И таял лёд, и загоралось пламя

27 октября 1944 г.

      Лилит, укрытая мантией-невидимкой, тихонечко кралась за Альфардом по коридорам подземелья. Дополнительно она наложила сильные заглушающие чары, чтобы никто не смог распознать ни её шагов, ни даже дыхания. Когда они зашли за поворот, девушка, через спину слизеринца, разглядела его брата, что двигался в том же направлении.       — Держись ровно за мной, — не поворачивая головы, едва шевеля губами, сказал Альфард. — Когда зайдём в кабинет, проберёшься за мой стул. Прикоснись, если услышала.       Лилит послушно дотронулась до лопаток Блэка. Услышав шаги, она обернулась и увидела спешащих на собрание хромающего Гойла и напряжённого Эйвери. А между тем Альфард поравнялся с братом.       — Я рад, что ты одумался, — сказал Орион.       Альфард ничего не ответил, лишь повернул на него голову и посмотрел так, что даже Лилит сразу стало понятно — он не одумался.       — Ты когда-нибудь доиграешься, Альфард, — строго добавил Орион и ускорил шаг, первым заходя в мрачный кабинет.       Когда Блэк младший зашёл в заброшенный кабинет, к нему тут же подлетел Патрик Мелроуз. В отличие от большинства студентов, что уже расселись по выставленным в четыре длинных ряда стульев, этого темноволосого парня с узким лицом и светлыми, почти серыми глазами Лилит уже успела запомнить. Правда, сейчас чёрные, бездонные зрачки почти полностью закрыли серую радужку.       — Альфи, а я уже думал, ты не придёшь, — широко улыбнулся слизеринец, чересчур энергично пожав руку Блэку. — Я нам занял, пойдём.       Осторожно ступая по узкому центральному проходу, что разделял ряды стульев, Лилит удавалось держаться строго за спиной Альфарда. Оглядываясь в поиске Руфуса, она глазами выцепила сидящих на первом ряду Нотта и Мальсибера, к которым подсели только зашедшие Эйвери с Гойлом.       «Тут весь седьмой курс собрался?» — удивилась Лилит, разглядывая толпу. Впрочем, и ребят с шестых по четвёртые курсы было предостаточно. — «И ни одной девушки», — беззвучно ухмыльнулась она. Только вот среди целой толпы слизеринцев, что заходили сплошным потоком в кабинет, Лестрейнджа Лилит так и не нашла.       — Падай, — кивнул Патрик на крайний к проходу стул последнего ряда и, резко передёрнувшись всем телом, уселся на соседнее место. — Знаю, что ты не любишь сидеть в первых рядах.       Невидимая тень Альфарда, что ступала за ним по пятам, уселась на коленки прямо за его стулом. Парень сидел уж слишком напряжённый, а спина его была вытянута, словно струна, что резко контрастировало с его соседом, который, казалось, что непрерывно находился в движении, то подёргивая плечами, то лихорадочно озираясь по сторонам, заламывая себе пальцы.       — О, а вот и наш чертёнок, — громко объявил о пришествии Долохова Мелроуз. — Иди к нам, — махнул он рукой.       — Я буду на первом ряду, — задрав голову, ответил мальчик.       — Думаешь, тогда Том тебя заметит? — ухмыльнулся Орион с первого ряда.       — Он уже меня заметил, — сжал кулачки Антонин, угрожающе нахмурившись.       — Ты проблемный, — сказал Мальсибер. — Том просто решил держать тебя поближе.       — Это не так! — исподлобья взглянул на него мальчик. Казалось, что он вот-вот набросится на семикурсника с кулаками.       — Поговаривают, ты завёл дружбу с рыжим сопляком с Гриффиндора, — выкрикнул со второго ряда Рональд Коулман, оскалившись. — Правда ли это, Антонин?       — Это не твоё дело! — зло прорычал Долохов, а лицо его стало пунцовым от ярости. — Билиус Уизли чистокровнее тебя, Коулман, в тысячу раз!              Казалось, что все студенты в кабинете резко замолчали, но после секундной тишины по рядам пронёсся шёпот и смешки.       — Что ты сказал? — поднялся Рональд.       — Что слышал! — вскочил на стул Антонин, чтобы быть на одном уровне с оппонентом. — По сравнению с ним, ты просто гряз-но-кров-ка, — раздельно, язвительно произнёс он, крепко сжав палочку.       «С таким характером он долго не протянет», — подумала Лилит. Ей хотелось вмешаться, заткнуть рты всем слизеринцам, кто посмел задирать мальчика, и укрыть его под своей мантией-невидимкой. Только она не смела и пошевелиться лишний раз, потому с замиранием сердца наблюдала за накаляющейся атмосферой в кабинете.       — Слышь ты, сопляк, — вскинул палочку Рональд. — Тебе не хватает хорошей порки!       Красный луч пролетел в опасной близости от кудрей Антонина, чуть не подпалив их, но мальчик вовремя увернулся и, быстро вскинув палочку, послал в Коулмана Депульсо. Парень отлетел почти в конец кабинета, прямо за спину Лилит, которая ещё сильнее прижалась к стулу Альфарда.       — Остановитесь! — мгновенно подскочил Патрик. — Коулман, что ты творишь, он же ещё совсем маленький! — Подойдя к Рональду, он поднял того за шкирку.       — Я взрослый! — словно озлобленный щенок, которого зажала в угол свирепая стая, он лаял на всех подряд, без разбора и, кажется, даже не понял, что Мелроуз пытался его защитить.       — Дикий русский, — сплюнул кровь с разбившейся о каменный пол губы Коулман. — Уезжай на родину, к своим сумасшедшим людоедам, тебе не место в Британии!       Лилит уже почти физически распирало от того, что она не может прямо сейчас встать и хорошенько избить слизеринца, который посмел накинуться на второкурсника. Одновременно с этим девушка, казалось, что молилась, чтобы Долохов закрыл рот. Ведь если дело дойдёт до дуэли, она уже не сможет спокойно смотреть со стороны за происходящим и подставит и себя, и Блэка.       — Заткнись! — взревел Антонин. Сидящие слизеринцы только и делали, что смотрели то на мальчика, то на Рональда, увлечённо наблюдая за конфликтом и перешёптывались.       — Не смей затыкать мне рот, дикарь! — снова вскинул палочку Коулман.       — Силенцио, — заклинание Долохова вновь попало в цель.       «Да у него талант», — отметила Лилит, слегка расслабившись. Мальчик обладал хорошей реакцией, действовал быстро, не мешкал, а значит, через несколько лет практики он сможет составить хорошую конкуренцию даже Лестрейнджу.       Пока Коулман мычал от злости, лицо его стало почти что красным. А слизеринцы и вовсе не торопились идти ему на помощь, с усмешкой наблюдая за этой картиной. ​​​​​​​       — Надо же, — усмехнулся Лестрейндж. В разгаре перепалки никто и не заметил, что он, вот уже как несколько минут, лениво опершись на дверной косяк, наблюдает за происходящим в кабинете. — Коулмана уделал второкурсник, — язвительно усмехнулся он. — А знаешь, Антонин прав, — подойдя к Долохову, что продолжал стоять на стуле, Руфус взял его за подмышки и спустил вниз, — ты слишком много болтаешь, — жёстко закончил он. — Посмеешь ещё раз открыть рот на Долохова, будешь иметь дело со мной, ты понял?       