per aspera ad astra

      Сонхва не сразу понял, что что-то не так. Их царский кортеж вполне себе безобидно углублялся всё дальше в лесные чащи. Единственными напоминаниями о том, что путешествуют они уже долго, были приближающееся к линии горизонта солнце и стреляющая в поясницу боль из-за длительного сидения верхом на лошади.       Начали происходить странности.       Во-первых, обернувшись назад просто чтобы взглянуть хоть на что-либо помимо зелёных троп и спины мужа, Сонхва заметил, что отовсюду пропали явные признаки того, кому принадлежал кортеж: развевающиеся флаги были сняты и бережно спрятаны куда-то внутрь одной из карет. На первый взгляд могло показаться, что процессия принадлежала обычному торговцу, если не присматриваться к количеству оружия у стражников.       И в этом была вторая странность: на гвардейцах ныне не было ни лент, ни значков, ни погон. Вообще никаких символов службы царскому двору. Грозность на их лицах и того навевала мысль о головорезах, которых нанимают для защиты во время далёкого и долгого путешествия.       Ёсан неопределенно пожал плечами с ничего не понимающим выражением лица, поймав вопросительный взгляд господина. В груди теплилось нехорошее предчувствие.       Затем Хонджун резко остановил коня, заставляя тем самым замереть весь кортеж.       — Мой царь, — негромко позвал генерал дворцовой стражи, но в его голосе не прозвучало ни одной вопросительной ноты.       Хонджун молча махнул рукой, и небольшая часть гвардейцев тут же скрылась в лесной чаще. Сонхва в удивлении поднял брови, когда супруг спрыгнул на землю, подошёл и, дёрнув за чужой плащ, заставляя тем самым наклониться, натянул капюшон на тёмную макушку герцога.       — Что происходит?       Царь нахмурился и, проигнорировав вопрос, сказал лишь:       — Держись подле меня.       Сонхва проглотил колкость, когда после этих слов Хонджун вытянул его стопу из стремени и ловко взобрался на лошадь сзади. Его собственного коня тут же оседлал солдат.       — Разделимся согласно плану, — отдал приказ Юнхо.       Герцог со смятением в душе наблюдал за тем, как их немаленький отряд расщепился на несколько групп, и со страхом осознал, что Ёсан с Минги поедут отдельно. Только юноша открыл рот, дабы выразить свой протест, как Хонджун тряхнул поводьями, понукая скакуна галопом двинуться следом за едущим впереди генералом. Только каменное спокойствие на лице Минги мельком убедило Сонхва и поселило в его сердце уверенность, что всё идёт так, как надобно, и переживать не о чем. Но этого было мало, чтобы обеспокоенное сердце бросило попытки оставить на рёбрах пару трещин.       Кортеж отправился дальше в путь так, словно ничего не было. Морщинка меж бровей герцога никуда не делась. Напротив, становилась всё угрюмее и глубже. Присутствие мужа за спиной далеко не успокаивало, а заставляло тело лишь сильнее напрягаться.       Сонхва казалось, что даже воздух вокруг стал тяжелее и гуще. В ушах отдавался гул бьющегося в его собственной груди сердца, словно орган раньше хозяина знал, что ждать беды. Нервы были натянуты до предела.       Оставалось лишь зарядить стрелу и свершить выстрел.       Затылок обдало холодом, несмотря на покрывавший голову капюшон, а в следующую секунду Сонхва постыдно взвизгнул, впился ногтями в собственные ладони и вжался спиной в чужую грудь. Хонджун сдавленно что-то прошипел сквозь зубы и сильнее натянул поводья, дабы усмирить вставшего на дыбы коня, которого испугала вонзившаяся в склизкую землю у его копыт пуля. Стражники тут же заняли оборонительную позицию, взяв царскую чету в круг.       Сонхва сморщился из-за забившего нос запаха пороха, сморгнул внезапно выступившую влагу с ресниц и вгляделся в гущу леса: укрытые вечерней мглой кусты зашевелились, и из-за них показались вооруженные мужчины. Их одежда была самой простой, выполненной из грубой тёмной ткани, а нижнюю часть лица покрывали чёрные платки с каким-то орнаментом, разглядеть который в назревавшей темноте не представлялось возможным. Выглядели они как самые настоящие разбойники, а ружья, которые незнакомцы держали в руках, и того не оставляли сомнений в отсутствии у них доброжелательного настроя к гостям леса.       Герцог сглотнул и невольно повёл плечами, еще больше съеживаясь и надеясь тем самым укрыться в тени своего мужа. Хонджун же, напротив, испуганным не выглядел. Прицокнув языком, он неторопливо подвёл лошадь к гвардейцам, которые держали разбойников на прицеле своих оружий.       — Просим прощения за то, что потревожили ваш покой, господа, — насмешливо протянул царь, из-за чего Сонхва испытал дикое желание хорошенько зарядить ему под рёбра локтем, дабы не смел так кичиться самодовольством и злить недоброжелателей еще больше. — Но встречать нас таким образом не слишком вежливо, не думаете?       — Что вы везёте в повозке? — грубо поинтересовался один из разбойников: он стоял у массивного ствола дерева и был единственным, кто не держал в руках оружия.       — В этой-то? — хмыкнул Хонджун. Сонхва почувствовал шевеление за спиной, что говорило о том, что его супруг обернулся и бросил взгляд на одну из карет, словно в действительности не знал, что там. — Всякие мелочи для торговли.       Герцог дёрнул бровью и в потрясении захлопал ресницами. Для чего?       Что происходит?       Осознание щёлкнуло в голове, словно кто-то нажал на тумблер. И внезапное исчезновение всей царской атрибутики, и желание Хонджуна ехать на одной лошади с мужем, и сход с основной дороги в какие-то лесные дебри… Либо Хонджун всё продумал до мелочей и самовольно завёл их в ловушку, либо его интуиция настолько хорошо сыграла, что он успел подготовиться к встрече с лесными разбойниками. Те, судя по их боевому, но всё же потрепанному виду, давно ошивались в этой части леса. Не исключено, что на их доле множество краж торговых кортежей, которым точно так же приходилось менять курс из-за плохих дорог или еще каких неприятностей. Тех, кто наживались за чужой счёт, не испугать появлением государя в глухой чаще, а лишний раз рисковать не хочется.       — Как-то многовато у вас стражи для сопровождения торговой повозки, господин, — сказал разбойник и надменно вздёрнул нос.       Краем глаза Сонхва увидел, как ладони Хонджуна, обнятые в кожаный материал перчаток, сильнее сжали поводья.       — Равно как обычные разбойники слишком хорошо снабжены винтовками.       О лёд в его словах легко можно было вспороть кожу.       Сонхва сглотнул с явным осознанием, что внезапная встреча не закончится на мирной ноте. Мысленно он похвалил самого себя, что в миг, когда ему пришлось покинуть карету и взобраться на лошадь, его посетила идея в закромах сундучка откопать подаренные мужем кинжалы. И пусть юноша понимал, что от них не будет никакого проку, всё же ощущение веса спрятанных в кожаный чехол лезвий вселяло какую-то долю уверенности.       