Недобывшие

      Дьявол. Сатана. Король Ада. Люцифер. Любимец Бога. Всё это об одном и том же существе, некогда самом прекрасном ангеле, «несущем свет», но после безжалостно отвергнутого своим создателем. Падший. Изгнанник. Предатель. Тот, кто несёт свет, сам обращается тьмой. И тьма эта проникает в души всех искушённых им людей, обращая каждого из них собственным дьяволом для самих же себя.       Руками же Чимина он поселяет в душе Чонгука самых злобных из своих детей — демонов Отчаянье, Гнев и Одержимость.       Поздним вечером, после завершения всех тренировок Юнги не спешит покидать зал. Спускаясь по витиеватой лестнице со второго этажа, представляющего собой всего лишь небольшое пространство на возвышении, где расположился маленький офис, то и дело слышит глухие удары и сопровождающее их гортанное рычание. Альфа подходит ближе ровно в тот момент, когда другой наносит свой конечный удар, приложив все силы, отчего несчастная груша не выдерживает напора и тугая натянутая кожа лопается. Следом из образовавшейся расщелины начинает высыпаться песок. Тяжело дыша, Чонгук опирается перевязанными бинтами кистями об испорченный предмет и роняет голову себе на грудь. Смотрит в пол, ощущая жжение в области грудной клетки от каждого вздоха, пока по кончикам его отросших волос стекают едва заметные капли пота. Старший неодобрительно качает головой, скрещивая руки и широко расставляя ноги в стороны. Чон боковым зрением замечает наставника и прикрывает тяжёлые веки, зная, что сейчас ему предстоит выслушать очередную длинную тираду с нравоучениями.       — Может, достаточно уже портить казённое имущество? — ну вот, началось. — Ты ни копейки не платишь за посещение моего зала, а это уже третья груша за неделю, которую ты превращаешь в труху. Лучше бы ты свои способности направил в нужное русло, например, перестал забивать на предложения спонсоров. У тебя буквально дар выбивать дурь из людей, так тебе ещё и денег за это хотят дать, а ты отказываешься.       — Какой смысл быть доминирующим представителем своего вида, если я даже собственного омегу приручить не могу?       — Слушай меня, Чонгук. Дам тебе совет как твой хён: хватит жалеть себя. Как только начнёшь жалеть — жизнь превратится в бесконечный кошмар. То, что вы расстались с Чимином, вовсе не означает приближение конца света. Скорее, это просто очевидный исход, которого стоило ожидать рано или поздно. Смирись уже.       — Ни за что, — альфа внезапно отталкивается от своей опоры, взметнув испепеляющий взгляд на мужчину. — Чимин — мой омега, об этом все знают, никто не посмеет заставить меня отступить.       — На нём что, твоя метка? Нет. Пойми уже, что Чимин тебя не хочет, он отказался от тебя. Человека сложно заставить повиноваться просто потому, что ты так захотел. А такого омегу, как Пак, — подавно. Тебе года не хватило, чтобы усмирить пыл этой розовой бестии. Думаешь, сейчас справишься? Сомневаюсь.       — Хочет он того или нет, я не позволю ему быть с кем-то другим. Если не согласится принять меня как альфу, я сделаю всё, чтобы и никто другой не смог занять моё место.       — У тебя реально крыша поехала.       — И кто в этом виноват?       — Это уже похоже на одержимость. Ты готов разрушить чужую жизнь лишь из-за того, что тебе отказали? Мало ли других омег? Что ты вцепился в этого Чимина, как репейник в баранью жопу?       — Потому что я люблю его.       Ответ Чонгука совершенно не убеждает Юнги. Он фыркает, бросая взгляд в сторону, чтобы после вернуть вновь своё внимание к донсену.       — Тебе нужен только он. Но нужен ли ему только ты? — вопросительно склоняет голову на бок, щуря лисьи глаза. — Подумай над этим, — опускает руки вдоль туловища, — прежде чем решишь пустить под откос свою жизнь из-за омеги, который тебя даже не принимает.       