Испуганно смотря на Лестрейнджа, Рональд закивал головой. Усадив мальчика в первый ряд, по правую руку от себя, Руфус положил свой локоть на спинку его стула. Когда все места были заняты, в кабинет зашёл Абраксас Малфой:       — Приветствую вальпургиевых рыцарей! Сегодня нас собрал Том для внеочередного собрания.       Хоть говорил он уверенно, Лилит всё же заметила, что глазами Абраксас то и дело озирался на вход.       «Наверное, ждёт Реддла», — рассудила она.       — Что-то случилось? — спросил Орион.       — Том всё расскажет, он скоро будет, — кивнул ему Малфой.       — Что-то мне тревожно, — шепнул Патрик Альфарду. — Такое ощущение, будто сидишь на пороховой бочке.       — Потому что все эти собрания — одна большая пороховая бочка, которая рано или поздно взорвётся, — тихо ответил ему Блэк.       — Что ты имеешь в виду? — нахмурился он.       Прислушиваясь к диалогу Блэка и Мелроуза, Лилит и вовсе перестала обращать внимание на Малфоя, который продолжал отвечать на вопросы рыцарей.       — Не важно, — поджав губы, покачал головой Альфард. — А по поводу твоей тревожности — завязывай с настойкой…       — Я вообще-то уже завязал, — скривил губы Патрик.       — Сегодня принимал? — вскинул бровь Блэк.       — Это был последний раз!       — Ты также говорил неделю назад.       — На этот раз точно последний.       — Тогда я могу слить все твои запасы в раковину? — ухмыльнулся Альфард.       — Нет! — в полный голос ответил Мелроуз, чем привлёк к себе внимание. Извинившись, он опустил голову и тихо ответил: — Ты не знаешь, каково это…       — Быть наркоманом? — насмешливо продолжал Блэк. — Да уж, это мне и правда неизвестно.       — Тебе никогда не понять меня, — с горечью сказал он. — Представь, что у тебя ломит всё тело, даже кости, а внутри будто полыхает адский огонь. И спасение от этого только одно…       — Думаешь, потом будет проще бросить? Тебе нужно лечиться, Патрик, — коснулся его руки Альфард. — Хочешь, я устрою тебя на новогодние каникулы в отдельную палату в Мунго? Там знают, что с таким делать, я позабочусь, чтобы это сохранили в тайне от остальных.       — Я подумаю… — прикрыл глаза Мелроуз. — Проклятая настойка… Я пытался снова перейти на что-то полегче, даже купил эту дрянь, которую варит Леттерс, но после этого… После этого уже всё не то.       — Конечно, не то, — приобнял его за плечо Блэк. — Мы справимся со всем, Патрик. Справимся, обещаю…       — Спасибо, — сжал лежащую на его плече руку Мелроуз.       Когда Орион обернулся на своего брата, тот тут же убрал свою руку со спины Патрика, сел прямо и, казалось, даже увеличил между ними дистанцию.       — Орион в курсе? — тихо спросил Мелроуз.       — Нет, — быстро ответил Блэк.       — Ладно, — сказал он и отвернулся, продолжая теребить край своего галстука. — Но когда-нибудь он узнает, Альфи…       — Не узнает, — твёрдо ответил он.       Не успев как следует обдумать диалог, которому она стала свидетельницей, Лилит вздрогнула, когда все студенты, как один, вскочили со своих мест.       — Приветствую Вальпургиевых рыцарей! — услышала она холодный, властный голос Реддла. — Можете садиться, — приказал он.       Чтобы хорошо видеть Реддла, Лилит плотнее закуталась в мантию и села на пол в проходе рядом с Альфардом так, что теперь староста был прямо напротив неё.       Сняв с себя мантию, Реддл закинул её на спинку стула, который стоял рядом с ним, и закатал рукава рубашки. Обведя взглядом присутствующих в кабинете, он на долю секунды задержал свой взгляд на Альфарде, после чего, вопросительно вскинув бровь, сказал:       — Знаете, что я делаю? — ослабив галстук, он расстегнул первые три пуговицы рубашки, и Лилит, не отдавая себе в этом отчёт, расстроилась, что на этом староста остановился…       Зал слушателей ответил ему задумчивым молчанием.       «Если бы он так ходил по замку, женская половина Хогвартса окончательно сошла бы с ума», — одёрнув саму себя от пристального наблюдения за старостой, отметила она. Реддлу до неприличия шёл такой расслабленный образ. Тёмные вьющиеся волосы сейчас спадали на лицо, и он провёл по ним рукой, на которой сверкали чёрные дорогие часы из драконьей кожи и гоблинского серебра. Вены на предплечьях выступали так, словно он всего несколько минут назад закончил тренировку.       — Я готовлюсь, — почти угрожающе сказал он. — Спросите вы к чему?       Реддл снова выдержал паузу, захватывая всё внимание публики. Уверенно и жёстко он продолжил:       — Я готовлюсь к войне.       Напрягшиеся студенты ошарашенно смотрели на своего старосту, готовые жадно проглатывать каждое его слово.       — Наступают тяжёлые времена, — сжав кистями спинку стула, он исподлобья посмотрел в глаза каждому. — Геллерт Гриндевальд всё ближе к Британии. Его армия огромна, под его властью практически вся Европа. Вчера пала Венгрия.       Сердце Лилит сжалось от этих слов: «Альбус… Он ведь должен быть сейчас в Будапеште…»       — Его следующие цели — Испания, Швейцария и… Британия, — тяжело закончил Реддл.       Даже Альфард застыл, внимая словам старосты. Впрочем, они не могли оставить равнодушным никого из присутствующих, и сама Лилит с нетерпением ожидала продолжения речи Реддла.       — Магия и кровь — вот столпы нашего, Британского общества. И мы не сдадимся перед угрозой. Мы не дадим диктатору и угнетателю разрушить наши ценности, не дадим разбить наши скрижали, растоптать нас подобно муравьям под ногами. И если Гриндевальд придёт в Британию, мы не станем прятаться. Мы будем биться за себя, свой народ! За магию и кровь!       — За магию и кровь! — хором повторили слизеринцы, и сама Лилит чуть не поддалась всеобщему порыву.       В какой-то момент ей начало казаться, что речь Реддла обладает каким-то особым, гипнотическим эффектом. Иного объяснения, почему она так жадно внимает каждому его слову, попросту нет. Да уж, староста мог быть каким угодно подлым засранцем, но харизмы, обаяния и умения управлять настроением толпы у него не отнять.       — Насколько я знаю, Гриндевальду не чужды идеи чистокровности, — позволил себе тихо вставить Орион.       — Идеи чистокровности? — ядовито усмехнулся староста. — Гриндевальд плевал на нас, чистокровных. Он хочет, чтобы мы стали первыми среди равных! И готов ли ты, Блэк, назвать себя равным с грязнокровками?       — Нет, — тут же ответил он.       — Готов ли ты, Блэк, положить свою голову за идеи выскочки из Европы, который причисляет тебя, чистокровного с одной из самых выдающихся во всём магическом мире родословных, к обычному грязнокровке, что узнал о магическом мире вчера?       — Нет, — твёрдо сказал Орион.       — Готовы ли мы быть первыми среди равных? — разведя руками, Реддл обвёл взглядом студентов.       — Нет! — хором ответила толпа.       — Британия, проснись! — воскликнул он. — Всё, что не устраивает Гриндевальда, объявляется архаичным, устаревшим, ненужным. И наоборот: всё, что кажется ему выгодным, преподносится как истина в последней инстанции, продавливается ценой крови волшебников, в том числе чистокровных! Несогласных ломают через колено, заставляя подчиниться либо умереть. Но я не собираюсь подчиняться! И я не собираюсь умирать! А вы?       — Нет!       Когда гомон утих, Долохов, вскочив, громко выкрикнул:       — Мы тоже будем бороться!       — Ты-то куда? — тихо усмехнулся Лестрейндж, опустив Антонина на стул.       — Долохов, напомни всем, сколько тебе лет? — присел на корточки перед мальчиком Реддл так, что теперь их глаза были на одном уровне.       — Тринадцать, — твёрдо ответил мальчик, приосанившись. — Почти четырнадцать!       — Знаете, почему Антонин сидит тут, рядом с волшебниками, многие из которых уже достигли совершеннолетия? — встав, он обратился к толпе. — А потому что в нём, совсем ещё юном парне, смелости, отваги и решительности больше, чем в половине здесь присутствующих! Именно такие люди нужны нашей стране! Нам нужны те, кто не испугается, смотря в лицо опасности, смотря в лицо самой смерти… Нам нужны те, кто готов поднять Британию с колен. Те, кто будут сражаться до конца! Война и мужество совершили больше великих дел, чем любовь к ближнему. Не ваша жалость, а ваша храбрость спасала доселе несчастных!       Лилит увидела, как Долохов, сияя улыбкой, обернулся на Коулмана, который потупил взгляд.       — Вы, мои верные рыцари, прекрасно знаете, что я великодушен и милостив, — вкрадчиво говорил Реддл, начиная медленно идти по центральному проходу, из-за чего Лилит отползла подальше, почти к самому концу кабинета. — Однако не прав окажется тот, кто станет расценивать мою любовь к миру и моё терпение как слабость или даже трусость, — на этой фразе его глаза устремились прямо в конец кабинета, где сейчас сидела, сжавшись под мантией, Лилит.       И несмотря на своё надёжное укрытие, ей показалось, что она сейчас абсолютно нага. Если бы на ней не была мантия-невидимка, то Лилит бы и вовсе решила, что эти слова Реддл завуалированно адресовал именно ей.       — Если придёт время, я стану первым солдатом, — отведя взгляд, Реддл вновь вернулся в начало кабинета. — Я вступлю в борьбу с недрогнувшим сердцем, к чему призываю и вас, рыцари. Опасность ближе, чем когда бы то ни было. Война может в любой момент оказаться на пороге вашего дома, а вы должны быть к ней готовы. И если каждый волшебник в магической Британии возьмёт с вас пример, если мы создадим общество, связанное клятвенными узами, готовое ко всему, решившее никогда не сдаваться, тогда наша воля будет господствовать над любыми трудностями и лишениями. За магию и кровь! — вскинул палочку он, послав сноп разноцветных искр в воздух.       — За магию и кровь! — хором повторили студенты, подняв палочки, и весь кабинет окрасился разноцветными вспышками.       — С этого дня, помимо еженедельных собраний с Малфоем, я назначаю вам дополнительные дуэльные тренировки, которые будет курировать Лестрейндж. Я не позволю балласту держаться в рядах вальпургиевых рыцарей, — строго закончил он.       Подхватив свою мантию, он ещё раз кинул взгляд в конец кабинета и твёрдым шагом вышел из помещения. Провожая старосту, ученики тут же повскакивали со своих мест.       Лилит увидела, как Альфард потрогал пространство позади себя, вероятно, в поисках её самой, и быстро подползла к Блэку, дотронувшись до его руки.       — Патрик, давай подождём, пока все уйдут, не хочу толкаться, — сказал он соседу, но Лилит сразу поняла, для кого на самом деле он произнёс эту фразу.       — Прости, Альфи, мне нужно идти, — сжал он его плечо и побежал, протискиваясь через толпу, к выходу.       Тяжело выдохнув, Альфард продолжил сидеть. Даже когда все студенты покинули помещение, он не сдвинулся с места, смотря в одну точку перед собой.       — Чего застыл? — высунула лицо из-под мантии Лилит. — Мы идём?       — Что? — вздрогнул Альфард, переводя на девушку задумчивый взгляд.       — Переживаешь из-за Патрика? Или из-за войны? — сняв мантию, села на стул напротив Блэка Лилит и опёрлась локтем о спинку.       — Из-за всего, — тяжело ответил он. — Послушай, это было не совсем то, на что я рассчитывал. Обычно Реддл говорит немного о другом. Хоть мы и коснулись темы чистоты крови, но акценты были заметно смещены.       — Я понимаю, но… — замялась Лилит. — Но Реддл прав, Альфард. Закрывать собрания рыцарей нельзя. По крайней мере, не сейчас.       Она и по дороге на это собрание понимала, что ей предстоит подобный разговор с Блэком. Только вот тогда Лилит пыталась выискать причину, по которой ей придётся заступиться за реддловский кружок. Причём заступиться так, чтобы сам Альфард забыл о идее копать под старосту. Лилит и сама удивлялась тому, что начинает покрывать Реддла и его тёмные дела, но понимала, если Альфард продолжит — хуже будет только ему самому. Теперь же, по окончанию собрания, ей даже предлог искать не пришлось, и говорила девушка абсолютно искренне.       