Надежда губит людей, но Сонхва никогда не мог назвать себя оптимистом.       Все на поляне замерли, словно ждали какого-то сигнала. Им внезапно послужил совсем юный на вид разбойник, у которого то ли нервы играли, то ли руки чесались поскорее вступить в бой: мальчишка играючи взвёл дуло винтовки и направил его в сторону Хонджуна, на что рыцари среагировали незамедлительно. Прозвучал первый выстрел, и пуля оцарапала плечо разбойника, заставляя того вскрикнуть от боли и выронить собственное оружие на землю.       — Бегите! — крикнул Юнхо и первым разорвал защитный круг.       Сонхва успел лишь принять в руки поводья, как Хонджун скомандовал:       — Вперёд! — ударил коня по бокам и оставил управление на мужа, пока сам одной рукой заряжал пистолет.       Герцог мрачно чертыхнулся себе под нос и с застрявшим где-то в горле сердцем поскакал вглубь леса, прошмыгнув мимо стражников юркой тенью. Сзади слышались выстрелы и человеческие возгласы. Топот копыт сопровождался всплеском грязных луж.       Сонхва потерял счёт времени в своём сбитом дыхании и слезящихся глазах. Он не рисковал бросить даже одного взгляда назад, боясь, что увидит мёртвое тело какого-нибудь сопровождавшего их солдата. Неважно чьё, ему просто было до одури страшно. На мгновение он даже успел возрадоваться тому, что Ёсан и Минги отправились другим путём, а потому, вероятно, смогли избежать встречи с разбойниками и остаться в сохранности.       Но пелена паники исчезала и давала крохотный проход свету в моменты, когда рука Хонджуна крепко сжимала его запястье и заставляла натянуть поводья, дабы направить лошадь в ту или иную сторону вслед за Юнхо, огибая деревья и иные препятствия на пути. Свет этот вспыхивал яростным огнём. Сонхва злился из-за того, что они так глупо попали в засаду. Очевидно, Хонджун знал, что бандиты так или иначе будут поджидать в лесу.       Сейчас в момент, когда их жизнь оказалась под угрозой, вместо страха Сонхва предпочёл злость. Она подпитывала его, заставляла скрипеть зубами и сводить брови к переносице, но оставляла разум холодным.       А затем конь Юнхо внезапно с грохотом пал наземь, сбрасывая своего наездника. Сонхва еле успел дёрнуться в сторону, чтобы не задеть генерала копытами, и только хотел притормозить, но Хонджун не дал ему этого сделать.       — Не вздумай останавливаться, — сипло пробормотал он с явной угрозой в голосе.       Герцог порывался было обернуться, но просвистевшая мимо головы пуля, что сорвала капюшон и сбросила тот на плечи, оказалась красноречивее слов. Всё, что Сонхва успел разглядеть, это как Юнхо поднимается на ноги, прижимая одну руку к животу, а во второй держа заряженный пистолет, из которого вскоре прогремел выстрел.       Их недолгий побег завершился у обрыва. Судорожно обдумывая пути отхода, Сонхва направил лошадь вдоль пропасти, сквозь шум в ушах улавливая журчание реки где-то там, внизу: воды Подсовья яростно бились о камни у берега и омывали рыхлую землю.       Но внезапно Хонджун заставил их остановиться и спрыгнул с лошади, утягивая за собой и мужа. Брошенный скакун, подстрекаемый хлёстким ударом, тут же стремглав умчался в чащу.       — Куда… — успел лишь прокряхтеть потрясенный Сонхва, как его потащили к берегу.       — Веришь мне? — выдохнул царь и заглянул за край, с любопытством ребёнка рассматривая беснующуюся воду.       Бровь герцога конвульсивно дёрнулась.       — Очевидно же, что нет!       Хонджун довольно оскалился, точно утолил жажду чужим негодованием.       — Вот и отлично.       Сонхва не успел даже огрызнуться, как обнаружил себя, стоящим у обрыва и прячущимся за широкой спиной мужа в момент, пока холодный ветер облизывал его лопатки через множество слоёв ткани, а из леса показались неугомонные разбойники.       — У вас удивительная военная подготовка, господа, — будто в действительности восхищенный, пропел Хонджун и сделал маленький шаг назад, из-за чего герцог испуганно вцепился ногтями ему в плечи, почуяв исчезновение опоры под каблуками. Дьявол, он его самолично прикончит, если они выберутся отсюда живыми. — Вам бы служить в царской гвардии, а не грабить случайных проезжих в лесу.       — Спасибо за приглашение, Ваше Высочество, — ответил нарочито глумливым поклоном один из разбойников. Его лошадь словно в насмешку топнула копытом. Сонхва, остро реагирующий на любые звуки и жесты из-за нервов и тревоги, чуть не слетел в обрыв от неожиданности. Он не сразу уловил тонко вплетенную в чужие слова суть. А когда понял, бояться было уже поздно: в их сторону были направлены десятки винтовок. — Однако служение мёртвому государю — дело не доблестное.       — Отчего же? Я вполне себе жив, — улыбнулся Хонджун. Казалось, его абсолютно не озаботила сложившаяся неприятная ситуация. Он вполне себе беззаботно снял одну руку герцога со своего плеча и слегка сжал в ладони его подрагивающие пальцы. Сонхва не знал, что и думать, лишь замер перепуганным зверьком.       — Просим нас простить…       Послышался щелчок.       Герцог фыркнул, позабавленный, и сам поразился своей реакции.       — Мёртвые не прощают. Они уже не слышат извинений.       Сонхва крепко зажмурился, когда земля ушла у него из-под ног, свистящий ветер забил уши, а острые ветви оцарапали лицо. Молиться было бессмысленно, никто его всё равно не услышит. Хотелось рассмеяться от того, как круто повернулась его жизнь, во что он вляпался и как всё закончилось, но из горла рвались лишь хрипы. Больно от судорожно сдерживаемых слёз и истерики, застрявшей в груди.       Сонхва почувствовал горький запах пороха и то, как дёрнулся Хонджун, за которого он судорожно цеплялся в момент падения. Но вместо холодных объятий Подсовья и болезненных тычков острых камней его приняла в гости невесомость, а руку пронзило острой судорогой.       Герцог свистяще выдохнул сквозь зубы и, открыв глаза, обнаружил внизу журчащие воды. Его самого за запястье крепко держал Хонджун, который в момент падения успел ухватиться за торчащий из пропасти корень дерева, чьи ветки бессовестно исполосовали кожу на лице. Царь криво ухмыльнулся, поймав потрясенный взгляд Сонхва.       — А ты не верил, — пробился сквозь стену белого шума его насмешливый голос.       Герцог всхлипнул. Он всё еще не верил. Был готов к тому, что его запястье в следующую секунду выпустят, и он, не успевший ухватиться ослабевшими пальцами, рухнет вниз. Хонджун смотрел на него оценивающе, словно в реальной перспективе обдумывал такой исход событий. Но затем его лицо искривила болезненная гримаса.       — Проклятье, шевелись, — прошипел он и рывком подтянул мужа выше.       