побоище. В то же время не мог не согласиться с тем, что её поведение ненормально. Обычно настроение Татум менялось быстрее направления ветра в море. А теперь наступил штиль. До него вдруг дошло очевидное — День всех святых! Неспроста она прихорашивала кондитерскую — Татум ждала Его. В канун Дня всех святых души мёртвых возвращаются на землю… Татум думает, что увидится с ним. Кэм замучено опустил голову на руль и пару раз стукнул по нему лбом. Бляха-муха. Что с ней станет, когда стратег не заявится к ней в Ночь всех святых? — Такая травма не проходит бесследно. Она точно во что-то выльется, — с запалом тарахтел Лурд, нагнетая и без того нагнетённую ситуацию. — Дэдлок ведёт себя так, будто у неё никто не умер. Будто она переключилась на другой канал. Это ненормально даже для такой чокнутой, как она. Чтобы пережить горе его нужно для начала принять. Кэм поднял голову, глубоко вздохнул и завёл мотор. Пора чесать отсюда, пока Татум самолично их не прогнала. — А ты у нас психиатр доморощенный, оказывается… — подстегнул друга Кэм. — Просто езжай уже, — всплеснул руками Гиллис и указал на дорогу, будто хотел поскорее отсюда убраться, чтобы не подхватить от Татум какую-нибудь заразу.

***

Это тридцать первое октября выглядело так, словно было злым близнецом нормального тридцать первого октября. Злой брат подкидыш. Тёплая осень на улицах напоминала театральные декорации из ширпотреба, а предвкушающие праздник взрослые и дети смотрелись как бездарная массовка, нанятая играть роли за тарелку каши. Кэмерон прислонился к своей машине, неторопливо поедая какую-то непонятную уличную еду из лавки напротив. Коммуникатор лежал на крыше машины, то и дело сигналя о новых сообщениях, на которые Кэм либо не отвечал, либо писал что-то вроде «ага». Большинство собеседников устраивал подобный диалог, и только Камила раз за разом писала заборы из знаков вопроса или восклицания. То у неё проблемы со шторами, то она трюфелей не досчиталась, то ещё какая-то фигня лезла в голову этой дотошной женщины… Кэму и без неё проблем хватало. Он выключил звук на коммуникаторе и перевернул его. С глаз долой и с сердца вон твои шторы, Камила. Сплавив Гиллиса, Кэм написал Шанталю очередное сообщение. Просил его появиться этой ночью в округе, чтобы Татум повидалась с его «призраком». Идея вряд ли могла выгореть, но чем чёрт не шутит? Дилони, естественно, сообщение не прочитал. От коммуникатора, как и от денег, он, скорее всего, избавился. Цаца гордая. Кто вообще отказывается от денег? Посмотрев на время, Кэмерон устало вздохнул — пора собираться на прощальный вечер. Он сел за руль, швырнул коммуникатор на соседнее сидение и поехал домой. Большую часть вечера Кэм держался в стороне ото всех. Сидел то на лавках, то у фонтана, лениво болтая вино в бокале, на автомате улыбаясь и изредка поддерживая разговоры. Одним глазом он регулярно поглядывал на вход, но чуда не случилось. Татум не пришла. И как бы это не щемило, Кэм её понимал. Сегодня она ждала своего мёртвого друга, и он к ней тоже не придёт. Круговорот кинутых в природе. Ада, в отличие от Татум, на прощальный вечер явилась. Судя по её серому, даже сквозь макияж, лицу, быть здесь она хотела в последнюю очередь, но кто её спрашивал? Опять кобра Геральдин выперла дочку представлять семью на мероприятии. Кэм болтал вино, наблюдая за тем, как Ада стояла напротив уголка памяти, сооружённого Камилой в честь Шанталя. Смотрела на закрытые красные подсвечники, а взгляд её был в километрах отсюда. Кэм залпом допил остатки вина, опустил стакан на ближайшую поверхность и пошёл к Аде. Паркер обнимала себя руками, словно замёрзла, хотя в помещении царила духота. То, как Кэмерон тихо пристроился сбоку, она не заметила, продолжая смотреть сквозь цветы так далеко в никуда, что Кэм не был уверен докричится ли до неё вообще. — Камила хорошо постаралась, правда? — вкрадчиво спросил он. — Хотя эти цветные ленточки он вряд ли бы оценил. Совсем не изысканные. Ада повернула голову к Кэму, и теперь этот глубоко пустой взгляд сверлом ввинчивался в его голову. — Какая уже разница? — убитым сиплым голосом сказала она, еле как вымучив невесёлую улыбку. — Тебя подослали? — С чего вдруг? — Мы разговариваем. — Мы и раньше разговаривали. Ада задумалась и отвернулась к мемориалу. Какое-то время выдержала паузу, потом тряхнула головой, отчего из её подобранных шпильками волос выпало несколько прядок. — Я агрессивная, да? Извини, — пролепетала она, стыдливо пряча глаза от Кэмерона. — Расслабься, Паркер, у меня прививка от агрессии, — ободряюще сказал он, взял её за руку и легонько встряхнул. Ада снова выжала из себя улыбку. Заметно, что это стоило ей больших усилий. — Родители дома? — шепнул ей на ухо Кэм. — Нет, а что? — шепнула в ответ Ада. — Домой иди. Я прикрою. — Я не… — Можешь. Их же нет дома. Не заметят, что ты вернулась раньше, — нашёптывал Дю Пон. — Отдыхай, Ада. То, что тебя насильно выперли сюда, не значит, что нужно торчать до самого закрытия. Ада украдкой покосилась на сокурсников — те не обращали на неё внимания, а может, старались обходить стороной цветы со свечами и то, что они значили. — Иди, — прошептал настойчивее Кэм. — Зачем ты мне помогаешь? — Я часто так делаю. Помогаю людям всяким. Ты не заметила? — Заметила… Спасибо, — рассеянно шепнула в ответ Ада и моргнула так, будто давно разучилась это делать. — Мы никогда особо не откровенничали, но знай, что со мной можно. Если тебе захочется что-то сказать, можешь обращаться ко мне… принцесса, — подмигнул ей Кэм. Глаза Ады округлились, она приоткрыла рот, но ничего не сказала, глядя на Кэма так проницательно, будто искала в нём его. Ведь это он называл её принцессой и наверняка считал таковой взаправду. Паркер — икона для наивных романтичных идеалистов вроде стратега. И вот к чему это привело. С милыми принцессами всегда всё заканчивается трагично. То в вечный сон впадают, то драконы похищают. Лучше любить злых королев. Кэм указал глазами себе за спину, на что Ада всхлипнула и, благодарно коснувшись его плеча, плавно проплыла мимо. Когда она скрылась за углом, её уход никто не заметил. Кэмерон и сам не собирался тут задерживаться, но какое-то время пришлось слоняться по залу, ненавязчиво привирая на вопросы об Аде, чтобы её не искали. С прощального вечера Кэмерон ушёл до полуночи. Хоть это и было дурной затеей после бокала вина, но он на машине доехал до перекрёстка, откуда пешком направился к дому Дэдлоков, предчувствуя грядущий эмоциональный коллапс. Ада хотя бы понимала, что происходит, а вот Татум…

***

Могила стояла нетронутая. Татум с грязным масляным фонарём в руке обошла её по кругу и, убедившись, что не опоздала, сбросила увесистую сумку с плеча. Та ударилась об землю, чем-то звякнув, на что Татум не обратила внимания, завороженно глядя на освещаемую огнём металлическую табличку. «Шанталь Дилони» — так на ней было написано. Татум поджала губы и ущипнула себя. Вдруг это страшный сон? Кошмары кажутся бесконечными, когда ты спишь. Как бы больно Татум себя не щипала, она не просыпалась. Который день, которую неделю. Столько лет слоняться по кладбищу, колдовать и хулиганить тут, чтобы в один ужасный день прийти на могилу к тому, с кем ещё вчера ты хулиганила и колдовала… Татум махнула головой, вытряхивая из головы навязчивый шёпот, вой, стон, крик и всю ту дрянь, которую она носила в себе уже больше месяца. Пальцы тряслись, волосы постоянно скатывались на лицо и мешали копаться в сумке, пока огонь внутри фонаря прыгал, будто фонарём размахивали как факелом. Татум прислушивалась к посторонним звукам, надеясь уловить шаги или шорохи, но слышала только звуки ночных птиц, перепончатых крыльев летучих мышей и тихое скуление ветра. Один за другим на земле появлялись пучки сушёных трав, сплетённые из соломы фигурки, крупные красные яблоки, свечи в стеклянных подсвечниках, фигурные пряники… Тихо мыча себе под нос жуткую мелодию, Татум раскладывала все эти вещи на могиле Шанталя так, как это сделал бы он — аккуратно, симметрично, так, чтобы огонь фонаря освещал всё в равной степени. Когда праздничный алтарь был готов, Татум вскочила на ноги и отошла, чтобы оценить свою работу. С пару минут она просто стояла, а затем поняла, что, если сядет, хуже точно никому не сделает. Нужно ждать. Пальцы тарабанили по коленям. Ветер играл с блестящими чёрными прядями. В кустарниках что-то скреблось. Луна то пряталась за тучами, то снова выплывала. Сколько времени прошло? Сколько ещё нужно ждать? Почему-то точное время посещения духов в ночь Самайна не указано ни в одной книге. Эти издатели дьявольски непунктуальные черти. Татум до боли прикусила губу. Ноготки царапали ткань платья, как будто норовили выцарапать в нём дыру. Сегодня чёрный лак на её ногтях даже не был привычно ободран. Шанталь же любит, чтобы всё было прилично и ухоженно. Татум нетерпеливо заёрзала на месте. Проклятое время тянулось как прилипшая к подошве жвачка! Луна маршировала по небу слишком быстро. Часов с собой у Татум не было, но то, что время духов уже наступило, ясно как сатанинский день. Она подтянула колени к себе, постукивая одним ботинком по земле. Может, Шанталь услышит её стук? На секунду Татум задумалась, а где конкретно живут духи? Она-то всегда обращалась к ним, глядя в небо, а теперь ждала Шанталя из-под земли… Выдохнув, Дэдлок подняла голову вверх, как вдруг расслышала слабый ритмичный шорох. Кто-то идёт. Будто ужаленная, Татум вскочила, схватила фонарь и ткнула им перед собой. Шаги становились громче, шорох чётче, а за ними слабо обрисовался силуэт. От нахлынувшего восторга Татум приоткрыла рот и рыпнулась вперёд, но тут же остановилась, заметив, что силуэт выше… походка какая-то чересчур расслабленная и… Вспышка восторга рассыпалась терпким и шершавым, гадким на вкус песком на языке. — Ты? — как можно более уничижительно выплюнула Татум и возмущённо прыснула. Проклятый Кэмерон как чесотка — появлялся исключительно в неправильное время в неправильном месте. Тон Татум его ничуть не смутил. Улыбаясь, он раскинул руки в стороны, будто ждал, что Дэдлок побежит к нему навстречу обниматься. — Собственной персоной, а что? — Тебя здесь быть не должно, вот что, — пробубнила Татум и вернулась на своё место, опустив фонарь туда, откуда его взяла — в самый центр своих подношений. Дю Пон глазами проследил за источником света, опустился на корточки рядом с могилой и заинтересованно взялся щупать каждую вещицу, которую Татум туда возложила. — Красота какая. Умеешь ты превращать ужасное в прекрасное. Татум из-подо лба глядела на то, как Кэм лапал её подношения, и молчала только потому, что смотрел он на это всё с трепетным восхищением. Хотя этот дурак на всё вокруг смотрел как на десятое чудо света. — Не лезь куда не просят. Не для тебя это делалось, — процедила сквозь зубы Татум. — Как скажешь, о, повелительница, — без боя сдался Кэм, приподнял ладони вверх и пошевелил пальцами, чтобы она убедилась, что Кэмерон больше не порочит её дары своими ручищами. По воздуху расплылся шлейф приятного грубого запаха, который в лице Кэмерона осел рядом с Татум. Ближе допустимого. Та покосилась на него и картинно закатила глаза. Натянул на себя дорогущий костюм, чтобы протирать его кладбищенской землёй. Папин транжира. Какое-то время Татум молча смотрела на огонёк внутри фонаря, а потом подняла голову к небу, прислушиваясь к его необъятной темноте так внимательно, что, когда Кэм заговорил, она от неожиданности содрогнулась. — Что видишь? — ни к лесу, ни к городу спросил Кэмерон. И что он, спрашивается, хотел услышать? — Кажется, вон там Андромеда, рядом с Пегасом. В это время года их видно лучше всего, чтоб ты знал, — туда же ответила ему Татум. — А ты? — Вижу потолок. Татум, насупившись, повернулась к Кэму. Тот глядел на неё искоса и интригующе улыбался. Мол, догадайся, какую чёртову чушь я несу на этот раз? Перепил опять, что ли… — Когда постоянно спишь под звёздами, они превращаются для тебя в обыкновенный потолок, — тоном мудрого философа раскрыл секрет Дю Пон. — С жиру собаки бесятся, Кэмми, а бешенство лечить надо. Вон, уже потолки на небе видишь, — почти ласково посоветовала Татум и постукала Кэма пальцем по лбу, на что он даже не поморщился. — Ну, ты не уступаешь. Андромеда, серьёзно? — Да вон же она, вон там! — Татум рьяно ткнула в небо пальцем, срочно испытав желание доказать свою правоту. — Хотя откуда тебе знать астрономию, ты же дурашка. — Звёздное небо это про романтику, а не про Андромеду, котик. Не видят люди твою Андромеду, когда смотрят на небо. Они видят таинственную бесконечность, усеянную маяками-звёздами, среди которых так легко потеряться, потому что мы всего лишь жалкие крупицы вселенной. — Говоришь прямо как… — Его имя застряло на языке, оставшись не озвученным. Кэм бросил короткий взгляд на фонарь и табличку, уловив смятение Татум. — Ага. Он ещё тот мечтатель. — Тебе-то откуда знать какой он? — пренебрежительно буркнула Татум. — Ты совсем его не знал, — ревностно добавила она, притянув колени к себе ещё ближе, как будто представляла на их месте Шанталя, которого хотела оттащить от Кэма подальше. — Мы вместе учились, забыла? А я наблюдательный. Боковым зрением Татум видела, как её бессовестно рассматривают. Надолго терпения Дэдлок не хватило. — Что ты тут потерял? На кладбище? — раздражённо выделяя каждое слово, спросила она, взглянув на Кэма. Улыбался как майская роза, в глазах плясала бесовщина. Как пить дать напился. Кэмерон вместо ответа мягко махнул головой на Татум. — Я не терялась, чтобы ты меня искал. И вообще, не мешай мне. — Ты разве чем-то занята? — невинно выспрашивал Кэм, хотя ответ прекрасно знал. — Глаза разуй, если не видишь, — всплеснула руками Дэдлок. — Я кое-кого поджидаю, а ты можешь его спугнуть. — Если это тот, о ком я думаю, то он проигнорирует меня, как и всегда. — Легко пожал плечами Кэмерон и улыбнулся. Татум увидела в этом рациональное зерно, потому донимать Кэма дальше не стала, продолжив сидеть в святом молчании. Минуту. Две. Три. Десять. Сбоку засветился слабый свет коммуникатора — Дю Пону опять, опять и опять написывали его дружки, которые, кажется, вдох без него сделать не могли. Что… ну, вот что, они все в нём находили? Он же такая безликая посредственность! Такие, как он, валяются на любой дороге! Почему все тянулись к нему, а не к Шанталю? Ему поддержка всегда была нужнее, но получал её тот, кому она вообще не впала. — Поделиться? — душный простодушный Кэмерон протянул Татум коммуникатор, заметив, как прицельно она смотрела на его экран. Татум сразу покачала головой, а затем вспомнила, что эта штуковина ведь показывает время! Дёрнув коммуникатор к себе, она увидела, что уже перевалило за два часа ночи. Так поздно… Боевой настрой и энтузиазм как косой срезало. Через несколько часов рассвет, а Шанталь ещё не появлялся, хотя души мёртвых освободились в полночь. Татум медленно осмотрелась, вглядываясь во мрак, но никаких теней или силуэтов не обнаружила. Они с Кэмероном сидели около могилы с фонарем точно на необитаемом острове посреди океана темноты. Только они и больше никого. — Всё нормально? — Кэм будто антенна тут же уловил перемены в настроении Татум. — А? Ага, — растерянно закивала она и опустила голову. Не хватало ещё, чтобы Дю Пон насмехался над ней из-за того, что она как дура торчит здесь, а её друг всё не появляется. Если вообще… придёт. Татум стремительно прогнала свой страх, ведь это же Шанталь. Он точно не мог бросить её, нет. Вот только эта поганая мысль снова и снова пиявкой норовила впиться в её голову. Не придёт, не придёт, не придёт. Татум шла сюда, будучи уверенной, что в Ночь всех святых точно увидится с Шанталем. Все последние дни она жила надеждой на это и ни один проклятый раз не подумала, что… вообще-то… есть и другой вариант. Её глаза в ужасе округлились, а жадно мечущийся огонь внутри фонаря отражался на них оранжевыми всплесками. Не придёт. Он не придёт. Неужели?.. Как можно?.. Ведь День всех святых… Духи… Самайн! — Тати? — вкрадчивый голос Кэмерона выдернул Татум из почти звенящего напряжения. Наверное, заметил с каким лицом она таращилась на дурацкий фонарь. Татум демонстративно поправила волосы и горделиво выпрямилась, не желая выглядеть жалко. А жалко Дэдлок в последнее время начала выглядеть до ненормального часто. — Я. В. Порядке, — натянуто повторила она, убеждая, скорее, саму себя. — Ещё есть время. Он придёт. Я знаю. Кэм кивнул. И что значил этот кивок? Он согласился? Или согласился со снисхождением? Или это ирония такая? Ещё немного и из ушей Татум повалил бы пар. Она сделала глубокий вдох и выдохнула. Снова вдох и выдох. Должно стать лучше, но вместо этого внутри неё запустился какой-то паникующий механизм. Не придёт. Не придёт. Под кожей разгорался зуд, который хотелось выдрать вместе с ней. Кровь била набатом в висках, по кругу кровеносной системы гоняя предательскую мысль — он не придёт. Всё было зря. Но если Татум не увидится с ним даже сегодня, то… Нет, думать о таком нельзя. Думать так, всё равно, что стоять на краю пропасти и добровольно туда сигануть. Чтобы разбиться. А разбиваться Татум не хотела. Проклятая пропасть и так магнитом волочила её к себе против воли. Полигон. Взрыв. Кровь. Пустая комната. Могила. Воспоминания сменяли друг друга как снимки в фотоальбоме. Татум успела потеряться на его страницах, пока чужая рука не выдернула её из этого треклятого марева. Она смахнула ресницами свою зацикленность и отстранённо взглянула на руку Кэма. Тёплую и настоящую. Живую. Держаться за руки так позорно и ненормально. Глупая забава для глупых детей, но почему-то сейчас это показалось Татум даже уместным. Кажется, она сходила с ума. Крыша ехала на полном ходу. — Он же придёт, да? — хрипло спросила Дэдлок, выжидающе глядя Кэму в глаза. — Надеюсь на это. Будем ждать, — Дю Пон сжал её ладонь крепче и слегка встряхнул. Почему-то это приободрило Татум. Посредственные мужчины вроде Кэма никак не могли владеть магией, но иногда Дэдлок казалось, что Кэмерону свойственно своё особенное, неуловимое колдовство. Оно действует будто обезболивающее, будто холодная мазь для воспалившейся раны. Может, это и притягивало к нему людей? Следующий час Татум провела в томительном ожидании и бесшумных мольбах, чтобы Шанталь всё-таки явился. Несколько раз ей показалось, что она что-то видела или слышала, но… просто показалось. Надежда, которую она лелеяла все эти дни, трещала по швам, грозясь вот-вот разлететься на куски. Что с этим проклятым миром не так? Татум уже не просила вернуть Шанталя, она просила хоть раз в год ненадолго повидаться с ним. Увидеть хотя бы на пару минут. Хотя бы что-то! Все эти годы Татум проводила ритуалы впустую. Её чёртова магия не стоила и ломаного гроша, если она не могла даже на время позволить Татум увидеться с другом. Зачем тогда вообще нужна магия? Какой от неё прок? А может, Татум что-то сделала не так и прогневила своих предков, поэтому теперь они ей мстили… Но всё это неважно, потому что Татум начала замечать силуэты кустов и сухой травы, покосившихся крестов и полуразваленных надгробий. Глухая тьма светлела. Рассвет близко. Даже если бы Шанталь и захотел прийти, то уже бы не успел. Всё кончено. Надежды не разбиваются с треском — они исчезают в тишине. Последняя свечка погасла, оборвав ту истончённую, хрупкую ниточку веры, которая до конца тлела внутри Татум. Но и она пропала. Кладбище плавно выбиралось из ночной смуты, а темнота рассеивалась как туман от солнца. Новый день. Паршивый новый день неисправимо паршивой старой жизни. Татум украдкой покосилась на Кэма. Тот ничего не говорил, но смотрел на неё с состраданием, которое слов и не требовало. Какой же плотной волной стыда её накрыло. За эту жалость, направленную в её адрес, за то, что Кэмерон стал свидетелем её провала — за всю ситуацию, в которой Татум выглядела наивной дурой. Такой, каких сама всю жизнь презирала. — Хочешь посмеяться надо мной? — глухо выжала из себя Дэдлок, заговорив первой. — Я никогда не смеялся над тобой. — Почему? Татум Дэдлок опять проиграла. Смешно же. — Ничего смешного не вижу, — от уверенного тона Кэма Татум ощутила внутри приятный всплеск, который потух так же быстро, как и появился. От его слов нет никакого толку. Что бы он ни сказал, это не вернёт ей друга. Никогда. Осознание этого прошило ей голову смертоносной стрелой. Не вернёт, не вернёт, не вернёт. Никогда-никогда-никогда. Татум резко поднялась — тело догнало её с опозданием. Ноги затекли, из-за чего по ним носились кусачие мурашки, но это не помешало Татум просто пойти. — Куда ты? — Обеспокоенный голос Кэма за спиной. — Домой. Ноги понесли Татум через высокую сухую траву. Мелкие палочки ломались под ботинками, а толстые подошвы тонули в рыхлой просевшей земле, явно когда-то бывшей чьими-то могилами. Захоронения эти настолько старые, что не осталось ни крестов, ни надгробий, ни, тем более, имён. Можно только догадываться, похоронен ли там вообще кто-нибудь. Ни памяти, ни почестей — просто просевшая земля. Татум шла напролом, ступая на могилы и расталкивая кресты с могильными плитами, будто те обязаны расступиться перед ней. Она шагала по чьим-то костям, ничего не видя перед собой и не ощущая ни ног, ни сердца — ничего совсем. В ней ничего не осталось. Ничего кроме назойливого шёпота под коркой мозга. «Это ты виновата». «Не уберегла. Не уследила. Не спасла. Не заслужила». Всю свою жизнь Татум старалась быть лучшей. Самой сильной и умной ученицей, самой мастеровитой ведьмой, а когда настал момент применить эти знания в жизни, они оказались бесполезны. Ты можешь из кожи вон лезть, чтобы стать великой, но в итоге обязательно найдётся что-то, что размажет тебя по стенке. — Ты забыла сумку. — Сбоку объявился Кэмерон, который протягивал ей тряпичную потрёпанную сумку с длинным ремнём. Татум покосилась на неё и молча пошла дальше. — Ладно, понесу сам, — добавил он и перебросил через своё плечо. Дорогущий костюм контрастировал с сумкой крайне нелепо. — Слушай… — Молчи, — сказала как отрубила Татум. И он молчал. До самого поселения не проронил ни слова, да и когда они уже шли по мёртвым в эту пору улицам, тоже молчал, хоть и порывался пару раз завязать разговор. Улицы и впрямь словно вымерли. Ветра здесь не было, в окнах темно, а на дорогах ни души. Чучела стояли, уныло свесив рукава, а тыквы скалились без огоньков внутри. Деревья застыли в гробовой тишине, листва — не шелохнётся. Не знала бы Татум, что все люди на месте, решила бы, что поселение исчезло, как колония Роанок. Она остановилась и растерянно осмотрелась, ощутив себя потерявшейся в незнакомом месте. Ноги волочили её домой, но… что ей там делать? Что вообще делать дальше? Татум перепробовала всё возможное и невозможное, но ничего не сработало. Какой теперь будет её цель? Задав себе этот вопрос, Татум оцепенела — на ум больше ничего не приходило. Совсем. Татум не знала, как ещё можно исправить ситуацию, не знала, как ещё можно связаться с Шанталем и вернуть его. Идеи закончились. Но, если идей нет, то всё останется так, как есть сейчас. И сегодня, и завтра, и через неделю. Что. Делать. Дальше. — Татум? — позвал её Кэмерон. Она моргнула и перед глазами материализовался Кэм. А может, он уже давно тут стоял… — Со мной всё нормально, — с аномальным удивлением прохрипела она, глядя в сторону. Татум и сама не поверила в то, что сказала. Нет, ничего не нормально. Татум зашла в тупик и выходов из него не видела. Что со всем этим делать? Её друга нет. Академия ей больше не нужна. Как жить дальше? Она даже не знала, что ей делать, когда она придёт домой… Домой, где они с Шанталем проводили так много времени. Домой, куда она привела его как только они познакомились. Он ночевал там, ел, читал вместе с ней и просто проводил время с Татум. Шанталь её единственный друг, единственный, кто так хорошо понимал её и относился с уважением ко всему, что Татум вытворяла. Таких друзей не заменить никем и ничем. Нет, домой идти нельзя. Возвращаться туда, всё равно что запереть себя в гробу и задыхаться без воздуха. Каждый сантиметр её дома пропитан воспоминаниями, которым нет конца-края. Какую же прекрасную Татум жила жизнь. У неё было всё, о чём только можно помечтать. Всё было так хорошо, так… правильно, а теперь… Губы её задрожали, а ресницы сделались мокрыми. А теперь ничего уже не будет как раньше. — Не хочу идти домой, — хрипло проговорила губами Татум. — Пойдём ко мне, — предсказуемо подхватил Кэмерон. — А я… не помешаю? Брови Кэма удивлённо приподнялись. Нечасто от неё услышишь подобное. Даже, наверное, никогда. — Помнишь, что я говорил? Мой дом — твой дом. Был, есть и будет. — А мама с папой?.. — Татум взглянула вперёд, где далеко за десятками домов стоял её собственный. — Скажу им, что ты у меня. — Вот так просто заявил Кэм. В другой момент Татум бы ощетинилась и сказала, что это слишком подозрительно, но сейчас у неё не было ни сил, ни желания спорить. Ей просто хотелось уйти куда-нибудь, где не бывал он. А что, как не дом Кэмерона, подходило лучше?