Речь Реддла хоть и произвела на неё некоторое впечатление, но Лилит постаралась тут же вернуть себе холодный рассудок и трезвую голову, выкинув из головы красивые речи и лозунги. Только вот в сухом остатке староста был, как ни крути, прав — нельзя позволить Гриндевальду захватить власть над Британией. Кто-то мог бы сказать: «Да ведь они ещё школьники! Какая им война?», только вот войне всё равно, школьник ты или нет. И она не настигнет тебя только тогда, когда ты будешь к ней готов. Конечно, если к подобному вообще можно подготовиться…       Инициативу Реддла по дуэльной подготовке слизеринцев Лилит могла лишь поощрять, староста поступил верно. И, судя по тому, что информацию по падению Венгрии ещё не напечатали в газетах, он нашёл какого-то информатора, что тоже весьма похвально. Реддл действует прагматично, выверено и, что самое главное, разумно, в рамках того хаоса, что творится вокруг. И если этот хаос дойдёт до Британии, Реддл сможет стать одним из тех, кто поведёт за собой людей. В смутные времена всегда нужны яркие, сильные лидеры, а кто как не Реддл больше всех подходит на такую роль? Конечно, есть ещё Альбус, только вот Лилит, к своему неудовольствию, отметила, что сама бы предпочла оказаться в команде Реддла. Ей по душе его прагматичный и холодный подход. И он не заставит отвечать Экспеллиармусом на Аваду, это уж точно. Да, с ним, пожалуй, ей было бы комфортно сражаться плечом к плечу и быть уверенной в том, что пока Реддл рядом, плечо её будет в полной безопасности. В этом плане она могла бы даже довериться ему.       Но сейчас они не на передовой, а потому эти мысли Лилит постаралась скорее откинуть, возвращаясь к сути:       — Сейчас нужно объединиться перед общим врагом. Забыть о разногласиях и, как и сказал Реддл, готовиться к войне.       — А что будет потом? Когда война закончится? — несогласно покачал головой Альфард. — Эта чистокровная зараза уже расползается по Хогвартсу.       — А это мы и решим потом. Опасность идей чистокровности — ничто по сравнению с войной, которая уже на пороге. И сейчас нам нужно сконцентрироваться на главном, на борьбе с Гриндевальдом. Если Британия падёт, то умрут все, от маглорождённых до самых чистокровных.       — Может, ты и права, — задумался Альфард. — Но если мы допускаем ошибку, пуская всё на самотёк?       — У нас нет выбора, — твёрдо, решительно ответила Лилит, чтобы окончательно продавить слизеринца в правоте этого решения. — Реддл, считай, сделал вам подарок в виде дуэльных занятий. И не смей их пропускать, Альфард, это очень важно, поверь мне. Я видела войну… И ты не выживешь, если не подготовишься. Хотя нет, не факт, что выживешь, даже если подготовишься, — горько усмехнулась она. — Но шансы твои в таком случае будут куда выше.       — Угу, — не раскрывая рта, промычал парень. — Прости, что втянул. Думал, ты поможешь разобраться с Вальпургиевыми рыцарями… Даже если ты права, я уже не могу оставить всё так, как есть, — громко вздохнул Блэк. — Впрочем, забудь, — обойдя девушку, он направился к выходу из кабинета.       — Постой, — окликнула его Лилит. — Я знаю, как помочь Мелроузу.       — Что? — обернулся Альфард.       — Есть одно лекарство, которое может помочь в… Ну, в такой ситуации, как у Патрика, — подошла к нему Лилит.       — Думаешь, я не искал? Те зелья, которые существуют, совсем никак не помогают. Патрик их проглатывал литрами, и всё без толку. Все знают, что вылечить это с помощью зелья невозможно. Даже болеутоляющие не помогают при ломке.       — Конечно же можно, — воскликнула Лилит. — Существует зелье, которое может вылечить даже тех, кто сидит на опиумной настойке годами.       — Это невозможно, — нахмурился Альфард. — За таких даже в Мунго не берутся.       — Это абсолютно точно возможно! Скажу больше, мой отец пытался пропихнуть это зелье на рынки, но у него ничего не вышло…       — Потому что плохо работало?       — Работало оно отлично, хватало месяца терапии, чтобы человек снова встал на ноги. И именно поэтому зелью и не дали ход. Это было невыгодно и компаниям, которые зарабатывают на производстве и сбыте наркотиков, и министерству. Предполагаю, потому что оно тоже замешано во всех этих делах.       — Твой отец ведь был алхимиком, — слабо улыбнулся Альфард, а в глазах его загорелся крошечный огонёк надежды.       — Именно, — кивнула Лилит. — Я могу сварить Патрику сразу несколько порций на месячный курс лечения. И я тебе гарантирую, что оно сработает!       — Что от меня нужно? — оживился он.       — Всего лишь ингредиенты и молчание, — строго, даже угрожающе сказала Лилит. — Ты ведь хочешь, чтобы Патрик перестал употреблять? Как ты там говорил, на новогодних каникулах в Мунго? Альфард, если он уже сидит на настойке, то вряд ли ему к тому времени смогут хоть чем-нибудь помочь целители. А тем временем его организм разрушится настолько, что он сам станет всё равно что ходячим мертвецом. Зелье поможет справиться с зависимостью, но не более. Начать курс лечения нужно прямо сейчас, пока не стало слишком поздно.       — Допустим, — нахмурился он. — А если не поможет?       — Если не поможет, я сама выступлю свидетелем хоть перед директором, хоть перед судом Визенгамота, — твёрдо ответила Лилит, и парень задумался. Не давая ему надолго уйти в размышления, она тихо, лукаво и будто бы между делом добавила: — Знаешь, а я ведь ещё и опиумную настойку умею варить, — ухмыльнулась она, подталкивая Блэка к правильному решению.       — Ладно, да, — вскинул руки Альфард. — Я согласен.       — Отлично, — улыбнулась Лилит. Достав из своей сумки лист пергамента, она палочкой написала список необходимых ингредиентов и передала его слизеринцу.       — До понедельника всё найду.       Сложив список в карман мантии, Альфард, не прощаясь, вышел из кабинета. И только после этого Лилит довольно сжала кулаки, подняв руки.       — Изящно, — усмехнулся знакомый голос прямо за её спиной.       — Да как ты? — развернулась она и увидела эту наглую ухмылку и расслабленную позу Реддла, что опёрся о каменную стену. И как назло, мантию староста решил обратно не надевать, да и рукава оставил закатанными.       — Дезиллюминационное, Борн, — усмехнулся он. — У меня же не было в сообщниках кого-то из Блэков, чтобы раздобыть мантию невидимку.       — И в какой момент ты меня заметил? — обречённо спросила Лилит.       — Почти сразу же, — слегка пошевелив пальцем, Реддл приманил к себе стул. Сев лицом к спинке, он опёр на неё локти.       — Я так понимаю, разговор будет долгим, — плюхнулась она на стул рядом.       — Не очень, — довольно улыбнулся он. — Признаюсь, до вашего разговора с Блэком я планировал хорошенько поставить тебе мозги на место. Ты продолжаешь меня удивлять, Борн. Раз за разом. Как после всего, что произошло, ты решила сунуться на собрание под мантией невидимкой? Да это уму непостижимо! У тебя вообще присутствует инстинкт самосохранения? — даже его нотации уже звучали устало и лениво.       — Мы уже выяснили, что нет, — закатила глаза Лилит. — Давай ближе к делу.       — А теперь я не знаю, что и сказать тебе, — ухмыльнулся он. — Возможно, мне стоит даже поблагодарить тебя.       — Тройной поклон в ноги сойдёт в качестве благодарности, — язвительно ответила она.       Хмыкнув, Реддл искренне, широко улыбнулся и покачал головой. Лилит даже удивилась такой эмоции старосты. Судя по всему, он был в прекрасном расположении духа.       — Другого я от тебя и не ожидал, Борн, — бархатным голосом ответил он. — Обойдёмся без поклонов, если ты не против. Будем считать, что это ответная услуга.       — За что это? — возмутилась Лилит.       — Например, за дуэль на ЗОТИ, где я не дал тебе переубивать всех студентов. Или за то, что решил проблему с Биддером. А может, за твою ночную вылазку в запретный лес, которую я скрыл от всех преподавателей? Или…       — Ладно, я поняла, — недовольно перебила его она. — Но… ты, наверное, зол на Блэка? Альфард пообещал молчать, сам слышал. Так что прошу, не трогай его.       — Я давно знал о том, что он что-то замышляет, — просто ответил Реддл. — Только вот мне нужен Орион, а значит, я не мог угрожать его брату напрямую. Оставалось лишь следить за его действиями и держать поблизости. Но то, что придумала ты, — довольно ухмыльнувшись, он закусил губу, пристально смотря на Лилит, отчего у неё поползли мурашки по всему телу. — Браво, Борн! Это было великолепно! Теперь у меня на одну головную боль меньше, и кто бы мог подумать, что причиной этому станешь ты.       — Да, звучит и правда, как какой-то абсурд, — отвела глаза от красивого лица Реддла Лилит, не находя в себе больше сил продолжать наблюдать эту картину. Может, она сходит с ума? Иначе почему её вдруг смутило такое пристальное внимание старосты. — На этот раз хотя бы обошёлся без угроз…       Встав со стула, Реддл подошёл к девушке и, склонившись над ней, тихо, вкрадчиво сказал:       — Для тебя я могу быть снисходительным и добрым, Борн, — подняв голову, Лилит уставилась в зелёные глаза, на дне которых появился и тут же исчез едва заметный алый огонёк. — Я могу стать твоим папашей, если на то тебе угодно. Сделаю так, что никто тебя и пальцем не тронет. Даже в твою сторону косо посмотреть не посмеет.       — Не стоит, — в горле вдруг пересохло, отчего Лилит начала говорить слегка хриплым голосом, но быстро собралась и уверенно добавила: — Мне точно не нужен второй отец. Тем более, такой, — выразительно прошлась глазами по его фигуре она.       — Уверена? — вскинул бровь он.       — Более чем, — рукой отодвинув от себя Реддла, Лилит поспешила встать со стула. Больше всего ей хотелось прямо сейчас убежать из этого кабинета. А ещё лучше, вытворить что-то такое, чтобы Реддл перестал говорить этим томным голосом, начал на неё орать и в гневе сбежал сам. Ощущение капкана, что вот-вот захлопнется, не покидало её. Близость Реддла давила словно тяжёлая каменная плита, что медленно опускалась на грудь, душила так, будто весь воздух из лёгких выкачали и теперь невозможно даже вздохнуть. — Так как ты меня заметил? — перевела тему она, подхватив свою сумку.       — Волосы, — ухмыльнулся он. — Ты бы их в хвост собрала, что ли. Не подумай, мне они нравятся, но для шпионской миссии жутко неудобны. Представь моё удивление, когда я заметил зацепившийся за спинку стула Альфарда клок белых волос, что тянулся в проход, где бесследно исчезал.       — Чёрт, — недовольно выругалась Лилит.       — Да и к тому же Альфард был уж чересчур напряжён и постоянно косился назад. Даже если бы ты не сдала саму себя, я бы заметил, что что-то тут неладно, прочитал его мысли и узнал бы о ещё одном слушателе. Знаешь, в следующий раз можешь приходить на собрание открыто.       — Делать мне больше нечего, — фыркнула Лилит. — Это был первый и последний раз.       — Не впечатлило?       — Напротив, — хитро ухмыльнулась она. — Очень впечатлило. Первый солдат и всё такое, кого же это оставит равнодушным? Но знаешь, что меня впечатлило больше всего? — Подойдя к Реддлу почти вплотную, она вскинула голову и тихо, но выразительно сказала: — Что о чистоте крови проповедует полукровка.       Улыбка Реддла сразу померкла, а на скулах заходили желваки. От былой лености и удовольствия не осталось и следа, и Лилит мысленно праздновала свою победу.       — От правды и от самого себя не уйдёшь, Реддл, — продолжала тихо говорить она. — Пусть ты и наследник Слизерина, но лишь наполовину. Потому что на вторую половину ты — магл.       — Борн, заткнись, пока не поздно, — сквозь зубы прошипел он, прожигая её алым взглядом.       — Я замолчу, — начала отходить на безопасное расстояние Лилит. — Но жить-то с этим тебе, а не мне. — Заглядывая в его глаза, она усмехнулась: — Всё ещё хочешь стать моим папашей? Предупреждаю, из меня выйдет плохая дочь, Реддл. Советую думать дважды, прежде чем что-то предлагать.       — Ты это делаешь специально?       — Что? — невинно похлопав глазами спросила она.       — Выводишь меня из себя, — зло прорычал он.       — Кто знает, — глубоко вздохнув полной грудью, она усмехнулась и, не дожидаясь, когда Реддл взбесится настолько, что пустит в неё какое-нибудь проклятие, почти вприпрыжку выбежала из кабинета.

***

29 октября 1944 г.

      Возвращающаяся из Хогсмида толпа студентов стремительно заполняла пространство большого зала, где домовики уже накрыли большой ужин. С потолка зала, помимо маленьких капелек дождя, падали, растворяясь в воздухе, причудливые жёлтые, оранжевые и красные листики. Да и сам зал был украшен крупными тыквами, по углам стояли круглые плетёные корзинки, в которых, на подушке из опавшей листвы, были рассыпаны жёлуди, ягоды и яблоки.       Подхватив одно из яблок, Лестрейндж укусил его. Скривившись, он с трудом проглотил кусок и сказал:       — Мои лучше, — недовольно посмотрев на яблоко в его руке, он тут же откинул его обратно в корзинку.       — Так нельзя, — усмехнулась Лилит.       — Что остальным нельзя, Лестрейнджу можно, — закатил глаза он. — Ну вот, весь аппетит пропал.       — А потому что не надо хватать чего не попадя, — потянула она Руфуса за собой к столу.       Шумная компания слизеринцев уже ждала их на своих местах. Под обсуждения прошедшего похода в Хогсмид, Лилит и Лестрейндж присоединились к компании. Послав злой взгляд Реддлу, девушка принялась наливать себе тыквенный сок.       — Где вас носило? — спросила Оливия.       — Вы так резко пропали, — добавил Розье.