Сонхва еле слышно пискнул и повис на корне, потрясенный то ли сложившимися обстоятельствами, то ли тем фактом, что Хонджун так просто забросил его немаленького веса тело на корягу. Затылок и спина взмокли из-за пота. Стало холодно и зябко. Затем царь пнул Сонхва в бедро коленом, скинув тем самым с него наваждение, и кивнул в сторону берега, безмолвно командуя двигаться. Герцог до крови прикусил внутреннюю сторону щеки и заставил себя шевелиться, до судорог в пальцах хватаясь за ветку из страха соскользнуть в такой момент, когда он и так на краю гибели. Обрывистый каменистый берег внизу не вселял ни капли доверия.       Сонхва осторожно кончиком ботинка ступил на услужливо сваленные горкой камни и вовремя успел кувыркнуться с них на уступ, напоминающий вход в пещеру. Хонджун замер на ветке, как пойманный на краже рыбы кот, жмуря один глаз. Его плечи странно потряхивало. Когда камни со всплеском упали в воду, он выбросил вниз скрученный в кулёк плащ и дёрнулся вперёд, прижимая только норовившегося подняться Сонхва к земле.       Они так и замерли на несколько долгих мгновений: Сонхва раскинулся на спине, глупо таращась в каменный потолок и слушая сиплое дыхание Хонджуна, чей лоб прижимался к его плечу, а кобура с пистолетом больно упиралась куда-то герцогу в живот.       — Рехнуться, — выдохнул сдавленно Сонхва, взмахнул слипшимися ресницами и недоумевающе нахмурился, когда тело над ним затряслось из-за неудержимого смеха.       — Что, впервые спасаешь свою шкуру от покушения? — хмыкнул Хонджун и откатился от мужа, занимая похожее положение рядом, и облегченно вздохнул. — Необычный опыт, согласен.       — Ты как-то слишком спокоен для того, кто с таким трудом унёс ноги от разбойников, — не скрывая ехидства в голосе, поведал Сонхва. Его самого нехило трясло, пот струйками бежал по шее и забирался под воротник, холодя разгоряченную от паники кожу.       — Я бы управился быстрее, не тащи за собой лишний груз.       — Это я-то лишний груз?       — Не зуди, — отмахнулся царь и с кряхтением сел, хмуря брови и потирая предплечья. — Живы, и спасибо на этом. Надо переждать, пока эти головорезы прочешут берег, а затем и выбираться можно.       — А с чего ты взял, что они не видели, как мы карабкаемся сюда?       Хонджун тяжело вздохнул, словно герцог задал ему наиглупейший вопрос в мире.       — Мы очень удачно провалились в ветки речного дуба, а кроны у него прочные. Такие, что ни зги не видно.       Сонхва нелепо моргал, обдумывая услышанное, а затем подскочил, словно его скорпион ужалил в самое нежное место, и зло воззрился на мужа.       — Чёрт тебя дери, Ким Хонджун, ты знал, что так будет!       Хонджун состроил самое невинное выражение лица, но его не хватило надолго: смех всё равно вырвался наружу, задевая внутренности Сонхва острыми иглами через кожу.       — Что именно я знал? То, что в лесу могут своевольничать разбойники? Или то, что за моей головой начнётся охота сразу, как мы покинем земли Центральной равнины? — царь цокнул языком и покачал головой, глядя на герцога, как на нерадивого ребёнка, что посмел ляпнуть глупость при особо важных гостях на банкете у родителей. — Интересно, сколько раз еще твоя жизнь должна оказаться под угрозой, чтобы ты перестал быть таким наивным?       — А из-за кого я вечно в опасности? — парировал Сонхва, что сел, скрестив ноги и уперев в торчащие колени локти. Не самая видная поза для герцога, о чём говорил красноречивый взгляд напротив, но юноше было плевать. — С момента, как вышел за тебя замуж, только и делаю, что уношу ноги и в страхе оборачиваюсь.       — А я предупреждал тебя об этом с самого начала, — пожал плечами Хонджун. Его побледневшие губы на мгновение крепко сжались, а ресницы на прикрытых глазах затрепетали. Всё тело царя было напряжено так, словно он изо всех сил сдерживал внутри стон боли. Но это было мимолётное видение, такое, что, моргнув, Сонхва и того подумал, что ему почудилось. — Привыкай.       — Не собираюсь я привыкать к подобному.       — У меня были подозрения по поводу личности, заказавшего мою смерть, однако… Твоё присутствие здесь заставляет задуматься.       — Почему?       Хонджун оценивающе прищурился, глядя на мужа из-под ресниц, и затылком прислонился к стене пещеры.       — Список лиц, возжелавших моей скорой кончины, бесконечный, но возглавляет его неизменно один человек.       — Ты… — сдавленно выдохнул Сонхва и еле поборол искушение отползти назад, когда взгляд мужа сделался насмешливым, но при этом колючим, как шипы. — Думал, что это я?       — Что ты? Вовсе нет, — царь хмыкнул и отвернулся, обращая взор на выход из пещеры. — Я делал ставку на канцлера. Но поведение наёмников заставило меня поменять своё мнение. Легче от этого, конечно, не стало, ведь теперь вероятных кандидатов на роль заказчика стало в разы больше, но я рад исключить хотя бы одного.       — Чёрт с тобой, — выругался Сонхва и, прижавшись лопатками к стене напротив супруга, угрюмо скрестил руки на груди, даже не замечая того, как колкости легко слетают с языка. — Я всё равно не понимаю, что ты несёшь.       Хонджун уставился в ответ с нечитаемым выражением лица, а затем бросил:       — Закажи канцлер мою смерть, наёмники бы все силы бросили на то, чтобы отодрать тебя от меня, но этим было плевать, что со мной умрёт и хозяин дома Аллеитов. Ты - слишком известная личность в Элеарде, а потому - я уверен - даже мышь подзаборная знает, как ты выглядишь.       Сонхва свёл брови к переносице и приоткрыл рот, хватая крохи воздуха сжавшимися до размера изюма лёгкими.       — Мерзавец, — прошипел сквозь зубы, прожигая взглядом довольно скалящегося в ухмылке Хонджуна. — Ты использовал меня, как щит?       — Не смей судить меня за мою волю к жизни, — хохотнул царь беззаботно.       Герцог прикусил щеку. Только ощутив на языке металлический привкус крови, он заставил себя разжать кулаки и выпустить из рук ни в чем неповинную ткань плаща.       Невыносимый.       Хонджун был самым ужасным и отвратительным человеком, которого Сонхва только мог встретить на своём жизненном пути. Алчный, вульгарный и дерзкий, он не оставлял ни малейшего шанса на то, что даже мимолётный их разговор завершится на мирной ноте. Казалось, царь жить не мог без того, чтобы не выводить герцога из себя в любую свободную секунду своего существования. Неважно, как он делал это - словом или делом, - но Сонхва испытывал неимоверное желание то ли исчезнуть самому, то ли изничтожить мужа, лишь бы обрести хоть какие-то крохи спокойствия и душевного равновесия.       Казалось, Хонджун преследовал ту же цель.       Их окутала неуютная тишина, которую нестерпимо хотелось разорвать, и тогда на помощь пришёл небесный рёв. Сонхва от неожиданности приложился затылком о каменную стену, а Хонджун лишь мрачно нахмурился.       — Гроза приближается.       Словно в подтверждение его словам начался дождь. Крупные капли звонко падали в реку и омывали вход в пещеру, из-за чего герцогу пришлось слегка сдвинуться, дабы не намокнуть.       — Отлично, мы тут застряли, — вздохнул он устало и плотнее закутался в плащ, борясь с желанием накинуть ткань на голову и полностью исчезнуть с глаз мужа.       — Нам же лучше. Если у этих наёмников есть хоть капля здравого смысла, искать нас в такую погоду у обрыва они не додумаются. Переждём и двинемся в лагерь.       — Лагерь, — съязвил Сонхва и поджал губы. — Как всё продумано.       — Не забудь похвалить своего личного стражника за вклад в составление плана.              — Обязательно. Одного не пойму: почему меня ты оставил в неведении?       — Ты совсем не умеешь сохранять хладнокровие. Либо ты извёл бы себя тревогами еще до отъезда из дворца, либо в ходе самого путешествия дошёл бы до границы с паранойей. Считай, что я просто проявил о тебе чрезмерную опеку.       Герцог цокнул языком и закатил глаза, садясь к царю полубоком и устремляя недовольный взгляд куда-то на противоположную сторону реки. Он предпочёл переварить свою злость внутри, сетуя на самого себя за наивность и забывчивость того факта, за какого человека он вышел замуж.       В противном случае он рисковал разнести всю пещеру в щепки. Настолько сильным было его негодование.       — Как думаешь, кто бы это мог быть? — внезапно спросил Хонджун. Он вытянул флягу из поясной сумки, о существовании которой до сего момента Сонхва даже не знал, и сделал пару глотков её содержимого. Очевидно, на вкус оно было не слишком приятным, судя по тому, как искривилось лицо царя после.       — Кто бы мог что? — буркнул герцог и мысленно дал себе пощёчину за то, что это звучало чересчур обиженно.       Не то, чтобы он был уязвлен. Он был скорее в яме, где смешались его ярость и смятение, присыпанные облегчением и чем-то, отдаленно похожим на благодарность.       — Заказать твою смерть.       От того, насколько равнодушно и беззаботно это было сказано, у Сонхва по спине прошёлся табун мурашек. Он нахмурился и бросил взгляд на мужа краем глаз.       — С чего бы это был заказ именно на меня?       — Ну, как я и сказал, наёмники не погнушались избавиться и от тебя, когда представился случай, — вздохнул Хонджун и пристроил локоть на согнутом колене, вторую ногу вытягивая вперёд со стоном, полным облегчения. — Они явно знали, где именно нас поджидать. Мне не нравится мысль, что среди моих людей есть крыса, но я был бы наивнейшим глупцом, не ожидай подобного исхода. А поскольку наши с тобой жизни оказались в опасности в одинаковой степени, не постесняюсь спросить твоего мнения. Так, — в глазах царя сверкнуло. — Кому, помимо меня, ты еще мог так насолить?       Сонхва проглотил обреченный всхлип. Хотел бы он сам знать ответ на этот вопрос. К сожалению, он не обладал такими познаниями на данный момент, ведь его память не то чтобы спешила возвращаться. Он прекрасно знал, что с положением и статусом человека, в чьё тело он попал, невозможно угодить абсолютно всем. Было очевидно, что у него есть недоброжелатели, но вся обширность проблемы навалилась на плечи снежным комом лишь сейчас, когда угроза подобралась чертовски близко.       Они с Хонджуном ещё легко отделались, если так подумать. Если бы не предусмотрительность его мужа, Сонхва, вероятно, мог бы быть уже мёртв.       Ноги затекли, и, меняя положение, герцог обнаружил странное пятно на рукаве своей рубашки. Нахмурившись, он расстегнул манжету дорожного мундира и поднёс запястье ближе к лицу, усмехаясь с самого себя. В такой ситуации его волнует собственная неряшливость, вот посмешище. Однако при близком рассмотрении оказалось, что это не пыль и не грязь, а уже начавшая подсыхать кровь.       Сонхва тут же встревоженно выпрямился, упираясь коленями в холодный пещерный пол, и быстро обшарил себя руками, но не обнаружил ни единой царапины, если не считать тех, что оставили ветки на его щеках. Хонджун на его мельтешения даже головы не поднял, прижавшись лбом к маневрирующей на колене руке. При вскользь брошенном в его сторону взгляде могло показаться, что царь и вовсе заснул, но сквозь шум грозы Сонхва уловил его хриплые вздохи и какое-то бормотание.       — Только не говори мне, что ты ранен, — с надеждой в голосе произнёс герцог и изогнул брови в недовольной гримасе, когда супруг одарил его насмешливым взором из-подо лба.       — Не стоит так обо мне беспокоиться, — отозвался нарочито вальяжно и, выпрямившись, явил взору растущее на груди кровавое пятно. — Всего лишь маленькая пуля застряла где-то под моей ключицей.       Всего лишь?!       — Да кто тут о тебе беспокоится? — чуть ли не взвизгнул Сонхва, чей разум мгновенно затопила паника.       Они сидели в этой пещере, по ощущениям, довольно долго, и всё это время Хонджун был ранен, но предпочёл смолчать о своём нелицеприятном положении и терпеть боль, стиснув зубы. Сонхва не знал, чего он хотел больше: восхититься чужой выдержке или дать мужу хорошую затрещину.       — Ты уверен, что пуля… — герцог сглотнул ставшую вязкой, как клей, слюну.       — Всё еще во мне? — хмыкнул понимающе Хонджун и показательно дёрнул раненым плечом, тут же болезненно кривясь. — О, да. Вполне.       Сонхва прикусил губу и, борясь, с головокружением, подполз к мужу на коленках, пока тот осторожно, но старательно, будто залитая кровью одежда еще имела какую-то ценность, целой рукой высвобождал мелкие пуговички на мундире из петелек.       — Какого дьявола ты вообще молчал? — принялся грозно распинаться Сонхва. Хонджун в ответ озадаченно поднял бровь. Конечно, герцог недолюбливал своего мужа, но лицезреть его хладный труп и знать, что самостоятельно найти царскую кавалерию вместе с его слугами он не сможет, потому что просто понятия не имеет, что это за лес и где его люди. Всё это был лишь его рациональный расчёт, а не искренняя тревога из-за страданий другого человека. Ведь тот человек его страданиям не уделял даже крохи внимания. — Мы бы могли хотя бы попытаться остановить кровь…       — Бесполезно, пока пуля внутри, — отчеканил Хонджун мрачно и с тяжёлым вздохом расслабил руки, позволяя им безвольно упасть.       Сонхва оценил его старания и проявил великодушие, самостоятельно отодвинув безнадёжно испорченную ткань в сторону. Картина, ставшая у него перед глазами, была очень не обнадёживающей: края пулевого ранения зияли уже почерневшими кровавыми подтёками. Кожа ощутимо побледнела, и на предплечьях Хонджуна, которые он оголил одним нервным движением, уже виднелись синие ниточки вен.       Смотреть на лицо царя Сонхва не хотел, зная, что его и так пошатнувшаяся концентрация рухнет в адский котёл и заживо сгорит, если он узрит своего вечно самодовольного и гордого супруга на границе с безысходностью.       — И что нам делать? — не скрывая истеричных ноток в голосе, усмехнулся герцог, усиленно моргая, дабы прогнать прочь так некстати набежавшие слёзы.       Липкое присутствие страха снова сковало конечности и разум юноши, делая его подобным безвольной кукле.       — Скажи, — прохрипел Хонджун и поддел одной рукой чужой подбородок, заставляя на мгновение зажмурившегося Сонхва заглянуть ему в глаза. Карие омуты полыхали нечеловеческой решимостью: если царю и было боязно, то он просто не позволил себе пасть в яму отчаяния. И это подействовало на герцога отрезвляюще, словно крепкая пощёчина. О чём он только думал, когда представлял Хонджуна, поддавшимся собственной слабости и принявшего свою участь с низко опущенной головой? Нет, это тот человек, который при встрече со смертью отберёт у той косу и приставит лезвие к горлу костлявой. Даже зная, что сопротивление может быть бесполезным, он будет бороться и прогрызать себе путь наружу, потому что сам так решил. — Кинжалы при тебе?       Сонхва недоумевающе нахмурился и, откинув полы плаща, достал из кожаного чехла на поясе одно изысканное лезвие. Рубины на рукояти приветливо блеснули кроваво-алым, из-за чего герцог тяжело сглотнул.       — И что мне с ним делать? Прикончить тебя и закончить твои мучения? — вырвалось невольно изо рта.       Хонджун выдавил кривую улыбку.       — Когда-нибудь эта твоя мечта определенно исполнится, но сегодня я вынужден тебя просить помочь мне достать пулю, — его рука, на мгновение нырнувшая в глубины поясной сумки, явила на свет зажигалку. Её огонёк озарил незаметно подступившую в пещеру тьму и лизнул острое лезвие кинжала.       Сонхва оторопело наблюдал за этим, пока мозг лихорадочно прокручивал в голове услышанное.       — Я… Что? — грудь рвало от истерического смеха. — Совсем рехнулся? Хочешь, чтобы я… вспорол тебе кожу?       — Сам я это сделать не смогу, — настолько буднично и беззаботно отозвался Хонджун, словно они о погоде говорили, а не о скором кровопускании. Сонхва от изумления даже рот раскрыл, нелепо хлопая ресницами. — Обзор не очень подходящий. Да и руки у меня уже порядком ослабели, если уж на то пошло.       — Ты сейчас пытаешься убедить меня?       — Вовсе нет. Я констатирую факты, — царь довольно хмыкнул и подтянул к себе чужой плащ, когда Сонхва привстал на коленях и удобнее взял кинжал в ладонь.       Ему сейчас было бы так просто избавиться от причины всех своих невзгод в этом мире. Но как бы сильно Сонхва не пытался походить на того холодного и расчётливого герцога, в теле которого он оказался… Все его попытки становятся абсолютно бесполезными, когда дело касается Хонджуна. Рядом с ним будто просыпается та глубоко дремлющая часть, о которой юноша старался забыть, дабы с комфортом и безопасно влиться в окружающую среду, соединиться с ней красками, как хамелеон.       Герцог Пак если бы молча не сносил все нападки супруга, то отвечал бы на них подчёркнуто отстраненно и вежливо. Сонхва не знал о том, стал бы его предшественник рубить жизни, если бы его собственной угрожала опасность, но он бы точно не позволил посягнувшему на его спокойное существование преступнику уйти безнаказанным.       Его бы рука не дрогнула, а вот пальцы Сонхва лихорадочно трясло, когда нагретое лезвие приблизилось к блестевшей от крови и пота коже.       — Это глупо, — пробормотал герцог в тишину пещеры.       — Вверять свою жизнь в чужие руки? О да, еще как, — отозвался Хонджун и крепко прикусил скомканную ткань плаща, приготовившись к невыносимой боли.       Сделав глубокий вдох и чуть не подавившись вставшим в глотке воздухом, Сонхва сильно прикусил губу, вместе с тем вонзая клинок на жалкий миллиметр в рану. Сердце билось как бешеное, отдаваясь тупым скрипом где-то в ушах. Сделав надрез под аккомпанемент участившегося дыхания над своей головой, герцог провернул нож и вздрогнул, точно это в нём сейчас ковырялись лезвием. Хонджун рукой нашёл его дрожащее бедро и сжал то ли в ободряющем жесте, то ли в попытке притупить собственные болезненные ощущения.       Сонхва даже моргать боялся. Глаза пощипывало, в висках пульсировало, пока тело было напряжено до предела, но клинок, вонзившийся под чужую ключицу уже на треть лезвия, кончиком подцепил злополучную пулю. Искорка надежды и предвкушения того, что этот кошмар вскоре закончится, вспыхнула где-то в черепной коробке так ярко, что герцог на мгновение ослеп. Мир словно кто-то поставил на паузу. Ему казалось, что это не он, и находится он не здесь. Что не его пальцы сжимают рукоятку кинжала, не его лёгкие болезненно сжимаются, не его горло хрипит, а колени дрожат.       Сознание знакомо заволокло дымкой, а пред глазами оказалась не залитая кровью грудь Хонджуна, а какая-то заброшенная хижина.       — Помилуйте, господин, я правда ничего не знаю!       Сонхва пару раз моргнул, сгоняя пелену с глаз, и обнаружил себя у ветхой, почти развалившейся двери. Его снова затянуло в водоворот воспоминаний. Внутри помещения было темно, лишь один огонёк еле подёргивался в подсвечнике, снизу подсвечивая красивое утонченное лицо, которое герцог видел каждый раз, когда заглядывал в зеркало.       В этот раз хозяин тела предстал перед ним уже во взрослой ипостаси, о чём свидетельствовали не столько зрелость его лица и вытянувшийся рост, сколько охладевший безразличный взгляд и внешняя невозмутимость для той ситуации, в которой находился герцог.       Сонхва сглотнул. Медленно ступая, он глядел на человека, которого связали и за ноги подвесили к балке под потолком. Незнакомый мужчина извивался ужом, истошно вопил и то и дело со страхом осматривал торчащие прямо из земли металлические шпили, что готовились пронзить его тело в миг падения.       — Если бы я хотел пощадить тебя, — громом раздался в хижине равнодушный голос герцога, из-за чего Сонхва вздрогнул всем телом. — Я бы тебя не искал.       — М-молодой господин…       Молодому, но уже статному и гордому герцогу было плевать на чужие страдания. Он вальяжно присел на услужливо принесённое слугами кресло и острым взглядом впился в покрасневшее от страха и прилившей крови лицо жертвы.       — Я же предупреждал тебя, — дёрнув плечом, хмыкнул он и, выудив из-за пазухи мушкет, щёлкнул предохранителем. — Говорил, что если обманешь…       — Но я не лгал, клянусь! Тот господин… Он лишь спрашивал о…       — О том, на каком аукционе можно выкупить мои картины. Да-да, это я всё слышал. Но откуда же он мог узнать, в каком постоялом дворе я остановился? Чей язык посмел настолько развязаться?       — Я-я не…       — Ёсан, — герцог бросил взгляд через плечо. — Дай мне пули. Я опустошил весь магазин.       Сонхва захлебнулся собственным вздохом, когда его слуга послушно опустил в облачённую чёрной кожей перчаток ладонь господина пять пуль.       Увиденное потрясло. Сонхва не томил себя в наивных мыслях о благородстве и ангельских домыслах аристократии, ведь уже не раз столкнулся с ужасающим примером, появившись в Элеарде. Но осознать, что он сам был частью той стороны, было пугающе, пусть и не столь неожиданно. В конце концов, он уже не раз ловил себя на тёмных мыслях, словно кто-то, присевший на плечо, нарочито вежливо, но настойчиво нашёптывал ему ступить на рыхлую землю. В конце концов, его подозрения подтвердились, герцогу Паку не раз приходилось марать свои руки.       