***

Белые ковры под ногами, белые стены и стекло над головой. Некоторые вещи должны оставаться постоянными. Татум провела рукой по той самой не докрашенной стене, над которой она издевалась всякий раз, когда сюда приходила. Кто бы мог подумать, что подобная этой стенке чепуха со своим несовершенством может быть настолько ценной? Вот она нормальность — ценить то, что кажется ерундой. Дом Кэмерона всегда вызывал у Татум чувство, будто она на краю света, а может, и свалилась за край. Он стоял поодаль от других домов, вокруг него раскинулось много пустого пространства, из-за чего казалось, что это футуристический дворец, находящихся в другом измерении и времени. Сюда можно убегать от проблем, здесь можно забыть про весь мир и ощущать безграничную свободу, глядя на улицу сквозь стеклянные стены, как через иллюминатор. Здесь Татум и правда стало лучше, но она приволокла за собой слишком много горя, чтобы даже это святилище покоя смогло ей помочь. День всех святых остался позади. Более светлый и тёплый октябрь сменился холодным и сырым ноябрём. Татум лежала на кровати глядя как об стеклянный потолок билась вода, жадно желая дотянуться до Татум. Она повернула голову вправо и там увидела, как бушевала стихия на улице. Ветер хлестал дождём по стеклянным стенам, гнул деревья, словно те были из глины, и раскидывал всё, что плохо лежало. Листва прилипала к окнам, а небо мутного серого цвета не прекращало измываться над землёй. Если и захочешь провести на кладбище какой-то ритуал, то всё равно не выйдет. В последние дни Татум и не пыталась. Каждый чёртов раз она возлагала надежды на эти ритуалы, но ни один из них и близко надежд не оправдал. Что бы Татум ни пробовала, у неё не получалось. Когда вообще у Татум Дэдлок что-то не получалось? Она даже задумалась про людей вроде Пеликана МакКинли, у которой по жизни ничего не выходило по-людски. То есть вот так МакКинли ощущала себя всякий раз, когда её попытки увенчивались провалом? Если бы Татум не считала жалость слишком затратной эмоцией, то даже пожалела бы её. Один день копировал другой. Другой повторял третий и так по кругу. Пейзаж за окном иногда сменялся, иногда нет, но для Татум не менялось ничего. Она погрязла в вязком состоянии тупика и просто существовала от ночи до утра, от завтрака до ужина. Ничего не менялось. Не становилось лучше. Не становилось хуже. Было просто… никак? Время не двигалось, а вместе с ним и Татум, по-прежнему не знающая, что делать дальше. Иногда она стояла около стекла и смотрела на улицу, наблюдая, как жизнь проходит мимо. Кто-то куда-то шёл, кто-то куда-то ехал. Наверное, в их жизнях были цели. Они знали, куда идут и знали зачем возвращаются, а что знала Татум? Иногда она бывала около кондитерской и даже около дома, но внутрь не заходила. Не могла, прямо как монстры из её книг, которых ждали адские муки, если те переступят через порог без приглашения. Шанталь когда-то говорил ей, что открещиваться от хороших воспоминаний из-за того, что их перечеркнули плохие, неправильно. Он не забывал о том, что случилось на озере, но о родителях и доме помнил только хорошее. Как ему это удавалось, Татум понятия не имела, потому что когда она подходила к родному дому, её будто дикие звери рвали на части. Всё хорошее, что происходило в этом доме, получило посмертное клеймо и страшные ассоциации, которые абстрактными образами приходили Татум во снах. Она не могла спасти хорошие воспоминания, потому что их поглотили и уничтожили плохие. Подходя к своему дому, Татум ощущала лишь беспросветную вязкую тоску. Шанталь, академия, магия, дом. Константы жизни Татум разваливались одна за другой, превращая Татум в руину. Жалкое подобие самой себя. Кто она без всего этого? Такой вопрос Дэдлок задавала себе каждое утро, когда приходилось смотреть на себя в зеркало, чтобы умыться. День ото дня отражение в зеркале становилось только хуже, прямо как портрет того лорда, который гнил вместо своего владельца. Вот только у Татум не было такого портрета, и отражение просто показывало её саму. Тлеющую и разлагающуюся. Сидя за столом и колупаясь вилкой в еде, Татум часто думала о том, как и зачем Кэмерон терпел её. Вне зависимости от того как она выглядела, что говорила и чем занималась, Кэм вёл себя как… Кэм. Задавал ей вопросы, рассказывал о чём-то, выбирал вместе с ней еду, притом, что Татум даже не смотрела на ассортимент, заставлял эту самую еду есть, приносил ей свежую одежду и графические романы… Неужели его броня настолько крепкая, что её не могло пробить вообще ничто на свете? Иногда Татум смотрела на него и не понимала — они ведь в академии всегда были одинаковыми. Самыми сильными и ярыми. Если Татум так рассыпалась, то и Кэм, случись с ним подобное, должен рассыпаться точно так же, но… Почему-то, глядя на него ей думалось, что с ним этого бы не произошло. Он будто маяк в море. Корабли появляются на горизонте и исчезают, а маяк продолжает светить, крепко пустив корни в землю. И ничто его не сдвинет, даже не шелохнёт. Что Кэм, что его уродский дом — единственные символы постоянства в этом мире. — Ты включала компьютер? — Татум показалось, что голос доносился до неё из соседней галактики. — Тати? Ты заходила в мои документы? — Что? — прохрипела она и, лёжа на мягкой постели, приподнялась на локтях. Волосы всклокочились, лицо выглядело усталым, хоть сегодня, как и вчера, и чёрт знает сколько времени вообще, Татум ничем не занималась. Кэмерон же сидел перед экраном и в пол-оборота повернулся к ней. — Ничего я не трогала. — Уверена? Может, спросонья? — Не трогала я твой дьявольский компьютер! Зачем он мне сдался вообще? — Ну, ладно, — сказал Кэм тоном, который не особенно соответствовал сказанному. Он отвернулся к экрану и продолжил заниматься своими уныло-скучными делами, а Татум откинулась на мягкие подушки и смотрела на то, как по стеклянному потолку скользили скрученные оранжевые листья. С каждым днём ветер обрывал всё больше сухой листвы, с которой дворники справлялись плохо. Листва гнила под деревьями, табунами перекатывалась через дорогу, скапливалась в заборах и на порогах перед дверями. Татум редко бывала на улице, но подолгу наблюдала за этим через стекло, оградившись от мира прозрачными стенами. — Завтра нужно пойти в академию. Нам обоим, — серьёзным тоном сказал Кэм, с кровати наблюдая за тем, как Татум стояла около стекла. Услышав «нам обоим» она резко обернулась. — Зачем это? Никуда не пойду, — отрезала она. — Мы должны прийти на вручение дипломов. — Татум уже открыла рот, чтобы высказать всё, что думает про эту дурацкую затею, но Кэмерон её опередил. — Кто-то должен забрать диплом Шанталя. Да, ему выдадут диплом посмертно, и ты должна его забрать. — Сам забирай. Мне этот хлам не нужен. — Тебе, может быть, и не нужен, но он ради него работал десять лет, — деликатно выруливал Кэм, внимательно отслеживая реакцию Татум. Он поднялся с кровати, подошёл к ней и стал рядом. По ту сторону как раз страдал дворник, пытаясь в ветреную погоду, погрузить собранные листья в урну. — Этот диплом был нужен ему. Я бы и сам забрал, но у меня нет морального права. — У меня… — голос Татум надломился и она задрала подбородок, не сводя глаз с дворника. — У меня не получится. — Почему ты так думаешь? — Потому что я не смогу, Кэмерон! Я не смогу его забрать! Это его вещь! Он его заслужил! Там будет его имя! Не смогу! — протараторила Татум и замолчала, чтобы отдышаться, словно марафон пробежала. — После вручения дипломов академия навсегда закроет для нас свои двери. — Плевать. — Я буду за тобой приглядывать там. — До сих пор плевать. Кэмерон, я не пойду, не надрывайся, — процедила она. Кэм вздохнул. С Татум никогда не бывало легко. — Как скажешь. Но у тебя есть время подумать до завтра. О, чуть не забыл… — прошептал он и куда-то отошёл. Татум не следила за его перемещениями — телодвижения неуклюжего дворника на ветру интересовали её больше, но когда Кэм вернулся, она не смогла не заметить кое-что в его руках. — Знаю, что ты никого не хочешь видеть и хочешь, чтобы никто не видел тебя, поэтому я решил купить это. Подумал, тебе понравится. Кэм развернул прозрачную упаковку и вытащил из неё небольшой свёрток в виде сетчатой чёрной ткани. Его пальцы с нелепой грубой грацией распрямили эту ткань, встряхнули, а затем опустили её на голову Татум. Пара секунд и серебристые заколки закрепились на её волосах, а перед глазами появилась полупрозрачная ширма из маленьких чёрных клеточек. — Ну, как? — улыбаясь, спросил Кэмерон. Татум повернулась к стеклу и теперь смотрела уже не на буйство стихии за окном. Теперь она смотрела на своё отражение, покрытое роскошной вуалью. Она мягко поправила её края и поймала себя на мысли, что ей даже… нравится. А ей уже давно ничего не нравилось. Почему-то под вуалью она ощутила себя в безопасности и даже… красивой. Как когда-то, миллион лет назад. Татум повернула голову вправо, затем влево. Отражение на стекле вторило её движениям, как бы говоря «ты всё ещё хороша». Губы изогнулись в почти непривычном жесте — улыбке. И тут Кэм почувствовал себя победителем. Идея выстрелила куда надо. — Если передумаешь и захочешь пойти, то этот маленький подарок поможет тебе оставить всё плохое за стенами. Татум, слегка щурясь, посмотрела на Кэма, анализируя его слова у себя в голове. Откуда он знал про стены? И почему вообще подумал, что вуаль ей понравится? И почему… Ох. Иногда складывалось впечатление, что Кэмерон умеет влезать к ней в голову и красть оттуда конфиденциальную информацию. В такие моменты становилось страшно о чём-то размышлять — вдруг он подслушает? Вуаль сидела на Татум удивительно хорошо, поэтому на следующее утро, когда Кэм проснулся от звонка будильника, он вновь увидел её под вуалью. Не в его одежде, которая на Татум болталась, а в платье и начищенных ботинках. Наверное, первый раз в жизни Татум Дэдлок заставили передумать.