*

      Да, ушла пара из компании слизеринцев весьма сумбурно и стремительно. Практически выдернув девушку из-за стола в Трёх мётлах, Лестрейндж повёл Лилит по улицам Хогсмида.       — Что стряслось? — после нескольких минут пути, прервала тяжёлое молчание она.       — Не здесь, — оглянувшись на снующих по улице студентов, ответил он.       — Да почему? — цокнула Лилит, продолжая следовать за Руфусом. — Ещё раз спрошу — что случилось?       Лестрейндж ничего не ответил, лишь выразительно посмотрел на неё. После той вылазки в запретный лес, Руфус стал частенько на неё поглядывать вот этим странным, пристальным, внимательным взглядом, отчего Лилит становилось уже не по себе.       Наконец, когда они дошли почти что до окраины Хогсмида, Лестрейндж убедился, что рядом нет людей, и присел на скамейку.       — Я долго решался на этот разговор, Лита. С того самого дня, как узнал… — мрачно начал он, а меж его бровей пролегла глубокая складка. — Сначала думал, что смогу делать вид, будто ничего не произошло, но теперь понимаю — не смогу.       — Мерлин, да говори уже, — топнула ногой Лилит, а сердце её замерло в тревожном ожидании. — Сколько можно тянуть?       — Том мне всё рассказал, — твёрдо ответил Руфус, посмотрев ей в глаза. — Что ты два года в бегах, что за тобой… — тяжело сглотнув, он продолжил: — Что за тобой гоняется какая-то мафия.       Лилит казалось, что лишилась дара речи. Все её чувства и эмоции смешались, а ярость граничила с отчаянием. Да как Реддл посмел раскрыть её тайну? И кто ещё теперь в курсе её секрета?       — Трепло, — только и сумела вымолвить она после почти что минуты молчания.       — Что?       — Я убью его! — прорычала Лилит.       Теперь в её душе осталась лишь одна, яркая и весьма однозначная эмоция — жгучая ярость, которая призывала испепелить всё вокруг. Развернувшись на каблуках, она уже собиралась помчаться обратно в Три метлы, куда заходил Реддл аккурат в тот момент, когда они с Лестрейнджем вышли из паба.       — Постой, — схватил её за руку Руфус.       — Отстань! — крикнула она и попыталась вырваться, но слизеринец усилил хватку. — Я сказала, отпусти! Я убью Реддла!       Обхватив её обеими тело обеими руками, Лестрейндж крепко прижал, казалось, что бьющуюся в конвульсиях девушку к себе.              — Он рассказал только мне, и на то были причины!       — Твою мать, Лестрейндж! — извиваясь в его руках, продолжала кричать Лилит. — Отпусти меня сейчас же! Чёртов подонок, поганое трепло, я проучу его! Отпусти меня немедленно!              — Тише, Лита, тише, — шептал ей на ухо Руфус.       — Тварь! Гнусный предатель! — выкрикивала она.       — Прошу, выслушай, — мягко сказал он.       — Иди слушай Реддла, может он ещё тебе что-нибудь интересное расскажет!       — Он сказал лишь в общих чертах, деталей я не знаю.       — Надо же! Какое благородство!       Силы Лилит были уже на исходе, и потому она наконец обмякла в руках слизеринца.       — Прошу, поговори со мной, — положив свой лоб на её макушку, устало сказал он.       — Отпусти меня, — тяжело дыша, ответила она.       — Не отпущу.       — Я обещаю тебя выслушать, прежде чем пойду убивать Реддла.       — Точно? — усмехнулся Руфус.       — Точно, — недовольно сказала Лилит.       Отпустив девушку, Лестрейндж вновь сел на скамейку, похлопав по месту рядом с собой, на которое, пусть и выражая крайнюю степень недовольства, но села Лилит.       — После твоего побега в запретный лес у нас с Томом состоялся весьма интересный разговор, — начал Руфус. — Ты бы слышала, как он орал на меня.       — На тебя? — нахмурилась она.       — Что упустил тебя, — кивнул он. — Что позволил сбежать. Он переживал за тебя, Лита.       — Как мило, — скривилась Лилит. — Я почти тронута.       — И когда я Тому сказал, что он преувеличивает опасность запретного леса, он рассказал мне… Рассказал, что у тебя есть враги. Рассказал, что какая-то мафия, которая убила твоего отца, уже как два года гоняется за тобой. Сказал, что они до сих пор ищут тебя. Только вот я не понимаю одного, Лита, — тяжело вздохнул он. — Почему ты сама мне не рассказала об этом? К чему были все эти речи про разные стороны, про то, что нам придётся навсегда расстаться после Хогвартса?       — А разве это не так? — вскинула бровь Лилит.       — А ты думаешь, я тебя брошу одну во всей этой истории? — недовольно ответил он. — Такого ты обо мне мнения?       — Это только мои проблемы, — строго ответила она. — Я не собираюсь втягивать в это других людей, а особенно — тебя. Знаешь, Руфус, я дорожу тобой и не очень хочу вести молодого парня следом за собой на убой. Я огорчена, что ты узнал обо всём. Прости, но ты не должен был это знать, и я по-прежнему решительно настроена на серьёзный разговор с Реддлом.       — Ты мне не доверяешь? — вдруг спросил он.       Лилит молчала. Она не лукавила, когда сказала, что Лестрейндж ей дорог. Только вот в вопросе доверия Лилит давно убедилась — лучше держать язык за зубами, и пример отца тому прямое доказательство.              Девушка долго думала о том, с чего началась вся эта история с эликсиром. Ла гардуне ведь кто-то рассказал про его существование, причём это был человек из ближнего круга, который знал о наработках отца в этой области. И как бы сердце Лилит не содрогалось при одной этой мысли, ей хватило мужества сделать очевидный вывод — Фореста Борна, а заодно и всю его семью, погубило доверие.              