С этими словами Юнги оставляет Чонгука наедине с пресловутой троицей из преисподней. Чон волком смотрит вслед хёну, но стоит ему скрыться из виду, как с размаху наносит ещё один сильный удар по спортивному агрегату. Тот отлетает по инерции в другую сторону, скрипя цепями, на которых подвешен к потолку, и рассыпая ещё больше песка вокруг. А потом ещё один. И ещё. И так, пока материал не разрывает до такой степени, что теперь наполнитель бесконечным потоком сочится из дыры. Наблюдая за тем, как песчинки одна за другой образовывают кучу на полу, Чон не сразу замечает чужое присутствие. А когда всё же улавливает краем уха шевеление за спиной, норовит уже вывалить на хёна весь поток недосказанных слов, однако стоит обернуться, и он встречается взглядом с незнакомцем.       — Простите, я, наверное, не вовремя? — кивнув на беспорядок у ног парня, учтиво спрашивает коренастый альфа в годах, одетый в явно дорогой костюм, сшитый по личным меркам.       — Клуб уже закрыт, приходите завтра, — отвечает грубее, чем следовало, и сдвигается с места, не намереваясь продолжать диалог, к которому совершенно не расположен духом, чего бы незваному гостю не понадобилось в такой час.       — Я пришёл к вам, Чонгук, — собственное имя, слетевшее из уст чужака, заставляет остановиться.       — Кто вы? И что вам нужно?       — Моё имя — Со Чаным. И мне нужны вы, — на столь откровенное заявление Чон едва заметно выгибает левую бровь, — как боец, — уточняет альфа, однако мимика парня от этого не меняется, — мы с господином Мином довольно хорошие приятели, — его слова по-прежнему не вызывают доверия, ибо откуда простому тренеру вроде Юнги иметь приятельские связи с каким-то мафиозником?       Именно такое впечатление складывается у Чонгука, когда он осматривает мужчину с ног до головы, отмечая для себя наличие россыпи мелких наколок на фалангах пальцев рук. Обладая достаточно богатым личным опытом в отношении татуировок, с лёгкостью делает вывод, что они довольно старые, сделанные подручными средствами, вовсе не в тату-салоне. Имея много денег (Чонгук почему-то совершенно уверен, что альфа перед ним располагает довольно внушительным состоянием, судя по его одежде и аксессуарам, среди которых успел заприметить и часы очень популярного бренда), вывести чернильные кляксы не составило бы много труда. И тот факт, что Со Чаным не стал этого делать, говорит лишь об одном: он хочет, чтобы знающие люди понимали, с кем имеют дело. Снова напрашивается вопрос: что может быть общего у Юнги и местного криминального авторитета?       — Зачем вам я?       — Вы знаете о том, как на самом деле добывают алмазы?       — Понятия не имею, — с напускным безразличием отвечает Чон, складывая руки на груди.       — Для получения алмазов нужно переработать огромное количество руды — в целом на одну её тонну приходится один карат алмаза. Чтобы добыть хотя бы вот такую горстку, — сгибает пальцы, имитируя сосуд, и выставляет ладонь вперёд, — нужно задействовать сотни рабочих рук, десятки машин и вспороть порою ни один квадратный километр почвы.       — Послушайте, дяденька, вы спортзал с кафедрой геологии спутали? Или хотите попросить меня помочь вам вскопать пару грядок?       — Нет, Чонгук, я пришёл сюда, потому что вы и есть алмаз, который я ищу.       — Вот как, — лицо молодого альфы вытягивается вместе с приоткрывшимся ртом в форме буквы «о». Что ж, высокопарности речам господина Со не занимать. И ему почти удаётся заинтересовать Чона. Только по этой причине парень принимает из чужих рук протянутую визитку и читает информацию на ней: генеральный директор Со Чаным, холдинг Чаным-групп.       — Позвоните мне, когда будете готовы выслушать моё предложение, — говорит он на прощание, вежливо кивая головой, и следом покидает стены тренировочного зала так же незаметно, как и появился в них, пока Чонгук продолжает залипать на маленькую картонку, зажатую между пальцами.