***

В академии воняло смертью. С тех самых пор, как с Шанталем случилось горе, Татум ходить на занятия перестала. Плевать на репутацию, плевать на диплом, на возмущения тренеров особенно старательно наплевать. Теперь Татум ненавидела академию так же, как и любила когда-то. Это академия убила Шанталя. Пропади она пропадом. Гори она огнём. Разве можно ходить по тем коридорам, где раньше она ходила с Шанталем? Разве можно продолжать учиться, делая вид, что место сбоку неё всегда было пустым? Ещё и все эти отвратные гримасы дружков Кэма и прочих шакалов, которых Татум даже не помнила по именам. Они как стервятники обязательно слетятся к ней со своим злорадством, обязательно… Кэмерон предлагал пойти в академию вместе, но Татум отказалась. То, что она решила явиться сюда в последний раз, не значило, что вся королевская рать здешних недоумков должна увидеть их вдвоём. Татум не настолько немощная, как Кэм себе воображал. И всё же ноги почему-то слушались плохо, будто во время ходьбы кто-то бил по ним палкой. К счастью, никто этого не мог заметить, ведь сегодня на Татум сидело настолько длинное платье, что оно практически ползло за ней шлейфом. Достаточно длинное, чтобы делать её фигуру скорбно-утончённой и недостаточно длинное, чтобы собирать по земле листву и сухие колючки. Татум ступала величественно и уверенно, выдерживая осанку всем назло, пусть ей и хотелось скорчиться да забиться в угол. Уже во внутреннем дворе академии она начала ловить на себе взгляды здешней фауны. Справа. Слева. Прямиком по центру. На неё смотрели те, кто сидел на лавках, те, кто проходили мимо, и те, кому точно не должно быть до неё дела. Каждый такой взгляд ощущался как пуля в лоб или нож промеж лопаток, из-за чего Татум чувствовала себя изрешечённой ещё до того, как ступила на лестницу. Вуаль мягко колыхалась на ветру, хотя бы отчасти ограждая Татум от всех таращившихся. Тут, под прозрачно-чёрной сеткой, она чувствовала себя защищённой. Какой вздор — Татум Дэдлок нужен кусок тряпки, чтобы пройти через толпу. Раньше она прекрасно справлялась сама. Раньше. Неужели теперь всё так и будет? Или станет ещё хуже? Подол её глубоко чёрного платья трепетался, а ветер, путаясь меж оголившихся корявых веток, тихо завывал загробную симфонию. Солнце тусклое, небо серое. Кажется, скоро наступит зима, а Татум всё ещё жила в сентябре. В том моменте, когда… Полигон, туман, взрыв, кровь. Татум чуть не подвернула ногу на первой же ступеньке. Посмотрела себе под ноги и вместо каменной лестницы увидела… землю. Сырую, местами взявшуюся комками и брызгами крови. Глаза проследовали за кровавыми каплями дальше, и дальше, и дальше вперёд, а там… — Помочь? — Неожиданно рядом с ней обрисовался Кэмерон. — Какого дьявола ты творишь? — прошипела Татум, из-подо лба посмотрев на Кэма. Благо, ему хватило ума не взять Татум под руку или ещё как-то опозорить. — Чего уставились, ребята? — проигнорировав слова Татум, громко объявил Кэмерон всем тем, кто стоял на лестнице и у порога. Как по волшебству, всем тут же понадобилось отвернуться, отойти в сторону, посмотреть в коммуникатор или порыться в сумке. — Балбесы, — прошептал себе под нос Кэм и рукой вежливо указал Дэдлок в сторону входа. — Я и сама бы прошла, — проворчала она и направилась по лестнице вверх. — Не обращай на них внимания. Они просто тебя долго не видели вот и смотрят, — тихо прошептал Кэм объяснения, которые никто у него не просил. — Сама знаю. Один день вытерпеть смогу, — заявила Татум, постаравшись придать голосу горделивый, даже самонадеянный тон, но ни гордости, ни самонадеянности в Татум почти не осталось. — Иди. — Буду присматривать за тобой. — Всё никак не мог отцепиться Кэмерон. — Глаз с тебя не сведу. Зови, если что. Татум насупилась и прибавила шагу, лишь бы от него отвязаться. Метод оказался действенным — Дю Пон исчез, а вместе с ним и бесконечные ступени, по которым Татум плелась, кажется, часами. Наконец, последняя ступенька, порог и входная дверь. Сердце стучало чаще, чем нужно, но стоило переступить через порог, как гул крови в висках поутих. И чего она так переживала? Внутри холла Татум встретили те же самые стены, те же самые кресла, стенды, скульптуры и идеально натёртые полы. Ничего нового, ничего особенного, ничего такого, что вызвало бы в ней хоть какие-то чувства. Глядя на это хорошо знакомое место, она не ощущала ничего. Никакой ностальгии, как в книгах, никакого щемящего чувства меланхолии и прочего сентиментального мусора. Просто будка полная бешеных собак, разодетых в дорогие одежды. Даже удивительно, что раньше Татум находила это место лучшим на свете. Только она ощутила облегчение от того, что не так страшен чёрт, как его себе малевала Татум, как на горизонте возникла её поганая менторша Гао Ли, которая в халате химерного пошива явно направлялась к ней. Дьявол её подери, только ударов палкой по спине сейчас не хватало. — Тренер Ли, вы выглядите сегодня просто невероятно! Это какой-то традиционный наряд, я прав? Кэмерон, её дьявол-хранитель, материализовался из ниоткуда и взялся уводить Гао в сторону, прессуя своей обаятельной общительностью так, что Гао не заметила, когда Татум скрылась из поля её зрения. Меньше всего сейчас Татум хотелось говорить с этой придирчивой мымрой. Всё-таки иногда Кэм появлялся донельзя вовремя. Татум вдруг подумала о том, как он вообще добился выдачи диплома для Шанталя и для неё самой. С того самого дня Дэдлок не появлялась в академии. Она не сдавала финальные тесты, не проходила практику, не занималась документами, но диплом с отличием у неё откуда-то появился. Явно не без помощи зефирного лицемера. Этот же лицемер выбил диплом и для Шанталя. Хоть он и не с отличием, но ценность представлял большую, чем все остальные дипломы вместе взятые. Никто не старался так, как Шанталь. Никто не отдавался учёбе, как он. Никто не изматывал себя настолько ради знаний и навыков. Татум и Кэм с первого дня бились за первенство, но лучшим всегда был именно Шанталь, пусть и баллы он получал часто ниже остальных. Он всему научился с нуля, потому его диплом не должен потеряться в архивах академии. Татум заняла своё место в церемониальном зале вдали ото всех. Шакалов здесь собралось не так уж и много, что неудивительно, ведь выдача дипломов и торжественная часть проводились в разные дни, поэтому никаких родителей и игристых вин тут не было. Только скучный секретарь на платформе со стопкой именных книжек. Женщина за трибуной говорила тихо и монотонно — Татум даже не сразу поняла, что выдача уже началась. В какой-то момент в зал ввалилась опаздывающая компания во главе с Кэмом — у половины из них в руках виднелись стаканы с кофе и чёрт знает чем ещё. Впрочем, злиться на него сейчас Татум не могла. Кэм ведь отвадил от неё медитативную психичку… Кто-то из друзей Дю Пона покосился в сторону Татум. Гиллису даже хватило ума ткнуть пальцем, не побоявшись, что он может этого самого пальца лишиться. Или всего десятка сразу. Свобода от академии означала, что теперь Дэдлок беспрепятственно могла его калечить. От этой мысли стало чуть теплее. Один за другим на платформу поднимались её однокурсники, где получали свои дипломы. Как эти бестолочи вообще сумели доучиться до этого момента, оставалось для Татум загадкой. Они же идиоты с руками, произрастающими из анатомически неверных мест! Плевать. Её задача забрать диплом Шанталя и убраться с этой помойки навсегда. — Дэдлок Татум. — Прозвучало эхо на весь зал. Те малочисленные шептуны, которые всё это время не затыкались, вдруг затихли. Они начали вертеть головами по сторонам, оборачиваться и оглядываться до тех пор, покуда не находили среди длинных рядов траурное пятно в лице Татум. Кэм сказал, что они пялятся из-за того, что давно её не видели, но, что, если нет? Ей вдруг вспомнилось, какое внимание привлекал к себе Шанталь, когда прибыл в академию. Он тоже прошёл путь позора по лестнице перед входом, на него тоже таращились и даже трогали, проверяя теорию можно ли умереть от прикосновения к нему. Так вот как он себя чувствовал тогда? Вот насколько тошнотворным был каждый его день… — Дэдлок тут? — переспросил голос с трибуны. Татум сжалась будто перед прыжком, но сделать рывок и подняться с места не получалось. Почему они так смотрели на неё? Хотелось выцарапать им глаза и содрать кожу. Каждый такой взгляд тыкал палкой в открытую рану и теребил её горе. Они насмехались? Злорадствовали? Что? Хотелось заткнуть уши руками. Впервые в жизни звучание собственного имени её парализовало. Она смотрела перед собой, еле дыша. Нужно… подняться на платформу? Ужас накатил неведомо откуда. Татум даже не понимала что конкретно её пугает. Шакалы-однокурсники, мимо которых нужно пройти? Диплом мёртвого друга, который нужно взять в руки? Воздух вокруг неё звенел и вибрировал как мираж в пустыне. Стервятники шептались, а картинка перед глазами то становилась чёрно-белой, то возвращалась в норму. Татум встала, но по ощущениям как будто куда-то провалилась. Шёпот усердствовал. Глухой звук подрыва мины. Сырые крупинки тумана. Последняя поездка на полигон. Силуэт смерти в углу комнаты. Могила на заброшенном кладбище. Кровь растекается по рукам докторов. Вой Паркер. Красиво выведенное имя «Шанталь Дилони» на дипломе, забрызганном кровью. Татум схватилась за голову и зажмурилась, прогоняя навязчивые образы, но когда открыла глаза, образы никуда не делись. Теперь Татум, прячась под вуалью, стояла прямо внутри них. Вместо зала с людьми — бескрайняя серая земля в глухом вакууме. Запах почвы в лёгких и вкус стали на языке. Шёпот сменился звуком гобоя, копирующего ритм сердца. Татум еле переставляла ноги, незнамо куда направляясь. С каждым шагом звук глухого сердцебиения истончался. Гобой терял ритм, терял силу, а затем оборвался, как бывает, когда сердце останавливается. В тишине нет жизни. «Не уберегла. Не спасла. Не предотвратила». В руках Татум вдруг оказалось что-то гладкое и тонкое. То самое имя выведено красивым почерком. Его почерком. Но… это невозможно. Не мог он этого написать. Вдруг что-то грохнуло, Татум подняла голову и увидела ту самую, разрывающую сердце картину, но со стороны, как наблюдательница, а не участница. Почему мина взорвалась? Как она здесь оказалась? На соревнованиях это было умыслом. Татум снова взглянула на диплом — теперь тот был покрыт мелкими брызгами крови. Одна из них катилась вниз, перечёркивая имя Шанталя. Татум ахнула, выронила его и вдруг снова очутилась в зале. Что это, дьявол тебя раздери, сейчас случилось? На платформу уже поднимался кое-кто другой. Предсказуемо, Кэмерон. К счастью, это отвлекло всеобщее внимание от Татум и её оцепенения. Парализованная и дезориентированная она глядела на то, как Кэмерон что-то проворковал секретарше, та вручила ему сразу три книжки, он улыбнулся, пожал ей руку и, послушав напутствия на будущее, покинул платформу. Дэдлок грустно смотрела ему вслед, понимая, что провалила ту единственную миссию, на которую, как ей казалось, она ещё была способна. Получить диплом своего друга. Это она должна была выйти за ним. Она должна была получить его. Обязана. Кэмерон, конечно, отдаст его ей, он даже шёл как раз в её сторону, но… Каким же плохим другом она была. Ужасным другом. Будь она лучше, ничего бы не случилось. Её вина. Её. Её! Стерев накатившие слёзы рукавом, Татум сорвалась с места и махнула к выходу. Надо же, оцепенение решительно сошло на нет, а ноги снова слушались. Почему только теперь, когда она бежала прочь, как последняя трусиха? Татум хмурилась, гневно втирая слёзы в своё лицо, и надеясь, что никто не увидит её такой. Униженной самой собой. Сзади настукивали шаги. Этого только не хватало — её догоняют! Даже не обернувшись, чтобы узнать, а кто именно увязался за ней, Татум пустилась в бегство, за считанные секунды преодолев расстояние до двери. На всех парах она распахнула дверь, случайно растолкав нескольких человек по ту её сторону. Дэдлок не почувствовала, что сбила кого с ног, пока на неё не обрушились недовольные крики людей. Лиз опрокинула на себя стаканчик кофе, Пейшнс еле удержался на ногах, а у Леонарда вылетели из рук его вещи, среди которых был и коммуникатор. Остальные просто недовольно уставились на Татум, которая не стала задерживаться, проскользнув мимо них. — Смотри, куда мчишься, раззява, — выпалил кто-то из ребят. — Что ты вообще здесь делаешь? Я думал, тебя исключили. — Чёртова тварь, ты мне блузку испортила! — донёсся до Татум крик разъярённой Лиз. — Повернись лицом, когда с тобой разговаривают! — командным тоном проговорила та, кончиками пальцев придерживая блузку, чтобы ткань не касалась тела. — Да пусть проваливает. Жизнь её и так уже наказала. У тех, кто всегда ведёт себя как мразь, в итоге умирают дружки. Татум резко остановилась, словно напоролась на невидимую стену. Слёзы на глазах иссохли за секунду. Испарились от адского гнева, что раскочегарился внутри Татум. Да как они посмели… Как посмели… — Народ, вы чего, не перегибайте, — вклинился немного напуганный голос Лурда Гиллиса, который вышел вперёд и ненавязчиво поднял вверх руки, чтобы притупить нарастающий конфликт. — Чёрт, у меня на коммуникаторе экран треснул! Я же только позавчера его купил! И кто мне возместит ущерб? Эй, Дэдлок, слышала? Ты должна мне новый коммуникатор. Да как они посмели. Татум медленно повернулась и посмотрела на этих нелюдей по-новому, как будто всё это время их недооценивала, будто чего-то не замечала раньше. Они её… удивили. Такой беспринципной жестокостью, хладнокровием, бездушностью. Татум считала их идиотами и просто грязью, но они твари куда страшнее. Они измывались над тем, кто не способен за себя постоять — над тем, кого не стало. Даже для самых больших подонков на свете это чересчур. Увидев лицо Татум, компания дружно засмеялась. Кого-то позабавила её реакция, кого-то насмешила сама Татум, словно во всём происходящем была хоть крошка чего-то забавного. Не смеялась только Лиз, которая тихо, но очень грязно ругалась себе под нос, и Гиллис, у которого поджилки тряслись в предчувствии стычки. — Ну и прикид, конечно. Ты в образе чёрной вдовы сегодня? — Пейшнс, хватит, — тихо посоветовал Гиллис. — Что вы сказали? — хрипло переспросила Татум, слегка склонив голову. В её голосе не нашлось и следа привычной задиристости или агрессии. Говорила она спокойно, но слова, слетавшие с её уст, резали их глотки. — Сказали, что ты ограбила не бабкин, а теперь уже прабабкин сундук. — Перед этим, что вы сказали? — громче повторила Татум, мимолётом отметив неподдельный испуг на лице Гиллиса. И если он с самого начала решил давать заднюю, то Лиз напротив собралась опускать Татум до конца. — Мы сказали, что ты заслужила всё то, что получила, — демонстративно объявила Лиз, задрав нос. — Народ, ну, не надо, — отмахивался Гиллис. — Не портите праздник. Давайте разойдёмся и всё? Кофе остынет же. Ну, что вы застряли в проходе? Пейшнс, пошли, Патрик, разворачивайся. Лиз? Лиз! — А как ты хотела? — продолжала свою тираду Лиз, ощутив абсолютное доминирование над ситуацией. — Думала, что возмездия не будет, и можно всегда делать всё, что хочется? Природа тебя наказала, Дэдлок. И я её понимаю, — улыбнулась Лиз, игнорируя то, как Лурд дёргал подругу за рукав блузки, намекая, что пора бы закрыть пасть. — Парня жалко, конечно, но… тебе всё равно с ним ничего не светило. Куда тебе до Паркер, милочка? Он наверняка думал так же. Вот если бы ты сняла бабкины платья, причёску сделала да к косметологу сходила, то, может быть, он бы… Без лишних слов Татум бросилась на Лиз, уже представляя, как ломает ей шею, но вместо вшивой выскочки напоролась на кого-то другого. — Вы что тут устроили? — громкий голос Кэмерона отделил Лиз от Татум, но Дэдлок всё равно не прекращала попыток достать выдру и выдрать из её тела всё лишнее. Лиз же и бровью не повела, увидев, как Татум жаждала над ней расправы. — Ну, вот, пожалуйста. Всё как всегда. Психопатка опять за своё, — надменно махнула рукой Лиз, делая вид, что сама не при чём. — Хочешь знать, что мы устроили, Кэм? У этой идиотки спроси. Посмотри, она опрокинула мне кофе на блузку! Новую блузку. Теперь здесь пятно! — Татум, что они тебе сказали? — проигнорировав факт вероломного нападения на блузу Лиз, Кэмерон первым делом обратился к Татум. Её трясло, лицо побледнело. Сложно было понять, её сильно расстроили или сильно разозлили. Кэмерон решил, что и то, и другое сразу. — Как мне вернуться в зал? — продолжала ныть Лиз. — Я не могу зайти туда с пятном! — Что ты сказала ей? — командным тоном потребовал ответ Кэмерон, обернувшись к Лиз. — Ничего! — выпалила та. — Сказала, что Дэдлок заслужила всё, что с ней происходит и… — мгновенно сдал её Лурд. — Заткнись, Гиллис! — вскипела Лиз и пнула рукой Лурда в живот. Остальные тихо наблюдали за спектаклем. — Чего ты затыкаешь ему рот? Тебе серьёзно хватило ума сказать такие слова? — Ещё скажи, что я неправа! — негодовала Лиз. — Посмотри, что она сотворила с моей блузкой! — И в чём проблема? — равнодушно уточнил Кэм. — Постирай её. Или новую купи. Может быть, у тебя деньги закончились? Могу одолжить, хотя твою мелочность деньгами не восполнить. Пятно на блузке не повод говорить такое человеку, которому и без вас тошно. — Мне должно быть какое-то дело до её проблем? — вызывающе спросила Лиз. — Ребята, ну, что вы… — измученно пропыхтел Гиллис и смахнул со лба импровизированный пот. — Последний день, а вы ссоритесь… — Кэмерон — защитник обездоленных, — фыркнул один из парней. — Сейчас бы грызться из-за этой Дэдлок. Она нарочно нас поссорить пытается. Хочешь, чтобы получилось как с Тэнди? — Тэнди идиот, и это его проблемы. Что Татум вам сделала? Кофе опрокинула? Обозвала? Подножку поставила? Вам что, по четырнадцать лет? Вы считаете, что нормально так разговаривать с человеком, который потерял друга? Знаешь, что, Лиз? Когда у тебя кто-то умрёт, а это обязательно случится, потому что умирают все, я приду и скажу тебе то же самое. Тебе будет приятно, а? Каково тебе будет? — Не кипятись, Кэм, — вдруг замялась Лиз, пристыженно отводя глаза. — К такому нельзя относиться легкомысленно. Извинись перед Татум. — Что? А она извинится за пролитый кофе? Она хоть знает сколько стоит эта блузка? Это тебе не её шмотки из бабкиного сундука. Это бренд. — Обалдеть… — Кэмерон снисходительно смотрел на Лиз. — За это тоже извинись. В тебе хоть капля сострадания есть? Народ, как можно быть такими бессердечными? Повисло неудобное молчание. Кэмерон смотрел каждому в лицо, но не всякий смотрел на него в ответ. — А она кому-то сочувствовала хоть раз? — в конце концов, немного неуверенно нарушил молчание Леонард. — Пусть извинится и за мой коммуникатор. Она мне экран разбила. — Новый тебе куплю, нытик. Вас послушать, так вы тут все нищеброды. — Развёл руками в стороны Кэм. — Денег у вас хватает, так какие проблемы? Проявите хоть каплю уважения к человеку. — Пусть сначала научится себя вести как человек. — Пейшнс, ну всё. Хватит, парни. Что вы в самом деле… — волнительно метался Гиллис, теряясь к кому следовало обращаться в первую очередь, чтобы всё замять. В итоге он сделал самое неожиданное из того, что мог сделать Лурд Гиллис. — Эй, Дэдлок, не обижайся на дураков, ладно? Лиз просто расстроилась. Она любит свои тряпки больше чем мать родную. Пропустив его извинения мимо ушей, Татум отвернулась и побежала куда угодно, лишь бы подальше отсюда. Кто-то пытался её догнать, поэтому она бежала так быстро, как могла, зная, что это точно Кэмерон опять увязался за ней. — Говори за себя, Гиллис, — уточнила Лиз, с осуждением наблюдая за погоней. — Ты серьёзно… извинился перед ней? — засмеялся один из парней, вытащил салфетку и протянул её Лурду. — Протри язык. Ты, кажется, подхватил какую-то заразу от Кэма. Гиллис хмуро скомкал салфетку и выбросил в сторону окна. — Придурки, — сквозь смех ребят обижено пробубнил он. — Это, знаете, не очень смешно. Любой из вас мог там подорваться. Совсем не смешно. Если бы меня там убило, вы бы тоже смеялись? — Сплясали бы под похоронный марш в твою честь! — Засмеялись ребята, на что Гиллис только покачал головой, задумчиво глядя, как удалялся Кэм. — Кэмерон так сильно пытается быть со всеми хорошим, что в итоге из-за всяких кошёлок хамит своим же друзьям, — тихо сказала Лиз, безутешно потирая пятно на блузке влажной салфеткой. — Ну, ты перегнула палку вообще-то, — прозрел кто-то из толпы. — Не нужно меня злить. — Ребят, давайте скинемся бедной Лиз на новую блузку! — Да ну вас, — оскорблённо бросила она и под синхронный смех друзей удалилась. Остальные же вернулись обратно в зал. Гиллис зашёл последним, всё ещё виновато высматривая Кэмерона. Поняв, что ждать друга не стоит, Лурд закрыл за собой дверь.