Да и сама Лилит слишком уж часто доверяла. Сначала отцу, который расписал за неё всю её будущую жизнь. И если бы Лилит, как сама того и хотела, начала раньше тренироваться в дуэлях, то ей было бы легче в этой борьбе с мафией, ей бы не пришлось учить всё почти что с нуля вместе с Армандо. Если бы она не доверилась Альбусу в вопросе тёмных искусств и начала бы их практиковать с детства, как Милош, то, возможно, могла бы уже спалить всю мафию в адском пламени и стать свободой. И под занавес — Милош. Человек, которому она доверяла безоговорочно, безусловно, оказался совсем не тем, за кого себя выдавал. И как после таких уроков судьбы ей вдруг начать доверять кому бы то ни было? Как не держать людей на безопасном расстоянии? Как бы Лилит не любила, как бы ни дорожила, она не может себе позволить совершить очередную ошибку. Хоть Армандо и был ей близким товарищем, почти что вторым отцом, он почти ничего не знал о эликсире, да и о самой Лилит, которая предпочитала не делиться подробностями своей жизни.       — Ты делаешь мне больно, Лита, — после долгого молчания грустно сказал Лестрейндж. — Разве я не заслужил доверия? Разве я хоть раз подвёл тебя?       — Дело вовсе не в этом, — покачала головой она. — Просто я такой человек, Руф. И ничего с этим не поделаешь.       — Знаешь что, поделаешь! — сжал он её ладошку в своей руке. — Ещё как поделаешь! Я обещаю, что никому, никогда, ни при каких обстоятельствах не раскрою твой секрет в обмен на одну маленькую услугу, — лукаво улыбнулся он, и сердце Лилит замерло.       «Я так и знала…» — подумала она. Собрав все остатки сил, Лилит сдержала рвущуюся наружу слезу и твёрдо произнесла:       — Что ты хочешь?       — Чтобы ты была со мной честна, только и всего, — обнял её Руфус.       Камень упал с сердца, и Лилит даже облегчённо усмехнулась:       — И всё?       — А ты что думала? Что шантажировать тебя начну?       — Типа того.       — Ты меня обидела вот уже второй раз, — цокнул он. — Я тебя люблю, Лита, — прижав девушку ближе к себе, тихо сказал он. — И не боюсь в этом признаться. Можешь считать меня сентиментальным дураком, но это чистая правда.       — Я тоже, — широко улыбнулась Лилит, опустив голову на его плечо.       — Тоже что? — усмехнулся он.       — Тоже сентиментальная дура, — рассмеялась она.       — Так и что нам, двоим сентиментальным дуракам, остаётся? — заглянул Руфус ей в глаза. — Нам нужно держаться вместе, Лита. Если думаешь, что я со спокойным сердцем отпущу тебя в лапы врагам — ты крупно ошибаешься.       — А что поделать, Руф? У тебя нет других вариантов.       — В крайнем случае, я всегда могу спрятать тебя в своём поместье. Мой дражайший папаша держит в страхе половину Британии, к нему никто не посмеет сунуться.       — Мафия посмеет, — парировала Лилит.       — Наймём охрану, — невозмутимо ответил он.       — Я не хочу сидеть в клетке всю жизнь!       — Даже в золотой?       — Даже в бриллиантовой, — усмехнулась она.       — Мы что-нибудь придумаем.       Они так и продолжали молча сидеть на лавке, вслушиваясь в шелест листвы и отдалённый гомон голосов студентов. И Лилит не покидало ощущение, что это всё — лишь иллюзия, которая скоро пройдёт. Словно вот-вот всё рассыпется, как карточный домик. Но Лестрейндж никуда не уходил, продолжая прижимать к себе девушку. И тогда Лилит позволила себе опасную мысль:       «Может, я и правда могу довериться?»       Но как бы ни были теплы объятия, прочные стены, что возвела вокруг своего сердца Лилит, пусть и дрогнули, но так и продолжили стоять.

*

      — А потом Слизнорт угостил всех нас сливочным пивом, — восторженно закончил Мальсибер.       Мальчики наперебой рассказывали о том, что произошло в Трёх мётлах после ухода Лилит и Руфуса.       — Кстати, он рассказал, что следующая его вечеринка будет в середине ноября, — сказал Нотт.       — Так скоро? — мрачно спросила Лилит.       — Вообще-то прошёл уже месяц после предыдущей, — похлопал её по плечу Руфус.       — Лилит, с кем ты пойдёшь? — спросил Розье.       — С Лестрейнджем, — властно ответил до того молчавший Реддл.       — Да ладно? — подняла бровь Лилит. Повернувшись к Руфусу, она язвительно спросила: — Что-то я не припомню, чтобы ты приглашал меня.       — Приглашаю сейчас, — ухмыльнулся он. — Как ты понимаешь, отказ не принимается.       — А если я всё же откажусь? — несмотря на то, что вопрос Лилит был адресован Лестрейнджу, смотрела девушка прямо Реддлу в глаза.       — Тогда пойдёшь со мной, — жёстко сказал староста.       — Решено, идём вместе, — развернулась Лилит к Руфусу.       — А как же бедняга Лавгуд? — шепнул ей на ухо Лестрейндж.       — Обойдётся, — цокнула она.       Под конец ужина Лилит вновь отметила, что Малфой, который постоянно оглядывался на старосту, за всё это время не произнёс и слова. А после, его сразу же забрал с собой Реддл. Уже в подземельях Лилит спросила у Лестрейнджа:       — А что с Малфоем? Они поругались с Реддлом?       — Ну… — покачал головой Руфус. — Можно и так сказать.       — Что произошло?       — Небольшая размолвка, только и всего, — ответил он. — Такое бывает, не бери в голову.

***

3 ноября 1944 г.