* * *

      Юнги лениво переставляет ноги, время от времени поправляя сползающую лямку спортивной сумки на плече, пока плетётся по знакомому району в направлении своего дома. Альфа жутко устал, в последние дни всё так навалилось. Он никогда не думал, что бумажная работа окажется куда более утомляющей, чем восьмичасовые тренировки. Ещё и мелкий со своей бесконечной личной драмой. Ну не может Мин оставаться безучастным, когда такое творится с его донсеном. Пускай кровь между ними чужая, но души давно повязаны, как и их жизни, что сплелись между собой много лет назад и стали единым целым.       Чонгук вовсе не святой — как и любой человек, хранит свои тайны, главной из которых является его истинное происхождение и природа. Некоторые, наверное, догадываются, однако ещё ни одна живая душа не осмелилась спросить прямо: «Ты действительно чудовище?». Среди всех живущих ныне только один Мин Юнги знал ответ на этот вопрос. Как и причину, по которой Чон всё никак не мог отвязаться от своего омеги.       Альфа среди альф выбирает себе пару лишь раз и на всю жизнь. Ибо волчью сущность в нём не искоренить.       Но помимо романтической составляющей, внутренний зверь несёт за собой куда бóльшую опасность для окружающих, в особенности, когда чувствует себя уязвимым из-за того, что кто-то осмелился посягнуть на его территорию. Чимин, избранный омега, являлся территорией волка.       Юнги прекрасно понимает, чем всё это чревато. Пытается, как может, уберечь Чонгука от необдуманных действий, поэтому и тогда в больнице был вполне готов силком утащить за шкирку, только бы избежать непоправимого, когда бы сущность зверя подавила человечность, переняв в свои когтистые лапы бразды правления над разумом. Журил вполне серьёзно за испорченный инвентарь в зале, но лучше уж так: пусть чонов волк разнесёт к чёртовой матери всё внутри здания, не причинив при этом вред кому-то или самому себе.       Лифт снова не работает, и альфа, протяжно застонав, волочит уже ватные ноги к лестничному пролёту. Изнеможенно переступает порог квартиры, приводя сбитое дыхание в норму. Сделав очередной глубокий вдох, наполняет лёгкие смешанным запахом, и боль в мышцах немного утихает. Как раз тогда, когда в коридоре появляется его маленький омега. В растянутой домашней футболке альфы и тёмно-серых пижамных штанах с растрёпанной копной смольных волос и зевающий после недавнего пробуждения Тэхён выглядит таким невероятно уютным и домашним, что Юнги тут же сбрасывает с себя сумку на пол, не разуваясь, подходит и сминает в своих медвежьих объятиях.       — Ты так напряжён, — бормочет где-то в шею Тэхён, обвивая руками альфу и проводя по окаменелым мышцам спины. — Что-то случилось, милый? — Юнги ничего не отвечает, только крепче сжимает хрупкие плечи, зарываясь носом в ложбинку за ухом и вдыхая больше природного аромата. — Это из-за Чонгука, да? Он что-то натворил?       — Ещё нет, но, кажется, он на грани, чтобы совершить то, о чём потом будет очень сильно сожалеть.       — Ну и пусть. Юнги, ты не можешь постоянно быть рядом и нести ответственность за его поступки. В конце концов, Чонгук — взрослый альфа, и его жизнь — это его жизнь.       — Ах, Тэхён-и, — тянет нежно и одновременно как-то отчаянно согласные в имени возлюбленного, — всё не так просто, как ты думаешь. Из-за Чимина у него совершенно разум помутился, и если то, что он сказал тогда в больнице, — правда, я боюсь даже представить, что Чонгук сделает с тем несчастным, когда найдёт его.       — Ему некого искать, — парень немного отстраняется, чтобы посмотреть на мужчину, — у Чимина никого нет.       — Но разве они не из-за этого расстались?       — Нет, — отрицательно мотает головой.       — А из-за чего же?       — Я не могу тебе сказать, потому что это не мой секрет. Поверь, у Чимина были на то свои причины.       — Вот в этом и вся суть. Для тебя Чимин очень дорог, ты всегда будешь его защищать, как и я Чонгука. Понимаешь, я почти вырастил его, поэтому не могу оставить одного в такой тяжелый для него период. Хотя меня порядком уже утомила вся эта их канитель с Чимином, я всё равно буду на стороне Чонгука. Потому что он моя семья.       — Что ж, справедливо, — Тэхён сперва поджимает губы, а после вытягивает их трубочкой, прося свою заслуженную порцию ласки. Мин улыбается и наклоняется, чтобы оставить на персиковых губах несколько мягких и чувственных поцелуев. — Главное, что между нами всё по-прежнему, несмотря ни на что, — произносит он тихо, следом утягивая альфу в ещё один сладкий поцелуй.