***

Ветер свистел в узких переулках, трещали голые ветки, а вокруг задевавших их проводов слышался монотонный гул электрики. Татум пробежала неподалёку корявого раскидистого дерева, которое скрипело так, словно выло от боли. Остальные деревья вокруг него давно спилили, и только оно осталось на холме между улицами, на одной из которых располагался дом Кэма. Увидев этот уродливый деревянно-стеклянный дворец, Татум прибавила шагу. Её убежище от реальности и всего плохого. Кэм страдал клинической безвкусицей, но каким-то образом сумел построить маленькую волшебную страну, в которой можно забыться и ощутить хоть какое-то облегчение. Переступив через порог, Татум его ощутила. У этого дома было такое же доброе сердце и светлая душа, как и у его владельца. Чёрт знает с каких пор Татум начала ценить это и, что ещё хуже, считать чем-то нормальным. Она переоделась в его одежду, поела его еду из его тарелки и заползла в его ванну, вылив туда целую кучу пахучих средств. Когда входная дверь снова открылась, Татум прилежно сидела на полу возле кровати, кутаясь в слишком большую, но мягкую клетчатую рубашку, какие Кэм никогда не носил вне дома. Кэмерон ходил по комнате, что-то говорил и делал, но Татум не видела его и не слышала, всецело будучи поглощённой пейзажем темнеющей улицы. Картина за окном с каждым днём становилась всё чернее, будто кто-то выкачивал из мира все краски. И началось это с того самого дня. А может, осенью и зимой улицы всегда так преображались, просто Татум не замечала? Когда у тебя всё хорошо, кажется, что весь мир бурлит красками… — Я принёс, — после многочисленных попыток разговорить Татум, Кэм присел рядом с ней и вложил ей в руки две небольших книжицы с кожаными обложками и золотым теснением. Татум, еле шевеля пальцами, покрутила верхнюю книжицу, на буквах которой отражался свет, а затем осторожно приоткрыла. Внутри витиеватым почерком было выведено её имя, ниже — дата поступления и выпуска. Татум расфокусировано глядела на своё имя и не чувствовала ничего. Годы назад этот момент представлялся ей радостным, торжественным и вообще самым важным на свете. Она вздохнула, перевернула плотную страницу и под ней нашла широкую гладкую карточку со своим именем и благодарностью. — А вот моё, — поделился Кэмерон, показывая ей свой диплом с такой же благодарностью. Столько лет соперничества привели к тому, что дипломы и благодарности у них одинаковые. Больше десяти лет решать кто же лучше — и в итоге ничего так и не решить… Дэдлок отложила свой диплом в сторону, и в её руке остался ещё один. Другого цвета, немного меньшего размера. Татум приоткрыла его с опаской, будто открывала дверь, за которой могло затаиться жуткое чудовище. Она закрыла глаза, прогоняя из головы навязчивые галлюцинации, а когда открыла, увидела просто красиво написанное имя, и только. В его дипломе благодарности не было и это казалось несправедливым. Татум и Кэм получили её за то, что всегда умели, а Шанталь был тем, кто всему долго и кропотливо учился. Смотреть на этот диплом невыносимо. Татум захлопнула книжицу и равнодушно отложила в сторону. — Вот и всё, — подвёл черту Кэм, собрав все три диплома в кучу. Голос его прозвучал с не особо привычной для него грустью. — Мы теперь вроде свободны. Наверное, Татум должна была как-то отреагировать, но что сказать не знала, потому что не чувствовала по этому поводу ни счастья, ни печали, ни даже удовлетворения. — Ты рад? — после долгого молчания безразлично спросила она. Кэмерон отнёс дипломы на стол, а потом вернулся к постели, свалился рядом с Татум на пол и протянул ноги вперёд. — Не знаю. Всё свернуло куда-то не туда. «Свернуло куда-то не туда». Татум согласно закивала, неотрывно следя за бурей. За окном снова бушевал ветер, как бывает перед дождём. — И что дальше? — спросила она то ли у него, то ли у себя. Кэм хмыкнул, смотря туда же, куда и Татум. Он понимал её растерянность лучше, чем она могла себе представить, потому что и сам ощущал нечто подобное. — Фиг его знает, — честно признался он. По правде, диплом никогда не был конечной целью его обучения, как и для Татум. Друзья Кэма давно распланировали, что и как они станут делать дальше, чем займутся и какой будет их жизнь. Они радовались тому факту, что извечные тренировки позади, и видели в этой свободе новое долгожданное начало. А Кэмерон почему-то не видел. — И я не знаю, — глухо согласилась Татум. — Хорошо, что у нас есть мы. Можем не знать, что делать, вместе, — Кэм не был бы собой, если бы не нашёл даже в этом что-то хорошее. Татум почти улыбнулась. Дю Пон всегда умел находить в куче мусора драгоценности. Наверное, поэтому и Татум он видел в ауре божества. — Так странно, — задумчиво вела Дэдлок, глядя в одну точку. — И вот мы опять остались вдвоём. Каждый раз приходим к этому опять и опять. — Она фыркнула. — Какое-то проклятье. — Так и есть, — столь же задумчиво поддержал её Кэм. Ветер бился в окна, гнул деревья и кружил всё то, что мог подобрать на дороге, покуда с рваных серых туч не повалил дождь. Капли стучали по прозрачной крыше и омывали стеклянные стены, но внутри комнаты казалось, словно вся эта буря так далеко, что в её реальности можно усомниться. Коммуникатор зажужжал, рука Кэма лениво потянулась к нему, палец коснулся крохотной боковой кнопки и экран засветился. Это могло быть какое угодно ничем не примечательное сообщение, каких Кэму прилетали сотни. Но только не в этот раз. Татум глубоко погрузилась в себя и наблюдала за дождём, потому Кэм осмелился открыть сообщение от Аскольда прямо при ней. «Нашёл».

***

Очередной зимний день начался для Шанталя с тихо падающего снега и всеми забытых гаражей на территории одного из заброшенных комбинатов. Шанталь вышагивал по территории внутреннего дворика, который по периметру был ограждён высокими помещениями с ржавыми обшивками на стенах и крепкими прутьями на малочисленных окнах под крышей. Снег оседал на плечах удлинённой куртки и застревал в волосах, выглядывавших из-под капюшона. Ещё лет двенадцать тому назад некоторые столичные магнаты грозились обновить и перезапустить комбинат, но в итоге к нему никто так и не притронулся по сей день. Рядом нет жилых секторов, а на территорию предприятия не захаживали даже любопытные экстремалы после того как на одного из них напала стая бродячих собак, долгое время тут скитавшаяся. Шанталь прошёл через один из служебных входов, замок на котором взламывать в прошлый раз пришлось при помощи лома, после чего спустился вниз в подвальные помещения, тянувшиеся под вершиной комбината длинными запутанными туннелями, в которых без карты не разберёшься. Зайдя в наглухо тёмный коридор, Шанталь вытащил коммуникатор, включил на нём фонарик и спокойно проследовал дальше. Местами слышались шорохи, местами Шанталь даже видел, какая неприятной наружности живность здесь шумела. Преодолев несколько пролётов и коридоров, Дилони ещё раз сверился с картой на коммуникаторе — он двигался в верном направлении. В воздухе воняло серой, застоявшейся водой, йодом и чем-то гниющим. Стены коридора местами наглухо покрывал тёмный грибок, от которого закладывало нос даже после недолгого нахождения в подвалах, поэтому Шанталь натянул на нос часть намотанного на шею шарфа. Пройдя ещё несколько пролётов, он остановился у железных дверей с ржавым засовом и массивным замком. Секунда поисков ключей в кармане — и замок повис открывшись. Дилони со скрежетом оттянул засов и потянул на себя тяжеловесную дверь. Навесы скрипнули. Фонарик на коммуникаторе погас. Внутри помещения горел тёмный насыщенный зелёный свет, исходящий от небольшой вертикальной лампы в форме конуса. Внутри лампы медленно шевелилась подобная гелю жижа, полнящаяся пузырьками разных размеров, отчего на полу и некоторых освещаемых лампой предметах отражались тёмные пятна. Одним из таких предметов был сгорбившийся силуэт в центре комнаты. Шанталь прошёл к столу, расположенному неподалёку от лампы, сбросил на него сумку и начал вытягивать из неё бутылки разной формы и небольшие коробки. Услышав тихое шевеление в стороне, силуэт зашевелился. Шанталь повернулся к нему лицом и скинул с головы капюшон. С ткани обсыпались последние уцелевшие снежинки. — Сегодня даже без криков? — спросил он, любопытно склонив голову набок. Волосы и слабое освещение затеняли половину лица Шанталя, а на второй отражалось неровное ядовитое свечение. Человек, к которому Дилони обращался, сидел на высоком стуле, к которому и был прикован. Стул в свою очередь, прикован к выступам в полу. Силуэт пошевелился, затем дёрнулся и медленно приподнял опущенную доселе голову. На лоб ему падали сбившиеся в комки волосы, отчасти скрывая глаза, остальная же часть лица неплохо просматривалась при свете лампы. Внушительная ссадина на скулах, засохшая кровь под носом, потрескавшиеся губы — результат прошлых бесед с объектом. Человек качнул головой и пошевелил ногами. Его ступни были грязными и босыми, а кое-где на них виднелась кровь и мелкие повреждения. Пленник дышал, тяжело выдыхая клубы пара и подрагивая. Одежды на нём осталось немного как для зимней поры, да и та, что осталась, пропиталась кровью, потому согревала плохо. — Крысы, — прохрипел человек и поднял голову. — Здесь много крыс. Я охрип, пока кричал им не подходить. Шанталь медленно подошёл к мужчине, глядя на его поцарапанные стопы. — Полагаю, крысы приняли решение вас не слушаться. Человек резко дёрнул головой и агрессивно прорычал. — Катись к чёрту, ублюдок! Надеюсь, тебя они будут пожирать медленно… мучительно… выгрызая тебе один внутренний орган за другим, — цедил сквозь зубы мужчина. — Вот и голос прорезался, — на контрасте прошептал Шанталь. — Хансен, вы удивительно выносливы. — Чтоб ты сдох! Дилони моргнул. При таком глухом освещении его глаза казались чёрными целиком. Губы тронула лёгкая тень улыбки, и он опустился на корточки перед человеком по фамилии Хансен, оценивая состояние его внешнего вида. — Несомненно, однажды это случится, но не сегодня, — мягко согласился Шанталь. Его взгляд медленно перекатился с пленника на пол под ним, после чего Дилони поднялся и направился к столу. — Сколько ещё ты будешь издеваться надо мной? — хрипел Хансен, откинул голову назад и простонал, выпуская вверх пар изо рта. В подвалах царил невероятный холод. — Я не промышляю издевательствами. Я ставлю опыты, — сухо отозвался Шанталь, не оборачиваясь. Хансен, шумно дыша, метал ему в спину немую ругань. — Убей меня уже. Убей, если так хочешь. — Не хочу. В отличие от тебя, я не желаю совершать насилие, но мне следует ему обучиться. Тренировки на трупах не дают необходимые практические знания, вот и приходится ставить опыты на тебе подобных. — И что, мать твою, полезного ты узнал за это время, сволочь? — Хансен вложил в эти слова всё своё презрение. — Что новый пятновыводитель качественный в отличие от прошлого. Хансен скептически хмыкнул и отвернулся. Тем временем Шанталь подошёл к нему с маркером в руке. — Уничтожение улик не такая простая задача, как может показаться. Иногда пятновыводитель — прямой билет в тюрьму, верно, мистер Хансен? Неприятно было попасться на такой глупости, да? Так нелепо. Но ещё более нелепо, что после этого вас освободили. — Хансен высокомерно повернулся лицом к Шанталю, кривясь так, будто съел что-то горькое. — Сколько жена заплатила за вашу свободу? Она ведь знала, что вы сделали с братьями Дайер. Возможно, ей стоило быть сейчас здесь с ва… — Не смей! Не смей трогать мою жену! — Если я узнаю, что она была соучастницей престу… — Не была! Она ничего не делала! Не смей даже подходить к ней. Сэйди просто хотела меня освободить, хотела вернуть меня в семью. Она не верила, что я мог причинить вред тем мальчикам. — Не стоит мне лгать. Я знаю, что Сэйди Хансен в курсе ваших пристрастий и попросту игнорировала их. Она бессердечная женщина, но это не значит, что я стану причинять ей вред. В отличие от вас, — тихо добавил Шанталь. Глаза Хансена встретились с его глазами, и на миг воцарилась тишина. Горн оказался прав. Делать больно тем, кто не заслуживал жалости, намного легче, чем остальным. — Я знаю, что помимо братьев Дайер были и другие жертвы. Я знаю про них, Хансен, — прошептал Шанталь, еле шевеля губами. Из его уст покатился холодный пар. — Знаю. — Ты их родственник или что? — агрессивный настрой Хансена сбавил обороты, когда он увидел, как рука Шанталя поднималась. Мужчина резко дёрнулся и нахмурился рассмотрев в пальцах Шанталя… маркер? Колпачок с него был снят. — Не родственник. — Тогда на кой чёрт они тебе впали? Неужели заняться нечем? Найди себе работу! — Не поверите, но как раз ею я и занимаюсь сейчас. — Рука Шанталя потянулась к лицу Хансена и тот задёргался. — Не шевелись, иначе достану нож. — Что… что ты делаешь? — растерялся Хансен, выпучив глаза. — Дёрнешься — останешься без глаза, — тон Шанталя не терпел непокорности, поэтому мужчина замер, вздрогнув, когда сухой кожи его лица коснулся кончик маркера. — Что за чёрт? Что ты задумал? Дилони не отвечал. Закончив с лицом, он вытащил из кармана раскладной нож и потянулся к пиджаку, сидящем на Хансене. Брови того то сходились, то расходились, то вздымались. — Какого хрена? Что за… Шанталь сосредоточенно потянулся лезвием вдоль швов, изящно разрезая ткань, покуда лоскуты пиджака не посыпались на пол, оставив Хансена в одной рубашке. Тот уже откровенно паниковал. — Совсем чокнулся? Ты что себе позволяешь? — Хансен захлёбывался от возмущения и страха одновременно, дёргаясь так, что оковы впивались ему в плоть и раздирали её до крови. Острое лезвие ножа рассекало ткань рубашки, оголяя покрытую мурашками плоть под ней. — Прекрати сейчас же! Не смей! Не смей, я сказал! — перешёл на хриплый крик Хансен. Шанталь из-подо лба показательно на него посмотрел, без слов веля умолкнуть. В его руке снова появился чёрный маркер, и Дилони продолжил выводить на теле Хансена линии, точки и штрихи. — Что ты там рисуешь? Хватит этих издевательств, просто покончи со мной. — Причиняя вред другим, вы почему-то не проявляли милосердия, а сейчас его просите. — Я не занимался подобным! Я не оставлял их на съедение крысам в холодных подвалах и не рисовал каракули на их телах! — Вы совершали вещи гораздо хуже. — Шанталь продолжал сконцентрировано выводить линии на теле, тут и там покрытом синяками от прошлых практик. — Вы сознательно поставили свои ненормальные наклонности выше закона, норм морали и человечности, решив, что расплаты за это не будет. Когда вас выпустили из-под стражи, вы лишний раз убедились в собственной неуязвимости, ведь так? Можно делать всё, что захочется. Прекрасно. — Дилони посмотрел на Хансена и, склонив голову набок, мягко одел на маркер колпачок. — За всё приходится платить. Он встал и направился к столу. Что-то звякнуло, открылась какая-то коробка. Хансен, насупившись, вытянул шею, заглядывая в тот угол, где возился его похититель. — Что у тебя там? — испуганно спросил он, еле шевеля замёрзшими стопами. — Столовые приборы. Когда жижа внутри лампы перекатилась таким образом, что на тело Хансена попало чуть больше света, он опустил голову и взглянул на свои плечи и грудь. Штрихи. Точки. Аккуратные линии. Хансен видел лишь их часть. Шероховатый кончик маркера прошёлся по выступам позвонков, прошёлся точно по центру грудной клетки, прошёлся по каждому ребру и где-то в области сонной артерии на шее. Линии вышли ровными, словно появились из-под кисти художника. На мгновение Гэри задумался, что, быть может, это исчадье ада и есть художник. Или хирург. Столовые приборы… Рот Хансена приоткрылся и из него вырвался пар. Ему казалось, что за это время он привык к ужасному холоду, но сейчас его накрыло новой ледяной волной. В стороне слышался шорох, наверное, крыс, а тихие шаги приближались. В руке Шанталя блеснуло острое лезвие скальпеля. Вот какие столовые приборы он имел в виду. Хансен с трудом сглотнул, глядя на Дилони снизу вверх. — Чужие муки не приносят мне удовольствия, даже если это муки такого монстра, как ты. Возможно, было бы правильнее просто убить тебя, но мне нужны знания. Опыт. Мне нужно знать механику человеческого организма в идеале. Я не должен попасться детективам из-за какой-нибудь оплошности. Ты поможешь мне с тем, чтобы этого не случилось. — Шанталь немного наклонился. — Может быть, в конце ты ощутишь раскаяние. Настоящее. Может быть, узнаешь, что это такое. Глаза Хансена округлились, когда поблёскивающее в зелёном свете лезвие возникло непозволительно близко к его телу. Скальпель вошёл в охладевшую кожу. Плоть была податлива. По комнате пополз смрад бесшумно крадущейся смерти.