      — Сегодня мы с Альфи вылили всю настойку в раковину, — сказал Мелроуз, сев на парту в заброшенном классе трансфигурации, что находился на четвёртом этаже восточной башни.       Лилит уже неделю снабжала его зельем и наблюдала за состоянием «пациента». Сегодня он пришёл за очередной порцией лекарства.       — Молодец, Патрик, — устало улыбнулась Лилит. — Я горжусь тобой!       На самом деле, всю последнюю неделю девушка практически разрывалась между учёбой и другими личными проектами. Помимо горы эссе и проектов, Дамблдор назначил Лилит дополнительные уроки трансфигурации сразу после своего возвращения. Только вот параллельно с этим Лилит умудрялась тренироваться, продолжать дорабатывать рунный браслет, сидеть с Лавгудом над разгадкой тайны дневника, готовить лекарство для Мелроуза и ежедневно контролировать процесс приготовления базы для яда.       Для изготовления Тенталия Реддл придумал весьма хитрую вещь, изящно преподав её Слизнорту. Под видом проекта по усовершенствованию рецепта оборотного зелья, староста уговорил профессора оставить их с Лилит в паре для новой работы и предоставить им этот кабинет, а также целую гору ингредиентов в полное распоряжение.       «Проделывает он это просто здорово!» — думала тогда Лилит. — «Колебания, небрежный тон, в меру лести и ни единого перебора ни в чем».       Таким образом, им даже шкуру бумсланга воровать не пришлось, Слизнорт выдал её по первой же просьбе старосты. И теперь у этого опасного предприятия было официальное прикрытие, притом прямо в учебное время. Лилит отдавала Реддлу должное — если бы не он, то ей пришлось бы в разы сложнее. А теперь она может спокойно работать над ядом, пока староста будет выкручиваться с этим проектом по оборотному зелью. Только вот поход в Лютный Реддл пока откладывал, но Лилит терпеливо ждала, сконцентрировав всё своё внимание на идеальном приготовлении основы. Староста внимательно наблюдал за её работой, а девушка была и не против. В качестве благодарности за весомый вклад в общее дело, она подробно рассказывала ему о всех этапах и погружала в детали приготовления сложнейшего из ядов. В какой-то степени ей даже нравилось это занятие. Реддл был поистине гениальным учеником, что схватывал всё налету, внимательно слушал и послушно выполнял все команды. И последнее вызывало у неё наивысшую степень удовлетворения.       — Всё в порядке? — спросил Патрик. — Уже минуту таращишься в стену, — усмехнулся он.       — Прости, задумалась, — очнулась Лилит. — Устала.       — Спасибо тебе, — широко улыбнулся парень. — Понимаю, для нас, семикурсников, год очень сложный, впереди ЖАБА и всё такое, а ты возишься со мной.       — Брось, это пустяки, — улыбнулась она. — Главное, что ты идёшь на поправку.              Несмотря на то, что лечение Патрика входило в условия сделки с Альфардом, Лилит отнеслась к этому делу более чем серьёзно. Ей искренне хотелось помочь ещё совсем молодому, весёлому, умному парню, который так глупо прожигает свою жизнь. Конечно, был ряд парней со Слизерина, которые баловались запрещёнными веществами, но, в отличие от Патрика, их веселье ограничивалось порошками.              А чего ещё ожидать от детей, у которых есть абсолютно всё? Их с самого рождения уложили в золотые пелёнки, всячески потакали их желаниям и капризам, возили на лучшие курорты всего мира. Не каждый взрослый может справиться с этим испытанием медными трубами и горами золота. Конечно, в таких условиях многие подростки начинали сходить с ума, ища новые, яркие эмоции, потому что обычные радости им уже не доставляли никакого удовольствия — они приелись и стали чем-то обыденным. А учитывая, что в их распоряжении были тонны галеонов и зачастую абсолютная отстранённость со стороны постоянно занятых работой и светскими вечерами родителей, пристрастие к запретному порошку становилось лишь вопросом времени.              Но Лилит отдавала должное Реддлу — никто из его компании ни разу не попался на подобном, он сам строго контролировал этот момент. Да и весь факультет знал — тебе нельзя попасться старосте за таким делом, иначе последствия могут быть весьма плачевными. Лилит однажды увидела, как Мальсибер, с завистью смотря на тихо засевшую в углу слизеринской гостиной компанию, тяжело вздохнул и ушёл прочь, не поддавшись соблазну. В подобном предлагали принять участие и Лилит, но тогда она быстро отмахнулась, поспешив в свою комнату.              Что же касается Патрика, он зашёл сильно дальше, чем его друзья, и Лилит понимала — без её участия парень и правда разрушит себя, а заодно и свою жизнь. И, как ни странно, её грела мысль о том, что теперь ей предоставилась возможность буквально спасти человека. В каком-то смысле, она даже пыталась найти в этом прощение, пытаясь отмыться от клейма убийцы, и найти ответ на терзающий её душу вопрос: «Может ли она быть другой? Может ли нести в этот мир не только боль, страдания и разрушения?». Лилит убила такое количество людей, что понимала — как бы ни старалась, её руки навсегда останутся по локоть в крови, и она уже не получит искупления своих грехов, они будут преследовать её всю жизнь. Но сейчас девушка изо всех сил старалась, пожалуй, первый раз в жизни, кого-то спасти. Это стало её личным делом, личной проблемой. И пусть Патрик и не понимал этого, но он тоже, в каком-то смысле, спасал Лилит.              — Это вовсе не пустяки! Если бы не ты, я даже боюсь представить, что бы было. Знаешь, я уже давно думаю, как тебя отблагодарить, — спрыгнув с парты, сказал Мелроуз.       — Не стоит, Альфард уже отблагодарил меня.       — Нет, я хочу сделать это лично, от себя, — начал протестовать он. — Примерно месяц назад ко мне обратился Гойл, хотел, чтобы я помог ему достать Феликс Фелицис. А у меня же отец владеет почти всеми лавками зелий в магической Британии, так что мне вообще не составило труда достать для него зелье, за хорошую плату, разумеется. Так вот, у меня тогда остался ещё один флакончик, который я решил приберечь на подходящий случай. И я могу отдать его тебе, как малая благодарность за то, что ты делаешь для меня.       Задумавшись, Лилит нахмурилась. А нужен ли ей Феликс Фелицис? В целом, это стало бы хорошим подспорьем и в грядущей вылазке в Лютный переулок с Реддлом.       «С Реддлом…» — зацепилась за мысль Лилит. — «Или с его дневником, который он так ревностно оберегает».       — Да, — широко улыбнулась она, а всю усталость как рукой сняло. — Буду крайне признательна, если ты поделишься со мной зельем.       — Для тебя — что угодно, — тепло улыбнулся Патрик. Достав из кармана мантии небольшой блестящий флакончик, он аккуратно передал его Лилит. — Там совсем немного, но на пару часов должно хватить.       — Пара часов — вообще чудесно, мне больше и не надо!       — Если тебе ещё что-то понадобится, не стесняйся просить у меня, ладно? Правда, Лилит, я тебе обязан.       — Спасибо, — тепло сжала его плечо она. — Главное, не забывай принимать зелье каждое утро.       — Альфи вливает его в меня едва я успеваю проснуться, — рассмеялся он.       — Похоже, вы хорошие друзья. Он так волнуется за тебя, береги его.       — Мы больше, чем хорошие друзья, — подмигнул он.       Лилит нахмурилась, пытаясь понять, о чём говорит Мелроуз, но тот прервал поток её мыслей:       — Ладно, я пойду, — быстро приобняв девушку, он поспешил к выходу.       — В понедельник в шесть! — крикнула ему вслед Лилит.       «И что мне с тобой делать?» — покрутила в руке склянку с зельем она, оставшись в одиночестве. — «Хотя, чего затягивать? Раз решилась — действуй!»       С помощью зелья она точно сможет сделать всё идеально, чисто, так что Реддл даже не догадается о случившемся. Да, мероприятие планировалось более чем опасным, но она понимала, что не успокоится, пока не узнает тайну дневника. Может, всё это просто какой-то пустяк, из которого она сама раздула целую историю, только вот бросить на полпути уже не могла.       Быстро откинув все сомнения, Лилит залпом осушила флакон и пообещала себе, что эта выходка будет последней.