На мгновение ему почудилось, что рука с ножом двинулась в обратную сторону, вгоняя лезвие глубже под ключицу. Позвоночник прострелило мурашками, когда очередная вспышка страха сотрясла плечи, а в следующее мгновение окровавленная пуля бесшумно упала на каменный пол между ними под шипящий выдох Хонджуна.       Сонхва резко отбросил от себя кинжал и принялся судорожно вытирать руки собственным плащом.       — Вот видишь, — со смешком пробормотал Хонджун, что глядел на него поплывшим взглядом из-под ресниц, прислонившись затылком к стене. От танцующих в его зрачках бесят герцогу сделалось непонятно. Обдало жаром то ли из-за отступившего ледяного страха и омывшей волны облегчения, то ли из-за явного самодовольства и даже чего-то, отдаленно напоминающего гордость и уважение, в чужих глазах. — Не зря я говорил тебе взять с собой кинжалы…       — Заткни рот и сиди спокойно.       Сонхва отобрал с трудом выуженный из той же поясной царской сумки моток чистой ткани и прижал его к потревоженной ране: чистая марля цвета слоновой кости тут же впитала в себя кровь. Не сумев обуздать собственные эмоции, герцог сильнее вжал подобие медицинской повязки в кожу, из-за чего только хлебнувший из своей фляги Хонджун был близок к тому, чтобы подавиться.       — Вот ведь незадача! Мой муж со мной так небрежен, — нарочито грустно прогнусавил царь и довольно улыбнулся, когда Сонхва стрельнул в его сторону недовольным взором.       — Радуйся, что я вообще здесь.       — Сейчас расплачусь.       Кровь останавливалась нехотя, но ничего более подходящего, чем кусок ткани, у них не было, чтобы перевязать рану. Хонджун пыхтел и закатывал от недомогания глаза, но стойко терпел любые поползновения над своим телом, пока Сонхва упрямо возился, вытирая выступающую сукровицу.       — У тебя там, случайно, не алкоголь? — бросил невзначай, уже гораздо спокойнее разворачивая неряшливый тканевый квадратик и чистой стороной прикладывая к покрасневшей коже.       — А что, так хочется выпить?       — Ага, и плюнуть на твою рану, — отчеканил Сонхва злобно, тут же нахмурившись, стоило только мужу позволить себе каплю дерзости и былой флегматичности к происходящему: у царя дыра в груди, а у него хватает сил на подколки. — Её бы не мешало обработать…       — Знаешь, я слышал, что слюна обладает целебными свойствами.       Герцог мстительно вжал комок в ранение, с удовольствием вслушиваясь в чужое шипение над ухом.       — Нежнее, — жмуря один глаз, нетерпеливо попросил Хонджун.       — Нежнее я только в постели, — хмыкнул Сонхва, радостный, что смог одной фразой довести супруга до той точки кипения, до которой тот доводил его.       Настолько сосредоточившись на остановке крови, герцог не обратил внимания на изменившееся выражение лица своего мужа. Он вздрогнул от неожиданности, когда сидевший доселе без единого движения и еле дышащий Хонджун резко покачнулся и уткнулся лбом в чужое плечо. Уже насквозь пропитанная кровью тряпка выскользнула на землю.       — Хонджун? — озадачено позвал герцог и кое-как отстранил от себя мужа, с содроганием наблюдая его почти прозрачное лицо и откровенно болезненный вид. — Не вздумай отбросить коньки, пока мы не выберемся отсюда.       — Отбросить что?.. — вяло спросил Хонджун и приоткрыл тяжёлые веки, чтобы окатить юношу непонимающим взором. — Небеса, я женился на чокнутом деспоте.       Юркий язык бегло прошёлся по ранкам на обескровленных губах.       — Поговори мне еще тут!       Сонхва зарделся от смущения из-за того, как истерично прозвучал его голос. По сравнению с Хонджуном, чей цвет лица напоминал самую чистую белую простынь, сам герцог полыхал не хуже печки, мечась эмоциями от испуга к раздражению.       — Сиди ровно, — приказным тоном попросил царь и снова ухнулся лбом в чужое плечо. — Мне так легче… Голова хоть не кружится.       Сонхва фыркнул, но покорно замер, позволяя обрывистому дыханию мужа касаться его оголившихся ключиц. Кое-как в потёмках он расстегнул собственный мундир и отодрал внушительный кусок рубашки, чтобы было, чем перетянуть рану. Хонджун его жертву если и оценил, то сделал это молча, чему герцог был благодарен. В ином случае он бы не выдержал очередной дозы язвительности в свою сторону и точно огрел бы затылок мужа хорошей затрещиной.       Они провели в таком положении бессчётное количество времени. Хонджун, казалось, вырубился от усталости и потери крови, поскольку в одно мгновение его тело сделалось непомерно тяжёлым, и Сонхва, у которого всё затекло от шеи до колен, чуть не рухнул на лопатки, когда ощутил это, и еле успел подхватить царя под руки и облокотить спиной о каменную стену.       В пещере было темно из-за подкравшейся незаметно ночи, холодно и зябко из-за бушующей снаружи грозы. В свете мелькнувшей в небе молнии герцог успел разглядеть безмятежное лицо мужа и обреченно вздохнул.       — В самом деле, с тобой столько проблем, — прошептал себе под нос, точно боясь потревожить чужое умиротворение.       Намереваясь сдвинуться немного в сторону и занять более комфортное положение, юноша зацепил нечто, валяющееся на земле. Этим предметом оказалась оброненная фляга Хонджуна. Уже знакомым жестом Сонхва плотнее закрутил крышку, хоть и знал, что ни капли из сосуда не пролилось, ведь сам видел, как супруг слабыми пальцами закрывал бутыль. Нос уловил запах лекарственных трав. Посидев секунду в раздумьях, герцог невольно бросил озадаченный взгляд на умиротворенное лицо Хонджуна.       — Ты же не болеешь уже, так зачем пьёшь лекарственный отвар? — сам себе пробормотал оторопело и осторожно опустил флягу подле чужого бедра.       Сонхва сел напротив и ни за что в жизни не признается, что оставшееся время до пробуждения Хонджуна он прислушивался к его дыханию через гул собственного сердцебиения.       Гроза нехотя стихла, когда царь со стоном пошевелился и открыл мутные глаза.       — Я подам на развод сразу, как мы вернёмся в столицу, — бросил первое, что пришло на ум, Сонхва, когда повисшая меж ними тишина стала невыносимой.       Выражение лица Хонджуна оставалось для него загадкой, но последовавший после смешок был полон озорства.       — Сделаю всё, чтобы к тому времени ты поменял своё решение.       Чиркнула зажигалка - и пещера озарилась светом изнутри.       Для человека, получившего пулевое ранение, Хонджун к этому времени выглядел куда лучше и, казалось, был полон сил. Он задумчивым взором обвёл импровизированную повязку на собственной груди и промычал нечто, что отдаленно могло бы сойти за благодарность, если бы лицо говорящего в то мгновение не было столь угрюмым и показательно равнодушным. Сонхва хмыкнул и наскоро под плащом застегнул пуговицы на мундире, о которых он совсем забыл и не вспомнил бы, не лизни ночной ветер его голую кожу.       — Нужно выбираться отсюда, пока солнце не взошло, — сказал Хонджун и с кряхтением поднялся на ноги, прижимая одну ладонь к ранению.       Бровь герцога стремительно взлетела вверх.       — Разве не разумнее было бы дождаться рассвета? Как ты собираешься идти в темноте?       — Мне не нужно солнце, чтобы знать, куда идти, — безапелляционно отозвался Хонджун и спокойно выглянул наружу, загораживая своим телом тусклый лик луны, что заглядывал в пещеру. — Чего расселся? Вставай. Или брошу тебя здесь.       — Вот и вся твоя благодарность за спасённую жизнь, — буркнул злобно Сонхва и послушно встал.       — Если уж на то пошло… — ухмыльнулся царь, бросив взгляд через плечо. — То ты просто вернул мне долг. Жизнь за жизнь.       Путь из пещеры вниз к воде был выложен камнями, которых с течением времени просто навалило. Сонхва то и дело тихо ругался сквозь зубы каждый раз, когда его нога соскальзывала или проваливалась. Хонджун, шествующий впереди, лишь беззлобно посмеивался. Из них двоих именно у царя было сомнительное состояние тела, но ноги его владельца несли удивительно устойчиво и спокойно.       Так они медленно брели вдоль каменистого берега. Сонхва хватался то за торчащие корни, то за плечи идущего впереди мужа. Хонджун вздыхал, но молча сносил поползновения на своё пострадавшее тело, упрямо ведя их куда-то.       — Это была плохая идея! — в конце концов вспылил герцог, в очередной раз поскользнувшись на мокром камне. — Так и скажи, что хотел, чтобы я свернул себе по неосторожности шею, а не…       — В твоей неуклюжести моей вины нет, — оборвал его на полуслове Хонджун. Огонёк зажигалки в его ладони испуганно затрепетал и вскоре погас под напором ветра. Чертыхнувшись, царь спрятал вещицу в карман и поднял лицо к небу. — Ты совсем зачах в своих картинных галереях и мастерских, а затем и в покоях в замке. Пора вдоволь насладиться пешими прогулками и познакомиться с такой вещью, как свежий воздух.       — Благодарю за твою заботу обо мне, дорогой супруг, — фыркнул Сонхва и яростно откинул назад лезущие в глаза волосы: от старательной укладки Ёсана не осталось и следа.       — Что ты, не стоит, — отмахнулся царь и, что-то про себя решив, упрямее предыдущего продолжил путь.       Герцог не заметил, как вскоре они выбрались к свисающей с обрыва верёвочной лестнице. Юноша встал на месте от неожиданности, изумленно хлопая ресницами и наблюдая за тем, как его муж с абсолютно равнодушным выражением лица карабкался наверх, даже не потрудившись перед этим убедиться в крепости лестницы.       «Он знал, что она здесь будет», — подумал и вздохнул обреченно Сонхва.       — Подбери плащ, иначе ноги запутаются, — милостиво поделился советом Хонджун, даже не оборачиваясь.       Герцог недовольно выпятил губу, но подол плаща подобрал, обмотав его вокруг ладони перед тем, как неуверенно начать подъём по хлипкой на вид лестнице. Из груди вырвался хриплый стон, когда под ногами наконец оказалась твёрдая земля.       — Пошли, — поторопил мужа Хонджун и уверенно направился вглубь тёмного леса: до рассвета было еще далеко. — Или ты уже устал? Мне велеть слугам накрыть поляну и разлить чай?       — Заткнись и не зли меня. Мы… туда пойдём? — неверяще уточнил Сонхва и ткнул пальцем в сторону непроглядной мглы меж деревьями.       — Предпочтёшь остаться здесь и стать приманкой для диких животных? Не стану останавливать тебя от исполнения изощренных фантазий.       — Хонджун, ты спятил? — взмахнул руками, как недовольная птица, герцог, краем уха вслушиваясь в какой-то шорох впереди. Сердце испуганно ухнуло куда-то в пятки от мысли, что Хонджун в действительности его сейчас прямо здесь и бросит, что заставило юношу сделать неуверенный, но всё же шаг вперед. — Мы точно станем кормом для каких-нибудь волков или медведей именно там, а здесь…       Воздух заискрился, и царь обернулся с торжествующей ухмылкой на губах и чем-то похожим на факел в одной ладони.       — … хоть луна светит.       — Во-первых, в этом лесу не водятся волки и медведи. Максимум лисы и зайцы, но если ты настолько боишься, можешь взять меня за руку, — Сонхва негодующе фыркнул, выказывая тем самым явный протест. — А во-вторых, нам нужно идти ночью, пока звёзды еще высоко, и я могу прочитать дорогу до лагеря. Мы окажемся в ловушке с первыми же лучами Солнца, так что… Не отставай.       — Прочитать дорогу? Ты собираешься использовать звёзды в качестве карты?       — Это умеют все моряки, — с каплей возмущения прошелестел Хонджун и перепрыгнул торчащую из земли корягу. — А я долгое время провёл в море. Чем, по-твоему, я там занимался?       — Ну, ходили разные слухи…       — Так ты из тех людей, которые верят всяким небылицам, не удосужившись выслушать правду?       Сонхва прикусил язык, и некоторое время они крались через лес в угрюмом молчании. Если уж на то пошло, то Сонхва в действительности только и остается сейчас, что верить всему, что ему скажут, по той простой причине, что истины он не знает, и вряд ли вообще она когда-нибудь ему откроется.       Кто ж знал, что Хонджун, презирающий волю небес и судьбу, дарованную звёздами, будет эти самые звёзды использовать в качестве ориентира.       — Так, — не выдержал Сонхва гнетущей тишины и слепого прожигания взглядом спины супруга впереди, поскольку ничего иного, доступного взгляду в достаточной мере, вокруг не было. — Просвети меня в тонкости своего плана, чтобы я хоть немного был готов к последствиям.       — Плана? — со смешком отозвался Хонджун и в очередной раз возвёл глаза к звёздному полотну, выискивая только ему известную точку на небе.       — Только не нужно строить из себя святую невинность, — тут же ощетинился Сонхва, заслышав в чужом тоне издевательские нотки. — У тебя каждый шаг, слово и даже выражение лица просчитаны. Ты думал, я не замечу этого?       — Напротив, полагаю, я слишком уверовал в твои умственные способности, дорогой супруг. Очевидно, они не дотягивают до того уровня, на который я их превознёс. Что ж, излагай свою версию событий, а я, так и быть, дополню её либо же поправлю.       Хруст, с которым герцог отломил ветку, для чужих ушей остался незамеченным из-за треска огня на горящем факеле, а потому для Хонджуна прилетевший ему в затылок снаряд стал абсолютной неожиданностью. Царь ойкнул и с болезненным шипением потёр пострадавший затылок.       — Не калечь меня еще больше, чем уже есть!       — Должен же и я внести свой вклад, — Сонхва закатил глаза и отряхнул руки от сухих кусочков древесины и листьев. — Итак, начнём с того, откуда ты узнал, что на тебя открывается охота?       — И снова ты упускаешь из внимания тот факт, что на твою жизнь тоже покушались. Я не знал, как и когда готовится покушение, но был готов к нему. Ведь я же нелюбимый царь.       — И кто в числе первых подозреваемых?       Хонджун оскорбленно фыркнул.       — Все члены Совета четверых, конечно же. И - не погнушаюсь упомянуть - безверные так же могли приложить к этому свои руки. У меня врагов хватает, а раз мы женаты… Мои враги - твои враги тоже.       — А я думал, что они мои друзья.       — Я тоже так думал, но, как видишь, сейчас ты идёшь за мной через чащу леса после удачного побега от наёмников, а не злорадствуешь в собственной карете, подпиливая изящные ноготочки.       — Ты нарываешься на то, чтобы в твою голову прилетело нечто тяжелее обычной веточки.       — Что? Твой сапог?       Сонхва пришлось на мгновение прикрыть глаза и мысленно обратиться к остаткам своего ангельского терпения, чтобы окончательно не вспыхнуть нервами. Получалось из рук вон плохо, но он хотя бы старался.       А вот Хонджун держать свои треклятые комментарии при себе - нет.       — Почему гвардейцы нас не ищут?              — У них полно другой работы, а у нас с тобой - по две целые ноги.       — Откуда ты вообще знаешь, куда нам идти? — вздохнул с неким отчаянием Сонхва, понимая, что полагаться ему ныне не на кого, какой бы отвратительной компанией не был его муж.       — Мы со стражниками неделями составляли план на случай облавы и любых непредвиденных обстоятельств, с Юнхо и командирами запасных отрядов условились разбить лагерь в хвосте скорпиона, — Хонджун развернулся к супругу лицом и, продолжая шествовать спиной вперёд, рукой ткнул в небо над их головами. — Видишь ту яркую точку? Это моя звезда, Антарес. Нам нужно дальше на юг.       — А если мы не дойдём до лагеря и собьёмся с пути? — нахмурился Сонхва и скрестил руки на груди в попытке укрыться от налетевшего порыва ветра.       Царь одарил его насмешливой ухмылкой.       — Я никогда не сбиваюсь с пути.       Сонхва не мог похвастаться обширными знаниями в области звёзд. Все его умственные навыки в этой сфере ограничивались тем, что он успел усвоить, изучая астрономию во времена учёбы. А потому он, само собой разумеется, не смог найти Антарес среди сотни пылающих точек на небе и переспрашивать не стал, не желая давать Хонджуну очередного повода для насмешек.       Кроме того вряд ли человек, выросший в царстве, где всё вокруг вертится вокруг звёзд и небесных светил, не может знать, где какая сверхновая находится. Столь незамысловатый вопрос может вызвать чужой интерес к персоне герцога, чего тот отнюдь не хотел, а потому поджал губы и молча продолжил шествовать за своим горе-супругом. Хонджун такому исходу событий был рад, пусть и одаривал мужа заинтересованными взглядами украдкой.       Вскоре на глаза стали попадаться явные признаки того, что кто-то уже проходил этой дорогой: обломанные ветки и еле заметные следы лошадиных копыт на траве. Хонджун торжествующе оглянулся через плечо и пуще прежнего заскакал в чащу, абсолютно не обращая внимания на пулевое ранение. Сонхва оставалось только закатить глаза на его ребячливость. Однако он не мог отрицать, что и в нём воспылало трепетное предвкушение на скорую встречу с Ёсаном и Минги. Пугающее ощущение того, что не всё еще кончено, кусало за пятки, и отступит оно лишь в том случае, когда герцог очутится в безопасности среди своих людей. И людей Хонджуна.       Как иронично, что он стал искать утешение там, где его вовсе не собирались жалеть.       Внезапно Сонхва ощутил запах гари, к которому примешивалась свежая отдушка мяты.       — Ты тоже это чувствуешь?       — Чувствую что? — заинтересованно отозвался Хонджун и даже обернулся, дабы лицезреть своего мужа, ставшего на одном месте и водящего носом по воздуху точно сторожевой пёс.       — Кажется, что-то горит.       — У тебя галлюцинации? У меня факел в руках. Конечно, что-то горит, — царь равнодушно хмыкнул и отвернулся с чётким намерением продолжить путь.       Но Сонхва этого уже не видел. Его разум помутнел, взгляд поплыл, а тело перестало слушаться, ведомое неведомой силой куда-то в обратную сторону под яростный звон колокольчиков в ушах.       Хонджун осознал это лишь тогда, когда, привычно бросив взгляд через плечо, не обнаружил мужа за спиной и удивленно поднял брови.       — Эй, Пак Сонхва! — позвал недовольно и переложил факел в другую руку, свободную упирая в собственный бок и глядя в ту сторону, где уже темнела фигура герцога. — Не время для увеселительных прогулок! Еще шаг - и я брошу тебя здесь, так и знай!       Сонхва проигнорировал яростный возглас. Хонджун цокнул языком и, покачав головой, уже повернулся с намерением продолжить путь в одиночестве, но что-то в поведении супруга заставило его насторожиться.       — Клянусь, я переломаю тебе ноги и привяжу к себе в следующий раз.       Рана под ключицей болезненно запульсировала, стоило только царю прибавить ходу. Но сколько бы он не шёл, ближе к герцогу не становился. И отчего-то из-за этого становилось тревожно. Казалось, их разделяли километры, когда на деле это было ничтожно малое расстояние.       Вскоре Хонджун ощутил то, о чём говорил Сонхва. Пахло не просто так, словно что-то горит: к запаху гари в воздухе примешивалось нечто знакомое, но столь неуловимое, что, сколько бы царь не силился вспомнить, сделать этого так и не смог. Герцог к тому времени уже достаточно отдалился, и вскоре его фигура резко озарилась. Хонджун удивленно моргнул, а после осознал, что это свет от костра впереди. В груди резко охладело: кто бы там ни был, неизвестно - друг это или враг.       Сонхва порывисто вздохнул и чуть не рухнул на подгибающиеся колени от того, какая сильная тяжесть давила на его плечи. Глаза заслезились, и по щекам потекли дорожки слёз, пока в голове всё еще стоял ужасный гул. Он словно пришёл в себя после долгих часов лихорадки. Бегло осмотревшись, юноша осознал, что вышел на какую-то поляну, окруженную полыхающими кострами, коих было восемь.       Герцогу стало нехорошо. Он прижал руку к груди, где яростно колотилось сердце, и медленно отступил к ближайшему дереву, дабы облокотиться об него. Он с трудом боролся с тошнотой и желанием просто лечь на пожухлую траву. Краем мысли он задумался о том, где же Хонджун, а потом чуть не засмеялся из-за этого.       Приподнятый в слабой улыбке уголок губ тут же озадаченно опустился, когда на щеку что-то капнуло. Сонхва вытер кожу рукавом тёмного мундира. Затем, отойдя от дерева, он поднял голову со слабой догадкой, что это снова дождь, пусть было бесполезно выискивать намёки на непогоду ночью. Но увиденное заставило его в страхе раскрыть рот.       Крик вырвался из горла сам собой, а дрожь сотрясла ослабевшее тело.       — Держу, я держу тебя, — раздалось из-за спины ровное, вселяющее совсем крохотную каплю уверенности и иллюзию спокойствия. Герцога развернули спиной к страшному видению и заставили спрятать лицо на чужой груди. — Не смотри.       Сам Хонджун кусал губы и напряженно вглядывался в застывшие глаза лидера наёмников, чья группа всего несколько часов назад возжелала их смерти.       А сейчас, очевидно, они сами были мертвы.