***

Ржавые входные двери натужно скрипнули и приоткрылись. Шанталь пнул их ногой повторно, отчего давно не смазываемые навесы затрещали, а дверь отворилась уже наполовину. В помещение повалил бодрящий зимний воздух, встряхнув Шанталю волосы, из-за чего он быстро накинул на голову капюшон, продолжив тащить наружу замотанное в несколько слоёв толстой плёнки тело. Неподалёку двери стояла сливающаяся с местностью машина. В сумраке сложно было различить её цвет, настоящие номерные знаки сменились поддельными, а на окна Шанталь поклеил чёрную плёнку. Эту машину он выкупил сам, но использовать её решил лишь изредка и только для самых грязных дел, чтобы та не примелькалась на камерах. От мороза щипало кожу лица — на руках же сидели плотные чёрные перчатки. Сунувшееся по земле тело не оставляло за собой кровавых следов, а значит, Шанталь упаковал его в плёнку достаточно хорошо, чтобы кровь не протекала. Внутри помещения с этим пришлось морочиться, но на помощь пришли хорошие пятновыводители и прочие моющие средства. Дилони оттёр каждую каплю крови, отмыл всё, что могло хоть как-то потенциально указать на него и, естественно, стёр отпечатки своих пальцев с каждого предмета, к которому прикасался. В этом месте никто и никогда даже без этих мер не нашёл бы следов убийства, но всегда лучше перестраховаться. К тому же Шанталь нуждался в практике. Что, если жертва станет сопротивляться? Что, если она попытается сбежать? Что если её кровь испачкает всю комнату? К таким вещам следовало быть готовым, иначе шанс попасться в руки детективов сильно возрастал. К тому же, как оказалось, не все химические средства достаточно эффективны, и теперь Шанталь об этом знал. После процедур он трижды отмывал руки под ледяной водой и втирал в них антисептик до тех пор, пока кожа не стала шершавой от спирта и холода. Не потому что хотелось смыть со своих ладоней кровь человека, а потому что хотелось смыть с них кровь бесчеловечной твари. Иная бесчеловечная тварь в лице Аттикуса Горна оказалась права — от убийства некоторых людей не возникало таких терзающих чувств, какими они могли бы быть. Это утешало и настораживало одновременно. Либо Шанталь приобретал смирение, либо терял человечность. Дотащив тело до машины, он открыл дверь, приподнял тело за плечи и взвалил его в кузов, поспешно затолкав внутрь. Несмотря на худощавое телосложение, Хансен оказался довольно тяжёлым… Кажется, живым он был легче. Какое-то время Шанталь внимательно смотрел по сторонам, после чего захлопнул задние двери автомобиля, закрыл двери помещения, заперев их толстым старым железным замком, и только после этого отправился на водительское место. Мёрзлая земля хрустела под подошвами ботинок, а изо рта валил густой пар. Чем меньше времени оставалось до Рождества, тем холоднее становилось. Ветви рядом растущих деревьев походили на чьи-то жадные костлявые руки, которые в сумерках то ли ночи, то ли утра тянулись к помещению и к машине Шанталя. Он сел за руль, тихо захлопнул дверцу и включил фары. Под светом двух не слишком ярких прожекторов порошили мелкие, почти незаметные снежинки, хаотично мечущиеся по воздуху. Сидение машины настыло, как и салон в целом. Шанталь завёл мотор, включил обогреватель и мягко тронулся с места. В пути он часто поглядывал в зеркало заднего вида, будто искал в нём лицо Хансена. Естественно мертвеца там не было, но тревожное ощущение, что Шанталю кто-то дышит в затылок, не покидало. Зимний предрассветный Капитолий выдался молчаливым, отрешённым и неприветливым, что хорошо, когда в твоей машине лежит труп. Шанталь сглотнул, внимательно вглядываясь в дорогу. Хансен — насильник. И зачем он вообще тревожился на его счёт? Наконец-то поворот. Ещё один — и высокие кованые ворота. Разумеется, открытые. Уже с погасшими фарами Шанталь заехал через ворота, свернул в сторону, после чего двинулся вдоль кованого забора, покуда не увидел высокую могильную плиту в форме арки, посвящённую одному местному поэту. Его маяк. Мотор заглох, повисла гробовая тишина. Какое-то время Шанталь просто сидел в машине, внимательно взирая по сторонам. Никого. На Беллингтоне и в светлое время суток людей не сыщешь, а на рассвете и подавно, тем более в такой холод. Убедившись, что местность чистая, Шанталь вышел из машины и направился к её кузову. Беллингтон встретил его ветхим молчанием. В лабиринте огромных могильных плит, стен и скульптур Шанталь даже со своей машиной терялся подобно игле в стоге сена, отчего только немые каменные изваяния видели, как он что-то вытягивает из кузова, а затем тащит в склеп. Каменный пол внутри усыпан мелкой бетонной крошкой и пылью, сгребаемой телом Хансена, оставляющего после себя ползучий след. Шанталь остановился рядом с каменным гробом. Когда-то в таких хоронили важных людей… Хансен не был важным, а потому его никогда не найдут. Не найдут, потому что на кладбищах никто никогда не ищет. Шанталь осмотрелся, смутно представляя в этих щерблённых серых стенах ту самую септу, в крематории которой сожгли тела его родителей. Правда здесь не было факелов, как и крематория, да и в целом помещение смотрелось так, словно сюда десятилетиями не ступала нога человека, что, скорее всего, так и было. Дилони оставил тело, подошёл к гробу и провёл рукой по плите накрывающей гроб. В воздух поднялось облако пыли — не меньшее её количество осталось на самой перчатке. Идеальный тайник. Приложившись всем телом к плите, Шанталь смог отодвинуть её вбок на достаточное расстояние, чтобы можно было затолкать в старинный гроб свежее тело. Изнутри каменного ящика вырвался тяжёлый и очень затхлый запах старости. На дне гроба лежали чьи-то дряхлые останки — иссохшие, запыленные, не то в паутине, не то просто поросшие мхом. Какое-то мгновение Шанталь задумчиво смотрел в темноту могильного ящика, а затем решительно приподнял тело убитого, взвалил его себе на плечо, а уже оттуда сбросил внутрь гроба и затолкал таким образом, чтобы Хансен распластался подобно традиционно погребённому усопшему. После этого Шанталь оттянул плиту на место, на очень долгое время, а, быть может, навсегда, заперев тело жестокого преступника в чужой усыпальнице. Это было даже слишком легко. Никаких следов, никаких улик — ничего. Склеп выглядел ровно так же, как и до прихода Шанталя, за исключением полосы размазанной на полу пыли, которую Дилони размазал ещё больше при помощи метлы. Когда он вышел из склепа, день немного просветлел, хоть и небо всё ещё оставалось тёмным. Мороз не сбавлял оборотов, время от времени порошил скупой снег, а земля под ногами хрустела подобно битому стеклу. Здесь, меж сотнями каменных могильных стражей легко потеряться даже живому, что уж говорить про мертвеца. Шанталь на машине петлял между массивными крестами, меж бюстами полководцев, писателей и легендарных учёных, объезжал невысокие ограды, а, покинув территорию Беллингтона, двинулся в сторону старого города. Каким бы жестоким ни был совет Горна, Шанталь из него почерпнул многое. Он смог убить человека, не ощущая при этом мук совести. Такое с ним случилось впервые. Тех преступлений, что тянулись за Хансеном кровавым шлейфом, хватило для того, чтобы рука не дрогнула, а сердце не ёкнуло. Шанталь просто его… убил. А когда это случилось, выдохнул. Нельзя убивать даже таких чудовищ, но кого-то эта смерть спасла. Кто-то невинный, его потенциальная жертва, теперь будет жить. Достойный обмен. По крайней мере, Шанталь убеждал себя в этом. Оставив машину в надёжном укрытии, Шанталь пошёл домой пешком. В ожидании скорого праздника улицы Капитолия стали крайне оживлёнными. Снегоуборочные машины создавали пробки на дорогах, да и на тротуарах было не протолкнуться. Все, у кого нашлось, что продать, собирали около себя толпы, а над всей этой шумихой мерцали рождественские лампочки любых форм и цветов. Потеряться в толпе в такую пору труда не составляло. Шанталь неспешно прошёл несколько кварталов, продираясь сквозь ароматы выпечки, жареного мяса, горячего глинтвейна и фруктовых сладостей. Знакомый аромат заставил его остановиться, и он взглянул на небольшой островок, где торговка продавала цукаты, мармелад, фруктовые конфеты и кексы. Половину из этих товаров он хорошо знал. Кое-что из них даже готовил вместе с… — Вы будете что-то брать или нет? — Протискиваясь, к нему обратилась незнакомая женщина. Шанталь молча отошёл от лавки, уступив место тем, кто спешил запастись товарами к Рождеству. На короткое мгновение ему тоже захотелось взять что-то, но… для чего? Неправильно тащить прошлое туда, где ему места больше нет. Несколько часов назад Шанталь убил человека, а теперь что, собирался покупать мармелад? Он вздохнул и свернул на аллею, заняв одну из немногих свободных лавок. Фонарные столбы, нависавшие над лавками, снизу доверху украшали мелкие лампочки золотистых и серебристых гирлянд. Под их светом порхающие снежинки казались драгоценностями. Взрослые согревались глинтвейном, топчась около лавок, пока вокруг них бегали дети. Кто-то играл в догонялки, попутно поглощая сладкую вату; кто-то устраивал перестрелки снежками; некоторые сидели на лавках и болтали ногами, поедая горячую уличную еду. Идиллия, какую помнил Шанталь до переезда. Неподалёку звучала музыка — несмотря на мороз и снег, кто-то давал концерт прямо под открытым небом. Люди, переодетые в сказочных героев, наводнили улицы. Вдалеке виднелся рынок с хвойными деревьями, а в паре кварталов отсюда наверняка забит до отказу каток. Возвращаться в этот инфантильный мир счастья и вечного праздника… странно. Это место давно перестало быть ему домом. Такое знакомое, такое уютное и… чужое. Тут, дома, Рождество ощущалось как никогда бессмысленным. Будто жизнь проходила мимо него. — Не думала, что ты любитель рождественских гуляний, — послышался неожиданный женский шёпот около его уха. Сердце панически стукнуло невпопад. К счастью, голос угадывался без труда. Шанталь плавно опустил ресницы, мягко выдыхая. И что она здесь забыла? Воистину беда одна не ходит. Беда же, стоя позади Шанталя, опустила руки ему на плечи и по-свойски погладила их, после чего быстро обошла лавку, стряхнула с неё снег и с присущей для себя неискренней улыбкой, села рядом с Шанталем. Из-под её серого берета свисало множество длинных русых косичек, а на плотной серой куртке тут и там торчал дорогой мех. Девушка демонстративно отрывала небольшие ленточки розовой сладкой ваты и отправляла их в рот. — Вижу, веселишься тут от души, — саркастично заявила она, претенциозно рассматривая как Шанталя, так и всех остальных, кто проходил мимо или сидел на других лавках. — Давно не виделись, Дейдара. Охотно не виделся бы с тобой ещё столько же, — ответил Шанталь, по-прежнему не поворачиваясь к ней. — Да брось, — протянула она и хлопнула его по руке. — Я тебе услугу делаю. Разговариваю с тобой. Социализирую. — Дейдара фальшиво улыбнулась и протянула ему свою палку со сладкой ватой. — Угощаю, — неискренне предложила она. Шанталь хмыкнул и покачал головой. — С чего вдруг такое радушие? — Пытаюсь быть хорошей в Рождество. Ты тоже мог бы попробовать, — предложила она, вернув сладкую вату обратно к себе. — Зачем ты пришла? — устало спросил Шанталь. Та продолжала дёргать сладкую вату и глядеть по сторонам. — Проходила мимо, увидела тебя и решила поговорить со старым другом. — Старым другом? — Шанталь улыбнулся и откинул голову назад, из-за чего с неё свалился капюшон. Мелкие снежинки тут же запутались в волосах. — Ты уверена, что не ошиблась лавками? — Мы теперь работаем вместе. — Джефферсон расслаблено откинулась на спинку. — К тому же ты обещал мне кошмары, которые пробираются в окна по ночам, но они почему-то так и не пришли… — Дейдара отвлеклась от сладкой ваты и украдкой посмотрела на Шанталя. — Коль угрозы остались угрозами, я решила, что мы можем стать друзьями. — У тебя странное представление о том, как люди становятся друзьями. — По крайней мере, у меня они хотя бы есть, — постаралась уколоть в ответ Дейдара, придвинувшись к Шанталю ближе. — И я их не отшивала для того, чтобы уехать в столицу, — проговорила она, свысока пробежавшись глазами по одежде Шанталя, его сумке и обуви. Наверняка заметила, что теперь он одет куда дороже, чем в их прошлые встречи. — Странно пахнешь, — всё-таки нашла к чему придраться она. — Будто хлоркой. Советую сменить парфюм, а то всех людей вокруг распугаешь, Дилони. — Никогда не бывал на каменоломнях, — ни с того, ни с сего тихо вспомнил он, задумчиво глядя на бегающих по снегу детей. — Прошу прощения? — Дейдара перестала жевать. — Там ведь работает твой папа? — невинно поинтересовался Шанталь, ощутив ненормальное удовольствие от того, как задеревенела Дейдара после этого вопроса. Её взгляд, острый, как свежезаточенное лезвие врезался в кожу Шанталя. — Дышать всем этим в шахтах… размахивать кийком… Тяжёлый труд. Благородный. Требует крепкого здоровья и выносливости. Повезло твоей маме, что она учительница и ей не приходится гнуть спину в карьерах и шахтах. От услышанного Дейдара вытянулась как струна, раскосые глаза сузились, а внешние края бровей угрожающе приподнялись. Вот она — та Дейдара без прикрас, с которой он сражался на соревнованиях. Кобра, обтянутая человеческой кожей. — Что ты сказал? — От поддельного радушия не осталось и следа. — Ты слышала. Дейдара сглотнула. Шанталь придвинулся к ней ближе и наклонился к уху. — Ты ведь не думала, что, коль ночные ужасы пока не пришли за тобой, то впредь они уже не появятся? — Голос Шанталя казался густым и сладким как мёд, но слова — горькими как хина. — Как некстати, что ты не распрощалась со своими близкими, правда? Шумно выдохнув через нос, Дейдара покосилась на Дилони, кое-как выдав кривую ухмылку. — Унылый притворщик, — огласила вердикт она, проведя пальцем по кончику носа Шанталя, будто он был её ребёнком. — Хорошо играешь, но я на такое не поведусь. Я училась там же, где и ты, забыл? — Джефферсон сделала глубокий вдох. — Никого ты не убьёшь. Не сможешь. Запуганный мальчишка с подсобки. Был, есть и всегда будешь им. — Как ты всегда будешь нищенкой с каменоломни? Дейдара резко повернулась к Шанталю, огорошенная такой дерзостью. Он склонил голову набок и улыбнулся, будто ничего непозволительного не сказал. Наверное, в другой ситуации другому человеку ляпнуть подобное он бы не посмел, но это же Дейдара. В её адрес ничто не может быть хамством. — Просто следую твоей логике, — невинно пожал плечами Шанталь. Глаза Дейдары сверкнули. — Куда-то не туда ты следуешь, — не нашлась, что ответить она. — Я? Ведь это ты говорила, что я убил свою семью у озера. Какая непоследовательность, Дейдара. — Брось, все прекрасно понимают, что ты их не убивал, но говорят обратное, потому что так удобнее, и тебя это задевает. Задевает, даже если тебе кажется, что это не так. — Пятновыводитель. — Что? — Дейдара медленно сомкнула веки и так же медленно их разомкнула, определённо нервничая от этой беседы. Дилони наклонился к ней и осторожно смахнул со сладкой ваты снег. — Ты сказала, что я странно пахну, — вёл дальше Шанталь. — Это запах пятновыводителя. Отмывал им полы от крови после того, как убил человека. Услышав то, как уравновешенно, почти буднично, проговорил это Шанталь прямо посреди оживлённой улицы, Дейдара задёргалась, будто отмахивалась от ос. — Что с тобой не так? Тут полно людей. Тебя могут услышать. — Они нас не слышат. Даже если бы я прокричал эти слова, никто не обратил бы на них внимания. Я уже проходил через такое, — ровным, спокойным голосом утверждал Шанталь, что лишь подкрепляло его слова. — Они не обратили бы внимания, даже если бы я тебя тут убивал. Дейдара огляделась и облегчённо выдохнула. До них действительно никому не было дела. — Смутно верится, что ты на такое способен, — предположила она, забросила ногу на ногу и снова оценивающе осмотрела Шанталя. Поразмыслив, градус сомнения она поубавила. — На тебя не похоже. — Я сам уже не знаю, что на меня похоже, так что твои ночные кошмары остаются в силе, — безразлично произнёс Шанталь, не сводя с Дейдары угольных глаз. — Мне нельзя прикасаться к тебе, а не к твоим родным. — Ты не посмеешь, — пренебрежительно выдавила она. — Думаешь? — шепнул Шанталь и прикусил внутреннюю сторону щеки. — Разве это нарушает устав? Кагана не придёт за мной, и ты знаешь об этом. Джефферсон резко повернулась к нему. Отторжение на её лице смешалось с удивлением. Не так давно именно Дейдара сказала ему, что нарушать устав недопустимо, значит, про Кагану она знала уже тогда. И могла знать что-нибудь ещё. — Вижу, ты неплохо осведомлён, — сквозь зубы проговорила она. — Ты уже видела его? — Палача? Я не нарушаю правил, в отличие от некоторых. — Тогда почему ты думаешь, что смерти тех, кто нарушил устав, его рук дело? Нарушителей могли убивать их враги, а они есть у всех нас. — На мгновение Дейдара задумалась, ведь, и правда, откуда наёмникам знать, что убивает непокорных именно Палач? — Считаешь Кагану сказкой — твоё дело, — отрезала она. — С твоим проклятым характером свидание с ним обеспечено. И очень скоро. — Дейдара, ты училась на стратегическом. Такие, как мы, не верят в домыслы. Если ты в них веришь, значит, ты либо глупа, либо для тебя это не домыслы. При всём моём неуважении к тебе, ты умна, выходит… моя дорогая подруга с каменоломни, ты что-то знаешь. — Бывали уже такие как ты. Любопытные, — сухо сказала Джефферсон, скрестив руки на груди. — Закончили плохо. — Учти, если хоть на шаг приблизишься к моим близким, я стану для тебя бедствием похуже Палача, — спокойно предупредила она, буравя Шанталя взглядом. — Найду всех, кого ты оставил, и выпилю на их костях твоё имя. Это ведь не нарушает устав, да? — Устав не будет защищать тебя вечно. Я достану тебя вне зависимости от того, что ты предпримешь. Дейдара разочаровано покачала головой, бросила остатки сладкой ваты в близстоящую урну и вытянула из внутреннего кармана куртки плотный жёлтый конверт. Шанталь сразу обратил внимание на её расточительность в плане еды и только затем на конверт. — Твоя дотошность мне наскучила. Не хочу портить себе праздник разговорами с кем-то вроде тебя, — отчиталась Дейдара и протянула Шанталю конверт. — Держи. Он плавно опустил голову и прищурился, изучая конверт. — Неужели ты вспомнила зачем тебя прислали? А я уж решил, что у тебя амнезия. — Заткнись, пожалуйста. — Так вот кто ты теперь — посыльная, — лукаво улыбнулся Шанталь. В чёрных глазах замерцали искорки. — Я не посыльная, — выразительно сказала она. — Меня просто попросили передать тебе это письмо. Сочли достаточно ответственной и коммуникабельной. — Спасибо, что носишь мне почту, — фальшиво поблагодарил Шанталь и выдернул из её руки письмо. Её и без того узкие глаза сделались ещё уже. — Ты выполнила работу. Можешь быть свободна… или как в таких случаях говорят? — Я вербовщица, а не посыльная. — Дейдара придвинулась к Шанталю ближе, будто пыталась продавить его не только психологически, но и физически. — Я сделала тебе услугу. Уже вторую за сегодня, если ты не заметил. — Почему со мной не связался координатор? — Потому что занят?.. Откуда мне знать? — Шанталь открыл было рот, но, предчувствуя, что он собирался сказать какую-то унижающую чепуху, Дейдара выставила перед собой указательный палец и опередила его. — Только попробуй… — пригрозила она. — Только попробуй опять это сказать. — Шанталь поджал губы, подавляя улыбку. — Благодарю за оказанное внимание, — выдал в итоге он. — Надеюсь, тебе хотя бы платят за такую работу. — Больше, чем ты можешь вообразить, — сказала Дейдара и кинула на конверт любопытный взгляд. — Надеюсь, твоё новое задание будет достаточно сложным для того, чтобы ты вернулся с него покалеченным, — сказала напоследок она и собралась уходить. — Дейдара, — окликнул её Шанталь, мягко улыбаясь. — Мне платят больше. Джефферсон покачала головой, после чего отправилась прочь. Шанталь видел, как она подошла к лавке с праздничными сувенирами, что-то купила, а затем потерялась из виду. — Всё равно я тебя достану, — прошептал он ей в спину и покрутил в руках конверт, на который падали мелкие снежинки. Конверт заклеили на совесть, чтобы посторонние носы вроде Дейдары ненароком не прочли его содержание. Шанталь раскрыл сложенный в несколько раз плотный белый лист и принялся читать написанное. Чем дольше он читал, тем сильнее хмурился. Диета? Медицинский осмотр? Анализы? Помимо этой неразберихи в письме были указаны несколько дат, в которые Шанталь должен явиться в штаб для прохождения медицинской комиссии, а потом и вакцинации. Вакцинации от чего? Ответа на этот вопрос в письме не нашлось.

***

В канун Рождества Шанталь вытащил на стол все необходимые ингредиенты для пирога, заколол чёлку назад несколькими невидимками, а затем включил на планшете подборку с видеозаписями допросов. Допросов осуждённых смертников. Материал выдался однотипным, но полезным. Лучше учиться на чужих ошибках, а не на своих. Руки порхали над столом, в комнате витал сладкий запах ванили, а из динамиков доносился звук натянутой и грубой беседы. Качество записи оставляло желать лучшего, но оно и неудивительно — большинство видео сняты давно. Шанталь поправил закатанные рукава чёрной рубашки, переложил грязную посуду в раковину и сдул с глаз выпавшую прядку волос, колотя начинку. Преступник на видео не на шутку разбушевался. Под звуки хриплых криков Шанталь выложил начинку на основание пирога, украсил его сверху ленточками из теста и отправил в духовку. Он уже собрался мыть посуду, как вдруг в двери постучали. Как это возможно? Шанталь насторожился, прислушиваясь, в то время как планшет предательски продолжал воспроизводить запись. Бросаться к нему и сбавлять громкость нет смысла — тот, кто постучал, наверняка уже услышал разговоры на видео. Рука рефлекторно потянулась за ножом, лежавшим на столике рядом с мойкой. Кто бы к нему ни пожаловал — гость был незваным. Пальцы дотянулись до ножа, и уже спустя миг Шанталь крепко его сжимал. Может, ему померещилось? Может, это был сквозняк? Или сторонние звуки, доносящиеся из планшета? Какое-то время Дилони мерно дышал, надеясь, что стук не повторится. И он не повторялся. Шанталь уже успел убедить себя, что с ним случилась рождественская галлюцинация, как вдруг стук снова напомнил о себе. Шанталь посмотрел на дверь таким взглядом, будто она его предала. Снова стук. Шанталь мягко ступал с пятки на носок, пока не оказался впритык к двери. Когда стук затих, он приложился к ней ухом. Тишина. Стучавший оставался на месте. Он стукнул снова. Быстрее. Ритмичнее. Постепенно превращая постукивание в… мелодию. Шанталь хмуро отпрянул от двери и лицо его разгладилось. Мелодия. Плавными движениями он открыл несколько замков разной степени надёжности, после чего распахнул дверь. Шанталь понял, кто за ней стоит ещё до того, как открыл. Только один человек стал бы так играть на нервах. Побледневший от неожиданной встречи Шанталь смотрел на Кэмерона, как на призрака, а затем, как только Дю Пон открыл рот, громко захлопнул дверь прямо у того перед носом. С потолка посыпалась не то древесная пыль, не то что-то вроде песка. Кэм невозмутимо стряхнул её с плеч. — Вижу, ты очень счастлив меня видеть, — как ни в чём ни бывало, заявил он. Шанталь по ту сторону щёлкнул замком и прислонился спиной к двери, опасаясь, что Кэмерон попытается её высадить. — Уходи, — сухо велел Шанталь. — Мне показалось, или в твоей руке был нож? Опомнившись, Шанталь бросил его в сторону дивана, но нож не долетел и упал на пол, звякнув. Кэм по ту сторону двери одобрительно улыбнулся. — А вот и нож. — Тебе здесь не место, Кэмерон, уходи немедленно, — холодно потребовал Шанталь. Порой он категорически не понимал то, как Дю Пон воспринимал некоторые вещи. Например, не оскорблялся там, где положено оскорбляться. Перед тобой захлопнули дверь. Просто оскорбись и уйди. — Открой дверь, дружище. Я не веду переговоры сквозь древесину. — Уходи, — напряжённо настаивал Шанталь. Кэм вздохнул, опустил голову и покачал ею, после чего поднял руку и принялся безостановочно колотить по двери кулаком, подкрепляя это словами. — Я буду бить по этой двери до тех самых пор, пока все люди в Капитолии не услышат, что у тебя тут что-то проис… Замок щёлкнул. Двери опять открылись. Шанталь нехотя отошёл в сторону, пропуская Кэмерона внутрь. Тот похлопал хозяина дома по плечу. — Правильный выбор, — удовлетворённо улыбался Кэм. Шанталь провёл его крайне недружелюбным взглядом, после чего выглянул в дверной проём и, никого по ту сторону не обнаружив, запер двери на все существующие замки. Тем временем Кэмерон заинтересованно осматривался, на ходу стягивая с себя куртку и шарф. Лёгкий запах ванили из духовки смешался с грубым ароматом его дорогого парфюма. Верхнюю одежду Кэм бросил на диван, после чего задумчиво провёл пальцем по корешкам книг, будто выбирал, какую почитать. — Как ты меня нашёл? — сухо, как на допросе, спросил Шанталь. — Оу. Грязная посуда. Я был о тебе лучшего мнения, — укорил его Кэмерон, постукивая пальцем по банке из-под ягод, когда от стеллажей перебрался к раковине. — Пару месяцев вдали от Татум, и вот, в твоей мойке уже грязная посуда, а сам ты живёшь в наркоманском притоне. Не боишься их, кстати? Говорят, эти черти опасные и заразные. — Я задал тебе вопрос. Кэм отвернулся от раковины, посмотрел на Шанталя и скрестил руки на груди. Выглядело это несколько вызывающе. Как и всё в приходе Кэма. — Как ты нашёл меня? — спокойно повторил Шанталь. Почему-то Кэмерона это позабавило. — А ты прятался? — Очевидно, да, — слегка более язвительно, чем следовало, ответил Дилони. — Значит, плохо прятался. — Непринуждённо пожал плечами Кэмерон, усмехаясь. — Наркоманский притон… — Он с интересом изучал новое жильё Шанталя. — Наверное, в здешних краях нечасто бывают люди. Боятся этих твоих… соседей, — толерантно уточнил Кэм, вытащил из раковины чистый нож, подбросил его невысоко в воздух и поймал за ручку. — Верно, — отчеканил Шанталь, наблюдая, как Дю Пон снова и снова подбрасывал нож. — Это надёжное укрытие. Никто в здравом уме сюда не сунется. — Ауч, — ойкнул Кэмерон, уличив укол в свой адрес. — Это надёжное укрытие было, — исправил он и, наигравшись с ножом, бросил его обратно в раковину. — Больше — нет. — Отвечай на мой вопрос. — Чёрные глаза буравили Кэма. — У тебя что-то горит, — невинным голосом сказал тот, указав на духовку. Шанталь качнул головой и подошёл к печи. Пирог действительно пёкся при слишком высокой температуре, которую следовало убавить. Шанталь открыл духовку, чтобы проверить состояние пирога, как вдруг над его головой послышался голос. — Люблю пироги. С чем он? Очень сильно захотелось сказать что-нибудь неприятное и даже оскорбительное, но… — Черника, — вымучил ответ Шанталь. — Ах, черника. Ягоды. Ну, конечно. Пирог чёрный, как вся твоя жизнь, да. А сверху всю эту прелесть ты, конечно, зальёшь самым чёрным шоколадом? — Это пирог, а не торт, — возмутился Дилони, глядя на Кэмерона снизу вверх, из-за чего его глаза и брови слились в две глубокие тени. — Его шоколадом не заливают. — Разве пирог и торт — не одно и то же? — простодушно измывался Кэм, деланно удивившись. Почему-то Шанталь был уверен, что он знал разницу между тортом и пирогом. — Ну, извини, обычно я ем, а не вникаю в кулинарные тонкости. Так что? Не пригорел? — безобидным тоном поинтересовался тот. Шанталь аккуратно закрыл духовку и театрально улыбнулся. — Ничуть. Кэм скучающе вздохнул, отошёл от раковины и склонился над столом, где с планшета продолжал звучать допрос преступника. — Я не шучу, Кэмерон, — со всей серьёзностью настаивал стратег. — Говори немедленно, как нашёл меня. Это важно. Кэм обернулся. — А то что? Ударишь меня? Убьёшь меня? Собственно, Шанталь не знал, что он мог сделать. Кэмерон понимал это, потому и вёл себя слишком… напыщенно. Будто у себя дома. Будто дома у друга. — Наверняка у тебя под подушкой завалялся нож для таких случаев, ага? — предположил Кэм, подошёл к дивану и поднял подушку. Шанталь хотел его окликнуть, но опоздал. Под подушкой Кэмерон обнаружил нож и пистолет. — О. Даже интереснее, чем я думал, — победоносно объявил Кэм и улыбнулся. — Паранойя прогрессирует, — подытожил он, плюхнул подушку на место и по-дружески по ней похлопал ладонью, несимпатично помяв. Когда Кэм отвернулся от дивана, Шанталь уже стоял к нему впритык. — Скажи, что сам нашёл меня. Скажи, что никому не рассказал обо мне. — Он внимательно смотрел Кэмерону в лицо, чтобы тот, наконец, отбросил шутки в сторону и ответил на вопрос как подобает. То, что Дю Пона веселило, было вопросом жизни и смерти для Шанталя. Он спал с пистолетом под подушкой вовсе не потому, что так мягче. Кэм же с ответом не спешил. По выражению его лица Шанталь догадался, что тот подбирал слова, думал, как деликатно донести то, что… — Ты рассказал обо мне своей ищейке? — мгновенно сообразил он. — Не ищейке, а сыщику. Не суетись, всё под контролем, — заверил его Кэм, приподняв вверх ладони. — Мы давно работаем. Он надёжный человек и тебя не выдаст, будь уверен. А если я сказал, что сыщик, в отличие от тебя, человек надёжный, значит, так оно и есть. Расслабься. — Ты мог привести за собой хвост. — Мог бы, будь я идиотом. Хорошо, что я не идиот. К слову, я теперь ещё и дипломированный не-идиот. Твой диплом тоже у меня, но я тебе его не отдам. Ты брюзга. — Не больно он мне нужен. Диплом принадлежит мертвецу, что толку от него мне? — отмахнулся Шанталь и взялся за голову. — Поверить не могу, что ты кому-то обо мне разболтал. Ты обещал беречь мою тайну. Это предательство, Кэмерон. Это очень серьёзный проступок. Никто не должен знать о том, что я жив. — И никто не знал бы, если бы ты удосужился хоть раз за всё время отправить мне сообщение, — парировал Кэм. — Я дал тебе деньги. Дал коммуникатор для связи. А ты что сделал? Выбросил их? Куда? Не в озеро ли? Шанталь отвернулся, чем лишний раз подтвердил догадку Кэма. — Ну, конечно. В озеро. — Покачал головой тот, удивляясь подобной тяге к символизму. Если бы Шанталь решил себя убить, то наверняка это произошло бы путём утопления в том самом озере. — Я просил тебя помочь в академии — ты помог. На этом всё, — отрезал Дилони. — Переписки мне не интересны. Деньги я зарабатываю сам. — Каждой фразой Шанталь старался рубить с плеча, чувствуя себя не самым приятным собеседником, но в то же время понимая — иначе от Дю Пона не избавиться. — Тебе здесь не рады. — Меньшего я от тебя и не ждал. Язва, — шёпотом добавил последнее Кэм. — Думаю, выкопав тебя из могилы, я имею право знать, что ты не загремел в неё опять. Я старался спасти твою гадючью жизнь и мне важно знать, что это было не зря. Знаешь, кто виноват в том, что я кому-то рассказал о тебе? Ты, дорогуша. Ты виноват, — почти завершил свою тираду Кэмерон, оставив под конец то, что Шанталю точно слышать не хотелось. — Если бы ты дал знать, что в порядке, мне не пришлось бы тебя искать. Не пришлось бы нанимать сыщика. И не пришлось бы сейчас стоять тут и смотреть на твоё недовольное рыльце. — Кэмерон ободряюще хлопнул Шанталя по плечу. — Во всём виноват ты. Дилони опустил голову и прижал ладони к лицу, чувствуя, как медленно начинала болеть голова в висках. Возможно, молчание действительно спровоцировало Кэмерона, но разве сообщения от Шанталя точно так же не побудили бы его к общению? Какая-то нерешаемая задача. Капкан безысходности. — Кто этот сыщик? — докапывался Шанталь. Кэм к тому моменту уже расселся за столом. — Зачем тебе знать? — Дю Пон, придвинув планшет с допросами поближе к себе. — Любопытно. — Какая разница кто он? Я же сказал — сыщик не проблема. Ему на тебя плевать. Слушай, моё обещание до сих пор в силе — я никому о тебе не расскажу. То, что я предпринял — крайние меры. Я должен был удостовериться, что ты не попал опять в гроб. — Я бываю там не так часто, чтобы тебе стоило об этом волноваться. — Неужели? А это тогда что? — спросил Кэмерон, глазами указав на планшет, где в очередной раз сменилось видео с заключёнными. — Я знаю этого типа, — вспомнил Кэм, постучав пальцем по столу. — Его же лет пять назад казнили вроде бы? — Повесили, — поправил гостя Шанталь. — Это здесь тоже покажут? Очень рождественское видео, согласен. Обожаю праздничные повешенья. А я в эту пору обычно включаю глупые рождественские шоу… — Расслабленный тон вдруг сменился серьёзным. — Рассказывай во что ввязался. — Ни во что. — Продолжал упираться Шанталь. — Ты печёшь пирог под видео допроса смертника, ты в курсе? В Рождество. — Почему-то из уст Кэмерона это звучало абсурдно. — Откуда такой интерес к этим покойникам? Тебе нужно проводить допросы? Или… Ты кого-то… пришил? — осторожно предположил Дю Пон. От Шанталя ожидаемо не последовало никакой реакции. — Пришил, — победоносно объявил Кэм и тотчас померк. — Ты не ушёл от них, — догадался он. Шанталь покачал головой. — Почему? У тебя же был шанс сбежать. Вместо того, чтобы ответить на его вопрос Шанталь молча вышел из комнаты, а вернулся уже с компьютером в руках. Пока Кэм отвернулся поставить звучавшее с планшета видео на паузу, компьютер уже включился, а Шанталь сел перед ним. Его пальцы забегали по подсвечиваемой голубым клавиатуре, а на экране всплыл график с таймлайнами, именами и мелкими приписками около них. — Это мои более менее близкие родственники, — объяснил Шанталь, указывая пальцем на жирные точки с именами. Когда он наводил на них курсор, всплывали фотографии этих людей. — Все умерли в течение последних десяти лет. Инфаркты, диабет, пневмония, автомобильные аварии и тяжкие телесные. Кэмерон прильнул к экрану, жадно всматриваясь в каждую деталь. Его губы растянулись довольной улыбке. — Твои родственники? Невероятно. Никогда их не видел… С чего бы ему вообще их видеть? Кэм говорил так, будто одно наличие у Шанталя родственников являлось шокирующим фактом. — Кто-нибудь из них приходил к тебе, когда ты был в участке? — Вроде бы приходили, но им запретили видеться со мной. Ни в участке, ни в больнице и, тем более, в академии я больше никого из них не видел, — ответил Шанталь и открыл другой аналогичный график. Здесь мелких приписок накопилось гораздо больше и оформлены они были в виде бумажных записок. — Это семья Конрой. Коллеги родителей. Они часто виделись и достаточно тесно общались. Умерли от ботулизма. А вот это моя няня. Официально умерла от проблем с желудком, хотя никогда ранее от них не страдала. Детективы, занимавшиеся моим делом. Быстро ушли на тот свет. Одного из них сбила машина. Виновника так и не нашли. Как и машину. Чудеса и только. — Да ты просто чёрная вдова какая-то… — восторженно прошептал Кэм и, улыбаясь, повернулся лицом к Шанталю. — Теперь понимаешь, почему тебе лучше держаться на расстоянии? — уколол его Дилони. Кэм скептично хмыкнул, не соглашаясь. — Судмедэкспертка, которая занималась телами родителей, через пятьдесят два дня умерла у себя дома от передозировки лекарствами. Человек, имеющий непосредственное отношение к медицине умер от передозировки… Штаб за десять лет устранил почти всех. Думаю, дело не только в убийстве на озере. Тут что-то большее, иначе не было бы столько смертей. Они не отпустят меня, Кэмерон. Я не просто свидетель. Я участник тех событий. И я живу до тех пор, пока им это необходимо, а значит, в моих интересах стать для них нужным. Дю Пон зачарованно рассматривал пометки и снимки. — То есть теперь ты на них работаешь. — Да, и я собираюсь изъять из этого сотрудничества столько пользы, сколько вообще возможно. Убегать от них не вариант. Меня нашёл твой сыщик. Думаешь, сотни их шпионов не нашли бы? Они знали о моём прибытии в столицу как только я сюда попал. — Шанталь снова пошёл проверять пирог в духовке, а Кэм, тем временем, занял его место перед компьютером и бессовестно принялся в нём копаться. — Хочешь найти убийцу? Спустя десять лет? — Не думаю, что он ещё жив, но, пока не доказано обратное, следует считать его живым. Поймать убийцу сейчас практически нереально. Его лицо скрывалось под мешком. Я не видел его. Есть предположение, что и говорить он не умеет. — Шанталь закрыл духовку и вернулся на место. Кэм уступать ему не стал, потому он сел сбоку. — У штаба есть внештатный палач. Он устраняет нарушителей устава и тех, кто проваливает задания. Человек с мешком его провалил, а значит… — …Палач должен был его убрать, — договорил вместо Шанталя Кэм. — Палач знает, что случилось с тем подонком. — Да. Он может знать и другую информацию о нём. Проблема в том, что Палача никто никогда не видел и не знает. Некоторые зовут его Кагана. Ты не слышал о таком? — Кэм покачал головой. — Я бродил по чёрным рынкам и теневой сети, даже выходил на связь с местным криминалитетом, но про Палача-Кагану никто не слышал. Возможно, этот наёмник работает исключительно на штаб. Велика вероятность, что он сам из штаба. Хорошо бы его достать и допросить… — Не вздумай ловить на живца, — пригрозил ему Кэмерон. — Я и не собирался. Но рано или поздно всё равно придётся с ним разобраться, если я хочу от них уйти. Сейчас у меня нет убежища, нет средств, оружия и необходимых знаний. — Слушай, если проблема в деньгах… — Не в деньгах, — отрубил Шанталь, прежде чем Кэм опять предложил свою помощь. — Я даже не понимаю масштабов этой организации. Кто они такие? Чем занимаются? Сколько людей в их рядах? Кто их спонсирует? Каковы их цели? Ничего из этого нельзя узнать, держа с ними дистанцию. — Резонно, — закивал Кэмерон. На какое-то время оба замолчали. Шанталь вытащил из духовки пирог и поставил его остывать. — Ты суёшься в очень серьёзные дела, дружище. Такая жизнь поглощает. Сильно. Не увлекайся слишком, ладно? — К чему ты клонишь? — уточнил Шанталь, хотя прекрасно понимал в чём дело. Кэмерон придвинул к нему планшет, на котором застыла сцена допроса смертника. — Тебе интересно почему все эти типы попались? — Кэм постучал пальцем по планшету. — Они потеряли землю под ногами. Перестали мыслить человеческими категориями. Твои смертники заигрались. Кто-то в тщеславии. Кто-то в кровожадности. Кто-то в мести. Это как езда на большой скорости с поломанными тормозами. Рано или поздно либо влетишь в столб, либо слетишь с моста. Хочешь ездить на большой скорости? Проверяй тормоза перед каждой поездкой, стратег. — Незаменимые советы. — Всё для тебя. В жизни Шанталя теперь и впрямь не осталось тормозов, барьеров или границ. Всё же имя и статус к чему-то обязуют, но когда их у тебя нет, то и… наказать тебя нельзя. Ты — никто. Воздух, ускользающий сквозь пальцы. Ты можешь быть кем угодно и одновременно никем. Твои руки больше не связаны моральными устоями, выстроенным тобой образом, репутацией и законом. В каком-то смысле это свобода. Настоящая. И в неё так легко заиграться. — Я уже плохой человек. — Тихий шелест его голоса нарушил тишину. Припозднился Кэмерон со своими предостережениями. — Нет. Ты человек, который делает плохие вещи. — Это одно и то же. — Ошибаешься. Просто ты, вероятно, ещё не созрел к подобным выводам, — загадочно подытожил Кэм. Говорить об этом дальше Шанталь не хотел, потому перевёл тему. — Верни мне свиток. Тот самый, который украл. — Перепрятал, — деликатно поправил Дю Пон, проверив коммуникатор, на который прилетело уже, наверное, сотое сообщение. — Как кражу не называй, от этого она не перестанет быть кражей. — Да верну я тебе твой папирус, — сдался Кэм. — Верну. Когда он тебе понадобится непосредственно для дешифровки, ты его получишь. — Дю Пон расслаблено улыбнулся, что не сулило ничего хорошего. — Для этого тебе придётся со мной связаться. И попросить. Шанталь отвернулся в сторону, пряча улыбку. — Что такое? Мы чем-то не довольны? — невинно поинтересовался Кэмерон. Дилони покачал головой. — Постой-ка… — Кэм сделал вид, что что-то вспоминает. — А как ты со мной свяжешься, если выбросил тот коммуникатор в озеро? Беда… — Достаточно унижений. Я знаю, что поступил… неподобающе. Прошу прощения. — Как не искренне. Шанталь качнул головой. — Ладно, — хмыкнул Кэмерон. — Не буду мучить твою и без того израненную душу. — Он вдруг встал из-за стола, проследовал к своей куртке и принялся что-то искать в карманах. Когда Кэм вернулся, в его руках показалась маленькая коробочка, которую он на ходу распаковал и вытащил оттуда… часы. Наручные. — В Рождество положено получать подарки. Даже непослушным детям вроде тебя, — объявил Кэмерон и протянул Шанталю часы. — Узнаю, что ты выбросил подарок — руки оторву. С Рождеством. Шанталь из-подо лба посмотрел на часы, а потом так же, слегка изумлённо на Кэмерона. — Если не возьмёшь часы, я сам их на тебя надену, совершенно случайно вывихнув несколько твоих пальцев. — Спасибо, — тихо буркнул Шанталь, неуверенно приняв часы и покрутив их в руках. Вместо циферблата у них был небольшой матовый тёмный экран, а ремешок оформлен в виде сплетённого из кожи браслета. Название фирмы, как и какие-либо опознавательные знаки, на часах отсутствовали. Тем временем, Кэм снова вернулся к столу. — Они сделаны на заказ у одного очень хорошего мастера из Третьего. Сможешь связываться со мной по защищённой линии. Даже если часы попадут в чужие руки, на меня выйти не смогут. Отдельно есть сигнал «SOS». Его можно послать даже оттуда, где связи практически нет. Зажимаешь особую комбинацию из тех мелких кнопок — и готово. Ах, да… — Кэм протянул Шанталю коробочку — в ней лежала крохотная гарнитура. — Для удобства, — широко улыбнулся он. — Спасибо… — снова поблагодарил Шанталь, ворочая пальцами часы. — Фея-крёстная, — добавил он, тоже улыбаясь. — Только попробуй выбросить в озеро… — Рождество. Озеро сковало льдом. — Брови Кэмерона требовательно приподнялись. — Не выброшу. Обещаю, — дополнил Шанталь, но и этого Кэму показалось мало. Пришлось надевать часы при нём. Когда мягкие сплетения чёрной кожи обвили запястье, Шанталь покорно опустил голову и поднял руку с часами, демонстрируя успехи. — Обещаю не снимать, — отрапортовал он. Такой ответ Кэмерона устроил. Когда пирог, наконец, остыл, Шанталь угостил его, отрезав увесистый кусок, а Дю Пон и не отказался. Выражение «чувствуй себя как дома» он понимал вполне буквально, хотя хозяин дома ему такого и не говорил. В этом месте у него ещё не бывало гостей. Их в принципе быть не могло. Шанталь и не заметил, как начал отвыкать от бесед с людьми, которые так или иначе не связаны с «работой». — Мне пора, — Кэм оделся и вышел, а Шанталь подпирал собой дверной косяк. — Пирог хорош, но без кофе как холостой патрон. В следующий раз придётся брать кофе с собой, — сыронизировал он и посмотрел на Шанталя так, будто ждал от него чего-то. Ждал молча. Молчание затягивалось, а потому Кэму пришлось высказаться вслух. — Ничего… не хочешь у меня спросить? Шанталь моргнул и взгляд его сделался стеклянным. — Нет, — ответил он, на что Кэмерон закивал, глядя ему в глаза настолько проницательно, что от этого становилось не по себе. — Ни о ком? — настаивал тот. Дилони качнул головой. — Уверен? — Шанталь оставался непоколебим. — Вот оно как… Дело твоё. — Дю Пон отвернулся и собрался уходить. — Если начну думать, то могу уже не остановиться, а это не нужно никому, — тихо признался ему вдогонку Шанталь. Кэмерон оглянулся. — Ещё увидимся, — загадочно бросил он, приложил два пальца к виску и отвёл их в сторону. Про Татум и Аду в тот день он так ничего и не сказал.

***

В назначенную дату Шанталь явился на кладбище, где его подобрала машина больше похожая на сейф, чем на автомобиль, и доставила в исследовательский центр. Находился он где-то на рубеже Первого и Второго округа. Судя по каменисто-песчаному грунту и возвышенностях, это был всё же Второй. Охранники вывели Дилони из машины и под конвоем, будто заключённого, повели в сторону очень старого, возможно, заброшенного завода. Приблизившись к нему, Шанталь рассмотрел карьер, компактно расположенные корпуса и тогда взглянул на возвышенности под другим углом. Да это же… меловые горы. Скрытые под снегом меловые горы. Это старый известковый завод во Втором. Завод по добыче и обработке мела. Шанталь знал о нём немного, и думал, что завод давно закрыт, но, как оказалось, он активен. Корпуса и местность не особо ухожены, но даже отсюда виднелась часть техники и кое-кто из персонала. Видимо, завод находился в собственности штаба, и под его прикрытием в подвалах штаб выстроил лабораторию… Когда конвой провёл Шанталя через пропускные пункты, он ненавязчиво рассмотрел те цеха, что попадали в поле его зрения. Один из цехов занимался изготовлением кальциевых удобрений, другой — сухих строительных смесей. Работников около уже набитых мешков околачивалось немного. Скольких людей штаб завербовал за эти годы? Дейдара — вербовщица и, очевидно, не она одна, значит, в штабе профессия затребована… Погрязших в делах организации могли быть тысячи. Тысячи потенциальных преступников. Переведя дух, Шанталь присмотрелся к пропускным пунктам. Серьёзной охраны и системы пропусков как в Форт Сэнде здесь не было, потому как это привлекло бы внимание властей. Внешне известковый завод ничем себя не выдавал. Обыкновенная техника для добывания, цеха переработки, сушения и измельчения мела, множество мешков в ангарах и гаражи для грузового и не только транспорта. Изучить географию завода детальнее Шанталю не удалось — довольно быстро его завели внутрь широкого тёмного ангара, другой конец которого настолько плохо освещался, что терялся во мраке. Эхо шагов колотило по ушам барабанами, а в темноте жужжало нечто похожее на пилораму. После того, как Шанталь на лифте спустился глубоко под землю, в одном из тёмных коридоров его встретила девушка в белом халате и с планшетом в руках. За спиной у неё болтались длинные волнистые русые волосы, собранные заколкой на затылке, а по обе стороны лица свисали густые белые пряди. Капитолийка? Охране она велела уйти, а Шанталю — следовать за ней. — Вы, наверное, ужасно заинтригованы. Я на вашем месте была бы в восторге. До чего дошли технологии! Подумать только! — лепетала она с широкой улыбкой на лице. Пальцы с зелёными ноготками скользили по планшету, смахивая что-то направо и налево. Кажется, она так увлеклась, что совсем не глядела куда направляется. Шанталь же напротив пытался запомнить всё, что попадалось на глаза. Это место слабо походило на привычный улей. Скорее — на галерею футуристического аскетичного искусства. Вытянутые коридоры-туннели, огромные пустые залы, посреди которых могли быть свалены на кучу стулья, столы или невнятная кривая массивная скульптура. Выкрашенные в чёрно-бело-серые тона стены покрывали гигантские изображения чего-то вроде амёб или клякс; на белых потолках виднелись намеренно небрежные мазки смолой, а полы выглядели как кафель, по которому так же неаккуратно разбрызгали смолу. Странное оформление для подвалов исследовательского центра. Видимо, до того, как это место стало лабораторией, здесь располагалось что-то имеющее отношение к искусству. — Вы выполнили все рекомендации? — будто откуда-то издалека донеслось до ушей Шанталя. Он смахнул ресницами наваждение и посмотрел на девушку. Та широко улыбнулась, обнажив ровные белые зубы, скованные брекетами с мелкими сияющими камешками. — Да, всё как указано в письме, — безынтересно ответил он, наблюдая, как в стене у края вентиляционной шахты лениво вертелись вентиляторы. Справлялись с работой они неважно — чем дольше Шанталь шёл, тем сложнее становилось дышать. Отопительная система тоже работала так сяк — даже в верхней одежде тут было прохладно. — Чудесно! — выпалила девушка, приложила карту к замку на дверях и пригласила Шанталя войти первым. Наконец, они добрались до места назначения, по пути так и не встретив ни единого человека. В помещении раскалилось всего две лампы, осветивших лишь треть зала. Пока Шанталь осматривался, девушка запустила компьютер на своём рабочем столе. Тот стоял как раз в освещённой части зала. В неосвещённой выступали силуэты ещё пяти идентичных рабочих столов с компьютерами. Чтобы зал не выглядел как депо для хранения планолётов, его разделяли на части перегородки, имитирующие каменные стены с огромными окнами. Это не сделало зал уютнее, но немного поубавило его схожесть с ангаром. — Верхнюю одежду можете оставить там, — махнула рукой девушка на стоявшую в углу комнаты вешалку в форме кривого ствола дерева. Шанталь стянул с себя шарф и куртку, повесил их на дерево и отряхнул длинные рукава своего чёрного лонгслива. Что за удивительный здесь интерьер… — Мы одни во всём здании? — тихо спросил он и подметил, что его слова расслоились, отразившись от стен. — Разумеется, нет. Понимаю ваше недоумение. Все так реагируют, когда оказываются тут впервые. Не похоже на обычную лабораторию, правда? Шанталь молча закивал и от вешалки перешёл к одной из перегородок, на импровизированном подоконнике которой стояла небольшая коробка увлажнителя воздуха, а подле неё треугольная ваза с деревянными веточками, откуда свисали утончённые белые ленты с бубенцами. — Красиво, — девушка неожиданно возникла около Шанталя, а он и не услышал как та подкралась. Она ласково гладила покрытые лаком веточки. — Расскажете мне подробнее про эту вакцину? — тихо спросил Шанталь и его голос снова отразился от каждой поверхности в зале. Девушка плавно перевела взгляд с вазы на Шанталя. — Вы сказали, что изучили содержимое письма, — немного напряжённо произнесла она. — Изучил, но там лишь тезисы. — Шанталь повернулся к девушке боком и прислонился к перегородке. — Что это за инъекция? Какое-то мгновение девушка смотрела на него, колеблясь, затем оглянулась, как будто кого-то искала и, никого не обнаружив, махнула Шанталю головой, веля идти за ней. Они обошли несколько перегородок, прежде чем оказались в укромном уголке зала, где помимо прочей техники Шанталь разглядел кулер с водой, чайник, а в углу — маленькую клетку с крысой. Внутри этой клетки стояли кормушки, поилка и даже игрушки. Клетку регулярно чистили, а за самим животным исправно ухаживали. Очевидно, крыса была не лабораторной, а питомцем для здешних. Девушка подошла к клетке, повернулась к Шанталю и с таинственной улыбкой махнула головой на клетку с крысой. — Испугайте её. Он перевёл взгляд с девушки на крысу, чистившую лапками нос. — Смелее, — настояла девушка, обнажив поблёскивавшие на её зубах камешки. Шанталь нагнулся к клетке, наблюдая за животным, с тем же интересом наблюдавшим за ним. Стоило ему резко провести рукой над клеткой, как крыса встрепенулась и её шерсть из белоснежной стала синей. — Чудеса, не так ли? — восхитилась девушка, наклонившись к Шанталю так близко, что он ощутил исходящий от неё запах лимона. — Как это возможно? — Много лет упорного труда. — Почему именно синий? — слегка прищурился Шанталь, наблюдая как крыса металась по клетке. — В лаборатории, где проводились опыты над ней, сигнал тревоги сопровождался синим светом, а не красным. Ощущая опасность, под действием инъекции крыса становится синей. Не переживайте, испытывая страх, вы синим не станете, — хихикнула девушка. — Крыса, в отличие от вас, не имеет интеллекта, потому не способна управлять всеми возможностями маскировочной инъекции так, как человек. Но кое-чему её всё же удалось научить, как видите. — Маскировочная инъекция... Что именно я смогу менять в себе? — Шанталь продолжал неотрывно наблюдать за крысой. Та уже перестала метаться по клетке, а синий цвет её шерсти начал бледнеть. — На данный момент — цвет волос и цвет глаз. Мы работаем над тем, чтобы появилась возможность менять оттенки кожи, добавлять веснушки, родинки и, возможно, даже акне и морщины. Курс инъекций, который вы пройдёте в течение этого года, относится к программе Метаморф-1. Если мы добьёмся успеха с программой Метаморф-2, вы сможете пройти повторный курс инъекций и получить ещё больше преимуществ маскировки. Это существенно повысит уровень безопасности для наших сотрудников. Теперь поймать вас будет труднее, а если и поймают, доказать вашу вину будет сложно из-за маскировки ДНК. — Наёмники-хамелеоны… Как это работает? — Всё гораздо проще, чем кажется. Инъекции в вашем организме оказывают влияние на технику работы с ДНК. Аппаратура просто не сможет понять, что ваша ДНК — именно ваша. Если во время работы вы случайно оброните несколько капель своей крови, техника не сможет определить, что кровь принадлежит именно вам. Техника укажет на другого человека. Реально существующего или нет, живущего сейчас или сто лет назад, неважно. Она не укажет на вас. Шанталь распрямился и повернулся лицом к девушке. — А что насчёт побочных эффектов от инъекций? В письме указаны лихорадка и слабость, но смутно верится, что это единственные побочные эффекты, которые могут быть. — Ну… — замялась та, задумчиво потирая пальцем подбородок. — Возможно, немного поболит голова или снизится давление, не более. Можете не волноваться на этот счёт. О! — вдруг что-то вспомнила она, поспешила в другую часть зала и поманила Шанталя за собой. Дойдя до высокого шкафа-сейфа, девушка ввела пароль на панели ввода, приложила свою карту и открыла верхнюю дверь. На полках внутри лежало много небольших коробок. Девушка достала одну из них и протянула её Шанталю. — Лекарство для стабилизации вашего состояния в случае, если почувствуете недомогание после инъекций. Этого хватит на весь курс даже если недомогание будете испытывать каждый раз. Шанталь покрутил коробку в руках, быстро просматривая состав таблеток и показания. Девушка, тем временем, уже заперла сейф и шла дальше. — В медицинском крыле вам выдадут ещё один препарат. Стимулятор для того, чтобы вы пользовались преимуществами маскировки уже сейчас. К сожалению, до завершения курса инъекций, самостоятельно менять внешность вы не сможете, но при помощи стимулятора это возможно сделать. Эффект, правда, временный — один укол продержится три дня. Ну, и какое-то количество уколов стимулятора вам придётся потратить на овладение технологией… Если у вас нет больших проблем с концентрацией внимания, то вы научитесь этому быстро. Девушка вернулась за свой рабочий стол, велела Шанталю сесть напротив и провела базовый осмотр — измерила его температуру, давление, взяла кровь с пальца. Пока она вносила его показатели в систему, Шанталю пришёл в голову ещё один вопрос. — А что насчёт побочных эффектов в долгосрочной перспективе? Как эти инъекции скажутся на организме, скажем, через десять или двадцать лет? — спросил он и сам едва не закатил глаза от собственного вопроса. Десять лет? Двадцать? Вот ведь размечтался так долго жить… — Всё будет в порядке. Воистину ответ достойный научного сотрудника. Спасибо, что хотя бы волю божью не упомянула. — Вы не знаете, верно? — с лёгким прищуром уточнил Шанталь, наблюдая за тем, как глаза девушки тревожно метались из угла в угол — куда угодно, лишь бы на него не смотреть. — Вы не проводили опыты в долгосрочной перспективе. Вернее, не проводили прежде. Шанталь с ему подобными и станут опытом в долгосрочной перспективе. — Вот почему меня зачислили в Феху… — прошептал себе под нос он. — Все члены Феху пройдут эту процедуру, я прав? Девушка прокашлялась и промычала что-то невразумительное, делая вид, что очень занята. Говорить не по делу с пациентом ей, вероятно, запрещено, потому она пыталась следовать правилам и не болтать лишнего. К счастью для Шанталя, справлялась она с этим не шибко успешно. Как и с работой за компьютером. Девушка хмурилась, продолжала что-то бубнить, хмурилась ещё больше, пыхтела и быстро водила пальцами по панели набора. — Вам помочь? — невинно предложил Шанталь, на что девушка отреагировала молниеносным выстрелом в него глазами. Разумеется, она не пустит его за свой компьютер, но он не мог не попытаться. На секунду она всё же задумалась над его предложением, но потом быстро потянулась к служебному телефону, нажала на прозрачно-голубую кнопку и надела на одно ухо гарнитуру. — Кабинет 414 — проблема с системой, — сообщила девушка тому, кто был на другом конце линии, снова что-то набрала на панели и разочарованно покачала головой. — Нет, не выходит. Нет, я не знаю в чём дело. Я сейчас работаю с пациентом, поэтому мне нужно срочно это исправить. Звонок завершился, она сбросила гарнитуру на стол и, неожиданно вспомнив про Шанталя, широко ему улыбнулась. — Сейчас проблему устранят и мы отправимся в медицинское крыло, — с предвкушением девушка хлопнула в ладоши. — Первая инъекция… Так волнительно! Шанталь еле сдержал улыбку, думая о том, что будь она пациенткой, которой должны вколоть не пойми что, радости на её лице поубавилось бы. Впрочем, её и так убавилось, когда из коридора послышался чей-то недовольный голос, а следом с шумом распахнулась дверь. — Опять 414? На вас тут порчу навели, что ли? — донеслось до ушей Шанталя ещё до того, как человек вошёл в зал. — Неужели не нашлось кого-то другого… — прошептала девушка и тяжело перевела дыхание, глядя на источник звука. Шанталь обернулся и увидел направляющегося к ним высокого светловолосого человека с компактным чемоданчиком. Дверь за собой он закрыть не удосужился, будучи слишком занятым возмущениями. Чем ближе оказывался человек, тем сильнее девушка вжималась в своё рабочее кресло. — Береника, что опять не так? Я только всё настроил! — Даже тихий голос Шанталя в этом кабинете расслаивался и множился, что уж говорить о том, как многократно грохотал голос этого мужчины. Будто ураган посреди тёплого летнего дня, он налетел на стол, за которым сидела Береника, плюхнул на него чемодан с инструментами, повернул панель управления к себе, а кресло с Береникой оттолкнул в сторону, будто она ненужный атрибут мебели. Мужчина прищурился, посмотрев на экран, замер и медленно перевёл взгляд на сидящего напротив Шанталя, только теперь заметив, что в зале есть кто-то ещё. — Это что, молитвы? — вдруг спросил мастер, тыча пальцем себе под глаза, имея в виду нарисованные у Шанталя под глазами символы. — Ты из секты, наверное? А-а-а, ты из этих смертников, которым инъекции вводят? — Смертников? — тихо переспросил Шанталь и моргнул. — Не берите в голову, мистер Норман так шутит, — быстро вставила своё Береника, подкатившись на кресле ближе к столу. — Он у нас всё чинит, а ещё любит всех запугивать. — Парень уже напуган. Выглядит так, будто уксуса напился. — Мастер на все руки не особо подбирал слова. — Я всегда так выгляжу. Это вовсе не страх, — пролепетал себе под нос Шанталь. — И не уксус, — зачем-то добавил он. — Да? Ну, ладно. Лицо будто знакомое. Мы уже виделись тут? — К счастью, нет. — К счастью? — удивлённо переспросил Норман. В воздухе повисла неловкость. Шанталь стыдливо опустил глаза и прикусил язык, коря себя за излишнюю разговорчивость. Норман же, похоже, совсем не оскорбился, всецело уделив внимание компьютеру. Он постоянно бормотал что-то про «одноклеточных», «бестолочей» и «идиотов, которые лезут куда не следует». Пока Норман работал, Береника то и дело краснела, отмахиваясь от его претензий. — Обвинять девушку в том, чего она не делала, неправильно, а унижения, да ещё и привселюдные — нарушение профессиональной этики, — ровным голосом заявил Шанталь, но всё равно это прозвучало резковато. Береника раскраснелась пуще прежнего и зажмурилась, а Норман оторвался от компьютера и посмотрел на Шанталя таким взглядом, которым вместо молотка можно забивать гвозди. При этом его пальцы продолжали бегать по сенсорной панели. — Сектант, не действуй на нервы, — устало бросил Норман. Судя по виду Береники, Шанталь легко отделался. На время в кабинете утихло и только мастер компьютерных дел бормотал себе под нос, искоса поглядывая то на Беренику, то на Шанталя. Наконец, Норман выпрямился, потянулся вверх, разминаясь, затем взял чемодан с инструментами и отправился к выходу. Шанталь и Береника молча за ним наблюдали. — Вы это… повесьте подкову у входа в кабинет. Вдруг поможет, — сыронизировал Норман и подмигнул обоим на прощание. Выйдя, он нарочно громко хлопнул дверью. После его ухода Береника задышала так, словно всё это время не дышала вообще. — Что с ним не так? — спросил Шанталь, когда шаги Нормана утихли. — Он… много работает, — закивала Береника, придумав достойную отговорку. — Постарайтесь не сталкиваться с ним в коридорах. Я всегда сворачиваю в другие коридоры или кабинеты, чтобы с ним не пересечься. И вам советую делать так же. — Береника решительно встала из-за рабочего стола. — А теперь… прошу следовать за мной! К вашей первой инъекции всё готово!

***

Чем ближе к медицинскому крылу подходили Шанталь с Береникой, тем больше людей они встречали на своём пути. Все они в белых халатах, некоторые — в масках и бахилах. Вычурное искусство на стенах и потолках сменилось минималистичными белыми и светло-серыми тонами, воздух тут был холодным и пропитанным запахом медикаментов, а вентиляция работала куда резвее. Береника провела Шанталя в маленький белый кабинет с кушеткой, парой столиков и сейфом-холодильником. Несмотря на то, что на столиках стояло множество нужных и ненужных предметов, все они были расставлены аккуратно, будто под линейку. Около кушетки стояла начищенная дезинфекторами урна, в воздухе витал запах антисептиков, а ассистентка Береники уже помогала ей надеть перчатки. — Присаживайтесь, — любезно сказала Береника, широко улыбаясь. — Мне нужно ваше левое плечо, — радостно поведала она, легко стукнув пальцем по руке Шанталя. Ассистентка позади Береники фыркнула и отвернулась к столу. Закатать рукав у него бы не вышло, потому Шанталь стянул с себя лонгслив, сложил его и опустил на кушетку рядом с собой. Ассистентка тем временем вытащила из холодильного сейфа плашку с ампулами, достала одну из них, а остальные вернула на место. Прозрачная жидкость из ампулы быстро оказалась внутри шприца, а Береника, тем временем, уже проспиртовала ватный диск. — Больно не будет, — будто ребёнку пояснила Ника. — Ну, почти. — Это всего лишь укол, — равнодушно улыбнулся Шанталь, посмотрев на неё снизу вверх. — Мужчины боятся уколов, — с лёгкой насмешкой сказала она. — Некоторые. — Многие. Из личного опыта говорю. Вы не боитесь? — Иглы, которую едва могу разглядеть? Береника усмехнулась. — Хорошо. Должна вас предупредить, что первая инъекция будет более насыщенной, нежели все последующие. Сегодня я вколю вам «платформу», так называемую, основу вещества, её фундамент. В последующих инъекциях вы будете получать «базу». Стимулятор имеет практически тот же состав, что и «база». Ну что, вы готовы? — Береника с нескрываемым восторгом в глазах приняла из рук ассистентки шприц. Шанталь же смотрел на него безразлично. — Исторический момент для вас! Приготовьтесь! Береника наклонилась к Шанталю, мягко провела по коже его плеча еле влажным ватным диском, проколола кожу иглой и плавно надавила на клапан. Прозрачное вещество постепенно влилось в организм Шанталя, отчего он ощутил лишь лёгкое покалывание. Береника победоносно швырнула шприц в урну, провела по месту укола ватным диском и… приклеила на него фиолетовый пластырь с жёлтыми цветочками. — Теперь ваша жизнь не будет прежней! Шанталь провёл пальцами по пластырю, борясь с желанием стянуть его, но это было бы признаком дурного тона, тем более что Береника продолжала стоять рядом и наблюдать за ним. — Я ведь… ни в кого сейчас не превращусь? — не без иронии спросил он, натягивая обратно лонгслив. — О, нет, вы останетесь человеком, просто… улучшенным, — улыбалась Береника, в то время, как ассистентка позади неё сокрушительно качала головой. Шанталь же по поводу улучшенности не почувствовал ничего — ни радости, ни тревоги, ни даже обеспокоенности. Когда он поправил на себе одежду и встал с кушетки, Береника протянула ему коробку таких же размеров, как и та, что у него уже есть. — Инструкцию по использованию стимулятора найдёте внутри. Начать им пользоваться вы можете не ранее, чем через две недели. — Шанталь забрал из рук Береники коробку и та просияла. — Примите мои поздравления, — сказала напоследок она, после чего пожала ему руку и выпроводила в коридор. Там он провёл ещё час, прежде чем его отпустили домой. Периодически к нему выходила Береника, проверяя, хорошо ли он себя чувствовал, а когда час истёк, Шанталь, наконец, уехал. Никаких изменений в самочувствии ни по дороге домой, ни дома он не наблюдал. Температура и давление оставались в норме. Даже слабость миновала его стороной, потому до конца дня он успел помыть посуду, приготовить ужин и забрать из химчистки вещи. Вечером сидя за столом, Шанталь задумчиво водил карандашом по бумаге при свете настольной лампы. На кремового цвета листке медленно вырисовывалось какое-то чудовище с протянутой вперёд рукой. Что-то среднее между человеком и мифическим существом. Шанталь выводил нетипичные для него грубые и резкие линии, немного небрежные и хаотичные, из-за чего казалось, что сущность пытается вырваться из рисунка и растерзать каждого, кто встретится ей по пути. Штрихи становились темнее, взгляд из бездны проницательнее и агрессивнее. Шанталь склонил голову влево, оценивающе глядя на рисунок. У этого эскиза не было цели и идеи. Шанталь думал про Палача, а рука сама творила это, как будто визуализируя его мысли. Таким видело Палача его воображение, но реальность намного прозаичнее. Палач ничем не отличался от других людей и поэтому выйти на него будет непросто. Если вообще возможно. Вздохнув, Дилони отложил рисунок в сторону. Лампа светила слабо, из-за чего всё, что находилось за пределами стола, скрывалось в тени. Он потянул за ручку один из ящичков в столе, наощупь вытащил оттуда портативный компьютер и открыл его перед собой. Пальцы мягко касались светящихся кнопок, а на экране появлялись всё новые запросы. Шанталь искал что угодно, что могло указать на преступную деятельность Палача. Странные смерти, исчезновения, даты загадочных происшествий и локации, а ещё, конечно, то, о чём люди говорили как бы между собой. Изъять из тонн мусора жалкие крупицы полезных фактов всё равно, что сортировать зёрнышки разных круп, которые смешали в одной банке. И всё же Шанталь занимался этим, потому что иного способа выйти на анонима не знал. Он снова глянул на рисунок мрачного чудовища, тянущегося к нему рукой, сотканной из тысячи иголок. Жизнь стала бы гораздо проще, если бы все монстры внутри были ими и внешне. От льющегося с экрана яркого света у Шанталя начала покалывать голова. Ему вспомнилось, что он не купил аспирин, и что сегодня ему следовало зайти в аптеку, которая располагалась рядом с кафе, где… Цепочка мыслей перетекала одна в другую, пока перед глазами Шанталя не возник тот пожилой мужчина, с которым он столкнулся в кафетерии. Обыкновенное дело, с кем не бывает, но тот человек обознался, и это засело у Шанталя в голове. Засело глубже, чем казалось. Он свернул папку с собранными материалами, открыл окно поиска и незнамо зачем ввёл в строку то самое имя. Любопытства ради. Компьютеру понадобилось мгновение, чтобы разложить перед Шанталем десяток фотографий человека, который… действительно походил на него. Дилони приблизился к экрану, не сразу поверив в увиденное. В его глазах отражались снимки рыжеволосого молодого человека, чьи черты слишком уж напомнили Шанталю самого себя. Форма лица и носа, разрез глаз, линия губ и даже силуэт. Некий Эрседу не просто походил на него — за исключением цвета волос и глаз они были ненормально схожи. Возможно, Эрседу приходился ему родственником, но никого с фамилией Сколетти Шанталь не знал. Ему понадобилось всего несколько минут, чтобы убедиться, что родственных связей у Дилони и Сколетти не существовало, а значит, это просто совпадение. Совпадение, которое не несло в себе ничего значимого. Или же… Глаза раскалились как угли, ресницы дрогнули. Нет, факт отнюдь не бесполезен. Человек, столь сильно похожий на Шанталя, мог сослужить ему хорошую службу… Лёгким движением руки он смахнул фотографии вниз, чтобы отыскать адрес этого Эрседу, но вдруг ощутил, как к губам покатилась влага, а на светящиеся кнопки капнуло что-то тёмное. Шанталь машинально коснулся пальцами кончика носа, уже поняв, что из него течёт кровь. Чистой рукой он потянул ближайший ящичек на себя, нащупал внутри маленькую пачку с салфетками, и в этот момент его голову будто пробила пуля. Перед глазами завертелась темнота, всё внутри стянулось в тугой клубок, отчего Шанталь сгорбился, выронив салфетки и схватившись за голову. Острая боль ушла так же внезапно, как появилась. Шанталя отпустило, он выдохнул и таки вытащил из пачки несколько салфеток. Кровь из носа продолжала течь, делая правую руку всё кровавее. Реакция на инъекцию? Хотя о крови из носа его не предупреждали… Шанталь поднялся из-за стола, чтобы смыть с лица кровь, но пошатнулся и едва устоял, вцепившись в поверхность стола. Что-то определённо пошло не так. Голову снова прошила острая боль, от которой перед глазами посыпались искры. Шанталь добрался до умывальника. Его голову будто резали изнутри тупым ножом. Салфетки вывалились сквозь пальцы, когда он обеими руками схватился за голову, едва не крича. Кровь из носа спускалась к губам, к подбородку, а с него по шее стекала под чёрную футболку. Окровавленной рукой Шанталь вцепился в край умывальника, а второй нащупал кран и, еле ворочая пальцами, смог его подцепить. Зашумела вода, но увидеть её Шанталь не мог — всё вокруг потеряло фокус и размазалось. Он плеснул себе в лицо воду раз, другой и ещё. Зрение резко пришло в норму, а боль исчезла. Стоило боли отступить, как Шанталь с осторожным облегчением выдохнул и увидел своё отражение в зеркале, висящем над умывальником. Его лицо сделалось светлее бумаги, на которой он рисовал, а ещё покрылось мелкой, но густой красной сыпью. — Это ещё что-то такое… — еле ворочал языком он, разглядывая своё отражение. Мелкая сыпь выступила на лбу и щеках, а ещё на шее. Смыв с руки кровь, Шанталь осторожно приподнял низ футболки. На животе, как и на спине, тоже появилась сыпь. Аллергия дала о себе знать? Шанталь нащупал ватные диски, стоявшие рядом с зубной щёткой, и затолкал их в ноздри, надеясь, что это остановит кровь, а сам, пошатываясь, подался к стеллажу. От солёного медного привкуса на языке мутило, а кровь в висках стучала так гулко, что казалось, норовила разорвать сосуды изнутри. Побледневшей рукой он вцепился в дверцу шкафа и потянул её на себя. Дрожащие пальцы нащупали ту самую заветную баночку, врученную Береникой, но не успел Шанталь вытащить из неё таблетку, как приступ повторился. Острая, подобная свежезаточенному лезвию, боль выжигала и выворачивала тело наизнанку. Шанталь упал на колени и согнулся пополам, не сдерживая крик. Банка свалилась на пол, а таблетки рассыпались, но Шанталь этого уже не видел и не слышал. Глаза щипало словно со слезами из них выходил песок. Обеими руками Дилони сдавил виски, а пальцами ненароком задел уши, из которых тоже что-то сочилось. Он зажмурился, покачиваясь взад-вперёд из-за боли, аналогов которой прежде не знал. Парализующая, невыносимая, мучительная, бесконечно долгая каторга. Кажется, прошли часы, нет, дни этой страшной боли прежде чем она отступила. Шанталь замер, дыша так тяжело, будто бежал без перерыва целый день. Тело колотилось, как листок на дереве во время бури. Пальцы била дрожь, а сердце неслось в галоп. Кое-как Шанталь поднялся на колени, заставил себя как можно быстрее нащупать рассыпавшиеся таблетки и, собрав жменю, вцепился рукой в край умывальника, чтобы подтянуться. Нужно немедленно подняться и выпить эти таблетки, пока боль не вернулась снова. Подтянувшись к раковине, Шанталь вскользь увидел в зеркале своё отражение. Потёки крови из носа, внутренних и внешних уголков глаз, а ещё из ушей. Так и от кровопотери умереть недолго. Держась за раковину, Шанталь передвинулся к столику, нащупал трясущимися пальцами ложку и, высыпав таблетки на стол, принялся из последних сил их давить. Целую таблетку ему сейчас не проглотить. Превратив их в муку, Дилони сгрёб её в стакан и крутанул кран. Струя воды ударила по дну стакана, подняв внутри него маленькое полупрозрачное облачко, которое быстро растаяло. Вода сделалась молочно белой, а крупицы лекарственной муки закружились синхронно с головой Шанталя. Он не считал сколько таблеток раздавил, он и видел-то их с трудом, но это не имело значения. Чем больше, тем лучше. Двумя или тремя таблетками при таком самочувствии не обойтись. Поднеся стакан к губам, Дилони одним махом выпил всё его содержимое, не ощутив на языке ничего кроме противного кровяного вкуса. Только Шанталь сделал последний глоток, как боль с новой силой вгрызлась в его виски. Пальцы разжались, стакан выскользнул и с треском разлетелся на несколько крупных кусков. Сам Шанталь тоже не устоял. Ноги подкосились, тело размякло, и он упал следом, да ещё и угодив рукой по битому стеклу. Из пореза на ладони потекла кровь, но боли от этого Шанталь не чувствовал, ведь та была ничем в сравнении с кошмарной пыткой внутри его головы. Боль сверлила её без наркоза, парализуя любой мыслительный процесс, а сам мозг превращала в фарш. Мука, с которой другие вровень не шли. Мгновение — и откат. На сей раз Шанталь осторожничать не стал. Собрав всю волю в кулак, он поднялся, нашёл банку с лекарствами и, зная, что уже превысил допустимую дозировку, высыпал ещё жменю таблеток. В больницу ему нельзя. Вызвать доктора он тоже не мог. Единственным вариантом, способным ему помочь, оставались таблетки. Дозировка в инструкции вряд ли рассчитана на столь сильную боль, а значит… будь что будет. Это следовало прекратить, пока все сосуды в голове не разорвались. Шанталь высыпал в чашку часть раздробленных таблеток и запил водой. Затем в рот отправилась вторая порция и третья. Перспектива умереть от передозировки казалась меньшей, чем от мучительного разрыва сосудов в голове. На время боль притаилась. Шанталь стоял неподвижно, боясь спугнуть это чувство. Казалось, что если он хоть на дюйм шевельнётся в сторону, то на него снова обрушится эта кара небесная. Но на сей раз она не торопилась возвращаться. Неужели лошадиная доза препарата сработала? Шанталя начало мутить. Он покачнулся. Воздуха не хватало. Тошнота внутри пускала стремительно растущие корни, комната закружилась, а затем в момент всё оборвалось. Он рухнул на пол, больше ничего не чувствуя.